***
Два года назад, июнь.
Грёбаное сборище душных уёбков. Херово, что он подходил сюда внешне как нельзя лучше. Спасали только косые взгляды некоторых особо любопытных людей. Хоть что-то подчёркивало то, что он здесь чужой. — Ты в курсе, что это похоже на чью-то свадьбу, над которой переусердствовали? — одновременно с сомнением и насмешкой произнёс Николас. Блейз фыркнул, осматривая помещение, в котором они оказались. Здание, обрамлённое куполом; стёкла в окнах здесь отсутствовали, через них тянулась зелень, создающая видимость большого пространства, как будто в трёх этажах этого помещения его было недостаточно. Словно креветки на шпажках задыхались. — Я тебе говорил, — протянул Блейз со знанием дела, забирая с подноса бокал шампанского — почерк, который должен быть выдержан, если ты хочешь влиться ровной строчкой в текст, написанный теми, кто придумывал такие мероприятия. — Благотворительный вечер имени помпезных дядюшек и тётушек, — величественно протянул он, делая глоток и кивая Нику, чтобы тот последовал его примеру. Здесь шампанское не было поводом надраться. Набраться смелости, чтобы поцеловать ту самую. Забыться, возможно. Нет. Здесь это был показатель того, что, перекатывая искрящуюся жидкость на языке от щеки к щеке, ты способен оценить вкусовой букет. — За этим вроде как скрываются благие намерения, — улыбаясь, сказал Ник. Он забрал с подноса бокал. Николас явно чувствовал себя здесь в новинку. Вряд ли не в своей тарелке. Это то, что Блейзу нравилось в сводном брате. Ему тоже было плевать. — И гораздо больше — желание повыёбываться, — закатил глаза Забини. Он облокотился плечом о проём и засунул свободную руку в карман. Наверное, это не было признаком хороших манер, но Забини решил, что в комнате достаточно проходов, чтобы простить ему эту вольность. — На половину тех галлеонов, за которые они устроили этот вечер, можно было бы помочь каждому из Мунго. Но кто тогда увидел бы новое платье? — драматично охнув, Блейз повернулся к брату и выпучил глаза. — Но заметь, это я здесь плюс один, — засмеялся Николас и сделал глотков из бокала куда больше, чем предполагалось в приличном обществе, где один такой бокал цедили полвечера. Чтобы никто не подумал дурного. — Чистокровная родословная — и вот у тебя на плечах смокинг, а в руке бокал шампанского, — самодовольно произнёс Блейз, поднимая фужер вверх. — Хорошо быть мной. Забини. Фамилия его отца до сих пор была крайне уважаемой, именно поэтому Блейз мог без проблем проникать на подобные мероприятия и тешить ожидания общества, что растёт новенький блестящий член аристократического древа, который будет ровным строем укладываться в вычерченные ими схемы. Забини никогда это не было особо интересно. Сегодня был, наверное, второй подобный вечер, на котором он присутствовал. Первый произошёл больше года назад, когда ему было четырнадцать и Люциус захватил его вместе с собственным сыном. Блейз не подходил этим местам. Он слишком громко шутил, слишком не умел прятать презрение, слишком выбивался из строя. Драко мог скрывать негативные эмоции под острой улыбкой, когда человек до последнего не знал, казалось ли ему, что над ним тайно насмехались, или действительно льстили. Блейз был слишком собой для таких уловок. — Тебе идёт, — прыснул Николас, поддерживая настроение брата. — Как сказал бы мой лучший друг: мне идёт всё, от чего несёт большими деньгами, — ответил Блейз, пытаясь воссоздать надменную манеру Малфоя, но, кажется, его друг запатентовал эту херню. Едва ли Забини был в этом одинок. От этого места веяло галлеонами — едкий запах золота, сладковатый, смешанный с тайнами и ложью. Блейз знал этот запах с детства. Но здесь он был разбавлен духами, едой, желанием показаться лучше, чем ты есть на самом деле. Это ему тоже было знакомо, поэтому его так раздражало, что он вписывался сюда как нельзя лучше. — Ты уверен, что они здесь будут? — тихо спросил Николас, проходясь глазами по толпе так, словно мог их узнать. Хотя это было очень сомнительно, учитывая то, что он знал обеих лишь со школьной колдо из альбома Забини. — Должны. Такие вечера созданы не только для того, чтобы унизить внешним видом остальных и пожертвовать пару сотен галлеонов, припудривая этим собственное имя, — язвительно сказал Блейз. Он наблюдал за тем, как девушки его возраста, может, чуть старше, кивали, улыбались, приподнимали в вежливом удивлении брови — отработанная реакция на рассказ, чтобы показать свою учтивость. На это даже можно было делать ставки. Через сколько секунд она поправит волосы в следующий раз. Или опустит глаза вниз. — Здесь самое рыбное место для поиска пар. Многим уже по шестнадцать... — Блейз оборвал сам себя, увидев статную женщину в лиловом костюме, губы которой были сомкнуты, а причёска должна была заваливаться слегка вправо, судя по тому, сколько лака именно с этой стороны было вылито на завитки, которые потом собрали воедино. — Вон их мать, — сказал вполголоса Блейз, кивнув головой на Лолиту Гринграсс. Он отвёл взгляд, чтобы его интерес не был так очевиден. Когда через секунду Забини вновь перевёл глаза в ту сторону, женщина дёрнула за руку младшую дочь, заставляя её идти рядом со старшей, чтобы они не отставали друг от друга. Лолита натянула на лицо улыбку, что-то активно рассказывая мужчине с лёгкой сединой и старомодными часами на цепочке. Рядом с ним ошивался парень с мышиными волосами и огромным прыщом на лбу. Каждая из девиц сделала лёгкий реверанс, прежде чем улыбнуться. Салазар, у них даже улыбки были одинаковыми. Жуть. — Я же говорил, — хмыкнул Блейз, видя боковым зрением, что Николас тоже смотрел в ту сторону. — Какая из?.. — спросил он в бокал, и в тоне парня вновь послышались задорные нотки. — Мне всё равно, — равнодушно заявил мулат. — Они не в моём вкусе. Но я учусь с одной из них на курсе, поэтому... Он лениво окинул взглядом Асторию. Она стояла в молочном приталенном платье со сборкой на груди. Платье открывало её ноги. Тощая, как палка. Она болтала с пареньком, кивала в такт, улыбалась где надо, и Блейзу казалось, что рука её матери, которая всё это время лежала у Астории на лопатках, была катализатором такого хорошего поведения. Дафна же приклеила на лицо приветливую улыбку и не