***
Родители были в изумлении, когда Рафаэль взял с собой деньги, вещи и документы, заявив, что ему нужно срочно уехать. — Матушка, отец, я очень счастлив вас видеть, но это не терпит отлагательств. — Что? — Мне нужно уехать на две-три недели, — неохотно ответил он. — Сын, я требую объяснений, — строго сказал дон Августо. — Отец, я непременно все расскажу, когда вернусь. — Сынок, только приехал, и уже покидаешь нас, — пробормотала донья Хосефина, прижимая платок к глазам. Но муж ласково тронул ее за локоть, и она замолчала, перекрестив сына. — Если так нужно, Бог тебе в помощь. Рафаэль попрощался с родными, и уже на выходе услышал тихие слова отца: — Может, у него девица появилась? — Дай Бог! — обрадовано воскликнула мать. — Я так хочу внуков понянчить уже! Рафаэль покачал головой и вышел из дома. Его уже ждала карета, чтобы отвезти в порт. Но перед отъездом он решил проведать падре. Священник ничуть не удивился, увидев его на пороге своего кабинета. — Едешь в Париж? — добродушно бросил он, словно зная наперед все его мысли. — Да, я должен увидеть ее. — Сын мой, ответь мне на вопрос, что тянет тебя к ней? И Рафаэль, не раздумывая, ответил: — Ее доброта. Падре улыбнулся и перекрестил его. — Тогда я отпускаю тебя с Богом. Я вижу, что тобой движет не только страсть, которая погаснет через пару лет. Именно ее доброта и твое благородство удержат вас вместе и спустя годы. Рафаэль опустил голову. Да, страсть не давала ему покоя, но, в то же время, Патрисия подарила ему покой, которого он никогда не знал. — Сын мой, постарайся понять ее. Она ведь выросла во Франции, а Испания для нее осталась чужбиной. Она выросла в том мире, где женщин уже не прячут за каменными стенами особняков. Она не хуже и не лучше наших сеньорит… — Она просто другая, — тихо закончил Рафаэль. Падре улыбнулся и перекрестил его: — Борись за нее, но не делай несчастной. Да поможет тебе Бог. Падре еще раз перекрестил его, и когда офицер Эрнандес покинул собор и сел в карету, священник поставил свечу и начал читать молитву. Пусть Рафаэль смирит ее непокорную пылкую душу и уравновесит ее своей серьезностью.***
Патрисия вышла из университета и прищурилась из-за белого снега, припорошившего улицу. — Ну и холодина, — поежилась Жюли. — Да лучше уж холод, чем маяться в жаре, — ответила Патрисия, прижимая к груди книги. Они начали спускаться, и тут Мадлен окликнула их. — Вы завтра придете готовиться к экзамену? — Конечно, — Патрисия обернулась на нее и тут же вписалась в прохожего. Книги с грохотом упали на тротуар. — Простите… — Патрисия хотела уже наклониться, но мужчина ловко поднял книги и протянул ей. И она застыла на месте, пораженная громом. Перед ней стоял Рафаэль Эрнандес! Она замерла, чувствуя, как румянец заливает ее щеки. — Простите, мадемуазель, — галантно улыбнулся он, — вот ваши книги. Патрисия взяла их, чувствуя, как все слова улетучились из ее головы. — Вы и есть те самые дамы, которые поступили в медицинский университет? — Рафаэль улыбнулся ее подругам. — Да, верно, — улыбнулась Мадлен. — Рад знакомству, — кивнул он и вполголоса прибавил: — Я был бы очень рад лечиться у такого очаровательного врача. Он взял Патрисию за руку и поднес ее к губам. — Спасибо… и простите, что вас толкнула, — еле слышно ответила она, чувствуя, как пылает лицо. Рафаэль исчез за воротами, а она продолжила стоять в ступоре. — Ты его знаешь? — спросила Жюли. — Ты словно призрак увидела. — Нет, тебе показалось. Просто испугалась, что оказалась у него на пути. — Смотри под ноги, — улыбнулась Мадлен. Попрощавшись, подруги разошлись по своим делам. А Патрисия шла домой, постоянно