***
Но спала она совсем мало. Утром помчалась в больницу. Рафаэль был в палате и так и не пришел в себя. Ей стало страшно и холодно. Она украдкой вытерла слезу. — Что случилось, сеньорита? — спросил Хосе и поморщился от боли. — Ничего. Она бережно укрыла Рафаэля одеялом, украдкой коснулась его груди и облегченно выдохнула. Пульс был слабым, но стабильным. Затем выпрямилась и подошла к Серхио. Он очнулся, и температура спала. — Как вы себя чувствуете? — Хорошо. Патрисия кивнула, и Серхио осторожно взял ее за руку. — Простите, что я вам нагрубил. — Я не сержусь и все понимаю. Пришлось тот осколок удалить. Но вы не переживайте. Жить с таким можно. Серхио поцеловал ей руку, как галантный кабальеро. — Буду молиться за вас. — А Гонсалес какой-то странный. А еще врач! — бросил Хосе и перетасовал карты, взглянув на своего соседа. — Хосе, не говорите так. У него просто много больных, и он не успел поставить диагноз, — дипломатично ответила она. Остаток дня прошел в беготне и суете. Патрисия прибегала к Рафаэлю и меняла ему повязки, но в сознание он так и не пришел. Но ее радовало, что нет жара и кровотечения. Альберто забежал вечером в госпиталь, и Эухения бросилась к нему навстречу. — Ты здесь? Ты с ума сошла? — ласково улыбнулся он, взяв ее за руку. — Я так боялась за тебя. — Как Рафаэль? — спросил он у Патрисии. — В сознание не приходил. Но ему будет легче, я надеюсь. Альберто улыбнулся, и Патрисия решила уйти и оставить их наедине. Она поднялась на второй этаж и увидела дона Карлоса. — Добрый вечер. — Как больные? Как Рафаэль? — Пока без сознания, — тихо ответила Патрисия. Пока не было беготни и новых больных, она налила кофе себе и дону Карлосу и пригласила его к столу. Он молча сел рядом и взял чашку. — Дон Карлос… я прошу вас не сердится. Я скрыла от вас, к кому приехала… Но… — Патрисия, все в порядке. Я не осуждаю тебя. — Я вас заставила помогать мне на операции, а ведь Рафаэль убил кузена… — Патрисия, мне кажется, твой кузен раскаялся перед смертью, — задумчиво сказал дон Карлос, — и Рафаэль не мог поступить иначе. Я не могу его винить в этой дуэли. Если бы он не вызвал Хуана, то стал бы посмешищем для всего города. — Но… — удивленно хотела возразить Патрисия. — Патрисия, я поклялся твоему кузену, что буду заботиться о тебе и помогать во всем. И если ты выбрала Рафаэля, значит, так и будет. — Правда? — И еще… я хотел помогать нашим солдатам. Раз уж здоровье мне не позволит воевать, я принесу пользу в госпитале. Патрисия недоуменно отставила чашку с кофе и пристально посмотрела на него. — Я был ранен в ногу давно, десять лет назад. И тогда Хуан нашел хорошего врача для меня. Нога зажила, и я не стал хромым. Но когда была война с Португалией, меня не взяли в добровольцы. Такая рана была препятствием для продолжения службы. Патрисия поежилась. Не было ни малейшего намека на хромоту, но дон Карлос все же оказался негоден для военной службы. — И Хуан меня подбодрил, помог мне справиться с этой утратой, — мягко улыбнулся он. Патрисия кивнула. Да, кузен умел был хорошим другом. — И несмотря на дуэль Рафаэль остается порядочным и благородным человеком, — сказал дон Карлос, — и ты бы стала для него хорошей спутницей. Ты добрая, заботливая, любящая. Я думаю, вы будете счастливы. Патрисия улыбнулась, чувствуя покой. Дон Карлос своими словами успокоил ее. — И я не сержусь на тебя. Ты правильно поступила. Помочь солдатам в такие непростые минуты — это Богоугодное дело. Добро всегда нужно делать, даже когда это