Без памяти

На следующий день в 6 утра я выхожу из дома и плюхаюсь на заднее сидение Вольво Дилана. За рулем сидит Дил, а на пассажирском – сонный взъерошенный Коул. По атмосфере в машине я сразу понимаю, что Коул сегодня снова в костюме какашки. - Привет, - говорю я им. - Привет, Лил, - отвечает Дилан. - Угу, - недовольно мычит Коул. - Что за напряжение в салоне? – спрашиваю я, улыбаясь. – Мы же еще даже не выехали. Когда вы уже успели поругаться? - Да ничего мы не ругались, - отвечает Дилан. – Просто кое-кто не выспался. - Вот какого хрена надо было вставать в такую рань?! – Коул словно только и ждал, чтобы начать изливать свсое негодование. - У вас что там побережье закрывают в 9 утра? Нельзя было выехать как нормальные люди? Нееееет. «Мистер много дел» хочет выехать с самого ранья! - Кооооул, - стонет Дил. – Ну я же говорил тебе, что туда ехать часа три, не меньше. Надо успеть до пробок. Да и там действительно много дел, а у нас всего выходные. - Я надеюсь, вы понимаете, что я не собираюсь там работать? - Ой, да делай что хочешь, только не ной! – возмущается Дилан, и я улыбаюсь про себя. – Можно подумать мы тебя насильно туда тащим. Ты же сам захотел ехать. - Вот теперь уже жалею! Знал бы я в какую рань.... - заводит опять свою шарманку Коул. - Нееет, - воет Дилан и врубает музыку на полную громкость, заглушая Коула. - Ну и пожалуйста, - скрещивает руки на груди Коул, перекрикивая музыку. Он натягивает на глаза капюшон, откидывает спинку сидения, и укладывается спать. Через десять минут Дилан делает музыку тише и, повернувшись ко мне, заговорщически произносит: - Слава Богу. Теперь главное его не разбудить до конца поездки. - Я все слышу, - сонно бормочет Коул, и мы с Дилом фыркаем. Поскольку спать мне не хочется, я утыкаюсь в окно. Большую часть дороги все едут молча, но когда начинается серпантин, и мы начинаем забираться на большой холм, перевалив за который мы попадем к побережью, Коул просыпается. - Где мы? Долго еще? – спрашивает он недовольным голосом. Сон явно не добавил ему хорошего настроения, и я закатываю глаза. - Полчаса осталось, - спокойно отвечает Дилан. Мне бы его терпение... - Ужасная дорога. В какую глушь мы едем? - ворчит Коул, явно задавшись целью испортить настроение всем остальным. Но Дилан пропускает его слова мимо ушей и сосредотачивается на виляющей дороге. Коул вздыхает, не добившись нужного эффекта, и упирается взглядом в окно. Когда мы наконец-то добираемся до вершины хребта и переваливаем за гряду, нашему взору открывается побережье. - Вау, - выдыхаем мы втроем. Вдалеке под нами бушует бескрайний океан. Невероятно красивое зрелище – я никогда не была в этих краях осенью, и меня шокирует то, как сильно природа отличается от летней. Серые низкие облака, холодный порывистый ветер и высокие волны, разбивающиеся о берег и скалы. Эта мощь природы завораживает. - Красиво, - говорит Коул завороженно. Какое-то время мы едем вдоль побережья, наслаждаясь видами, и я понимаю, что начинаю узнавать места. В памяти флешбеками всплывают давно забытые места нашего счастливого детства. - Дил! – вскрикиваю я, наклоняясь между передними сидениями. – Смотри! Я показываю на маяк на краю утеса справа от нас. - Помнишь, мы как-то лазили на него все вместе? Пришлось выехать тоже ни свет ни заря, чтобы доехать на него на велосипедах! Это было настоящее приключение! - Да! – улыбается Дилан. – Я помню, как у нас болели ноги – проехать километров 30 на велосипеде, чтобы потом подняться по этой лестнице наверх маяка! И как ныл Коул. Ничего не изменилось. Мы фыркаем. - Зато какой был кайф, когда мы добрались до верха и