озираясь, но Рафаэля не было видно. Неужели она обозналась? Или ей привиделось? Или после того неприличного сна она потеряла рассудок и всякий стыд? Она пришла в свою квартиру и заперла дверь, чувствуя, как колотится сердце. Рафаэль приехал в Париж! А если он вместе с дядей? И они вдвоем повезут ее насильно обратно? Следующий день Рафаэля не было видно, и Патрисия понемногу успокоилась. Но на консультации она была такой рассеянной, что профессор Валье выбранил ее: — Мадемуазель, такая невнимательность никуда не годится! Вы должны думать о том, что мы изучаем в данный момент! Медицина не терпит невнимания. Вы что-нибудь прослушаете, а потом неправильно поставите диагноз. Помните, что от вас зависит жизнь человека! — Простите! В ту ночь Патрисия почти не спала. Неужели вся ее продуманная интрига будет разрушена?***
На следующий день после лекций она вышла с Жюли и Мадлен. Пошел снег, и снова стало прохладно. — Ну, что? Мы с вами позанимаемся? — спросила Патрисия, обернувшись на подруг. Но они ничего не ответили и лишь загадочно улыбнулись. — По-моему, это к тебе, дорогая. Она обернулась и застыла с полуоткрытым ртом. К ним неторопливо приблизился Рафаэль, держа в руках красные розы. — Мы не будем вам мешать, — вполголоса бросила Жюли, и подруги тактично удалились. Патрисия с растерянностью посмотрела на букет в его руках и побледнела. Да, ей тогда не привиделось в склепе! Там были красные розы. — Самому очаровательному доктору, — галантно улыбнулся он, подавая ей цветы. — Так это ты… присылал мне цветы? — одними губами прошептала она. Рафаэль кивнул и вкрадчиво сказал: — Мне нужно с вами побеседовать, сеньорита доктор. — Нам не о чем разговаривать! — Патрисия попыталась впихнуть ему обратно цветы, но чуть не выронила их. — Патрисия, у вас все хорошо? — спросил вышедший однокурсник Луи. Она поймала суровый и даже немного ревнивый взгляд Рафаэля, который заставил ее растеряться. Спорить с ним при других студентах она не хотела. Уже по опыту прошлых месяцев она убедилась, что мужчины могут сплетничать не хуже женщин! — Все хорошо. Это… благодарный пациент! Мужчины хмыкнули, и Патрисия стиснула в руках розы. Надо поскорее уйти вместе с ним. Иначе завтра весь университет будет судачить про испанского офицера, который обхаживает мадемуазель Атталь! — Пошли, — сквозь зубы прошипела она и бегом устремилась к воротам. Рафаэль невозмутимо устремился за ней, еле скрывая улыбку. — Значит, моя догадка оказалась верна. Ты в Париже. Патрисия ускорила шаг, но Рафаэль не думал отставать. — Француженка сбежала по-французски! — бросил он на ходу. Она возмущенно остановилась, посмотрела ему в глаза, но даже не нашлась, что ответить. — Ты мне все расскажешь! — Даже не думай! — Патрисия махнула рукой, и около ее остановился извозчик. — Мадемуазель, мы еще увидимся! — галантно улыбнулся Рафаэль и подал ей руку, сажая ее в карету. Она стиснула цветы и уставилась перед собой. Но Рафаэль не стал садиться рядом, а лишь кивнул ей на прощание. Значит, ей это не привиделось! Он и в самом деле приехал в Париж!***
В следующий вечер Патрисия отпустила служанку, переоделась в домашнюю одежду и решила расчесаться. Она подошла к зеркалу и довольно покрутилась. Все же мужское одеяние было очень удобным. После вступительных экзаменов Патрисия сшила себе еще одни брюки, белую мужскую рубашку и коричневый жилет, напоминавшие наряд кузена. Но носила она это только дома в одиночестве. Выходить из дома в мужском одеянии, как Жоржетта, она не осмеливалась. А Жюли, Мадлен и Мими относились к этому спокойно. Патрисия вытащила из волос многочисленные шпильки и покачала