Карета приблизилась к церкви, и солдаты радостно поприветствовали невесту дружным хором.
— Ура! Ура! Ура! — кричали они, и в толпе Патрисия увидела нескольких раненых. Ну, Серхио! Врач сказал ему быть осторожным, а он удрал из госпиталя!
Но сердиться в такой день она не хотела. Радостные Эухения и Альберто наконец-то сочетались браком. И пусть их судьбы были непростыми, но Патрисия невольно помогла им стать супругами. Всей душой она молилась за их счастье. Да, Альберто был красив, богат, добр, но Патрисия чувствовала, что он не принадлежит ей, что она не могла разрушить их судьбу, которую, возможно, предначертал для них Господь.
Генерал Андраде жестом приказал Патрисии войти в церковь и ждать подругу у алтаря, а сам улыбнулся невесте:
— Дочка, позволь я тебя отведу, раз твоего отца нет здесь, — он взял Эухению под руку.
— Почту за честь, — вежливо улыбнулась она.
Патрисия встала у алтаря и встретилась глазами с Рафаэлем, но вместо злости увидела в них боль. А если он никогда не простит ее?
Помедлив мгновение, Патрисия стиснула зубы, стараясь не показывать своей печали. Она должна порадоваться за подругу. Пусть даже эта свадьба скромная, пусть подруга невесты пришла в клетчатом дорожном платье, а часть сестер из госпиталя прибежали прямо в «рабочей одежде», главное, что ее друзья сегодня поженились!
Венчание прошло быстро и весело, и потом для молодоженов устроили скромный ужин. После ужина Альберто с женой отправились в свое новое жилье, которое на эти недели им выхлопотал генерал, а солдаты с веселым смехом продолжили выпивать и закусывать, не желая завершать праздник. Патрисия и Рафаэль поехали вместе с друзьями. Пока Альберто и Рафаэль сидели внизу, Патрисия помогла Эухении снять подвенечное платье и переодеться в ночную сорочку.
— Видишь, не зря взяла с собой платье! — шутливо улыбнулась Патрисия, вытаскивая шпильки из темных волос подруги.
Эухения улыбнулась, и Патрисия поняла, что подруга до сих пор волнуется, хоть и не подает виду. Она поправила ленты на ночной сорочке и поцеловала Эухению в щеку.
— Все будет хорошо! — подбодрила она подругу и спустилась на первый этаж, где сидели Альберто и Рафаэль. Она кивнула жениху и вышла на улицу.
— Патрисия, я тебя провожу! — окликнул ее Рафаэль, торопливо следуя за ней.
Она замерла, и внимательно всмотрелась в его лицо. И не заметила никакой враждебности и злости. Так он не сердится?
— Я сначала пойду в больницу, — нерешительно ответила она.
Рафаэль не отставал и следовал за ней. Спустя двадцать минут она дошла до больницы и сразу же пошла в кабинет доктора Рамоса.
— Что случилось? Ты же сегодня на свадьбе подруги? — удивился он, увидев ее в дверях.
— Доктор, все уже закончилось. Я хотела вас попросить кое о чем.
— Я слушаю, — кивнул он.
— Вы не могли бы написать мне рекомендательное письмо? Я ведь пропустила много занятий в университете. Так хотя бы профессора поймут, что я по уважительной…
Доктор Рамос усмехнулся и покачал головой:
— Патрисия, по-твоему у меня старческая забывчивость? Или я с первого раза не понял?
— Простите? — она изумленно приподняла одну бровь.
— Рафаэль уже сегодня просил дать тебе письмо, и я дам его. Зачем просить еще раз?
Патрисия удивленно подняла брови. Рафаэль просил для нее письмо?
— Я не знала…
— Иди и отдыхай. Я тебя отпускаю.
В полном замешательстве она вышла из кабинета, но Рафаэля не было ни в палате, ни на этаже. Она пожала плечами, вышла из больницы и направилась в дом. Тетушка Нена открыла ей дверь и зевнула. Она тоже была на свадьбе, но ушла почти в самом начале ужина.
