Без памяти

Пережить этот день оказалось очень тяжело. Слова Коула набатом звучали в ушах, не давая сосредоточиться ни на чем другом. К четырем часам я уже вымотана до предела, поэтому, когда раздается стук в дверь, я, как ужаленная, подскакиваю и бегу открывать. Наверно, на моем лице отражается тотальное разочарование, потому что Барбара качает головой и говорит: - Привет, Лили. Прости, что это всего лишь я, но мы с Дилом решили, что неплохо было бы тебя проведать. Я не видела Барбару с того самого дня в кинотеатре, когда мы познакомились. Сейчас вместо роскошного платья на ней надеты джинсы и толстовка, волосы убраны в легкий небрежный пучок, а на лице ни грамма косметики. И все равно она выглядит прелестно - то же милое личико, открытое, располагающее к себе выражение и огромные глаза, которые смотрят с искренним беспокойством и доброжелательность. - Привет, Барбара, - улыбаюсь я ей несмотря на то, что я сейчас совсем не в настроении принимать гостей. Почему-то эта девушка вызывает во мне позитивные вибрации. Как будто от нее исходит солнечное тепло. Как от Дилана. – Проходи, - я пропускаю ее вперед и провожу на кухню. Барбара садится за стол, а я завариваю чай. - Ты в порядке? – спрашивает моя гостья, изучая своими большими голубыми глазами мое лицо в попытке оценить мое состояние. – Дилан рассказал мне вашу с Коулом историю. И то, что вы сошлись. И то, что вы поссорились. Хотя о последнем можно было не рассказывать. Поведение Коула говорит ярче всяких слов, - Барбара фыркает и недовольно качает головой. - Я в порядке, - мягко отвечаю я, почему-то не чувствуя раздражения от того, что, по сути, незнакомый мне человек лезет ко мне с сочувствием и личными разговорами. – Как Коул? – я стараюсь, чтобы мой голос звучал почти что безразлично, но дрогнувшие в нем нотки сводят мои усилия на нет. Лицо Барбары смягчается. - Он... Бесится. Сначала он накричал на меня, потом на Маргарет, за нее вступился мистер Спроус... Поругавшись с отцом, он заперся у себя в комнате. Периодически оттуда доносятся звуки чего-то бьющегося и ломающегося. Полчаса назад Дил пошел к нему. Сказал, что попытается успокоить и вразумить. Кажется, они там разговаривают, - Барбара кривится. - На повышенных тонах. - Оххх... - вздыхаю я. - Что произошло, Лили? Все серьезно? – с беспокойством спрашивает Барбара. - Да я бы не сказала, - говорю я расстроенно. – Просто немного поссорились. Я не согласилась с его мнением и высказала недовольство, а он бурно отреагировал и наговорил мне гадостей. - Мужчины. Они всегда так плохо воспринимают критику. Барбара усмехается и закатывает глаза. Внезапно пришедшая мне в голову мысль заставляет отнестись к сложившейся ситуации проще: «И когда моя жизнь успела стать настолько нормальной, что я сейчас сижу с девушкой лучшего друга и за чаем обсуждаю проблемы с парнем?». Я чувствую, как уголки моих губ медленно ползут вверх. Барбара протягивает руку и кладет ее поверх моей, слегка сжимая в жесте поддержки: - Лили, все будет хорошо. Сейчас он успокоится и придет поговорить. Я уверена. У Дила получится. - Главное, чтобы все после этого выжили, - мрачно усмехаюсь я. – Никогда не можешь знать, чего ожидать от расстроенного или рассерженного Коула. Это все я виновата, и зачем я докопалась до его слов... - Лили, не будь к себе так строга. Тем более, что к его состоянию не только ты приложила руку, как я поняла. Когда он вернулся от тебя, ему позвонила Мэделин. Не знаю уж, о чем они разговаривали, но Коул очень сильно кричал. Холодок пробегает по моей коже от слов Барбары. Мэделин способна превратить жизнь Коула в ад, если захочет... Интересно, что она ему наговорила... - Она, кстати, и мне сегодня звонила, - продолжает Барбара. - Зачем? – удивляюсь я. - Спрашивала насчет предстоящей фотосессии для Виктории Сикрет. Помнишь, она просила помочь? Я тогда дала ей контакт продюсера съемок и ее одобрили в качестве модели. Так вот, она спрашивала, когда состоится съемка. Я ей сказала, что месяца через три, потому что съемки пройдут в Италии, а там сейчас пока что холодно. Она почему-то очень расстроилась и несколько раз переспрашивала, уверенна ли я, что их не назначат раньше. Должно быть, у нее еще какой-то проект на это время намечается, - пожимает плечами Барбара. - Понятно, - отвечаю я. Не желая дальше говорить о Мэделин, я перевожу тему. – Барбара, Дил не успел рассказать о том, как вы съездили на побережье. Тебе понравилось? - О да! – глаза Барбары загораются, и она пускается в восторженные описания их совместной поездки. Я расслабляюсь и с удовольствием слушаю, как Барбара делится своими впечатлениями от дома и океана, рассказывает о Дилане и вспоминает фотосессию на пляже. Я искренне радуюсь за нее и за друга, погружаясь в счастливые и легкие воспоминания Барбары, которая буквально