Рыбий глаз

Никогда не видела жаворонка. Интересно, какое у него перо? Надеюсь, нежно розовое, под персик, как высь на рассвете. Цвет моей ночнушки. Мне пришлось адаптироваться, вставать в шесть утра, чтобы спокойно прошествовать в санкомнату на чистку своего оперения. Меня запирают на двадцать минут — потому что я нормальная. — Доброе утро Анечка, — провожает меня санитарка Евгения, — пойдём, уже свободно. Евгения провела меня к заштукатуренной двери. Мне нравится, как краска, как замазка, застыла каплями. Напоминает выкрашенные стволы деревьев в саду. Защита от паразитов. Защита от незваных гостей. Плохая защита. — Я ещё не всё, — мычу я; весь рот в пене от пасты. — Что, моешься, курочка? КАК? ОНА? КАК ОНА ЗАШЛА СЮДА?! Я лишь повернулась… Моё горло в её руках! Чувствую… как шея стала шлангом…. под напором мои глаза лопнут… А Галя, оросит кровью цветы… — Кха, отпустите, Галина…Дышать… — Нечем, ага. А что Галине за это будет? У меня зуд от таких курочек, как ты, — нет-нет-нет-нет-нет! — НЕТ! Опссстите! Её ломанные ногти, как щепы на досках, царапают моё бедро. ФУ. Обсосанные, грязные пальцы, всё выше и выше, на встрече с моим бельём, ОТВРАТИТЕЛЬНО! У меня есть силы! Со всей силы даю Галине своим гипсом — незаменимый предмет! — по челюсти. Теперь и у неё пена изо рта, кровавая пена. Толкаю Галю на кафель, вперёд, не жалея живота — её — кидаюсь на дверь — ЗАПЕРТО! КАК? — Выпуштъытэ! — как я дышу? — как псина; кажется, язык прикусила; с выдохом летит по всюду пена и слюна, а слова членораздельные не выходят. — Ы! Чё мычишь, сука! Я тебя сейчас за это шваброй выебу! Галя встала и стала бордовой тростью с надутым шаром на конце. Кровь из пасти струится, щёки раздуты, ноздри бычьи, а глаза: белка не осталось совсем, яблоки полностью исполосованы красными ручьями. Я чую её мерзкий тягучий запах. Я кричу на дверь. Она в прыжке от меня. Движение, и бычина врезается в дверь и оставляет о себе красное напоминание — я успела отпрыгнуть, лечу к окну — идея! — разобью его, осколком защищусь от этой твари. Кулак вперёд! Голова назад. Не кричу? Сумасшедшая тянет меня за волосы, она рвёт их, всё моё тело плачет по кровавым нитям, скальп не сдаётся, не отпускает, Галя тащит, попутно заехала ногою мне в копчик. Таз сейчас прорвёт мне кожу своими крыльями. Я метаюсь от неё волчком, но эта сука вцепилась намертво! Ничего не вижу, всё стремительно темнеет; только кожа говорит, что вокруг меня. Боль ясновидящая. Тварь кидает меня на батарею под окном, я чую, сейчас кулак врежется в моё лицо — нос уже заранее сломлен. Наступила на горло. Так хоть не дышу. — Я, блядь, тебя научу, как со старшими разговаривать. — Ты старая проблядь… — Что? Ха, сейчас по-другому заговоришь! — Нет…. — Что нет, тебе понравится. Точно понравится. Не слышу, но знаю: трещит по швам моя персиковая в крапинку ночнушка. Бордовый монстр прямо надо мной. Перед глазами темнеет сильнее, она исчезает. Наверное, передумала. Падает на четвереньки. Перед Петром. Узнала ботинки. Он носит кожу, коричневую. Корица. Сейчас бы булочку с корицей. — Наташа не суйтесь, дайте пройти! Алиса! — Что… — В порядке…Сильно избита. Вам нужно лучше… Всё будет хорошо, мы вас… — Ага…