— Хорошая свадьба. Пусть твоя подруга будет счастлива.
— Я тоже так думаю. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, дорогая. Отдыхай.
Патрисия поднялась в комнату, зажгла лампу и сняла платье. А затем коснулась затылка. Волосы запутались, и надо расчесаться.
Она достала гребень, вытащила из волос шпильки и стала распутывать белые пряди. Что делать дальше? Ехать к дяде? Или поговорить с Рафаэлем? И зачем он заговорил о письме?
Раздался стук в окно, и Патрисия тихо встала со стула. Кто там? Она хотела уже открыть ставни, но они сами открылись, и через окно залез Рафаэль.
— Ты? — шепотом вскрикнула она, вспомнив их размолвку.
— Я, — улыбнулся он.
Патрисия вспомнила, что стоит перед ним без платья в рубашке и корсете, и быстро прижала к груди покрывало.
— Рафаэль… это ты сказал доктору Рамосу, чтобы он дал мне рекомендательное письмо?
— Да, ты его заслужила, — он приблизился к ней, и Патрисия потупилась. — Почему ты не сказала мне, что ты вытаскивала пулю из моей груди?
— Рафаэль… какая разница? И потом, без доктора Рамоса я бы не справилась, — смутилась она.
— Получается, ты меня спасла? — он осторожно обнял ее и заглянул в голубые глаза.
— Да…
— Ты приехала и бросила университет ради меня? — вкрадчиво и взволнованно спросил он.
— Рафаэль, — она отошла к окну и набросила покрывало на плечи, — иногда Бог посылает нам испытания и не спрашивает, хотим мы этого или нет. Надо просто с ними справляться. Я… — ее голос сбился, — я поняла, что нужна тебе и другим. Что не переживу, если с тобой что-то случится. Я приехала. И как оказалось, не зря.
Он кивнул и приподнял ее подбородок. Ее глаза были полны слез.
— Рафаэль, я знаю, что ты приревновал меня к Дарио. И я даже не сержусь, потому что дала повод. Он ведь и в самом деле помог мне сбежать, отвез меня в Париж.
— Я знаю, — спокойно ответил Рафаэль.
— Выслушай меня и не перебивай, — прошептала она, — Дарио потребовал, чтобы я ждала его, даже не спросил моего согласия. Я сказала ему, что подумаю, но он не стал слушать. Просто оставил кольцо и все. Но за эти полгода… поняла, что не хочу такой судьбы. И не хочу быть его женой.
— Почему? Он сделал что-то против твоей воли? — Рафаэль сам себя возненавидел за вырвавшийся вопрос, но не сдержался.
— Нет, нет! Несколько раз и в Севилье, и в Париже у нас почти дошло дело до… — Патрисия осеклась, и Рафаэль помрачнел, борясь с жгучей ревностью, — Но я не смогла. Каждый раз я вспоминала его девиц, его распутство. Я его боюсь, я не верю ему. А вот тебе — да.
Он стиснул ее тонкие белые плечи и вновь заглянул ей в глаза. Они из голубых словно опять стали зелеными в отсвете свечи.
— И как оказалось не зря я не верила ему…
— О чем ты?
Патрисия села на кровать и отрешенно посмотрела в угол комнаты.
— Это не моя тайна, но я тебе расскажу. Ты знаешь Сильвиту Геррейро?
— Да, дочь барона Геррейро.
— А знаешь, где она сейчас?
— Ну… мне родители сказали, что отослали ее из города именно из-за Дарио Рохаса. Якобы он отказался жениться.
Патрисия кивнула.
— Родители решили таким образом скрыть ее позор. Сильвита ребенка родила. И Дарио — его отец.
— Что? — изумленно воскликнул он.
— Тише, прошу.
Патрисия встала, отошла к окну и отрешенно пробормотала:
— Пришла в монастырь, плакала, что ей некуда с сыном идти. Что семья ее прогнала и даже младшему брату запретила ей помогать. Матушка-настоятельница ее выручила. При монастыре приют есть, вот Сильвита там с сыном и живет, за сиротами ухаживает…
Рафаэль почувствовал, что его ревность сменилась гневом. Дарио — настоящий мерзавец! Еще хуже Хуана.