говорила ни слова, пока сестра лепетала. На ней было светлое платье с нежными цветами и пышной юбкой, доходящей до колен, на голове был высокий хвост с локонами, и среди всех остальных она выглядела как девочка из сказки. Видимо, на это был расчёт. На милое личико и невинный вид. Лолита словно повертела своих дочерей в руках, как восковых кукол, и поняла, что только одной из них подходил образ великолепной стервы. — С которой? — Та, что пониже. Блейз всё ещё смотрел на Дафну, которая, судя по блестящим губам, только что выдала: «О, правда?», используя самую выверенную эмоцию. — И как она? — спросил Николас точно не из интереса. Чтобы проанализировать. — Понятия не имею, — совершенно равнодушно повёл плечом Забини. — Тихая. Скромная. Скучная. Ему хотелось потянуться, чтобы разогнать лень в теле. Возможно, затянуться. Возможно, поджечь это место к ебеням. Было бы весело. Он мог поспорить, подолы платьев дам не предназначены для изысканного бега по лестнице в поисках спасения. Варварство не было ему присуще, но иногда хотелось встряхнуть всех этих людей и посмотреть, скрывалось ли под их обличием хоть что-то настоящее. Обычно это обличал страх. Но сейчас у Блейза было кое-что ещё. Он усмехнулся. Маленькая цель. Азарт. Что-то приятное. Ему не было жаль никого в этом зале. Поэтому это было так увлекательно. — Это точно сработает? — спросил Николас, по-прежнему осматривая Лолиту. Миссис Гринграсс кивала, как болванчик, взяв за руку Дафну. Блейз мог поспорить, это только выглядело как заботливое прикосновение к кисти. Она так сильно старалась, бедняжка. — Сто процентов, — хмыкнул Забини. — Я слышал, они планировали помолвить дочек. То ли обеих, то ли какую-то из них, когда одной было три, а второй около пяти, — Блейз перевёл взгляд на брата, — какой-то чистокровный хрен из Арабских Эмиратов, но сделка сорвалась. — Чего? — сдавленно засмеялся Николас, вновь переводя глаза на Лолиту, как бы сопоставляя её образ и услышанное. — Мать твою, что за фрики. — За все годы я не видел их ни на одной летней вечеринке, ни на одной нормальной тусовке, за исключением таких сборищ, — Блейз продолжал смотреть, как разговор этих людей подошёл к концу, но Лолита слегка нажала на лопатки Астории и подпихнула обеих дочерей к новому знакомству. — Правильные-правильные девочки правильных родителей, — он бросил многозначительный взгляд на Николаса и усмехнулся. Лёгкая ненавязчивая музыка вдруг заиграла громче, стала более танцевальной, как бы намекая на ладони на талии, руку в руке и ровный такт шагов. Лолита что-то прощебетала, и через пару секунд обе дочери оказались в руках парней, с которыми недавно говорили. О, чёрт, наверное, это было что-то вроде традиции, потому что вдруг на них с Ником стали обращать больше внимания, так как они не танцевали. Блейз слишком редко был на таких сборищах, чтобы проникнуться их духом. — Брат, я не шутил, — внезапно повернулся Ник к Блейзу, кажется, не замечая напряжения, хоть все и пытались смотреть на танцующих, — если это выгорит, у тебя будет процент. Я знаю, что у вас достаточно денег, но ты не представляешь, о каких сделках идёт речь. — Деньги — это пыль, — заумно изрёк Блейз, проведя по воздуху рукой, чем вызвал смешок. — Кем бы я был, если бы не помог сводному братцу? Особенно, если это охуеть как весело. Он вновь перевёл взгляд на двух сестёр, танцевавших вальс. У обеих были ровные спины, они, кажется, вели в танце. Жалкое зрелище. — Я буду ржать, если мы оба облажаемся, — прыснул Николас. — Говори за себя, — Блейз скосил взгляд и заметил, как взрослые начали более пристально переговариваться, уже, кажется, вдоволь насмотревшись на кружащихся в танце чад. — Тебе стоит представиться нескольким людям, — он прочистил горло и произнёс вполголоса: — Ты здесь — чужак, тебя никто не знает, так не принято. Николас скорчил недовольную гримасу, но потом перевёл глаза на сестёр Гринграсс, которые танцевали с партнёрами, и, получив ещё пару коротких наставлений от Блейза, отошёл в сторону. Забини допил бокал, отлевитировал стихийной магией пустую посудину на стол и стал пристально наблюдать, как Дафна сделала ещё один выученный поклон. Он мог поспорить, она поблагодарила за танец парочкой стандартных фраз. Бросив быстрый взгляд в угол, где стояла мать, увлечённая разговором настолько, что от её кивков головы серёжки в ушах ходили ходуном, Дафна протиснулась между людей. Блейз почувствовал это мгновенно. Адреналин. Азарт. Страсть. Ему это ощущение нравилось больше, чем объятия дорогой ткани на плечах; больше, чем несколько сотен галлеонов на языке, растворившиеся пузырьками. Поэтому это будет интересно. Хотя он мог поспорить с самим собой, что она сломается легко, ведь такой была внутри — рыхлым воском. Блейз легко нашёл её взглядом. Платье Дафны было слишком объёмным — тяжело не заметить эту девушку, спускающуюся по ступенькам. Забини вытащил из внутреннего кармана пиджака палочку: всё же в таких вечеринках был один плюс — они всегда ненаносимы. Заклинание вылетело из кончика его древка равнодушно, идеально для просчёта, сделанного пару секунд назад. Как и Оглохни на другую сторону зала, когда девушка вскрикнула из-за того, что подвернула ногу. Это был идеальный расчёт. Наверное, из него получился бы неплохой вратарь: удар коленкой о перила — достаточный для рассечения, но недостаточный, чтобы она упала. — Чёрт, я, конечно, слышал, что девчонки валятся с ног при виде меня, но не думал, что так буквально, — сказал Блейз, подхватывая девушку под локоть и не давая свалиться вниз по лестнице. — Простите, я... — тут же засуетилась Дафна и лишь потом перевела взгляд в сторону, как будто испытывала большую потребность в том, чтобы извиниться, чем в том, чтобы посмотреть на человека, с которым говорила. — О, привет... — растерянно произнесла она, выпрямив колени и встав на одну ступень выше. Даже так Дафна всё равно оставалась ниже него. — Я... Я не знала, что ты здесь. Спасибо, — смущённо произнесла она, пытаясь руками разгладить платье. — Да уж, сложно не заметить, когда перед тобой галантный кавалер с грибковой сыпью на лице, — протянул Блейз, понимающе кивнув. Блять. Это была абсолютно неправильная тактика. Ему нужно было быть похожим. Поклониться. Пара