***
Два следующих дня Морис охотно делился с ними своими знаниями, полученными за годы практики с военными, давал советы о том, как не допустить болевого шока. Ведь от него умирали многие солдаты. — Нужно дать дурманящий отвар, обезболить и облегчить его страдания. — Понимаю. Жюли таскала за собой карандаш, листы бумаги и все старательно конспектировала. — Я вам очень благодарна. — Если вы желаете учиться, то вас необходимо поддержать. И я рад, что Мадлен не одна в университете. Втроем вам будет легче. — Совершенно согласна! — оживилась Жюли. Патрисии очень нравилось, как продуманно устроена больница. Как логично и верно Морис обустроил операционную, смотровые кабинеты, палаты, приемный покой и даже кладовые для белья и лекарств. Невольно Патрисия ловила себя на мысли, что хочет сама создать такую же больницу и стать там хозяйкой… И еще за два дня Патрисия с удивлением отметила, какие дружеские и нежные отношения между Мадлен и Морисом. Пусть даже он старше ее на семнадцать лет, но относился к ней, как к равной. И Мадлен платила ему искренней любовью и уважением. Поначалу Патрисия даже поверить не могла в увиденное. Но потом убедилась, что они очень любят друг друга. И они не просто муж и жена: они верные друзья и спутники жизни. Все эти дни после обеда Патрисия уходила на опушку леса и собирала лекарственные травы, коих сейчас было в избытке. Складывая их в корзину, она думала о Дарио. О его предложении руки и сердца. Может быть, дать ему время, и он поймет, насколько важна для нее медицина? Поймет, что она не хочет быть просто знахаркой и воспитанницей монахинь-врачевательниц. Что она мечтает быть врачом! Она присела на камень и стала смотреть на тихую и безмятежную Сену, которая протекала и рядом с этим поселком. Нет, вряд ли Дарио оценит ее порывы. Если уж он поднял ее на смех, то вряд ли изменит свое мнение. Ей суждено быть одной. И вряд ли ей повезет найти мужчину, который бы не высмеивал ее желание учиться. Даже высокородные мужчины вроде Альберто или Рафаэля не поймут ее. Со своим дворянским происхождением они точно считают, что место женщины дома. Она правильно сделала, что сбежала от Рафаэля… Патрисия встала и торопливо направилась к дому, словно пытаясь убежать от своих мыслей. Пытаясь пробудить в себе ненависть первых дней. Но ничего не получалось. Все же ее кузен сам виноват в том, что случилось. Кто знает, наверное, он был таким же напористым с женщинами, как и Дарио. Но, видимо, у этой Марии не хватило силы воли и благоразумия сдержать себя. И она толкнула Рафаэля и Жуана на эту дуэль… — Где же ты ходишь, Патрисия? — раздался звонкий голос Жюли из сада. — Мы же хотели еще раз пойти в больницу. — Да, пойдем, конечно. Но послушать очередную лекцию Мориса не удалось. Когда девушки вошли в больницу, то услышали из операционной крик и стон. И у входа в нее сидел перепуганный парень. — Лежи, лежи. Сейчас мы все сделаем, — раздался в операционной громкий голос Мориса. Патрисия подхватила свои юбки и бросилась внутрь. Жюли испуганно последовала за подругой. На столе лежал мужчина и стонал. Его рубашка на груди была окровавлена. — Боже, что случилось? — Это ребята из города. Напились и стали стрелять. Один в другого попал! Патрисия похолодела, борясь с непрошеными воспоминаниями. Прямо как с Дарио! — Мадлен ушла в соседнюю деревню принимать роды, — месье Морис вытер рот рукой. — Мы вам поможем! — хором ответили Патрисия и Жюли. Морис кивнул, достал подготовленные инструменты и стал спешно раздавать указания. — Мойте руки! Иначе занесете ему инфекцию! Девушки послушно выполнили его просьбу. Раненый мужчина стиснул зубы, и тут врач поднес ему к лицу салфетку