***
Следующие дни Патрисия была очень взволнована, чувствуя стыд перед доном Луисом, перед покойными родителями и перед самой собой. Вытряхнула перед Рафаэлем все неприглядные семейные тайны, нарушила правило, что нельзя не говорить дурно о покойных! Она выплеснула на него всю свою неприязнь, наговорила ему гадостей. После этого он точно уедет и вряд ли пожелает видеть ее вновь. Но это лучше, чем разочароваться в браке, чем молиться в храме о том, чтобы муж перестал гулять, чем терпеть насмешки соседок. К несчастью, Мими сильно разболелась. Патрисия даже несколько раз ходила к ней и оставляла ей лекарство. Служанка понемногу пошла на поправку, но Патрисия настояла, чтобы она отлежалась дома. Через пару дней проходя через рынок, Патрисия увидела плачущую девочку, которая пыталась залезть на дерево. Но нога дернулась, и малышка чуть не упала. Патрисия бросилась к ней и поймала ее в последний момент. — Маленькая моя, зачем ты туда лезешь? — У меня котенок убежал, — сказала она и показала на ветку, где сидел серый комочек с ушками и жалобно пищал. — Элен, право. На минуту тебя нельзя оставить без присмотра! — к ним подбежала хорошо одетая дама и схватила девочку за руку. — Я подошла к лавке с конфетами, а он вырвался! — пробормотала малышка, глядя на беглеца. — Говорила же: держи его крепко! — запричитала мама. Около дерева уже собрались несколько зевак и начали шумно совещаться о том, как достать котика. — Давайте я его сниму, — сказала Патрисия, подходя к дереву. — Не стоит! — раздался за ее спиной голос Рафаэля. Он покачал головой, встряхнул волосами и полез на дерево. Котенок не успел опомниться, как его схватила сильная рука, сердито пискнул, но не посмел вырываться. — Не бойся! Сейчас твоего котика вернут, — ласково сказала Патрисия. Рафаэль ловко спустился, держа в руке серого беглеца. — Простите, — пролепетала девочка, забирая котенка. — Спасибо вам, месье, мадам. Женщина взяла дочь за руку и увела. Прохожие, поняв, что развлечение закончилось, понемногу стали расходиться. Патрисия посмотрела на подол платья. Она сама не заметила, как наступила в глубокую лужу, промочила ботинки и испачкала подол платья, когда побежала ловить девочку. Какая неприятность! Чистить эту шерсть было сложно. — Здравствуй! — робко улыбнулась она и потопала ногой, пытаясь стряхнуть грязь с обуви. — Спасибо. — Здравствуй. Не за что. Она хотела уже сказать, что сама бы влезла на дерево, ведь уже у нее есть опыт спасения Эухении, но Рафаэль усмехнулся: — Давай сегодня обойдемся без твоих лазаний на дерево. Патрисия вспомнила их разговор несколько дней назад и покраснела. Она прогнала Рафаэля, но сегодня вновь с ним встретилась. Ей вновь стало неловко, ведь она разоткровенничалась о том, о чем следовало молчать. — Куда ты идешь? — Была у служанки Мими, отнесла ей лекарство. А сейчас хочу пойти на площадь. Там сегодня артисты выступают. Думаю, что и Луиза тоже поет. Скажу ей, когда приходить к «Женскому союзу» на собрание. Будем думать, какую работу ей предложить. Рафаэль кивнул и пошел за ней. Они оказались на площади неподалеку от собора, где часто выступали уличные актеры. Парнишка показывал фокусы с собакой, другой исполнял разные ловкие трюки, как акробат, кувыркался через голову, жонглировал яблоками. Еще одна девица с куклой на руке рассказывала шутки, заставляя хохотать всех зрителей. И вот вышла Луиза и запела романс. Голос у нее был не очень высокий, но чистый и сильный. Да и слух был отличным. Хоть Патрисия и мало разбиралась в музыке, но оценила пение девушки. После выступления Луиза поклонилась, собрала брошенные ей монеты и подошла к Патрисии. — Мадемуазель, я так рада вас видеть! А