***
На следующий день Патрисия сдала на отлично свой последний экзамен и решила отпраздновать это с подругами, но они отказались. — Подруги, простите. Мне сегодня уже надо ехать в деревню. Приехал сосед на рынок, и он меня в деревню отвезет! — радостно заявила Жюли. — Будь осторожна. — А я к мужу поеду, — заявила Мадлен. — Ну, ничего. Отпразднуем сдачу экзаменов потом, — улыбнулась Патрисия. Подруги расцеловались и попрощались. Патрисия не сильно огорчилась их отказу. Тогда она займется шитьем. Придя домой, она разложила свои выкройки и наметки. Пожалуй, сегодня можно продолжить шить платье из муслина. Но буквально через пару строчек, машина «застряла» на месте. Колесо никуда не двигалось. Словно нитки запутались, или что-то застряло внутри. — Ну что такое? — Патрисия чертыхнулась и полезла вниз. — Мадемуазель, вы что же там ползаете? Обронили чего? — раздался звонкий голос Мими где-то сверху. — Машинка не шьет, — Патрисия встала на колени, вылезла наружу и стукнулась головой об столик. — Осторожнее, мадемуазель! — Да, мне не больно! — Патрисия потерла ушибленное место и села на стул. — Машина не шьет. Может, ты своего мужа позовешь? Мими помедлила и кивнула. Патрисия села на стул и стала рассматривать машинку, пытаясь понять, что же случилось. Но и ее муж Андре, пришедший через час, ничего не смог сделать. — Вот сказали бы вы окно починить, петли смазать или колесо у кареты прикрепить, я бы смог. А вашу механизму мне не сделать. — Не сердитесь, мадемуазель! — Мими виновато сложила руки на груди. — А то еще доломаю вашу «Зингеру», потом вовек не расплачусь! — развел руками Андре. Патрисия села на стул. Где же ей найти мастера, чтобы он починил машинку? «Зингеры» еще в новинку, вдруг не найдется толкового человека? Неужели опять придется шить на руках? Как же быстро она привыкла к хорошему! Патрисия вновь опустилась на колени и стала рассматривать педаль. Может, выпало какое-то крепление? Или куда-то попал лоскуток? Раздался стук в дверь, и служанка пошла открывать. — Мадемуазель. К вам месье Эрнандес. Мне Дюваль сказал, что он с Испании приехал от вашего дядюшки, — робко позвала ее Мими. Патрисия вылезла на четвереньках из-под машинки и столкнулась с его удивленным взглядом. — Мими, тогда поищи другого человека, который бы починил мою машинку, — пробормотала она. — А что случилось? — спросил Рафаэль. — Что-то застряло внутри, она не шьет, — проворчала Патрисия, вставая с колен. Рафаэль снял камзол и деловито скомандовал. — Уберите то, что вы шили. Патрисия подняла лапку и стащила с машинки кипу фиолетовой ткани. Рафаэль посмотрел на Андре и спросил: — Инструменты есть с собой? — Рафаэль, ты хоть знаешь, сколько она стоит? Он так сурово взглянул на нее, что Патрисия предпочла замолчать. — Вот, месье, — пробормотал слуга, подошел к машинке и открыл свой маленький чемоданчик. И спустя пару минут Рафаэль осторожно повернул маховое колесо и кивнул. — Порядок. Проверяй. Патрисия недоверчиво опустилась на стул, подпихнула платье под лапку, опустила ее и нажала на педаль. Послышался тихий стрекот, и все четверо довольно улыбнулись. — Заработала ваша «Зингера», — заулыбалась Мими. — Мадемуазель, мы, с вашего позволения, пойдем, — откланялся Андре. — Идите. Спасибо. Патрисия смущенно посмотрела на него и пробормотала. — Я тебе очень признательна. Спасибо. Мне она нужна. Рафаэль присел на кресло рядом с ее машинкой и улыбнулся. — Слышал, что и в Севилье некоторые дамы мечтают о таком приспособлении для шитья. — Она недешевая, но того стоит, — ответила она, — платье можно самой за три дня смастерить. И не разоряться на портниху или модистку. — Вижу, что шить ты любишь не меньше, чем лечить. — Очень