Без памяти

Мы с Дилом остаемся сидеть в звенящей тишине, молча уставившись друг на друга. Я даже не представляла, что у первой части этой истории есть не менее жуткое продолжение. - Делаааа, - протягивает Дилан дрожащим голосом. – Я просто не знаю, что сказать... Я киваю, переваривая полученную информацию, и поворачиваюсь в сторону веранды. За окном я вижу темный силуэт Коула и яркую точку зажженной сигареты, которая слишком быстро поднимается и опускается. - Как же ему должно быть тяжело, - тихо говорит Дил то ли сам себе, то ли мне. Я молчу. Дилан тоже смотрит на красную точку на веранде. - Думаю, тебе стоит пойти к нему, - добавляет он медленно. – Мне кажется, ты ему нужна. - Или ты, - отвечаю я задумчиво. Я пытаюсь представить, в ком бы я хотела найти утешение – во мне, Дилане или в одиночестве, будь я на месте Коула. Но я не могу представить себя на его месте. Все рассказанное слишком дико, чтобы хоть на немного ощутить, что чувствует человек, пережив подобное. Дилан толкает меня в плечо, подбадривая, и я медленно встаю, беру два пледа с дивана и выхожу на веранду. Коул стоит спиной ко мне, упершись руками о перила веранды и нервно раскачиваясь взад-вперед. Он слышит, что я вышла на улицу, но не оборачивается. Я медленно подхожу и без слов накидываю один плед ему на плечи, а во второй укутываюсь сама. Коул слегка поворачивает в мою сторону голову, но потом снова отворачивается. Некоторое время я молчу, а потом осторожно спрашиваю: - Ты в порядке? В ответ я слышу сдавленный смешок. Коул медленно поворачивается ко мне, и я вижу усталую грустную улыбку на его лице. - Разве ко мне в принципе применимо это слово? Он смотрит мне в глаза с немой болью и затем снова отворачивается. Я подхожу ближе и кошу взгляд на Коула - так я хоть немного вижу его лицо, хоть на него падает лишь свет луны, которая висит над волнующимся океаном. Коул закуривает новую сигарету. Когда на секунду вспыхивает пламя зажигалки, я замечаю, что лицо его осунулось и под глазами залегли круги. Он затягивается сигаретой, а когда опускает руку, то так сильно сжимает ее, что сигарета ломается надвое. Он чертыхается, выбрасывает обломки и закуривает новую. От нервного напряжения он начинает раскачиваться – то опираясь животом о перила, то откидываясь от них на вытянутой руке. Я хмурюсь. Я вижу, что его мучает что-то. Не только то, что он нам уже рассказал. Есть что-то еще. Я прямо физически чувствую, что его разрывает от необходимости завершить историю. - Коул, - тихо шепчу я, стараясь разглядеть черты его лица, чтобы понять как он отреагирует на мой вопрос. - Это еще не все? Коул вздрагивает и перестает качаться. Его плечи напрягаются, а челюсти сжимаются так, что даже в темноте я вижу, как очертились красивые скулы. Вдруг до меня доходит. Страшная мысль пронзает мой мозг. - Кит?! – вскрикиваю я слишком громко и Коул вздрагивает. – Что с ним случилось? Коул наконец-то отрывает взгляд от океана и поворачивается ко мне. В его прищуренных глазах я читаю удивление, смешанное с сомнением. - Ты меня пугаешь, Лили, - говорит он. – Ты читаешь мои мысли? Из моего горла вырывается хриплый смешок, больше похожий на скрип. Я смотрю ему прямо в глаза, стараюсь наладить контакт. - Расскажи мне? – шепчу я горячо. – Расскажи мне все до самого конца. Теперь усмехается Коул. Страдание разливается по его лицу, из-за чего оно ассимметрично перекашивается, а улыбка становится слишком пугающей и кривоватой. Затем он переводит взгляд на океан и делает шаг вплотную к перилам, оставляя меня позади. Теперь я вижу лишь его спину. «Боже, неужели