задыхается от эмоций, рассказывая мне о выходных. Внезапно нашу болтовню прерывает стук в дверь. Громкий и настойчивый. Мы с Барбарой вздрагиваем. Я встаю из-за стола, но не успеваю сделать и пары шагов к двери, как она распахивается и в кухню ураганом врывается Коул, а за ним влетает задыхающийся от бега Дилан. - Коул, - хватает брат его за руку в попытке удержать. – Да стой же ты! Прошу тебя, давай вернемся домой, ты успокоишься, и тогда вы поговорите. Ты слишком заведен, чтобы у вас вышел конструктивный диалог! Коул резко вырывает руку и останавливается напротив меня, смотря прямо мне в глаза. Я бегло осматриваю его взглядом, и от моего внимания не ускользают его остро очерченная из-за крепко сжатых челюстей линия скул, вздувшиеся вены на шее, напряженные плечи и полыхающие огнем глаза - бывший совсем недавно серебристым цвет превратился в грязно-серый оттенок штормящего моря. Я бесстрашно встречаюсь с ним взглядом и поднимаю подбородок, стойко сталкиваясь сволной исходящих от него эмоций, которые я физически чувствую кожей – словно сотни мелких острых иголочек впиваются в меня с каждым его дыханием. - Оставьте. Нас. Одних, - с шипением, тихо, но четко выговаривает Коул сквозь стиснутые зубы, не отрывая от меня взгляда. - Коул, - возражает Дилан, но тот поднимает вверх руку, прерывая брата. - Я СКАЗАЛ УЙДИТЕ! – рявкает он так злобно, что Барбара вздрагивает. - Я не оставляю тебя с ней наедине в таком состоянии, - спокойно, но так же твердо отвечает Дилан, делая шаг вперед и отодвигая плечом Барбару подальше от нас с Коулом. Я вижу, как вены вздуваются на шее Коула и дрожь становится сильнее. Он на грани очередного приступа ярости, его накрывает эмоциями, и я знаю, что Дилан в таком состоянии ему точно не поможет, только сделает хуже. Я переживаю за Дила, волнуюсь за Коула, не хочу, чтобы Барбара становилась свидетелем некрасивых сцен, но точно не испытываю страха перед стоящим передо мной мужчиной, который из последних сил старается сдержать гнев. - Дилан, - говорю я мягко, все так же не отрывая взгляда от Коула. – Иди. - Но, Лили..., - возмущается он. - Дил, пожалуйста, - говорю я настойчиво. – Ты же знаешь, что ты тут не поможешь. Все будет хорошо, я справлюсь. Я слышу, как Дилан тяжело дышит, взвешивая все за и против. - Дил, все окей, - повторяю я, подталкивая его к решению. Друг сдается. - Ладно, - выдыхает он напряженным голосом. – Но, Коул, только попробуй что-то сделать... - ПРОВАЛИВАЙТЕ! – рявкает Коул, все так же не отрывая от меня взгляда. Кажется, напряжение между нами можно разрезать ножом. Между нами будто натянули высоковольтный оголенный провод. Подойдешь – убьет. Это чувствуют все находящиеся в комнате, поэтому Дилан так сомневается в своем решении. Но он все-таки отступает, берет Барбару за руку и со словами «Звони, если понадобится моя помощь», выходит со своей девушкой из дома. Мы все также пристально смотрим друг на друга, когда входная дверь со стуком закрывается. Громкий звук доносится до наших ушей, и я не успеваю моргнуть, как чувствую горячее тело, которое с силой впечатывается в меня, выбивая дух. Сухие искусанные губы моментально находят мои, а язык грубо вторгается в мой рот. Коул рычит, и вибрации от этого звука проникают в самое мое горло, отзываясь табуном мурашек во всем теле. Руки Коула жадно рыщут по моему телу, с силой прижимая меня к себе, и я ощущаю, что он дрожит, словно в лихорадке. Я отрываюсь от Коула, в попытке глотнуть воздуха и что-то сказать, но он снова обрушивается на мои губы, больно прикусывая нижнюю. Я мычу и протискиваю руки между нами, чтобы оттолкнуть и получить хоть немного свободного пространства, потому что мне даже дышать сложно – так сильно Коул вжимает меня в себя. Я пытаюсь сделать шаг назад, но Коул напирает, следуя за мной, пока мы не натыкаемся на стену. Тогда он отпускает руки, потому что я и так никуда не денусь – своим телом он крепко прижимает меня к стене. Его губы спускаются мне на шею, и как только мой рот освобождается, я хриплю: - Коул, что ты делаешь? Коул вздрагивает от звука моего голоса и закрывает мне рот рукой, второй опускаясь мне на рубашку и с силой дергая одну из сторон воротника. Пуговицы разлетаются, оголяя мою грудь без бюстгальтера. Коул снова издает рык и, дрожа, опускается губами мне на грудь. Я вдруг понимаю, что происходит – Коул на грани срыва, его трясет от переполняющих эмоций, и таким способом он пытается сбросить ярость и злость. Это то, про что он говорил пару дней назад - грубый жесткий секс, с помощью которого он избавляется от негативных эмоций. Впервые в жизни от близости Коула меня прошибает страх. В таком состоянии его очень сложно контролировать, но я ни разу не сталкивалась с тем, чтобы его ярость выплескивалась в необузданную похоть. Я начинаю извиваться сильнее, пытаясь