Жан вам поклон передал. Затем она перевела взгляд на Рафаэля и хихикнула: — А это и есть ваш муж? Вы недавно поженились, выходит? — Да, я муж, — невозмутимо кивнул Рафаэль, словно не помня про «исповедь» Патрисии об отце и матери. Пытаясь скрыть смущение, она улыбнулась: — Луиза, приходи через две недели на собрание Союза. Мы что-нибудь найдем для тебя. Луиза помялась мгновение, но кивнула. — Спасибо. Адрес я помню, — она повторила его по памяти. — Луиза, я знаю все ваши обстоятельства и тоже хочу помочь, — Рафаэль достал из кармана несколько ассигнаций и хотел протянуть ей, но девушка смутилась. — Я за просто так деньги не возьму. — Считайте, что это моя благодарность за выступление. Как человек, изучавший музыку, скажу, что вы отлично поете. Луиза поколебалась пару минут а затем попросила его протянуть руку. — Снимите перчатку, месье. Рафаэль удивился, но выполнил ее просьбу. Луиза посмотрела на его ладонь, затем на Патрисию и усмехнулась: — Что же ты увидела там? — улыбнулся Рафаэль. Патрисия заволновалась. А если Луиза увидела, что они неженаты? Но она лукаво подмигнула им и бросила одну фразу: — От судьбы не убежишь и любовь не победишь! — и с этими словами уличная певица исчезла в толпе. Рафаэль надел перчатку и улыбнулся: — Она цыганка? — Нет, но ее научили гадать женщины из их бедного квартала. Рафаэль взял Патрисию под руку и вывел из толпы. — Пойдемте отсюда. Патрисия задумчиво кивнула и последовала за ним. Надо сменить обувь и одежду, а то ноги замерзнут в промокших башмаках. Дома она извинилась перед Рафаэлем и пошла переодеваться. Весь подол уличного платья теперь грязный! Придется вечером его чистить. Патрисия сменила обувь и после недолгих размышлений достала платье, которое сшила еще летом с помощью Сесиль. Довольно открытое, с пышным подолом и кружевами, но очень красивое. Ярко-голубой цвет был ей к лицу. Помедлив, она распустила волосы и осторожно подколола часть прядей на затылке, как делали многие простолюдинки в Севилье. — Я это платье сшила «Зингером»… — с улыбкой заявила она, встав перед Рафаэлем. Он встал с кресла и улыбнулся: — Очень тебе идет. Ты очень красива. — Рафаэль, спасибо, что помог малышке. — Не за что. Я бы не хотел, чтобы ребенок упал с дерева вместе со своим питомцем. — Верно. Ты хотел бы чаю или кофе? Или поужинать? — Не волнуйся, Патрисия. Она смущенно поправила волосы и потупилась. — Рафаэль… я была очень груба и резка с тобой, прости… — Патрисия, тебе не за что извиняться. Твоей матушке пришлось несладко с таким мужем, да и тебе тоже расти без отца было непросто. Я все понимаю. — Рафаэль, я вообще не знаю, есть ли счастливые браки. Мне кажется, такого не бывает. Мужчины ищут утешения на стороне, а женщины плачут и страдают. Или наоборот… — Почему нет счастливых браков? Мои родители. Я думаю, Альберто будет очень счастлив в браке с Эухенией. Да и его родители счастливы, хоть донья Кармен очень авторитарна. Дон Аурелиано, отец Эухении, любил свою первую жену, я это точно знаю. Патрисия не нашлась, что ответить и вздохнула. — Рафаэль, я вообще не могу понять, как ты меня нашел? Ты узнал, про снадобье, про Дарио и наш отъезд в Париж, но как ты понял, что я учусь в университете? При упоминании о Дарио, Рафаэль помрачнел, но тут же неохотно ответил: — Я прочитал во французской газете. Журналист Жорж Сандюваль, рассказал про какой-то «Женский союз», рассказал, что ты достойная дочь своей матери, что ты вместе с другими женщинами решила получить образование с подачи этого женского кружка. Имя твоей матушки я узнал у дона Луиса, и мне стало ясно, где тебя искать. — Мадам Жоржетта? — воскликнула Патрисия и тут же осеклась. — Да, она писала