пили горячий чай из термоса и ели бабушкины сэндвичи! - Дааа, - мечтательно говорит Дилан. - Жаль, что ты не помнишь этого, бро, это было классно! – он обращается к Коулу. - Угу, - мычит Коул и отворачивается к окну, недовольно сложив руки на груди, всем своим видом показывая, что он не хочет участвовать в диалоге. Мы едем дальше по знакомым местам. - Дилан! – снова толкаю я его и показываю на побережье. – Смотри, это же наша любимая бухта! – в моей голове оживают события многолетней давности – мы с Коулом и Дилом, по сути еще совсем юные подростки, купаемся в этой уединенной бухте, а потом греемся на солнце, валяясь на желтом песке и поедая спелые персики. - Как же здорово было, - вздыхает Дилан, а Коул ерзает на сидении. – Мы с вами были так юны, амбициозны и полны надежд, планов на будущее. Казалось, будто весь мир принадлежит нам. А мы просто наслаждались моментом – купались, загорали и смеялись. Возможно, это были самые счастливые и беззаботные дни всей моей жизни. Меня тоже уносит карусель счастливых подростковых воспоминаний, и я не отвечаю, погрузившись в свои мысли. Пару минут спустя мы останавливаемся на развилке. - Блин, не могу вспомнить нам направо или налево. Дом должен быть где-то рядом. Лили, не помнишь? Я верчу головой влево и вправо, пытаясь найти знакомые ориентиры. - Направо! – говорю вдруг я, заметив вдалеке деревянную крышу. – Вон, смотри – это же конюшня. Смотри-как, она до сих пор на месте! Помнишь, как вы с Коулом угнали... - Да все он ПОМНИТ! - ни с того ни с сего Коул поворачивается и орет мне прямо мне в лицо так громко и злобно, что Дилан чуть не выпускает руль от неожиданности, а я шарахаюсь в сторону. - Коул, ты чего?! – испуганно кричит Дил, выравнивая машину. - Да ничего! - орет Коул в ответ. - А помнишь? А помнишь? Задрали со своими «а помнишь»! Я чертовски рад, что у вас есть так много общих веселых воспоминаний! Вы такие молодцы, что вы все помните!!! - Коул... - начинаю я, внезапно понимая, что его так взбесило. - Что, ЛИЛИ? - Коул делает упор на мое имя, еле разжимая зубы от злости. – Что, нравится, тыкать меня носом в то, что вы с Диланом помните все это, а я нет? Чувствуете себя крутыми, что у вас так много воспоминаний? - Коул, я ничего такого не имела в виду. Просто я сто лет тут не была и воспоминания нахлынули... - Ну я очень рад за тебя! – кричит на меня Коул. - Ребята, успокойтесь, - говорит Дилан и тормозит около дома. – Приехали. - Наконец-то! – кричит на него Коул и выходит из машины, со всей силы хлопнув дверью. Мы с Диланом вываливаемся следом и спешим за Коулом, который проходит по тропинке к дому, обходит его и останавливается на краю участка - там, где начинается крутой спуск к пляжу. Я вижу, что он стоит на краю, запустив руки в волосы, которые неистово треплет ветер. Полы клетчатой рубашки и куртки, словно паруса надуваются от порывов ветра. Судя по вздымающейся груди и белым от напряжения пальцам рук, впившимся в волосы, Коула разрывает от злости. - Коул! – первым до него добегает Дилан. – Ну прости нас. Мы не хотели тебя обидеть. - Да, - подхватываю я. – Коул, мы просто не подумали, что это тебя так заденет. - Не подумали?! – Коул оборачивается к нам, его лицо Коула искажено то ли болью, то ли гневом. – Мы, мы, мы. У вас вся жизнь – куча крутых совместных воспоминаний, которые вы можете обсудить друг с другом и поделить на двоих. А что у меня? Думаете, я не хочу все это помнить? Помнить, как я лазил на маяк или угонял лошадей? Вы как будто издеваетесь надо мной, все время тыча в то, что у меня ничего этого нет. Я будто не имел первых 20 лет жизни, неужели ты не