Без памяти

Следующим утром мы с Коулом резко подскакиваем в кровати от звонка в дверь. Из-за переживаний прошлого дня и бурного примирения, мы так вымотались, что ранний подъем становится последним, что могло бы быть встречено с энтузиазмом. - Кто это? – сонно и раздраженно спрашивает Коул. Я пожимаю плечами. - Не знаю, может быть, Дилан снова пришел проверить нас? – недовольно бурчу я, зевая. Коул со стоном падает обратно на подушки, увлекая меня за собой и заключая в теплые объятия. Он зарывается носом в мои волосы и сиплым от раннего пробуждения голосом говорит. - Пошел он в жопу, мы еще спим. Сколько вообще времени? Я поднимаю глаза на часы на стене. - Девять утра. - Совсем охуел. Он как наседка с тобой носится, - раздраженно ворчит Коул и прижимает меня спиной к своей груди всем своим видом показывая, что не собирается вставать. Звонок раздается снова. - Вот же настырный, - шепчу я и накрываюсь с одеялом с головой. Я, конечно, люблю своего друга, но не в девять утра после тяжелого дня. – Когда он уже поймет, что мы не хотим открывать? Раздается еще один звонок, а потом все затихает. - Наконец-то, - говорит Коул мне в затылок, снова засыпая. Внезапно не звонок, а совершенно новый звук заставляет нас резко сесть на кровати. Звук ключа в замочной скважине. - Вот придурок упертый! – восклицает Коул. Он вскакивает с кровати и натягивает боксеры и футболку. – Нахуя ему ключи от дома было давать? Сейчас я, блять, это исправлю! Вырву их вместе с руками! Сыпя проклятиями, Коул выбегает из комнаты. Вслед за ним бегу я, в надежде спасти друга от неминуемой смерти. - Коул, стой! – кричу я ему, уже в коридоре впопыхах натягивая его рубашку и застегивая пуговицы невпопад. Я скатываюсь по лестнице и неожиданно врезаюсь в Коула, который остановился на полпути. - Ауч! – кричу я, потирая ушибленный локоть. – Ты чего встал? Коул молчит. Я медленно поднимаю глаза на Коула и вижу, как он ошарашенно смотрит с вниз в гостиную. Как в замедленной съемке, я провожу взглядом траекторию и понимаю, что его так удивило. Прямо посреди гостиной с чемоданом в одной руке и с букетом лилий в другой стоит мой папа, не менее ошарашенный нашим фееричным появлением, чем мы его. - Дилан? -  спрашивает папа крайне удивленно. – Что... Что ты тут делаешь? - Пап, - говорю я, и мой голос срывается на последнем слоге. Коул резко поворачивается на меня. В его глазах читается шок и испуг. - Пап? – одними губами переспрашивает он, словно перепроверяя, уверена ли я, что этот мужчина в гостиной - мой отец. Я киваю Коулу, а затем сбегаю вниз по лестнице и подбегаю к папе. - Вот это сюрприз, папуль! – говорю я, бросаясь к нему в объятия. – Я совершенно не ожидала, что ты приедешь! - Да уж, - усмехается отец мне в макушку. – Это я уже понял. Наверно, мне все же следовало предупредить тебя о моем приезде. Я прижимаюсь к папе и растворяюсь в его теплых медвежьих объятиях. Какой бы неловкой ни была эта ситуация, радость от встречи с отцом перекрывает смущение. - Все нормально, папуль. Папа отстраняет меня на расстояние вытянутых рук и вглядывается в мое лицо. Он явно пытается прочитать на нем признаки депрессии, истерики или шизофрении – все те страхи за меня, которые, очевидно, толкнули его на эту поездку через пол Европы. По всей видимости, не найдя на моем лице следов психических отклонений, папа немного расслабляется и поворачивается к Коулу. Он делает шаг ближе к лестнице и протягивает ему руку: - Дилан, прости, что так грубо отреагировал на тебя. Я просто совершенно не ожидал увидеть тебя тут. Папа многозначительно смотрит на нас, полуголых и растрепанных после совместного сна, и слегка приподнимает брови вверх, словно ожидая наших объяснений. Будто мы нашкодившие подростки. Коул немного краснеет, но быстро берет себя в руки. Удивительно, как легко он умеет стирать со своего лица следы любых эмоций и надевать маску уверенности. Он спускается с лестницы и, поравнявшись с моим отцом, пожимает протянутую руку. - Мистер Рейнхарт, я очень рад с вами встретиться. Только я не Дилан. Я делаю шаг к Коулу и встаю рядом с ним. - Что? – усмехается папа, но встретившись с нашими настороженными лицами, осекается. – Лили, Дил, что за шутки. Какой еще Коул. Коул умер. Я качаю головой. - Дил, мне это не нравится, – напрягается папа. - Я, конечно, вижу, что ты сменил имидж, но я все же в здравом рассудке, чтобы узнать тебя. - Пап, - говорю я тихо. – Это Коул. В гостиной воцаряется тишина. Папа хмурится, беспокойно переводя взгляд то на Коула, то на меня. Я практически слышу, как крутятся шестеренки в его голове и не находят ни одной причины поверить нашим словам. Я придвигаюсь еще ближе Коулу и беру его за руку. Этот жест привлекает внимание отца, и он зависает, уставившись на наши сцепленные руки. - Стоп, - вдруг папа отшатывается назад и начинает махать руками. – Только не говорите мне, что у вас такие безумные ролевые игры!!! Боже, это ненормально! Дилан, ты сдурел соглашаться на такое?! - Папа! – возмущаюсь я и краснею как помидор. Да как он мог такое вообще подумать! Хотя что ему еще думать... - Это Коул! - Мистер Рейнхарт! Все не так! – возмущается Коул в унисон мне и вскидывает руку вверх в бессильном жесте, запуская пальцы в свои волосы. Взгляд папы цепляется за татуировку на его предплечье, и его глаза становятся размером с два блюдца. Он хватает Коула за руку и тянет на себя за запястье, чтобы получше рассмотреть. - Это же... - говорит он шокированно. – Но этого не может быть. Это невозможно. Папа поднимает глаза на Коула и всматривается в его лицо так, будто хочет прочитать на нем все тайны мироздания. Разглядывает, цепляется за каждую черту, которая может подтвердить наши слова. И, очевидно, находит. Его лицо медленно вытягивается, и словно в калейдоскопе на нем отражаются неверие, удивление, шок. - Боже мой, Коул, - хриплым голосом выдавливает из себя папа и вдруг резко дергает Коула за руку, которую он все это время держал в своей, сгребая в крепкие объятия. – Сынок, как так? Где же ты был столько лет? Прижимая к себе, папа держит Коула за затылок, а другой рукой по-отечески хлопает его по спине. Кажется, я слышу короткие всхлипы, замаскированные под кашель. Я перевожу взгляд на Коула, лицо которого выражает максимальную степень удивления таким эмоциональным порывом, но я-то знаю, как папа любил Коула. Близнецы выросли у него на глазах, практически в его доме, мы все были большой семьей многие годы, и, конечно, смерть Коула стала для него ударом не только как для отца девушки, потерявшей любимого. Смерть Коула была для него и болью родителя, потерявшего ребенка. Мне вдруг становится ужасно стыдно, что я не рассказала папе раньше о том, что Коул жив. Я так злилась на Дилана, когда он не смог сообщить об этом своим, а сама поступила точно так же. Тем временем, папа выпускает Коула из своих объятий и тот снова протягивает ему руку. - Теперь, когда мы все выяснили, - говорит Коул с уверенной улыбкой. – Я хотел бы сказать, что очень рад с вами