непросто. Скажи, Патрисия, а что ты делала в Париже все эти полгода? — спросил дон Карлос. — Я… учусь в университете. На медицинском факультете. — На акушерку? — переспросил дон Карлос. — Или на сестру милосердия? — Нет, я буду хирургом, — сухо сказала Патрисия, мысленно посмеиваясь над тем, сколько раз ее спрашивали об этом, — И, предвосхищая ваши вопросы, отвечу: я учусь вместе с мужчинами, на факультете со мной еще две женщины, и мы не вольные слушательницы, а обычные студенты. — Ну и дела! Кому рассказать, не поверят! — усмехнулся дон Карлос. — Хотя Хуан рассказал, как ты ему и Дарио оказала помощь после их неудачной гулянки. — Да, было такое, — засмеялась Патрисия. — С другой стороны, Патрисия, после того, как ты похлопотала о моих сказках, я уже ничему не удивляюсь, — заявила Эухения, которая уже несколько минут стояла в дверях и слушала их разговор. Она торопливо пояснила дону Карлосу, что в Париже издали книгу, написанную Эухенией. — Теперь она станет популярной писательницей! Они все трое улыбнулись, и Патрисия осторожно спросила: — А откуда взялось рекомендательное письмо от настоятельницы? Мы же вечером ушли тайком из монастыря! Дон Карлос откинулся на стул и рассказал, что настоятельница Инес все знает. Он пришел к ней и попросил отпустить Патрисию с ним в Бадахос как помощницу доброй воли. Она решила дать письмо, как защиту для нее. Патрисия и Эухения переглянулись и рассмеялись. А они убежали из монастыря, как нашкодившие девчонки!***
После небольшой и уютной беседы, Патрисия ушла домой вместе с Эухенией. — Тебе нужно отдохнуть, моя дорогая, — ласково говорила подруга, приготовив ей кофе без сахара. — Ага… — сонно сказала Патрисия, садясь в кресло. Но выпитый кофе нисколько не помог проснуться. Она едва вошла в комнату, улеглась на постель и коснулась головой подушки как провалилась в жуткий сон. После суточных дежурств не было никаких сил что-то делать. Утром она пришла в госпиталь и сразу же побежала в палату к Рафаэлю. И застыла на пороге. Его лицо было покрыто потом. Патрисия бросилась к нему, откинула одеяло и увидела, что повязка была покрыта кровью. Он лежал и тихо стонал. — Боже мой! Врач давно был? — Не был еще, — охотно ответил Серхио, пытаясь сесть на постели. Патрисия вынеслась из палаты и помчалась в комнату сестер. Как же хорошо, что у нее еще остались запасы бинтов и лекарств! Хотя их в госпитале всегда не хватало, и уже не раз она давала врачам что-то из своих припасов. Влетев в палату, она судорожно откинула одеяло и осторожно стала разматывать бинты. — Давно у него кровь? — Я не видел, но он лежал спокойно! — сказал Серхио, встал с постели и поковылял к кровати Рафаэля. — Лежите, лежите! — замахала рукой Патрисия. — Давайте, помогу! — Серхио поморщился и стал помогать ей накладывать повязку. Спустя пару минут кровотечение остановилось, и в палату вошел доктор Гонсалес. — Что здесь происходит? — Это у вас надо спросить! — зло огрызнулась Патрисия, чувствуя, как белеет лицо. — Что вы себе позволяете, сеньорита? — Вы отвечаете за палату? Вы! Почему вы не послали сестер поменять повязку? У него было пулевое ранение! — У меня не сто рук, и все сестры заняты! Он скептически бросил взгляд на Рафаэля и хмыкнул. — А, этот тот сеньор, которого вы сами прооперировали? — Вы же не соизволили мне помочь! А счет шел на минуты, к вашему сведению. — Вы меня учить вздумали, сеньорита? Да вас судить надо за самоуправство! — Гонсалес сделал шаг у ней, но Патрисия отступила, гневно сверля его взглядом. — Доктор, я