про них в газете. И дядя Луис точно получил этот выпуск, хоть и с опозданием. А Рафаэль ухитрился прочитать его. Вот как он вычислил ее! — Почему мадам? — нахмурился Рафаэль. Патрисия поколебалась мгновение, но решила признаться. Все равно, многие парижане знали, что «Жорж» — это ее псевдоним. — Это ее псевдоним. Ей почему-то не позволили писать статьи под женским именем! — Жорж… это Жоржетта Сандюваль? Женщина? — Да, очень известная писательница и журналистка Парижа. — Вот это да, — рассмеялся Рафаэль, — неожиданно! Но пишет она очень хорошо, с юмором и знанием дела. Патрисия хотела сказать, что мадам Жоржетта с мужем не была счастлива в браке, да и уже знакомая ему мадам Анжелик тоже намучилась с супругом, но решила промолчать. — На мой взгляд, у нее очень хорошо получаются романтичные истории. — Да? — В Париже в прошлом году огромный успех имел ее роман «Колетт и Артюр». Про бедную девушку, которая стала актрисой и вышла замуж за графа. Очень трогательная, но красивая история. Мне очень понравилась эта героиня. У графа была душевная болезнь, и она его «вылечила» своей добротой, заботой и участием. — Наверное, она похожа на тебя, — мягко заметил Рафаэль. Патрисия смутилась его взгляда и улыбнулась. — Хочешь, я дам тебе почитать эту книгу? Я ее уже прочла! Мадам подарила мне подписанный экземпляр. Рафаэль кивнул, и Патрисия ушла в кабинет. — Сейчас! — крикнула она, подставляя стул к шкафу. Книга лежала на самой верхней полке. Патрисия встала на стул и потянулась к ней, но ножка стула подломилась, и раздался страшный грохот. Она в панике выставила руки, но рухнула на правое колено. — Патрисия! — закричал Рафаэль, влетая в кабинет и бросаясь к ней. Она застонала, хватаясь за колено. Надо же так упасть! Черт бы побрал этот стул! — Ты в порядке? Что с тобой? — Стул подломился! — застонала она, хватаясь за ногу. Но к счастью, очень сильной боли не было. Юбки смягчили падение. Рафаэль обернулся и нахмурился: — У него нога рассохлась. Его уже давно пора выбросить. Странно, что он раньше не сломался. Он ловко поднял ее на руки и обернулся: — Где у тебя спальня? — Там, — простонала Патрисия, морщась от боли. Она покраснела, когда он внес ее в комнату и усадил на постель. Как же неприлично! Мужчина оказался в ее спальне. — Рафаэль, не волнуйся. Я в порядке. Я один раз уже падала с дерева, ничего не случилось. Он молча вылил в таз воду из кувшина для умывания, намочил там полотенце, выжал его и подошел к ней. — Позволь мне. — Я сама. Рафаэль ловко расстегнул ей туфлю, поднял подол и стал стаскивать чулок. — Рафаэль… — пробормотала она, краснея. — Теперь я твой доктор. Отставить стеснительность! — шутливо улыбнулся он, и чулок оказался на полу. — Попробуй согнуть ногу. Патрисия попробовала и облегчено вздохнула. Сгибать ногу было больно, но терпимо. — Все хорошо, ты ничего не сломала. — Рафаэль улыбнулся и коснулся ее колена. Она хотела отстраниться, но влажная холодная ткань уже прижалась к коже. Боже мой, какой стыд! Сидеть перед мужчиной с задранной до колен юбкой и с голой ногой. Патрисия потупилась. Да, ее нельзя было назвать образцом добродетели, но ведь есть какие-то правила приличия! Она очень надеялась, что матушка-настоятельница и дядя Луис никогда этого не узнают! Спустя несколько минут неловкого молчания Рафаэль еще раз смочил полотенце и прижал ее к коленке. — Спасибо тебе, мне уже не больно. — Локти или ладони не болят? — Нет, нет. Она хотела уже убрать ногу, но Рафаэль нежно провел пальцами по лодыжке и улыбнулся. — Какая же ты Лилит… — Что? — пробормотала она, чувствуя жар во всем теле. — Я сначала не понял тебя, а потом вспомнил эту легенду. У одного из друзей