Дыши моей тьмой

— Снова сбегаешь из дома? Сянь-диди, не подумай дурного, я рад тебе, но как же твои родные? Неужели им настолько плевать на своего лучшего адепта? — в голосе Мэн Яо было столько удивления, что Вэй Усянь не донес пиалу с вином до губ. — Чем меньше я пересекаюсь с мадам Юй и шиди, тем спокойнее нам всем живется. Хей, А-Яо, не волнуйся за меня. В Гусу мы поедем через месяц, ты уезжаешь уже завтра. Кстати, а куда тебя понесло? — начал задавать вопросы младший, устало опускаясь на еще теплую крышу маленького домика. — В Цинхэ. Они берут за мозги, а не за происхождение. Смотрят свысока конечно, но мне не привыкать, — старший на минуту отвел взгляд в сторону, но вскоре от мимолетной печали не осталось и следа. — Ты справишься, я в тебя верю! Только пиши иногда, пожалуйста! Я же от тоски зачахну там, среди трех тысяч правил! — пожаловался Вэй Ин, укладывая голову на колени названного брата и устало выдыхая, когда цепкие пальцы расплели прическу и теперь перебирали волосы. — Конечно, обязательно буду тебе писать, не переживай. А ты себя веди хорошо, зря ни с кем не ругайся, с учителями вообще не смей спорить! Особенно с Лань Цижэнем, этот умудренный опытом господин с тебя шкуру может содрать одним взглядом, — звонкий смех младшего брата заставил его улыбаться. — Я это запомню, — сквозь смех простонал юноша, сдувая упавшую на лицо прядь. Следующим утром он прощался с человеком, который был ему старшим братом. С Мэн Яо он познакомился случайно, когда ему было двенадцать лет, и отлучки из дома на ночь, а то и на несколько дней, были ужасно необходимы. В те годы жизнь в Пристани Лотоса напоминала Вэй Усяню сидение на бочке с порохом, а не мирное время. Ледяное равнодушие мадам Юй и откровенная зависть Цзян Чэна выводили ребенка из себя настолько, что он уже не представлял свою жизнь без этих глотков свободы, которые помогали ему не сорваться. Юньпин был отдушиной, местом, где он мог потеряться среди людей, забыть обо всем. Именно тогда на рынке он познакомился с Мэн Ши и ее сыном, которые, увидев одиноко слоняющегося ребенка, подозвали его к себе. А потом, когда мальчик назвал свое имя и на вопрос о родителях ответил что-то неразборчивое, женщина решительно протянула ему руку и позвала за собой. Так их знакомство и началось. Когда Мэн Яо исполнилось шестнадцать, его мать, до этого очень сильно болевшая, скончалась. Они хоронили ее вместе: родной сын и мальчик, который впервые за много лет ощутил, что такое материнская любовь, забота, ласка. И рыдали они тоже вместе, навзрыд, цепляясь друг за друга. В первую ночь после похорон они засыпали, тесно прижимаясь друг к другу, деля пополам пропасть боли и горя. Так и выживали, оставшись наедине с миром, который готов был задавить их обоих. Когда он вернулся в Пристань после трехдневного отсутствия, его буквально за шкирку отловил Цзян Чэн и приволок в кабинет отца. Мадам Юй кричала, ругалась, говорила, что он только и делает, что позорит орден своими выходками. Вэй Ин на нее даже не смотрел. Для него слова этой женщины были лишь пустым звуком, а она сама — никем. Возможно, она была наставницей, но кого-то родного он в ней не видел. Он смотрел в глаза Цзян Фэнмяня и ловил в них отголоски сожаления. Стоило голосу Юй Цзыюань стихнуть, как он поклонился главе Цзян и молча вышел, не сказав ни слова. Ошарашенные таким поведением супруги молчали больше часа. Вэй Усяня они больше не трогали, а сам он появлялся очень редко, явно не желая никому действовать на нервы.

***

Вечер уже вступил в свои права, даря прохладу и забирая зной дня, когда Вэй Ин выбрался на крышу резиденции и посмотрел на небо. Еще ало-золотое, оно уже темнело ближе к горизонту и первые звезды, робкие, словно юные девы, зажигались на небосводе и сверкали, как маленькие драгоценные камни, на дорогом шелке. Сладкое вино, ветер в качестве собеседника и сладкий миг затишья, нарушаемый лишь пением цикад, душистым запахом лотосов и тихим плеском воды о бока лодочек. Вэй Ин снял ножны с мечом и положил их рядом, иногда поглаживая рукоять. Суйбянь отозвался мягким откликом, успокаивая хозяина. Дни летели слишком быстро, неумолимо приближая миг разлуки с этим местом. И пусть он уезжал не навсегда, но расстаться с местом, где заклинатель был счастлив… было тяжело. Этот мир не оставил мне света, И я вечно бежать обречен. Буду странствовать я, в поисках нужных ответов, Потому что нет никого за плечом. Я листок, что колышется ветром, Отголосок тех, кого нет. Что же ждет меня в жизни этой? Постараюсь найти ответ.