светских фраз. Пара улыбок. Но она была чистой лакмусовой бумажкой возле реагента, экспериментом без примесей. Было так трудно удержаться. Её брови подскочили. Слишком высоко для высокого общества. Настоящее удивление. — Он... — запнулась Дафна, понятия не имея, как реагировать. — Не любишь проходящиеся по внешности шутки? — прищурился Блейз. — Кто бы мог подумать, что ты не оторва, — добавил он с явным сарказмом, и это должно было стоить ему ещё одной оплеухи. Но, видно, его так бесили люди, принадлежащие этому миру, где складки на юбке, которая, Мерлин, уже была в складку, лежащие недостаточно идеально, были такой проблемой, что стоило их разглаживать вот уже две минуты. Такие люди раздражали его неистово. — Да уж, я просто... бунтарка, — уныло буркнула Дафна, смотря на колено, которое кровило. — Я обычно не такая неуклюжая. — Да? — усмехнулся Забини, тоже посмотрев на содранную кожу. — А то я уж было хотел выразить соболезнования мальчику. Здесь ровная земля, а ему ведь пришлось танцевать. — Вообще-то я занимаюсь танцами с пяти лет, — возмущённо произнесла Гринграсс, но в её голосе не было злости. Разве что завуалированный интерес. О, Блейз мог поспорить, она занималась. А ещё верховой ездой. Вышивкой. Пианино. Скрипкой. И ещё кучей подобной хуйни, которая шла в придачу с пластмассовой улыбочкой. — Тогда тебе стоило бы знать, что вести должен мужчина, — хмыкнул Блейз, на секунду встретившись с ней глазами. Он вновь опустил взгляд на её колено, кровь с которого уже стекала вниз. — А ты наблюдал? Наверное, в её голове эта фраза звучала с вызовом. — Да, люблю смотреть на что-то, не дотягивающее до уровня, — отмахнулся Блейз, предполагая, что она ударилась слишком сильно. Он зацепил взглядом резьбу, которая шла немного ниже перил. Чёрт. Кажется, она треснулась об один из этих завитков. — Пошутишь сейчас о том, что поэтому смотришь на мои ноги? Ему даже понадобилась секунда, чтобы понять. Он поднял взгляд. Это было... недурно. — Нет, скажу, что поэтому не смотрю на твоё лицо, — ответил Блейз, и его слова внезапно прозвучали искренне. Так это и происходило. Одно порождало другое. Поэтому Дафна слегка приоткрыла рот и в следующую секунду покраснела, и опустила глаза. Блейза бесил этот жест. За сегодняшний вечер Забини видел его слишком часто. Но конкретно этот можно было вытерпеть, потому что вряд ли он был отрепетирован. — Пойдём в ванную, — кивнул головой Блейз, вспоминая, что нужно пройти через коридор, чтобы попасть в уборную. — Я знаю пару медицинских заклинаний. Он начал идти, сделал несколько шагов, но не услышал за собой стука голубых каблуков, которые делали Гринграсс немного выше. Парень обернулся. — Эмм... — Дафна сжала ткань платья, и вся её работа по разглаживанию юбки на протяжении ближайших минут пошла к чёрту. — Слушай, Блейз, я... — Мне хорошо удаётся медицинская магия, — сказал он совершенно искренне, подняв руки вверх. — Честное слово. Блейз знал, что сомнительно слышать такое от шестнадцатилетнего волшебника, но он умел это делать. Джейн ненавидела все эти заклинания, которые должна была знать каждая уважающая себя женщина, и во многом её заменяли эльфы. Но в медицине магия эльфов и людей слишком различалась, поэтому однажды Блейз попробовал. И получилось. — О, я не сомневаюсь, — кивнув, заверила его Дафна. Блейза едва не передёрнуло от этой реакции. Салазар. — Но... не думаю, что это хорошая идея — отлучаться, и... — она оглянулась через плечо, на зал, который слегка скрывался из-за приоткрытой двери, и закусила губу. Конечно. Её матушка слетела бы с катушек, узнав, что она уединилась с парнем на вечере, где могли расползтись слухи с большей скоростью, чем плесень в затхлом месте. Это будет ещё более интересно, чем он думал. — Тогда нужно хотя бы наложить пластырь, — невозмутимо заявил Блейз. Преодолев между ними несколько шагов, он присел и взял её за лодыжку. Дафна ахнула, схватившись рукой за поручень, хотя Блейз даже не потянул девушку. Забини провёл кончиком палочки по её коже, очищая рану от крови. Ничего серьёзного. Даже сшивать бы не пришлось. Он вычертил простую руну, наложив охлаждающее, прежде чем наколдовал пластырь и аккуратно приклеил к ране. — Больно? — спросил Блейз, всё ещё сидя на корточках перед ней, и посмотрел вверх. — Н-нет, — выдохнула Дафна, внимательно смотря на него, пока рука парня по-прежнему оставалась на её ноге. Она милая, пока не становилась пластмассовой. Интересное открытие. Пара прядей выбилась из высокого блондинистого хвоста и обрамляла лицо, и Блейзу нравились эти завитки. Они не были похожи на те, сформированные умелой рукой и закреплённые лаком. Эти были куда красивее. — Дафна! — послышался грубый голос, и девушка вздрогнула, прервав зрительный контакт. — Что здесь происходит? — потребовала женщина ответа, приближаясь и стуча каблуками по покрытию. — Миссис Гринграсс, — поздоровался Блейз, поднимаясь и находя в недрах своих связок самую не фальшивую учтивость. — Здравствуй, — Лолита дёрнула губами в подобии улыбки, но всего на секунду, прежде чем посмотрела на дочь. — Мама, это мой однокурсник — Блейз Забини. Я оступилась, и он помог мне... — затараторила Дафна. Парень нахмурился. Что с ней? — Я знаю, кто это, — оборвала её Лолита, посмотрев вниз. — Наложи на ногу маскирующее заклинание, или ты думаешь весь вечер так проходить? — ещё один нервный тик губой, который должен был выглядеть как улыбка, но больше походил на инсульт. Дафна пробормотала что-то соглашающееся, прежде чем мать поправила несуществующую складку на лямке её платья. Эти люди были одержимы складками. — И я бы попросила тебя на пару слов. Слово «попросила» здесь было явно лишним, потому что тон женщины не предполагал отказа. Дафна быстро бросила на Блейза взгляд, который даже невозможно было прочесть, потому что она отвернулась слишком скоро. Каблуки Лолиты вновь начали раздражающе цокать. Забини зашёл в зал и начал искать глазами Николаса, но не нашёл. Видимо, если Лолита отцепилась от второй дочери, это был его шанс. Забини вздохнул и поманил поднос двумя пальцами. Его чертовски вымотал этот разговор. Он посмотрел на часы, думая о том, что последнее место, где он хотел бы оставить один из летних вечеров, — этот