— Сичень-гэ, когда мы найдем адептов малых и средних орденов и доберемся до Нечистой Юдоли, клянусь, мы с вами должны выпить. Я знаю, что ваш орден очень плохо переносит алкоголь, но мы обязаны распить хотя бы кувшин! — Вэй Ин задорно смеялся, когда они, пользуясь тем, что ночи стали намного длиннее, перебирались как можно быстрее, путая следы и молясь всем богам, чтобы их не засекли. К счастью, покров ночи очень сильно выручал их, прятал от чужих глаз. И если Вэй Ин был незаметнее во тьме в своих черных одеяниях, то Лань Хуань почти сливался со снегом и днем, и ночью.
— Когда… хорошее слово, господин Вэй. Что ж, думаю, один раз в жизни я пренебрегу правилами ордена. В конце концов, жизнь и так слишком часто ставила устои ордена под сомнение, — тихо ответил заклинатель. Сжимая в пальцах верную Лебин.
— Знаете… я скажу это сейчас, чтобы больше не говорить. Праведность не стоит ничего, если за красивыми словами нет реальных дел. А ещё она ничего не стоит, если правила заменяют людям их собственное мышление. Случись что, я бы нарушил сотню и тысячу правил, если бы это защитило тех, кто мне дорог. Я бы соврал и скрывал бы страшную тайну всю жизнь, чтобы она не причинила боль другим, — Нефрит восхищенно посмотрел на него и кивнул. У него и раньше не было сомнений в том, что Ванцзи не ошибся в выборе спутника жизни, но сейчас он убедился в этом окончательно.
— Ваши слова тяжелы, но правдивы. Если бы наш отец был смелее… — тяжелый вздох все же сорвался с губ молодого главы ордена, оставив след маленьким белым облачком.
— Глава Лань? Ох, простите, я не должен об этом спрашивать. Лань Чжань говорил мне, что ваша семейная трагедия очень запутанна, и я никогда не просил рассказать о ней, боясь разбередить рану. Вы не обязаны говорить мне об этом, у каждого свои темные пятна, а вы меньше всего заслуживаете страданий. И вы, и Лань Чжань, и ваш дядя. Вы хорошие люди, которым не повезло. Если Лань Чжань захочет, он расскажет мне, если нет, значит и не стоит, — Вэй Усянь легонько сжал плечо будущего шурина, словно возвращая того с небес на землю. Они молчали до тех пор, пока не нашли место для ночлега.
— Вы действительно очень хороший человек, господин Вэй. Моему брату повезло найти вас, — улыбнулся Лань Сичень, когда костер уютно потрескивал, а они тихонько затачивали мечи.
— Это мне повезло, что ваш брат застал меня с кувшином успокаивающего отвара в руках, а потом почти на руках донес до цзинши. И потом… я не знал и не знаю людей более любящих и заботливых, чем Лань Чжань и Яо-гэ. И вы, разумеется. А еще ваш дядя, который не позволил забрать меня в Юньмэн, пока я не оправлюсь от ран, — Вэй Ин тепло улыбнулся. Он знал, все будет хорошо, они скоро вернутся к тем, кого так сильно любят. Осталось подождать совсем чуть-чуть. Шорох кустов, мирно поднятые ладони и вежливый поклон от человека в простых, но светлых и добротных одеждах сказал им больше, чем любые слова.
***
Нечистая Юдоль внезапно стала тем местом, где стал собираться альянс орденов. И если началось все с Цинхэ Нэ и Гусу Лань, то прибывших заклинателей из Пристани Лотоса многие встретили с шоком. Новости о том, что все было сожжено, разрушено и разграблено, слышали все. Как и то, что первый ученик этого ордена убил того, кто был живым оружием и воплощением страха. Все кланы здраво опасались Вэнь Чжулю, но теперь, с его смертью, даже самые мелкие, что находились под пятой Цишань Вэнь, начали тихий бунт. И все, как один, тонкими ручейками стекались в обитель ордена Нэ. Глава Цзян и его супруга казались едва живыми куклами, ровно как и их сын, у которого Мэн Яо буквально выпытал последовательность событий нападения. А затем… нет, толпа заклинателей из малых и средних семей его не удивляла. Но вот те двое, что шли позади них… сердце забилось как ненормальное, а в глазах стояли слезы. Два крика, слившиеся в один, и бежать вперед, раскрывая руки, обнимая так крепко, как только можно. И сердца снова бьются в унисон.
***
— Лань Чжань, Лань Чжань! — закричал Вэй Усянь, увидев сквозь толпу своего любимого и побежал навстречу, не переставая повторять заветное имя. Его Нефрит обернулся и ринулся к нему. Они обнялись и рухнули на колени, плача и смеясь, не в силах сдерживать свою радость. Они целовались на глазах у всех и не желали отпускать друг друга. Семейство Цзян смотрело на них с непередаваемым шоком. Не каждый день увидишь своего адепта в объятьях одного из наследников ордена Гусу Лань, да еще и с его лобной лентой, с которой Вэй Усянь не расставался.
— Вэй Ин, мой Вэй Ин, ты здесь, ты со мной, ты жив, — шептал юноша, целуя самые родные губы, вплетая пальцы в непослушные вихры и задыхаясь от счастья.
— Мой Лань Чжань, мое сердце, моя любовь, моя душа, я здесь, — Вэй Усянь задыхался от счастья и слез, что бежали по щекам и совсем не обращал внимание на то, с каким облегчением на него смотрел Цзян Фэнмянь, с каким шоком смотрела мадам Юй и с каким смятением эту сцену наблюдал его брат.
— А-Яо, А-Цзюэ! — Сичень тоже не сдержался, едва ли не распихивая солдат, летел вперед, к тем, к кому так стремилось его сердце. Его старший брат и любимый стиснули его в объятьях, закрутили, проверяя его самочувствие, задергали и… зацеловали. И плевать, что губы его А-Яо были солеными от слез, а Минцзюэ подозрительно запрокидывал голову и часто моргал. Это все не имело значения. Он был жив, его семья была жива. А война… они выиграют ее. Потому что им было, за что сражаться. И было, ради кого жить.