полезное умение. А вот откуда ты умеешь чинить машинки? — В армии и не такому научишься, — Рафаэль усмехнулся. Патрисия исчезла на кухне и через несколько минут пригласила его в столовую, где уже был накрыт стол к чаю. — Думала, подруги с университета придут в гости, а они решили уехать домой. У нас каникулы две недели перед началом второго семестра. — Вот и хорошо. Отдохнешь. Ты сама это сделала? — недоверчиво спросил Рафаэль, глядя на ароматные клубничные пирожные, коржики и ореховый торт. — Ага. Он простой. И думаю, что не хуже, чем в кондитерской. Рафаэль с удовольствием попробовал торт и поблагодарил ее. — Это тебе спасибо за помощь. — Пустяки. Небольшие проблемы были… там, куда ты туда нитки заправляешь. — А, поняла, в челноке. Патрисия положила ему еще одно пирожное и улыбнулась: — Все равно поверить не могу, что ты починил такой сложный механизм! — Я в детстве любил такие вещи собирать и разбирать. В шесть лет разобрал по винтикам отцовские карманные часы. — Что? — расхохоталась Патрисия, — они же такие маленькие! — Отец потом заставил меня вместе со слугой собрать их обратно. Мы два дня их собирали. Правда, они заработали после того, как снесли их мастеру… Она продолжила заливисто смеяться, представив себе ворчащего слугу и любопытного мальчишку, который пытался собрать их обратно. — Знаешь, у меня один раз тоже была похожая история. Я в пять лет просила матушку прочитать мне сказку. Но она просила меня подождать, потому что нужно было срочно послать письмо. Я начала капризничать, подтащила еще один стул к ее столу, забралась на него. Хотела дать маме книжку со сказками, но случайно опрокинула чернильницу ей на платье. — Она тебя наказала? — Нет. Не кричала, не ругалась и не отчитывала няню. Переоделась, принесла в ванную платье, дала мне мыло, корыто, налила воды и сказала, что пятна нужно отстирать. — Теперь я понял, почему ты так хорошо стираешь. Они оба расхохотались от этих воспоминаний. — Ты такая красивая, когда смеешься, — улыбнулся Рафаэль, и она покраснела, а затем с улыбкой прибавила: — Ты мне покажешь потом, как починить челнок? — Если будет нужно, я сам все починю, — лукаво бросил он. Она замерла, уловив в его голосе намек на то, о чем он говорил в их первую встречу. Но Рафаэль не стал больше ничего говорить, а прошелся по гостиной и приблизился к роялю. — Вы играете? — Нет, он матушкин. Я его решила сохранить в память о ней. — Вы позволите? — Рафаэль открыл крышку рояля и коснулся клавиш, Патрисия тут же торопливо пробормотала: — Только он не настроен. Он вышел из квартиры, позвал Дюваля и сунул ему в карман пиджака крупную ассигнацию. — Найди настройщика роялей. Пусть придет сегодня же. Дам еще денег столько же. Изумленный управляющий кивнул и исчез в дверях. — Рафаэль, да зачем? — Патрисия, если рояль не настраивать, его вообще придется выбросить! Отставить пререкания! Она вздохнула и согласилась. Придется вместе с ним дожидаться мастера. Неудобно же выставлять Рафаэля из дома после ремонта машинки. Она прошлась по гостиной, чувствуя его изучающий взгляд, и тихо сказала: — Развлекать гостей я не умею. Могу еще чаю с пирожными предложить. Или можем пообедать. Я телятину с овощами готовила вчера. — Нет, спасибо. А это правда, что вы играете в карты? — Альберто рассказал? — Да. Поведал, как вы в трактире Эухению защитили. Странный способ. — Пришлось. Чтобы к ней не приставали всякие типы. — Давайте сыграем, пока Дюваль ходит за мастером. Патрисия достала карты и села за стол. — На что играем? — На желание. Патрисия замерла, но затем улыбнулась. Рафаэль вряд ли будет жульничать в картах. Она его запросто обыграет. И загадает желание, чтобы он вернулся