***
Она вошла во двор и обернулась, ища глазами Рафаэля. Судя по шуму, что-то делал на конюшне. Помедлив, Патрисия села на скамью около входа и поставила перед собой корзину. — Ты вернулась? — спросил он, и ее сердце ухнуло куда-то вниз от звука его голоса. Патрисия кивнула и сосредоточилась на работе. Но Рафаэль не спешил покидать ее. Он уселся рядом и с интересом стал рассматривать ее работу. — Ты еще и корзины плести умеешь? — Да… немножко — пробормотала Патрисия, чувствуя, как ей стало жарко. Рафаэль хмыкнул и улыбнулся: — Есть ли то, что ты не умеешь делать? Ты готовишь, стираешь, лечишь людей, плетешь корзины, читаешь на латыни. — Я не умею рисовать, петь, играть на инструментах, не умею принимать гостей и поддерживать беседу с ними. Наверное, я зря родилась в высокородной семье; я больше на крестьянку похожа, — язвительно ответила она. Но Рафаэль словно не услышал ее, а лишь засмеялся: — Мне так не кажется. Я рад, что повстречал такую ловкую и умелую сеньориту. С вами нигде не пропадешь. Патрисия вскочила со скамьи и выпалила: — Рафаэль! Я прошу вас, не надо! — Что не надо? Она растерялась, увидев добродушную улыбку на его лице. — Ничего не надо! — пробормотала Патрисия и уже хотела уйти в дом, но Рафаэль притянул ее к себе. — Ты смущена из-за того, что было ночью? — ласково спросил он, глядя ей в глаза. Патрисия ничего не ответила и лишь потупилась. — Тебе нечего стыдиться. Это моя вина. Ты из-за меня почти не спала две ночи... Она покраснела и отвела глаза. — Но поверь: тебе нечего бояться. Твоей чести ничего не угрожает. Патрисия кивнула и выдохнула. Да, Рафаэль повел себя порядочно и не прикоснулся к ней против ее воли, но все равно то, что случилось, недопустимо. Она подняла глаза и только сейчас заметила, что Рафаэль побрился, почистил сапоги и вообще привел себя в порядок. И выглядел он вполне бодрым и здоровым. — Рафаэль, я лишь прошу вас больше не пить столько. Кому вы хотите сделать хуже? Марии? Кузену? Мне кажется, им уже все равно, а вот вам вино слишком вредит. То вас воры ударили ножом, то вы упали с лошади. Подумайте о родных. Наверняка, они молились, чтобы вы вернулись с войны целым и невредимым. Я бы не хотела, да и они тоже, чтобы вы пострадали из-за какой-то нелепости. — Вы правы, — согласился он, — я доставил вам много хлопот, сеньорита. — Не меньше, чем я вам. — Мне были не в тягость эти хлопоты… — многозначительно ответил он, поймал ее руку и поднес к губам. — Рафаэль… пустите…я руки не помыла… — пробормотала Патрисия. — Меня это не смущает… — и он коснулся поцелуем тыльной стороны ее ладони. И тут во двор влетел Рохелио вместе с Каталиной. — Артенсия, прошу тебя, помоги! Жена рожает! — Уже? — вырвалось у Патрисии. Она судорожно спрятала ладони за спину, надеясь, что крестьянин не увидел, как Рафаэль целует руки «служанке». — Да, повитуху позвали, но ей помощь нужна. Ты ж вроде понимаешь в лечении! Сможешь? Патрисия замерла на мгновение, но кивнула и побежала за ними, взглянув мельком на Рафаэля. Тот тут же последовал за ними. Патрисия вбежала в дом, вывела оттуда испуганных двойняшек, отдала Рохелио двухлетнего сына и скомандовала: — Мужчины ждут здесь. И не мешают нам! Затем вошла в темноватую спальню и увидела, как Каталина хлопочет около постели матери. — Хочешь, тоже уходи. Мы сами справимся. — Я уже была на родах у мамы. Я все знаю! Уже воду поставила греть и чистые простыни приготовила, — горячо возразила девочка. — Прокали нож на огне. А мне руки надо помыть! — прибавила Патрисия. — Хорошо. Это бабушка Флора: наша повитуха сельская! Патрисия кивнула и поздоровалась со старушкой. — Я служанка сеньора Рафаэля Эрнандеса, Па… Артенсия. Какая частота схваток? — деловито спросила Патрисия, вспоминая, то, читала в книгах. Повитуха хмыкнула и оценивающе взглянула на нее, а затем тихо ответила: — Схватки частые. Плодная вода уже отошла. Скоро родит. Уж не первые роды у нее. — Аааа! — закричала Кристина с постели. Патрисия быстро помыла руки и бросилась к ней. Бабушка Флора стала отдавать распоряжения, и роды пошли своим чередом. — Ааааа! Господи, помилуй! — закричала Кристина. — Так, ну-ка не кричим! — скомандовала Патрисия, наклоняясь над женщиной. — Дышим глубоко! Ребенку навредишь. Женщины суетились рядом, вытирая лицо. Эти минуты казались бесконечными. Кристина металась по