познакомиться, мистер Рейнхарт. - Познакомиться? - переспрашивает папа, все же пожимая руку. – Мистер Рейнхарт? Лили, что происходит? - Папуль, дай нам, пожалуйста, пять минут, чтобы одеться и привести себя в порядок. Скоро мы спустимся и все-все тебе объясним, хорошо? – мягко говорю я и подталкиваю Коула наверх. - Да, конечно, - бормочет совершенно сбитый с толку папа и направляется на кухню. Поднявшись наверх и закрыв за нами дверь моей комнаты, Коул набрасывается на меня. - Что я не так сказал? Я как-то не так его назвал? Почему он так странно отреагировал? - Ну, во-первых, ты его никогда не называл мистер Рейнхарт. Обычно ты звал его просто Филипп. А во-вторых, ты сказал, что ты рад познакомиться, а вы с ним, конечно, же знакомы. Вы выросли на его глазах. - Черт, - запускает в волосы пальцы Коул и начинает ходить туда-сюда по комнате. – Черт, черт. - Коул, ты чего? – спрашиваю я. – Все же в порядке. - В порядке?! – кричит Коул и сразу осекается, делая свой тон в три раза тише. – В порядке? Лили, совсем не так я планировал познакомиться с твоим отцом. Эта фраза теплом проходится по моим венам и уютным клубочком оседает где-то в глубине груди. Он хотел познакомиться с папой. Даже думал, как это произойдет. Хотел сделать все правильно и красиво. - Коул, - успокаивающе говорю я. – Все хорошо. - Нихрена себе хорошо! – стонет Коул. – Он застал меня у тебя в доме в одних трусах. Что может быть хуже?! Хотя я знаю – после того, как я проболтался, нам придется рассказать ему о моей потере памяти и всем остальном. Вот это еще хуже! Фак! Что он обо мне подумает теперь?! Коул со злости пинает ножку кровати. - Эй, прекращай, - сердито говорю я. – Не накручивай себя надуманными проблемами. Тебе совершенно не нужно производить впечатление на моего отца. Хотя бы потому, что вы с ним уже знакомы, и он тебя и так любит. Просто не облажайся в ходе разговора, - улыбаюсь я. – Хотя, признаю, с твоими социальными навыками, это и вправду может стать катастрофой. Коул не проникается шуткой, становясь бледнее простыней. - Блять, ты права, - Коул начинает ходить туда-сюда по комнате. - Мне же нужно еще и придумать, что ему рассказать, чтобы ну... Не можем же мы рассказать ему всю правду последних месяцев. - Коул, успокойся, - я хватаю его за руку, останавливая, и толкаю на кровать, заставляя присесть и становясь между его ног. – Мы расскажем ему только самое основное. - Но он ведь начнет задавать вопросы. - И мы на них ответим. Коул, посмотри на меня, - я приподнимаю его подбородок, заставляя поднять на меня лицо. – Все. Будет. Хорошо. - Как думаешь, он надолго? – спрашивает Коул, все еще сопротивляясь. - Не знаю, а что? - Через пару дней приедет Мэделин. Не хотелось бы, чтобы он стал свидетелем. - Не думаю, что она пойдет к нам домой, - качаю я головой. - Ох, вот уж я сомневаюсь, - усмехается Коул над моей наивностью. - Коул, мы подумаем об этом позже, - говорю я. – И постараемся держать ее подальше от моего папы. Коул выдыхает. Он пару раз сжимает зубы, отчего линия его челюсти становится острой. Мотает головой. Затем берет себя в руки. Когда он поднимает на меня взгляд во второй раз, я уже вижу решительность и уверенность на его лице, будто этой мимолетной слабости и не существовало вовсе. - Да, конечно, Лили, - он просовывает руки под мою рубашку и обхватывает за талию, притягивая к себе и прижимаясь головой к моему животу. – Просто все это так неожиданно. Сейчас мы спустимся вниз, и я отвечу на все вопросы. Я все решу. Я смотрю на сидящего передо мной мужчину и не могу не удивиться в очередной раз, как умело он берет себя в руки в критических ситуациях и становится тем, кого до недавнего времени я в нем совершенно не видела. Волевым, сильным, уверенным. Я знаю, что внутри у него не прекращается война с самим собой и периодически он сдается под наплывом эмоций, но, когда он сталкивается с внешним вызовом, он берет себя в руки, упрямо вздергивает подбородок, расправляет плечи, надевает непроницаемую маску и стоит как скала. Я чувствую, как по моей коже бегут мурашки легкого возбуждения, когда я думаю о Коуле в таком ключе. Как тогда перед журналистами или во время его разговора с Мэделин или сейчас, когда он собрался и приготовился к разговору с моим отцом, от него веет внешней уверенностью, превосходством, какой-то первобытной силой, которой хочется подчиниться на подсознательном уровне. От этих мыслей внизу моего живота скручивается узел, и я непроизвольно сжимаю бедра. Я делаю шаг назад, не желая, чтобы он заметил, как он воздействует на меня, надеясь, что он не обратит внимание на мои покрасневшие щеки и участившееся дыхание, но Коул резко хватает меня за руку, дергая обратно к себе. Я поднимаю на него глаза и встречаюсь с самодовольной ухмылкой и горящими глазами. Черт, от этого дьявола ничего не скроешь. - Коул, - говорю я, и мой голос предательски обрывается. Под хитрую улыбку Коула я прокашливаюсь и продолжаю. – Коул, я рада, что мы все выяснили. Надо спуститься к папе. - Ты уверена? – мурлычет Коул и кладет руку мне на внутреннюю часть бедра, а затем медленно ведет вверх, вырисовывая на коже круги. Вызывая по всему моему телу мурашки с каждым пройденным вверх сантиметром. Соблазняя меня своей заговорщицкой ухмылкой. - Коул, нам надо идти, папа ждет, - я пытаюсь говорить серьезно и собранно, но голос снова предает меня, звуча сипло и дрожаще. - Ты в этом так уверена? – искушает меня Коул мягким бархатным голосом и, раздвинув полы рубашки, нежно целует в живот. - К-конечно уверенна, - пищу я, зарываясь пальцами в волосах у него на затылке. – Мы не должны заставлять папу долго ждать. - А мы не будем, я быстро, - Коул двигает бровями и целует меня ниже, на границе трусиков. - Неужели тебе не хватило сегодняшней ночи? – удивляюсь я, хотя сама буквально плавлюсь от желания повторить ее как можно скорее. - Подозреваю, тебе тоже, - смеется Коул. – Мне всегда тебя будет мало, Лили. Я, к сожалению, не помню, как ощущает себя пятнадцатилетний подросток, у которого бушуют гормоны, но подозреваю, что как-то так. Коул поднимает руку еще выше по ноге и замирает на границе трусиков. - Коул, - уже умоляю я, краснея. – Нам надо идти. - Ты уверена? - шепчет Коул, просовывая палец под белье и замирая в сантиметре от моего входа. - Уверена, - жалобно скулю я в ответ, сжимая ноги и стараясь успокоить бурлящее во мне желание, вызванное одними лишь намеками на прикосновения. - Давай отложим на сегодняшний вечер. Вдруг папа поднимется? - Хорошо, - соглашается наконец Коул. – Ловлю тебя на слове. Сегодня вечером. Он убирает руку, и я еле сдерживаюсь, чтобы разочарованно не застонать. Черт, я тоже чувствую себя перевозбужденной девочкой-подростком рядом с ним. Спустившись вниз, мы застаем папу, расположившегося за кухонным столом и в задумчивости рассматривающего забытые на нем фотографии с нашей с Дилом поездки в Сирию. Мы садимся напротив, придвинув стулья, и папа поднимает на нас глаза. Он снова впивается взглядом в Коула, внимательно изучая, словно во второй раз пытается проверить, не обмануло ли его зрение. - Итак, - говорит он спустя минуту, видимо удостоверившись, что не сходит с ума и мы его не разыгрываем.  – Рассказывайте. Во-первых, о том, почему моя родная дочь утаила от меня такую новость. Я набираю воздуха в легкие: - Пап, - начинаю я, но Коул обрывает меня, незаметно положив руку на мое бедро под столом и сжав его. - Мистер Рейнхарт, - Коул берет инициативу на себя. Я в панике поворачиваюсь на Коула, взглядом спрашивая, что он задумал, но тот лишь сильнее сжимает кожу на моей ноге, словно намекая положиться на него и довериться. - Мистер Рейнхарт, - повторяет Коул. – Боюсь, это моя вина. Дело в том, что Лили была выбита из колеи, когда мы встретились и, вероятно, просто не знала, что вам рассказывать, пока сама не разберется со всеми новыми вводными. - И что это должно значить? - спрашивает папа. – Что за загадки? И почему ты меня так называешь, черт возьми? - Давайте я постараюсь начать сначала, - мягко и терпеливо говорит Коул. – Вы, конечно, знаете, что я попал под обстрел боевиков во время нашей передислокации с базы на базу. Я не помню, как я выжил, но меня взяли в плен. Я вижу, как папа бледнеет и медленно опускает чашку, чтобы не расплескать содержимое. - Боже, Коул, - папа качает головой и поджимает губы, не зная, что сказать. – Мне так жаль... - Все в прошлом, - отмахивается Коул, стараясь уйти от болезненной части истории как можно скорее. - Через полгода меня освободили американские солдаты и эвакуировали меня в США. Там я и жил все эти годы. - Но почему ты не вернулся, сынок? – папа хмурится. – Мы все думали, ты погиб. С ума сходили от горя, - папа невольно зыркает на меня. - Я не мог, - отвечает Коул. – Как я сказал, я потерял память. - Так вот, почему ты меня так называешь, - говорит папа задумчиво. – То есть ты меня не помнишь? Коул мотает головой. - Стоп... - кажется, до папы дошло. – Как много ты не помнишь? - Ничего. - Ох... - папа откидывается на стуле и окидывает нас взглядом полным сочувствия и сожаления. - Поскольку я не помнил даже своего имени, в Америке мне пришлось начать жизнь заново. За эти пять лет я обзавелся успешной работой, жильем, новыми друзьями, невестой, - поясняет Коул, пока папины брови медленно лезут наверх. - А потом появилась Лили и все перевернула с ног на голову. Коул улыбается лишь краешком губы и снова сжимает ладонь на моем бедре, подбадривая меня. Я смущенно улыбаюсь в ответ. - Значит, вы встретились во время твоей поездки в Америку, - поворачивается ко мне папа. – Но как же так вышло? Ты целенаправленно ехала туда или это произошло случайно? - Случайно, - отвечаю я и пускаюсь в пространный рассказ о нашей встрече и последующем общении, конечно, опуская все детали наших сложных взаимоотношений. - Удивительно, - говорит папа, дослушав мою часть истории. – Просто удивительно. Значит, вы снова вместе, - то ли спрашивает, то ли утверждает папа. Коул уверенно кивает и берет меня за руку, лежащую на столе. - Но... ты упомянул невесту, - аккуратно замечает папа, выжидательно уставившись на Коула. Фак, он все-таки обратил внимание. От отца ничего не скроется. Кажется, я слышу, как рядом со мной мысленно матерится Коул из-за того, что упомянул Мэделин в начале разговора. - Да, это так, - когда он отвечает, его голос звучит четко и уверенно. – Ее зовут Мэделин, мы коллеги. Через пару дней она приедет в Лондон, чтобы вылететь в Америку, и я с ней расстанусь. Я, в целом, уже дал ей понять, что нас ждет этот разговор. - Понятно, - говорит папа сквозь зубы. Я вижу, что ему это не нравится, но он не комментирует. - На самом деле, у нас были договорные отношения, - пытается спасти ситуацию Коул. – Брак по расчету. - Понятно, - так же хмуро и немногословно отвечает папа. На кухне наступает неловкая тишина, которую через пару секунд нарушает звонок телефона Коула. - Прошу прощения, - говорит Коул, доставая телефон. Мэделин. – Я отойду на пару минут. Коул встает и выходит из комнаты, провожаемый моим встревоженным и папиным подозрительным взглядами. - Итак, - говорит папа, скрещивая руки на груди, и я мысленно готовлюсь к нотациям. – Дочка... Ты же понимаешь, что ты разбиваешь практически женатую пару? - Пап, они не женаты, - возражаю я. – И он же объяснил, что у них взаимовыгодные отношения. - Что это, черт возьми, значит?! – возмущается папа. - Ну... Они встречались, потому что в сериале они тоже пара и на их популярность очень положительно влияло то, что в реальной жизни они продолжают киношный образ. - Хочешь сказать, они просто играли на публику и между ними не было реальных отношений? – папа всегда зрит в корень и не ходит вокруг да около. Черт. - Нет, - я качаю головой, и, кажется, этого достаточно, чтобы слова папы обрели гораздо больший вес. - Дочка, отбросим то, что это в принципе ненормально. Их отношения – их право. Я не хочу тебя учить, но тебе не кажется, что тот человек, которого мы помним, никогда не стал бы встречаться с кем-то ради популярности? Мне кажется, что ты немного... идеализируешь образ, который остался у тебя в памяти, и перекладываешь на этого человека. А ведь ты его не знаешь. Он сам себя не знает, судя по всему. - Пап, я общаюсь с ним последние месяцы. Да, он изменился, но это все еще наш Коул, - я упрямо вскидываю подбородок и с вызовом смотрю на папу. Пару минут он внимательно изучает мое лицо, а потом вдруг усмехается, разряжая обстановку. - Ты ведь не сдашься, да? - Ты же сам знаешь, - отвечаю я. - Я просто беспокоюсь за тебя. Боюсь, что он снова разобьет тебе сердце. - Пап, мое сердце всегда принадлежало ему. Ты никак не можешь на это повлиять. И предугадать, к чему это все приведет, не сможешь ни ты, ни я. Папа качает головой и еще пару минут изучает меня. - Значит, ты все-таки нашла его, - говорит он с улыбкой, но я слышу нотки уважения и гордости. – Кто бы мог подумать, что ты окажешься права. Ты ведь знала, что он не погиб. Чувствовала. А мы тебе не верили. Это просто невероятно. Наверно, это судьба. - Не знаю, пап. Судьба, второй шанс, карма... Но точно знаю, что я без него не могу, - говорю я шепотом, нервно ковыряя заусенец. – Ты же сам видел. Я без него не живу... - Я знаю, малыш. Я знаю, - папа протягивает руку через стол, и сжимает мои ладони в молчаливом жесте поддержки. – Мне так хочется защитить тебя от той боли, которую может принести тебе эта любовь. Но я так же знаю, что это не в моих силах – не было тогда и не будет сейчас. Я благодарно улыбаюсь ему, отгоняя собирающиеся в уголках глаз слезы. - Я горжусь тобой, Лили. Ты невероятная. Наверно, поэтому с тобой случилась такая невероятная любовь. И вся эта невероятные вещи, в которые даже поверить сложно. Я восхищаюсь тобой, дочка. Ты такая хрупкая и маленькая, а внутри тебя горит сила, способная перевернуть мир. Я улыбаюсь ему, и папа улыбается мне в ответ своей открытой любящей улыбкой. Его слова проникает в мою грудную клетку, заливая все внутри любовью и теплом, заставляя меня снова чувствовать себя