***
Вечером за ужином дядя Луис рассказал ей об этой семье. — Эухения на год старше тебя. И мне ее очень жаль. Она пережила смерть матери три года назад. И с тех пор страдает от нервных приступов. — Что? А разве донья Бернарда не…? — воскликнула Патрисия. — Нет, она ее мачеха. Вскоре после смерти жены Аурелиано женился вновь. Но Эухении повезло с ней. Донья Бернарда добра к ней, любит ее, пытается вылечить. — Поняла. — Да и Аурелиано с ударом слег после смерти жены. После того удара он хромает, ты это уже видела. Бернарда их обоих выходила. Теперь понятно, почему донья Бернарда так молодо выглядит. Она мачеха Эухении. Наверное, ей всего тридцать пять или тридцать восемь лет. — А до этого она была здорова? — Да, — дон Луис замолчал и сердито покосился на племянницу, — ты опять? Сказал же тебе: тяжелых пациентов ты не будешь лечить! Патрисия замолчала и уткнулась в тарелку. Как ей помочь этой несчастной девушке? Может, поделиться своими наблюдениями с падре? Или побеседовать с Эухенией и доньей Бернардой? Но как с ней увидеться?***
Но донья Бернарда сама пригласила Патрисию и ее дядю в гости, и дон Луис не стал отказываться. После сиесты они приехали в гости к семье Вильянуэва. Донья Бернарда была очень приветливой и сердечно поблагодарила их за визит, а вот Эухения как будто конфузилась этих гостей и молчала. Но Патрисия не обижалась на нее. Болезни накладывают отпечаток на характер, и нужно быть терпеливой. Донья Бернарда начала хлопотать об угощении, а после кофе дон Аурелиано посоветовал девушкам погулять по саду. — Эухения, покажи нашу оранжерею. Я думаю, вы с Патрисией подружитесь. Эухении эта идея поначалу не понравилась, но спорить с отцом она не стала и пригласила Патрисию в сад. — Очень красиво, — восхитилась Патрисия, когда они вошли в изящный крытый сад, который поражал своим размером и ароматами. Казалось, что розы были всех цветов и сортов, которые только известны в мире. Распустившиеся и в бутонах, алые и чайные, маленькие и большие глядели своими яркими глазами на двух молодых девушек. — Я читала, что даже варенье готовят из роз. И лечебные мази, — с улыбкой сказала Патрисия. — Да, возможно. — Вы сами все это вырастили? — Да… Патрисия просияла, услышав ответ своей новой знакомой. Неужели Эухения тоже любит заниматься растениями? Тогда они точно смогут подружиться! Патрисию до безумия раздражали местные девицы, которые только и умели хвастаться приданым, собирать сплетни про соседей и обсуждать потенциальных женихов. Эухения со своим увлечением уже выигрывала на их фоне. — У вас талант к цветоводству, — с восторгом заявила Патрисия, глядя на изящную бордовую розу. Эухения никак не отреагировала на эти слова и поправила небольшую подпорку для одного из кустов. Патрисия из вежливости побеседовала с ней, а спустя некоторое время откланялась и вместе с дядей вернулась домой. Хоть ее новая знакомая и кажется нелюдимой, но Патрисии она понравилась своей сдержанностью. Было бы неплохо подружиться с ней. Но нужно время и терпение.***
В конце недели донья Бернарда и дон Аурелиано вновь пригласили их в гости. Эухения вновь вежливо пригласила Патрисию в сад, но она заметила, что хозяйка тяготится ее обществом. Девушки сели на скамейку, и Патрисия нерешительно заявила: — Мы с вами, конечно, благородные сеньориты, и нам не пристало демонстрировать свои искренние чувства, но я заметила, что вас тяготит мое общество. Если вы не желаете нас видеть, я скажу дяде, и мы больше не появимся в этом доме. Эухения испуганно взглянула на Патрисию и спешно достала из кармана платок. — Дело вовсе не в этом… Она спешно вытерла глаза и села на скамейку около небольшого фонтана в саду. — Просто зачем я вам? От меня все подруги отвернулись, словно я прокаженная. — Я не считаю вас прокаженной, — улыбнулась Патрисия, — Я здесь недавно, и подруг у меня мало. И была бы рада подружиться с вами. Эухения недоверчиво подняла глаза. — Я не хочу вызывать