Исповедь полноценного идиота

Он не выглядит нервным, но от Куникиды уже не может скрыться то, как его друг заметно теряется, дергает уголком губ или выкручивает запястья. Доппо закостенелым движением трет переносицу, разумно сняв перед этим очки, возится в сумке, вздыхает и причитает. Ему от этого не легче. Его не отпускает ни на миг, и это знатно действует на нервы обоим. — Какой же ты долбаеб, у меня просто сил нет. — Да завали. Они закуривают вдвоем, только Он сидит на корточках, согнувшись под пробирающим взглядом своего друга настолько, насколько позволяет непропорционально длинное тело. Воцаряется что-то в духе минуты молчания, где каждый думает о своем. Куникиду никак не отпускает мысль, что все можно было решить иначе и не приплетать этого-проклятого-русского, который своими играми уже знатно потрепал нервы не только своему курсу, но и всем, кто учился годами раньше или позже. Чертов змей создает вокруг себя такой хаос, что большая часть некогда дружных ребят теперь никогда не будут здороваться друг с другом. Его накрывает паника, граничащая с психозом. Он отстреливает недокуренную сигарету на тротуар и поднимается с легкой малозаметной улыбкой, будто сам не подписал себе смертный приговор и без того хрупкой репутации. — Нам с тобой надо подумать, дружище. — Даже не думай впутывать меня в это говно. Они друг на друга не смотрят и молчат какое-то время. — Я могу рассказать тебе поэтапно, где и как ты соснешь, если на полном серьезе возьмешься за это. — Куникида надевает очки обратно и средним пальцем задвигает их поглубже, равняясь с Ним. Доппо наконец ловит трезвый взгляд и продолжает. — Во-первых, мне очень интересно, как ты собираешься влюбить кого-то за месяц, тем более в себя. Ты, конечно, извини, но… — не успел друг закончить, как Он его перебил. — А я что, недостаточно хорош для этого низкорослого невротичного агрессора? — О боже, — Куникида протягивает страдальчески. — Кто бы знал, как с тобой тяжело. — В плане? — Без плана. Не делай выводы на словах Достоевского. Доппо игнорирует шумный выдох со стороны и настойчиво продолжает гнуть свою линию. — Так вот, о чем это я, — он задумывается лишь на мгновение, — Влюбить кого-то за месяц так, как этого требует Федор — невозможно. Это раз. Два — даже если все это дело выгорит… Я сказал «если», не надо смотреть так воодушевленно, ты, тип. Ты реально можешь разбить человеку сердце. Моральная сторона вопроса тебя не волнует совершенно? — А тебя самого давно волнует этика, Куникида? — Иди к черту. Он пытается продумать все возможные варианты развития событий. О Чуе Накахаре никто ничего не знает: Он так и не уточнил, когда новый одногруппник вообще появился, а самое главное, как и почему. Видимо, рыжий умник не особо распространяется о подробностях своей жизни в кругу новых знакомых, раз сплетни все еще не разлетелись. Однако, и в этой бочке дегтя есть ложка меда. Ему удалось узнать, что великой дружбы этот парень ни с кем не ведет, но чаще ошивается с доставучим Ацуши и заучкой Акутагавой. Эти двое никогда никакого интереса у Него не вызывали, поэтому в голове сразу пролетает мысль о том, что подступиться будет куда сложнее. Он просто понятия не имеет, как можно сойтись с ними. Он задумчиво чешет подбородок, переворачиваясь на спину. Неожиданно даже для самого себя дергается. Чешет щеку. Взгляд карих глаз устремляется в отошедшую побелку на потолке, пробегается по трещинам, по тонким нитям едва различимой паутины. Ему противно пахнет пылью. Ни минуты на уборку. Следующей мыслью становится то, что Накахару хвалят преподаватели. «Заумный лягушатник?» — он проговаривает мысль в голове, но быстро отметает. — «Не с таким лицом. Просто мальчик с мозгами.» Тело под грязными бинтами нездорово чешется. Необходимость в посещении ванны еще никогда не была столь заметна. Уже от самой мысли Ему становится не по себе. Он встает быстро, практически не думая, быстро стягивает с себя вещи, которые, кажется, пропахли потом и работой насквозь, и никакая стирка уже не сможет помочь. Скидывает гору на пол, брезгливо отпихивая ее ногой, и проходит в холодную ванную, дергая плечами. Каждый раз как первый. Засаленные серые бинты не развязываются — срезаются с тела ножницами, неприятно царапающими нежную розовую кожу под ними. Он старается не смотреть — не может пересилить, давно снятое зеркало, висевшее при заезде над раковиной, пылится за шкафом и не тревожит воспаленный мозг лишний раз. Это было отличным решением с самого начала. Все невообразимо чешется. Он еле сдерживает свои руки, чтобы не наброситься на самого себя, отдирая отвратительно шелушащиеся корочки и травмируя все. Он себе обещает сотый или тысячный раз. И сегодня один из тех редких дней, когда он может исполнить обещание перед самим собой. Они с Доппо снова курят у входа на территорию университета — этот день такой же день сурка, как остальные