маленькой девочкой, которую поддержка и одобрение папы могут сделать самой счастливой на свете. - Вот и я, - Коул заходит в комнату, прерывая нашу наполненную молчаливой поддержкой тишину. Я оборачиваюсь, чтобы понять, о чем они с Мэделин говорили, но на лице Коула снова непроницаемая маска. - Отлично, - бодро говорит папа. – Вы завтракайте, а я пойду зайду к Маргарет и Джорджу. Сто лет с ними не виделся. Заодно и поздравлю их с такой радостной новостью. - Да, конечно, - говорю я и провожаю взглядом папу до двери. Как только она закрывается, я оборачиваюсь к Коулу. - Что она хотела? – спрашиваю я, и понимаю, что мне не помешало бы умение Коула хоть немного управлять голосом и скрывать свою тревогу. - Ничего нового, - отмахивается Коул. – Сказала, что ждет не дождется, чтобы встретиться со мной, потому что у нее есть какой-то сюрприз. Честно, я не понимаю ее. Я довольно доходчиво ей дал понять, что нам нужно будет зафиналить наши отношения, но она делает вид, что все в порядке. - Может быть, она уверена в том, что ты никуда не денешься? – говорю я. – Может, она считает, что сможет переубедить тебя? А вдруг она начнет шантажировать тебя? - Лили, тише, - Коул подходит ко мне и заключает в объятия, проводя руками по спине, успокаивая. Затем он немного отстраняется и берет меня за подбородок, заставляя поднять на него глаза. – Я обещаю тебе, слышишь, что бы она там ни придумала, какие аргументы ни использовала, она не заставит меня отказаться от тебя. Хорошо? Я киваю и улыбаюсь. Коул улыбается мне в ответ и целует меня в губы. Я обвиваю его шею руками, углубляя поцелуй, чувствуя, как бабочки порхают у меня в животе, отвоевывая все больше пространства у страха и сомнений. Может быть, нам не придется ждать до сегодняшнего вечера, чтобы продолжить начатое в комнате? Но нет. Внезапно телефон Коула снова звонит, отрывая нас от поцелуя. Коул выпускает меня из объятий и достает телефон. - Ох, - выдыхает он, слегка бледнея. - Что такое? - Это Кира. Я уже четыре дня ее игнорирую. Там миллион вопросов накопилось – рекламные предложения, новые сценарии, контракты... Она мне прислала кучу всего, а я ничего даже не открывал. Фак. Она меня точно убьет. - Неужели Коул Спроус кого-то боится? – усмехаюсь я. - Ты просто не представляешь ее в гневе, - качает головой Коул. – Это страшная женщина. Иногда мне кажется, что это не она на меня работает, а я на нее. Я смеюсь. - Так ты ответишь? - Да, но это надолго, - словно извиняясь, говорит Коул. – Мне, действительно, надо разгрести дела. Ты же не против, если я пойду к себе? - Конечно, иди, - киваю я, подавляя в себе разочарование. - Ты лучшая, - Коул чмокает меня в щеку и отвечает на звонок, исчезая за дверью. Спустя пару часов папа возвращается домой от Спроусов и сообщает, что Маргарет пригласила нас на ужин. Оставшуюся часть дня мы проводим за разговорами обо мне, Коуле, наших планах и о жизни папы в России. Время пролетает так незаметно, что мы с огромным удивлением обнаруживаем, что до встречи со Спроусами остается всего полчаса. - Ох, я же обещал Маргарет принести вина к ужину, - папа вскакивает с кресла и начинает одеваться. – Дочка, ты тогда не жди меня, иди к Спроусам, а я пока схожу до ближайшего магазина. Встретимся там. - Пап, давай я схожу, - предлагаю я. - Нет-нет, я хочу сам выбрать, - отказывается папа и исчезает за дверью. Я поднимаюсь в свою комнату, чтобы приготовиться к ужину. Эти полдня без Коула побудили во мне сильное желание выглядеть красиво и сексуально. Как будто после долгой разлуки. Или перед ней. Сходив в душ и накрасившись, я придирчиво оглядываю шкаф, когда мой взгляд цепляется за темно-зеленое облегающее платье, которое было на мне, когда мы пошли в бар с Алексом и Коул впервые поцеловал меня, на спор. Я достаю платье и примеряю – да, это определенно то, что нужно – эластичный материал мягко обтекает все изгибы моего тела, подчеркивая талию и бедра. Тонкие лямки переходят в красивые вырезы на спине и на груди, открывая взгляду позвонки и ключицы. Длина до середины икры делает платье не вызывающим, а сексуально элегантным, несмотря на разрез до середины бедра, который оголяет кожу при движении. Представив реакцию Коула на мой внешний вид, я улыбаюсь своему отражению счастливой улыбкой, подмигиваю сама себе и, брызнув на себя любимыми духами, отправляюсь к Спроусам. Как только я переступаю порог соседнего дома, меня сразу же окутывает миллионом запахов, от которых начинают течь слюнки. Я прохожу на кухню, чтобы поздороваться с Маргарет. - А, Лили, - миссис Спроус машет мне рукой, пока второй выкладывает салат в красивую миску. - Здравствуйте, Маргарет, - подхожу я к ней и целую в щеку. – Как всегда, пахнет божественно, - я улыбаюсь. – Чем вам помочь? - Ой, дорогая, у меня почти все готово. Барбара мне помогла и накрыла на стол. Они с Дилом пошли немного погулять, будут как раз к шести. Так что можешь пойти к Коулу, он в своей комнате работает. - Хорошо, - мне не хочется спорить, потому что мысль о том, чтобы поскорей увидеть Коула, моментально вытесняет все желание помогать Маргарет на кухне. Предвкушение пузырится во мне словно шампанское в бокале. Я поднимаюсь по лестнице и открываю дверь детской комнаты Коула, останавливаясь в проеме. Коул сидит по-турецки на кровати. Он не замечает меня, потому что сосредоточен на экране своего макбука. В руке его телефон. Боже, неужели он до сих пор на связи с Кирой? На сколько же вещей он забил, проводя последние дни со мной? - Да, Кира, мне нравится сценарий. Ты права, у этого фильма большой потенциал. Определенно, надо соглашаться. По поводу гонорара я рассчитываю на тебя, буду ждать результатов переговоров. Да, спасибо. Я прислоняюсь плечом к косяку, наблюдая за Коулом. Все в нем – поза, движения, голос, энергетика откликаются вибрациями по всему моему телу. Любовь, нежность, гордость, радость, влечение по отношению к одному единственному человеку перемешиваются в моем сердце в сложный коктейль под названием счастье. Я улыбаюсь, скрещивая руки на груди, чтобы унять сердцебиение, которое, кажется, может услышать Маргарет на кухне. Мое движение привлекает внимание Коула, и он поворачивается ко мне. Моментально его серьезное выражение лица меняется на довольное, а губы расплываются в счастливой улыбке. Он встает с кровати, направляясь ко мне. - Кира, мы отлично поработали. Я должен идти. Давай оставим последние вопросы на завтра. Они не требуют немедленного решения, - говорит он ровным безразличным голосом, хотя в глазах у него горит веселый огонек. Потому что речь предназначается Кире, а огонек - мне. Подойдя ко мне, Коул отбрасывает телефон на кровать и останавливается в паре шагов. Воздух между нами моментально накаляется, становясь густым и тяжелым. Жадным взглядом Коул изучает меня, медленно и лениво облизывая глазами каждый изгиб моего тела снизу вверх. Его глаза постепенно темнеют, а кадык дергается, когда он доходит до выреза на груди, а затем, словно нехотя, заставляет себя перевести взгляд на