— Сильвита очень наивна и доверчива, но она никогда никому не врала. Не думаю, что она наговаривает на Дарио, — задумчиво ответил он.
— Я тоже так думаю. Я написала Дарио не только, чтобы объясниться с ним и сказать, что не стану его женой. Я хочу убедить его, чтобы признал дитя и женился на Сильвите.
Теперь ему стало все понятно. Патрисия вовсе не собиралась за него замуж. И у него ничего не было с ней! Рафаэль заключил ее в объятия и начал пылко целовать. Она будет принадлежать только ему! Больше никому!
— Прошу тебя, Патрисия, давай завтра обвенчаемся. Прошу! — он нежно целовал ее глаза, виски, уши. — Я никуда тебя не отпущу!
Она прижалась к нему, и Рафаэль зарылся лицом в ее светлые волосы. Этот запах леса сводил его с ума. Она и есть его мир, его покой, его новая жизнь! Рафаэль жадно стал скользить руками по ее спине, и Патрисия инстинктивно уперлась рукой в его плечо. Рафаэль дернулся и охнул от боли.
— Ой, прости! Прости меня, — зашептала она в испуге.
— Все хорошо, моя дорогая.
Она заметалась по комнате, достала бинт и мазь, а затем стала снимать с него рубашку.
— Тебе нужна перевязка. Я сделаю.
Рафаэль выдохнул, пытаясь совладать со своей страстью, и стал рассматривать ее. Даже в полумраке комнаты при свете всего одной свечи было видно, что Патрисия выглядела очень уставшей после бесчисленных больных и дежурств. За этот месяц она похудела, а под глазами появились синяки. От ее кожи пахло не только травами, но и больницей. Тонкие пальцы покраснели и загрубели от тяжелой работы.
Он вспомнил недавний разговор с доном Карлосом, и ему стало стыдно за свою несдержанность. Рафаэль стиснул руку в кулаки и тяжело выдохнул. Нет, она не заслуживает такой поспешной страсти в чужом доме и на чужой постели. Патрисии нужно сначала набраться сил и отдохнуть после изнурительной работы в госпитале.
Патрисия откинула волосы на спину и стала бинтовать его рану. И он бросил взгляд на ее белые плечи и высокую шею. На цепочке вместе с нательным крестом висели два кольца. И одно из них было его подарком. Значит, оно ей дорого! Он улыбнулся и провел пальцами по ее руке.
— Ты все-таки не забыла мое кольцо!
— Конечно, не забыла. И твой подарок, и фамильный перстень матушки я всегда ношу с собой, — Патрисия показала на второй перстень, — на цепочке они не потеряются и не будут мне мешать во время перевязок и операций.
Рафаэль улыбнулся и поймал ее руку, а затем строго сказал:
— Обещай мне, что будешь нормально спать и питаться. К счастью, голода в Бадахосе нет.
— Что?
— Ребята рассказали, что ты дважды отдавала мне свой обед! Патрисия, не надо!
— Ты был тяжело ранен. Мужчинам нужно больше есть, они же больше и сильнее женщин. Это необходимо, чтобы ты набрался сил. А я привыкла питаться скромно. В монастыре мы же соблюдали все посты… — она закончила перевязку и выпрямилась.
— Патрисия! — Рафаэль поймал ее за руку и посмотрел ей в глаза. — Чтоб такого больше не было! Ты моя будущая жена, мать моих детей! Я не позволю, чтобы ты заболела после своего подвижничества!
При этих словах она сжалась и напряглась.
— Ты все еще хочешь на мне жениться?
— Да!
Патрисия села на край постели и вздохнула:
— Но какая из меня жена? Наш брак невозможен. Мы начали все со лжи.
Он вспомнил, как назвался вторым именем, как Патрисия притворилась служанкой, как сбежала от него.