же сказал, следи за языком! — рявкнул Хосе, пытаясь встать с постели. — Кто сестер должен посылать к раненым? — возмутился Серхио, встав перед Патрисией. — Доктор, я не забыл, как ты мне почти здоровую ногу оттяпать захотел! Если бы не она, я бы калекой стал! — Ах, вот оно что! Строишь глазки солдатам, чтобы твоими заступничками стали? — рявкнул Гонсалес, шагнув к Патрисии. — Нет, я тебе точно втащу по зубам! — рявкнул Хосе и откинул одеяло, но встать ему не удалось. — Да ты в медицине ничего не смыслишь, неуч! — закричала она, чувствуя, как от его слов все перевернулось внутри. — Если он умрет, я тебя рядом с ним закопаю, ты… — Патрисия выругалась по-французски теми словами, которые услышала в таверне от Жана и его дружков. — Чего? — хихикнул Хосе, присев на постели. — Сеньорита, вы мне потом скажите, что это за слова? Звучит впечатляюще! Она уже хотела броситься к Гонсалесу, но Серхио ее удержал здоровой рукой. — Отставить! — скомандовал доктор Рамос, войдя в палату. — Больница разве место для скандалов? — Доктор, эта вертихвостка клевещет на меня! — возмутился Гонсалес. — Так! Сеньорита Патрисия, прошу вас выйти из палаты. Гонсалес, а вас прошу в мой кабинет. Патрисия оглянулась на Рафаэля и убедилась, что все в порядке, а затем вышла из палаты. Гонсалес зло покосился на нее и последовал за врачом. Она встала в коридоре, беспомощно глядя по сторонам, а затем побрела в часовню. Боже мой, какой позор! Она стала сквернословить, как какая-то уличная бандитка. Патрисия вошла в часовню и приблизилась к статуе Девы Марии, а затем опустилась на колени. А если Рафаэль не выживет? Может быть, Господь так наказал ее за грехи? Решил забрать мужчину, который для нее дорог? Патрисия лгала дяде Луису, друзьям, даже Божьему человеку, падре Мигелю, сквернословила на операции и в ссоре с Гонсалесом! Она сравнила себя с какой-то Лилит, а это уже было настоящим богохульством! Она была слишком гордой и тщеславной, возомнила о себе слишком много. Может быть, ей не стоило идти туда, где много веков трудились только мужчины? — Господи, Господи, помилуй меня грешную, — зашептала Патрисия, крестясь, — Прости мне мои грехи! Прошу, не забирай Рафаэля. Я не буду больше противиться судьбе, я выйду замуж, нарожаю ему детей, я не буду такой гордой и высокомерной. Не наказывай его за мои грехи! Я оставлю учебу, только не забирай его! — в отчаянии выкрикнула она, чувствуя, как душу разрывает жуткая боль. — Тогда я пойму, что ошибался в тебе, — раздался за ее спиной голос доктора Рамоса. — Будь ты парнем, я бы дал тебе подзатыльник, чтобы ты эту глупость выбросила из головы! Она обернулась и вздохнула, чувствуя, как все лицо покраснело, а глаза распухли от слез. Но слова доктора вовсе не показались ей обидными. — Встань, встань! — доктор схватил ее за локоть и силой заставил подняться. — Не надо отчаиваться. Кровотечение остановилось благодаря тебе. Рафаэль поправится, вот увидишь. Но вот учебу бросать нельзя! — Что? — изумленно спросила Патрисия. Доктор Рамос вывел ее из часовни и повел в свой кабинет. Там налил ей чаю и заставил выпить. — Я… — Патрисия, Гонсалеса пришлось отстранить от операций. Скажу честно, за ним уже накопилось много промахов. Я дал ему сутки, чтобы уехать из Бадахоса! Иначе будет огласка, а ему это ни к чему. Патрисия поежилась, сжимая в руках чашку с горячим чаем. — Вот что я тебе скажу, моя дорогая. Врачом надо быть хорошим или не быть им вообще. Третьего не дано. Да, тебе нужно набираться опыта. Но есть