***
Рафаэль ехал в город, чувствуя, как в голове шумит целая буря. Хуан бы перевернулся в гробу, узнав, что тот, кто отправил его в ад, теперь целует его младшую сестру! Обвинял Дарио в распутстве, а сам почти насильно поцеловал Патрисию. Повел себя, не как благородный кабальеро, а как невоспитанный дикарь. Как он посмел переступить эту грань? Он не имеет права чувствовать что-то к ней. Не имеет права прикасаться к ней! Он ведь всего лишь хотел ее защитить, предупредить. Он не должен был целовать ее! Не должен! Ревность ослепила его, заставив почти наброситься на Патрисию. Но ревновал он ее зря. Похоже, что ее никогда не целовал мужчина. Никто и никогда не отвечал так на его поцелуи. За всей этой неопытностью казалось, что она готова покориться и последовать за ним хоть на край света… Рафаэль улыбнулся, вспоминая ее губы, ее белую нежную кожу, ее золотистые волосы. И ее глаза… Те глаза, которые запутывали его и сбивали с толку. Казались то голубыми, как у невинного ангела, то зелеными, обещающими безумное наслаждение и соблазняющими. Может, Хуан очаровывал женщин, а Патрисия будет сводить с ума мужчин, сама не подозревая этого? Может, вся семья такая? Рафаэль стиснул зубы и ударил коня, подгоняя его скакать быстрее. Нет! Не хватало еще потерять голову из-за этой девушки. Если кто-то узнает, что Рафаэль Эрнандес посмел поцеловать Патрисию Тенорио, в городе разразится буря. А если Патрисия узнает, кто он на самом деле, разразится еще одна буря. И он даже не знал, какая из них будет сильнее! Хватит искать с ней встреч. Иначе это зайдет слишком далеко, и случится беда! Затем он заставил коня перейти на шаг и нахмурился. А почему Патрисия обозвала его по-французски? Надо будет потом расспросить ее.***
Патрисия пахала следующие дни, как одержимая. Именно пахала. Она рвалась работать и делать всякую тяжелую работу в имении, пытаясь забыть тот поцелуй. Работала до изнеможения, чтобы упасть вечером на постель, не вспоминать и не думать ни о чем. Даже не гнушалась ходить на скотный двор. За следующие дни она научилась доить коров и коз, узнала, как делают сыр и сбивают масло. Ей нравилось смотреть, как созревает сыр, нравилось чувствовать его запах. Патрисия радовалась, делая что-то своими руками. Ее искренне радовало то, что земля и животные щедро одаряли людей и кормили их. — Сеньорита, зачем вам самой делать? Вы мне не доверяете? — встревожилась служанка, когда она стала сбивать масло. — Я хочу сама приготовить, — упрямо ответила Патрисия, сжав ступку. — Вы же хозяйка, сеньорита этого дома, — возмутилась донья Стефания, когда Патрисия пришла из сада в перепачканном платье и пошла переодеваться и умываться. — И что? Компаньонка пожала плечами, но смирилась. Дон Луис приказал ничего не запрещать племяннице. Главное, чтобы она не грустила. Да и поведение сеньориты нельзя было назвать примерным, но вела себя Патрисия вполне прилично. В конце недели она запросилась ощипывать и потрошить кур. Крестьянки показали ей, как собирают пух и перья для подушек и перин. — Можете себе в приданое еще две подушечки смастерить! — пошутили они, но, поймав хмурый взгляд молодой хозяйки, предпочли замолчать. И, конечно, она продолжала читать книги, взятые из города, продолжала практиковать лечение людей. Помогая в коровнике, она попутно дала совет, как лечить опухшую десну одной из доярок, чтобы не нужно было выдергивать зуб и резать десну. Потом вывела вшей сыну одного из крестьян и вылечила нарыв на пальце у конюха Пабло. — Сеньорита, спасибо. А то замучил меня этот палец проклятущий, — сказал конюх, когда