оттолкнуть его. Я мычу, стараясь освободится от его ладони, но это не помогает. Коул тем временем продолжает свою атаку – я чувствую его пальцы в моих шортах, которые через секунду бесцеремонно вторгаются в меня, вызвав чувство стыда и отчаяния. Внезапно боль пронзает меня – спустившись ниже по шее, Коул со всей силы кусает меня за грудь, оставляя красные отметины от зубов. Я взвизгиваю ему в руку и со всей силы, которую только могу приложить, кусаю его за палец и отталкиваю от себя. Коул, качнувшись, делает шаг назад, и я с размаху залепляю ему звонкую пощечину, которая, как я надеюсь, может помочь отрезвить его. И это работает, потому что я наконец-то вижу проблеск осознанности, а затем понимания произошедшего в его взгляде. Мой страх моментально исчезает, уступая место шоку от случившегося. - Коул Спроус! – нервно кричу я, из глаз брызгают слезы обиды вперемешку с облегчением. Я тыкаю пальцем в его грудь, делая шаг вперед, заставляя его отступать. – Никогда! Слышишь, никогда в жизни не смей срывать на меня свою злость с помощью насилия! Под глухой, сквозящий сожалением стон, вырвавшийся из груди Коула, я прикрываю глаза, стараясь унять свою собственную дрожь и взять себя в руки, а когда открываю, то вижу, что он отошел от меня в другой конец комнаты и упал на диван, закрыв лицо руками. - Лили, - выдавливает он из себя срывающимся голосом, звучащим приглушенно через ладони. – Прости меня. Я... Я чудовище. Он поднимает на меня глаза, и я вижу бездну раскаяния в его взгляде. Я вздрагиваю, потому что меня пронзает его боль - такая сильная, что я тону в ней вместе с Коулом. Я словно в замедленном кино погружаюсь в пучину душевных терзаний сломленного человека, совершенно запутавшегося в своих эмоциях. Я делаю шаг в сторону Коула, но он резко вытягивает руки вперед: - Нет, не подходи! – кричит он в ужасе, умоляюще глядя мне в глаза. – Не подходи ко мне, Лили! Я могу снова навредить тебе, – его слова тонут в судорожном полувздохе-полувсхлипе. Не отрывая взгляда от Коула, я на секунду замираю, а затем делаю еще один шаг вперед. Уверенный. Говорящий больше, чем все слова в мире. «Я не боюсь тебя. Я не оставлю тебя. Я помогу тебе. Я с тобой». Лицо Коула искажается в непонятной мне гримасе, а затем он судорожно выдыхает, снова роняя лицо в ладони, упираясь локтями в свои колени. Его снова начинает бить дрожь, челка в беспорядке прилипает к его мокрому лбу, а пальцы зарываются в волосы, с силой стискивая их и оттягивая в жесте бессильного отчаяния. Мое сердце сжимается от этой картины. Тогда в ванне на побережье я слушала о всем том ужасе, что случился с Коулом и могла только гадать как сильно это повлияло на него. Сейчас же я вижу воочию, насколько эти события сломили его, наложились на его и так непростой характер, и покалечили все то, что скрывается под кожей, покрытой шрамами. Все внутри меня сжимается от вида того, как отчаянно Коул борется с самим собой и своими демонами, и как тяжело ему понимать, что победа далеко не всегда на его стороне. Я подхожу к Коулу и сажусь на колени перед ним. Протянув руки к его ладоням, я убираю их от лица. Глаза Коула зажмурены, лицо застыло в гримасе отвращения к самому себе. - Коул, - говорю я шепотом, и он едва заметно дергается, как будто даже мои слова доставляют ему боль. – Коул, открой глаза, посмотри на меня, - шепчу я, практически касаясь носом его. Коул зажмуривается еще сильнее, сжимают челюсти и упрямо мотает головой как маленький ребенок. Тогда я протягиваю руки к его лицу. Одну я кладу ему на щеку, а вторую поднимаю ко лбу и кладу палец на глубокую морщинку между его бровями, пытаясь ее разгладить мягкими движениями. Все тело Коула напрягается, он дышит поверхностно и прерывисто, сопротивляясь моей ласке. Я не понимаю его сопротивления. Чего он боится? Снова сорваться, как только посмотрит на меня? Как только вдохнет воздух, наполненный моим запахом? Мурашки от этих мыслей пробегают по моей коже, но я не нахожу в себе желания отступить и оставить его одного – один на один со всей чернотой, которая пожирает его. - Коул, - повторяю я. – Пожалуйста, посмотри на меня. Все будет хорошо. Я обещаю. Я снова провожу пальцами по его щеке, и он делает глубокий вздох, все его тело напрягается как камень. Затем Коул с усилием открывает глаза, встречаясь со мной взглядом. Не давая себе времени на раздумья о том, сколько боли я вижу в его черных расширенных зрачках, я шепчу: - Коул, позволь мне помочь тебе, - и приподнимаюсь на коленях, медленно приближаясь к его лицу. Коул расширяет глаза и начинает так же медленно отстраняться, все дальше отклоняясь о меня к спинке дивана. Стоя на коленях, я двигаюсь за ним вверх, приближаясь, а затем вытягиваю руку, ловя его за футболку в районе груди и стискивая ткань в кулаке, останавливая. Он хватает меня за