***
Их разместила одна крестьянка из соседнего дома, а дон Карлос поселился у старика напротив, так что их «работа» была в двух шагах от дома. Крестьянка Нена наутро только качала головой, провожая их на работу: — Вот ведь. Благородные, а возятся с ранеными. Когда Патрисия пришла в госпиталь, она поздоровалась с врачами, с сестрами милосердия и несколькими мужчинами, которые помогали доктору. Эухения ушла помогать прачкам, а дон Карлос стал помогать ставить кровати в палатах. — Что вы умеете делать? — спросил врач Гонсалес, молодой щеголеватый мужчина. — Могу швы накладывать, могу перевязки делать, — заявила Патрисия. Он хмыкнул и покачал головой: — Швы надо уметь накладывать! Это не женское дело. — Идите-ка ты в четвертую палату и мойте пол, — хмыкнул один из мужчин и показал ей на дверь. Патрисия сжала губы, вздрагивая от гнева. Ее заставили мыть пол? Она ведь хотела помогать раненым. Но взяла тряпку и ведро и наводить порядок. И в каждой палате она едва сдерживалась от дрожи. Были ранены не только военные, но и мирные жители. Были и женские палаты, где лечили раненых. Одну женщину оглушило выстрелом, и она лежала с забинтованной головой, как контуженная. Другой осколок угодил в руку, и его вытащили. Патрисия внимательно рассматривала их, но решила пока не трогать. Но буквально через час ее увидел доктор Рамос и заругался. — Почему ты полы моешь? — Врачи попросили, я и делаю. — Иди в перевязочную. Патрисия вылила воду и бегом побежала за ним. На пороге она застыла. У кабинета сидели добрых двадцать человек. — Перевяжи всех. Бинтов и лекарств, к счастью, хватает пока. Патрисия вежливо поздоровалась с первым мужчиной, пожилым горожанином, у которого было ранено плечо. Да, это не очень прилично: раздевать его, но восстание отодвинуло в сторону все правила приличия. — Прошу вас, садитесь. Кряхтя, старик опустился на кушетку. Патрисия ловко обработала рану, поморщившись от запаха. Но ей удалось забинтовать. — Прошу вас, быстрее, сеньорита, — буркнул он. Патрисия закончила перевязку и взялась за второго человека. И он тоже ее торопил. К концу очереди, она почувствовала, что ее бросило в пот. Некоторые больные бранились, считали ее слишком медленной. Но Патрисия не обижалась, помня слова врача. Когда она выпрямилась, увидела доктора Гонсалеса. — Ишь ты. Управилась, — с ехидцей бросил он. — Быстро в восемнадцатую палату. На второй этаж. Там старику стало плохо. Нужно перестелить ему постель. Патрисия добежала до кастелянши, получила белье и побежала на второй этаж. Но восемнадцатая палата оказалась кладовой. Она с недоумением отступила от двери. И тут услышала за своей спиной насмешливый голос пожилой сестры милосердия: — А ты не знала? Восемнадцатую палату перенесли на первый этаж между пятнадцатой и шестнадцатой. А здесь решили хранить лекарства. Патрисия стиснула зубы. Гонсалес, похоже, невзлюбил ее. Но ругаться не было времени. Старшая из сестер милосердия, сеньора Сесилия Линарес, высокая и сухопарая дама из местной богатой семьи, нашла ее и сказала, что отныне будет раздавать ей указания сама. — Тенорио, быстро в десятую палату, нужно измерить температуру. — Тенорио, в пятую палату быстро с перевязками. — Тенорио, в пятнадцатой палате нужно дать обезболивающее после операции. — Тенорио, беги и ищи доктора, у ампутанта из девятой пошла кровь из ноги! Указания сыпались беспрерывно. К девяти вечера Патрисия еле передвигала ноги. Больница напоминали муравейник. Как же много людей! Все болели, стонали, ругались, смеялись, плакали. Двух военных не стало. Один умер от заражения крови, у другого