постели, стонала, кричала и корчилась от боли. Патрисия почувствовала, что у нее уже тоже все лицо вспотело. Ребенок стал появляться на свет спустя несколько часов, но как-то странно. Появилась сначала попка и ножки. Патрисия взглянула на повитуху и ни на шутку испугалась. Матерь Божья, только этого не хватало! Если у ребенка застрянет голова, он умрет. Но бабушка Флора спокойно наклонилась к Патрисии и тихо сказала: — Все хорошо! Просто чуть-чуть подольше будут роды. Делай, что я говорю. — Не могу больше. Что ж он там застрял? — застонала Кристина, в изнеможении откинувшись на подушку. — Дышим, дышим, иначе ребенок задохнется, — скомандовала Флора уверенным голосом. — Что? — испуганно подняла голову Кристина. — Дыши. Тужься. Или тебя резать придется… вживую. Дурманящего отвара у нас нет. Его сутки надо настаивать! — решила припугнуть роженицу Патрисия. — Не надо меня резать! — Тогда дыши. Сама родишь. Кристина послушалась, пытаясь тужиться из последних сил. Патрисия чувствовала, как у нее сейчас задрожат руки. Ее первый опыт повитухи, и сразу такая сложность! Только бы шейка малыша не обвилась пуповиной. Но бабушка Флора казалась невозмутимой, лишь иногда смотрела на Патрисию, словно изучая ее.***
В это время Рафаэль и Рохелио терпеливо ждали на улице. — Почему мама кричит и плачет? Ей больно? — спросил младший из двойняшек: Сегундо. — Это нормально. У всех женщин так бывает, — улыбнулся Рохелио. — Так Господь задумал. Цените маму: видите, сколько ей нужно пережить, чтобы вы появились на свет, — мягко прибавил Рафаэль. — Скоро они? — вскочил Рохелио и подошел к двери. — Роды всегда у женщин долго идут. Даже если это не первое дитя, — подбодрил его Рафаэль. И тут за дверью раздался плач ребенка. Мужчины переглянулись и улыбнулись. Но пока никто не выходил. Через еще пятнадцать минут появилась Патрисия, поправляя платок. Ее лицо было раскрасневшимся, а волосы прилипли к вискам. Она устало опустилась на скамью, отряхивая подол платья. — Ну? — Дочка у вас, — тихо сказала она, ожидая недовольной реакции. Мужчины ведь всегда хотят сыновей. Рохелио замер и нахмурился, а Рафаэль дружески похлопал его по плечу, поздравляя. — Кристина пусть отдохнет. Иди к ней, Рохелио. А я, с вашего позволения, уйду. — Конечно! — натянуто улыбнулся Рохелио. — Спасибо тебе за помощь, Артенсия. Патрисия вышла за ворота, и Рафаэль тут же последовал за ней. — Не находите, что это неправильно? Как можно незамужнюю сеньориту допускать к родам? Патрисия остановилась и ехидно поджала губы. — Я прекрасно знаю, как дети появляются на свет. И я читала книги о том, как принять роды. Бабушка Флора очень старенькая, ей нужна помощь, а я как раз знаю, что делать. Что здесь плохого? Рафаэль поморщился, но не стал спорить. Патрисия подошла к источнику, набрала в ведро воды и пошла в дом умываться.***
Через пару часов к Патрисии прибежал старший из двойняшек, Хорхе, и деловито заявил: — Бабушка Флора просила тебя прийти, тетя Артенсия. — Да? — Ага, я ее проводил домой, а она просила тебя зайти. — Ладно. — Она на краю деревни живет. В таком темном зеленом доме. — Я найду, спасибо тебе. Патрисия кивнула. Вечером она надела на голову платок и направилась к повитухе, надеясь, что не попадется на глаза деревенским. Народу было мало: две женщины кормили свиней, еще одна возилась с козой. К счастью, этим крестьянкам было не до Патрисии. Она вошла в маленький домик и поморщилась, пытаясь рассмотреть хозяйку. Было темно и пахло всеми травами одновременно. На стенах были развешаны вязанки из сушеных цветов и веток, а повитуха лежала на постели. Только сейчас Патрисия рассмотрела, насколько стара эта женщина. — Иди сюда. Патрисия подошла к постели, и женщина хрипло кашлянула. — Уже две сотни детей с моей помощью появились на свет. И никто не умер в родах, слава Богу: ни матери, ни младенцы. — Да? — уважительно улыбнулась Патрисия, садясь рядом. — Вы очень хорошая повитуха. — Да. Я свой долг выполнила перед людьми. Повитуха накрыла ее руку своей ладонью и прищурилась. — Кто ж ты такая? — Я же вам говорила, тетя Флора. Я служанка сеньора Эрнандеса. Приехала помочь… — Говор не наш у тебя. — А я из Каталонии родом. Повитуха хмыкнула и вновь кашлянула. — Я пять лет в Каталонии прожила. Не говорят тамошние женщины так! Патрисия почувствовала, что краснеет. Неужели повитуха