то, что тебе уже дано Богом. Это чутье и «легкая рука». И ты должна учиться. Патрисия улыбнулась, все еще не веря, что пожилой опытный доктор поддерживает ее. — Я знал отца нашего Гонсалеса. Вот тот был хорошим врачом. Но ему взбрело в голову, чтобы сын стал продолжателем династии. Но у него нет к этому способностей. Да и он очень высокомерный. Лучше бы отец его выучил на коммерсанта или банкира. Ведь сын хорошо соображает в цифрах. Он помогал делать смету для госпиталя. — Доктор, мне страшно. — Я скажу сестрам, чтобы следили за ним и сообщали мне. — Спасибо, — Патрисия слабо улыбнулась и встала, чтобы помыть и убрать чашку. Затем вновь опустилась на стул и спросила: — А что с Хосе? Он как будто пухнет каждый день. И вроде бы он спокойный, но я вижу, что ему больно. Он даже зубами скрипит и потеет, словно борется с чем-то. При этом вопросе доктор отвел взгляд и помрачнел. — Это из-за ранения. Патрисия, его не спасти. Мы будем лишь давать обезболивающие. Но здесь медицина бессильна. Эти отеки не лечатся. Патрисия сжала губы. Хосе иногда заигрывал с ней и другими сестрами, но она не обижалась, а лишь отшучивалась. А теперь оказалось, что он не выживет… — Может быть, давать ему травы? Заваривать чаи, которые выводят воду из тела? — Милая моя девочка, народные средства тут тоже не помогут. Если хочешь, приготовь ему чай, который заглушает боль. Хотя бы немного облегчим его страдания перед смертью. Патрисия почувствовала слезы на глазах, но тут же их смахнула, достав скомканный носовой платок. В госпитале не место унынию. Она покосилась на платок и вспомнила донью Кармен и других дам высшего общества. За такой измятый и грязный платок ее бы осуждали целый год, считая недостойной сеньоритой! — Иди, моя дорогая. И поверь: никто тебе слова плохого не скажет! Она кивнула доктору Рамосу и пошла к выходу. Но уже у двери он окликнул ее. — Патрисия! — Да? — Завтра буду делать операцию офицеру из пятой палаты. У него перелом ноги и сместилась кость. Я буду рад, если ты будешь мне помогать на операции. — Я? — Я тебе все покажу, — доктор Рамос задумчиво улыбнулся, — будь у меня такая дочь, я бы ей гордился. Патрисия улыбнулась и вышла из кабинета. Она будет трудиться и станет хорошим врачом.***
На следующий день Патрисия пришла утром и стала помогать сестрам, хоть это и не был ее рабочий день. Она мыла полы, перестилала постели, выносила судна, бегала и выручала сестер на перевязках. Доктор Рамос дважды вызывал ее в операционную. Но пока просил только подавать ему инструменты и требовал внимательно наблюдать за работой. — Патрисия, ты так свалишься, — проворчала сеньора Сесилия, но Патрисия лишь отшутилась. Хосе встретил ее своей приветливой улыбкой, и Патрисия принесла ему лекарственного чаю. — А зачем он мне? — Чтобы хорошо спать по ночам, — улыбнулась Патрисия. — Пейте. — Патрисия, а я даже не жалею, что в госпиталь попал. Где бы я еще такую красавицу встретил? Она обернулась на Рафаэля, но тот так и лежал на постели. Боже, когда же он очнется? — Может, я свою судьбу нашел здесь? — улыбнулся он. Патрисия взяла его за руку и стала рассматривать ладонь. — У тебя все будет хорошо. — А ты по руке гадаешь? — Не совсем. Будешь ты счастлив, и найдешь свою судьбу. Но не со мной. Моя судьба другая. Патрисия встала со стула, взяла у него кружку и вышла из палаты, подобрав свои юбки.