головой. Может, остричь волосы? Слишком много с ними возни! Кто сказал, что нужно отращивать волосы до пояса? Она отбросила светлую прядь с виска и покачала головой. Затем провела пальцами по щеке. К счастью, в Париже не настолько жаркое солнце, как в Севилье, и за полгода ее кожа стала еще светлее. Патрисия провела гребнем по прямым белым прядкам и выдохнула. Хорошо, что во Франции светловолосых девушек больше. И никто не оглядывается на нее, как в Севилье, где мужчины с жадным любопытством взирали на каждую блондинку. Раздался стук в дверь, и Патрисия удивленно сдвинула брови. Мими что-то забыла? Или решила спросить, когда приходить? Неужели она позабыла, что Патрисия вызывает ее только раз в неделю, чтобы сделать вдвоем самую тяжелую работу вроде стирки или чистки платьев, натирания полов или выколачивания ковров? Она открыла дверь и застыла на пороге. — Вы? — выпалила она по-французски, а затем поправилась. — Я, — сказал он, глядя на ее светлые пряди. Сзади стоял управляющий Дюваль с виноватой улыбкой. — Мадемуазель, месье очень настаивал на том, чтобы вас увидеть. Сказал, что у него послание от вашего испанского дядюшки. — Дюваль, все в порядке, можете идти, — кивнула Патрисия, и управляющий ушел. Она сложила руки на груди, помедлила пару мгновений, затем жестом пригласила его войти. — Господи, что на вас надето? — воскликнул Рафаэль, наконец-то рассмотрев, что она одета в брюки и белую рубашку. Она выпрямилась и откинула волосы назад. — Я дома имею право ходить так, как хочу! — Вы же не мужчина! Так ходить непозволительно! — возмутился он, глядя на ее ноги в темных брюках. — Ах, вот оно что! Патрисия скрылась в соседней комнате и через мгновение вышла, завязывая на талии шаль, которая скрывала ее ноги до колена. — Так уж и быть, завяжу ее, чтобы вас уважить! — с издевкой бросила она и пригласила его сесть. Но Рафаэль не торопился садиться. Тогда она опустилась в кресло, чувствуя всем телом его разгневанный взгляд. — Я слушаю вас. Что вы хотите мне сказать, сеньор? — Патрисия поправила волосы и откинулась назад в кресле. Но он молчал, сурово глядя на нее своими темными глазами. — У вас какое-то послание от дяди? Рафаэль прищурился, рассматривая ее рубашку и длинные волосы, рассыпавшиеся по спине. Патрисия смутилась его взгляда и быстро начала заплетать в косу светлые пряди, пытаясь скрыть стеснение. Он обвел взглядом большую комнату, и она еле заметно улыбнулась. Обстановка в матушкиной квартире была хоть и не очень помпезной, но сразу выдавала обеспеченную жизнь дворянской фамилии. — Как видите: я в полном порядке. Денег мне хватает, я живу хорошо, здорова, ем три раза в день, не хожу в лохмотьях. — Патрисия… — Рафаэль мягко попытался остановить ее, но она решительно продолжила: — Я не пью вина, не трачу деньги на увеселения и веду себя, как приличная мадемуазель. — Приличная? — воскликнул он, вскочив с дивана. — Вы всколыхнули всю Севилью своими выходками! И ради чего? — Ради того, чтобы получить образование врача, — холодно ответила она, откинув за плечо толстую косу. — Если вы собираетесь кричать, что это не женское дело, не трудитесь понапрасну. Я уже наслушалась подобных выпадов! — Патрисия, дело не в университете, а в том, что вы поступили крайне безрассудно. — Почему же? — хмыкнула она уже не так уверенно. — Я хотела вернуться в Париж, и я вернулась. Ничего страшного в этом нет. — Ничего? — воскликнул Рафаэль, уже теряя остатки самообладания. — Как можно было сбежать в никуда? Вас могли ограбить, похитить, продать маврам, убить! Обесчестить в конце концов! Неужели вы настолько наивны, чтобы не знать о таком? — уже