обо всем догадалась? — А вот на французский твой говор похож. Видать, Рафаэль решил поступить, как его дед покойный. Тоже жениться на француженке! — Я… — Тот тоже в Марселе познакомился с дворянкой, быстро по-военному обвенчался с ней и привез домой, никого не спрашивая. Родители поначалу были недовольны, но потом смирились. И тоже молодожены после свадьбы жили пару недель в этом же охотничьем домике… — Вы не так поняли, тетя Флора. Я не его жена. Я его служанка! Просто приехала помочь. Повитуха прищурилась и всмотрелась в ее глаза. — Рассказывай кому другому! Местные крестьяне простые, неграмотные и не очень внимательные, а я сразу поняла, что ты не из простых девиц. Руки белые, лицо чистое, говоришь, как образованная дама. Или вы тайно обвенчались, а родителям не сказали? — Мы не женаты. Повитуха замолчала и через пару минут прибавила: — Если не поженились сейчас, значит, потом поженитесь. Видела я, как он на тебя смотрит. Патрисии стало не по себе от таких слов, и она встала. — Вы неправы. Я, пожалуй, пойду. Не понимаю, зачем вы меня звали. — Сядь и дай мне закончить! Вот что я тебе скажу, моя дорогая. Если не венчались, держите свою страсть в узде. Помните, что от блуда любовь не родится. Пусть у вас все будет благословясь, как Господь завещал. Патрисия смутилась. Повитуха словно почувствовала, что между ними ничего не случилось этой ночью. — И вот еще что. Подай мне тетради с той полки. Патрисия быстро взяла три тетради в зеленом переплете и протянула их Флоре, но повитуха их не взяла. — Забери их себе. — Что? Зачем? — Ты девушка умная, в медицине разбираешься. Уж мне поведал Рохелио, что ты Рафаэлю ногу выправила, что их семью лечила. Значит, тебе ими и владеть. Здесь все, что я накопила за свою жизнь. — Я не могу их взять. Они же ваши. — Возьми! Не хочу, чтобы это все пропало. Тут люди неграмотные, им эти записи ни к чему. Лучше уж пусть у тебя это все будет. Возьми, я сказала! Патрисия поколебалась и открыла тетрадь. Надо же. Повитуха была очень грамотной и образованной женщиной. Кое-где названия трав были написаны даже на латыни. — Теперь и помирать не боязно. — Не говорите так. — Я уже и так девяносто шесть лет прожила. Пора на покой. А теперь иди. Я устала. Она кивнула и попрощалась с Флорой. Вернувшись домой, Патрисия села на диван и задумчиво стала перебирать тетради. — Что это у тебя? — Флора отдала тетради с рецептами. — А, лечебные средства? — Да. Патрисия долго вчитывалась в угловатый почерк, пытаясь понять, что же за лекарства здесь описаны. Тут было много обеззараживающих снадобий, успокоительных, снотворных. Были лекарства от расстройства желудка, от головной боли и прочего. — Флора еще моего деда знала молодым. Ей скоро сто лет будет, — сказал Рафаэль, пытаясь вчитаться в спешащие куда-то строки. — Да, она уже много лет прожила на свете, — согласилась Патрисия, умолчав о том, что ей поведала повитуха. Хотя Рафаэль ей сам еще до этого рассказал про бабушку-француженку, когда предложил общаться на родном языке. Но повитуха ошиблась. Они с Рафаэлем не поженятся и уж точно не будут вместе. Патрисия ушла в свою комнату, чувствуя, что ее гнев из-за той истории с «Игнасио», куда-то исчез. За эту неделю с небольшим Патрисия поняла, что рядом с ним ей нечего бояться. Он никогда не причинит ей вреда, а, наоборот, будет защищать и оберегать… Нет! Она не будет так думать о нем. Ей нужно уехать в Париж.***
Утром она услышала слезы и крики крестьян. Что случилось? Патрисия оделась и дошла до деревни. — Доброе утро. Что произошло? — Бабушка Флора умерла, — всхлипнула невысокая крепкая крестьянка, соседка Рохелио и Кристины. Женщины заплакали и стали вытирать слезы передниками. — Она нам как мать была! — всхлипнула одна женщина. — Твоя правда. Всех знала, всех на этот свет привела, — снял шапку один из крестьян. Люди засуетились и стали готовить пожилую женщину к похоронам. Все совершилось быстро и деловито из-за жары. Патрисия сначала не хотела идти. Но потом все же последовала за Рафаэлем, надвинув платок пониже на лоб. На скромны похороны повитухи собралась вся деревня на кладбище. Патрисия смотрела на заплаканных женщин и чувствовала, как у нее тоже слезы наворачиваются на глаза. И, увидев бабушку Флору в гробу, она невольно почувствовала страх. Она вспомнила то снадобье, которое приняла, чтобы