зал. Рыбка была слишком напуганной, но Блейз мог поспорить, это не последнее такое сборище за лето, так что... Забини уже планировал взять у матери Драко расписание самых нудных мероприятий в мире, когда почувствовал едва заметное прикосновение к локтю. У Дафны были красные щеки и слегка блестели глаза, как будто она только что пробежала марафон, но у неё не было одышки. — Прости, моя мама позвала меня, чтоб... — неловко начала Гринграсс, нервно сжимая бокал в руке. Хватаясь за него. — Сказать о том, чтоб ты не говорила со мной, потому что я недостойная партия из-за репутации моей семьи? — фыркнул Блейз, продолжив вместо неё. На её лице вновь отразился шок. Настоящий в этот раз. Но не тот, который предполагал бы несогласие. Блейз попал в точку. Так предсказуемо. — Думаешь, я не знаю, о чём они все болтают? Его даже забавляла эта ситуация. Внезапно Дафна сжала зубы и, распрямив плечи, сделала аккуратный глоток спиртного. Разве ей не пятнадцать? — Радует только то, что им хватает ума не произносить это в твоём присутствии, — строго заявила Дафна. Она отошла на пару шагов, оставляя уже Блейза с шоком на лице. В этот раз настоящем. Дафна улыбнулась, заметив это, и ушла. Она подошла к очередному человеку, рядом с которым стояла её сестра, и сделала реверанс. Что ж... возможно, в процессе действительно удастся повеселиться.***
Наши дни
Малфой перевёл глаза на друга, взял со стола кем-то брошенное перо. Судя по серому цвету, оно принадлежало Теодору, который уже успел позавтракать. — Ну, слушай, есть небольшой, совсем крошечный шанс, что Дафна об этом не узнает, — протянул Драко с сомнением. — Я не буду ей больше врать, — покачал головой Забини, и Малфой цокнул языком. — Ложь во благо — это совсем другое дело, ты же слизеринец, мать твою, — хмыкнул он. — Ты сам знаешь, что... — Забини оборвал себя, услышав приближение тяжёлых цокающих звуков, как будто каждый из каблуков этой женщины отсчитывал секунды до приговора. Как сломанная кукушка. Макгонагалл держала в руке свиток. Подобрав рукава мантии, она прошла к парням, несмотря на всеобщее внимание к слизеринскому столу от студентов, сидевших на скамейках, пытающихся собрать в кучу мысли, которые ластились к последним осенним лучам и заманивали в дрёму. — Мистер Малфой, мне жаль отрывать вас от завтрака, но, будьте добры, пройдите за мной, — отчеканила старуха, не терпя возражений, потому что развернулась спиной и пошла прямо к выходу из Большого Зала, стоило только последней гласной сорваться с её губ.***
Гермиона перепрыгнула через камень, ёжась от ветра, забиравшегося за шиворот свитера и, кажется, совершенно не обращавшего внимания на лучи солнца, которые должны были греть, но только дразнили. В этом году осень действительно наступила по расписанию. — Не знаю, мне кажется, лучше не привлекать внимание к его отсутствию, — произнесла девушка, продолжая разговор с Большого Зала и повторяя свою мысль уже в который раз. — Если бы Дамблдор хотел этого, он бы обязательно... — Дамблдор вообще ничего не говорит, — огрызнулся Гарри, и Гермиона даже скосила на него взгляд, едва не упав на мокрой траве, которая росла на пути к опушке Граббли-Дёрг, если бы не Рон. — Мне кажется, Ордену, — она существенно понизила голос, несмотря на то, что вокруг никого не было и все студенты добирались к месту проведения урока разными путями, — вовсе не обязательно согласовывать с нами все планы. — А вот и зря, учитывая, что именно благодаря вам они вообще в курсе того, что произошло, — возмущённо воскликнул Рон, за что получил благодарный взгляд от Гарри и совсем другой от Гермионы. — Это какой-то детский сад, Рон, — цокнула она языком, увидев на горизонте слизеринцев, которые сегодня практически все были в шарфах и создавали на туманном горизонте серебристо-зелёное пятно. — Здесь речь идёт о вещах куда более серьёзных, чем просто кого-то погладить по головке за информацию. — Да, вот только!.. — уже завёлся Рон, но девушка бросила на него взгляд через плечо и сказала «потом». Друг надул щёки, однако вполне резонно замолчал. Когда они подошли ближе, то заметили достаточно большой стол, которого не было видно за толпой слизеринцев. На нём лежали деревянные прутики, и издалека казалось, что это какой-то странный урок по рукоделию. Гриффиндорцы принципиально кучковались с другой стороны, бросая взгляды на прутья и переговариваясь. У них в прошлом году было несколько уроков с Граббли-Дёрг, поэтому многие из них знали, что она настолько сосредоточена на предмете, что иногда даже забывала о контроле дисциплины, поэтому продолжали говорить вполголоса. — Все собрались? — профессор провела глазами по ученикам, как бы пытаясь отследить каждого из них только лишь взглядом. Крайне наивная затея. — Отлично, тогда начнём. Кто из вас скажет, что это такое? Гермиона тут же подняла руку вверх и услышала сбоку смешок Пэнси, которая склонилась к Милисенте и начала что-то шептать на ухо, заставляя ту трястись от смеха. — Преклонители, — ответила Гермиона, когда взгляд профессора встретился с её, и Граббли-Дёрг кивнула, показывая, что слушает. Конец фразы Грейнджер внезапно утонул в женском испуганном крике. Прутья вдруг подскочили и превратились в крошечных эльфоподобных существ, покрытых корой и узловатыми конечностями, на концах которых шевелились тонкие, как хворостинки, пальчики. — Правильно, мисс Грейнджер, пять баллов Гриффиндору, — озвучила Граббли-Дёрг и попыталась успокоить гриффиндорок, которые начали издавать умилительные вздохи, когда разобрались, что существа не являлись опасными. — И чем они питаются? — Жучками древоточцами, так как живут на деревьях, которые предназначены для изготовления волшебных палочек, — выпалила Гермиона, за что получила ещё пять баллов. Граббли-Дёрг высыпала горсть древесных жучков на стол. Существа вмиг всполошились и начали растаскивать угощение. Профессор диктовала задание. Гермиона поправила на шее бордовый шарф, бросив взгляд в сторону. Хотя это было без надобности. Каким-то извращённым способом она знала, что его здесь нет. Гермиона убеждала себя, что успела посмотреть, когда они шли к опушке, но что-то внутри неё знало — в животе не было ощущения высоты, странного накала, когда ещё ничего