случилось внутреннее кровоизлияние. — Сможешь молитву над ними прочитать? — спросила сестра Сесилия. — Смогу. — Их уже помыли и переодели. У нас есть маленькая часовня во дворе. Туда их отнесут. — Поняла вас. Патрисия вошла в часовню, и ее взгляд уперся в статую Девы Марии. Она осенила себя крестным знамением и встала возле двух гробов. Оба мужчины казались сейчас совсем мальчишками в своей военной форме. Она раскрыла молитвенник и почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Ведь они могли бы вернуться домой, к семьям, завести детей и стать утешением для родителей в старости. Но их судьба оборвалась здесь. И даже медицина оказалась бессильна. — Боже, упокой их души во Царствии Небесном… — бормотала она, вспоминая все молитвы, которые выучила в монастыре. Дежурить пришлось до самого утра. Поспать почти не удалось. Как только Патрисия устраивалась посидеть в кресле, снова нужно было бежать куда-то. — Доктор Рамос просил, чтобы ты на утреннем обходе была с ним, — скомандовала сеньора Линарес, заглянув в комнату. Зевая, Патрисия вскочила с кресла и побежала за врачом и его свитой по палатам. — Сегодня можешь идти, — сказал доктор Рамос. — Завтра утром жду тебя на дежурстве. — Хорошо. После дежурства она пришла в дом, где они остановились, и, кивнув на приветствие тетушки Нены и Эухении, пошла в комнату и прямо в одежде бухнулась на постель. — Патрисия! Патрисия! Ты в порядке? — попыталась потормошить ее подруга. Но она повернулась на другой бок и подложила руки под щеку. — Она очень устала, моя сеньорита. Шутка ли: целые сутки отдежурить. Видать, много пришлось делать. Эухения поежилась и покосилась на свои покрасневшие руки. А ей сегодня пришлось стирать целую кучу постельного белья. Хоть она и была новичком, но не пожелала отрываться от других и запросилась помогать. Хорошо, что у их хозяйки была мазь, и она поделилась с молодыми сеньоритами. Патрисия проспала до вечера, потом встала, разделась, помылась, съела хлеб с сыром, а потом вновь рухнула на постель… — …Сеньорита, сеньорита. Вставайте. Вы же сами просили вас разбудить! — тормошила ее тетушка Нена, забыв обо всяких церемониях. Патрисия села на постели, не открывая глаз и застонала. Спину и ноги нещадно ломило. Боже мой. Как же она все это выдержит? Но отступать некуда. Она пообещала врачу, что будет помогать испанским солдатам и мирным жителям. — Утренний обход, — скомандовал доктор Гонсалес, брезгливо взглянув на нее. Патрисия послушно шла за ним, слушая указания. — Этого больного переодеть. Этому пить и есть не давать, сегодня операция. — Поняла. — Этому давать побольше пить и дать жаропонижающее. Не давать двигаться. — А что с ним? — выпалила Патрисия. — Был ранен в ногу, упал на стоявшую телегу и потом некоторое время лежал на холодной земле. Сильный ушиб ребер и грудной клетки и к тому же простуда, — нехотя ответил врач, — прошу вас делать, что просят, сеньорита. Мужчины хмыкнули, и Патрисия нахмурилась. На температуру это не было похоже. Почему этот худой и измученный мужчина вызвал ее подозрения? Но размышлять было некогда. Весь день она бегала с градусниками, перевязками, мыла полы, помогала сестрам менять белье и переодевать мужчин. Один попросил написать письмо родным, другой попросил воды… Вечером она опять пошла на обход. Гонсалес посмотрел ногу мужчины и хмыкнул: — Если завтра не станет лучше, возможно, начнется гангрена. Ногу придется отрезать. Измерить ему ночью температуру. — Нет! Идите к черту! — закричал больной и сел на постели. Патрисия побледнела, увидев отчаяние в его глазах. Лишиться ноги в его возрасте