понимаешь? У меня, сука, украли ЦЕЛЫХ 20 лет жизни! Коул смотрит на нас, и теперь я четко вижу, что это боль, а не гнев. - А, ничего вы не понимаете, - он отмахивается от нас рукой и отворачивается к океану. Мы с Диланом подходим ближе и становимся по обе стороны от него. Не сговариваясь, мы делаем шаг в сторону Коула и подпираем его плечами с обеих сторон. - Коул, - говорю я. – Да, ты прав, ты лишен всех этих крутых воспоминаний, и ты абсолютно прав, что это чертовски хреново, потому что они были очень классными. Возможно, они вернутся, а может и нет. Но мы здесь, чтобы в любом случае создать новые. - Да, - поддерживает меня Дилан. – Поверь, последние пять лет у нас тоже были не сахар и надо потрудиться, чтобы найти в них счастливые моменты. Но это в пошлом. Давай, - он толкает брата плечом, - пришло время перевернуть страницу и начать новую главу жизни. Всем троим. Мы молча стоим, наблюдая за океаном. Я думаю о том, как удивительно, насколько сильно океан меняется из сезона в сезон. Хмурый, холодный, мощный, опасный – он совсем не похож на ту теплую ровную воду, которую я помню в детстве. «Прямо как Коул» - шепчет мне внутренний голос, и я с ним соглашаюсь. Но при этом, так же как и с Коулом, я не могу сказать, что таким мне он не нравится. Он совсем другой, но эта любовь к океану, восторг от вида бескрайней воды и мощи, которая скрывается на глубине – никуда не делись. Океан может быть разным, но мы все равно его любим. Просто потому что это океан. - Ладно, - говорит Дилан спустя десять минут, когда порыв ветра чуть не сносит нас. – Пойдемте домой греться. Он сворачивает на дорожку к дому, и мы с Коулом следуем за ним. Когда моему взору открывается сам дом, я вдруг останавливаюсь, ощущая накатывающее уныние. Я не была тут с похорон дедушки ребят, и то, что я вижу, навевает мне тоску - бывшие когда-то белыми ставни облупились, двор зарос сорняками, а сам дом выглядит каким-то грустным и маленьким, будто съежившимся. Я кошусь на Дила и читаю у него на лице точно такие же эмоции. Он отпирает дверь, и мы проходим внутрь. Я захожу в гостиную и в шоке замираю посередине комнаты. Из-за закрытых штор в доме темно, а сырость и холод пробирают прямо до костей. Хотя раз в пару месяцев сюда приходит уборщица, дом все равно ощущается заброшенным и нежилым. Я стараюсь отогнать всплывающие передо мной картинки – то, какой я помню эту комнату – живую, теплую, уютную, светлую, залитую лучами солнца и запахом булочек с корицей, которые по выходным пекла бабушка Спроус. Я чувствую ком в горле - вот оно олицетворение всей моей жизни – унылое и печальное зрелище, от которого остались лишь красивые воспоминания. Не в силах больше находиться в доме, я выбегаю на террасу и натыкаюсь на Дилана, который стоит спиной ко мне, опершись двумя руками о перила и раскачиваясь. - Дил? – тихо говорю я. - Да, у меня тоже самое, - тихо и раздраженно говорит он. – Я надеялся вернуться в детство, а этот дом – одно большое напоминание о том, что все эти счастливые дни остались в далеком прошлом под тонной времени и пыли. Я вздыхаю, думая о том же самом. - А что это вы тут притихли? – слышим мы издевательский голос Коула за спиной и оборачиваемся. – Дайте-ка я угадаю... Хм... - Коул почесывает подбородок, делая вид, что глубоко задумался. – Ага! – восклицает он, словно разгадал загадку. – Кажется, вы зря сюда приехали. Испортили все эти ваши «счастливые» воспоминания этим унылым домом. Я прав? – он ухмыляется, считывая по нашим расстроенным лицам положительный ответ. - Ну как же жаль! – говорит Коул без тени жалости. Я оборачиваюсь на Дилана и вижу, что в его