не произошло, но ты точно знаешь, что вот-вот. Её шею не кололо от колючего взгляда, конечно, если не брать во внимание то, что он на неё просто не смотрел. Но так или иначе, она знала, что Драко не было на уроке. Пэнси, предоставленная сама себе, говорила что-то Милисенте, колупая стол, и выглядела при этом не слишком весёлой. Жестокость, кажется, проявлялась в Гермионе, потому что всё, что она чувствовала при виде расстроенной Пэнси, — это удовлетворение. Как будто отсутствие её радости что-то значило. Мерлин, она просто сходила с ума. Дафна Гринграсс, стоявшая немного справа от Паркинсон, нахмурилась, пробормотав что-то в шарф, в который были заправлены светлые волосы. Забини подошёл к ней сзади и притянул к своей груди, как будто пытался согреть. Гермиона отвела взгляд, увидев, что студенты вытащили из сумок перья с пергаментами, попутно жалуясь, что в такой туман просто невозможно писать. Грейнджер видела, как Макгонагалл подошла к Драко с утра и заставила его пойти за ней. Какая-то часть неё была в восторге. «У тебя сил не хватит». Чёрт возьми, она выходила из себя каждый раз, когда мозг, как назло, так точно воссоздавал все его реакции. Каждое из едких слов, брошенных в её сторону. Как будто голова Гермионы была научена делать собственной хозяйке больно. Хотя, вполне возможно, это был правильный, почти эволюционный механизм. Куда более правильный, чем тот, который она видела во сне: как он улыбался кривой ухмылкой и склонял голову, прежде чем её поцеловать. Прежде чем оказаться мёртвым, лежащим в собственной крови. Но какая-то часть... Мерлин, ей просто стоило перестать об этом думать. Гермиона на автомате посмотрела на преклонителей, попыталась вникнуть в задание профессора. В этом была вся проблема. Она быстро вспыхивала и точно так же быстро затухала. Ярость, которая погнала её в спину к кабинету Макгонагалл, быстро испарялась и забирала с собой всю решимость. Гермиона пыталась думать о том, что из-за Малфоя Гарри сегодня должен будет явиться на отработки к чёртовой Амбридж. Из-за него в том числе. Но мысль о том, что Малфой едва ли мог позволить себе сказать правду, ела её так точно и понемногу, что в какой-то момент ей казалось, что в собственной голове жили десятки преклонителей и убивали её здравый смысл. Плевать. Гермиона взяла перо в руку, приказав себе отбросить эти мысли. Так или иначе, он был частью этой большой прогнившей схемы, и она уж точно не должна была жалеть, что... — Драко, — послышался чей-то женский приглушённый голос. Несколько студентов повернули головы. Гермиона не сдержалась. Макгонагалл шла слегка позади него в тёмной мантии, которая волочилась по траве и бесспорно подол становился мокрым. Гермиона заметила, как Малфой уже во второй раз подавал руку профессору в тех местах, где Рон ловил её, чтобы она не упала. В руке у Минервы была какая-то папка, а губы были сжаты в одну линию, тогда как на лице Драко застыло отсутствующее выражение. Граббли-Дёрг услышала разговоры, подняла голову от существ и нахмурилась, встретившись глазами с Макгонагалл. Чёрт, если это было... Глаза Гермионы скользнули по форме Малфоя, начиная с шеи, на которой висел точно такой же шарф, как и у его однокурсников, но только в его случае он был просто наброшен на плечи, как будто парень не знал, в чём чёртов смысл шарфа. Или закутаться выглядело бы недостаточно круто. Гермиона до сих пор помнила, как в феврале, когда Малфой вылез из озера, он не спешил брать плед. Грейнджер едва сдержалась, чтобы не закатить глаза. Кто-то должен рассказать мальчишкам, что ангина — это не мужественно. Гермиона скользнула взглядом ниже, вдоль его галстука, и посмотрела на грудь. Значок с буквой «С» на рифлёной поверхности всё ещё был прикреплён к пиджаку парня. Гермиона подняла взгляд и встретилась с ним глазами. Она прикрыла рот, наблюдая за тем, как в серебристых радужках плескалось обещание. Обещание отомстить ей за это. Гриффиндорка перевела взгляд и увидела, что губы Макгонагалл почти не размыкались, когда она нагнулась к Граббли-Дёрг. Глаза преподавателя Ухода за Магическими Животными расширялись по мере повествования. Рука Минервы сжимала папку с листами; она слегка дёргала ею, когда, кажется, напряжение в истории достигало пика. — Они что, издеваются? — послышался вопрос Граббли-Дёрг, произнесённый вполголоса, но Минерва сжала губы и положила ладонь на предплечье профессору, как бы говоря о том, что «не здесь». — Так, ладно! Старосты! Мисс Грейнджер! — громко произнесла Граббли-Дёрг, повернувшись к классу. — Я попрошу вас последить за порядком на лекции, мне нужно отлучиться на несколько минут. Ничего сложного: прикормить преклонителей жучками и сделать подробное описание их внешнего вида. Оказать помощь и проверить все пункты лабораторной. — Эмм... — растерялась Гермиона. Выпрямив спину, она быстро пробежалась глазами по собравшимся людям. Девушка уже услышала несколько недовольно-раздражённых вздохов со стороны слизеринцев. — Да, ладно, конечно, — кивнула она, на самом деле не чувствуя спокойствия. Этого ещё не хватало. — Мистер Малфой, помогите вашей коллеге, — указала Минерва ладонью на Драко. — Я надеюсь, вы уяснили методы старостата? — Естественно, профессор, — ответил Драко с натянутой улыбкой, в правдивости которой сомневался бы даже слепой. Кажется, Макгонагалл было не до этого, потому что после того как Граббли-Дёрг указала, где в подсобке можно взять ещё жучков, преподаватели тут же стали подниматься по холму в направлении Хогвартса, активно переговариваясь. — Так, ну что ж... — Гермиона поднялась и обогнула гриффиндорский стол; она решила встать так, чтобы её всем было видно. — Не утруждайся, Грейнджер, — насмешливо произнёс Пьюси, тут же отбросив преклонителя в сторону и потеряв интерес к лабораторной работе, — никому не нужны твои разъяснения. — Если так, то я предлагаю не засорять пространство твоим вербальным мусором и взяться за работу, так как тебе всё понятно, Эдриан, — прищурилась Гермиона. — Это типа она будет у всех проверять работы? — презрительно фыркнула Пэнси, показательно отбросив перо. Как будто её «Тролль» по заданию мог унизить Гермиону эффективнее всего. — Нет, это было бы слишком необъективно, правда? — Малфой