криком закончил он. — Ничего бы со мной не случилось! — спокойно ответила она. — Да уж конечно. Довериться проходимцу вроде Дарио было крайне безрассудно! Патрисия замерла на мгновение. Откуда он знает? — Я не понимаю, о чем вы. Рафаэль достал из-за пазухи ее красную маску и швырнул ее на диван. — Даже не отпирайтесь, Патрисия. Вы были на маскараде святого Хуана в этой маске. Я видел, как вы танцевали и болтали с Дарио. Тогда же вы с ним сговорились о побеге. И он уехал именно в тот день, когда вы «умерли», сеньорита! Патрисия замерла, глядя на изящную вещицу, а затем вновь подняла на него глаза. И почувствовала себя, как лань, которую загоняет охотник… — Я не думаю, что на празднике запрещено беседовать со своим партнером по танцам, — натянуто улыбнулась она, чувствуя, как колотится сердце от волнения. — Он был вашим сообщником. И я узнал также, что побег вы спланировали заранее. Снадобье «Сон или смерть» вам помогло! Вы сумели воссоздать старый рецепт и притвориться мертвой. Она почувствовала, что на голову словно опустили железный чан. То, что Рафаэль узнал про Дарио, ее не так напугало, как-то, что он узнал ее самую страшную тайну. Если Рафаэль не так хорошо знал латынь, то уж падре точно вычислил, что писала она. — Это неправда, — беспомощно пробормотала она, чувствуя, как пылает лицо. — Я не понимаю, о чем вы… — Понимаете, сеньорита. Все вы понимаете! — Рафаэль зло фыркнул и схватил ее за локоть. — Мы с падре зря обвиняли Бернарду! Я до последнего не верил, что вы пошли на такое безумство! Все же в интригах вам нет равных! — Это не так! — Не так? Вы случайно позабыли в книге листок с вашей попыткой восстановить снадобье. И также случайно запачкали эту страницу. — Уходите! — воскликнула она, вырвалась из его сильной руки и уже хотела подойти к двери, но Рафаэль схватил ее за запястье и развернул ее лицом к себе. Патрисия попыталась высвободить руку, но безуспешно. Ей стало не по себе от его разъяренных глаз. Лучше бы он кричал, чем испепелял ее этим взглядом. И в панике выкрикнула: — Да, да. Я решила разыграть свою смерть! Чтобы жить своей жизнью! Довольны? Я хочу учиться! Заниматься медициной! Рафаэль довольно улыбнулся, добившись ее признания, выпустил ее и тихо спросил: — Патрисия, дон Луис очень волнуется. Он потратил много времени на ваши поиски. Неужели вам его не жаль? Она замерла. Этими словами Рафаэль разбередил ее угрызения совести. И она ответила глухим угрюмым голосом: — А меня ему не жаль было? Он знал, что я не хочу замуж, но настаивал на своем. Ни мои слова, ни слова падре его не убедили. Мне пришлось пойти на эту крайность. Она подошла к двери и открыла ее. — Рафаэль, вы убедились, что я жива, и никто не причинил мне вред. Теперь прошу вас покинуть мой дом. Вы уже все поняли. Рафаэль подошел к ней и положил ей руки на плечи. — Не все. Ты замужем? Патрисия не ожидала такого вопроса, но высвободилась из его рук и выпрямилась. — Я разве за этим сюда приехала? Замуж можно было бы и в Севилье выйти! Уходите! — Я уйду, моя дорогая, но нам еще многое предстоит выяснить, — улыбнулся он какой-то хитрой охотничьей улыбкой. Прежде, чем Патрисия что-то попыталась возразить, Рафаэль покинул ее квартиру. А она в слезах бросилась в спальню. Падре и Рафаэль раскрыли ее авантюру со снадобьем. Боже мой. Какой же скандал разразился в Севилье. Патрисия так надеялась, что падре никогда не узнает о ее затее, не узнает, что она замыслила у него за спиной. Теперь он сочтет ее подлой обманщицей!***