висела картина с этой Лилит. Он провел пальцами по ее ступне, заставив ее затрепетать. — У нее были ослиные копыта, а не такие красивые ноги… Патрисия попыталась отдернуть ногу, но Рафаэль скользнул кончиками пальцев выше. — Я не знаю, что там случилось в еврейской легенде, но думаю, их Адаму нужно было быть ласковым и терпеливым к жене. И тогда бы она не убежала… Его рука последовала выше, и пальцы прошлись по внутренней стороне лодыжке. Патрисия вспомнила тот непрошеный сон, который выбил ее из равновесия. Эти прикосновения не шли на в какое сравнение с тем, что она испытала! — У меня была «Ева», тихая и покорная. И обманула меня! Лучше пусть у меня будет бойкая, но верная «Лилит». Патрисия хотела отдернуть ногу, но кончики пальцев уже гладили колено. — Рафаэль… — прошептала она, заливаясь краской. Он неохотно выпустил ее ногу и сел рядом, а затем осторожно провел по светлым волосам, уложенным в тяжелый узел на затылке. — И потом, она рыжая, у нее не было таких красивых волос. Патрисия подняла с пола чулок и стала судорожно натягивать его. — Еще я вспомнил, что Лилит соблазняла мужчин, вредила детям и беременным женщинам. Про первое я еще могу согласиться…а вот про второе — нет. Иначе зачем бы ты принимала роды у Кристины? — Я должна была ей помочь, — Патрисия попыталась встать, но Рафаэль мягко удержал ее. — Я видел, как ты сегодня смотрела на эту малышку. Видел, как ты заботилась о детях Кристины. Ты сама мне рассказала, как ухаживала за сиротами в монастыре. Ты хочешь детей, я знаю. Патрисия опустила голову. Да, ей нравились дети, но… — Я буду очень хорошим отцом. И буду одинаково любить и сыновей, и дочерей. Патрисия хмыкнула, справившись с замешательством, а затем вскочила с постели: — Я бы родила дочку для себя! Но вот замуж бы ни за что не пошла! — Патрисия! — возмутился он. — Может, в Париже нравы и свободнее, но это недопустимо! Неужели ты хочешь, чтобы ее считали бастардом? Она укоризненно взглянула на Рафаэля и покачал головой: — Ты не так меня понял. Я не собираюсь заводить любовника! Я бы хотела, чтобы медицина и наука дали возможность женщинам самим заводить детей. Рафаэль возмущенно приблизился к ней, а она продолжила: — Как? — И если наука даст такую возможность, никто не будет считать ребенка внебрачным. Она гордо отвернулась, чувствуя его возмущение даже спиной. — Патрисия! — Рафаэль вскочил и резко развернул ее к себе. — Мне нравится идея устанавливать родство по крови! Нравится идея, что человеку смогут восстановить утраченные части тела. И даже я не против быть в ответе за то, кто у нас родится, сын или дочь! Но то, что ты предлагаешь, невозможно. Он прижал к себе Патрисию и выдохнул ей в лицо. — Хочешь ты, или нет, без мужчины ребенка не родить! Это против Божеских и человеческих законов! Раз так заведено, этого уже никто не оспорит. Его лицо оказалось совсем близко, и в следующий момент он впился в ее губы поцелуем и повалил ее на постель. Патрисия замерла и прижалась к нему, вновь вспоминая тот сон. Реальность была не такой, как он. Более пьянящей, более жаркой, более захватывающей… — И супруги делят постель не только, чтобы иметь детей. Это самые приятные минуты в супружестве. Это возможность насладиться друг другом, — прошептал он. Она уже хотела возмутиться и не поверить ему. Как это может быть правдой? Но Рафаэль вновь поцеловал ее и прижал ее руки к постели, и все ее желание спорить улетучилось. Патрисия закрыла глаза и позволила ему прикасаться к ней, ласкать ее. Обняла его и прильнула к его сильной груди. Пусть эти минуты не кончаются. Пылкие и жаркие поцелуи скользили по ее шее, заставляя все мысли путаться. Рафаэль скользнул ладонью по