вышел из толпы своих однокурсников. Его куртка всё ещё была расстёгнута. Гермионе хотелось посмотреть ниже — покрылась ли кожа Малфоя мурашками, — но она глядела ему в глаза, несмотря на то, что он лишь скользил по ней взглядом. — Предлагаю разделиться. Ведь совершенно невозможно допустить, чтоб Грейнджер подсудила любимому факультету. — Это ведь так похоже на меня, Малфой, — она сложила руки на груди, смотря на парня исподлобья. — Есть несколько вещей, делать которые — не в твоём стиле, но тем не менее ты их делала, — произнёс он как бы вскользь. Малфой не смотрел на девушку, поэтому пропустил, как она несколько раз моргнула от прозрачного намёка. Оставалось лишь надеяться, что он был ясен только ей. Малфой не смотрел. Но Гермиона могла поспорить — он знал. Знал её реакции слишком хорошо, чтобы стрелять вслепую. — Ну так что, до конца урока осталось не так уж много времени, кажется, кто-то здесь хочет неуд, Поттер? — усмехнулся Малфой. Люди начали переговариваться. Слизеринцы, видимо, изголодавшиеся по публичным представлениям, притихли, создавая видимость деятельности, на самом же деле наблюдая за Драко, который перешёл на сторону гриффиндорцев. — Иди нахер, — буркнул Гарри, взявшись за лист бумаги. Гермиона прикрыла глаза. Ладно. Ничего страшного. Если Гарри смог пропустить это мимо ушей, она и подавно сможет. Девушка поправила шарф, на котором остались лёгкие мазки гигиенической помады с розовым тинтом, и пошла вперёд, планируя просто исполнить свои обязанности. Просто не опускаться до его уровня. — Отвали, грязнокровка, я серьёзно, — скривила зубы Пэнси, отступив на шаг так, как будто Гермиона могла её чем-то заразить. Гриффиндорка улыбнулась. — Паркинсон, когда же ты придумаешь что-то более оригинальное? — подняла брови она. — Даже Малфой меня уже так не называет. Кажется, ты единственная остановившаяся в развитии в вашей компании. Кто бы мог подумать, что первенство в этом вопросе будет у тебя, а не у Крэбба с Гойлом. Паркинсон сжала руку в кулак и тут же повернулась в сторону, ища глазами того, кто должен был стать щитом. Такое яркое проявление неуверенности. Или яркое желание получить защиту. — Малыш, кажется, грязнокровка забыла своё место, — елейно протянула Паркинсон. — Самое время указать его ей. Не то чтобы Пэнси не могла защитить себя сама. Она просто хотела быть защищённой. Паркинсон так очевидно тянулась к Малфою, что это становилось уродливым, особенно в сочетании с его равнодушным поворотом головы и спокойным взглядом. — Я ничего не делаю на заказ, — отчеканил он и повернулся к гриффиндорцам, — в отличие от тебя, Поттер, верно? Могу поспорить, Амбридж заставит тебя чистить обувь всех работников Министерства по вечерам. — Я сказал тебе отвалить, Малфой, — стрельнул в него глазами Гарри, сжимая перо в пальцах так, что в них перестала поступать кровь. И дело было не в подступающем холоде. — Но-но, Поттер, так недолго получить ещё одно взыскание, — усмехнулся Малфой, проходя мимо парт. Гермиона сжала рукава бежевого пальто, пытаясь думать о том, что это — типичный Малфой. Скалится, как собака, пытается достать, ухватить и оставить пару ран, чтобы точно запомниться. Гермиона едва сдерживала руку, чтобы не коснуться собственного солнечного сплетения — места, где она точно чувствовала пару его отметин, которые будто никогда не вытаскивали из соляного раствора. К чёрту. Она приподняла подбородок, шагая мимо слизеринской стороны. Забини бросил на спину друга взгляд, который в отличие от остальных слизеринцев выражал... недовольство? Едва ли это было застывшее сострадание в почти чёрных глазах насчёт гриффиндорцев. Но Гермиона не собиралась с этим разбираться. Дафна была чуть ли не единственной, кто не поднимал голову на всеобщий балаган, и записывала свойства преклонителей, хотя даже по тому, как её рука двигалась по пергаменту, можно было сказать, что ей скучно. Какая-то чудесная слизеринская способность. Гермиона услышала короткий визг боли и повернулась. Невилл дёргал рукой, в которую, кажется, впилось существо. — Невилл? — Гермиона сделала к нему шаг, пока он пытался наколдовать марлю, чтобы перебинтовать надрез. — Всё в порядке, Гермиона, кажется, я сжал его слишком сильно, и он... — объяснил Невилл. Кровь с его руки капала прямо на стол. Все остальные существа разбегались, толкая друг друга. Господи. — Серьёзно, Долгопупс, мне казалось, будто все отстойные предметы — твои любимые, — хохотнул Драко. — Нет, это уже слишком, — Гарри вскочил со своего места, и, как ни странно, Рон попытался удержать его за руку. Слизеринцы издали полный восторга и скрытого ожидания возглас. — Свали к своему кодло и!.. — Тебя прошлый год не научил тому, что бывает, если тыкать в меня пальцем? — Драко размашисто ударил Гарри по кисти руки, которую тот выставил вперёд, указывая на слизеринца, и этот звук понёс за собой несколько смешков и даже чьи-то аплодисменты. Мерлин, среди этих людей должен быть ещё хоть кто-то в своём уме. — Хватит! — крикнула Гермиона, смотря на них и чувствуя, что её трясло внутри. — Просто делайте чёртову лабораторную молча и дождитесь, пока вернётся профессор! Больше от вас ничего не требуется! — Как я могу это сделать, если они не идут в руки? — раздражённо произнесла Лаванда, которая, Гермиона была уверена, крайне разочаровалась из-за отсутствия сцены. — Нужно было заниматься делом, а не раскрывать рот на сплетни, пока преклонители ели древоточцев, — Гермиона посмотрела на неё в упор и, не дождавшись ответа, развернулась и пошла в подсобку профессора, где должны были лежать ещё запасы чёртовых жучков. Малфой будто делал это специально. Будто. Гермиона хмыкнула про себя, переступая через шишки на пути к подсобке. Её мозг словно всё ещё давал ему какую-то фору, какую-то возможность реабилитировать себя. Это было так жалко — то, что вечно вертелось допущением у неё в голове, но никогда не находило подтверждения, потому что он не собирался очищать себя в её глазах. Ему было незачем. Конечно, он делал это специально. Как и всё, что касалось расшатывания её нервной системы. Да, можно было подумать, что она вдруг стала слишком мнительной, но Малфой не мог не замечать, как пил из неё энергию, только лишь не вгрызаясь зубами в