в Севилью! Он ловко сдал карты и Патрисия улыбнулась. Ей уже выпала неплохая комбинация. — Я тоже вам загадаю желание, если выиграю. — Конечно. Она выложила перед ним червонного туза, двойку, тройку, четверку и пятерку с хитрой улыбкой. — Если я не ошибаюсь, по-испански это называется, эскалера де колор. Итак, я хочу… — Минутку, Патрисия, — улыбнулся Рафаэль, — полагаю, это я должен озвучить свое желание. Она замерла, не веря своим глазами. На столе расположились трефовый король, дама, валет, десятка и туз. — Эскалера Реаль! — довольно припечатал он, накрыв ее ладонь своей. Патрисия вскочила со стула и пробормотала: — Да как? — Поверьте, я не жульничал и не прятал карты в рукава или под стол, как тот тип. — Хочу реванш! — сердито бросила она, садясь на стол и судорожно тасуя карты. — Конечно, сеньорита. Но и во второй раз Рафаэль обыграл ее, накрыв ее трех дам и двух валетов четырьмя королями. — Еще раз! — воскликнула Патрисия. — А вы азартная девица, — усмехнулся Рафаэль. — Впрочем, я не удивлен. Но и в следующий раз Рафаэль сумел обыграть ее две пары с помощью колора из червонной масти. — Вы должны мне три желания! Патрисия бросила колоду на стол и подперла голову руками. Интересно, что он потребует? Она с опаской подняла глаза, но Рафаэль усмехнулся. — Я не буду требовать с вас ничего недостойного, сеньорита. Мое первое желание — вы идете со мной через неделю на праздник к другу. — Что? Какому другу? — Мой друг — инженер. Он решил устроить праздник-маскарад по случаю своего дня Рождения. Я хочу видеть вас на этом празднике. Патрисия сердито сдвинула брови. — Почему бы и нет? У вас же закончились экзамены. Давайте сходим куда-нибудь. — Рафаэль, я не люблю праздники. Давайте я вам деньги отдам. — Карточный долг — дело чести и для мужчин, и для женщин. Не вы ли говорили о равных правах для них? — А вот это уже запрещенный прием, — сердито проворчала Патрисия. — Откуда вы так научились играть? — А что еще делать, если живешь в казарме, а до города ехать три часа с лишним? Вот и сидели вместе, рассказывали анекдоты, играли в карты, в шахматы. В общем, первое мое желание — вы идете со мной на праздник! — А второе и третье? — Я вам потом расскажу, — подмигнул он. Она сердито сложила руки на груди. Но тут раздался стук в дверь. Вошел Дюваль вместе с мастером. Похоже, что тот был недоволен срочным вызовом, но вежливо поздоровался и открыл рояль. Рафаэль внимательно проследил за тем, чтобы все было сделано на совесть. Потом проверил все клавиши и довольно кивнул. — Все безупречно. — Рояль старенький, но хороший. Вы его только почаще настраивайте. Настройщик откланялся, получив щедрую награду, а Рафаэль протянул деньги Дювалю и сел за рояль. — И давно вы играете? — С детства. Наставник ко мне ходил до восемнадцати лет. Я бы мог серьезно заниматься музыкой. Он коснулся клавиш, и Патрисия затихла. Сколько лет она не слышала, как звучал этот рояль. Он издалека и в то же время близко. Казалось, оттуда доносится песня, но слов не разобрать. Не хотелось поворачиваться и уходить из комнаты, хотелось слушать эту мелодию, незнакомую, но близкую. Словно он коснулся чего-то в ее душе, что было спрятано уже много лет. Словно вместе с ним она почувствовала какое-то новое значение музыки, доселе неизвестное… Сердце Патрисии забилось чаще. Когда здесь зазвучал рояль, она почувствовала, что вернулась домой по-настоящему. И что никуда не денется ни из этого дома, ни от этого человека, который нашел ее вновь. Вмешался в ее жизнь, спутал ее планы и поселил беспокойство в ее душе. У нее впереди было что-то неведомое в жизни, о котором она до сих пор не подозревала… Она поймала себя на том, что улыбается, но