я оказалась права?» - мелькает в моей голове страшная холодящая душу мысль. Как бы мне ни хотелось, чтобы у этой истории не было продолжения, мое сердце чувствует – вот оно. То самое. Самое откровенное, что он никому не рассказывал. То, что мучит его так же сильно, как воспоминания о мучениях и пожаре. Если не еще сильнее... Тем временем Коул продолжает вглядываться в кромешную темноту и закуривает уже четвертую сигарету. Такими темпами он выкурит всю пачку за пятнадцать минут. Он сильно нервничает. То ли собирается с мыслями, то ли решает, стоит ли рассказывать. Я молчу, давая ему время взять себя в руки и решиться. Наконец его сиплый и тихий голос прорезает ночную тишину. - Когда мы вывалились из двери тюрьмы на улицу и услышали, что рухнул потолок здания, я попытался рвануть обратно, чтобы попытаться спасти ребят из горящих обломков. Но Кит мыслил гораздо разумнее и хладнокровнее. Он схватил меня за плечи и сильно встряхнул. Уже не помню, что он сказал мне тогда, но это меня отрезвило. Слов его я не помню, зато очень хорошо помню сам момент. Как будто у меня в голове осталась детальная раскадровка каждой секунды того, что произошло дальше, - Коул делает глубокий судорожный вздох, прежде чем продолжить. – Вот я стою спиной к пылающему зданию, а он лицом ко мне. На его смуглых щеках отражается красный свет от огня. Мы ошарашенно смотрим друг на друга, до конца не осознавая происходящее. Мы одновременно увидели трагедию, кучу смертей, но при этом сами выжили и мало того - оказались на свободе. Столько всего произошло за какую-то минуту, что мы зависли, - Коул выплевывает эти слова со злостью и с силой бьет кулаком по перилам. – Надо было сразу оценить обстановку, сразу же укрыться, но мы не сделали этого. Мы так долго не были предоставлены сами себе и не чувствовали свободы, что затупили... Коул шумно выдыхает и молчит. Его кулаки сжаты. Он резко достает еще одну сигарету и снова затягивается. Все это время я стою за ним и не вижу его лица. Но то, что я вижу перед собой достаточно, чтобы понимать, насколько ему тяжело говорить о том, что произошло дальше. Он весь сгорбился, плечи ссутулены и напряжены, тело зажато. Рука с сигаретой, которая поднимается ко рту каждую секунду, ходит ходуном от бьющей его нервной мелкой дрожи. Я делаю шаг к Коулу, оказавшись практически вплотную к нему, и кладу руку ему на спину. Тело Коула сначала напрягается еще сильнее, но он не отстраняется. Затем он делает вздох, выбрасывает окурок и, опустив вниз голову, глухим бесцветным голосом продолжает. - Мы стояли и тупо смотрели друг на друга. Как два идиота. Не знаю сколько мы так простояли, но вдруг глаза Кита опустились на мою грудь и округлились. Я тоже опустил взгляд и увидел яркую красную точку на моей черной футболке. Все, что произошло дальше, - голос Коула снова прерывается и он судорожно сглатывает, стиснув зубы. – Все произошло так быстро, что я не успел ничего понять. Кит рванул на меня и сбил меня с ног своим телом. В ту же секунду я услышал громкий хлопок и свист пули. Я сразу же понял, что это выстрел, поэтому упав, я прижался к земле и стал искать глазами стрелка. Тот стоял на крыше соседнего дома и целился прямо в нас. Раздался второй хлопок, но свиста пули я не услышал. Вместо этого я увидел, что сам стрелок вдруг покачнулся и упал с крыши. Тогда я понял, что мы не одни. Что это наши войска отбивают город и нужно просто дождаться в укромном месте, пока все будет кончено. Я обернулся к Киту, который лежал рядом, чтобы сказать ему эту радостную новость... Голос Коула снова