Дыши моей тьмой

      Первые месяцы после победы дались тяжело. Не прошло ни одной ночи, когда их семья не вскакивала от любого шороха, хватаясь за мечи, саблю или кинжал, готовясь перерезать глотку врагу или сразу бросаясь на источник шороха. К счастью, почти все причины шума были не такими страшными. Ветер, гуляющий по пустым коридорам, патрульные, которые наступили на очень скрипучий участок пола, а то и вовсе, скрип кровати или слишком громкий вздох. После очередного такого подъема, они всей компанией пробирались на кухню, заваривали чай и сидели до тех пор, пока снова не захотелось спать. Гусу и Юньмэн восстанавливались из руин, хоть это и потребовало больше времени, чем можно было предположить. Цзян Чэн в один момент, словно повзрослел лет на десять, и настолько сильно он стал напоминать покойную мать своим вечно хмурым выражением лица. Но не стал столь черствым, как опасался Вэй Усянь. Вопрос с ним они оба тактично избегали, решив оставить его на потом. Когда резиденция и некоторые здания были отремонтированы, Вэй Ин утащил туда жениха, чье присутствие в Гусу пока не требовалось. Мэн Яо честно отпросился у Минцзюэ и улетел в Облачные Глубины, помогать Сиченю, прихватив детей. Опасения старшего, что он не сможет справиться, разрушил Нэ Хуайсан, который твердой рукой занялся вопросами бюрократии и переговоров, оставив брату лишь самое важное. Как оказалось, Мэн Яо часто натаскивал младшего господина на это, потому что тот не хотел быть бесполезным. Раз уж с путем меча не вышло, выйдет в делах ордена. В тот день Чифэнь-цзюнь выдохнул с облегчением. По крайней мере, все братья были при деле и точно в безопасности. — Видели, как изменился глава Нэ? Раньше только и слышно было крики и ругань, а сейчас? Не найдешь брата заботливее, чем наш Чифэнь-цзюнь! И спокойнее он стал, и улыбаться начал, может влюбился? — шептались адепты по уголкам, о чем прекрасно знал младший брат главы ордена. Да, его дагэ влюбился. И не в кого-нибудь, а в деву Вэнь! Хуайсан был рад за брата, по крайней мере старший больше не выглядел словно статуя из драгоценного камня. Вэней не обижали, разве что, не всех еще с Илина успели забрать, но это было дело времени, сейчас всех занимало восстановление орденов, потом начнется дележка власти, сфер влияния и та кутерьма интриг и политики, которую любили только те, кто съел на этом собаку. Плохие новости пришли быстро. На оставшихся Вэней напали. Остатки армии Вэнь Жоханя, которые успели сбежать при атаке, набросились на своих же, обвиняя в предательстве и грозясь добраться до тех, кто уже жил в Юдоли. Вэй Усянь и Лань Ванцзи успели первыми и заклинатели полегли так быстро, что не успели осознать, кто их убил. Но увы, жертвы все же были. На руках умирающей старушки заливался слезами маленький ребенок, едва ли год от роду. Вэй Ин постарался помочь женщине, но увы, это были последние минуты ее жизни. — Его родители убиты, и я тоже… скоро умру. Позаботьтесь об А-Юане, молодой господин, прошу вас, он не должен страдать… — тихо попросила бабушка, передавая его с рук на руки. Лань Ванцзи поддержал ее за плечи, смотря как медленно ее покидает жизнь. Глаза стало подозрительно печь. — Обещаю вам, мы сделаем все, что в наших силах. Он не будет ни в чем нуждаться. Мы не дадим его в обиду, — пообещал Нефрит, осторожно сжав ее ладонь. Пожилая женщина улыбнулась, в последний раз погладила внука по щеке и умерла, уставившись пустыми глазами в пасмурное небо. Малыш горько заплакал, словно чувствуя то горе, которое его постигло. Вэй Ин стал тихо укачивать его, нежно воркуя с ним. Лань Ванцзи пораженно смотрел на эту картину. Его любимый с ребенком выглядел прекрасно, словно так и должно быть. — Лань Чжань, идем. Заберем тела родных мальчика и похороним. Нельзя оставлять их без могил и почестей, — тихо сказал заклинатель, когда ребенок на его груди сладко уснул. Его спутник кивнул и дал знак сопровождающим их заклинателям, чтобы те позаботились о телах погибших. Узнав о случившемся, Вэнь Цин и ее брат были в трауре. Отец А-Юаня был их кузеном, а бабушка — наставницей девушки на тропе целительства и новость об их смерти стала тяжелым ударом. Проснувшийся ребенок Вэй Ина отпускать не собирался и закатил истерику, не желая отпускать теплого взрослого. Заклинатель посмотрел в серые глаза малыша, крепко обнял его и тихонько укачал, на глазах у изумленной семьи. — Если я его отпущу… я не знаю, что я с собой сделаю. Лань Чжань, посмотри, он такой маленький… и у него нет родителей… — в голосе Вэй Ина было что-то такое, что не поняли присутствующие, но понял Нефрит. Жизнь сиротой, а после и отчужденности в семье Цзян, оставила в душе его любимого огромный шрам, который болел от осознания, что этот малыш может повторить его судьбу. И пусть у него были дядюшки и тетушка, но… сейчас он понимал, что творилось в сердце его будущего мужа. И он был не против. — Мы усыновим его, если госпожа и господин Вэнь не будут против. Ребенку нужна семья. И малыш сам не хочет отпускать Вэй Ина, — брат и сестра Вэнь лишь махнули рукой. Ну как тут сопротивляться, если ребенок выбрал сам?