глазах загорается огонек сопротивления. Дилан злится - не на Коула, а на всю ситуацию в целом. Он не готов сдаться. - Ничего подобного! – говорит Дил и упрямо задирает подбородок вверх. – Этот дом – единственное напоминание о наших бабушке и дедушке, и я не позволю, чтобы мы впали в уныние от того, что он наводит тоску. Дело не в доме, а в том, что в нем давно никто не жил! С этими словами он возвращается в гостиную и принимается распахивать шторы и окна одно за одним. В гостиную сразу же врывается свет, свежий воздух и звуки океана, наполняет ее жизнью. Затем Дил подходит к камину и зажигает огонь. Как только по комнате разливается тепло от камина, кажется, будто по жилам дома начинает разливаться уют. Удовлетворенный, Дил плюхается на диван. - Это что, мы? – спрашивает Коул и, обернувшись, я вижу, как он разглядывает фотографии на каминной полке. Я подхожу ближе и вижу фотографию двух братьев в возрасте 13 лет. Они стоят, обняв друг друга за плечи, на берегу океана. На обоих одинаковые красные плавки, а на лицах - шикарные молочные усы. С первого взгляда сложно понять, кто из них Дилан, а кто Коул. - Скажи, красавчики? – смеется подошедший Дилан. - Ну я-то точно, - фыркает Коул, и мы впервые за сегодняшний день смеемся. - Так, - говорит Дилан, взглянув на часы. – Уже полдень. Предлагаю сходить навестить бабушку и дедушку, и потом заняться разбором вещей. - Всмысле, навестить? – спрашивает Коул. – Они же умерли. - Ну да, - кивает Дилан. – Кладбище в трехста метрах от дома - тут недалеко небольшая часовенка с видом на океан. Они похоронены рядом с ней, как и все местные. - Блин, ненавижу кладбища, - говорит Коул. – Я не пойду, подожду вас тут. - Коул, - поворачивается на него Дилан. – Они очень сильно тебя любили. Пожалуйста, сделай это ради меня. Я хочу, чтобы ты пришел на их могилу. Коул закатывает глаза, цокает языком, раздумывая, выдерживая театральную паузу и испытывая нервы брата - Ладно, - в итоге, говорит он так, будто делает нам великое одолжение. – Пошли. Мы заходим в машину, чтобы взять цветы, которые мы купили по дороге, и направляемся к кладбищу. Честно признаться, место, где похоронены старшие мистер и миссис Спроус – самое лучшее место, где можно найти свое последнее пристанище. Наверно, это богохульство так говорить о кладбище, но это и вправду так. Мы подходим к знакомым могилам – они находятся практически на краю обрыва, под которым начинается пляж. Две каменные плиты, расположенные друг рядом с другом смотрят на океан и, клянусь, это самый красивый вид, который я видела. Шум океана, крики чаек и порывы ветра – вот и все, что может нарушить их покой. Дилан проходит к могилам и присаживается между ними. Коул с недовольным и скучающим видом останавливается в сторонке, скрещивая руки на груди. - Привет, ба, - говорит Дилан и кладет букет слева о себя. – Здравствуй, дедуль, - повторяет он тот же ритуал с другой стороны. Я знаю, что это первый раз, когда друг приехал к ним на могилы. Ему очень тяжело далась утрата бабушки и дедушки, и я понимаю, насколько сильные чувства он сейчас испытывает. - Бабуль, мы нашли его, - тихо говорит Дилан, положив руку на могилу бабушки. Его голос подрагивает. – Я, как и ты, думал, что он погиб, но видишь, как жизнь распорядилась. Лили была права. Зря ты его не дождалась... - Дилан прерывается, и я вижу, как дрожат его плечи. Я делаю шаг вперед и молча кладу руку другу на плечо, сжимая его в знаке поддержки. Дилан наклоняет голову и слегка прислоняет ее к моей руке. - Цц... - слышу я недовольное фырканье за спиной. - Я вам тут не мешаю? Дилан вздрагивает, выныривая из своих мыслей