Патрисия вечером сделала ему перевязку после работы. — Пустяки. Через два дня совсем пройдет. Около Пабло крутился его сын Пепе, непоседливый семилетний мальчишка, и с любопытством разглядывал всю эту операцию. — Сеньорита Патрисия, а вы правда доктор? — Правда! Я много всего знаю, — улыбнулась Патрисия, бинтуя отцу палец. — А у меня зуб вчера выпал! — похвастался Пепе, показав дырку во рту. — Ну и хорошо! — кивнула Патрисия. — Ты же растешь, скоро совсем большим станешь. — А тетя Соль сказала, что вы ей зуб вылечили. — Да, а что? — Сеньорита Патрисия, а можете мне вставить золотой зуб? Пабло нахмурился и сердито посмотрел на сына. — Ты чего это выдумал? — У цыгана Сандро, который на ярмарке коней продавал после Пасхи, был золотой зуб! Я такой же хочу! — заявил обиженно Пепе, почесав пятку. — Я тебе дам золотой зуб! Еще чего! Патрисия присела перед мальчиком на корточки и ласково улыбнулась. — Пепе, у тебя скоро вырастет новый здоровый зубик. А завидовать тем, у кого золотые зубы, не надо. — Но почему? — Это значит, что у цыгана выпал свой зуб. А перед этим очень сильно болел. Хочешь мучиться тоже от зубной боли? — Нет… Тетя Соль очень ворчала, когда зубом маялась, — замялся Пепе. — И потом, золотой зуб стоит дорого. Пока ты на него копишь, во рту будет дырка. И соседние зубы начнут падать набок, портиться и болеть. Так что… нечему тут завидовать. — Вот-вот! — сердито сказал Пабло. Пепе нахмурился, но кивнул. А Патрисия скрылась в доме и вышла через пару минут. — Я тебе подарок сделаю, — она протянула монетку Пепе, — купи себе конфет и отпразднуй, что у тебя скоро вырастет новый зуб. — Хорошо! Пепе засмеялся и убежал, пряча монетку в карман штанов. — Сеньорита, не надо. — Дети так быстро растут. И надо их радовать даже по такому маленькому поводу. Патрисия вернулась в комнату и вспомнила свой первый выпавший зуб. И вспомнила то, как покойная матушка угостила ее вкусными коржиками с молоком, которые готовила сама. Сколько лет она уже не ела этих коржиков? И не чувствовала их уютный домашний запах. Патрисия попросила горничную принести ей воды для умывания, спешно вытирая глаза. Если бы можно было вернуться в свой дом в Париже. Если бы она могла жить на родине…***
Следующие две недели Патрисия продолжала учиться всяким домашним делам у крестьянок. Женщины были в изумлении, когда она попросила показать, как палят щетину у свиньи и разделывают тушу. — Да зачем вам это? — Я буду делать с вами! — отрезала Патрисия, и крестьяне вновь не стали спорить. — Другая сеньорита бы в обморок упала и сказала, что пахнет плохо, — закачали головами крестьянки, когда Патрисия ушла в дом. Заказав на обед жареную свинину, она взяла корзинку и направилась к реке. Нужно еще собрать трав для настоев от кашля. И так она задержалась на пару дней. Она приблизилась к Гвадалквивиру и поежилась. Сегодня день был солнечным, но ветреным. Надо побыстрее собрать травы и идти домой. Спустя некоторое время она разогнулась, чувствуя, как платок сполз на глаза, а спина занемела от усталости. И тут же легкая ткань улетела с головы куда-то к речным зарослям и приземлилась на воду. — О, нет! — Патрисия медленно спустилась к реке и боязливо поежилась. Платок отплывал от берега все дальше… Она посмотрела на свои ноги и уже приподняла все свои юбки, чтобы войти в воду, как за ее спиной раздался громкий голос. — Позвольте мне! — галантно улыбнулся Игнасио и быстро спустился к воде. — Я сама! — запротестовала Патрисия, но он ловко выудил тонкий платок из воды, осторожно выжал и протянул ей тонкую ткань. Патрисия поежилась от ветра, и