***

На то, чтобы все окончательно утряслось, понадобилось почти полгода. Но это было… по особенному. Метаться между тремя орденами, договариваться, успокаивать, утешать — все это было трудно, но именно эти сложности заставляли почувствовать себя живым. Вэй Ин с удивлением рассматривал гуцинь, который внезапно, почти не пострадал при пожаре. Его верный Гоу лэ, с обожженным корпусом и парой порванных струн и даже со следами крови лежал перед ним, как отголосок прошлого. Лань Ванцзи подошел сзади и удивленно посмотрел на инструмент. — Это твой гуцинь? Если хочешь, мы можем отдать его мастеру и он его восстановит и почистит, — предложил Нефрит, обнимая возлюбленного за плечи. Вэй накрыл его руки своими и откинулся спиной на грудь жениха. — Я хочу оставить его таким. Как напоминание, что если кого-то очень сильно любишь, то готов на самые сумасшедшие поступки, — Лань Чжань мягко поцеловал его в щеку, чувствуя как теплеет в груди. — А-Юань сейчас с братом, не переживай, — ответил он на невысказанный вопрос жениха. Они, так внезапно ставшие родителями, прикипели к ребенку всем сердцем и никто и ничто не смогло бы это изменить. Лань Цижэнь, к удивлению оставшихся в живых Старейшин, был рад такому прибавлению, заявив на весь орден, что для него важнее счастье его племянников, а не мнение кучки стариков, что разбрасываются словами, но ничего не делают. — Слава Владыке, а то у меня сердце не на месте было. Ну что я могу поделать, если сейчас нужен Цзян Чэну. Кстати… он дал разрешение на нашу свадьбу! Не то, чтобы оно было мне нужно, но все-таки… он сказал что мы можем пожениться в Юньмэне! А еще сегодня приезжает моя шицзе и вы познакомитесь! Лань Чжань, я уверен, вы быстро найдете общий язык, она очень добрая и заботливая! — Вэй Ин мог часами рассказывать о деве Цзян, которая, из соображений безопасности, была под защитой родственников матери и только сейчас, когда все наконец-то было решено, возвращалась домой. — А-Сянь! — звонко позвал юношу родной голос. Вэй Ин развернулся и с криком побежал на зов, распахнув руки. Девушка крепко обняла брата, едва сдерживая слезы. Как же она скучала по своим братьям! Новость о смерти отца и матушки едва не убила ее, но она держалась, зная, что ее помощь будет нужна братьям. — Шицзе, я так скучал, ты не представляешь! Мы… я… все кончилось, веришь? — Вэй Усянь тихо всхлипывал, не скрывая улыбки. — Я тоже очень сильно скучала по моим А-Чэну и А-Сяню и ужасно переживала. Второй господин Лань, приветствую вас, простите за столь личную сцену, — извинилась дева Цзян, когда они с братом немного успокоились. — Все в порядке, госпожа Цзян, я понимаю. Рад познакомиться с вами лично, Вэй Ин очень много о вас рассказывал, — Лань Ванцзи тепло улыбнулся. Он видел в глазах девушки невероятную силу духа и любовь к братьям, которой можно было согреться даже в самую сильную стужу. — А-Сянь говорил мне о вас и я рада, что такой хороший человек стал ему спутником жизни. Думаю, нам стоит поговорить о вашей свадьбе за обедом, — лукаво улыбнулась заклинательница, не обращая внимания на то, как покраснел ее шиди. — А что на обед? Неужели мой любимый суп? — в серых глазах зажегся лихой огонек, который в контрасте с румянцем делал лицо Вэй Ина еще более очаровательным. — Он самый. Идем, думаю, нам есть что обсудить, — девушка направилась в павильон, а за ней, рука об руку, проследовали и юноши. Вэй Усянь улыбался, не в силах отвести взгляд от своего жениха, чьи золотые глаза так тепло смотрели на него. А в воздухе упоительно пахло лотосами, которые расцвели впервые с момента пожара. После бури уходит мрак, Оставляет на мне он шрамы, Они — моя карта ночных дорог, Голос больных воспоминаний. И мне бы стереть их навечно, И в себе запереть на ключ, Но я знаю, что настанет время И солнце пробьется из-за туч.