мое лицо. Я вспыхиваю, встречаясь с ним глазами. Это именно та реакция, на которую я рассчитывала, выбирая платье – раздразнить его, почувствовать себя желанной, обострить все чувства в момент встречи после небольшого перерыва... То желание и обожание, с которым Коул смотрит на меня, выбивает воздух из моей груди. Я облизываю пересохшие губы и делаю шаг вперед. Коул резко сокращает оставшееся расстояние, впечатывая меня в закрывшуюся за моей спиной дверь. - Я помню это платье, - хрипит он, опаляя кожу на моей шее. – Тогда в баре ты была в нем. Ты меня тогда так выбесила. - Да, - выдыхаю я, обнимая Коула за шею, но он перехватывает мои руки, сжимая оба запястья ладонью, поднимая их и пригвождая к двери над моей головой. Грубо и сильно. Кажется, от одного этого жеста между моих ног становится мокро. Коул толкается бедрами, и я явно чувствую его возбуждение. - Я скучал, - низким голосом шепчет Коул мне на ухо, задевая губами мочку и посылая вибрации по всем моим нервным окончаниям. Свободную руку он кладет мне на бедро и медленно ведет вверх, собирая тонкий материал все выше. – Ты прекрасна в этом платье. Пробираясь наверх по моей ноге, Коул стискивает второй рукой мои запястья сильнее и из моей груди вырывается непроизвольный стон. - Оу, - ухмыляется Коул, отстраняясь от моей шеи и заглядывая мне в глаза. Наши носы почти соприкасаются, и я чувствую его горячее дыхание на своих губах. – Лили, тебе нравится подчиняться? Вот бы уж никогда не подумал, что гордым девочкам может такое нравится. Я вспыхиваю от его слов и уже открываю было рот, чтобы возмутиться и опровергнуть его самонадеянное утверждение, но Коул обрушивается на мои губы яростно и грубо. Так, что я забываю обо всем, что только что кипело в моем мозгу. Коул вторгается в мой рот, жадно исследуя и подчиняя меня своим напором. Я стону, отвечая ему в той же страстью, с которой он обрушивается на меня. Кажется, в этот момент я забываю обо всем – во всем мире остается только Коул и я и то электричество, что искрится между нами, проходится разрядами по позвоночнику и разбегается по всей нервной системе, достигая кончиков пальцев. Коул терзает мои губы, параллельно поднимаясь рукой все выше по бедру, достигая пульсирующего центра. Внезапно он замирает и отрывается от меня, ошарашенно уставившись в меня полубезумным, затянутым похотью взглядом. - Ты что... - сиплым от возбуждения голосом говорит он. – Ты... без белья? Словно не веря своим ощущениям, он проводит еще несколько раз от моей ноги до живота, перепроверяя. - Да, - вскидываю подбородок я, копируя его самодовольную ухмылку. – Знаешь ли, оно слишком облегающее, а значит не предполагает трусики. - Только не говори, что в день нашего первого поцелуя ты тоже была без них, - стонет Коул практически мне в губы. Я игриво пожимаю плечами и лукаво улыбаюсь. - Ты решила свести меня с ума, ведьма, - рычит Коул, и его глаза становятся черными от расширившихся зрачков. Он толкается бедрами вперед, и трение его члена о мой клитор, вызывает у обоих приглушенные стоны. Я снова впиваюсь в Коула поцелуем, пока он кружит вокруг моего входа под платьем, дразня и заставляя поскуливать от нетерпения. Я протискиваю руку между нами и запускаю ему в джинсы, сжимая в ладони его стоящий колом член. - Боже, Лили, я схожу с ума, - бессвязно стонет Коул, разрывая поцелуй и хаотично толкаясь мне в руку. – Мне с тобой так хорошо. Блять, выходи за меня. - Я подумаю, - улыбаюсь я ему в губы и снова целую, воспринимая это как шутку. – Эй! Коул прикусывает мою губу, видимо недовольный ответом. - Что? –смеюсь я. – Давай ты повторишь этот вопрос не тогда, когда у тебя вся кровь из мозга ушла в пах. Обещаю, в следующий раз я отвечу «да». - Договорились, - обещает Коул и снова набрасывается на меня. Внезапно раздается стук в дверь прямо над нашими головами, и мы оба вздрагиваем, вырванные из нашего помешательства. - Коул, Лили с тобой? – слышится голос Дилана за дверью. – Спускайтесь, Филипп пришел, все садятся за стол. - Отвали, Дил, - рычит Коул, опускаясь губами мне на шею и оставляя засос. - Как знаешь, - отвечает друг из-за двери. – Все ждут вас. Будет подозрительно, если вы не спуститесь. Так что будь добр, оторвись от Лили, и спускайтесь вниз, пока твой будущий зять не надрал тебе задницу. - Ненавижу его, - разочарованно стонет Коул мне в ухо. - Я тоже тебя люблю, братец, - слышим мы удаляющийся смех. - Коул, - я немного отстраняю его от себя. – Нам надо идти. - Да ты издеваешься, - практически хнычет Коул. – Мы сегодня потрахаемся? - Дил прав, - говорю я, хотя мой голос тоже дрожит от несброшенного возбуждения и разочарования. Кажется, сегодня все против нас. – Всего пару часов ужина, и мы запремся у тебя или у меня и не выйдем до самого утра. Я нежно трусь кончиком носа о щеку Коула, а затем выскальзываю из его объятий. - Ты хоть понимаешь, что мне придется просидеть несколько часов со стояком? Это же настоящая пытка! – Коул надувает губы. У меня в голове мелькает мысль помочь ему, но снизу раздается голос Джорджа, зовущего меня и Коула, и я вздыхаю. - Уверена, ты справишься, - я целую Коула в щеку и поправляю платье. - Ну раз ты так уверена, - заговорщицки говорит Коул, - То тогда и ты справишься. Не думаешь же ты, что в таком состоянии я смогу держать руки при себе. Он ухмыляется, щелкает меня по носу, и не успеваю я возмутиться, как он распахивает дверь и с криком «Уже идем» тащит меня к лестнице. Спустившись вниз, мы застаем всю семью за столом. Поздоровавшись со всеми, мы садимся на свободные стулья напротив Дилана и Барбары. -        Берите жаркое, дорогие, - суетится Маргарет, пододвигая дымящееся блюдо ближе к нам. Мы с благодарностью накладываем еду на тарелки и приступаем к ужину. За столом царит теплая семейная атмосфера. Я уже давно забыла, какими бывают ужины Спроусов-Рейнхартов, когда они не омрачены смертями, поисками пропавших без вести, потерями и разбитыми сердцами. Больше пяти лет мы не собирались составом больше четырех человек. Отвлекшись от обсуждения возможных перспектив фотографической карьеры Дилана, я окидываю взглядом сидящих за столом и вдруг так ясно понимаю, что я счастлива, что у меня нестерпимо начинают печь глаза. Беззаботный смех Дилана, нежный взгляд Барбары на него, незлые подколы Коула, любящая улыбка Маргарет, горящие глаза мистера Спроуса, хрипловатый голос моего папы, мягкий свет свечей на столе, запахи вкусного ужина – каждый малюсенький элемент этого вечера складывается в самую идеальную картинку на свете, которая отпечатывается прямо в сердце. Меня переполняет счастье, заставляя сердце сжиматься в благоговейном трепете, как будто передо мной редчайшее произведение искусства, рядом с которым страшно дышать и к которому страшно прикоснуться, чтобы не разрушить идиллию момента. Из мыслей меня вырывает ощущение теплой ладони на моем колене. Я вздрагиваю и кошусь на Коула, который с совершенно невозмутимым видом накалывает на вилку мясо и провожает его в рот, кивая в ответ на рассказ Дилана об отличиях пленочных и цифровых фотоаппаратов.  