сбежать. Только сейчас она поняла, что стояла на грани. А если бы она не проснулась? Это был очень рискованный шаг, один шаг до смерти, после которой уже не было бы пути назад… Рафаэль осторожно тронул ее за локоть, и они подошли, чтобы проститься с повитухой. И когда гроб стали опускать в землю, Патрисия почувствовала боль и опустошение. Как жаль, что они не сумели познакомиться поближе. Наверняка, эта повитуха смогла бы стать хорошей наставницей для Патрисии… Вернувшись домой, Патрисия вновь достала тетради и украдкой вытерла слезу. — Пусть Господь упокоит ее душу! — перекрестился Рафаэль еще раз. — Аминь, — пробормотала Патрисия, садясь на диван и сжимая в руках тетрадки. И вместе с печалью она чувствовала незримую поддержку покойной повитухи. Раз бабушка Флора завещала ей свои рецепты, Патрисия должна исполнить задуманное: вернуться домой, стать врачом! Жизнь дала ей этот шанс, и она его не упустит. Не зря Рафаэль напомнил ей про Дарио. Ей нужно уехать, даже если он не вернется за ней. Может быть, убедить Рафаэля увезти ее в Кадис? А там уже убежать и сесть на корабль? Пусть даже придется возвращаться в одиночестве, другого пути нет. Рафаэль иногда заходил в гостиную, бросал на нее озадаченные взгляды, но Патрисия смотрела куда-то сквозь него невидящим взглядом в стену. И он не решался беспокоить ее. Пусть думает, что она опечалена смертью старой повитухи. Тем более, это отчасти правда!***
Утром за воротами раздался крик. И кто-то стал лупить камешками по окну. — Кто там еще? — возмущенно пробормотал Рафаэль, выходя в коридор и спускаясь на первый этаж. Патрисия наспех натянула платье и спрятала волосы под чепец, а затем спустилась за ним. На пороге стояла взъерошенная Каталина со слезами на глазах. — Что случилось, моя дорогая? — Патрисия бросилась вперед и присела перед ней на корточки. — Мама вся горячая, плохо ей. Сестричка плачет, а мама ее даже покормить не может! — всхлипнула Каталина. — Тетя Артенсия, помоги. Ты же знаешь, что делать! Патрисия бросилась бежать к их дому. Боже мой! Неужели они что-то сделали не так? Но теперь даже повитуха не сможет что-то присоветовать. Патрисия одна в ответе за Кристину. Уже подбегая к дому, она обернулась. — Рафаэль… сеньор Рафаэль, вы не могли бы принести мне те тетради, которые я оставила в комнате? Я очень буду признательна. — Конечно! Каталина изумленно посмотрела на Патрисию, и та смутилась. Опять она чуть не попалась! Как может служанка послать хозяина что-то принести? Но сейчас не до церемоний и не до размышлений. Патрисия вбежала в дом и увидела, что Кристина лежит на постели, укрытая теплым одеялом. Щеки пылали, но ее знобило. Малышка всхлипывала, и Сегундо ее баюкал, пытаясь успокоить. — Что с тобой? — выпалила Патрисия, — Малышка вчера не хотела грудь брать… А сегодня у меня жар. И грудь болит. Я ее даже покормить не могу. Она уже полчаса рыдает, есть просит, — еле слышно пробормотала Кристина. Патрисия откинула одеяло и покачала головой. Грудь у нее распухла и покраснела. После небольшого осторожного осмотра Патрисия поняла, что это мастит. Она читала об этом недуге когда-то, но не знала, что он может встретиться даже у прежде рожавшей женщины. Что же делать? Дать ей жаропонижающее лекарство? Пожалуй, да. Патрисия быстро сказала Каталине вскипятить воду и найти все нужные травы для настоя, и дочка быстро побежала на кухню. Новорожденная малышка вновь зашлась криком, и Патрисия взяла ее на руки у Сегундо. Он уже измучился ее баюкать и, наверное, почти оглох от ее плача. — Иди пока к отцу на улицу. — Ладно. Патрисия качала ее на руках, но девочка плакала, не прекращая. Надо что-то делать. Первое: надо найти ей кормилицу хотя бы на пару дней! Нельзя же новорожденную девочку сразу поить коровьим или козьим молоком. — Тихо, моя хорошая, тихо, — прошептала Патрисия. — Я принес тетради, — раздался у порога голос Рафаэля. Патрисия быстро одной рукой поправила одеяло на Кристине и вышла к нему навстречу. — Спасибо. Она уже хотела одной рукой взять у Рафаэля тетради, но малышка вновь начала всхлипывать. И Патрисия поняла, что ей нужно сменить пеленки. — Положите сюда, пожалуйста. Мы сейчас… Она быстро переодела девочку, и тут раздался громкий голос Каталины. — Тетя Артенсия, вода закипела. Что делать? Патрисия взяла девочку на руки, и тут Рафаэль сдвинул брови. — Дай