запястье, и я отчетливо чувствую тремор в его руках и кожей ощущаю его вспотевшие ладони. - Коул, - я приближаюсь ближе. – Я знаю, что тебе тяжело, но я могу помочь. - Лили, - его голос дрожит, а лицо кривится, будто ему противно от самого себя. – У меня здесь, - он показывает в район грудной клетки, - Адское пламя, которое сжирает все и внутри, и вокруг. - Я знаю, дорогой, - шепчу я, стараясь успокоить его. – Я знаю, как его потушить, - я приближаюсь к его губам, но Коул отстраняется. - Нет, ты не понимаешь. Это настоящая агония, которая разрастается от любой негативной эмоции и мысли, сжигая дотла все хорошее и здравое. - Коул, это просто очередной приступ, - я стараюсь говорить уверенно, чтобы он не понял, что я вру – с такой глубиной его агрессии и самоуничтожения я еще ни разу не сталкивалась. – Ты справишься. Тебе нужно сейчас понять, что у тебя есть два пути, - говорю я. – Первый - выпустить пламя наружу и дать ему сжечь все и всех вокруг дотла, пока горючего не останется. То, что ты только что чуть не сделал, - Коул шумно вдыхает воздух через сжатые до скрежета зубы. – Но есть второй вариант. Можно не давать ему топлива из негативных эмоций, переключить свое внимание на что-то другое – чистое, приятное, светлое. Залить его хорошим, чтобы не осталось, чему гореть. Я провожу пальцами по его дрожащим губам, и он зажмуривается. - Позволь мне, - шепчу я ему в губы. – Дай мне потушить его. Все еще стоя на коленях между ног сидящего на диване Коула, я вытягиваю шею и осторожно касаюсь своими губами его. Поначалу они не поддаются – сомкнутые в сплошную линию, держащие линию обороны, за которой начинается настоящая война. Я не отступаю, продолжая нежно прижиматься к нему кончиками губ. Спустя минуту или полторы Коул тяжело выдыхает, как будто сдается в плен к врагу, и приоткрывает рот, чтобы ответить на поцелуй. Я медленно и мягко двигаю губами, словно боясь спугнуть настороженного зверя, с величайшей осторожностью исследую каждый изгиб и каждую трещинку. Когда я чувствую первое робкое движение его губ в ответ на мою ласку, мое сердце замирает от понимания, что сердце Кая начинает оттаивать. Я смелею и осторожно берусь руками за края его футболки, медленно стягивая ее вверх. Коул не сопротивляется, следуя за моими движениями и покорно поднимая руки. Кажется, будто у него не осталось сил на борьбу, и он сдался, доверив себя в мои руки. Сняв футболку и отбросив ее в сторону, я на секунду отстраняюсь, заглядывая Коулу в глаза и пытаясь оценить масштабы пожара. В его зрачках все еще плещется страх и отчаяние, боль и ярость, обида и уязвимость, но по слабеющему напряжению его скул и по практически исчезнувшей дрожи, я понимаю, что двигаюсь в верном направлении. Он переключается на приятные ощущения и возвращается в реальность. Я медленно опускаю руки ему на живот, и Коул вздрагивает от прикосновения. В моей голове снова проносятся сцены пыток и издевательств, которые привели к такому эффекту. Словно прочитав это в моем взгляде, Коул трясет головой, разрывая зрительный контакт, и снова осторожно тянется к моим губам, но я уклоняюсь, опускаясь ниже. Когда мои губы касаются ложбинки между шеей и грудью, Коул рвано выдыхает и, закатив глаза, откидывается на спинку дивана. Его руки неуверенно тянутся к моему телу, но замирают в десяти сантиметрах. Почувствовав его сомнения, я подаюсь вперед, натыкаясь грудью на его ладони и прижимаясь к ним. Коул тихо стонет, аккуратно проводя пальцами по моей обнаженной из-за разорванной рубашки груди и опускается по линии талии к тазовым косточкам. Пока я целую шрамы на его ключицах, он нежно и осторожно выводит круги на коже моего живота. Я медленно спускаюсь ниже по груди Коула, оставляя стайки легких поцелуев на его шрамах. Когда я дохожу до пупка и уверенно спускаюсь ниже, тело Коула вдруг резко напрягается и рука, только что нежно поглаживавшая мою шею, вдруг сдвигается и крепко берет меня за плечо, не давая опустится ниже. Я поднимаю взгляд из-под ресниц на Коула и встречаюсь с его настороженным выражением на лице. Он пытается потянуть меня наверх и поднять с колен, но я веду плечом, осторожно сбрасывая его руку. - Лили, что ты делаешь? – сипло спрашивает он, и от хрипотцы в его голосе я чувствую, как между моими бедрами становится жарко. - А на что это похоже? – тихо спрашиваю и улыбаюсь уголками губ. Не отрывая взгляда от Коула, я провожу руками по его коленям и выше – к бедрам, чувствуя плотную ткань джинс. Коул наклоняет голову и в сомнении закусывает губу – на его лице отчетливо видно, как борется предвкушение с опасением. Я провожу рукой по его ширинке, и он немного прикрывает глаза, глубоко вздыхая, словно перепроверяя свою выдержку. Я, тем временем, расстегиваю ремень на джинсах Коула, тяну вниз застежку и освобождаю его из боксеров. Замерев