— Я врала тебе, а ты мне, — Она сняла с крестика кольцо и протянула его Рафаэлю. Ее пальцы дрожали, а в глазах стояли слезы. Рафаэль перехватил ее руку, сел рядом и осторожно надел кольцо на ее левую руку. Патрисия покраснела и хотела высвободиться, но он стиснул ее пальцы в ладонях.
— Пусть все останется в прошлом. Знаешь, мне кажется война, Мария… дуэль с твоим кузеном… все это было словно не со мной. Теперь осталась только ты. Я хочу, чтобы мы обвенчались.
— А я не хочу больше никому врать… — тихо сказала она. — Прошу, давай подождем. Я вернусь в Севилью, поговорю с дядей, с падре Мигелем, попрошу у них прощения. И потом… пойми, но я не Мария. Не хочу никаких недоговоренностей и тайн. С Дарио я тоже должна объясниться, прежде, чем выходить замуж.
Она потупилась, и Рафаэль вспомнил слова отца. Надо собрать парней из Севильи и поговорить с Дарио по-мужски! Без Патрисии, доходчиво и грубо объяснить ему, что недопустимо так вести себя с сеньоритами!
— Ты права! — ласково улыбнулся он.
— Рафаэль, я должна тебя предупредить, что хочу вернуться в Париж и продолжить образование в университете…— встревожено прибавила она, заглянув ему в глаза.
— Патрисия, я знаю. И обещаю: ты будешь учиться! — он потянулся, чтобы поцеловать ее, но она замерла а затем встала и протянула ему рубашку.
Она застыла на мгновение, словно не веря в его слова. И Рафаэль ободряюще повторил, одеваясь:
— Ты будешь врачом! Будешь! Я не могу забрать у тебя мечту!
Патрисия робко улыбнулась и обняла его:
— Тогда я хочу получить перед свадьбой официальную бумагу от поверенного. Что ты позволишь мне учиться и работать.
Рафаэль замолчал на мгновение, и затем кивнул, сам не веря в происходящее. Подумать только: его жена будет учиться и работать наравне с мужчинами! Вряд ли окружающие это оценят, но ему было все равно. После ранения и операции он понял, что ничего в этом мире не бывает зря. И судьба послала эту девушку, чтобы она исцелила его душу и тело.
Рафаэль поцеловал ее на прощание, вылез из окна и пошел в госпиталь. И уже вечером в палате вспомнил те минуты. Гомонящая толпа, перепутанные горожане, убегающие от выстрелов. Рафаэль увидел женщину с ребенком и инстинктивно ее оттолкнул. Но пуля пришлась ему в плечо. Жуткая боль заставила его закричать. Неужели это конец? Неужели его ранили в сердце.
В госпиталь его принесли, и он был почти в беспамятстве. Помнил лишь кровь, крики своих друзей, а затем ему привиделась Патрисия. Он думал, что это помешательство, что это предсмертный бред. А затем все погасло.
Рафаэль почувствовал, что идет по какому-то саду, полному зелени. И вдруг перед его глазами появился Хуан, одетый во все черное и со шпагой в руке. Как в то утро дуэли. Рафаэль инстинктивно хотел было схватиться за свою шпагу, но ее не было. И он понял, что одет в белую рубашку и такие же штаны, но на нем нет обуви и нет с собой больше ничего.
Но Хуан смотрел на него совсем не враждебно и не насмешливо.
— Я умер? — спросил Рафаэль.
Хуан покачал головой, ничего не ответив, и показал на дорожку, ведущую назад.
— Позаботься о ней, — и Рафаэль обернулся. По дорожке в таком же белом легком платье шла Патрисия с корзинкой в руках. Рафаэль бросился за ней, но она даже не обернулась. Все быстрее и быстрее шла вперед. Он бежал за ней и не чувствовал боли в груди.
Они добрались уже до конца сада, и тут Патрисия обернулась и посмотрела на него. Затем поставила корзину и протянула руку. Рафаэль схватил ее за руку и обнял, чувствуя покой. Она с ним! Она вернулась!