шею. Девушка зашла в небольшую хижину, которой не доставало одной стены, и выдохнула. Третья полка справа, так ведь она говорила? Гермиона зажмурилась и прислонилась лбом к одной из деревянных полок. Её не было видно из-за деревьев на опушке, если только специально не пройти около десяти шагов в сторону от стола и присмотреться. Она устала. Прошла всего пара дней, а она чувствовала, что осталась совсем без сил. Не было ничего такого в том, чтобы признать, что ты проигрываешь. Особенно, если твой соперник — кровожадный бульдог со стальной пастью. Забавно. В прошлом году мысль о том, чтобы ему проиграть, затащила её прямиком в ад. Гермиона помнила, что чувствовала, когда держала в руке кий, а в её зрачках чиркала зажигалка — нетлеющая мысль о том, что чёрта с два он выйдет сухим из воды. Сейчас же... она была полностью истощена. Видимо, бесконечного двигателя не существовало даже в магическом мире. А даже если и да, то он явно не был заточен у неё внутри. Она поняла это ещё до того, как услышала голос. Секунды за две. По этому самому чувству, которое как будто струилось по невидимой ниточке, натянутой между её нервами и его гласными. Другого объяснения не было, почему это всегда чувствовалось так, будто её внутри толкал невидимый порыв ветра. Пожалуйста, не надо. — Не думал, что доживу до момента, когда ты станешь так трусливо сбегать, — произнёс Драко, чётко отмеряя слова, точно читал её мысли, усмехался и отвечал: «Надо». Гермиона сглотнула и открыла глаза. Она слегка отстранилась от несчастной полки и попыталась найти глазами жучков. В какой-то момент ей стало плевать на то, что Малфой увидел, как сильно её всё это изматывало. Он даже не прокомментировал. Наверное, это было так очевидно по сравнению со всем остальным, что даже не нуждалось в лишних репликах. Гермиона подумала о том, что у неё ещё был шанс разыграть эту карту. Сделать вид, будто всё прошло. Возможно, был шанс, если бы то утро не было таким суетным. Если бы миссис Уизли разбудила её не с криками о том, что они опаздывали. Если бы она не натягивала форму на быструю руку, даже не успевая задуматься о том, куда шла и что её ждало. Возможно, она смогла бы подготовиться. Выстроить план. План. Боже. Он даже в спину смотрел ей вот так, использовал слова, как ножи, прямо сейчас, чтобы разворотить кожу у неё на затылке и вырезать что-то на первом позвонке. Поэтому так кололо. — Мои друзья здесь ни при чём, Малфой, — отрезала Гермиона, надеясь, что звучала лучше, чем себя чувствовала. Она передвинула один из ящиков вручную, зная, что нарывалась на ещё один едкий комментарий по поводу того, что не умела пользоваться палочкой, но это тоже была та вещь, которую она называла данью. Гермиона всегда делала что-то вручную, когда места в голове становилось слишком много. Теперь она понимала Дамблдора, который рассказывал об Омуте памяти. Ей было всего семнадцать, а у неё между висков уже шла целая война, которую хотелось перебросить в одну из шкатулок и отправить в серебряные воды небытия. — Трудно сдерживаться, они такие ранимые, — протянул Малфой. Гермиона заметила, как он облокотился о проход, точно зная, что этот пренебрежительный тон её заденет. И он задел. — Тебе не нужны они, — Гермиона повернулась к нему и бросила коробки. — Это же во мне дело. Так давай, — с вызовом произнесла девушка, — тебе ведь нужно мучить меня. — С чего ты взяла, что мне это интересно? — прыснул Малфой, приподняв брови. — Всю жизнь так было, — вполголоса ответила Гермиона, вновь развернувшись к нему спиной. Найти древоточцев и уйти отсюда поскорее. Она всё-таки использовала невербальную магию, чтобы отодвинуть несколько коробок, и нашла там мешочки, на которых были изображены преклонители. Чудесно. — Думаешь, это то, чего я хочу, унижая гриффиндорцев? Поквитаться с тобой? Малфой подошёл ближе. Его голос звучал на грани забавы и угрозы. Гермиона повернулась, ощутив, что не могла стоять к нему спиной без тянущего чувства тревоги внутри. — Перестань, Грейнджер. Если бы я хотел, то делал бы это лично, — он слегка наклонился к ней, и она выдохнула, думая, что сзади только стеллаж, уберёгший её от того самого унизительного шага назад, который она сделала, стоя на перроне. — Долго. Грубо. И мучительно. Что? Гермиона на миг опустила глаза на уголок его губы, который тут же приподнялся. Как будто Малфой выиграл в Бинго. Как будто знал наперёд исход. Как будто ему это ничего не стоило. Как всегда. — У тебя появились новые рычаги, очевидно, ты не можешь дождаться, когда станешь ещё более эффективным. Не было смысла пререкаться. Она уже потеряла свой шанс зайти с козырей, так что... Гермиона сжала в руке несколько мешочков и вновь посмотрела на Малфоя. Он фыркнул, покачал головой и прошёлся руками по волосам. Ей не следовало на это смотреть. — Если бы я хотел тебя уничтожить, Грейнджер, я бы это уже сделал, — равнодушно бросил Малфой. — Поэтому воспринимай то, что я говорю, буквально. Мне это больше неинтересно. Малфой развернулся и пошёл прочь ровно в тот момент, когда ветер ударил в ворот его куртки, заставив платиновые волосы прийти в ещё больший беспорядок. Гермиона зажмурилась. Он ушёл. Было проще, чем она предполагала, даже не пришлось ничего делать, правда? «Мне это больше неинтересно». И это был ответ, по крайней мере, на один из её вопросов. Ей было интересно, что в конечном итоге окажется хуже: если он вернётся к тому, с чего они начали, или просто... отпустит. Что ж... теперь она знала. Гермиона сжала в руке мешочек, почувствовав, как внутри всё затягивало холодом, и это не имело ничего общего с новым порывом ветра, который склонил ветви Запретного Леса вниз.***