на секунду в нерешительности, я целую кожу вдоль косых мышц, а затем медленно опускаю губы на его член и сразу же слышу рваный вздох. - Лили, - его голос прерывается от еще одного вздоха, словно движения моих губ руководят его дыханием. – Ты... Ох... Ты не должна... Не отрываясь от его члена, я встречаюсь с Коулом взглядом, смотря на него снизу вверх из-под полуопущенных ресниц. Не разрывая зрительного контакта, я медленно опускаю губы, языком ощущая каждую вздутую венку на бархатной коже и захватывая его почти полностью. Коул с шипением вбирает в себя воздух, и сминает одной рукой обивку дивана. Он смотрит мне прямо в глаза и, клянусь, через перекрывшие серебристую радужку зрачки я вижу его душу. Мне кажется, я слышу, как с каждым моим влажным движением, с него с треском слетают последние маски. Щелк. Первой исчезают остатки злости. Щелк. Трещинами идет настороженность. Щелк. Пропадает недоверие. Щелк. Отступает самобичевание и чувство вины. С самым громким щелчком падает последняя стена – тотальный контроль над своими чувствами – казалось, намертво впаянный в само естество Коула защитный механизм. Коул стонет и поднимает руку, проводя пальцем по моей щеке и убирая прядь волос, прилипшую к моим опухшим губам. Я делаю круг языком по головке, и Коул вскидывает бедра, погружаясь глубже. По его телу проносится волна дрожи, и он весь напрягается, как я понимаю, сдерживая себя, чтобы не делать резких движений. - Черт, Лили, - хрипит Коул, и я слышу обнаженную искренность в интонациях, путающихся в его пересохших связках. Он снова подается вперед, я издаю приглушенный стон, и последняя ниточка, удерживающая Коула в реальности рвется. Вспышки лихорадки проносятся по его телу и он весь напрягается, когда горячая жидкость вырывается мне в горло, пока Коул беспорядочно выстанывает какие-то слова вперемешку с моим именем. Когда он расслабляется и фокусирует на мне свой взгляд, я смущенно улыбаюсь. Коул протягивает мне руку и привлекает к себе на диван. Сейчас он двигается так плавно и расслабленно, что это слишком контрастирует с его судорожными нервными движениями каких-то десять минут назад. Коул мягко тянет меня за икру, заставляя лечь, и сам укладывается рядом на бок так, что мы оказываемся лицом к лицу, вытянувшись на узком диванчике. Мы молча смотрим друг на друга, соприкасаясь кончиками носов и чувствуя на губах чужое дыхание. Я внимательно изучаю лицо Коула, пытаясь осознать, что только что произошло и что я чувствую по этому поводу. Наверно, все психологи мира бы сейчас сказали, что я поступила неправильно. Что я у меня типичная психология жертвы. Что у Коула задатки абьюзера. Что категорически запрещено поощрять любую форму насилия в отношениях. Что нельзя решать проблемы сексом... Но сейчас, в этот момент единения и искренности, лежа рядом и вглядываясь друг другу в глаза, словно ведя ментальный диалог и обмениваясь безмолвными признаниями в любви, все это кажется единственной, хоть и такой непонятной истиной. Потому что никто и никогда не сможет оценить и понять то, что происходит между нами. Та спасительная связь, которая вспыхивает, становясь почти живой, осязаемой, одухотворенной, как только мы оказываемся рядом. - Я люблю тебя, - если бы не шевеление воздуха от его дыхания на моих губах, я бы подумала, что ослышалась, так тихо это было сказано. Вот каково это... Я уже почти забыла это ощущение. Это не безграничное счастье, которое пузырьками разносится по венам. Нет. Это что-то глубинное, пронзительное, трогающее теплыми пальцами оболочку твоей души и навсегда оставляя на ней свои отпечатки. - Коул, - шепчу я, и слезинка переполняющих эмоций скатывается по моей щеке, впитываясь с обивку дивана. Я тянусь к Коулу и дотрагиваюсь до его сухих горячих губ, прижимаясь к ним как к святыне. Целомудренный поцелуй, подтверждающий веру – в друг друга. *** После целого вечера, проведенного в компании Дила и Барбары, которые с обеспокоенными лицами появились на пороге через полчаса после нашего примирения и остались допоздна, словно боясь нас оставить наедине, чтобы мы снова не поругались, мы оказались в кровати. Лежа на спине плечом к плечу, мы молча вглядываемся в потолок, залитый светом от уличного фонаря. Тишина не напрягает. Я впервые чувствую, что между нами не осталось барьеров и осторожности. Словно произошедшее сегодня снесло все остатки страхов и недопонимания между нами. Из-за появившихся Дила и Барбары мы так и не успели обсудить произошедшее днем, но молчание иногда так же красноречиво, как разговоры, поэтому я просто лежу и с наслаждением слушаю размеренное дыхание Коула. Спустя какое-то время он берет меня за руку и поднимает ее вверх так, что свет фонаря попадает на наши предплечья, освещая татуировки. - Удивительное дело, парные татуировки, правда? – тихо говорит