Следующий день Патрисия провела на консультации и за занятиями латынью. И всеми силами пыталась сосредоточиться на экзамене. К счастью, в этот день Рафаэль не появился, и она стала надеяться, что он уедет. Он выяснил, что она жива, и больше ему незачем преследовать ее. Экзамен на следующий день она сдала на «отлично» и очень довольная вышла из университета. Даже если дядя Луис приедет, он уже не сможет силой увезти ее в Испанию. Поднимаясь на свой этаж, Патрисия увидела ждущего ее Рафаэля. Он все-таки не уехал! — Вы? — Я, — он приблизился к ней и пристально всмотрелся в ее глаза. — Что еще вам нужно? Я уже все сказала. — Мы так и будем беседовать в коридоре? Чтобы все соседи узнали о ваших выходках? Патрисия сжала губы и пустила его внутрь. — Я еще раз вам повторяю: я учусь, занимаюсь медициной. Я приехала сюда не развлекаться. Исправно посещаю занятия и сдаю все письменные работы. Я не пью вина, не развлекаюсь в сомнительных компаниях, не играю в карты. Кстати, сегодня я сдала предпоследний экзамен, и я все их выдержала на «отлично». Рафаэль насмешливо приподнял одну бровь, а она продолжила: — На нашем курсе, только двое мужчин и я учатся на «отлично». Так что, поверьте, я на своем месте и уж точно буду не хуже мужчин-врачей. — Возможно, — кивнул он. Она не ожидала такого ответа. Да, Рафаэль не в восторге от ее побега, но он не высмеивает ее? И не кричит, что это не женское дело? — Рафаэль, что тебе надо? Зачем ты приехал? — сурово переспросила Патрисия, отбросив в сторону церемонии. — Это ты мне ответь, зачем ты сбежала и ничего мне не сказала? — Я с самого начала не хотела с тобой оставаться! Неужели это непонятно? — Я хотел тебя защитить! — Защитил, и я тебе благодарна. Донья Бернарда погибла, и мне больше никто не угрожал. Мне больше незачем было компрометировать тебя. Еще не хватало, чтобы про нас потом вся Севилья болтала! — она прошла к креслу опустилась на него. — Патрисия, зачем было сбегать? Я бы отвез тебя к дяде, все ему объяснил и попросил твоей руки! — воскликнул Рафаэль, вскочив и приблизившись к ней. — Рафаэль, какой еще руки? Зачем? — Ты провела две недели наедине со мной. Ты жила в моем доме, ты даже… — он словно слегка смутился и навис над ней, — спала в моей постели. Как порядочный человек, я должен на тебе жениться. Патрисия сжалась. Этого еще не хватало! Она посмотрела в его темные карие глаза и вспомнила тот непрошеный сон. — Рафаэль, какой еще замуж? — выпалила она, даже не думая, как неграмотно звучит ее фраза. — Как полагается по закону. Повенчаться в церкви. Патрисия оттолкнула его и вскочила с кресла, дрожа от ужаса. — Нет, нет, нет! Никогда! Рафаэль словно не ожидал такого испуга и осторожно взял ее за локоть. — А лучше жить здесь? Одной? — Я не одна. У меня есть приятельницы, подруги. Не переживай. Никто мне не нужен! — ее испуг стал меньше, и она отошла к окну. — Даже Дарио Рохас? — с ехидцей поинтересовался Рафаэль. Она замерла, но через секунду уже справилась с замешательством. — Вы так и будете всю жизнь меня попрекать тем, что я ему плечо забинтовала? Ладно… я не буду скрывать! Дарио привез меня в Париж и уехал в Гранаду. Все! — Да неужели? — ехидно бросил Рафаэль. — Неужели ваша красота не произвела не него никакого впечатления? Ни за что не поверю! — Он помог мне, потому что я вылечила ему руку. У Дарио умер отец, и ему нужно было срочно уехать. Рафаэль недоверчиво замолчал и хмыкнул: — Я рад, что вы больше не отпираетесь. Патрисия вышла из комнату и принесла Рафаэлю какую-то бумагу. — Рвать ее не советую. У моего поверенного хранится вторая копия. Он пробежал глазами и сдвинул брови: — И? — Если вы решите сообщить дядюшке, где я, то поведайте и про этот документ. Увозить меня насильно он не имеет никакого