и медленно разворачивается к Коулу. - Какие-то проблемы? - говорит друг, еле сдерживая раздражение. Коул весь день провоцировал Дилана и, видимо, наконец-то настал тот момент, когда едкие слова Коула пробили брешь в самообладании брата. - Да, - язвительно отвечает Коул. – У моего брата поехала кукуха, - он крутит пальцем у виска. - Прости, что? – Дилан медленно встает и разворачивается к Коулу, сжимая челюсть. - Я не могу слушать эту дичь - то, как ты разговариваешь с пустотой, - продолжает выводить его из себя Коул. Я понимаю, что он намеренно провоцирует Дилана на конфликт. Он словно акула, которая чувствует запах крови, чувствует слабину брата. Тема слишком болезненная, чтобы Дил на нее не среагировал, и он будучи в расстроенных чувствах, с легкостью заглатывает наживку. И Коул прекрасно это знает. Дилана начинает слегка потряхивать от гнева. Он медленно подходит к Коулу и становится вплотную к его лицу. - Я разговариваю с моими бабушкой и дедушкой, которых я очень любил и которые очень любили меня. И тебя, кстати, тоже. Прояви хоть каплю уважения, хотя бы к покойникам. Если ты вообще на это способен, - сквозь зубы выдавливает из себя Дилан. Я начинаю нервничать, осознавая, что конфликт набирает обороты, и ни один не собирается его сгладить. - Уважение к кому? – издевается Коул над Диланом. В его глазах загорается азартный блеск, он знает, что еще чуть-чуть и брат сорвется, надо только надавить. И он это делает... – Уважение к двум кускам камня и костям незнакомых мне стариков? - он тычет пальцам на памятники. - Да мне плевать! Плевать и на них, и на их могилы! Я охаю от этого заявления и в шоке закрываю рот руками, но моя реакция не идет нив какое сравнение с реакцией оскорбленного Дилана. Словно в замедленной сьемке я вижу, как кулак друга врезается в щеку Коула. Коул отшатывается, а затем бросается на брата и они, сцепившись, начинают осыпать друг друга ударами. Первые пару секунд я не могу пошевелиться от ужаса того, что я вижу - два родных брата дерутся на могиле своих бабушки и дедушки, оскверняя все то светлое, что было в их жизни. Не в силах вынести это мерзкое позорное зрелище, я врываюсь между ними и кричу во все горло: - СТОП! Я встаю перед Диланом лицом к Коулу, как бы прикрывая друга собой. Коул заносит руку для удара, но вовремя останавливается. На секунду возникает немая сцена. Лицо Коула меняется. Я понимаю, что сейчас язык моего тела говорит сам за себя – кажется, я впервые за все время открыто встала на сторону друга и выступила против своего Коула. Судя по вытянувшемся в удивлении лицу Коула, для него это тоже неожиданно. Но мне все равно. Во мне клокочет такая злость на Коула, который спровоцировал это мерзкую сцену, что я не могу держать эту ярость в себе. - Что ты творишь?!!! – со злостью ору я на Коула, лицо которого вытягивается еще больше. – Ты! – я тыкаю ему в грудь. – Мы всегда спускали тебе все с рук, но ЭТО... - я задыхаюсь от гнева. – Это перебор, Коул, даже для тебя! Ты пересек черту! Хватит! Это предел! – я словно яд выплевываю эти слова ему в лицо, и они действуют на него словно пощечина. Он отшатывается от меня, и я отчетливо вижу в его глазах промелькнувшую эмоцию - страх или стыд, но меня это нисколько не трогает. Не в силах справиться со своей злостью, я срываюсь с места, и почти бегом спускаюсь вниз с обрыва к пляжу. Куда угодно, только подальше от застывших на месте пристыженных братьев, которые устроили весь этот позор на могиле своих предков! Слава Богу, Маргарет этого не видела, она бы этого не пережила! Быстрыми шагами я иду по пляжу в сторону дома. Ветер хлещет мне по щекам, а