было бы ужасно. Ему недавно исполнилось двадцать пять. Боже, неужели ничего нельзя сделать? Надо сегодня же пролистать тетради бабушки Флоры и вспомнить все, что она читала в университетской библиотеке. Время идет на дни, если не на часы! Обход закончился, и Патрисия вошла в палату. Мужчина лежал, отрешенно глядя в потолок. — Можно я вам температуру померю? — Пошла ты вон! — фыркнул он. — Померьте мне, сеньорита! Я не откажусь, — обаятельно улыбнулся кудрявый парнишка в углу палаты. — Я прошу вас. Доктор так велел. И не отчаивайтесь. Мы сделаем все, чтобы спасти вашу ногу. Но для этого надо контролировать ваш организм. — Во выражается! — хихикнул тот кудрявый парень. Мужчина скрипнул зубами, но позволил измерить температуру. Патрисия забрала градусник и покачала головой. Температура никак не хотела понижаться. — Как вы себя чувствуете? — Ломит все тело. — Такое бывает при температуре. Я скажу доктору, чтобы вам прислали еще лекарства. Патрисия внимательно взглянула на него и заметила, с каким трудом он опустил руку. — И вот еще что. Доктор попросил вашу грудь посмотреть. Вы же ушиблись. — А что вы там увидите? — пробормотал мужчина. — Вы же не врач. — Но я тоже знаю, что делать. Поверьте мне. Я все ему передам. Мужчина расстегнул пижамную рубашку, и Патрисия ужаснулась. Под правой грудью был красный синяк, кое-где ставший лиловым. — Больно? — Нет, — покачал он головой, когда Патрисия стала трогать его грудь. — А тут? — Нет. Патрисия коснулась его ребра, он дернулся и сдавленно охнул. — Ты обалдела? — прогремел на всю палату его голос. — Простите. — Не знаешь ничего, так не лезь! — огрызнулся он. Она сжала губы, чувствуя обиду и боль за него. — Доброго вечера. Уходя из палаты она слышала голос того кудрявого мальчишки: — Серхио, да ты чего? Когда еще тебя такая красавица будет трогать! — Я тебя сейчас так потрогаю: зубов недосчитаешься! — огрызнулся он. В палате повисла тишина. Мужчины даже не стали на него обижаться, наверное. Да и Патрисия тоже. Мужчина в отчаянии, и не понимает, что говорит. Но вот с его ребром что-то не так. Не может человек так кричать, если он просто ушибся! Надо сказать Гонсалесу… или нет. Лучше доктору Рамосу. Патрисия пошла к кабинету главного врача, и тут же услышала голос из операционной. — Держись, держись. Она вбежала туда и увидела, как он с помощью дона Карлоса кладет на стол пожилого мужчину. Доктор обернулся и увидел Патрисию. — Хорошо, что вы здесь, сеньорита: идите и возьмите у доктора Хиральдо… — Камфору, верно? Мужчина захрипел, и доктор Рамос не без удивления кивнул. — Да, бегите. Патрисия понеслась по коридору и влетела в кабинет. — Доктор Хиральдо, камфору, пожалуйста. У доктора Рамоса сердечник! Уже хрипит. Доктор Гонсалес покосился на нее и хмыкнул. Хиральдо неторопливо встал и протянул ей лекарство. — Держите. Выбегая из кабинета, Патрисия услышала краем уха, как Гонсалес назвал ее «выскочкой». Она фыркнула и прибавила шагу. Что ж. Да, выскочка, но она его проучит! Прибежав в операционную, она протянула требуемое. — Что с ним, доктор? — На том конце города начали стрелять и взорвалось что-то. У него сердце не выдержало. Патрисия уже хотела уйти, но врач остановил ее. — Помогайте, сеньорита. И спустя несколько минут мужчина порозовел. Доктор прослушал его сердце и выдохнул. — Все. Пульс налаживается. Отвезите его в палату. Дон Карлос кивнул, взглянув на Патрисию, и она поняла поняла, что нужно с ним объясниться. Рассказать, почему она выбрала Рафаэля. И почему убежала в Париж… Вспомнив о Рафаэле, она побежала к сестре, которая записывала всех