Внезапно рука начинает двигаться по моему бедру, медленно проникая под платье. Я опускаю свою руку вниз и хватаю Коула, не давай двигаться дальше. - Прекрати, - вполоборота к Коулу шиплю я сквозь стиснутые зубы так тихо, что услышать может только он. Но Коул делает вид, что слишком занят обсуждением линзы фишай с Диланом, чтобы услышать меня. Он напрягает руку, пытаясь двинуться дальше и освободиться от моей хватки, но я держу крепко. - Лили, - вдруг оборачивается он ко мне так резко, что я подпрыгиваю на месте. – Попробуй этот чудесный овощной салат, - говорит он елейным голосом и свободной рукой протягивает мне большую миску с салатом, которую я, определенно не удержу одной рукой, в отличие от него. Отказаться неудобно, поэтому, зыркнув на него полным гнева взглядом, я выпускаю его ладонь, вытаскиваю руку из-под стола и беру миску, начав накладывать в тарелку салат. - Спасибо, - выдавливаю из себя я, на что получаю ослепительную улыбку Коула и умиляющийся взгляд Маргарет. - Всегда пожалуйста, - говорит Коул, возвращаясь к разговору с Диланом и двигая ладонь еще дальше под платье. Коул мучительно медленно ведет теплой ладонью по моему обнаженному бедру, параллельно выводя затейливые узоры большим пальцем, от чего словно круги по воде по моей коже расходятся волны возбуждения. Когда он подбирается критически близко к концу бедра, я сжимаю ноги, не желая пускать его дальше, но делаю только хуже – от сомкнутых ног пульсации в животе только усиливаются. Я слышу, как Коул хмыкает в ответ на мой скрытый ото всех протест, и этот звук совсем не похож на вздох капитуляции, скорее на принятие вызова. Черт. Мне кажется, что я вся горю в одинаковой степени от возбуждения и смущения. Облизнув пересохшие губы, я с опаской оглядываю стол, но не замечаю никакого интереса к моей персоне. - Прекрати нервничать, - слышу я голос Коула у себя над ухом. – Ты нас выдашь. Он склонился ко мне, и теперь шепчет, опаляя кожу шеи горячим дыханием и окружая своим запахом. Делая только хуже. Чертчертчерт. - Тогда перестань, - шепчу я в ответ, на что слышу лишь новую усмешку. Словно в доказательство того, куда он засунул мои приказы, Коул напрягает руку и просовывает ее между моих сомкнутых ног, касаясь меня. Мне еле удается сдержать стон, когда он дотрагивается пальцем до пульсирующего центра. Я застываю, не донеся вилку ко рту, словно на меня наставили дуло пистолета, будто я зависла на краю пропасти. Хвала всем богам, Коул не двигает пальцем, хотя ожидание (кого я обманываю, предвкушение) его малейшего шевеления равносильно пытке. Все мое тело сковало в напряжении – чиркни спичку – все взорвется. Больше всего на свете мне хочется, чтобы он двинул своим чертовым пальцем и дал мне почувствовать долгожданное наслаждение, и ровно так же сильно мне не хочется этого, потому что стыд затапливает меня с головой. Он одной мысли, что он сейчас начнет ласкать меня прямо во время семейного ужина, я заливаюсь краской. Кажется, будто сердце сейчас выпрыгнет из груди, а участившееся дыхание должны слышать даже соседи. Снова в панике оглядев всех сидящих за столом, я случайно пересекаюсь взглядом с Диланом, и он приподнимает бровь вверх, словно спрашивая в чем дело. Я краснею еще больше и качаю головой. - Дочка, ты в порядке? – вдруг спрашивает папа. - Да, конечно, пап, - мой голос чуть срывается, совершенно точно не придавая фразе уверенности. - Ты уверена? – напрягается папа. – У тебя нет температуры? Мне кажется, тебя лихорадит. Ты покраснела, и глаза как-то странно блестят. Я прикусываю губу, смутившись, когда мне на помощь приходит Коул. - Честно говоря, мне тоже жарко, - говорит он с усмешкой в голосе, которую, впрочем, различаю только я. – Мне кажется, просто в комнате слишком душно. Еще и вино мне показалось довольно крепким. Думаю, это оно дало такой эффект. - Дда, - энергично киваю я. – Тут и правда душновато. - Я открою окно, - говорит Дилан, прищурившись и внимательно смотря на нас, словно что-то подозревая. - Спасибо, - отвечает Коул. Дилан открывает окно, и все возвращаются к прерванным разговорам, не зная, что внутри меня бушует настоящий ураган. Внезапно я чувствую круговое движение пальца Коула, и меня словно прошибает током. Я дергаюсь от волны удовольствия, растекшейся по моему телу, и еле успеваю скрыть вырвавшийся стон за кашлем. Еще одно движение пальца – и я опозорюсь на семейном ужине! Я резко вскакиваю со стула. - Извините. Мне и вправду не очень хорошо. Очень жарко и в горле першит. Пойду освежусь, - это максимум адекватных мыслей, которые мне удается сформулировать. С этими словами я пулей вылетаю из гостиной и быстрым шагом направляюсь в ванну. Захлопнув за собой дверь, я опираюсь руками о столешницу раковины, уставившись на себя в зеркало. Красные щеки, лихорадочно блестящие глаза, высоко вздымающаяся грудь... Я открываю ледяную воду и засовываю кисти под спасительные охлаждающие струи по локоть. Я прикрываю глаза в наслаждении и тихо стону от удовольствия, чувствуя, как градус напряжения немного снижается и тело потихоньку остывает. Внезапно я слышу хлопок двери и щелчок пряжки у себя за спиной, и, распахнув глаза, в отражении зеркала обнаруживаю Коула прямо за мной. - Коул, что ты тут... - начинаю возмущаться я в панике от того, что могут о нас подумать. - Я сказал, что пойду проверю тебя, - обрывает он, толкаясь бедрами и прижимая меня к столешнице. – Дил отвлечет их. Кажется, он догадался. Грубым движением Коул задирает мое платье и в ту же секунду одним толчком входит в меня до упора. Я вскрикиваю от неожиданного, но такого долгожданного чувства наполненности и удовольствия, мгновенно распространившегося по моему телу. Коул не останавливается, а сразу же задает высокий темп, буквально вколачиваясь в меня и грубо вжимая меня в столешницу с каждым движением. - Блять, Лили, - хрипит Коул мне на ухо. – Такая мокрая. Я поднимаю глаза к зеркалу и сталкиваюсь с ним взглядом. Словно завороженная, я вижу, как Коул, не снижая темпа, проводит рукой по моему предплечью вверх и, зацепив лямку платья указательным пальцем, спускает ее, оголяя правую грудь. Ощущения от его напора граничат между болью и наслаждением, и я громко стону, подаваясь назад, в безрассудном желании почувствовать его еще глубже. - Тише, милая, - усмехается Коул мне в ухо, закрывая мой рот ладонью и приглушая мой следующий неконтролируемый стон. Он трахает меня жестко, с оттяжкой, грубо зажимая меня между собой и столешницей, а я смотрю на нас в зеркало и теряю связь с реальностью от открывающейся мне картины. С каждым толчком моя грудь подпрыгивает, пальцы сильнее вцепляются в раковину, а глаза затягиваются похотью. Я снова сталкиваюсь взглядом с Коулом и вижу, что он тоже любуется открывающимся видом. Он медленно убирает вторую руку с моего бедра и ведет ей наверх, останавливаясь у груди и резко сжимая сосок двумя пальцами. Я вскрикиваю ему в ладонь, и сильнее подаюсь назад. Такого я еще не испытывала никогда в жизни – полное отсутствие контроля и наслаждение, граничащее с болью, подталкивают меня к краю. Горящие первобытной страстью глаза Коула, его раскрасневшееся лицо и прилипшие ко лбу пряди кажутся самой возбуждающей картиной в мире.  