он. – Они смотрятся так гармонично и целостно вместе, а по отдельности навевают печаль, словно олицетворяя неполноценность и одиночество. Даже до того, как я встретился с тобой, я ощущал грусть, смотря на свою. - Наверно, поэтому они и называются парными. Потому что должны быть вместе, - отвечаю я. - Знаешь, а я ведь хотел избавиться от нее, - говорит Коул задумчиво. – В мой первый день здесь. Помнишь, ночью мы сидели на ступеньках, и ты объясняла мне ее значение. Я тогда и так был не в себе, а эта история меня совершенно выбила из колеи. Уму не постижимо! Набить какую-то хуйню из детской сказки! - Это бы разбило мне сердце, - отвечаю я, представляя как бы я отреагировала тогда, узнав, что он стер с себя последнее воспоминание обо мне. Коул молчит. - Что же остановило тебя? – спрашиваю я. - Я прочел эту книгу. Она была в моей спальне. Стояла и бесила меня с самого видного места на полке. Я думал, что она поможет мне решиться свести татуировку, потому что я был не до конца уверен, что стоит это делать. Все-таки я прожил с ней пять лет, и она по-своему была мне дорога, как, пусть и непонятная, но часть меня. Как ниточка с прошлым, которого я не помнил. Я приподнимаюсь на локте, вглядываясь в лицо Коула, которое практически не различимо в темноте. - Значит, тебе понравилась книга? – я затаиваю дыхание. - Я ожидал прочитать дурацкую сказку, а нашел целую философию. И почему ее считают детской? Это же совершенно взрослое произведение. В тот вечер я прочитал только часть книги, потому что наткнулся на фразу, которая заставила меня надолго задуматься. - Какую? – заинтересованно спрашиваю я. - Про серьезного человека. Помнишь, там был господин с багровым лицом, который за свою жизнь ни разу не понюхал цветка, не поглядел на звезду, никогда никого не любил. Я хихикаю. - «На самом деле он не человек. Он гриб», - цитирую я Маленького принца. – Ты узнал себя? Коул кивает. - Это просто вынесло мне мозг. Я улыбаюсь и ложусь Коулу на плечо, а он прижимает меня к себе, нежно проводя большим пальцем по моим позвонкам. Полежав еще немного в тишине, он продолжает. - Но больше всего выносила мне мозг ты. Все твои действия были такими непонятными для меня. - Например? - Взять хотя бы то, что ты до сих пор не воспользовалась своим желанием. - Каким желанием? – не понимаю я. - Ты что, уже забыла? Я проиграл тебе желание, когда мы впервые поцеловались. Помнишь, после бара мы поцеловались на спор? - Точно! – смеюсь я. – Я и правда забыла про него. - А я вот нет. И я каждый день с ужасом ждал, когда же ты его озвучишь. У тебя в руках же был такой рычаг воздействия на меня. Ты могла заставить меня бросить Мэделин, переспать с тобой, быть с тобой, не оскорблять тебя, отдать тебе все мои деньги, в конце концов... Миллион вещей. А ты этого не делала. Сжимала зубы, когда видела как я целуюсь с Мэд, когда я издевался над тобой, когда смеялся над твоими чувствами – но ни разу не воспользовалась своим желанием, чтобы это прекратить. - Мне бы и в голову не пришло заставлять тебя делать что-то против твоей воли, - говорю я. – Я ведь хотела, чтобы ты был со мной, потому что ты хочешь этого, а не из-за какого-то дурацкого спора. - Тогда я еще этого не понимал. И думал, что раз ты не используешь свое желание для чего-то такого, значит у тебя есть еще более коварный план. Я смеюсь. - Это же смешно. Неужели ты бы выполнил что-то настолько серьезное из-за дурацкого спора на поцелуй? - Конечно, выполнил бы. Когда я спорил, я был уверен, что выиграю. Иначе ни за что бы не предложил этого. - Не знала, что ты так серьезно относишься к спорам, - хмыкаю я. - Если я дал слово, то я его держу, - серьезно говорит Коул. - Тогда я, пожалуй, еще подумаю над своим желанием, - ухмыляюсь я. – Надо обстоятельно подойти к такому решению. Оно оказалось очень ценным трофеем. - Ах ты! – возмущенно вскрикивает Коул и в шутку тычет меня в ребра, заставляя корчиться от щекотки. - Коул, хватит! - я визжу и смеюсь, пытаясь выбраться, но Коул не останавливается, подминая меня под себя и садясь сверху на мои бедра. - Я бы мог остановиться, - говорит он задумчиво, - Да вот беда – я не хочу. Вот если бы ты загадала мне желание, - он игриво двигает бровями, и начинает меня щекотать с удвоенной силой, - Тогда у меня не осталось бы выбора. - Да как ты можешь! – возмущаюсь я, извиваясь под ним. - Желание, Лили, - настаивает Коул. - Нет! – упрямо выкрикиваю я ему в лицо, и перестаю вырываться, сжав зубы и перебарывая желание ускользнуть из-под его пальцев. Коул удивленно поднимает брови и делает еще пару попыток меня защекотать, но я лежу как парализованная, сжав зубы и изо всех сил сдерживаясь. Внезапно Коул прекращает свою пытку. - Ах так, - говорит он елейным голосом, от которого у меня по спине бегут мурашки – он что-то придумал. – Какая смелая