они поднялись от реки и вернулись в поле. — Спасибо, — пробормотала она. Повисла неловкая тишина, и она поежилась, положив влажный платок в корзину. — Я не хочу, чтобы ты замерзла, — он снял с себя камзол и набросил ей на плечи. Патрисия покраснела и обернулась на особняк. С веселым хохотом бегали ребятишки, и Пепе носился среди них. Если он увидит ее и выболтает дяде или другим крестьянам, что видел ее с молодым военным… — Si les paysans nous voient, il y aura un scandale… — прошептала она, безуспешно пытаясь отстраниться, и осеклась. Вот так всегда! Стоит ей разволноваться, она путает французский и испанский. Но прежде, чем она успела что-то добавить, Игнасио улыбнулся: — Не переживай, нас никто не увидит! — он осторожно отвел ее за раскидистое дерево. — Что? Ты меня понял? Но… — воскликнула Патрисия, испуганно глядя на него. — Ты француженка, — скорее утвердительно, чем вопросительно сказал он. — Наполовину… — Патрисия сжала губы, — моя мама родом из Франции. Когда отец умер, она уехала в Париж и забрала меня с собой. — А почему ты вновь оказалась в Испании? Патрисия прижалась спиной к дереву и невидящими глазами уставилась на реку. — Дядя Луис забрал меня в Севилью после смерти мамы. Мне было тогда тринадцать. Он перестал улыбаться, и Патрисия напряглась. Зачем она рассказывает ему все? — Я не знал, — тихо сказал Игнасио, с сочувствием взглянув на нее. — Так что… испанский не мой родной язык. Я понимаю других, читаю книги, но говорить мне иногда сложно. — Я ведь сначала думал, что ты из Каталонии. У тебя акцент похожий, — улыбнулся он, пытаясь сгладить неловкость. — Нет, я француженка. — Патрисия, может, тогда будем говорить по-французски? — спросил Игнасио. — Тебе будет легче. — Откуда ты его знаешь? — переспросила она, не веря своим ушам. — Бабушка меня научила. Она была родом из Франции. Дедушка был военным, как-то направился по поручению из Барселоны в Марсель. Там встретил бабушку и женился на ней, а потом привез сюда. Патрисия впервые улыбнулась, забыв про свое возмущение. Игнасио знает французский! — Давай тогда говорить на французском, — ответила она. — Договорились… считай, что это наш с тобой военный шифр. Чтобы никто нас не подслушивал. Патрисия тихо засмеялась, и Игнасио улыбнулся ей в ответ. Этот разговор словно погасил ее гнев и волнение, заставив забыть о случившемся. — Люди в городе спрашивают о тебе. Все ждут, когда ты вернешься. — Так ведь в городе много врачей. Да и падре многое знает о болезнях. — Твоя доброта привлекает всех. Патрисия опустила глаза и увидела, как он держит ее за руку. — Игнасио, прошу, пустите меня. И не приезжайте больше! — Не гони меня, — взмолился он, коснувшись ее щеки. — Игнасио, зачем я тебе? В Севилье много других девушек, которые были бы рады твоему вниманию. А мне это не нужно. — Девушек много. Но ты мой ангел-хранитель. Моя исцелительница… Патрисия улыбнулась, смущенно вспомнив их первую встречу. — Очень визгливый ангел получился… До сих пор неловко, — хихикнула она. — Ты все правильно сделала. Нечего стыдиться. Мало кто пришел бы мне на помощь,. — Я не могла тебя оставить одного, — призналась она, — ты был ранен. Так бы сделал любой человек. — Патрисия, я должен тебе сказать… — Что? — Я… не осуждаю твое желание лечить людей. Патрисия взяла свою корзину и уже хотела отдать ему камзол, как Игнасио с интересом заглянул на аккуратно сложенные травы. — Как ты в этом разбираешься? Она встала и сорвала еще один цветок. — Ничего трудного здесь нет. Вот это нужно для… Но прежде, чем она договорила, Игнасио обнял ее за плечи и притянул