обрывается. Он не может рассказывать дальше, но я и так уже все поняла. Мне хочется остановить его. Хочется предложить ему не продолжать рассказ, но почему-то я чувствую, что ему самому важно озвучить эту историю. Высказаться, покаяться, поделиться болью... Просто ему нужно подкопить сил для последнего рывка. Я переношу руку ему на плечо и сжимаю изо всех сил. Мне кажется, что этим жестом я могу унять мелкую дрожь, которая пробирает его, но вместо этого я перенимаю его ощущения и нервная дрожь перекидывается и на меня. Еще один вздох, и Коул продолжает. Его голос становится практически неузнаваемым – сиплым, дрожащим, прерывающимся. - Кит лежал на спине и прижимал руки к груди. Когда он бросился на меня и сбил с ног, пуля, которая предназначалась мне, попала ему в спину и пошла насквозь. Из раны на груди хлестала кровь. Я бросился к нему, стащил футболку, и начал прижимать ее к ране, стараясь остановить кровотечение, но это не помогло. Как только я придавил ее, кровь не только не остановилась, но и полилась из его рта. В эту же секунду я понял, что Кит умирает. Как тупой ребенок, я начал причитать «Нет, Кит, не умирай. Пожалуйста, не умирай», но он приподнял руку, останавливая меня. У него не было времени на мои истерики. Я опустился ниже, чтобы услышать, что он говорит. Из последних сил он прохрипел: «Ты свободен. Проживи ее за нас обоих». Затем что-то серебряное блеснуло в его руке и он вложил свой крестик в мою руку. «Передай... - он закашлялся кровью. – Расскажи все Мэри Лу». На этих словах он дернулся, поднял глаза к черному арабском небу и обмяк. Это был конец. На веранде наступает звенящая тишина. Кажется, всю длинную речь Коула я слушала, затаив дыхание так долго, что, когда он закончил, я шумно вдыхаю воздух, как будто выныриваю из-под воды. Только сейчас я понимаю, что по моим щекам текут горячие слезы. Мне так жалко и Кита, и Коула, что я даже не пытаюсь их остановить, понимая, что это бесполезно. Коул медленно поворачивается ко мне всем телом, и я вижу, что его лицо тоже мокрое от слез. - О, Коул, - шепчу я и бросаюсь к нему на грудь, крепко обнимая. Коул не отстраняется, а наоборот прижимает меня, скрещивая руки у меня за спиной и зарываясь лицом в волосы у меня на макушке. Я заливаю его футболку слезами, а он лишь изредка всхлипывает, стараясь замаскировать всхлипы под кашель. Мы стоим так не меньше минуты, контейнируя эмоции друг друга и разделяя эту огромную боль на двоих, хотя ее и на десятерых то было бы много. Спустя время Коул тихо проговаривает мне в макушку: - Вот так бесславно погиб Кит... - Бесславно? – переспрашиваю я и поднимаю голову, вглядываясь в его лицо. – Кит погиб как настоящий герой, он спас жизнь друга ценой своей собственной... Коул делает озадаченное лицо. - Друга... - повторяет он за мной, словно пробуя это слово на вкус. – Разве можно было назвать нас друзьями? Я даже настоящего имени его не знал... - А разве имя - это главное в дружбе? – отвечаю я вопросом на вопрос. Коул молчит, задумавшись. - Вы провели полгода в одном помещении, периодически выхаживая друг друга. Вы совместными усилиями проложили путь на свободу. Вместе выбрались из этого ада. Он закрыл тебя своим телом. Конечно, он был твоим другом. Как же иначе? Кажется, будто каждое мое слово доставляет Коулу мучения, потому что лицо его искажается гримасой боли. - Зачем он так поступил? – впивается он в меня взглядом, озвучивая самый главный вопрос. – Кит был таким цельным. Судя по всему, ему было ради кого жить. У точно него были цели и планы на будущее. Он мог бы прожить эту жизнь