глаза наливаются слезами. Она приблизилась к нему, немного коснулась кончиками пальцев его руки, и тут же убрала руку. — Что такое? — Продолжай, — прошептала она, торопливо отворачиваясь и отходя к окну. Она не могла, не хотела, чтобы он заметил ее слезы. Надо было делать вид, будто ничего не происходит. Спустя минуту Рафаэль закончил играть и тихо подошел к ней. — Патрисия, девушке нужен спутник. Мужчина, который будет заботиться о ней, помогать, защищать ее, — мягко прибавил он, коснувшись ее плеча. — Я сама могу о себе позаботиться! Мне никто не нужен! — она украдкой вытерла слезу и выпрямилась. Он отстранился, и его голос зазвучал холодно и вежливо. — Я пойду. Я уже засиделся у вас. Когда за ним закрылась дверь, Патрисия бросилась к роялю и торопливо закрыла его. Скольких трудов ей стоило выбросить из головы этого мужчину. Тот горячий и постыдный сон. И вот он вернулся и снова запал ей в душу! Надо что-то делать, чтобы он уехал, чтобы больше с ним не видеться.***
На следующий день Мими заболела, и Патрисия решила после обеда сходить за мясом в лавку. Это было не очень далеко от дома. Но как только она свернула за угол, к ней подошли трое бедно одетых мужчин. — Мадемуазель, не найдется пары монет? Патрисия попыталась прошмыгнуть мимо, но один из них схватил ее за рукав и хмыкнул: — Фу, как невежливо молчать. — Смотри, какой шикарный воротник у ее накидки. Мех! — плотоядно пробормотал второй, гладя ее по воротнику. Патрисия попыталась высвободиться, но мужчины уже сдернули с нее накидку и начали вырывать сумочку и сверток с мясом. — Ну-ка пошли вон! — раздался у нее за спиной грозный голос, и мужчины обернулись. Она увидела разъяренного Рафаэля. — Сам пошел вон! — рявкнул тот, кто сдернул с нее шубу, но тут же улетел на землю. — Ах, ты… — закричал второй и бросился на Рафаэля. Послышался треск ткани, и в ту же минуту второй воришка рухнул на землю. Третий уже достал нож, но тут Патрисия в панике отступила в сторону выпалила: — Железный Жан вам башку свернет и ребра пересчитает! Вся троица тут же застыла с изумленным и испуганным выражением лица. Парень убрал нож и пробормотал: — Ты откуда его знаешь? — Вам привет от Луизы, — уже увереннее сказала Патрисия. — Твою мать! Это же Докторша, которая нашу Певичку вылечила! — выругался второй, вставая и отплевываясь. Первый протянул Патрисии сумочку и тихо проблеял: — Простите нас, Докторша. Оплошали мы. — Только Жану не говорите, — пробормотал второй, поднимая и отряхивая ее накидку. Третий протянул ей мясо, испуганно взглянул на разгневанного Рафаэля, и все трое бросились бежать. — Что вы здесь делаете? — Как что? Я решил заглянуть в гости. Проверить, как шьет машинка. Как оказалось, вовремя пришел! Спас вас от этих проходимцев. Они быстро пошли в дом. В квартире Патрисия унесла мясо на кухню, отряхнула свою накидку, попросила Рафаэля снять рубашку и протянула ему плед. — Я сейчас зашью, — пробормотала она и убежала в другую комнату, где стояла машинка. К счастью, рубашка пострадала несильно. Шов, на рукаве слегка разошелся. Она быстро достала иголки и нитки и села в кресло, чувствуя, как дрожат руки. Надо же было посреди бела дня столкнуться с ворами. И самое неприятное, что ей пришлось воспользоваться этим паролем. Теперь о Патрисии знают все воры и нищие Парижа! И Рафаэлю пришлось за нее заступаться и рисковать собой. Ужасно! Ее пальцы задрожали, и она укололась. — Патрисия, дайте, я сам зашью, — раздался над ее головой его низкий голос. — Нет! Я сама! — отрезала она и продолжила работу, чувствуя, как испуг уходит. Рафаэль опустился в кресло напротив и сурово спросил: — Что это за Железный Жан? — Ничего… — Патрисия, прекращайте мне