поступивших. Но, к счастью ни Рафаэля, ни Альберто не было в числе раненых или погибших. И спустя полчаса она вернулась в кабинет главного врача. — Доктор Рамос. — Говорите, сеньорита Патрисия, но быстро. У меня дежурство заканчивается. Я почти два дня на ногах. Надо хотя бы несколько часов поспать. Иначе я вообще не смогу работать. — Доктор… не в моих правилах жаловаться на коллег. И я тут всего несколько дней, но вы должны знать. — Что случилось? — В палате номер шесть лежит мужчина. Серхио, я фамилию не помню. У него уже несколько дней держится температура, болит грудная клетка и пулевое ранение ноги. Доктор Гонсалес сказал, что температура держится из-за раны. Говорит, что возможна гангрена, и нужно будет отрезать ногу. — К сожалению, гангрена не редкость в военных кругах, — доктор опустил голову, и его закрученные седые усы, казалось, коснулись груди. — Доктор. Я пошла ему измерять температуру и коснулась груди. И он так вскрикнул. Не может человек с ушибом так кричать. А если у него еще и ребро сломано? Доктор Рамос прищурился, а Патрисия пылко продолжила: — Доктор Гонсалес хочет уже завтра ампутировать ногу, но ведь, может быть, еще можно ее спасти... — Сеньорита, я понимаю, вы в монастыре познакомились с травами, но народная медицина не всегда помогает. — Доктор. Я прошу вас… посмотрите его. Я готова еще сутки дежурить взамен! — воскликнула Патрисия. Он удивленно посмотрел на нее, помолчал, но взял инструменты и вошел в палату. — Ну, больной, давайте вас посмотрим. — Смотрели уже, — буркнул Серхио. Доктор Рамос сердито нахмурился, и его косматые брови почти надвинулись на глаза. — Отставить пререкания! Или вы забыли, что я военный врач? Приказы не обсуждаются. Серхио расстегнул рубашку, и доктор осторожно прощупал ему ребра. — Доктор, я думаю, у него повреждено седьмое ребро справа, — сказала Патрисия. В палате повисла тишина, и другие раненые оторвались от своих разговоров и стали пристально на нее смотреть. Доктор коснулся ребра, и мужчина застонал сквозь зубы. — Очень больно? — спросил доктор. Мужчина кивнул. Доктор Рамос откинул одеяло и осмотрел ему ногу, а затем жестом приказал Патрисии выйти вслед за ним. — Вы правы, сеньорита. Это перелом ребра. Ушибы тоже бывают сильными, но в этом случае вы правильно поставили диагноз. Он уважительно взглянул на Патрисию. — Завтра мы его прооперируем. — А… — Гонсалесу скажу завтра, чтобы ногу не трогал. — А нельзя прооперировать сейчас? — выпалила Патрисия и смутилась. Просить доктора оставаться после такого тяжелого дежурства неприлично! — Сеньорита Патрисия, я сейчас не смогу делать такую сложную операцию. Мне нужно немного отдохнуть. И вам тоже. Время терпит. — Но я не устала. И если нужно, отдежурю еще сутки. — Мне не нужно, чтобы сестры падали от усталости на пол. Вы дождетесь меня и поможете на операции. А потом пойдете отдыхать. Патрисия улыбнулась. Она давно об этом мечтала: помочь врачу на операции. — Присмотрите вечером и ночью за нашим дедушкой, — шутливо улыбнулся он, — его сердце еще не так надежно работает. — Конечно. Патрисия ушла в комнату сестер и присела в кресло. В эту ночь поспать удалось побольше, но приходилось несколько раз просыпаться и заходить к больным. Серхио спал, но температура держалась. Она вышла из палаты и опустилась на стул в комнате сестер. Опустив голову, она провалилась в короткий сон. И спустя короткое время ее разбудил крик и ругательства: — Не надо мне резать ногу! Не надо! Патрисия опрокинула стул и бросилась бежать в палату. Это кричал Серхио. Неужели Гонсалес не стал слушать главного врача? Мужчины