Рыбий глаз

— Одиннадцать — смелая цифра, — говорит игрок в красном халате. — Может быть, но её нет в картах, — отвечает синий. — А вот десятка, туточки! — Это потому, что она не игривая и у неё много забот. Колодец чистить надо. Не удивлюсь, если её колодец полон киселя. Тяжеловато слышать, их так много и долго. Хочу музыку. Столько дней без неё, настоящая пытка. Мысленно начинала миксовать свой стук сердца с шумами палаты. Так сонливо. Нос всё ещё болит. Мне так меня жалко. Приехала лечиться, а получила ещё больше увечий. Кстати. — Наташ! — Я играю. Я вся в покере. — Хорошо Наташ, я просто спрошу. А куда делась Галя? — О! Её заперли в одиночке. Что бы не шалила. — Так ей и надо! — женщина в зелёном с чувством бьёт короля тузом. — Да, я тоже рада! Но, — Тамара прячет красивое лицо за веером карт. — Я бы ей такого не пожелала, страшно же! — Что страшно? Посидеть в мягкой комнатке в рубашке смирительной? — я её никак не жалела. — Тамара, не рассказывай ей, как одиночка выглядит. Пусть сама потом глянет, потом, как откроют, я покажу! Я иногда захожу туда, чтобы Полночь и Полдень там запереть. Они всю одиночку метят. — Хорошо Наташ, договорились. Я рада, что Галина получила по заслугам, но никак не могу этому порадоваться. Все мои мысли ушли в левый карман халата. Ключ. Он прожигает мой карман, зачем он мне нужен? Три грани. Треугольник. Масоны? Ха! Время теорий, безумных, как я, и мои друзья. — Каре! — Подстричь? — Деньги давай! — Ножницы сюда нельзя. Сегодня очень темно, ветер завывает на танец на траве. Ключ стал неестественно горячим. Кажется, он пытается напомнить мне, зачем он в моём кармане. Следуй за двойниками, да? — Чего ты подскочила? — спрашивает Тамара. — Да… бока отлежала. Вглядываюсь в окно и понимаю: мне срочно нужно на улицу. Весь двор покрыл мрак, но одно единственное дерево, то самое, у которого стояла я-другая, подсвечено, словно уличным фонарём. Но фонаря то нет. Нет. Нужно забыть. Ключ выбросить в унитаз. Он прожжёт трубы, те лопнут, и мы выплывем на кровати, как на лодке, через разбитое окно. — Ах! Как удобно. Мои мысли рождают случайности мне на помощь. — Света нету! Видимо, я не зря подскочила. Это всё дерево. Оно дотянулось своими корнями до нас и поглотило электроэнергию. Оно подпитывается моим светом. — Всем спокойно! — светя на пациентов громко чеканила Вера Петровна. — Сейчас я включу аварийную станцию, спокойно! Оставайтесь в палатах! — Алиса! Алиса, мне жутко. — Я здесь, Наташ, возьми меня за руку. Один укол страха, вызванный тьмой, и вот, кто-то прячется под кровать и воет, кто-то, надрываясь, вопит. Мы идём направо, интуитивно, идём к сестринской, поближе к рукам, ногам и спинам санитаров. С нами только двое: Александра, медсестра, убежала, и санитар, не помню имени. Помню, что спокойный. И здесь его сестра. — Тамара! Всё нормально? – сестра прижалась к брату. — Идём к ним, Алиса. Улюлюканье не прекращается, Наташа висит на моей единственной и неповторимой руке. Перед глазами начинают бегать яркие, кислотные мушки. Спасибо, мать тьма! — Ах, Алиса, кошка Полночь, облепилась мотыльками, она здесь! Она ластится о мои ноги. — Её нет, помнишь? А мотыльки? — Ругают меня матом и шуршат в волосах. — Чувствуешь мою руку? Их там я не нашла. — Да… А! Алиса! — Чёрт! Кто носится здесь, в темноте! Ты не упала? — Нет, об стенку ударилась. — Об стенку…тебя бы ударить об стенку, слышишь ты! Бегунья! — Мммммммооооооогэээээ — Это не ответ! — Так, прекратить всем! – как же сладко слышать мужской голос среди этого шабаша. — Успокоиться! Или все будете привязаны к кровати до утра! Тусклая лампа на батарейках заиграла в коридоре. Мы окружаем санитара и ругаемся, как те Наташины мотыльки в волосах. Тамара жмётся к брату сильнее. — Я тоже обниму тебя! Я тоже обниму! – Псарова нашла себе нового хозяина. — И я! Мне так не страшно! — Хэй, отлипните! Отстаньте сказал! Я вас всех не выдержу! В растерянности, Наташа дёргает меня за руку, намекая, что пора бы и нам присоединится к мега-объятью, как вдруг мы обе подпрыгнули от страха. В дверь в конце коридора кто-то ломился. Звук заставил всех отлипнуть от санитара и подтолкнуть его вперёд, к неизведанному. Он единственный мужчина сегодня, ему и быть съеденным этим чудовищем. — Эй! Прекрати! — он выставил лампу вперёд, нам стало лучше видно, как дверь под ударами монстра по ту сторону, начинает слетать с петель. Странные мычащие крики становятся всё громче, мне кажется, что слюна монстра просачивается сквозь дверь. Ключ всё ещё раскалён, и я чётко вижу, воображаю, как со всей силы втыкаю его в глаз этой твари! Я готова! Колени бьются друг о друга, но рука уверенно сжимает ключ! Наверняка, у меня уже готов ожог. Наши крики оглушают нас самих, я не слышу, что ОНА говорит, но я слышу ужасный запах, смесь мочи, пота и застарелого кожного сала. Галя, привязанная к голому каркасу кровати, как заключённая, несущая за собой свою решётку, без штанов и белья, измученная, обезвоженная, похожая на раздутый труп, выбила дверь одиночки, прожгла каждого своим взглядом и упала, накрыв себя каркасом. В момент её падения все успокоились. Не знаю, какие мысли роились в чужих головах, в моей была жалость и страх. Желала ли я ей этого? Наверное, желала и хуже. Хотела ли? Хотела ли я использовать страдания Гали себе на руку? Нет. Но это слишком удобно. Я провожу Наташу до койки. И спрячусь в тёмном коридоре. Открыла дверь — закрыла дверь. Всё просто. Ключ всё ещё горит. А моя рука цела.