брызги от разбивающихся о берег волн попадают в глаза, в которых и без того все жжется от еле сдерживаемых слез. Несмотря на то, что на пляже холодно, мне жарко в моей толстовке – так сильно меня разжигает злость на Коула. Пляж практически безлюдный, если не считать маленького мальчика, который играет со своим ретривером в мячик у кромки воды. На собаке ярко красный ошейник, который так контрастирует с остальным серо-бежевым миром, что вызывает еще большую злость во мне. Он так чужеродно выглядит, словно какой-то лишний элемент, который ломает всю целостность картины вокруг, словно глюк системы. Как Коул в моем мире - что-то совершенно инородное и чужое. - Лили! – слышу я у себя за спиной. – Подожди! Я, не оборачиваясь, упрямо иду по пляжу. - Да стой же! – слышу я уже рядом, и Коул хватает меня за плечо и резко разворачивает к себе. - Да что тебе надо от меня?! – ору я на него и слезы сразу же застилают глаза. – Впервые я сама не хочу с тобой общаться, а ты преследуешь меня. Оставь меня в покое! Коул, слегка опешив, делает шаг назад, но очень быстро берет себя в руки и идет в наступление, нацепив свою привычную маску надменности. - Почему ты во всем винишь меня?! Дилан первый бросился на меня! - Я бы тоже врезала тебе, если бы была на месте Дила! Ты специально спровоцировал его! Потому что тебе нравится причинять боль окружающим! - Конечно, это я виноват! Это же идеальный Дилан!, - Коул кривится в отвращении и злости. - Ты все время его защищаешь! Ты всегда на его стороне! Вы такие «лучшие друзья» - всегда друг друга понимаете, у вас столько общих воспоминаний, прямо идеальная пара! – он в ярости плюет на песок. - И даже когда он несет чушь на кладбище, ты кладешь руку ему на плечо и поддерживаешь! - Так это все из-за руки? – задыхаюсь я в негодовании. – Ты сделал больно своему родному брату просто потому, что бесишься, что я его поддерживаю?? Что за бред?! Это что, ревность? Коул на секунду теряется, но затем парирует: - Да потому что ты всегда его защищаешь, как сейчас! Меня ты так никогда не защищала! - Что??? – задыхаюсь я в негодовании. – Да как ты можешь говорить такое?! Я простила тебе столько боли и унижений, сколько никому в жизни бы не простила!!! Я больше не собираюсь слышать этот бред сумасшедшего и пустые обвинения! Ты их только что придумал! Я разворачиваюсь и ухожу от него, но через пару метров он снова хватает меня за руку и разворачивает: - Лили, стой! Мы оказываемся лицом к лицу, но во мне кипит столько злости, что я не чувствую никакого притяжения. - Зачем? Зачем, Коул?! - кричу я ему в лицо. - Чтобы ты снова сделал нам больно? Не достаточно еще гадостей наговорил? Каждый раз мы тебя прощаем, и каждый раз ты заходишь все дальше и дальше в своих изощренных унижениях! Сегодня ты перешел грань, Коул. Уйди, я не хочу тебя видеть. Я делаю шаг назад. - Ты от меня отказываешься? – глухо спрашивает он. - Как я могу от тебя отказаться, если я для тебя ничего не значу? Я никто для тебя - ни друг и не враг, просто игрушка для самоутверждения, - вздыхаю я, чувствуя как злость медленно сменяется усталостью. - Ты никогда не был моим, чтобы я от тебя могла отказаться. - Раньше тебе это не мешало, - тихо говорит Коул и внимательно смотрит мне в глаза, словно пытаясь понять. Внезапно в его глазах загорается тревога. - Неет, ты не отказываешься, - тихо говорит он. - Ты никогда от меня не откажешься. Ты во мне разочаровываешься. - Бинго, - тихо говорю я, смотря ему прямо в глаза. Я делаю глубокий вздох, стараясь совладать со своими эмоциями. – Коул, я очень устала. Каждый раз я говорю себе – вот это дно, хуже он уже