врать! Вы прекрасно знаете, что я понимаю французский. Кто это? — Очень уважаемый человек в Париже. — Кто-то из бандитов нищего квартала? — Даже если и так? Рафаэль вскочил с кресла, а Патрисия протянула ему зашитую рубашку и осторожно воткнула иголку в подушечку на столе. — Прекрасно! Высокородная сеньорита Тенорио связалась с ворами и преступниками! — Ни с кем я не связывалась. На улице стало плохо одной бедной девушке! Я отвезла ее в больницу и заплатила за лечение. Она оказалась уличной певицей и сообщила мне их «пароль»… Как видите: пригодился. — Вы сбежали из дома, поступили в университет, общаетесь с сомнительными людьми. Что дальше? Вы отстрижете волосы? Начнете курить? — воскликнул Рафаэль, надевая рубашку. Патрисия ухмыльнулась и коснулась тяжелого узла светлых волос на затылке. — Волосы стричь я не буду. Я к ним привыкла. Курила я один раз, после второго занятия в анатомическом театре… — Рафаэль уже открыл рот, чтобы возмутиться, а Патрисия продолжила: — Но больше не буду, не переживайте. Меня потом тошнило два дня, и кашель неделю мучил. — Тебе нравится меня злить? — рявкнул он так, что Патрисия ни на шутку испугалась. Пожалуй, это признание было лишним. Курили только дурные женщины. — Нет. Рафаэль, ты же сам только что просил говорить правду, — ответила она, подходя к окну. Он встал и подошел к ней. — Патрисия, я еще больше убежден, что вам нужен муж. Тот, кто будет вас защищать и удерживать от дурных поступков. Девушка одна в чужом городе, это никуда не годится! — он подошел к ней и развернул к себе. Патрисия покраснела, глядя на его смуглую сильную грудь и начала застегивать ему рубашку. — Теперь меня точно никто не тронет! И спасибо вам, что заступились. Рафаэль, но не стоит беспокоиться. Это было просто недоразумение. — Я не хочу, чтобы вы страдали из-за таких недоразумений. Вы будете под моим присмотром! Я завтра зайду, — отрезал он, надел жилет и ушел.***
Вечером Патрисия получила письмо от мадам Сандюваль. Она писала, что ждет ее к полудню в редакции. Только в середине ноября у редактора появилось время, и он взял посмотреть тетради Эухении. И еще спустя полтора месяца наконец-то соизволил ответить. Неужели сделать одну книгу за счет Патрисии так сложно? Они подъехали к старому серому зданию, вошли в проходную большую комнату, где сидели несколько мужчин. К ним выбежал сухощавый и коротко стриженый мужчина. — Жофруа, мы приехали. — Идемте, — скомандовал он и открыл дверь в свой кабинет. Зайдя вслед за ними, он галантно предложил им сесть. Патрисия села у стола, вопросительно глядя на редактора, и тот добродушно улыбнулся: — Мадемуазель, где вы взяли такие необычные сказки? Помедлив, Патрисия выложила ему всю правду о подруге, о ее тетрадках со сказками и своем поспешном отъезде в Париж, когда она не смогла вернуть Эухении книгу. — Значит, автор — испанка? — Верно, а я просто отредактировала буквально несколько предложений в каждой сказке, чтобы не было шероховатостей. Так вы сделаете ей книгу в подарок? Я заплачу, сколько требуется. Редактор снисходительно улыбнулся и наклонился к ней. — Мадемуазель Патрисия, знаете, почему мы так долго вам не отвечали? Я показал эти сказки другим редакторам, мы посоветовались и решили издать их. Мы давно искали сказки подобного типа. Написано ярко, сочно, с юмором и жизнелюбием. — Что? Патрисия изумленно посмотрела на Жоржетту, но та лишь развела руками, безмолвно уверяя, что не при чем. — Конечно, мы сделаем редактуру, и поначалу тираж будет маленький: всего пятьсот книг. Но я уверен, что книга станет одной из самых популярных новинок сезона. И ваша подруга получит гонорар. — Да? Но… — Мадемуазель, я так понимаю, что она не