три с лишним сотни в году. Он ковыряется свободной рукой в кармане пальто, пытаюсь выудить пропуск среди бесконечного количества фантиков и чеков. — Я купил телефон вчера. Теперь снова можем болтать холодными одинокими вечерами, Куникидушка. — Он неприятно тянет на распев, толкая друга плечом в плечо так, что у последнего вылетает недокуренная сигарета из пальцев. — О да, я бесконечно счастлив. — Парень печально прослеживает падение окурка на промозглую землю. — Напомни сегодня устроить секс по телефону, а то я по тебе истолковался, сладкий. — Я так рад тому, что ты наконец отвечаешь на мои ухаживания, красавчик. — Иди к черту. Пара скоро начнется. Ты пить хотел? Он кивает, и они двигаются в сторону небольшой кофейни навынос через дорогу. Ему падает жухлый темный лист на плечо, который стряхивается резким движением ладони. В кофейне их встречает сонная девочка-бариста, и Он думает, что отлично чувствует ее состояние. — А мне американо с лимоном. Пока девушка быстро выполняет заказ, Доппо пристально оглядывает друга и, кажется, даже принюхивается, как собака. Задвинув раму очков на нос средним пальцем, он на манер детектива проговаривает. — Ты помылся. — О боже, Куникида. — Он быстро закрывает ему рот рукой, обмотанной белыми бинтами, от которых отдает тем самым медицинским запахом. — Не смей говорить такие вещи вслух. — Идиот. — парень убирает чужую ладонь от своего лица. — Что у вас с Федором в итоге? — А ничего. — Он отмахивается, когда девушка-бариста ставит перед ними на стойку два стакана без крышек. — Я остаюсь с вами еще минимум на семестр. Так что не надейся от меня избавиться. — Круто. Они забирают свои напитки и, попрощавшись, хотят пойти в сторону выхода, как по закону жанра Он сталкивается с человеком из очереди, что стоял позади него. Целый стакан обжигающего кофе выливается на теплую черную куртку в то время, как сама жертва стоит с удивленно раскрытыми глазами и пытается осознать произошедшее. Куникида присвистнул. — Блин, — тянет Он. Перед ними, умытый с головы до ног, стоит тот самый Чуя Накахара, мысли о котором преследовали Его всю чертову ночь и не дали сомкнуть глаз. Попытка спланировать наилучшее знакомство, от которого можно было бы плясать в сторону своего плана, провалилась, не успев собраться в единую картинку в голове. Черт возьми. Ладонь с пустым стаканом слабо подрагивает, а губы сводит. Вполне возможно, что Он облажался. — Какого черта? — Извини, чиби. — Он прикрывает улыбку свободной ладонью. — Ты такой крохотный, что я тебя даже не заметил. Куникида достаточно слышно прыскает от смеха и мгновенно затыкается, когда замечает горящий яростью взгляд необычно светлых глаз — одногруппник был явно вне себя. — Ты что, вообще ахуел, пугало? — низкий голос поразительно резонировал с миниатюрным сложением, и Он тратит целое мгновение на изумление. — Вау, ты похож на маленьких рычащих псинок. Все происходит очень быстро, и Доппо не успевает среагировать, как миниатюрный кулак, полный несоразмерной силы, летит в живот его друга, а разгоряченный Накахара сплевывает тому под ноги, когда Его сгибает пополам. — Ну драться было необязательно, крошка. Убить меня хочешь? В дверном проеме показывается темная макушка Акутагавы, который окликает Чую. Тот, в свою очередь, разворачивается на пятках темных кожаных ботинок и выходит из кофейни. Он, сидя на корточках и прижимая руки к животу, отмечает про себя «Это что, микро-каблук для микро-человека?». Перед самой дверью, находясь буквально в шаге от парня с запоздалой эмо-фазой, Накахара оборачивается. — Держись от меня подальше, дерьма кусок. — Меня, кстати, зовут Дазай. Осаму Дазай. — в попытке крикнуть вдогонку хрипит Он, не уверенный, что его вообще кто-то услышал. Куникида заливается невообразимым смехом, чем пугает и без того находящуюся в ужасе девочку за кассой, и снимает очки, убирая их в карман не по погоде теплого пальто. Он прижимает два пальца к глазам в попытке сдержать слезы. Плечи Дазая заметно потрясывает, а у уголка рта накапливается слюна. Удар был очень точен. — Ты просто непревзойденный лох. — Ослеплен моим триумфом настолько, что даже очки снял? — О нет, хватит, на сегодня я уже видел достаточно. Осаму распрямляется, нервно отряхивает колени, пока внутри рушится все понимание произошедшего за последние несколько минут. Благодаря такому чудесному стечению обстоятельств ему больше не нужно продумывать момент знакомства. Вселенная будто все сделала за него! — Не сделаете ли мне большой капучино? — Он снова обращается к девушке, которая, сама того не желая, стала несчастным свидетелем разразившегося утреннего конфликта. — Пожалуйста. — Да, разумеется. — Второй кофе за день? Шикуешь. — Говорит Куникида, стоя за плечом. — Мне же надо извиниться за то, что я испортил туалет прекрасной леди. — Дазай улыбается в полный рот. — Как думаешь, французы пьют кофе с молоком?