не сделает. Но каждый раз становится только хуже. Я постоянно оправдываю тебя, но тут я не могу тебя оправдать. Человек, которого я знала, даже забывший все на свете, никогда бы так не поступил. Это уже за гранью добра и зла. - Лили... - начинает он, но я его перебиваю. - Коул, неужели ты не понимаешь, что это святые вещи? А, - беспомощно машу я рукой. – Кому я рассказываю? Ты даже не удосужился послушать Дилана, когда он пытался тебе рассказать о них. Тебе плевать на всех нас. И пора нам с Диланом уже это принять. - Мне не плевать, - качает головой Коул. - Да что ты? – снова завожусь я. – Если бы тебе было не плевать, ты бы послушал брата и узнал, как сильно они любили тебя. И что они умерли из-за тебя! - О чем ты говоришь? - Они не смогли пережить утрату внука. Они продержались полгода после того, как узнали о твоей гибели. Первая ушла бабушка, а за ней через пару месяцев дедушка. Знаешь, какими были ее последние слова? Коул хмурится и молчит. - «Что мне здесь делать, когда мой котеночек там совсем один? Я нужна ему там, я хочу к моему внуку» - вот что она сказала перед своей смертью. - Котеночек? – тупо переспрашивает Коул самое незначительное слово из всего, что я сказала. - Да, так она тебя всегда называла. Хотя зачем я все это тебе рассказываю? Тебе же плевать и на их могилы, и на всех нас. Я вижу как желваки ходят на щеках Коула. В нем идет внутренняя борьба. - Лили, прости, - почти шепотом говорит он. – Я просто разозлился. - Коул, неужели ты думаешь, что можно просто извиниться и все всё забудут? – грустно говорю я, качая головой. Внезапно мой взгляд цепляется за странное движение за плечом у Коула, и я напрягаю зрение. Тот самый мальчик, что играл с лабрадором стоит по колено в воде и что-то кричит. Его крик не слышно из-за шума волн, но он орет изо всех сил и тянет руки к воде. Я перевожу взгляд и мое сердце холодеет. В ледяной воде я замечаю красный ошейник на барахтающейся собаке. Видимо, пес прыгнул за мячом в воду и теперь не может вылезти. Собака гребет изо всех сил, но ее накрывает волна за волной, и красный ошейник то и дело исчезает из виду. Не отдавая себе отчет в том, что я делаю, я срываюсь с места. Пока Коул в недоумении оборачивается за мной, пытаясь понять, что происходит, я уже добегаю до мальчика и влетаю в воду, бросаясь за собакой. Ледяная вода сразу же обжигает мое тело, словно миллион острых иголок впиваются в мою кожу. Заметив на секунду показавшийся из воды нос, я гребу к нему, но меня тут же накрывает огромной волной, переворачивает, тащит по дну. Я всплываю и успеваю сделать малюсенький вздох, прежде чем меня накроет новая волна. Внезапно прямо передо мной в мутной воде мелькает красный ошейник, и я хватаюсь рукой за него. Да! Осталось только выбраться из этой стиральной машинки. Я снова всплываю, делаю судорожный вздох и начинаю грести к берегу. Я гребу изо всех сил, но беспощадный океан тащит меня в обратную сторону. Я делаю новый рывок, и тут на меня обрушивается настоящая водяная глыба! Словно кувалдой она выбивает из меня весь воздух и в ту же секунду мои легкие наполняются обжигающей холодной соленой водой. Меня начинает переворачивать под водой и я теряю понимание, где дно, а где поверхность. Я все еще держусь за ошейник, не оставляя надежды вытащить нас обоих, но на меня накатывает паника. Как в супер замедленном кино я судорожно пытаюсь выплыть, но даже не понимаю, куда мне плыть - вверх или вниз. Кислород в организме заканчивается и я чувствую, что сознание начинает покидать меня. Вода вдруг становится не такой ледяной, а страх начинает пропадать. Свет вокруг начинает гаснуть...