ее мне. — Что? — Дай! Патрисия с недоумением протянула крохотный сверточек Рафаэлю, и он начал ходить по комнате, тихо приговаривая: — Тихо, тихо, моя маленькая. Я знаю, что ты маму хочешь, знаю, но мама заболела. Она скоро поправится. Не плачь. Малышка затихла и начала кряхтеть. Изумленная Патрисия сказала Каталине заварить настой, процедить и остудить его, а сама выбежала из дома и направилась к кузнице. — Рохелио, нужно срочно найти кормилицу для вашей дочки. Она уже почти час плачет! — Мне сейчас некогда. Через два часа освобожусь и поеду. Ничего не случится! — Да ребенок криком изойдет! И еще надо купить специальный порошок в аптеке для Кристины. Чтобы температура больше не поднималась. Я ей сделала настой, но надо еще и лекарство дать. — Я сейчас занят! — Да ты понимаешь, что ребенку и жене плохо! — рявкнула Патрисия, теряя терпение. — А если я работу не сделаю, чем я детей буду кормить? И тут в кузницу вошел Рафаэль и за шиворот вытащил Рохелио на улицу. — Слушай сюда! Если ты сделаешь, что просит П… Артенсия, твоя жена может умереть. И дочка вместе с ней! Или ты мавр? У тебя много жен, чтобы ими разбрасываться? Рохелио набрал в рот воздуха, чтобы заспорить, но Рафаэль резко осадил его: — Помрет жена, дети тебе точно спасибо не скажут! Патрисия обернулась и увидела, как двойняшки вместе с маленьким братом подошли к ним. Их глаза налились слезами. — Тетя Артенсия, мама умрет? — Нет, нет, что вы! — она в панике увела их в сторону и улыбнулась: — Мама просто приболела. Такое бывает. Не волнуйтесь, она скоро поправится. Идите и играйте. Но мальчики окружили Патрисию и испуганно прижались к ее юбке. Она с трудом успокоила их, и мальчишки наконец-то ушли в сарайчик, где что-то мастерили. — Или ты забыл, что в деревне у молвы длинные ноги? — зло рявкнул Рафаэль. — Потом ни одна женщина не захочет пойти за того, кто первую жену уморил! Кто твоих детей будет поднимать? И никакая мачеха родную маму не заменит! — Мачеха, наоборот, может и тебя, и твоих детей со свету сжить! — возмущенно крикнула Патрисия, приблизившись к ним. — Езжай в Севилью и спроси на центральном базаре, как Бернарда Вильянуэва чуть свою падчерицу не уморила месяц назад! Чудом спасли! Ты хочешь такой же судьбы для своих мальчишек? Рафаэль бросил на Патрисию укоризненный взгляд, и та тут же осеклась. — Слушай, Рохелио, они дело говорят. Нечего спорить! — раздался из-за ворот голос одной из соседок, которая уже пару минут стояла и слушала их спор. — Езжай в соседнюю деревню. У хромого мельника младшая невестка мальчишку два месяца назад родила. Уж думаю, не откажет она тебе: побудет пару денечков кормилицей для малышки, раз такая беда приключилась. — Спасибо за совет! — просияла Патрисия, а Рохелио, ворча пошел запрягать лошадь в телегу. Патрисия хотела снарядить вместе с малышкой Каталину, но Хорхе, настоял на том, что отвезет сестру. — Только голову ей придерживай. — Я понял! — серьезно сказал он и осторожно забрался в телегу. — Я поеду в город и куплю лекарство. Что надо? — спросил Рафаэль. Патрисия поколебалась, взглянув на его ногу. — А вы сможете? — Нога уже не болит. Я буду осторожен. Патрисия назвала ему порошок и затем озадаченно оглянулась на дом. — Рохелио денег не дал. — Потом разберемся. Рафаэль быстро ушел к своему охотничьему домику, а Патрисия вошла в дом. Пока настой не подействовал, и Кристина лежала на постели. Патрисия поставила ей холодный компресс на голову, а сама опустилась на табуретку и стала судорожно листать тетради Флоры в поисках лекарства. — Тетя Артенсия, ты грамотная? — изумленно спросила Каталина, тихо подойдя сзади. — Да, конечно. Вот ищу лекарство для мамы. — Как же здорово! А ты его найдешь? — Найду! — улыбнулась Патрисия. И снадобье нашлось через несколько минут. Компресс из капусты! Точно! Как же она не догадалась! Крестьянки в имении у дяди точно так же лечили корову. У одной из них опухло и покраснело вымя, и женщины прикладывали ей такую же смесь. Корова поначалу упрямилась, но потом смирилась и позволила им полечить ее. А уже на следующий день все прошло. — Капуста есть? Свежая? — Да, да, мама в погребе сохранила немного. Каталина заметалась по избе, послушно выполняя все указания Патрисии. Вместе они сделали компресс и осторожно приложили его к груди. Через полчаса раздалось ржание лошади. Рохелио