с сонным составом. — Держи! — скомандовал он Жюли. Она послушно кивнула, а Патрисия встала около Мориса. Пуля прошла над сердцем и чудом не задела самый важный орган. Доктор обработал рану специальным составом и указал Патрисии, что и где нужно держать. Жюли с волнением смотрела на все эти манипуляции и следила, чтобы мужчина дышал, а Патрисия помогала извлекать пулю. Спустя час они наконец-то перебинтовали мужчину и сказали сестре увезти его в палату. — Тоже мне мушкетеры! — выругался Морис, выходя и закуривая трубку. — Дуэль решили устроить, сопляки! Молодой человек испуганно пробормотал: — Да не дуэль была! Мы просто… — Я уж понял, что вы по глупости такое сотворили. Но тебя нужно бы сдать жандармам! Юноша сел на стул с перепуганным побелевшим лицом, а Морис замолчал, о чем-то напряженно размышляя. — Не бойся. Не умрет твой друг, у него крепкий организм. Но я с тобой еще поговорю. Обе девушки привели себя в порядок, вошли за Морисом в кабинет главного врача и уселись на диван. Руки Патрисии слегка дрожали, но она держалась спокойно. — Похоже, что ты уже делала что-то подобное? — подметил Морис. — Словно не в первый раз на такой операции. — Да… друг моего кузена перебрал с друзьями на охоте, и ему в плечо угодила дробь, — Патрисия вновь повторила эту выдумку, которую все сочли правдой, — Вытащила ему дробь сама, дворецкий и кухарка мне помогли. Почти то же самое, что и сегодня. — Вот это да! Я такого ни разу не делала, — удивилась Жюли. — Я только нашему кузнецу капкан с ноги сняла. Ногу он не потерял, но хромал потом год. Патрисия встала и подошла к стеклянному столику, где стоял железный ящичек с многочисленными медицинскими приспособлениями. — Месье Морис, а где вы взяли эти инструменты? Их можно купить? — Да, Патрисия. В Париже они есть в одной из аптек. Я напишу тебе адрес. Морис обмакнул ручку в чернильницу и нацарапал название улицы и квартала. — Но стоит такой набор недешево. Зато там целый арсенал: зажимы, скальпели, ножницы, медицинские иглы. Патрисия поблагодарила мужа своей подруги и решила, что купит себе инструменты при первой же возможности. Мадлен вернулась через два часа и радостно сообщила, что женщина разрешилась здоровым и крепким мальчишкой. — А мы тут одного глупца спасли. Пулю достали из груди. Уверяли, что случайно так получилось, хотя мне кажется, что эти двое затеяли дуэль. Просто не признаются в этом, — рассказал Морис, когда они вернулись домой. — Я думала, во Франции дуэли запрещены уже давно, — удивилась Патрисия. — Все равно есть те, кто нарушает этот закон! А как в Испании с дуэлями? — поинтересовалась Мадлен за чаем. Патрисия замерла. Подруга невольно задела ее за живое этим вопросом. — Бывает иногда, что мужчины вызывают друг друга на дуэль… — Да, у этих дворян законы чести иногда затмевают здравый смысл, — хмыкнул Морис. Патрисия натянуто улыбнулась, вновь пытаясь прогнать непрошеные воспоминания. Рафаэль… Почему каждое воспоминание словно обжигает ее душу и тело? Почему этот мужчина не дает ей покоя? Она ведь добилась своего! Сбежала от унылых и душных правил приличия. Выгрызла себе зубами свободу и независимость. Поступила в университет, что казалось совершенно неслыханным. Теперь ей незачем думать о прошлом. Тем более, Рафаэль отправил ее кузена на тот свет! На следующий день Патрисия извинилась и сослалась на дела, которые ее ждут в Париже. Надо, пожалуй, найти и купить эти инструменты, о которых говорил муж Мадлен.***