гордая девочка. Такая непокорная. Ну, посмотрим, что мы сможем с этим сделать. Все еще сидя на мне сверху, Коул хватает меня за запястья и фиксирует мои руки над головой одной ладонью, а второй опускается по моему животу вниз, проскальзывая в пижамные штаны. Как только его палец попадает на чувствительное место, я моментально перестаю бороться и прикусываю губу, чтобы не застонать. - Хорошая девочка, - шепчет мне Коул в ухо, и от его самодовольного голоса по моим нервам разносится ток возбуждения. Коул начинает круговые движения пальцем, сразу же заставляя меня тяжело дышать и извиваться. - Вот тааак, - его голос тягучий словно мед, наполненный собственным удовольствием и похотью. Он обволакивает мое сознание, заставляя меня начисто забыть о нашей борьбе, которая происходила какие-то секунды назад. Из моего горла вырывается стон. – Умница, - шепчет Коул сиплым голосом. – Совсем другой разговор. Такая покладистая, когда дело доходит до этого. Коул надавливает пальцем на клитор, и я выгибаюсь дугой в предвкушении оргазма. Проходит всего пара секунд, и я чувствую, что уже на грани, когда внезапно Коул останавливается. - Коул, - скулю я, подаваясь бедрами навстречу его руке. – Пожалуйста. - Попроси меня, - хитро шепчет он. - Прошу, - умоляю я, снова подаваясь вперед бедрами и стараясь почувствовать хоть какое-то трение. - Даже не знаю, - задумчиво говорит Коул. – Я совсем не уверен, что стоит продолжать. Может быть, тебе следует пожелать этого как следует? – он хитро ухмыляется во весь рот, снова кладет палец мне на клитор, но не делает никаких движений. Мои щеки вспыхивают в равной мере от возмущения и желания, и я широко распахиваю глаза. Коул нависает надо мной с хитрой победоносной улыбкой на губах, и мой затуманенный мозг понимает, что это часть его игры. Внутри меня все восстает, наотрез отказываясь подчиняться его правилам, и я резко отталкиваю его от себя, перекидываю через него ногу и оказываюсь сверху. Не то, чтобы он сопротивлялся, но от того, что мне удалось перенять инициативу, я чувствую гордость и вкус победы. Я ухмыляюсь, повторяя его самодовольное выражение лица. Меня заводит этот новый вид нашего взаимодействия - его игривое настроение, наше противостояние, борьба характеров. Коул лежит подо мной с заинтересованным видом, ожидая моих дальнейших действий и не предпринимая попыток вырваться. Его щеки раскраснелись от нашей возни, а глаза горят каким-то детским восторгом и жаждой продолжения. Немного приподнявшись, я стягиваю с себя пижамные штаны, а затем приспуская трусы Коула, высвобождая член, который со шлепком опускается на его живот. - Ты все еще уверен, что мне стоит тратить на эту просьбу такое ценное желание? – спрашиваю я, опускаясь на его бедра и ерзая вперед-назад, распределяя свою влагу по всей его длине. Коул нервно сглатывает и облизывает пересохшие губы, но ничего не говорит. Только смотрит на меня черными от возбуждения глазами в ожидании продолжения. – Дело в том, - продолжаю я, медленно двигаясь на нем. – Что, возможно, умолять следует совсем не мне. Я приподнимаюсь, приставляя его к своему входу, но когда Коул инстинктивно дергает бедрами, поднимаюсь выше, не давая ему то, что он хочет. Я победно ухмыляюсь. - Так что думаешь? – шепчу я, снова приставляя его к себе и размазывая мою влагу по его головке, дразня его. Из груди Коула вырывается раздраженный рык, он хватает меня за коленку, дергает вбок, и через секунду я уже оказываюсь снова под нависающим надо мной раздразненным донельзя мужчиной. - Нахуй желания, - хрипит Коул и резко входит в меня на полную длину. Не дав мне опомниться, он фиксирует мои руки над головой, начав с оттяжкой вдалбливаться в мое тело. Я выгибаюсь дугой, стараясь почувствовать Коула как можно ближе, глубже, полнее. Коул трахает меня так, будто всецело увлечен. Мной, моими мыслями, моим телом, всем тем, что происходит между нами. Я царапаю его спину, но ему плевать – он только вжимает меня еще сильнее, пока под кожей не начинают разрываться мины, донося до наших внутренностей ощущения друг друга. Когда нас обоих накрывает оргазм, я слышу у себя над ухом прерывающийся от сбившегося дыхания хриплый голос: - Фак, Лили. Загадывай, что хочешь. Я ухмыляюсь своей первой маленькой победе, и расслабленно откидываюсь на подушки. Между нами липко и горячо, но я не размыкаю ног вокруг его торса. Еще чуть-чуть. Наверно, мне всегда будет его слишком мало. Отдышавшись, Коул выскальзывает из меня и ложится рядом на подушку, вычерчивая на моей грудной клетке какие-то замысловатые узоры. - Какая же ты упрямая, - говорит он с нежностью и гордостью в голосе. - У тебя научилась, - отвечаю я, и провожу ноготками по его руке. – Коул, - говорю я вдруг серьезно, приподнимаясь на локте и оказываясь с ним лицом к лицу. – Я поеду с тобой в