к себе. Патрисия ахнула, ощутив его горячие губы на своих губах. — Какой стыд! Оставьте меня! — она вырвалась и отвернулась. — Тебе не понравилось? — спросил он, коснувшись ее плеча. — Не понравилось. Грех какой! — она перекрестилась, пытаясь справиться с румянцем. — Самый сладкий грех… — выдохнул он ей на ухо. — Сеньорита Патрисия! — раздался вдали звонкий голос Пепе. Рафаэль скрылся за деревом, и Патрисия бросила ему в руки камзол. — Да, Пепе? Что такое? — Дон Луис приехал. Просил вас прийти! — Иди, Пепе, я сейчас. Мальчишка уже хотел убежать, но тут покосился на ее волосы. — Что с вами? — Я платок в речку уронила. Отнеси на кухню, попроси кухарок, чтобы повесили и просушили у огня, — Патрисия протянула ему светлую ткань. — Понял! Мальчишка помчался к особняку, а она испуганно взглянула на Игнасио, который чудом успел скрыться за деревом. — Игнасио, мне пора… Я прошу вас не приезжать. У нас с вами ничего не будет. В моей жизни нет места мужчинам. Я буду лечить людей и стану монахиней! — выпалила Патрисия и покраснела. Зачем ему знать об ее планах? — Да, ты права. Нам не стоит видеться. Ненавижу себя! — прорычал он сквозь зубы и пошел к коню. — За что? — За то расстаться с тобой не в силах! Патрисия прижала ладонь к губам и замерла. Когда его лошадь скрылась на лесной дорожке, она пошла к особняку. Дон Луис встретил ее недовольным и хмурым взглядом. — Моя племянница выглядит, как крестьянка! Никуда не годится! — Дядя! — Уметь что-то делать своими руками не возбраняется. Ты хочешь быть умелой хозяйкой, и это похвально. Но неужели ты желаешь провести всю жизнь взаперти? Скоро заканчивается траур. Патрисия, я хочу, чтобы ты вернулась в Севилью. Она бросила взгляд на травы в корзине и мысленно подсчитала, сколько трав она уже запасла. — Да, дядя, как скажете, — рассеянно бросила Патрисия. После того, как они пообедали, дон Луис с добродушной улыбкой сказал: — Я еще и по другой причине приехал за тобой. — Да? — Исабель и дон Карлос решили пожениться. Через три недели будет свадьба. Скромная, но все же с гостями. Мы приглашены. И еще Карлос пригласил туда Дарио Рохаса. — Дарио? — выпалила Патрисия, и тут же замолчала. — Ты его знаешь? — нахмурился дон Луис. — Да, кузен как-то заезжал ко мне в монастырь несколько лет назад. А до этого… встретил Дарио, который из Гранады приплыл в Кадис. Кузен сказал, что это его второй лучший друг после дона Карлоса. Дон Луис нахмурился, но кивнул. — Дядя, не гневайтесь. Со мной на встречу с кузеном и Дарио выходила монахиня, как и полагается, — потупилась Патрисия, изображая из себя покорную и наивную девочку. — Это хорошо, племянница. К вечеру они собрались и поехали в Севилью. Всю дорогу Патрисия с улыбкой думала об Исабель. Как же хорошо, что дон Карлос обручился с ней. Добродушный, спокойный и степенный мужчина станет хорошим супругом. И Патрисия сможет присутствовать на свадьбе и порадоваться за свою подругу. Но почему опять Игнасио поцеловал ее? Почему она позволила это мужчине, которого так плохо знает? И почему этот поцелуй заставил ее чувствовать незнакомую дрожь? Нет! Она не должна думать об этом мужчине. И не позволять ему ничего подобного! Чудо, что маленький Пепе его не увидел и не растрезвонил по всему имению, что к молодой сеньорите приезжал какой-то офицер! Этого только не хватало!***