гораздо достойнее, чем ее проживаю я. В отличие от него я всего лишь пустая оболочка от человека, которым был когда-то. Без памяти, близких людей, смысла жизни... Он должен был выжить, а не я. Мне никогда не понять, зачем он так поступил... Коул тяжело вздыхает, не отрывая от меня взгляда, словно ища поддержки. Его лицо отражает глубокое страдание и сожаление. Но я не собираюсь его поддерживать. Я возмущаюсь. - Коул Споус, черт бы тебя побрал! – повышаю я голос. – Почему ты так думаешь о себе? Почему твоя упрямая бошка не допускает ни единой мысли, что ты не такой, каким себя считаешь? Что не только Кит не раздумывая отдал бы жизнь за тебя! Вокруг тебя полно людей – я, Дилан, Алекс, твои родители, которые всеми силами пытаются доказать тебе, что ты достоин. Что ты важен. Что твоя жизнь ценна. А ты всеми силами упираешься. Отказываешься верить. Коул открывает рот, чтобы возразить, но я поднимаю руку, останавливая его. - И не надо сейчас говорить, что мы все помним тебя до потери памяти и поэтому любим тебя. А тебя настоящего, как ты говоришь «пустую оболочку» любить нельзя. Фигня! Кит не знал тебя прошлым и все же отдал жизнь за тебя. Он сделал свой выбор, Коул. И хочешь ты этого или нет, но тебе придется его принять. И единственное, чем ты можешь ему отплатить – это доказать, что его жертва была не напрасна, а именно - прожить эту жизнь достойно и счастливо! – практически кричу я, еле справляясь с переполняющими меня эмоциями. Я тяжело дышу, понимая, что действую шоковыми методами, но по-другому до Коула не дойдет. - Я и так живу достойно и счастливо! – кричит на меня Коул в ответ. – В отличие от тебя! Он выталкивает меня из объятий и снова отворачивается к перилам, вцепившись в них пальцами. Не успеваю я ничего ему ответить, как слышу его тихий глухой голос, перемешивающийся со щвуком волн. - Прости. Я зря так сказал. Я так не думаю. Я смягчаюсь и подхожу к нему, становясь рядом. - Все в порядке. Ты нашел эту Мэри Лу? - меняю я тему. Коул инстинктивно поднимает руку к груди, и я вижу как в ладони мелькает серебряный крестик, который висит на его шее. Я понимаю, что это тот самый крестик, что дал ему Кит. Коул качает головой. Он говорит так тихо, что мне приходится вплотную приблизиться к нему, чтобы разобрать его голос в доносящемся шуме волн. - Я правда пытался. Сначала я сам пытался достучаться до Минобороны. Писал запросы в поисках жен, сестер с таким именем. Это ведь была моя единственная зацепка – я до сих пор не знаю его настоящего имени, даже гражданства его не знаю. Но везде мне приходил отказ или ответ, что родственников с таким именем среди пропавших солдат не существует. Если бы я знал хотя бы его имя, то было бы проще. Но так... Это словно искать иголку в стоге сена. Но я не был намерен сдаваться. Я нанял двух частных детективов, но и их поиски не увенчались успехом. Ни один, ни другой не нашли ни одной девушки с таким странным двойным именем, хоть как-то связанной с солдатами в Сирии. В общем, я зашел в тупик. Он отдал за меня свою жизнь, а я даже его последнее желание исполнить не смог! Коул с силой бьет ногой по деревянному перекрытию веранды. - Эй, давай я попробую помочь, - говорю я. - Ты? – поворачивается ко мне Коул, смерив скептическим взглядом. – То есть Минобороны и лучшие детективы помочь мне не смогли, а ты сможешь? - Не забывай, что все эти пять лет моей второй семьей были группы и чаты родственников пропавших без вести в Сирии солдат. Многие из этих чатов закрытые, поэтому вряд ли детективы знали о них. Попробую кинуть клич, может кто и найдется. Или хоть