Приглушенные всхлипы и звонкие шлепки наших тел заполняют ванну, не оставляя внешнему миру никаких шансов пробиться внутрь. Коул снова с силой сжимает мой сосок, и меня пронзает током. Я начинаю дрожать. - Давай, Лили, - хрипит он, целуя меня в шею. – Я долго не продержусь. Я мычу ему в руку что-то нечленораздельное. Коул грубо подается вперед, задевая нервные окончания внутри, и одновременно с этим кусает меня за шею и сжимает сосок. Кажется, будто разряды высоковольтного электричества от этих трех точек устремляется друг к другу и взрываются в районе солнечного сплетения, как только соединяются воедино. Мое тело сводит судорогой, и, кажется, я отключаюсь на несколько секунд. Придя в себя, я обнаруживаю в отражении тяжело дышащего Коула, опустившего голову на мое плечо, и с силой прижимающего меня к себе. Его тело дергается в остаточных спазмах после оргазма. Мы оба расплываемся в блаженных улыбках, когда он поднимает голову и встречается со мной взглядом. Два влюбленных идиота. Я ловлю себя на мысли, что в этом горящих любовью и жизнью глазах не осталось и намека на того парня с потухшим циничным взглядом, которого я встретила в Америке. Коул целует меня в плечо, а затем делает шаг назад, выскальзывая из меня. - Три минуты, - говорит он, смотря на часы. – Думаю, нас никто не успел хватиться. Пару минут на то, чтобы привести себя в порядок, и надо возвращаться. Я послушно киваю, не в силах ясно соображать после, кажется, самого сильного оргазма в моей жизни. Коул усмехается, наблюдая за тем, как я пьяными движениями подтягиваю лямку платья и опускаю подол. - Я люблю тебя, Лили Рейнхарт, - говорит он и вовлекает в нежный поцелуй. - Я тоже люблю тебя, Коул Спроус, - отвечаю я, улыбаясь ему в губы. Приведя себя в порядок, мы возвращаемся за стол. Остается только надеяться, что наши раскрасневшиеся лица и горящие глаза не выдадут нас с головой. - В общем, вот так мы с Барбарой и познакомились, - говорит Дилан, явно заканчивая долгий подробный рассказ. Он пристально смотрит на меня с лукавой улыбкой, а затем переводит взгляд на брата, и они кивают друг другу, словно два заговорщика. Я чувствую одновременно смущение и благодарность к своему другу.  - Лили, все в порядке? – заботливо спрашивает папа. - Да, папуль, все хорошо, - отвечаю я. - Ну вот и отлично, - хлопает в ладоши Маргарет. – Тогда раз все снова в сборе, можно подавать десерт. - Наконец-то, - говорит Дил. – Я с самого утра пускаю слюни на этот сливовый тарт. Маргарет встает из-за стола, как вдруг звенит дверной звонок, от которого я вздрагиваю так сильно, будто услышала выстрел, а не колокольчик. - Ты чего? – шепчет мне Коул. Я пожимаю плечами. - Кто это может быть? – спрашивает Маргарет. - Без понятия, - отвечает Дил. - Я открою. Друг уходит в коридор и через секунду возвращается бледнее мела - за ним в гостиную уверенной походкой вплывает Мэделин. В комнате воцаряется тишина. - Всем привет! – говорит она чересчур жизнерадостно, словно не замечая возникшего с ее появлением напряжения, и подбегает к миссис Спроус, обнимая ее. – Маргарет, я так рада вас видеть! Джордж, Дилан, - она обходит каждого и целует в щеки. – Коул, любовь моя! Оправившись от первоначального шока, Коул вскакивает со стула и говорит: - Мэд, что ты тут делаешь? Ты же говорила, что приедешь позже? - А ты что, не рад мне? – надувает губки она и повисает у него на шее. - Мэд, давай выйдем, - шипит Коул весь красный, как рак, и отстраняет ее, вытягивая руки. Он смущен и злится. – Нам надо поговорить. Я перевожу взгляд на папу, который сидит с ошарашенным видом, переводя взгляд с Мэделин на меня и обратно. Я качаю головой, давая понять, что объясню все позже. - Дорогой, давай отложим разговор ненадолго, - елейным голосом отвечает Мэделин и делает от него пару шагов, вставая рядом с Маргарет во главу стола. – Пока вся семья в сборе я хотела бы сообщить две очень важные новости. Я чувствую, как по моей спине пробегают мурашки, будто предвестники ужаса, который последует за легким холодком. Вот то, чего я боялась. Конечно, у нее есть план. Сейчас Мэделин раскроет свои карты, и, дай Бог, у нее не окажется козырного туза. - Мэд, это не может подождать? – с нажимом говорит Коул. Честно, с таким его тоном совершенно не хочется спорить, но Мэделин лишь слегка поджимает губы. - Нет, дорогой, - она встряхивает головой и снова лучезарно наигранно улыбается. – Такие чудесные новости не могут ждать. - Коул, дай ей сказать, а потом вы поговорите, - говорит мистер Спроус, видимо, желая снизить градус конфликта между ними, так как ни один, очевидно, не желает отступать. - Хорошо, - шипит сквозь зубы Коул и напряженно опускается на свой стул. - Итак, - хлопает в ладоши Мэделин. – Первая новость... - она делает многозначительную паузу. – Мы с Коулом женимся через три месяца! – заявляет она. - Мэд, что за бред? – возмущается Коул и вскакивает со стула, подлетая к ней. – Мы с тобой даже не обсуждали это! Мэд, хватит, пойдем поговорим, - он хватает ее за локоть и тянет в сторону коридора, но Мэделин вырывает руку из его хватки. – Мэд! - И вторая новость... - не обращая на него внимание говорит Мэделин. Она снова многозначительно молчит, хотя я вижу, что ее так и распирает от желания поскорее сообщить нам информацию. – Вторая новость... Я беременна! У нас с Коулом будет ребенок! Кажется, до меня не сразу доходит смысл сказанного, а когда доходит... Я чувствую себя как космонавт в разгерметизированном шаттле. Вокруг стоит звенящая, давящая на перепонки тишина. Такая, что хочется завизжать, лишь бы ее прекратить. Но воздуха нет. Кислород моментально исчез вместе с разгерметизацией, и ты не можешь сделать ни вдоха. Первым в себя приходит Коул. - Мэделин, - говорит он подрагивающим голосом. – О чем ты говоришь? Какая беременность? Ты же... Ты же пила таблетки, - говорит он ей на ухо. Рыжая пожимает плечами. - Не знаю, как так вышло, дорогой. Судя по сроку, это случилось, когда мы прилетели сюда. Я тогда забыла таблетки в Америке и какое-то время их не пила, пока не купила. Ты же знаешь, я бываю такой рассеянной. А ты был такой ненасытный, любимый, - ухмыляется она, зыркнув в мою сторону. – Помнишь тот вечер, когда ты пришел с пробежки заведенный. Судя по датам, все сходится. Подожди, ты что не рад? Я знаю, что мы не планировали, и у меня впереди куча съемок, но ты ведь так хотел ребенка, – она наигранно надувает губы и хлопает глазами, будто сейчас расплачется. - Мэделин, ты уверена? – тихо говорит Коул. Кажется, его сейчас хватит удар. - Ну конечно уверена, - говорит она. – Вот, смотри, она достает из кармана сложенный листок и разворачивает его. - Вот УЗИ. Видишь, этот кружочек? Это наш малыш, - с приторной нежностью говорит она. – На завтра я записалась на еще