Рафаэль не знал, признается ли ей в этом сне. Но он невольно оказался вещим. Рафаэль чуть не умер, а Патрисия вытащила его из лап смерти, заставила жить.
***
Для Ньевеса дедушка Рамон охотно смастерил протез, но доктор Рамос заявил, что нужно подождать выздоровления. А вот Хосе уже совсем сдал. Он лежал и молчал почти весь день и лишь при Патрисии оживал.
— Значит, ты невеста Рафаэля?
— Да, — улыбнулась она, — уже давно.
Хосе попытался отвернуться, и Патрисия осторожно положила руку ему на плечо.
— Я…
— Помру, обещай, что помолишься обо мне. Что закроешь мне глаза.
— Ты не умрешь… — тихо сказала она, но Хосе покачал головой.
И спустя два дня он проснулся утром, но не успел ничего сказать. Утром Патрисия вошла в палату и увидела, что он лежит неподвижно, и его глаза смотрят в потолок невидящим взглядом.
— Умер… умер… — всхлипнула она. Помедлив, Патрисия села рядом с постелью, закрыла парню глаза, а затем поцеловала его в лоб, выполняя его последнюю просьбу. И ведь она знала, что Хосе уйдет, но все равно эта утрата болью пульсировала в ее сердце. Своим веселым и легким нравом он утешал соседей по палате, скрашивал их нелегкие дни, заступался за Патрисию перед надменным Гонсалесом. И вот теперь он ушел…
Днем Хосе помыли, переодели и отнесли в часовню, и Патрисия стала читать над ним молитвы. Рафаэль тоже пришел в часовню и сел рядом, внимательно глядя на ее опечаленное лицо и дрожащие руки. Спустя пару минут Патрисия замолчала и достала из складок юбки платок.
— Не ревнуй. Хосе за меня заступался, когда врачи в меня не верили, — бормотала она Рафаэлю, вытирая слезы, но они никак не хотели униматься.
— Не надо плакать, — сказал доктор Рамос, войдя в часовню, — ты же будущий врач.
Патрисия торопливо вытерла глаза и натянуто улыбнулась:
— Я помню: в госпитале нет места слезам.
Доктор Рамос не стал сердиться, а лишь мягко прибавил:
— Патрисия, дорогая моя, всех не оплачешь. И даже у самого хорошего врача тоже умирают пациенты. Это неизбежно. Не всем можно помочь.
Рафаэль жестом попросил доктора выйти и обнял Патрисию.
— Мы будем молиться за него. Не плачь, родная.
***
Спустя неделю Рафаэль вместе с Патрисией, доном Карлосом, Альберто и Эухенией стали собираться домой. После восстания пациентов осталось немного, и работники госпиталя уже справлялись своими силами.
На прощание Патрисия пришла к Сильвио и Раймондо, которые помогали ей спасать Рафаэля, и сделала то, о чем думала уже несколько недель.
— Я прошу простить меня. Я была с вами резка и груба.
Сильвио хмыкнул и махнул рукой:
— Патрисия, забудь! Всякое бывает. И твои друзья были правы. Нельзя отказывать в помощи тем, кому она срочно нужна.
Раймондо пожал ей руку и засмеялся:
— Ты душой болеешь за каждого больного. Это дорогого стоит. Мы не обижаемся. Удачи тебе.
— И вам! — с облегчением выдохнула Патрисия.
Спустя несколько дней они оказались в Кадисе. Эухения забрала кота из монастыря, поблагодарила матушку за приют, и Альберто даже пообещал прислать пожертвование.
Патрисия тайком от Сильвиты поговорила с настоятельницей и попросила отослать Дарио в Севилью, если он приедет. Прежде всего он должен поговорить с Патрисией. Матушка пообещала выполнить ее просьбу, и вся большая компания на пароходе отправилась в Севилью.
Утром сошли с корабля, сели в кареты, и Патрисия сжалась, глядя на оживленные улицы и спешащих прохожих. Зачем она приехала? Люди, наверное, сочтут ее ведьмой или призраком! Может быть, сначала повидаться с падре? Она намекнула на это Рафаэлю, и он кивнул, сказав кучеру направляться к Катедраль-де-Севилья.