Всю следующую неделю Патрисия помогала Исабель с приготовлениями к свадьбе, а также заходила к падре и помогала с хворыми. В один из вечеров Патрисия вышла из собора и пошла домой. К счастью, дядя и дальше не настаивал, чтобы с ней ходила служанка или компаньонка. И около трактира неподалеку Патрисия увидела Эухению. Она была одна и выглядела побледневшей и растерянной. — У меня закружилась голова. Можно мне воды? — спросила она какого-то темноволосого цыганистого парня. — Конечно, куколка. Пойдем, я дам тебе воды! И парень увел Эухению внутрь. Патрисия опрометью помчалась к входу и влетела в темный зал, где сидели несколько мужчин. — Дайте мне воды! Пожалуйста, — Эухения уселась на стул около стойки, и парень тут же уселся рядом. — Куколка, зачем тебе вода? Выпей этого винца! Мигом полегчает! Пей, как лекарство! — парень втиснул ей в дрожащую руку целый бокал. Эухения уже взяла его, как тут же Патрисия выхватила у нее вино. — Эй! — возмутился он, как Патрисия со стуком вернула бокал на стойку. Темно-красная жидкость растеклась по дереву. — Дайте девушке воды. Или это непонятно? — железным голосом рявкнула Патрисия. Трактирщик быстро исполнил ее требование, и она протянула бокал своей подруге. Та выглядела очень бледной, что заставило Патрисию поволноваться. А если сейчас случится приступ? Вряд ли эти ухмыляющиеся мужчины придут ей на помощь! — Ты чего вмешиваешься? — ухмыльнулся парень, а затем оценивающим взглядом скользнул по ее телу. — Хотя, присоединяйся. Посидим, отлично проведем время. — Эухения, мы уходим! — Патрисия схватила подругу за руку, чтобы помочь ей встать, но тут она еле слышно пробормотала, оглянувшись назад: — Моя мантилья. Видимо, она упала на пол, и парень тут же ее прихватил. Он с ухмылкой сжал полупрозрачную кружевную ткань в кулаке и победоносно улыбнулся. — Неприлично таким благородным дамочкам гулять с непокрытой головой. Я ее непременно верну. Патрисия уже хотела выхватить ее, но парень нагловато ухмыльнулся. — Только за поцелуй. — Что? Вы с ума сошли? Как вам не стыдно? — возмутилась Эухения. — В губы, — поддел ее парень, словно не слыша. — Ты совсем стыд потерял! — крикнула Патрисия, перевесившись через стол, но парень не дал ей мантилью. — Ты хоть знаешь, с кем говоришь? Парень замолчал и ухмыльнулся, разглядывая ее разозленное лицо. Затем смягчился и вежливо показал на колоду, лежавшую около тарелки с остывшим мясом. — Хотя… давай в карты сыграем? Играешь? — Играю! — Патрисия уперла руки в бока, с вызовом. — Выиграешь, я отпущу твою подружку и отдам мантилью. Проиграешь — поцелуешь меня! Патрисия замерла. Первым порывом было закричать и обругать этого наглеца! Но отступать нельзя. Надо заступиться за подругу. Покойный кузен научил ее играть в покер, и Патрисия прекрасно помнила, что здесь важна внимательность и ловкость рук. Уж этого у нее не отнять. Рукоделие и медицина сполна развили в ней эти качества. — А, давай! — Патрисия уселась за стол и ловко перетасовала карты. — Что ты делаешь? — пробормотала Эухения, с лица которой понемногу исчезла вся бледность. — Спокойно! — Я бы на твоем месте, rubia, подарил поцелуйчик, и спокойненько ушел. Никто бы не узнал. — Ага, всего лишь двадцать человек. Патрисия с ухмылкой покосилась на толпу мужчин, которые окружили их стол. Она ловко начала игру, и в трактире повисла тишина. — Итак, в вашу честь бубны одной масти! — Патрисия выложила на стол туза, шестерку, семерку, восьмерку и девятку. Мужчины одобрительно загудели. — Неплохо для девчонки. Только называется это по-испански, колор. — Куколка, все равно все будет по-моему… Фул тебе! — загоготал он и выложил на стол три валета и две десятки. Патрисия побледнела. Как это? Почему? Такого не может быть. — Rubia, я хорошо целуюсь. Тебе понравится. — Не смей! — Патрисия, вскочила из-за стола. — А как насчет карты, которую