одно УЗИ, чтобы ты мог посмотреть на него своими глазами. «Наш малыш», - эта фраза вонзается в меня раскаленной стрелой, попадая прямо в грудь. Сердце разлетается на тысячу осколков, и, кажется, несколько из них пронзают легкие. По крайне мере, ощущения именно такие. Дышать становится тяжело – воздух в них не проходит. В глазах собираются слезы от испытываемой боли. Кажется, еще секунда и я умру. Я вскакиваю со стула и со словами «Простите», пулей вылетаю из дома Спроусов. Последнее, что я вижу сквозь пелену слез – торжествующее выражение лица Мэделин. Забежав домой, я поднимаюсь в свою комнату и падаю на кровать лицом вниз. Странно, но слезы так и не срываются из моих глаз. Вместо этого из моей груди вырываются то ли сухие рыдания, то ли крики, приглушенные подушкой. Внутри меня пустота – черная, засасывающая в себя все мысли и чувства. Терять Коула во второй раз на удивление не так больно, но в этот раз мне кажется, что от меня не осталось ничего. В тот раз во мне жила надежда, как малюсенький огонек свечи во тьме. Сейчас же его нет. Нет ничего. И меня тоже больше нет. Тихо щелкает дверь моей комнаты, и я слышу тихие шаги. Я поднимаю голову и вижу Коула, присевшего на корточки перед кроватью. На нем нет лица, но мне от этого только тяжелее. В этой ситуации не будет выигравшего – мы оба потеряем все, нам обоим будет одинаково больно. Я медленно сажусь по-турецки и скрещиваю руки на груди. Будто бы мои ноги и руки помогут мне максимально отгородиться от той боли, что последует за нашим разговором. - Коул, я не думаю, что тебе стоит быть тут, – ломающимся голосом говорю я. Кажется, я сорвала его, когда кричала в подушку. - Лили, нам нужно поговорить, - говорит он с мольбой в голосе и глазах. - У тебя есть невеста, - качаю я головой, глотая пытающиеся вырваться рыдания. – Нам не о чем теперь говорить. Мысленно горько салютую насмешке судьбы. Каких-то пару часов назад он звал меня замуж, а скоро обручится с другой. - Лили, не говори так! – стонет он. – Я хочу быть с тобой, ты же знаешь! – он хватает меня за руку, но я одергиваю ее, словно он может меня обжечь. – Лили, я что-нибудь придумаю, обещаю! - Что же ты придумаешь, Коул? – устало усмехаюсь я. – Не мучай меня и себя. Уходи. - Нет! – кричит он, словно только сейчас поняв, что происходит. – Лили, я не смогу без тебя! Поверь мне, я что-нибудь придумаю! Я буду фиктивно жить с ними, а быть с тобой! Я все сделаю, лишь бы не потерять тебя! - Коул, что ты такое говоришь? – я искренне удивляюсь его бреду. – То есть ты хочешь, чтобы я всю жизнь была твоей грязной тайной? К которой ты будешь приходить под покровом ночи и прятать от всего мира? От жены и ребенка? Ты с ума сошел?? Такой жизни ты для меня хочешь? Коул запускает руки в волосы и стонет, словно раненный зверь. Он весь дрожит. - Коул, мы оба знаем, что из этой ситуации есть два выхода – либо ты бросаешь меня, либо ты бросаешь Мэделин с твоим еще неродившимся ребенком. Но тогда ты принимаешь, что его воспитывать будет она, если вообще не сделает аборт. - Нет! – в ужасе кричит Коул. – Лили, ты же знаешь, что я не могу его бросить, - он смотрит на меня с такой мольбой в глазах. Как будто от моего слова сейчас зависит вся его жизнь. В голове проносятся все наши разговоры о детях и о том, как ответственно и принципиально Коул относится к такого рода обязательствам. В номере отеля, за столом во время вечеринки по поводу окончания съемок, прошлой ночью... «Я никогда не брошу своего ребенка», словно издалека всплывает воспоминание и его уверенный голос, как будто эти разговоры были в другой жизни. Этот голос разбивает мне сердце, укрепляя понимание того, что мне придется его отпустить. - Знаю, - говорю я мягко. - Конечно, мы оба знаем, что ты не сможешь жить, если оставишь их. Мы оба знаем, что ты не сможешь себя любить и уважать, если поступишь так. Коул роняет голову на скрещенные руки. - И я тоже не смогу, - говорю я тише. И это чистая правда. Я не смогу заставить Коула совершить предательство по отношению к собственному ребенку. И не смогу сама быть с человеком, способным на такое. - Плевать. Я же эгоист, ты забыла? – мрачно усмехается Коул, будто пытаясь убедить самого себя. - Пусть так. Тогда ты тем более должен принять такое решение, которое потом не сожрет тебя заживо. – Но я не хочу расставаться с тобой, - упрямо говорит Коул, хотя в его голосе начинает сквозить обреченность. Он берет меня за шею, притягивает к себе и прислоняется лбом к моему лбу. Прикрывает глаза, тяжело дыша. Наши губы близко-близко, и мы чувствуем горечь наших дыханий на вкус. Обреченность этого жеста толкает меня к грани. Меня саму бьет дрожь, и я еле держусь, чтобы не скатиться в истерику. - Коул, прошу тебя, уходи, - шепчу я дрожащим голосом. – Не мучай нас. - Я не могу, - таким же шепотом отвечает он. – Я не хочу. Режет ножом по сердцу. - Коул, одного желания тут мало, - отвечаю я и отстраняюсь подальше, чтобы не поддаться искушению поцеловать его и забыться, хоть на секунду забыть об этой боли. – Уходи. - Нет, - упрямо мотает головой Коул, ввинчивая нож в мое сердце еще глубже. Заставляя почти задыхаться. «Желание» - мелькает внезапная мысль у меня в мозгу спасительным маячком. - Коул, - говорю я тверже. Собрав для этих слов последние остатки моральных сил. – Ты должен мне желание. Коул кивает, нахмурившись. - Ты говорил, что выполнишь все, что бы я ни попросила. Коул снова кивает. - Я хочу, чтобы ты ушел. Ушел из этой комнаты и из моей жизни. По крайней до того момента, пока я не соберу себя по кускам, чтобы увидеть тебя снова. - Лили, нет! – кричит он в ужасе, и в его глазах собираются слезы. Слезы боли, предательства, краха надежд. – Не поступай со мной так. - Я делаю это ради нас обоих, - шепчу я и наклоняюсь к нему, оставляя на его губах прощальный поцелуй. Когда я отстраняюсь, то вижу перед собой того самого парня с потухшим взглядом, которого встретила четыре месяца назад в Америке. Парня без смысла жизни и без счастья. Парня, которого я надеялась больше никогда не увидеть. - Прощай, Коул, - шепчу я. В этот момент на плечо Коула ложится мужская ладонь. Я поднимаю голову и вижу Дилана и папу за спиной Коула. Я совершенно не заметила, когда они пришли. - Пошли, сынок, - ласково говорит папа Коулу и сжимает его плечо. - Тебе нужно вернуться. Коул послушно встает и направляется к двери. Его голова безвольно опущена, а руки сжаты в кулаки. Папа следует за ним. - Дил, - остановившись в проеме, говорит Коул хриплым голосом, как будто он кричал на пределе своих сил несколько часов подряд. – Будь с ней рядом. - Всегда, - обещает друг, и мы остаемся одни. Дилан садится на кровать, протягивает руки ко мне, и я падаю в его объятия. Вся испытанная мною боль наконец-то прорывается наружу, и я рыдаю, захлебываюсь слезами и заливая ими футболку друга. - Мне так жаль, Лили, - повторяет Дил, крепко обнимая мое сотрясающееся в рыданиях тело и гладя мои волосы. – Мне так жаль. Никакого «все будет хорошо» в этот раз от друга я не слышу.