Но спокойной жизни не получилось. Сесиль вышла замуж, но поехать с мужем на медовый месяц не удалось. У него в бюро появились неотложные дела, поэтому они решили повременить с отдыхом на Лазурном берегу. Тогда новоиспеченная жена загорелась идеей нарядить в новые платья себя и подругу. И они целых две недели просидели за «Зингером», мастеря обновки. Патрисия сшила себе новые панталоны, рубашки, нижние юбки и одно вечернее платье. Сесиль выпросила себе летнее платье для прогулок и домашнее утреннее платье. — Как думаешь? Мне пойдет сиреневый цвет? Или лучше лиловый? — Думаю, сиреневый лучше к твоим русым волосам. Сесиль улыбнулась, крутясь перед зеркалом. — Патрисия, зачем тебе медицинский? Тебе бы поучиться чуток, и станешь прекрасной портнихой или модисткой. Откроешь модный дом. — Я люблю шить только для себя. Или подруг. — Я иногда опасаюсь, что ты выучишься, а работы потом не будет. Общество слишком консервативно. Вряд ли примут на работу в больницу врача-женщину! Патрисия положила на стол выкройки и опустила руки. Сесиль заметила ее помрачневшее лицо. — Прости, я не хотела тебя обидеть, но ведь такое может случиться. — Сесиль, я найду свой путь в жизни. И люди будут идти ко мне за лечением! Не возьмут в городскую больницу, значит, открою свою! Сесиль улыбнулась и обняла ее. — А ты замуж не хочешь? Я не жалею, что за Робера вышла. Он очень добрый и ласковый. — Я? Нет! — Ой ли? Видела пару лет назад нескольких испанцев в Гавре. Красавцы! — хихикнула Сесиль. — Привлекательные мужчины в Испании есть, что скрывать, — снисходительно улыбнулась Патрисия, — но с ними намучаешься. Закроет дома и ничего не даст делать. — Неужели твой жених совсем плох был, что ты убежала? — Не плох, но он другую любит. Не хочу, чтобы они страдали. Вот и уехала. — Ах, верно. Ты же рассказывала. Я позабыла об этом! — засмеялась Сесиль. Но Патрисия и не обиделась на подругу. Она была слишком увлечена своей свадьбой и вряд ли обратила внимание на ее заботы. Патрисия встала из-за швейной машинки и подошла к шкафу с книгами. Сесиль невольно напомнила ей об Эухении. Патрисия ведь взяла почитать ее сказки и увезла тетради в Париж! Их непременно надо вернуть! Это по меньшей мере некрасиво! — Скажи, пожалуйста, а мадам Сандюваль может мне помочь? — С чем? Ты хочешь тоже книгу напечатать? — спросила Сесиль, бросив взгляд на тетради. Патрисия их быстро закрыла и засмеялась. — Я? Нет. Я сроду не умела писать рассказы. Сочинение или рассуждение могла составить, когда училась в школе. Но полноценное писательство точно не мое! — Ой… — Сесиль захихикала. — Если будешь упрашивать ее напечатать книгу, лучше не подходи! Как только мадам прославилась, все стали осаждать ее с просьбами почитать и оценить что-нибудь из рукописей друзей или родных, потом похлопотать перед редакторами, чтобы их книгу опубликовали или рассказ разместили в газете. Бедная мадам устала выгонять всех, кто хотел выехать за ее счет! Были даже те, с кем она окончательно рассорилась. Патрисия поежилась. У нее даже мысли не было ставить мадам Жоржетту в неловкое положение! Но она может помочь. Проводив Сесиль после обеда, Патрисия улыбнулась и положила тетрадки на письменный стол. Вот что она сделает. Нужно исправить ошибки в рукописях, как она и обещала Эухении. А потом спросить у мадам, можно ли сделать всего один экземпляр в издательстве, которое печатает ее романы. Патрисия заплатит за это нужную сумму, и Эухения вместе с тетрадями получит полноценную книгу своих сказок. Пусть это будет подарком-извинением и приятной памятью для нее. Ведь подруга мечтала читать свои сказки будущим детям… Патрисия достала листы бумаги и стала педантично переписывать тексты сказок, исправляя незначительные ошибки. Их, к счастью, было совсем немного.***