въехал во двор, и Патрисия быстро вышла на крыльцо. — Ну что там? — нетерпеливо спросила она. — Все! Согласилась эта женщина нас выручить. Хорхе с сестрой остался там на ночь, обещался им помочь по хозяйству. Рохелио вошел в комнату и заглянул в комнату. — Как она? — Я ей дала настой от жара и компресс сделала. Будем ждать. Сеньор Рафаэль поехал за лекарством в Севилью. Рохелио пробурчал что-то под нос, и Патрисия услышала следующее: «Мало того, что девку родила, так еще и поправиться не может». Ее обуяла ярость. Как Рохелио смеет так говорить? Но спорить было некогда. Испуганная Каталина бросилась к Патрисии. — Тетя Артенсия, мама сознание потеряла. Патрисия бросилась к постели, но через минуту с облегчением выдохнула. — Все хорошо, моя маленькая. Просто у мамы жар спадает, и она задремала. Давай обед приготовим. И следующий час Патрисия вместе с Каталиной готовили еду. Маленькая девочка ловко стряпала, как заправская хозяйка. Но Патрисия каждые пять минут подбегала к Кристине. Женщина иногда стонала во сне, но сильного жара уже не было. Послышалось ржание лошади, и в дом вошел Рафаэль. — Я купил лекарство. Патрисия вместе с Каталиной собрали на стол и усадили мужчин обедать. — Сеньор Рафаэль, вы не откажетесь? — спросил Рохелио. — Уж не побрезгуйте. Чем богаты. Рафаэль кивнул и сел рядом с ними за стол. Патрисия еле заметно улыбнулась. Рафаэль не был высокомерным, никогда не считал, что остальные люди ниже его. По-простому вел себя с крестьянами и ко всем относился, как к равным. Вот даже сегодня вызвался помочь крестьянам, и ей это понравилось. После обеда Патрисия быстро развела порошок и пошла к Кристине. — Я не хочу пить! — спросонья пробормотала она. — Пей, пей, чтобы жар спал. Ради детей выпей. Кристина кивнула, осторожно выпила разведенное лекарство, а затем вновь провалилась в сон. — Только бы успеть все до вечера сделать! — раздался с улицы ворчливый голос Рохелио. — Я тебе помогу! — хмыкнул Рафаэль и вошел с ним в кузницу. Патрисия вместе с Каталиной решили заняться ужином и уборкой. И ближе к вечеру раздался громкий голос Кристины: — Ой, что же это! У меня вся рубашка мокрая. Они бросились к ней, и Патрисия с облегчением выдохнула. Все идет на поправку. Компресс понемногу вытягивает воспаление, и теперь молоко выходит свободно. — Где моя дочка? — пробормотала Кристина. — Мы ее с Хорхе отправили к женщине из соседней деревни. Она сегодня ее покормит. Не волнуйся. — Я тоже есть хочу немного! - тихо сказала Кристина. Патрисия просияла. Значит, она уже идет на поправку. Они накормили ее, переодели, а затем дети пришли с улицы и с радостью обняли маму. Вечером Патрисия стала собираться домой и раздавать распоряжения. — Кристина, Каталина тебе на ночь сделает еще раз компресс. И выпьешь этот порошок снова. — Хорошо. — Если будет совсем дурно, надо тогда посылать за врачом в город, но думаю, этого не случится. — Спасибо тебе! — улыбнулась Кристина, вытирая лицо. — Я хоть и не рожала детей, но дам тебе совет, — Патрисия села на край кровати и тихо сказала, — дочку надо кормить строго в одно и то же время. Остается молоко… — Я знаю, надо избавиться от него, сцедить! — закивала Кристина. — Просто это первый раз, когда у меня так много молока, никогда раньше такого не было. А дочка поначалу есть не хотела. Вот и получился застой… — Ну теперь уже все позади. Я зайду завтра. — Спасибо тебе.***
Патрисия вместе с Рафаэлем направились обратно в охотничий домик. — Я ужин приготовлю из того, что осталось. Уж не обессудьте! — робко пробормотала Патрисия, быстро ставя на плиту паэльеру. — Патрисия, не волнуйтесь, я совсем не голоден. Но она ловко приготовила омлет, нарезала хамон и сделала простой салат. Они оба так устали и проголодались за этот день, что за несколько минут расправились с ужином. — А вы здорово справляетесь с детьми, — улыбнулся Рафаэль, когда Патрисия стала мыть посуду. — Да и вы тоже сумели ее успокоить! И в кузнице помогли Рохелио. — Бывало такое, что и детей приходилось успокаивать, — многозначительно ответил он, — жизнь длинная. И в кузнице работать. — А к нам в монастырь иногда подбрасывали детей. И я монахиням помогала за ними ухаживать. Ее взгляд стал невидящим, и в глазах появились слезы. — Я до сих пор помню, как дети плакали и кричали в самый первый день, когда оказывались у нас. Они словно