какие-то зацепки появятся. Попытка не пытка, - пожимаю я плечами. - Зачем тебе все это? – спрашивает Коул недоверчиво. – Ты не знаешь ни Кита, ни эту Мэри Лу... - И что с того? – пожимаю я плечами. – Он спас тебя, я ему благодарна. Хотя это не главная причина, - я немного заминаюсь. – Это нужно сделать прежде всего ради этой Мэри Лу. - Зачем?? – продолжает недоумевать Коул. Он полностью поворачивается ко мне и испытующе смотрит, скрестив руки на груди. Я мнусь, пытаясь подобрать слова. - Потому что.... Потому что я знаю, каково это годами жить в неведении о судьбе близкого человека. Каково это каждый день просыпаться с одним и тем же вопросом в голове, - мой голос начинает дрожать, но не прерывается. Я не могу остановиться, меня несет на волнах ужасных воспоминаний. – Я слишком хорошо помню это чувство постоянного сосущего страха. Когда ты не можешь двинуться дальше, потому что ждешь. Хотя надежды практически нет, ты все равно веришь в малюсенький шанс. В дурацкий, нереальный, фантастический чертов шанс. Ведь у тебя нет четкого ответа на главный вопрос – жив или мертв. И все эти годы ты как будто висишь в пустоте между двумя мирами и не можешь отпустить человека, не можешь жить дальше. Ты просто находишься в подвешенном, гнетущем, медленно убивающем тебя состоянии неотвеченного вопроса всей твоей жизни, - я всхлипываю. Неожиданно для себя я скользнула в слишком знакомое состояние отчаяния, в котором я жила долгие пять лет. Я судорожно прижимаю руки к груди в попытке остановить разворачивающуюся в душе зияющую рану, которая, только-только затянувшись, снова распахнулась. Меня начинает бить дрожь и из груди вырывается непроизвольный всхлип. В глазах Коула зажигается совершенно новая эмоция, которую я до этого ни разу не видела. Сострадание? Забота? Нежность? - Ты вся дрожишь, - удивленно говорит он, и у меня из глаз брызгают слезы. Он резко делает шаг ко мне и притягивает меня к себе, обнимая. - Ээээй, Лил... Шшш... Ну ты чего? – мягко говорит он и гладит меня по спине. Я всхлипываю, не в силах остановиться. - Это я должна... Должна тебя успокаивать, - еле выговариваю я, заливая его футболку слезами. Коул усмехается: - Мы оба достаточно пережили. Ну, тише, - ласково говорит он. Мне кажется, Коул впервые не смеется над моей слабостью, а наоборот потакает ей. Он утыкается мне в макушку губами, от чего у меня перехватывает дыхание. Этот жест гораздо интимнее всех наших предыдущих поцелуев, потому что он вызван не физическим влечением, а осознанной нежностью, добротой. Коул аккуратно оборачивает меня пледом, который свисает с его плеч, и мы словно оказываемся в теплом коконе. Его тело горячее, а плед словно скрывает нас от всего внешнего мира... Я перестаю дрожать и расслабляюсь, положив голову на грудь Коула. Его руки прижимают меня так сильно, что я постепенно успокаиваюсь от чувства защищенности и близости любимого. Украдкой я вдыхаю его запах – самый лучший запах на свете. Он не похож ни на что – в этом запахе я одновременно чувствую и запах летнего ветра, и свежескошенной травы, и теплого шоколада, и вишни, и булочек с корицей... Один только вздох запаха теплой кожи Коула поднимает в душе настоящую бурю эмоций, чувств, воспоминаний... Так мы и стоим в каком-то затянувшемся моменте тишины, единения, спокойствия и нежности. По ощущениям наши объятия похожи на переплетение двух энергий, которые сливаются при первом же прикосновении, превращая нас в единое целое. Обычно между нами такая пропасть, что кажется никакие слова и разговоры не смогут нас приблизить друг другу, но как