Через неделю мадам Сандюваль написала статью про избирательные права для женщин, и она вызвала много обсуждений в обществе. И дамы пришли к ней в гости, чтобы поделиться своими рассуждениями. — Я думаю, женщины могут и должны управлять государством. Сделать его процветающим. Обустроить жизнь общества, чтобы снизилась нищета, неравенство, детские болезни и бесправие! Все слушательницы закивали. — Если уж в истории были королевы, которые сами правили страной, почему теперь женщины не могут стать политиками, чиновниками, министрами? Обсуждение шло бурно, дамы спорили, какие петиции, заявки и требования стоит выдвинуть французскому правительству, чтобы женщин допустили к управлению государством. Патрисия с улыбкой слушала их, но в разговоре не участвовала. В политике она разбиралась плохо. Ей было гораздо интереснее обсуждать медицину или образование. — Даже в Англии была королева Елизавета, которая смогла править без супруга! — Вот именно! Патрисия только кивала, слушая их беседу. Продлилась она добрых два часа. — Вижу, что ты равнодушна к политике, — заявила Жоржетта, когда дамы стали расходиться. — Да, верно. — Понимаю. Не у всех есть желание ею заниматься. — Но у женщин должны быть права распоряжаться своей жизнью и имуществом. Тут я согласна с вами целиком и полностью. Жоржетта зажгла сигарету и села в кресло. — Не возражаешь? — Нет, курите, конечно. Она внимательно посмотрела на Патрисию и улыбнулась. — Что подумываешь делать в ближайшие дни? — Надо съездить в имение матушки и посмотреть, как там обстоят дела. — Я хотела пригласить тебя в гости. Я планирую две недели провести в своем имении. Патрисия кивнула и улыбнулась. Может быть, заодно и поинтересоваться у мадам по поводу книги? Собираясь в гости, Патрисия нашла перешитый костюм кузена и улыбнулась. Может быть, Жоржетта не будет возражать против такого внешнего вида? Жила она далеко от Парижа, но теперь с появлением поездов, дорога заняла всего семь часов. Ее встретил кучер, и через час они подъехали к поместью. Светло-коричневый особняк с колоннами, большой сад и аккуратно постриженный газон с клумбами сразу располагали к себе. — Добро пожаловать! — У вас красиво. — Предлагаю отдохнуть перед ужином. А потом милости прошу к столу. Патрисия поблагодарила Жоржетту и пошла в комнату для гостей. Уютная светлая комнатка словно приглашала отдохнуть. Окна выходили на лес и погружали обстановку вечером в приятный полумрак. За ужином Патрисия узнала, что это имение путем долгих тяжб досталось от мужа. — Теперь оно мое по праву. Дочь с мужем уехала в Германию, а сыну достался особняк в Гавре. — У вас есть дети? — улыбнулась Патрисия. — Да, уже взрослые. Дочь старше тебя, а сын учится, ему семнадцать. Правда, с мужем мне не очень повезло. Мы ссорились, он изменял мне… — Жоржетта замолчала и через несколько минут продолжила: — Потом мы жили семь лет раздельно, просто соблюдали видимость брака. Когда муж умер, я наконец-то почувствовала себя свободной. «Прямо как мама», — невольно подумала Патрисия. — Но Шарль стал моим утешением. Патрисия кивнула. Она уже видела ее возлюбленного. Шарль Фувьер был известным парижским композитором и писал музыку для самого модного театра. Почти все современные пьесы сопровождались его музыкой. Он по праву пользовался любовью парижан. Патрисию поначалу удивило, что Шарль был моложе Жоржетты на целых пятнадцать лет! Но мужчина в буквальном смысле смотрел ей в рот, ловил каждое ее слово, обожал и боготворил ее. А ее детей искренне считал своими и беспокоился о них. — Именно он дал мне силы жить, снова заставил поверить в мужчин. — Вы прекрасная пара. Творческие люди. — А тебе нужен такой же серьезный молодой человек. Который будет уважать твои занятия медициной. — Вряд ли такой сыщется, — пожала плечами Патрисия, чувствуя, что разговор уходит куда-то в сторону. — Всему свое время. Судьба непредсказуема, но очень мудра, — лукаво подмигнула ей Жоржетта. Патрисия потупилась, но не стала спорить.***
