Исповедь полноценного идиота

      Глухой удар двери по стене пронзает звенящую тишину полной аудитории, да так, что разом вздрагивают все пятнадцать человек и мгновенно отрываются от писанины, устремляя свои недовольные взгляды к выходу. Кто-то закатывает глаза, кто-то игнорирует, кто-то брезгливо морщит нос и утыкается обратно в тетрадь. Внимание, разумеется, отвлекает, но ненадолго, и уже через пару секунд большая часть группы возвращается к заданию: время поджимает, а профессор ждать не будет. — Прошу меня простить, я не мог не задержаться! — ужасно громко и запредельно радостно восклицает Он. — Смотрите, кто явился. — Он с нами до сих пор учится? Серьезно?       С разных сторон аудитории бесконтрольно бегают неприятные шепотки, пробирающие по лопаткам не хуже, чем ледяной февральский ветер, забирающийся под пальто. Он только шире улыбается и машет одногруппникам рукой. — Тебя до сих пор не отчислили? — Куникида на Него не смотрит, только раздраженно поправляет очки, задирая их выше, и недовольно цыкает. — Я, видимо, никогда не дождусь этого момента. Рядом на стол падает стопка тетрадей, а наглая темная голова заслоняет обзор на работу. — Я тоже безмерно скучал, дорогой. — Он бездумно вскидывается, цепляя макушкой чужой подбородок и под сдавленное «Ай!» растягивает бледные губы в широкой улыбке. — Кто пустил сюда этого клоуна? — Ты всем мешаешь! — Можете оба заткнуться? Поток недовольной брани прервался на повторном хлопке двери — на этот раз он был намного мягче и осторожнее, и никаких предпосылок к разлетающейся стене. Такое как будто бы скорое возвращение преподавателя разом отвлекло студентов от надоедливо говорливой парочки — все кинулись дописывать задания. — Сегодня мы с вами закончим раньше. У меня кафедральное собрание, — голос унылый и усыпляющий до жути, Он сразу вспоминает, почему проебал добрую треть семестра, однако, раз появился, можно еще какое-то время не посещать эту душную пару. — Работы на край стола. Все свободны.       Недовольные возгласы и стоны послышались со всех углов небольшой аудитории. Он глядит на свой полупустой листок — написанные имя с фамилией и одно незаконченное предложение — кажется, даже эта пара пойдет в его бесконечный список отработок. Зачем только приходил, спрашивается. — А ты задержись на минуту, — Он улавливает кивок в свою сторону, — мне нужно с тобой кое-что обсудить. — Не боитесь опоздать на кафедральное, профессор? — практически пустой листок Он нагло запихивает в середину стопки, подальше от чужих глаз. — В твоей ситуации я бы не позволял себе сейчас таких вольностей.       Он садится за пустой стол прямо перед преподавателем достаточно вальяжно, чтобы это могло вписаться в правила приличия, стучит тонкими длинными пальцами по столешнице — этого почти не слышно за гамом выходящей из кабинета толпы. Выслушивать поток нравоучений не хочется, но избежать не получится. Все в этот момент раздражает до жути. И, кажется, от него несет потом. — Прошу прощения, профессор, — голос низкий и бархатистый, а его обладатель мгновенно заслоняет собой обзор на стол преподавателя. — Я хотел бы задать пару вопросов по работе… — Чуя, оставьте свои вопросы до следующей пары, пожалуйста, — рыжий хвост заваливается за спину из-за кивка головы, — я обязательно на них отвечу. Ох, всем бы такое рвение, — мужчина прерывается, поправляя галстук на шее, уже порядком задушивший его за это бесконечное утро, и снова возвращает внимание своему нерадивому студенту. — А что касается Вас, молодой человек…       Под заезженную пластинку про красный диплом, стипендию и безалаберность Он активно пытается вспомнить, видел ли хоть раз этот рыжий хвост в своей группе раньше. Он нагоняет Куникиду раньше, чем тот успевает дойти до курилки. — Эй ты, очкастый предатель, мог бы и подождать, — ладонь, замотанная в грязный от пота и скорее-всего-чего-то-еще бинт, выхватывает неподкуренную сигарету из пальцев друга и моментально сует ее в искривленный улыбкой рот. Он хлопает себя по карманам брюк, надеясь отыскать коробок спичек. — Ты! — крепкая рука так сильно толкает в костлявое плечо, что Он чуть не теряет равновесие. Чертовы спички, походу, выпали где-то по дороге. — Ты, чертов эгоистичный ублюдок, пропал на месяц. Целый месяц! Мы думали, что ты вздернулся, тебя убили или еще чего хуже. Ты! Не брал телефон весь этот блядский месяц и даже не черканул ни одного сообщения. Я не хочу тебя видеть вообще. — Доппо, да не ори ты так, со смертью мне бы не могло так повезти, — Он как будто даже виновато чешет затылок и вытаскивает уже изрядно измятую губами сигарету изо рта, пряча ее за ухо, сквозь криво отросшие пряди волос. — Я работал, ясно? Мой мобильник отказался от меня еще в первые дни. У меня пока не было времени обновить.       