сможет прийти в издательство? — Она сейчас лечится на курорте, — уклончиво пробормотала Патрисия, — да и связаться с ней я пока не могу. Не хочу выдавать себя. Редактор задумчиво посмотрел на Патрисию и спросил: — Я понял. Под каким именем издадим ее сказки? — Эухения… Мендоса… — шутливо бросила Патрисия. Пусть подруга пишет под фамилией будущего мужа! — Думаю, детские сказки допустимо издать под женским именем, — улыбнулся Жофруа, взглянув на Жоржетту, — Я завтра приглашу нотариуса, и мы оформим вас, как доверенное лицо мадемуазель Мендоса. — Но это ее псевдоним. — Я понял вас. Вот завтра все эти детали и обговорим. Вы будете своего рода ее литературным агентом. На вас возлагается обязательство вернуть ей рукописи, отдать после печати авторские экземпляры и передать гонорар. — Конечно. Патрисия поблагодарила редактора и стала прощаться. И он шутливо пожал ей руку: — Вы похожи на Жоржетту, когда она только начала печататься. Тоже не хотела себя выдавать. Довольная Патрисия вышла из редакции, отблагодарила Жоржетту и решила прогуляться по городу и зайти в собор. Сегодня весь город казался оживленным и веселым, словно под стать ее настроению. Бегали разносчики, прачки, на углу сидел точильщик, бегали дети, которым был нипочем зимний холод. Она решила помолиться и поблагодарить Бога за то, что рассказы ее подруги увидят свет. Ведь Эухения очень талантлива. Патрисия не ожидала, что книгу напечатают, но подруга заслуживает того, чтобы о ней узнали. — Я тоже решил зайти сюда, — тихо сказал Рафаэль и сел рядом. Патрисия изумленно взглянула на него и прошептала: — Здравствуйте, Рафаэль. Вы так и будете преследовать меня? — Не преследовать, а присматривать за вами. Я волнуюсь. Вы были очень заботливы ко мне, и я не хочу, чтобы с вами что-то случилось, как вчера. — Воры убедились, что со мной лучше не связываться. Вам не о чем беспокоиться. Я буду учиться, работать. Рафаэль накрыл ее руку своей ладонью и мягко улыбнулся: — Неужели вам хочется трудиться? Ведь в этом нет необходимости; вы же не простолюдинка, а богатая высокородная сеньорита. — Почему бы и нет? — она удивленно пожала плечами. — Много бывших дворян учатся и работают. Никто этому не удивляется. — Патрисия, а если потом никто не предложит тебе работу? Все же общество пока насторожено относится к женщинам в университетах. Что ты будешь делать со своим дипломом? Она замолчала, а затем неохотно ответила, взглянув на алтарь. И Сесиль, и Рафаэль правы. Найти работу можно, но ее будущее пока расплывчато и смутно. — Даже если такое произойдет… Матушка оставила мне неплохой капитал. Можно открыть свою больницу. Или же… уйду в монастырь и буду врачевать там. Все люди будут охотно идти к Божьим людям, монахиням, за советом. — Патрисия, какая из тебя монахиня? — сердито фыркнул Рафаэль. — И ты туда же? — Да, тебе не место в монастыре. — Это не тебе решать! Я своего добьюсь! Она встала, перекрестилась и вышла из храма. Рафаэль тут же последовал за ней. Проходя по соседней улице, Патрисия увидела Луизу. Но девушка не заметила ее и продолжила болтать о чем-то с другой женщиной. Патрисия и Рафаэль вышли на соседнюю улицу, и она тихо пробормотала, поправив перчатку на левой руке: — У меня к вам будет просьба… Рафаэль, вы сможете передать письмо Эухении, когда поедете в Севилью? Завезете его в монастырь Кадиса? — Письмо? Ну, ладно, — кивнул он. В этот момент словно из ниоткуда перед ними возник высокий молодой человек. Незнакомец был бедно одетым, но сильным и крепким. И в глаза бросался шрам на его лице. — Мадемуазель Патрисия? Здрасте. — Вы кто? — строго спросил Рафаэль, заслоняя ее собой. — Спокойно! Разговор у меня к Докторше. Я Железный Жан!