жалость. — Я не жалею вас. Всего лишь хочу поддержать. Ваша болезнь не означает, что нужно хоронить себя заживо. Не теряйте надежды поправиться. И я не отвернусь от вас. Мы с падре всегда будем поддерживать вас. Она робко улыбнулась, словно не конца веря услышанному. Патрисия встала со скамьи и посмотрела на ухоженные клумбы. — Я тоже люблю работать в саду. Мы с вами этим похожи. Я выращиваю мяту, чабрец, зверобой и много других трав. — Да? — А вы пробовали землю перекопать дважды, прежде, чем… Они пошли по дорожке сада, и Эухения с воодушевлением стала рассказывать о том, как вывела сама тот сорт бордовых роз, который так восхитил Патрисию. Рассказала о том, как ее матушка разводила разные цветы, а не только розы. Патрисия рассказала, как сделать почву более плодородной и помочь ей дольше удерживать влагу. — Матушка выращивала чудесные пионы и лилии. Эухения погрустнела, как и Патрисия. — Мы и в этом с вами похожи, — заметила Эухения, — увы, наши мамы отправились на Небеса. — Нам остается только молиться за них. Чтобы они в душе всегда были рядом. Эухения с Патрисией перекрестились и замолчали. Слуга окликнул Патрисию и сказал, что дон Луис ждет ее. Эухения взяла подругу за руку и робко улыбнулась. — Ты еще придешь? — спросила она каким-то детским наивным тоном. — Я буду рада и тебя видеть в гостях. Они обменялись крепким дружеским рукопожатием, и Патрисия поняла, что у нее будет еще одна подруга, кроме Исабель.***
Патрисия перерыла уже три книги у падре, которые описывали все известные науке нервные болезни. Но ничего похожего не было. Она уже хотела поделиться своими мыслями с падре Мигелем, но пока четких идей не было. Чем же болеет Эухения? Что это за странная эпилепсия? Может, расспросить донью Бернарду или саму Эухению о болезни? Возможно, она или падре сами найдут лечение. Но Эухения так и не смогла ответить своей новой подруге ничего нового во время очередного визита. — Говорят, что это из-за смерти матушки. Слишком сильным для меня было это потрясение. — Сеньорита Эухения, не забудьте принять лекарство, — сказал майордомо Рейнальдо, мужчина примерно сорока лет, и поставил перед ней бокал с каким-то настоем. Затем поклонился и ушел. Патрисия невольно удивилась его внешности. На смуглом лице почти не было морщин, тело было крепким и подтянутым, а волосы полностью седыми. Эухения поморщилась и выпила лекарство. — Какое же оно скверное на вкус! — А что в нем? — спросила Патрисия. — Я не знаю точно. У доньи Бернарды есть рецепт. Для меня врача из другого города выписали. Но пока не очень помогает. Патрисия кивнула, а Эухения протянула подруге руку. — Пойдем в мою комнату. У меня выросла такая замечательная герань! — Идем! — сказала Патрисия, радуясь, что понемногу Эухения стала ей доверять. И в комнате она заметила, что у Эухении много книг. В том числе на французском. — Ты знаешь французский? — обрадовалась Патрисия. — Да, у меня был очень хороший гувернер. Я свободно говорю! А у тебя ведь матушка была француженкой? Мне так папа сказал. — Да, верно. Они вновь улыбнулись друг другу, радуясь тому, что вновь нашли общие интересы, и немного поболтали по-французски. — Это я недавно заказала, — сказала Эухения, показав на изящную книгу в коричневой обложке. — Я читала, — кивнула Патрисия, — очень интересный роман! Она подошла к бюро, укрытому светлой скатертью, и увидела толстые тетради и листы бумаги, исписанные по-французски. — А что ты пишешь, если не секрет? — спросила Патрисия. — Я так тренирую письменную речь. Пишу небольшие… — и тут Эухения выронила книгу из рук и забилась в судорогах. — Боже мой! — Патрисия бросилась к подруге и подхватила ее под руки, а она со стоном опустилась на пол. — Сейчас, сейчас… — Патрисия положила ее голову себе на колени и повернула Эухению на бок, — помогите, кто-нибудь! Вбежавший Рейнальдо и две горничных помогли Патрисии держать Эухению. Когда приступ закончился, ее унесли в комнату. И Патрисия вновь