Куникида отворачивается, явно обиженный, но тычет в бинтованную руку зажигалку. Он довольно принимает ее и, снова зажав сигарету между губ, быстро подкуривает. Первая порция идет «не туда», и Он заходится тяжелым кашлем так, будто это была первая затяжка в его жизни. — Я реально ненавижу тебя. — Взаимно, придурок, — растянутые в улыбке губы придают Его красивому лицу какое-то маниакальное выражение. — Кстати, купи мне обед. — Пошел к черту.       Мысли о рыжем хвосте не дают спокойно жевать, и Он, будучи не в силах найти его обладателя ни в очереди, ни за столами рядом, отвлеченно ковыряется в тарелке. Малышка Кёка ставит свой поднос прямо напротив Куникиды и кидает неоднозначный взгляд на его соседа, еле заметно морща свой маленький носик. — О, ты вернулся? Я думала, ты покончил с собой. — Привет, детка! — Он мгновенно отвлекается от своей еды. — Выглядишь достаточно бодро. Первый курс все еще не похерил твою юную красоту!       Идзуми брезгливо кривит лицо, но есть не прекращает. В ее памяти мгновенно всплывает, что с этим человеком лучшим методом признано игнорирование, и сейчас она будет умнее и точно им воспользуется. Девушка поспешно утыкается лицом в тарелку и не кидает на Него ни единого взгляда, чтобы не привлечь к себе ни грамма внимания. Он, в свою очередь, возвращается к тому, что крутит головой в поиске, и, не выдержав, в один момент толкает локтем Доппо. — Слушай, забыл спросить, — Куникида кидает очередной недовольный взгляд, но друга не прерывает, — а парень с рыжим хвостом — это кто? Кажется, я его не видел раньше. — С твоей-то посещаемостью я вообще удивлен, что ты помнишь своих одногруппников, — Доппо отставляет пустой стакан на поднос и поворачивается к другу. — А если ты про нашего нового, то да. Это Чуя Накахара. Перевелся в этом семестре, кажется, из столицы. Не уверен, не узнавал. Парень встает и уносит свою посуду, оставляя Его только с Кёкой, никак не реагирующей на происходящее. — Кто вообще переводится в середине года?       На следующей паре преподаватель ебет мозги не хуже, чем на предыдущей, и Он проклинает все возможное и невозможное за то, что вообще когда-то решил сюда поступить. Решение подавать документы в вуз было опрометчивым, а сейчас вообще доставляло немало проблем, и в Его голове пролетает мысль о том, что лучше бы Он сразу пошел работать. Потому что выше головы не прыгнешь. Потому что давно пора было признать, что не тянет. Не вывозит.       Чуя, оказалось, перевелся из Франции. Ничего общего с Йокогамой она не имеет от слова совсем — от программы до менталитета. Благо, что этот парень вроде как безумно старательный и умный пес, иначе был бы как Он. Отвратительно.       Губы растягиваются в одной из самых приятных улыбок из его арсенала — слушать нравоучения его сегодня порядком заебало, да и Куникида еще немного, и открутит ему голову, если придется стоять за дверью лишнюю минуту. — Я обязательно приму к сведению Ваши слова, профессор, — Он делает поклон в знак почтения, — и обязательно исправлюсь. — Надеюсь на твое благоразумие. Иди. Он собирает тетради в стопку и, плотно прижав ее к животу, вылетает за дверь. — Они успели заебать меня за две ничтожные пары. — Может, пора начать их посещать? — Может, пора закрыть рот?       Доппо недоволен — он поправляет очки уже-в-который-раз и идет следом за как никогда разъяренным одногруппником, в глубине души поражаясь собственной покорности. Куникида отмечает, но вида не подает — Он на взводе и пытается испортить настроение всем вокруг.       По пути в курилку к ним присоединяется Кёка и тонна ее распечаток по темам. Она что-то тихо щебечет про предстоящую контрольную, к которой не успевает подготовиться, и Куникида тщательно внимает ее словам и рассыпает советами по поводу и без, пока Он безуспешно пытается обогнать толпу на лестнице. — Какого черта тут сегодня какой-то сбор, — Он бубнит себе под нос, недовольно стискивая стопку одной рукой, а второй поправляя накинутое на плечи пальто. К спине неприятно прилипает мокрая от пота рубашка. — Отвратительный день.       