На следующий день Жоржетта пригласила ее покататься верхом. — Я предпочитаю мужское платье. В дамском седле ездить пытка. И повышаются шансы свернуть шею! Патрисия хитро улыбнулась, скрылась в комнате и через десять минут вышла в костюме кузена. Глаза Жоржетты удивленно расширились. — Я знала, что вы меня поймете. Мы с вами мыслим одинаково. Позвольте мне тоже ездить вот так! — Патрисия подмигнула ей и гордо выпрямилась. Женщины расхохотались, как два ребенка, затеявших проделку. — Я это только приветствую. Условности часто портят женщинам жизнь! И обе дамы вышли во двор и ловко запрыгнули на лошадей. Патрисия выдохнула с облегчением. Да, так ездить гораздо удобнее! — Лошадь спокойная, так что, катайся и не бойся. — Спасибо. Патрисия целый день с восторгом каталась по всему поместью. И крестьяне, которые там трудились, не обращали на нее внимания и не перешептывались. Видимо, Жоржетта уже приучила их к тому, что хозяйка может разгуливать в мужском платье. Как чудесно выглядел французский лес летом, как восхитительно было кататься верхом и не маяться от жары и пыли, как в Испании. Здесь она чувствовала себя по-настоящему свободной. Запах леса был запахом ее воли. Ее новой жизни. — Спасибо за прогулку, Жоржетта. Вы правы. В мужском платье кататься верхом гораздо удобнее. — Признаюсь, не ожидала, что у тебя есть с собой мужской костюм. И что ты так спокойно переоденешься, — хмыкнула Жоржетта, когда они вышли из конюшни и направились в дом. — Я один раз уже так ходила. Пришлось спасать подругу и для этого переодеться в мужчину. — Вот как? А от чего? — Жоржетта усадила ее на диван и прищурилась. Патрисия замерла. Сейчас самый удачный момент рассказать всю историю и заодно попросить мадам Жоржетту о помощи. Помедлив, она выложила всю историю Эухении, рассказала о том, почему сбежала с собственной свадьбы. Рассказала, что со своим «женихом» они увезли девушку из дома и спрятали в монастыре. — Мадам… то есть, Жоржетта, я хочу попросить у вас о небольшой помощи, раз уж мы заговорили об Эухении… — Я тебя слушаю. Патрисия замерла. Только бы она не обиделась. Ссориться с мадам Сандюваль ей совсем не хотелось! — Эухения учила французский язык и писала детские сказки, чтобы практиковаться в письменной речи. Она дала мне тетради, чтобы я исправила ошибки. Я думала, что верну их ей по пути в Париж, но заехать в монастырь так и не удалось. Мой побег был слишком поспешным, и я не стала привлекать внимания. Вы не могли бы... Мадам Сандюваль нахмурилась и встала с кресла. — Патрисия, я очень уважала твою матушку, но у меня есть принцип! Я не читаю ничьи работы и не хлопочу перед редактором, чтобы их опубликовали! Дружба и писательство для меня не пересекаются! Ничего личного! — Нет, нет! Постойте! — Патрисия вскочила с дивана и выставила руку вперед, пытаясь успокоить рассерженную Жоржетту. — Я не прошу публиковать эти рассказы. — А что тебе надо? — она сдвинула брови. — Я наоборот, хочу ей вернуть. Все же они ей дороги. Согласитесь, получилось непорядочно, что я их не отдала, так? — Так! — Я не прошу вас хлопотать за нее. Но можно ли в издательстве заказать для Эухении подарок? Напечатать для нее всего один экземпляр, за мой счет, конечно. Я хочу вместе с тетрадями послать ей исправленную версию сказок в виде книги. Как извинение от меня… — улыбнулась Патрисия. — Хм, меня никто не просил о подобном, — Жоржетта закурила вторую сигарету и нахмурилась. — Или посоветуйте типографию, которая могла бы такое сделать… Я обращусь к ним. Мадам, я не имею намерения ставить вас в неловкое положение. Но я хочу порадовать подругу. — Какая я тебе мадам? — фыркнула Жоржетта. — Если вы мне посоветуете что-нибудь, я буду очень признательна, Жоржетта! Мадам Сандюваль покачала головой и усмехнулась. — Хитрюга ты еще та! Думаю, это можно сделать… Но учти это стоит недешево. — За деньгами дело не станет. Я заплачу, сколько он попросит. — Ладно, моя дорогая. Как приедем в город, я поговорю с ним.***