погрузили Серхио на каталку и уже хотели увезти в операционную. — Если мы ее не отрежем, будет заражение крови. Или ты умереть хочешь? — Гонсалес попытался успокоить Серхио. — Стойте! — крикнула Патрисия, влетая в палату. — Это еще что? — покосился Гонсалес на ее раскрасневшееся лицо. — Доктор Рамос его смотрел вчера. Ногу резать не надо! — Да, не надо мне резать ногу! Сеньорита вчера сказала, что у меня ребро больное. И доктор Рамос подтвердил. Гонсалес посмотрел на Патрисию и расхохотался на всю палату. — Это значит, что какая-то глупенькая девица сомневается в моих знаниях? — Эй, доктор. Следи за речью! — вспылил Хосе, кудрявый смешливый парень у окна. — Рядовой Вильярдо, прошу вас не вмешиваться! А вы, сеньорита, послушайте. К вашему сведению, я окончил университет и имею три года практики! А вы думаете, что прочли одну книгу, и уже врач? — рявкнул он, встав перед разгневанной Патрисией. — Отставить споры! — в палату вошел доктор Рамос. — Это мое решение. Ногу удалить мы всегда успеем. А вот ребро надо осмотреть. Мужчину покатили на каталке по коридоре, и Патрисия вместе с мужчинами оказалась в операционной. Его усыпили с помощью хлороформа, и Патрисия подошла к операционному столу. — Сеньорита, учтите, мы не будем вас ловить и давать вам нюхательную соль, если вам станет дурно, — фыркнул один из помощников доктора. Патрисия покосилась на насмешливого Гонсалеса и стала внимательно наблюдать за ходом операции, за ловкими и уверенными движениями доктора Рамоса. Ничего тут страшного нет. Кожа, вены, мышцы. Она уже много раз видела подобное в анатомическом театре. Мужчины не разрешали ей ничем помогать. Лишь просили что-то подать или принести, но Патрисия послушно им помогала. Наблюдать за доктором Рамосом было очень интересно. И благодаря этой операции она поняла, для чего предназначены хирургические инструменты. Когда она разбирала ящичек, подаренный Рафаэлем, не все приспособления были ей знакомы. И когда врач добрался до ребра, он изумленно обернулся. — Сеньорита, да вы прямо провидец! Седьмое ребро, и не простой перелом, а оскольчатый. Именно из-за отломанного фрагмента ребра и держится температура, — сказал он, уже глядя на Гонсалеса. — А нога? — ворчливо сказал он, все еще не желая сдаваться. — Пулю мы удалили сразу же. А то, что нога красная, это не опасно. Будем теперь давать противовоспалительные препараты, и он поправится, я почти уверен. А вот осколок придется удалить. Патрисия встала около операционного стола, с восторгом глядя на пациента. Она была права! Подняв ликующий взгляд на Гонсалеса, она увидела в его глазах дикую ярость. Ее улыбка стала насмешливой, и она поймала уважительный взгляд доктора Рамоса. Она все же права! И соображает не хуже врачей-мужчин.***
Серхио увезли в палату и укрыли одеялом. Патрисия постояла около него и перекрестила. — Пусть вас бережет Господь. — Вы такая настойчивая, — хихикнул Хосе, — мое почтение! Патрисия вежливо кивнула и подошла к нему. — Как вы себя чувствуете? — Вашими молитвами. — А что у вас случилось? — Да отек какой-то. Врач не говорил толком. Да пройдет! — отмахнулся парень, показав крупные ровные зубы. Патрисия измерила всем температуру и сменила повязки, а на прощание Хосе сказал: — Приходите еще, сеньорита. Вы у нас теперь ангел-оборонитель. Все засмеялись, но Патрисия не услышала в их смехе насмешек и издевок. Эта история заставила их уважать ее!***