только наши тела соприкасаются, это все становится неважным. Настолько полноценным и самодостаточным целым мы чувствуем себя в этот момент, что все проблемы и тревоги просто отступают. Нас обоих накрывает такое безмятежное спокойствие, что в нашем мире просто не остается места для плохого. Я уверена, что Коул тоже это чувствует. Уверена, что сейчас ему так же хорошо и спокойно, как и мне. Мы молча стоим и качаемся на волнах единения, думая каждый о своем. Проходит пять минут, десять. Мне так не хочется его отпускать, но объятия становятся слишком долгими и обязывающими. Я все собираю силы, чтобы отстраниться, но у меня не выходит заставить себя разорвать нашу связь. - Лили, - тихо говорит Коул мне в макушку, и у меня по спине пробегают мурашки от ощущения его губ и дыхания на моих волосах. - М? – произношу я, не поднимая лица. - Почему здесь все так просто? - О чем ты? – я все-таки поднимаю глаза. Губы Коула оказываются всего в паре сантиметров от моих, и мысли начинают путаться. Я прикладываю все свои усилия, чтобы не поддаться искушению. Тем временем Коул продолжает, и я чувствую его дыхание у себя на губах, что очень мешает сосредоточиться на его словах. - Ну, я делаю то, что мне хочется и совершенно не чувствую противоречия и конфликта внутри себя. Его зрачки расширены, а губы приоткрыты, словно в призыве впиться в них сейчас же. Но я делаю усилие над собой, четко помня, что дала себе и Маргарет обещание больше не поддаваться на порывы страсти, чтобы не спровоцировать очередную вспышку агрессии по отношению к себе. Я фокусируюсь на нашем разговоре. О том, что здесь он может быть собой. Конечно, я понимаю, о чем он говорит. - Ты сам ответил на свой вопрос, - грустно улыбаюсь я. – Потому что мы здесь. Коул вопросительно поднимает брови, ожидая разъяснений. - Мы здесь словно на необитаемом острове. Есть только мы и ничего больше. Здесь не важно кто мы, с кем мы, где мы живем, сколько у нас денег, какой статус, какие обязательства. Никакой связи с реальностью – только мы сами в вакууме. Поэтому можно расслабиться и делать то, что велит сердце. Но это ощущение очень обманчиво. Реальность никуда не делась, она существует. И завтра мы в нее вернемся. Как бы ни хотелось остаться здесь. Я делаю шаг назад, и вся магия между нами рассыпается. - И если мы сейчас не будем осторожны, то возвращаться в реальность будет очень больно, - я вздыхаю. - Нам обоим. Коул хмурится и открывает рот, чтобы возразить, но словно в подтверждение моих слов, ночную тишину разрезает звонок его телефона. Коул вздрагивает и запускает руку в карман штанов, выуживая айфон двумя пальцами. На экране высвечивается имя Мэделин. Коул бросает быстрый смущенный взгляд на меня, говорит «Извини» и снимает трубку. - Привет, Мэд, - говорит он сиплым голосом. – Как дела? - Где ты, Коул?! – доносится до меня ее высокий визгливый голос, несмотря на то, что она не на громкой связи. - Мы в дачном домике на берегу моря. Тут так здорово, Мэд... - начинает Коул, но невеста его прерывает. - С кем ты там? – грубо спрашивает она. - С братом и Лили, - отвечает он ровным голосом. - Лили?! – снова переходит на ультразвук рыжая. – Какого черта она с вами поперлась?! Я же просила, чтобы ты с ней не общался! Я чувствую себя неудобно, что становлюсь свидетелем ссоры из-за меня. Коул тоже краснеет. Я показываю ему жестами, что я пойду в дом. Он кивает и направляется на пляж, видимо, чтобы мы с Дилом не слышали разговор, который набирает негативные обороты. - Мэделин, успокойся, - слышу я удаляющийся голос. – Не понимаю, чего ты так завелась...