чувствовали, что остались сиротами. Патрисия торопливо вытерла слезы и прошептала: — Матушка просила их без особой нужды не брать на руки, чтобы не привыкали, но я все равно их баюкала, утешала. Я понимала их… ведь я тоже осталась без матери. Но моя матушка умерла, а их матери живы; просто бросили детей на произвол судьбы! Как можно оставить свое дитя? У этих женщин нет сердца! Рафаэль ничего не ответил и сочувственно посмотрел на нее. А затем тихо прибавил: — Видимо, у них не было выбора. Либо обрекать детей на нищету и голодную смерть, либо на позор, если дитя родилось вне брака. А так монахини позаботились об этих детях. — Да, матушка почти всем нашла новые семьи. Многих взяли на воспитание бездетные люди. Но нескольких девочек никто не забрал. Камелия оказалась немой. У Ауры одна нога короче другой, и она с младенчества была хромой. Эти девушки остались при монастыре и стали монахинями. — Видите, Патрисия? Я не оправдываю этих женщин, но в монастыре детям лучше, чем на улице. И потом… — Рафаэль подошел к ней и тихо продолжил: — отчасти это и вина мужчин, которые обольщают женщин, а потом бросают их беременными на произвол судьбы. Кто знает… может быть, некоторые из этих несчастных детей родились от вашего кузена… Руки Патрисии задрожали, и тарелка, которую она вытирала, выскользнула на пол и разбилась. — Простите меня! — забормотала она и села на пол, собирая осколки, но руки ее не слушались. — Патрисия, идите и сядьте, я сам соберу. Она ушла в гостиную, села на диван и заплакала, вспоминая о горестных годах одиночества. Об этих несчастных детях, которых подбросили в монастырь. Рафаэль своим категоричным высказыванием задел ее за живое. — Патрисия, это вы простите меня… мне не стоило начинать этот разговор! — Рафаэль сел рядом и осторожно обнял ее за плечи. — Вы правы, правы, и вовсе не обижаюсь! — всхлипнула Патрисия, уткнувшись лицом в его плечо. Потом она вытерла лицо тыльной стороной ладони, и тихо продолжила: — Я была бы рада, если бы рядом со мной в монастыре оказался мой племянник или племянница. Но самое ужасное, что теперь я уже никогда не узнаю правды! Патрисия заплакала вновь, и Рафаэль стал нежно гладить ее по спине и плечам, а затем достал платок и стал вытирать ей слезы. — Не надо плакать. Вы не одна. У вас есть дядя, и есть… — он замолчал, не смея продолжать, но Патрисия уже все поняла. Он намекал на себя. Но Рафаэлю не стоит знать о том, что дядя так и не стал для нее родным человеком. Патрисия через несколько минут затихла, взяв у него носовой платок. — Знаете, Рафаэль… Я мечтаю о том, чтобы врачи или ученые изобрели такое химическое средство, которое бы помогло установить кровное родство между людьми. Например, взять каплю крови матери и каплю крови ребенка и добавить их в емкости с этим веществом. Если кровь проявит одинаковую… химическую структуру, то можно будет установить родство. Рафаэль изумленно посмотрел на нее, а Патрисия торопливо прибавила, вытирая глаза: — Я читала труды по химии и знаю, что у каждой жидкости есть особое строение… Или, возможно, изобретут микроскоп, под которым можно будет рассмотреть и найти общие признаки между кровью отца и сына, матери и дочери или двух братьев. Может даже, можно будет установить родство по крови между более дальними родственниками. Рафаэль нахмурился, а Патрисия замолчала, не зная, как донести эту мысль до него. Но затем он улыбнулся. — Я не очень вас понял, Патрисия, но мысль интересная. — Можно будет найти родных таким образом. Я знаю, что это звучит безумно, но вдруг наука поможет? — Если такое изобретение появится, женщины больше не смогут обманывать мужей. Не будет такого, что мужчина всю жизнь, не догадываясь, воспитывает чужого ребенка, — мрачно сказал Рафаэль. Патрисия замерла, но поняла, на что он намекает. Наверняка, бывали случаи, когда женщины ухитрялись понести от любовника, а муж, не подозревая обмана, считал сына или дочь родными. — Вы правы. Возможно, и мужчины тогда не будут сбегать от ответственности, — тихо пробормотала Патрисия, вытерев остатки слез. — Я пойду. Спокойной ночи. — Спокойной ночи! — Рафаэль неохотно выпустил ее, и она покраснела, поняв, что все это время сидела в его объятиях.***