Разговор с редактором состоялся не сразу, поскольку он тоже летом уехал куда-то отдыхать. Но Патрисия и не ожидала скорого ответа. Тем временем она разобралась с финансами семьи, съездила в загородное имение. Там все шло хорошо, и огромных расходов не было. Через пару недель Патрисия вернулась в Париж и стала помогать Жюли с латынью, как и обещала. — Страшно начинать учебу, — пробормотала подруга, отложив перо, — вдруг мужчины нас выживут. — Я сама, кого хочешь, выживу! — поддела ее Патрисия и показала на строку в книге. — Давай внимательнее! К началу академического года Жюли уже хорошо читала, разбирала предложения и даже могла прочитать Горация и Галена со словарем. — Гален ведь не только философ, он еще и врач, — говаривала Патрисия, протягивая Жюли очередной фрагмент для перевода. — Я понимаю. Поэтому его обязательно надо знать. — Да, да! — кивала Патрисия, исправляя ошибки в ее записях.***
И вот начался учебный год. Патрисия вошла в лекционный зал и увидела целую толпу юношей и мужчин, которые сидели и смеялись. — О, вот и наша третья дама! — засмеялся тот же парень, который шутил над ними на первом экзамене. — Ну, готовы к учебе? — Готова. Посмотрим, как вы! — холодно ответила Патрисия и направилась к первым партам, где сидели ее подруги. Юноши хмыкнули, но ничего не ответили. Первая лекция показалась Патрисии долгой, но все же интересной. Она быстро писала, стараясь запомнить каждое слово, надеясь, что справится и усвоит все новое. Но материала для изучения оказалось очень много. После первого дня ей казалось, что у нее занемели руки от долгого записывания лекций. После первой учебной недели Патрисия так устала, что проспала в субботу двенадцать часов! — Ничего, ничего! Привыкнем, — подбадривала их Мадлен, когда они втроем стали делать домашние задания. — Я тоже так думаю, — зевнула Патрисия. И уже через три недели все студенты окончательно убедились, что медицина требует большой зубрежки, что нужно многое запоминать на память. И мало просто ходить на лекции, нужно еще работать в лабораториях, посещать практические занятия и семинары. Пропуски строго наказывались. Хотя уже появились некоторые студенты, которые ухитрялись пропускать лекции. Но по вечерам, приходя домой, она чувствовала волнение. Вдруг внезапно приедет дядя Луис и с позором потащит ее в Севилью? Наверное, он уже вычислил, что она увезла документы. И заподозрил неладное, раз банк больше не посылает ему письма с отчетом о ее средствах. Через месяц пришло письмо, и Патрисия со страхом взяла конверт из рук управляющего. Это от дяди? Но письмо прислал Дарио. Он добрался благополучно до своего имения и теперь разбирается с делами. К счастью, отец не оставил долгов после смерти, и состояние по-прежнему остается обширным… »…В этом году добыча серебра идет полным ходом. Мы хотим разработать еще один рудник. Но не буду утомлять тебя этими новостями. Я распорядился привести в порядок сад. Я думаю, ты оценишь это, когда приедешь в наш дом. Ты сможешь насладиться фруктами и овощами, которых в имении в избытке. Земля здесь плодороднее, чем в Испании, и нет холодной зимы. У тебя будут