Он снова нагло ворует сигарету прямо изо рта Куникиды. Тот обещает купить ему наконец-то личную пачку и искренне недоумевает, как при таком большом количестве работы Он может не иметь свободных денег. Не спрашивает, не произносит вслух, только крутит эту мысль у себя в голове. — Тебе не кажется, что этот Чуя, — курит Он быстро, мелкими частыми затяжками, периодически игнорируя выдыхание в принципе, — какой-то высокомерный? — Ты определил это по его молчанию на двух парах? Я восхищен, — Доппо не умеет курить в затяг. Все его попытки раз за разом оказываются провальными, и Он смотрит на это с веселой улыбкой, вдоволь забавляясь. — Ну не знаю, — потушенный о подошву ботинка окурок точно летит прямо в урну. — Сложилось такое впечатление. — Интересный из тебя складыватель, — Куникида тушит сигарету следом, не докурив ее до конца, и раздраженно достает телефон из переднего кармана брюк. — Да кого там разрывает? Алло. Да, со мной. Насколько я знаю, у него сдох мобильник еще с месяц назад. Что?!       Он смотрит на ругань Доппо, казалось, не испытывая никакого негатива и абсолютно не вовлекаясь — однако, его руки сложены на груди, а тонкие пальцы с грязными ногтями непроизвольно сжимают и теребят рукав рубашки, полностью выдавая внутреннюю тревогу. — Что-то случилось? — Его губы, как всегда, растянуты в улыбке. — Ты редкостный идиот, знаешь? — Куникида пихает Его ладонью в плечо, тем самым заставляя ускориться по направлению в главный корпус. — Ацуши звонил. Деканат вывесил списки на отчисление. — Напомни, причем тут мы? — Ацуши видел тебя в этом списке. Может, ты перестанешь тормозить, и мы наконец-то пойдем и разберемся?       Он залетает в деканат сравнимо птице, при этом громко приложив дверью о стену (кажется, это можно начать записывать в список дурных привычек), отчего секретарь испуганно отбрасывает ручку на стол и хватается за сердце. Его губы растягиваются в виноватой улыбке, а голос шелестит: «Извините».       Парень садится за стол перед женщиной уверенно и держится достаточно спокойно, и только перебинтованные руки мельтешат по коленям, то сдавливая, то поглаживая, выдавая так своего хозяина с головой. — О, Вы наконец-то соизволили порадовать нас своим присутствием, — секретарь — женщина средних лет с высоким пучком и ужасающими выпученными глазами — быстро берет себя в руки и лезет в стол, что-то ища. — Мы не могли связаться с вами целый месяц, чтобы уведомить о сложившейся ситуации. — Да, наверное, произошла какая-то ошибка. Я стипендиат, и зимняя сессия у меня закрыта, так что… — парень не успевает договорить, как его сразу же перебивают поднятой ладонью. — Подождите, молодой человек, не тараторьте так. Вы уверены, что подписывали договор в начале семестра? Никто в бухгалтерии не может его найти. — Конечно, я… — Он мгновенно осекается, вспоминая. Ну разумеется, договор! Та самая бумажка, которую он закинул на стол сразу после получения с мыслью о том, что еще успеет с ней решить. Дальше — наплыв смен на работе, бесконечный недосып и попытка справиться с чудовищным февральским завалом. Обстоятельства выбили из головы все, что хотя бы отчасти связано с универом. Вот и успел! Он нервно выдохнул, не снимая улыбку с лица, — возможно, забыл отнести ее в бухгалтерию. Я могу привезти ее сейчас, все равно мои пары кончились. — Я бы хотела помочь, сказав, что мы ее примем, но, к сожалению, уже не могу. Где же Вы раньше были?       Он игнорирует этот вопрос, копаясь в собственной голове и пытаясь решить, что ему предпринять. Конечно, теперь Он пойдет под отчисление, а восстановиться сможет только платно, при этом потеряв целый год. Шанс того, что ему вернут его бюджетное место, которое будет моментально занято любым отличником на коммерции, не превышал одного процента. Он чувствует, как усиливается дрожь в руках, а от лица отливает кровь. — Что мне теперь делать? Этот вопрос никак нельзя решить? — Вы можете оплатить этот семестр до конца недели, а в следующем уже с подписанным, я надеюсь, что заранее, договором вернуться на свое прежнее место. Большего я не могу предложить, в понедельник я уже отнесу списки на подпись.       Он кивает и, кажется, благодарит и прощается, почти неслышно поднимаясь и закрывая за собой дверь. Это провал. Это просто феерический проеб! Заплатить за целый семестр — это даже звучит невыполнимо. Невозможно за пару дней достать такую сумму, и даже если Он позанимает деньги у знакомых и друзей и сложит это с зарплатой за месяц, добавив при этом скудные сбережения, то не наберет даже трети суммы. Растянутые в широкой улыбке губы-предатели нервно дернулись. Куникида, казалось, был встревожен еще сильнее, чем Он. Его лицо вообще не могло скрыть ни одной эмоции и читалось как открытая книга. Доппо встречает друга сразу возле дверей деканата молча, и только слепой бы не понял, что он ждет объяснений. — Я в дерьме. — Да я и сам понял, что ты шмотки больше недели не стирал. — Я не об этом. Походу, меня отчисляют.