Утром Патрисия приготовила завтрак и спешно ушла к Кристине, а Рафаэль остался один. Но через полчаса приехал падре. — Что случилось? — спросил Рафаэль, и падре усадил его на диван. — Вы можете вернуться в город сегодня или завтра. Донью Бернарду и Рейнальдо нашли убитыми неподалеку от Кадиса. — Что? — изумленно воскликнул Рафаэль. — А это точно они? — Да, их нашли застреленными в лесу. Самое странное, что ничего у них не взяли: ни денег, ни драгоценностей. Видимо, они не доехали до Кадиса. У монастыря, где живет Эухения, они не появлялись. Судя по первым сведениям их убили примерно… два или три дня назад. Альберто как раз ездил в Кадис, пытался разведать что-то о них и узнал эту новость у местных властей. Наши гвардейцы уже поехали их забирать. Рафаэль замолчал и тихо сказал: — Я не желал им смерти, но, возможно, они еще кому-то перешли дорогу. Может, это родственники первого мужа решили отомстить? Ведь дон Аурелиано не первый, у кого они хотели забрать деньги. — Одному Богу это известно. — Спасибо за новости, падре. — А где же Патрисия? — Вчера захворала одна женщина после родов. Патрисия ухаживает за ней. — Похоже, она уже почти себя выдала, хоть и назвалась чужим именем, — засмеялся падре. — Она не смогла ее оставить. — Да, Господь подарил ей добрую и отзывчивую душу. — Вы правы. Падре вышел из дома и сел на коня, а затем скрылся на дороге, ведущей в Севилью.***
Патрисия вошла в дом кузнеца и увидела довольного Рохелио, который вставал из-за стола. — Здравствуй. Кристина в порядке. Ночью жара уже не было. Я поехал с рассветом и привез дочку с сыном обратно. Патрисия вошла в комнату и увидела, как Кристина кормит дочь грудью. — Мы уже в порядке, — улыбнулась она, — спасибо тебе большое. Тебя сам Бог послал. — Ну уж… Вы поправились, и слава Богу. Малышка довольно зачмокала и закрыла глаза. — Мы ее назовем в твою честь Артенсией, — тихо сказала Кристина, положив дочку в кроватку. — Да что вы. Не стоит! — засмущалась Патрисия. — Лучше назовите Флорой. Бабушка Флора же приняла ее у вас. — Да у нас в деревне Флор уже много в ее честь. А вот Артенсии нет в деревне. — Ну… хорошо. — Станешь потом крестной матерью? Этот вопрос заставил Патрисию замереть на месте. Стать крестной? Но ведь она уедет в Париж. — Я пока не знаю… я подумаю. Патрисия вышла из дома, и Каталина тут же последовала за ней. — Спасибо, что ты маму вылечила! — мальчишки облепили Патрисию и обняли ее. Она потрепала двойняшек по темным кудрям и уже хотела уходить, как тут Каталина потянула ее за юбку. — Тетя Артенсия, а ты можешь меня научить читать? — Что? — Я хочу, как ты, быть грамотной, — застенчиво пробормотала Каталина. — Это же так здорово: уметь читать! Ведь книжки пишут умные люди. Ты прочитала тетрадку и нашла лекарство для мамы! Патрисия обернулась на дом Рафаэля и затем присела на корточки перед Каталиной. — Но этому нельзя научиться за один день. Нужно долго разбираться. — А ты мне хоть что-нибудь покажи. Патрисия поколебалась мгновение, взяла с земли палочку, отвела Каталину в сторону и начала осторожно писать на земле буквы. — Смотри, это буква А: большая и маленькая, — Патрисия написала на земле Aa. Каталина взяла у нее из рук ветку и старательно вывела буквы рядом. Получилось криво, но буквы были читаемыми. — Еще учи! — попросила девочка, и Патрисия написала рядом букву Bb — это буква Бэ… — Вы что тут затеяли? — раздался громкий голос Рохелио, и он наступил сапогом на их надписи. — Я попросила тетю Артенсию научить меня читать! — Еще чего не хватало! А ты полы подмела? Воды принесла? Курятник весь грязью зарос. А она тут читать задумала! Сейчас всыплю по первое число! Мать болеет, значит, будешь бездельничать? Каталина сморгнула слезы и тут же убежала в курятник. — Рохелио, вы что себе позволяете? — возмущенно встала Патрисия, но тот схватил ее за руку и потащил к воротам. — Слушай сюда, девка! Не думай, если сеньор за тебя заступается, то я буду тебя слушать. Нечего моей дочери голову морочить. Бабе грамота без надобности! Ее дело еду готовить и дом убирать! — Пустите меня! — Видать ты девка наглая и небитая! — Рохелио схватил ее за локоть и уже хотел замахнуться, как тут кто-то перехватил его за запястье. — Руки убрал! Или хочешь позавтракать собственными зубами? — раздался над ее головой знакомый голос. Рохелио испуганно попятился назад и скрылся за воротами, словно увидел покойника. Патрисия подняла голову и едва не вскрикнула. Перед ней стоял Дарио.