ты скинул под стол? Может, поднимешь? — и к столику приблизился Альберто Мендоса. — Это кто тут выступает? — загоготал парень, и тут же на пол упала шестерка пик, и он замолчал. Альберто схватил парня за грудки, приподнял, встряхнул и ударил по лицу. Раздался крик обеих девушек, вопль трактирщика, и незадачливый картежник улетел в угол зала. — Да ты чего? — завозмущались мужчины, бросаясь к нему. — Ты же мне нос сломал, мерзавец! — застонал парень, вытирая лицо и ползая на четвереньках по полу. Альберто достал шпагу и выставил ее вперед. — Зато ты жив остался и скажи спасибо. Если бы я вызвал тебя на дуэль, как благородный кабальеро, ты бы сегодня встретился со святым Петром и объяснил ему, зачем приставал к высокородным сеньоритам! Патрисия посмотрела на его разгневанное лицо, на руки, которые уж точно не в первый раз держат шпагу. Высокий рост и мощная фигура сделали свое дело. Мужчины потупились и отступили. К тому же, все в городе знали, что Альберто прошел португальскую войну, и уж точно не испугался бы подвыпивших горожан. — Идемте! — Альберто быстро вывел из трактира обеих перепуганных девушек. — Объясните мне, что происходит? — строго спросил он у Патрисии. Та торопливо объяснила ему все, и Альберто сдвинул брови, а затем Эухения тихо дополнила рассказ подруги: — Меня привезли в собор. Я захотела помолиться. Донья Бернарда обещала через час прислать за мной карету. Но кареты все нет и нет. Мне стало душно, и я вышла из собора. У меня закружилась голова, и я решила попросить воды в трактире. А он стал приставать ко мне. Еще и Патрисию заставил таким неприличным делом заниматься… в карты играть. — Но я же выиграла! — шутливо улыбнулась Патрисия. — Альберто, спасибо вам, — пробормотала Эухения, и он поцеловал ей руку. — Долг мужчины — защищать женщину. Патрисия замерла, глядя на них, и поразилась теплоте его взгляда. И тому, как Эухения словно ожила от его слов. — Да, спасибо вам, Альберто. — Вот и моя карета, — Эухения радостно улыбнулась. Она пошатнулась, и Патрисия подхватила ее под руку. — Я с тобой поеду, ладно? — Вас проводить? — галантно спросил Альберто. — Не стоит, — пробормотала Эухения. Патрисия и Эухения уселись в карету и поехали к дому, а Альберто вернулся в трактир. Завидев его, мужчины вжались в углы, а он подошел к тому парню, который вытирал лицо. — Вы разбили два бокала, — возмущенно начал было трактирщик, но Альберто молча бросил перед ним несколько монет и рявкнул: — Исчезни. Трактирщик кивнул, а Альберто навис над парнем и сурово рявкнул: — Слушай сюда! Еще раз пристанешь хоть к одной девушке, я тебе голову сверну. Ты чего к ней полез? Ты хоть знаешь, кто ее отец? — Я думал, она просто перебрала… — парень замолчал, испуганно косясь на Альберто, — познакомиться хотел! — Она воды попросила, потому что ей дурно стало! А ты ей вино совать начал. А если бы она умерла после этого пойла? — У меня хорошее вино! — подал голос трактирщик. — Помолчи. Не об этом сейчас речь! — отмахнулся Альберто, и трактирщик продолжил вытирать стойку. — Или ты на каторгу захотел? — он снова навис над незадачливым ловеласом. — Нет… — Или у тебя в голове бычье дерьмо вместо мозгов? — рявкнул Альберто, все больше и больше распаляясь. — Успокойся, что случилось? — за его спиной возник Рафаэль. — А будешь про них языком трепать, я тебе его вырву! Понял? — Клянусь, не буду, сеньор. Парень вскочил и выбежал из трактира, а Альберто с Рафаэлем уселись за столик. — Что тут было? Ты зачем ему навешал? Альберто осушил один стакан вина, а затем рассказал о том, как Патрисия вступилась за Эухению, и как он навешал тумаков. — Бедная Эухения, так испугалась сегодня. — А что Патрисия? Альберто словно очнулся от задумчивости и улыбнулся какой-то странной улыбкой. — Ничего не скажу, Патрисия красивая и неглупая. Как она этого чудака в карты раскатала! Но уж больно она непростая, да и характер зубастый. От такой…не знаешь, что от нее ждать! Жениться на ней может только смельчак! Рафаэль усмехнулся и ничего не ответил на это емкое замечание.***
