Дыши моей тьмой

      Семья Цзян сидела в беседке и молча сверлила друг друга взглядами. Юй Цзыюань нахмурилась, смотря на сына, который словно и не был здесь. Цзян Фэнмянь лишь задумчиво пил чай, не желая начинать спор. Сегодня выносилось решение по поводу наказания их сыну, а также племянник должен был дать ответ, останется ли он под присмотром местных лекарей, или же они все вместе поедут домой. Вэй Усянь зашёл в беседку чеканя шаг, молча поклонился и сел, демонстративно не смотря на брата. — Глава Цзян, вы просили этого адепта решить, останусь я или поеду в Пристань. Этот адепт останется и закончит свое обучение, — Вэй Ин сам не ожидал от себя такого сухого тона, но его терпение лопнуло. Жизнь в Юньмэн Цзян превращалась в фарс и сейчас он хотел быть честен с самим собой. Эти люди не были его семьей, как бы он ни старался. Даже если он вылезет из кожи вон, ему не стать ближе. Потому что для Цзян Чэна он вечное напоминание: Ты не самый лучший. Ты вечно второй. Ты недостаточно сильный, умный и талантливый. А мадам Юй… юноша честно не желал знать, какая история лежала между главой ордена и его родителями. И почему женщина вечно смотрела на него, как на источник всех бед. Глаза Цзян Фэнмяня шокировано распахнулись, столь же сильно удивились и его жена с сыном. Вэй Ин едва удержался, чтобы не опустить плечи, но подавил этот порыв и теперь смотрел на них абсолютно равнодушно, выпрямив спину. Женщине на мгновение показалось, что на нее смотрит покойная Цаньсэ, сверкая сталью глаз, сменяющейся тьмой грозового неба. — А-Сянь… — робко начал говорить глава ордена, стараясь донести до ребенка, что он все ещё часть его семьи. Он искренне не желал разрывать эту связь, эту память о покойных друзьях. — Не нужно, глава Цзян. Я благодарен вам за то, что вы нашли меня и привели в орден, за обучение, за возможность быть заклинателем, за крышу над головой. Но я не ваш сын, как и вы мне не отец. Я не часть вашей семьи. И я вижу в глазах молодого господина Цзян разочарование, потому что вопреки всему, я жив и стою перед вами. Жалеете, что лично меня не притопили, Цзян Ваньинь? Не выйдет, я, как та кошка, всегда приземлюсь на лапы и выживу. Вы сказали, что примете любое мое решение касательно дальнейшего обучения в Облачных Глубинах? Этот адепт принял решение и вы поклялись к нему прислушаться. Если это все, то этот адепт может уйти? — тихо спросил юноша, внутренне содрогаясь. Но стальной стержень внутри держал прочно, не давал сломаться раньше времени. Он сильный, он должен это закончить. — Иди, — каким-то отстраненным голосом прошептала Юй Цзыюань и махнула рукой с кольцом. Заклинатель вышел из беседки и направился в сторону цзинши. Уже в комнатах, стоило ему пересечь порог, его накрыло. Осознание, что он только что сказал этим людям, какую черту провел, навсегда разделяя их друг от друга, отозвалось болью. И стоять ровно было уже выше его сил. Вэй Усянь прижался спиной к стене, а потом и вовсе сполз на пол, обнимая колени и глубоко дыша, стараясь унять дрожь. Он и не заметил, как рядом сел Лань Ванцзи и осторожно тронул его за плечо. — Вэй Ин, что случилось? — поинтересовался Нефрит, осторожно беря его за руку. Заклинатель помотал головой, а потом и вовсе уткнулся в плечо друга. Слезы потекли сами по себе, больше ничем не сдерживаемые. Юноша удивленно распахнул глаза, но быстро сообразил, что делать. Он обнял своего дорогого друга и начал осторожно поглаживать по волосам, дав возможность выплакаться. — Почему они так со мной? Я же никогда не… я так старался, а они… Лань Чжань, почему? Почему? Неужели я не заслуживаю хоть немного любви? — от обиды в голосе у Нефрита закололо в груди. Не нужно было быть гением, чтобы понять, о чем говорил его друг. — Вэй Ин, ты прекрасный человек, самый лучший из всех, кого я только встречал. Они тебя не заслуживают, они не видят, не понимают и не хотят замечать, какой ты добрый, искренний, любящий и преданный. Ты самый замечательный, ты невероятный. Они не стоят твоих слез, — Лань Ванцзи осторожно стирал слезы рукавом одеяния, гладил мокрые щеки и неотрывно смотрел в серые глаза, в которых бескрайним океаном плескалась боль. И Вэй Ин смотрел в ответ и таял от одной только нежности, что была во взгляде его друга. В ней можно было захлебнуться, а в руках Нефрита хотелось остаться навечно. Когда рыдания стихли, они так и остались сидеть в обнимку и просто молчали. Сейчас им не нужны были слова, чтобы понять друг друга. — Вэй Ин, что бы ни случилось, как бы не сложилась судьба, я, Лань Ванцзи, клянусь всегда быть на твоей стороне. Быть тебе поддержкой и опорой, делить с тобой радость и горе, миг тишины и азарт ночной охоты. С этого дня и до самого конца, — уверенно заявил Нефрит, держа его в своих объятьях. Заклинатель свистяще выдохнул, обнимая его за шею. — Я, Вэй Усянь, клянусь всегда быть на твоей стороне. Быть тебе поддержкой и опорой, делить с тобой радость и горе, миг тишины и азарт ночной охоты. С этого дня и до самого конца, — прошептал юноша, смотря в золотые глаза без страха. Разве может человек перед ним причинить боль, заставить страдать? Нет, никогда. — Вэй Ин, я хочу чтобы ты знал, мое лицо ничего тебе не расскажет, слушай мое сердце, оно никогда не лжет, — едва слышно проговорил Лань Ванцзи, прижимая одну из ладоней своего друга к груди. Вэй Ин едва слышно охнул, ощущая, как оно бьется под его пальцами, выдавая своего хозяина с головой. — Лань Чжань… как мне поблагодарить тебя за такой дар? У меня нет ничего кроме собственного сердца. Но оно и так принадлежит тебе. С той самой ночи, когда ты подхватил меня в той беседке и отвел в цзинши, — в глазах промелькнула легкая печаль, которая тут же исчезла, когда ладонь огладила щеку и они вновь смотрели друг на друга. — Большего мне и не нужно, — ответ был столь тихим, что Вэй Усяню показалось, что его и вовсе не было. Юноша прикрыл глаза и осторожно подался вперед. То же самое сделал и Лань Ванцзи. Это было похоже на касание крыльев бабочки, столь же робко и осторожно. Они оба боялись сделать что-то не так, и оба хотели удержать этот миг. Красавица луна слегка выглянула из-за тучки, кокетливо показав серебристый бок. Свет мягко проскольнул сквозь неплотно затворенные шторы, но не выдал, а спрятал в своем сиянии силуэты двух заклинателей, что слились в самом первом поцелуе. Робком, неуверенном, но искреннем.