заметила, что у нее не было пены изо рта. Просто слюна… А судороги напоминали озноб, но уж точно не припадки. И эта деталь ни на шутку ее насторожила. Донья Бернарда заставила горничную почистить платье Патрисии и затем пригласила ее в гостиную. — Милая моя Патрисия, мне очень жаль, что вы вновь… — Донья Бернарда, все в порядке. — Прошу вас не прерывать меня, — сухо сказала донья Бернарда, — я была рада вашему визиту и вашей помощи. Но полагаю, что частые визиты в наш дом неуместны. Наша девочка столько плакала и страдала из-за того, что все сеньориты Севильи стали избегать ее. Я не желаю, чтобы она вновь переживала подобное. — Я не отвернусь от нее, — возмутилась Патрисия, — Эухения ведь не виновата в своей болезни! — Я смею вам не верить, милочка. Дружить с человеком, который мучается из-за таких приступов, вряд ли кто-то долго сможет! Рано или поздно вам надоест играть в благодетельницу! И я не позволю Эухении страдать из-за вас. Не стоит обнадеживать ее своей дружбой! Патрисия нахмурилась, но не стала спорить, увидев разгневанное лицо доньи Бернарды, и лишь вежливо попрощалась. Ее опасения можно понять. Любая высокородная семья стремится «уберечь лицо» и не желает, чтобы посторонние видели такую нелицеприятную изнанку. Ей стоит убедить донью Бернарду, что она не собирается обижать Эухению. Но всю ночь ей не давала покоя мысль, что это не эпилепсия. Что же это за хворь? И чем ее лечат? Надо все выяснить… И убедить семью Вильянуэва, что она хочет поддержать бедную девушку.***
Патрисия после мессы решила сходить в склеп и помолиться за кузена. Она дошла до кладбища, вошла внутрь их фамильного захоронения, положила цветы на камень и осенила себя крестным знамением. Собравшись с мыслями, она стала читать молитву об упокоении души. Но спустя мгновение она замолчала, задумавшись над тем, что произошло утром. Кто-то опять прислал ей красные розы. Кто за ней ухаживает? Альберто? Игнасио? Дядя даже не ругает ее, а лишь говорит, что скоро выдаст ее замуж. Знать бы, кто строит на нее такие планы… И тут на улице раздались крики и ругань, а в углу склепа послышался тихий стон. Патрисия ни на шутку испугалась. Сюда забрался волк? Или другое животное? Но вряд ли волк или кабан мог так стонать! И она нерешительно подошла и заглянула в угол. Там лежал высокий мужчина в черном одеянии. Но на руке его рубашка была мокрой. И это была не вода, а кровь. Он ранен! — Он не мог далеко уйти! — раздался у входа зычный голос, и туда заглянули двое мужчин. Одному было сорок, а втором уже примерно шестьдесят. Увидев Патрисию, мужчины почтительно замерли, глядя на ее дорогое платье. — Сеньорита, вы не видели здесь молодого темноволосого мужчину? Патрисия украдкой посмотрела на раненого, и тот умоляюще прижал палец к губам. — Нет. И прошу вас покинуть этот склеп! — отрезала она тоном высокородной дамы. Мужчины извинились и исчезли. Выждав мгновение, она опустилась на колени. — Почему они вас ищут? Вы совершили преступление? — прошептала она, убедившись, что мужчины уже далеко. — Нет… — он устало улыбнулся и вытер пот, — тот, что моложе, приревновал свою жену ко мне. Вот и пальнул в меня. Патрисия с ужасом посмотрела на его руку. Похоже, что в ране застряла дробь. Надо ее вытащить! Но уж точно не здесь! — Вы далеко живете? — тут же спросила она. — Вам нужна помощь! — Не стоит беспокоиться. Пустяки. Патрисия достала носовой платок и прижала к его плечу. Он накрыл ладонью ее перчатку и потянулся, чтобы подняться. — Прошу прощения, сеньорита, но иначе я не встану. Мужчина оперся здоровой рукой на ее плечо и встал с земли. И она удивилась его высокому росту. Его лицо оказалось на свету, и Патрисия замерла, подняв голову. Высокий темноволосый мужчина с огромными карими глазами, полными чувственными губами и легкой небритостью казался копией покойного кузена… — Дарио, это вы? — ахнула Патрисия. Он замер на мгновение и раскрыл глаза, всматриваясь в ее лицо. — Патрисия?