Опять ей пришлось соврать, теперь уже Хосе! Но не может она сказать, что ему осталось жить три-две недели. После обеда она решила уйти в часовню и помолиться. Но тут к ней вошел Серхио. — Вам же лежать надо, — возмутилась она, но он торопливо перебил ее: — Сеньор Рафаэль очнулся! Патрисия понеслась в палату, едва не сбивая с ног всех, кто шел ей навстречу. Влетев в палату, она посмотрела на Рафаэля. Он открыл глаза и посмотрел на нее. — Рафаэль, ты слышишь меня? Он посмотрел на нее и закрыл глаза. — Боже, что с ним? Она наклонилась к нему, но его дыхание было вполне ровным. Патрисия взяла его за руку и выдохнула: пульс тоже пришел в норму. — Спасибо, Серхио. Патрисия побежала и привела доктора Рамоса. Тот уверил ее, что все в порядке. — Ему нужно побольше спать. Все хорошо. — А он меня узнал? — сказала Патрисия и осеклась, поняв, что сказала глупость! Но вдруг из-за испуга и ранения он потерял память? — Все хорошо, сеньорита. Просто ему сложно сейчас что-то говорить. Терпение. Он осмотрел Серхио и улыбнулся. — Вот же ты неугомонный. Уже вскочил. — Доктор, я так рад, что нога осталась у меня. Не знал, что так приятно ходить на своих двух. Патрисия ободряюще улыбнулась ему и последовала за доктором в операционную. Рафаэль пару раз приходил в сознание, но потом снова засыпал. И каждый раз Патрисия довольная убегала по делам. Другие военные нуждались в ней тоже. А Рафаэль пошел на поправку. Уже поздно вечером она пришла в комнату сестер и опустилась в кресло. Она даже помогала Эухении и другим женщинам со стиркой. Белья накопилось много. К счастью, руки у подруги зажили, но помощь была нужна в любом случае. Вечером она пришла в комнату сестер, чувствуя, как гудят ноги. Похоже, что сегодня ей будет не встать ночью. Скрипнула дверь, и кто-то вошел в комнату. — Кто там? — спросила Патрисия, не в силах встать после тяжелого дежурства. К ней подошел Рафаэль, и девушка вскочила с кресла, забыв о своей усталости. — Что ты делаешь? — запротестовала она, подхватывая его за руку, — Тебе нельзя пока самому вставать. Он прижал взял ее лицо обеими руками, слегка поморщился от боли и тихо улыбнулся: — Я думал, мне это привиделось. Думал, что из-за лекарств ты мне приснилась. Но… ты здесь. И Патрисия почувствовала, что слезы, которые она сдерживала столько недель, хлынули наружу. Она выходила Рафаэля, он пережил операцию! Встал на ноги. Он не погиб. — Ты жив, ты выжил… — всхлипывала она, прижимаясь к его груди. — Но как ты оказалась здесь? Патрисия подняла на него заплаканное лицо и пробормотала: — Эухения написала, что ты и Альберто отправились подавлять восстание… Почему ты не сказал мне об этом? Рафаэль отвел глаза. — Я не хотел тебя тревожить. Ведь ты не моя жена. Да и невестой не хотела быть. Патрисия почувствовала стыд за все свое безразличие, за то, что гнала его. Но Рафаэль продолжил, притянув ее к себе: — Давно ты получила это письмо? — В начале марта… я очень испугалась за тебя. У меня сердце было не на месте. Поэтому и приехала. Я боялась, что не успею. Что никогда тебя больше не увижу, — она всхлипнула и коснулась его лица ладонями, — но ты жив… жив… Рафаэль засмеялся и начал осушать ее слезы поцелуями, невзирая на ее слабые протесты. — Не плачь. Все хорошо. Теперь мне есть ради чего жить… — Он взял ее руки и прижал к своему лицу. — Как только закончится восстание, мы поженимся. Я теперь никуда тебя не отпущу. Патрисия ничего не ответила, понимая, что не может ему возразить. Она хотела быть с Рафаэлем, но хотела и доучиться. Хотела стать врачом. И теперь ее разрывали сомнения. Расставаться с ним она не хотела, но оставлять учебу было бы невыносимо. Что ей делать?