любые лекарственные травы, какие ты пожелаешь. В саду и в полях их предостаточно. Я пишу и мечтаю вновь увидеть тебя рядом. Вспоминаю, как мы убегали навстречу свободе. Я тогда понял, что ты не похожа на женщин своего круга — у тебя нет предрассудков, ты презираешь условности. Ты хочешь жить так, как ни одна женщина не осмеливалась жить до тебя, и меня сводит с ума твое свободолюбие, твоя страсть к жизни. Я распорядился сделать перестановку в доме. Сделать для нас супружескую спальню и переделать одну из комнат в детскую. Я уверен, что ты подаришь мне прекрасного сына. Надеюсь, что через год ты поймешь, как тоскуешь по мужчине, который помог обрести тебе свободу. Я мечтаю вновь прикоснуться к тебе, ощутить твои поцелуи, моя сеньорита, и сделать тебя своей. Поверь, мы будем идеальной парой. Ты моя судьба… Я знаю, что мне не нужна другая жена, и я тебя получу. Но только через много месяцев… Это время придет. А пока только наши письма… Помни, что я приеду за тобой, мой ангел». Патрисия поежилась и скомкала лист бумаги, а затем бросила его в огонь. Все-таки Дарио не оставляет своих намерений! Остается лишь надеяться, что за год он передумает и найдет другую женщину. Да и сейчас, наверняка, местные девицы или служанки в имении, развлекают его по ночам… Нет, Патрисия вряд ли передумает и согласится выйти за него. Пусть Дарио поскорее забудет о ней. Ведь она никогда не будет чувствовать к нему того, что чувствовала к другому… Патрисия гнала от себя мысли и не хотела признаваться даже самой себе, что каждые выходные и каждый вечер после занятий она думала о том, о ком не следовало бы думать… Рафаэль… Не стало ли ему худо после тех трав, которые она подмешала ему в кофе? Что с ним происходит? Как он там? Как ей было непросто убегать от него! Но если бы она осталась с ним, правда бы всплыла на поверхность, и разразился скандал. Они провели наедине неделю, а это сродни позору. И никому в Севилье не было бы дела, что Рафаэль не посмел прикоснуться к ней. Дядя Луис и его родители были бы в ярости. В субботу Патрисия легла на постель и закрыла глаза. Все же ее побег был единственным способом избежать неприятностей и лишних вопросов. Иначе горожане бы сами додумали, что происходило эту неделю в охотничьем домике. Нет, она все верно сделала! Рафаэль остался в прошлом… Она вновь оказалась в той комнате в охотничьем домике. Из соседней комнаты послышались болезненные стоны. Патрисия вскочила с постели и побежала на помощь. Рафаэль заметался по постели во сне, и ей пришлось осторожно будить его. Сердце у нее тревожно забилось, как перед прыжком, а он… открыл глаза, прижал ее к своей груди и поцеловал. Спустя мгновение Рафаэль чуть отстранился, посмотрел ей в глаза… и опять прильнул к ее губам. На этот раз еще крепче и настойчивее. Патрисия никогда не думала, что поцелуй может быть таким пьянящим. Теперь она уже не могла противиться. Ее тело само простерлось под ним. Нега и покой разлились сладостным жаром по ее груди, животу, бедрам. И Патрисия поняла, что их не разделяет даже одежда… Она ощущала всем телом его горячую кожу и сильные руки, ласкавшие ее с упоительной медлительностью… Патрисия ахнула и судорожно села на постели, чувствуя, как бешено колотится сердце. И пульс эхом отдавался внизу живота. Боже! Что ей снится? Как такое может быть? Какой позор! Это не сон, а безумие и грех! Она же обещала сама себе, что посвятит себя медицине, что забудет этого мужчину. Она вскочила с постели, подошла к окну и торопливо перекрестилась, чувствуя, как пылает лицо. Надо учиться, соблюдать пост и больше времени проводить в трудах. Чтобы не оставалось времени на такие греховные сны и мысли!