ее груди и хрипло выдохнул: — Завтра же обвенчаемся… Патрисия окаменела от этих слов и в панике столкнула его с себя. — Нет! — крикнула она. Рафаэль сел рядом, тяжело дыша, и хрипло выдохнул: — Прости. Ты права. Я не должен прикасаться к тебе до свадьбы. Он неохотно встал с постели и отвернулся, пытаясь успокоиться. Патрисия поправила растрепавшиеся волосы и встала за его спиной. А если уступить всем его желаниям? Молодой здоровый мужчина провел несколько лет без женщин на военной службе. Если он путает страсть с любовью? Пусть утолит ее и тогда оставит Патрисию в покое! Уедет, получив свое. — Рафаэль… — она осторожно коснулась его плеча, — может быть, тебе нужна не свадьба? Может быть, ты хочешь другого? Может, это просто страсть? Патрисия встала перед ним и сама поцеловала его, не веря в то, что делает. Она провела пальцами по его груди и обняла его. Рафаэль пылко поцеловал ее и стиснул в объятиях — Нет! — он отстранился и сжал ее руки в своих ладонях. — Запомни, я не твой кузен! И ты мне нужна не на одну ночь, а навсегда! Он вышел из квартиры, хлопнув дверью, и Патрисия замерла. Неужели, Рафаэль и в самом деле решил сделать ее своей женой? Он настроен очень решительно! Что ей делать?***
Следующие два дня Рафаэль не приходил, и Патрисия места себе не находила после тех пьянящих минут. И вечером третьего дня он пришел к ней, одетый в дорожный костюм. — Рафаэль? — Мне сегодня нужно уезжать в Испанию. Скоро заканчивается мой отпуск. Как твоя нога? Патрисия вздрогнула, и Рафаэль заметил ее смятение. — Я в порядке. Просто ушиб. Он улыбнулся и вошел в гостиную. Патрисия торопливо побежала в свой кабинет и вернулась с конвертом, где было письмо для Эухении. Рафаэль убрал его за пазуху и тихо сказал: — Патрисия, я долго думал о нас. Думал над твоим признанием. И вот что я скажу… Ты была права в том охотничьем домике: я мог бы всей Севилье рассказать, что ту неделю с небольшим ты провела со мной. Отомстил бы твоей семье тем же. Но подобным поступком я бы опозорил еще и себя и свою семью! Он приблизился к ней провел пальцами по ее лицу. — Я мог бы взять тебя силой и потом заставить дона Луиса отдать тебя мне в жены. Но мне это не надо. Я хочу, чтобы ты любила меня, а не проклинала… Я злился сначала, я не понимал тебя, но теперь мне все ясно. Раньше я думал, что все эти… феминистки, дамы из вашего «Женского союза» просто от безделья пытаются обратить на себя внимание, заинтриговать мужчин своей напускной независимостью. Якобы им скучно сидеть дома. Патрисия уже хотела открыть рот, чтобы возмутиться, но Рафаэль осторожно прижал палец к ее губам. — Но я прочитал несколько статей про них за эти недели, поговорил с тобой и убедился, что большинство из них — это запуганные несчастные женщины. И вся их неприязнь — это стремление защититься. Кому-то не повезло с отцом, кому-то — с братьями, кому-то — с мужем. Мужчины вместо того, чтобы защищать женщин, довели их до нищеты и отчаяния! Мужья вместо того, чтобы обеспечивать жен и детей спускают деньги в карты и оставляют после себя долги. Мужчина должен любить и защищать жену и детей, а не унижать их побоями и оскорблениями. Патрисия замерла, не зная, что возразить. Парой емких фраз Рафаэль словно понял всю сущность их «Женского союза». — Я мог бы и дальше настаивать на свадьбе, но ты пока не готова к этому. Ты боишься довериться мне. Но когда-нибудь ты поймешь, что не все мужчины такие, как твой отец, как кузен, как Дарио… Она хотела отстраниться, но Рафаэль прижал ее руку к губам. — Моих отца и мать поженили их родители, но уже тридцать лет они любят друг друга и счастливы вдвоем. Для отца после свадьбы не существовали другие женщины. Ты