права. По закону я теперь взрослая и свободная женщина! — Взрослая? — хмыкнул Рафаэль. — Да, именно так. И дяде я теперь не подчиняюсь! Буду жить своей жизнью. — Интересно, как же вы сумели добыть бумаги? Если они все у дяди? Патрисия замерла на мгновение. Похоже, дядя не заметил подмены. Или не рассказал о ней Рафаэлю… — Друзья матушки меня знают. Они подтвердили, что это я. И я вступила в права наследования, — приврала она. — Патрисия, — он встал и подошел к ней, — я вас понял, но я думаю, вам нужно побеседовать с дядей. Нужно приехать в Севилью, дать знать, что вы в порядке. Утешить его. — Альберто и Эухения поженились? Рафаэль, казалось, не ожидал такого вопроса, но ответил: — Нет пока. — Тогда какого черта? — выругалась Патрисия и осеклась. — Чего они тянут время? Я сбежала, чтобы не мешать им! Если я приеду в Севилью, дядя и его родители решат нас женить! Я не поеду, пока они не повенчаются! — Настоятельница на год оставила Эухению у себя. Чтобы она оправилась от яда. Патрисия замолчала и кивнула, невольно согласившись с его словами. Теперь понятно, что Альберто ждет ее полного выздоровления. — А ты разве не хочешь побывать на свадьбе у подруги? — лукаво спросил он. — Мне кажется, Эухения очень тебя любит. Патрисия смутилась, но через мгновение нерешительно ответила: — Нет. Я в Севилью не поеду! — Даже крестьянка Кристина из Кория-дель-Рио просила передать, чтобы ты приехала. Она хочет, чтобы именно ты окрестила малышку Артенсию. — Она в порядке? — Да, хорошая и крепкая девочка, — улыбнулся Рафаэль, и Патрисия невольно улыбнулась в ответ. — Кристина уговорила Рохелио подождать твоего приезда. Ты должна стать крестной их доченьки, ты же приняла роды. Патрисия, ты же в монастыре воспитывалась, ты знаешь, что каждого ребенка должен охранять ангел! Неужели ты хочешь, чтобы малышка росла не крещеной? Патрисии совсем не понравился этот довод. Рафаэль говорил правильные вещи. И задел ее за живое этими словами. — Все люди в Севилье до сих пор волнуются о тебе. Они хотят тебя видеть. — Простые люди да, но я не вернусь в Севилью. Я знала, что мне заказан туда путь. Патрисия покачала головой и уставилась в угол комнаты невидящим взглядом. Вернуться в Севилью будет сродни безумству. Высшее общество будет в ярости от ее бунтарства. Ее сочтут порченой, распутницей! — Почему ты не хочешь приехать? — Я представляю, что про меня будут говорить высокородные дамы. Донья Кармен в первую очередь, твоя матушка, другие сеньоры. Мне нет дела до пересудов, но не хочу огорчать дядю еще больше. — Ничего о тебе говорить не будут. Ты пряталась от козней Бернарды. — Будут! Будут, Рафаэль! — она сама не заметила, как перешла на крик. — Знаешь, что мне не нравилось в Севилье? Как несправедливо относятся к мужчинам и женщинам! — Патрисия… — Мой кузен гулял направо и налево, кучу девиц и замужних женщин пере… — Патрисия замерла, мысленно подбирая приличные слова, — …перебрал! И что про него люди говорили? — Злились и ненавидели его! — тут же ответил Рафаэль. — Нет. Ему все прощали! А все высокородные дамы только руками разводили: «Он же мужчина, такова мужская натура, мужчинам позволительны связи на стороне!» — Патрисия, это не так! — мягко попытался остановить ее Рафаэль, но она высвободила руку, и в ее голосе послышались слезы. — Если я приеду в Севилью, все женщины будут вопить: «Как она посмела уехать от дяди? Еще и учится с мужчинами! Как таких земля носит? Непутевая, бесстыдница!» И им неважно, что я ни с кем не… Она осеклась и залилась краской. И взгляд Рафаэля стал таким нежным и лукавым, что ей стало не по себе. — Так у тебя не было мужчины?