На следующее дежурство Патрисия вновь добежала до сестры и прочитала все новые записи в амбарных книгах. Но пока ничего не было. Про Рафаэля не было сведений. И она встретила Эухению после обеда. Обычно они встречались только вечером у хозяйки. Наскоро ужинали и падали на постель. Но сегодня Эухения пришла в слезах. — Патрисия, помоги мне, пожалуйста. — Что такое? Эухения показала ей опухшие ладони и содранные до крови костяшки пальцев. — Из-за стирки. Все руки разъело. Что мне делать? Патрисия покачала головой и повела подругу в комнату сестер. Там она припрятала свои инструменты, часть бинтов и лекарств и тетради бабушки Флоры. — Заходи, сейчас посмотрим! Эухения всхлипнула. — Я даже руки в воду окунуть не могу. Что делать? Стирки много, а руки жжет, хоть плачь! И тут мимо комнаты прошаркал дедушка, которого лечил доктор Рамос, и заглянул внутрь. — Что случилось у вас, сеньориты? Он вошел и покачал головой, увидев руки Эухении. — Ой, дочка. Как же тебя угораздило? — Стиркой! — Не волнуйтесь, сеньор. Я найду, чем лечить ее, — улыбнулась Патрисия. — Что будет теперь? Как я буду работать? — заплакала Эухения. — Невелика беда, дочка. Сделай вот такую мазь из зверобоя и шалфея… — сказал он Патрисии и назвал рецепт. Она прищурилась, внимательно вслушиваясь в его слова. Такого снадобья она не помнила. Интересно! — Погодите, я запишу. — Поверь, руки уже завтра болеть сильно не будут. Но лучше не мочить. — Спасибо, сеньор. — Какой я сеньор? Зовите меня дедушка Рамон. Он покосился на Патрисию и почесал бороду. — Видать, вы благородные девицы из хороших семей. — Наши женихи тут восстание подавляют. Вот мы и приехали помогать. — Бедовые вы головы! Но да Бог вам в помощь! — Господь велел всем помогать. — Это верно. Шаркая по коридору, дедушка Рамон ушел обратно в палату. А Эухения решила сказать сеньоре Летисии, что теперь будет помогать перестилать постели, мерить температуру, штопать и зашивать белье.***
Дежурства шли своим чередом. Гонсалес фыркал при встрече, но не задевал Патрисию. Похоже, что все врачи и сестры милосердия поняли, что доктор Рамос взял ее под свое покровительство. Работы было много. Переполненная больница, кучи белья, умершие и тяжело раненые. Через пару дней опять начались беспорядки и стычки на улице, около госпиталя что-то взорвалось. Но врачи и сестры сохраняли невозмутимость. Они уже не в первый раз сталкивались с чем-то подобным. И невольно Патрисия переняла их пример и попыталась сохранять спокойствие, хотя это было непросто. Говорили про каких-то шпионов-провокаторов, которые пытались будоражить португальцев, проживавших в городе. Говорили, что испанцы пытаются заключить перемирие. Но для Патрисии это было не так важно. Гораздо важнее было вылечить нарыв на руке у лейтенанта из второй палаты, проследить, чтобы у Серхио не поднялась температура, не допустить, чтобы у офицера из пятой палаты вновь открылось кровотечение на боку. Доктор Рамос понемногу давал ей новые поручения, несложные, но всегда связанные с лечением, и Патрисия радовалась этому. В минуты затишья она доставала костюм кузена, шла на полянку рядом с госпиталем и собирала лекарственные травы, которые цветут весной. Худенькая и изящная Патрисия со спины была похожа на мальчишку. И, к счастью, никто не обращал на нее внимания. Каждый день она спрашивала о Рафаэле. Но вестей не было. И ей становилось страшно. Что с ним? Жив ли он? Вдруг новости затерялись? В один из вечеров Патрисия с улыбкой вышла из палаты, осмотрев Серхио. Рана на ноге понемногу затягивалась, а ребро стало меньше болеть. Но тут на первом этаже раздался страшный крик: — Врача, быстро, кто-нибудь! — раздался знакомый голос. Патрисия бросилась к входу и застыла. Альберто и еще несколько парней несли на руках раненого Рафаэля!