— Боже мой! — воскликнула она, подъезжая к собору.
— Что?
— Я забыла забрать у доктора Рамоса рекомендательное письмо!
— Ладно, я напишу ему, чтобы прислал. И вот еще что, — Рафаэль мягко поцеловал ее пальцы, — не говори дяде и моим родителям, что я был тяжело ранен. Матушка будет волноваться.
Патрисия кивнула. Карета подъехала к собору, и она замерла, когда Рафаэль помог ей выйти и осторожно взял ее под руку.
Вокруг тут же образовалась целая толпа. Сегодня было воскресенье, и она увидела среди людей торговок цветами Пуриту и Магнолию, Ребеку-птичницу и даже того недотепу, который хотел обыграть ее в карты и получил по носу от Альберто. Люди уставились на нее ошарашенными взглядами, и ей на мгновение стало страшно. Что будет дальше? Как примет ее дядя? Может быть, ей не стоило приезжать?
***
Войдя в собор, Патрисия встретилась взглядом с изумленным Мигелино. Маленький причетник перекрестился и выронил со звоном медный подсвечник.
Заслышав этот звук, из своего кабинета вышел падре Мигель.
— Боже мой! Рафаэль, Патрисия! Вы вернулись. Слава Богу!
Он перекрестил их и отвел в кабинет.
— Падре, я… — слезы стыда вновь скопились в горле, — Я…
— Мы с Рафаэлем уже все знаем. И про снадобье, и про то, что Дарио помог тебе уехать. Похоже, что ты побег спланировала заранее.
Патрисия прижала платок к глазам и выдохнула:
— Я… донья Бернарда ни при чем. Просто все совпало. Вот я и решила не признаваться. Падре, я обманула вас, я согрешила.
— Ты добилась своего. Поступила в университет.
— Падре, я вам за все благодарна, и не хочу, чтобы вы гневались. Вы ведь мой наставник. Я приехала, чтобы попросить прощения.
— Господь милостив. Он каждому указывает свою дорогу.
— Патрисия узнала, что в Бадахосе восстание. Они с Эухенией приехали туда и ухаживали за ранеными.
— Тем паче. Это Богоугодное дело.
— Падре, я только не понимаю. Почему в рецепте было написано тридцать шесть часов, а я через сутки очнулась? Точнее, была в полубреду. Что-то чувствовала и видела, но плохо…
Падре Мигель помедлил и изложил всю историю. Это снадобье, как и множество других, изобрел падре Эмилио, живший еще во времена Реконкисты. Он был не только проповедником, но и алхимиком, прекрасно знал действия разных трав и веществ. Вокруг него собралась целая группа последователей, считавшая, что нужно изгнать мавров из испанских земель. Падре был блестящим оратором, и люди внимали его словам с почтением.
Но мавры устроили целую охоту на человека, который настраивал против них испанское население. После очередного покушения падре создал и принял снадобье, после которого все сочли его мертвым и похоронили. Но той же ночью сообщники тайно увезли падре Эмилио из города, и спустя положенное время он очнулся. Мавры ничего не заподозрили, и падре продолжил свои проповеди. И через пару лет мавры получили один из самых сильных ударов за все время многовековой Реконкисты, и все это не без стараний севильского богослова.
— ...А очнулась ты раньше, потому что приняла мало снадобья. В книгах сохранилось описание, что падре был всего лишь полтора метра ростом. А ты…
Патрисия улыбнулась и вытерла остатки слез.
— Я большая, поэтому снадобья нужно было выпить больше.
— Дочь моя, я не сержусь. И я надеюсь, что ты станешь хорошим врачом, как и мечтала.
— Простит ли меня дядя?
— А вот это ты у него и спросишь сейчас? — лукаво улыбнулся Рафаэль, коснувшись ее плеча.
Патрисия обернулась и замерла. У входа в кабинет стоял дон Луис.