Патрисия помогла Эухении войти в дом, где их ждала разгневанная и взволнованная донья Бернарда. — Где ты разгуливала, Эухения? Кучер тебя обыскался! Ты должна была ждать у собора! — сердито сказала она, глядя на Патрисию. — Донья Бернарда, ей стало дурно. Я была с ней, не волнуйтесь. Мы пошли и попросили воды в трактире. Эухения пошатнулась, и тут же горничные увели ее наверх. Донья Бернарда пошла за ними в комнату падчерицы, а Патрисия бросилась на кухню. — Здравствуйте, — поприветствовала она кухарок и майордомо Рейнальдо. — Сеньорита Патрисия, добрый вечер, — удивленно поздоровался он. — Эухении стало дурно, я помогла ей добраться до дома. — Бог мой! Я сейчас ей приготовлю лекарство. Она вечером не принимала его. Спасибо, что сказали. Рейнальдо достал какой-то листок из кухонного буфета, положил его на стол и ловко смешал все необходимое для настоя, глядя в рецепт. — Я отнесу его сеньорите Эухении. Подождете в гостиной? Донья Бернарда, думаю, скоро спустится. Рейнальдо поставил на поднос бокал с настоем и пошел к двери. Патрисия собралась уже последовать за ним, и тут шальная мысль закралась ей в голову. Кухарка наклонилась под стол, что-то вытаскивая оттуда, а вторая повернулась к плите, помешивая паэлью в огромной паэльере. Патрисия молниеносно схватила листок со стола и спрятала его в складках юбки. — С вашего позволения, — откланялся Рейнальдо и поднялся по широкой лестнице на второй этаж. Патрисия судорожно спрятала листок за пазуху, чувствуя, как пылает лицо. Она безумица! Но нужно понять, чем лечат Эухению. И почему у нее головокружения, дурнота и приступы судорог. Через десять минут спустилась донья Бернарда и сурово посмотрела на Патрисию. — Эухения заснула. Благодарю вас, что привели ее. А теперь прошу вас отправляться домой. — Донья Бернарда… — Кучер сказал, что около вас стоял Альберто Мендоса. И что вы якобы вышли из трактира. — И что в этом дурного? — Сеньорита Патрисия, неприлично молодой девушке беседовать с кабальеро без дуэньи. Еще и ходить туда, где сидят мужчины. И если вы разгуливаете по городу одна, то я не желаю, чтобы моя падчерица переняла этот дурной пример! Прошу вас покинуть этот дом! Патрисия сжала губы, но кивнула и вышла из дома. Придя домой, она прибежала в комнату и судорожно подбежала к окну, вчитываясь в рецепт. Что она творит? Сущее безумие! Рейнальдо сразу же заподозрит, что она прихватила листок. Но ей надо понять, что это за снадобье! Она завтра же вернет рецепт в дом Вильянуэва. Только перепишет его себе. И посоветуется с падре. Но слова в рецепте были какими-то странными. Полуиспанскими… непонятными. Патрисия ни разу не видела таких слов. Что это такое? Буквы дразнили ее, не желая складываться в слова. Цифры ни о чем не говорили. Боже, что за рецепт? Надо его перечитать с утра. Посоветоваться сначала с подушкой, как говорят испанцы. Патрисия умылась и легла в постель, и тут ей в голову пришла другая мысль. И она села на постели. Альберто так смотрел на Эухению. Словно желая защитить ее, спрятать от всех невзгод. Она заметила это еще тогда, во время ее первого приступа. А если он влюблен в нее?