Лос-Анджелес. И брошу тут работу. И устроюсь там все равно, куда. Мне абсолютно плевать, если ты будешь рядом. Я вижу в глазах Коула облегчение и благодарность. Он приподнимается и нежно целует меня. - Прости, что не обсудил это с тобой, - говорит он, когда отстраняется и опускается обратно на подушку. – Я думал ты будешь рада. Я не умею вот это вот все – отношения, признаваться в своих чувствах, делиться своими мыслями. Это все выворачивает мне кости, понимаешь? Я не мог сказать тебе всего, что я хотел, и подумал, что поступком показать проще. - Что показать? – спрашиваю я. - Что я хочу быть с тобой дальше. Но я так увлекся, что забыл спросить, чего хочешь ты. Я улыбаюсь и качаю головой. Оказывается, мы можем признавать свои ошибки и принимать позицию другого. - Все в порядке, Коул. - Так чего хочешь ты, Лили? – пытливо спрашивает Коул. - Я хочу быть с тобой, - отвечаю я. - А помимо этого? Что с твоей работой? Я задумываюсь. - У меня была работа, которая значила для меня очень много. Я так поняла, Дилан рассказывал тебе что-то про это. Я работала в свадебном агентстве, которым руководила моя подруга и просто удивительная женщина. Я была ее правой рукой и, когда ее не стало, я бы все отдала, чтобы ее дело продолжало жить. Но, к сожалению, ее наследник распорядился иначе. Он распустил агентство, хотя я предлагала взять контроль над всеми проектами. В общем, сейчас у меня нет любимой работы, поэтому мне не принципиально, в какой стране искать что-то другое. Коул сжимает мою руку в жесте поддержки и целует в висок. - Мне очень жаль. Терять дело своей жизни, должно быть, очень тяжело. - Так и есть, - вздыхаю я. – Надеюсь, ты этого не познаешь. - Как знать, - хмыкает Коул. – К чему приведет вот это вот все, - он утыкается носом мне в щеку и прижимает ближе. Он юморит, но у меня по спине пробегает холодок от его слов. Мне совсем не хочется, чтобы карьера Коула пострадала из-за меня. - Барбара сказала, что тебе звонила Мэделин... - тихо говорю я, вспоминая наш с ней разговор. - Звонила, - подтверждает он. - Что она хотела? - В своем репертуаре, - отмахивается он. – Конечно, она догадывается, что все плохо. Говорит, что не даст мне совершить ошибку и загубить наши карьеры. Просит не делать резких шагов и заявлений, пока она не приедет. Леденящий страх пронизывает мое тело, и я ежусь в теплых объятиях Коула. - Коул, я боюсь тебя потерять, - тихо говорю я и мой голос срывается на последнем слове. - Эй, - усмехается он. – Она просто блефует. Надеется уговорить меня. Не переживай по этому поводу, слышишь? - Да, - отвечаю я, но предчувствие чего-то нехорошего сводит мои внутренности. - Лили, успокойся, - мурлычет Коул мне в ухо и его уверенный тон заставляет меня немного расслабиться. – Не порть этот момент. Мне было так хорошо. Клянусь, это лучший секс в моей жизни. Я успокаиваюсь, мыслями возвращаясь к моменту нашего оргазма, как вдруг вдруг меня простреливает внезапная мысль. Я подскакиваю с кровати как ужаленная. - Черт, черт, черт... - тараторю я, выбегая из комнаты, бросив испугавшемся Коулу через плечо, что сейчас вернусь. Через минуту я возвращаюсь и сажусь на край кровати. У меня в руках стакан воды и блистер с таблетками. На удивленный взгляд Коула я отвечаю: - Представляешь, из-за нашей утренней ссоры я совсем забыла принять таблетку. - Блин, Лили, ты меня напугала, - облегченно выдыхает Коул и падает обратно на подушки. – Я уж думал, что-то серьезное. - Ничего себе! – качаю я головой. – Обращу твое внимание, что мы с тобой не предохранялись. А от этого, знаешь ли, случаются дети. - Ну и ладно, - отмахивается Коул. – Ты знаешь, как я отношусь к детям. - То есть тебя совершенно не смущает, что я забыла принять таблетку? - Нет. - По правде говоря, поскольку я сегодня вспомнила про нее, то ничего страшного. Я сейчас выпью двойную дозу, так что эффект не снизится. - Как скажешь, - отвечает он. – Как я уже сказал, дети меня не пугают. - Коул, - качаю я головой. – Ты же понимаешь, что это звучит легкомысленно. Мы сегодня чуть не расстались. - Не знаю как ты, а я расставаться не собирался. И не собираюсь. Поэтому если вдруг ты принесешь положительный тест, то я буду счастлив. - Но почему? Неужели ты так сильно хочешь ребенка? - Нууу... Много причин. Во-первых, да. Как я уже говорил, я очень хочу детей. Во-вторых, как я тоже уже тебе говорил, я никогда его не брошу, а значит, несмотря на все мои тараканы и заморочки, я буду вынужден быть рядом с тобой еще как минимум 18 лет. Это меня устраивает, - он ухмыляется. – Ну и в-третьих, имея ребенка от меня ты точно никуда не денешься. Это меня тоже устраивает. - Ах ты эгоист, - смеюсь я. – Это самые дурацкие причины заводить ребенка, о которых я слышала, - я кидаю две таблетки в рот и запиваю водой. - Хотя, признаюсь, звучит это очень заманчиво.