можешь мне не верить, но отец ни разу не изменил матери, ни разу не позволил себе даже малейшей вольности по отношению к служанкам в доме или к крестьянкам в имении. Весь город знает, что в доме Эрнандеса к девицам-служанкам будут относиться почтительно. Она недоверчиво взглянула на Рафаэля, и он продолжил: — И я знал, что хочу такую же семью. Где мне не нужна будет после свадьбы никакая другая женщина. Для меня будут существовать только мать, жена и дочери, которые у нас родятся. Патрисия смутилась и хотела отстраниться. — Ты уже не такая наивная девочка, как раньше… и я буду с тобой честен. У меня были женщины, конечно, но я больше не хочу просыпаться в доме терпимости с какой-нибудь сомнительной девицей. И уж точно не хочу заразиться от нее какой-нибудь дурной болезнью. Я не хочу покупать за деньги любовь содержанки и знать, что она «любит» меня только за деньги и подарки, а потом уйдет к другому. Не хочу встречаться с замужней женщиной и чувствовать себя вором, который берет то, что ему не принадлежит! И уж точно не хочу, чтобы мои дети родились вне брака. Она смутилась этих слов. Рафаэль словно читал ее мысли. — Мой отец был однолюбом, мой дед тоже. И я тоже хочу всю свою жизнь прожить с одной женщиной. Я никогда не подниму на тебя руку, никогда ты не услышишь от меня дурного слова. Ты заботишься о других, но ты заслуживаешь, чтобы кто-то заботился о тебе. Она почувствовала слезы на глазах, и он тихо продолжил, целуя ее тонкие пальцы. — Я съезжу в Испанию, подам в отставку, а потом вернусь. Буду рядом с тобой. — Рафаэль, ты же военный! Зачем? — Патрисия, я уйду со службы. — Рафаэль! — возмущенно воскликнула она. — Этого еще не хватало! Чтобы потом ты попрекал меня, что я испортила тебе жизнь. — Ты тут совершенно не при чем, моя дорогая. Я уже давно об этом задумывался. Пользу людям я могу принести и в мирной жизни. Она растерянно стиснула в пальцах носовой платок, а Рафаэль прибавил: — Я буду рядом с тобой, буду тебя поддерживать. И буду ждать, когда ты примешь и полюбишь меня. Он подошел к двери и впустил Дюваля. — Это мой маленький подарок на прощание. Открой его, когда я уйду. Рафаэль скрылся за дверью и вышел на улицу. А Патрисия помедлив, взяла коробочку и стала разворачивать. Что-то звякнуло, и она с изумлением сняла остатки бумаги. Это был металлический ящичек с медицинскими инструментами! Она подняла взгляд на Дюваля, и он изумленно пробормотал: — Мадемуазель, он стал расспрашивать меня, что за инструменты вы хотели купить, и я ему все рассказал. Месье Рафаэль, видимо, сам их достал. Клянусь, я тут не при чем! — Все хорошо, Дюваль, иди. Управляющий откланялся и ушел. Патрисия бросилась к окну, но Рафаэля уже не было. Помедлив, она стала перебирать все скальпели, зажимы, щипцы, иглы… И на дне ящика лежало что-то еще, завернутое в белую ткань. Она осторожно развернула ее и застыла. Это была косынка, забытая в охотничьем домике, а внутри были митенки от ее свадебного платья. Верно! Она ведь забыла их на столе. Она взяла их в руки, и что-то звякнуло по столу. По гладкой коричневой поверхности покатилось маленькое кольцо. Патрисия поймала его и прижала к груди, чувствуя слезы на глазах. Рафаэль ненавязчиво оставил ей подарок, намекая на то, что все-таки хочет видеть ее своей женой. Патрисия прижала к глазам носовой платок и всхлипнула. И тут в дверь постучали. Вновь вошел Дюваль. — Мадемуазель, вам письмо из Гранады только что принесли. Месье Рохас. Патрисия поблагодарила управляющего, но бросила письмо в камин, даже не читая. Рафаэль… своим приездом и всеми своими поступками он заставил ее потерять покой. Теперь она уже не сможет забыть его. Она будет его ждать!