Бокал, по велению чьей-то магии, оставался холодным. Гермионе хотелось прислонить его ко лбу. — Эй, следующий тост говорю я! — засмеялась Анджелина. Она нелепо шлёпнула по руке Фреда, который порывался отобрать у неё бокал и вместо клубники внутри — идеи Лаванды — засунуть туда одну из выдуманных им с братом ирисок. Бесспорно, Джинни постаралась над этим. Над этим всем. Спустившись на завтрак, Гермиона быстро поняла, почему общая гостиная была настолько пустой в столь раннее время, а те студенты, которые всё же остались скоротать время до приёма пищи, обвели её не самым приятным взглядом. — С днём рождения! — выкрикнула часть стола Гриффиндора, когда она спустилась вниз. Первичный ступор быстро перетёк в улыбку на лице девушки. Раздались аплодисменты, и с выкриком, полным веселья, Джинни бросилась ей на шею, сжимая в руке квадратную коробку, перевязанную пыльно-розовой лентой. — Раскрой, но не при людях! — улыбнулась Уизли, ещё раз прижимая к себе девушку. — Боже, — выдохнула Гермиона, взвешивая в руке подарок, который весил немного. Почти ничего не весил. Девушки подбадривающе засмеялись за столом, выдвигая не двузначные предположения, но настроение Гермионы быстро сменилось из-за объятий Гарри и Рона, которые по очереди поднимали её в воздух и поздравляли. Они, краснея, заикались и говорили о том, что она самая лучшая подруга на свете, так, будто сегодня был её первый день рождения. — Это... не выглядит как повседневный вариант, — подняла глаза Гермиона, как только Джинни удалось затолкать её в комнату и заставить открыть коробку. Это не шло ни в какое сравнение с уже оплаченной подпиской в редкий магазин книг от Гарри и набором «девичьих радостей» Маллилу от Рона, который без всякого сомнения был выбран без его участия, потому что идеально подходил её типу кожи и волосам. Гермиона держала в руках серо-голубую гладкую ткань — глубокий красивый цвет, который не ложился в односложное описание, словно кто-то взял голубой, каплю лилового и подмешал к ним светло-серый, чтобы заставить любой оттенок кожи выглядеть идеально. Он смешивался с аккуратным бежевым кружевом, сплетая стежками две ткани воедино. За это лето Гермиона успела лишь немного загореть, но даже если приложить бельё к кисти, становилось видно, что кружево, кажется, делало красивым всё, к чему прикасалось. — Ну, не скажи, там нет ничего чересчур, — сделала акцент Джинни, которая явно видела варианты чересчур, когда выбирала свой подарок. — Оно будет сидеть на твоём теле потрясающе. — Это... Чёрт, это очень красиво, — выдохнула Гермиона, прикоснувшись к ткани и нащупав косточку в лифе. — Тебе правда нравится? — просияла Джинни, сложив руки у щеки. — Годрик, я так переживала! Оно должно подойти, мне сказали, что это бельё сделано так, чтобы садилось прямо по телу хозяйки, запоминало её параметры, так что не переживай. — Оно великолепно, спасибо тебе большое, — Гермиона приобняла подругу, которая выглядела так, как будто действительно сбросила камень с души. Но было ещё что-то. Что-то, что служило причиной, почему Гермиона держала в руках этот подарок. Что-то, что служило причиной того, что у неё в чемодане было упаковано больше подобных вещей. Больше открытых блуз, заколок для волос, больше туши для глаз, румян, спреев для тела. Разве нет? — Гермиона, — с нажимом произнесла Джинни, как флюгер, улавливая настроение подруги, — это не из-за него, — выразительно посмотрела на неё Уизли. — Что-то я не припомню, чтобы ты дарила мне подобные вещи раньше, — прищурилась Грейнджер. Она закрыла коробку с переливающейся упаковочной бумагой внутри и отставила в сторону. Её слова должны были звучать с подколом, но в них больше ощущалась горечь, так что... — Я не говорила, что это не связано, — Джинни тут же пресекла попытку её уличить, — я просто к тому, что это может быть кто-то другой, — улыбнулась Уизли, поправляя кудряшку у лица Гермионы. Грейнджер кивнула. Верно же. Никому не помешает пара новых гетр или заколок для волос, правда? Если не он, так кто-то другой. Джинни была права, но только Гермиона, кивая, всё ещё чувствовала тошноту. — Чтобы кто-то придумал заклинание, — громко произнёс Джордж, перекрикивая веселящуюся толпу, собравшуюся в гриффиндорской гостиной, и Гермиона моргнула, возвращаясь мыслями в реальность, — которое исправляет все оценки на «П»! — Такое заклинание уже придумали, тупица, это мозг Гермионы, — показательно закатил глаза Рон. Грейнджер смущённо улыбнулась. Близнецы не оценили завуалированного комплимента и, расставив два пальца, прислонили их ко рту и облизали кожу между ними языком. Господи. Рон бросил им неприличный жест, чем вызвал новую волну хохота. Гермиона была рада быть причиной этого. Хорошего настроения. До этого в атмосфере буквально чувствовалось, как все неимоверно устали. Даже те, кто утром провожал её взглядом, принципиально оставался в гостиной и каким-то чудом избежал проклятия от Джиневры, подтягивались, бормотали банальные слова поздравления и поднимали бокалы шампанского. Сколько бутылок они уже распили с лёгкой руки Ли Джордана? Это был её третий бокал. — Вы идиоты, — закатила глаза Анджелина, двинув бёдрами и присев на край кресла. — Гермиона, я желаю тебе побольше нервов с этими оболтусами, — она бросила взгляд на Гарри с Роном, которые сидели с другой стороны на креслах, — сил, чтобы покорять те вершины, которые ты покоряешь вот уже который год, и, конечно же, прекрасного принца, который украдёт твоё сердце, — высокопарно произнесла Анджелина, отдавая себе отчёт в том, как это звучало, но все остальные подняли бокалы, поддержав возгласами тост. Гермиона допила остатки шампанского до дна, кажется, едва дождавшись окончания звука стекла, касающегося друг друга. Чёрт. Холодная жидкость действовала на рану в груди успокаивающе. Было так наивно предполагать, что её отпустит, если она будет знать, что с ним всё в порядке. Слишком самонадеянно. Слишком самоотверженно. Потому что тому существу внутри неё этого знания вдруг оказалось мало. Мало было того, что Малфой сидел напротив в Большом Зале, усмехался над репликами Забини, делал глотки кофе. С молоком. Двумя ложками сахара. Мало того, что он всегда проходил мимо её ряда, потому что почти всегда везде сидел в среднем ряду за пятой партой, всегда отвечал на вопросы и разговаривал, растягивая слова, всегда был где-то близко, но никогда рядом. Слишком мало, если он всё ещё не смотрел. Прошло немногим больше недели и... это оказалось правдой. Вывернутой, жестокой, делающей все те вещи, которые Гермиона пыталась запить холодным шампанским. Малфой прощупывал её, а потом действительно потерял интерес. Он не смотрел на неё. Не перебрасывался фразами. Не поддевал. Даже не доставал друзей. Ничего этого не было. И Гермиона была рада. Искренне. За тем лишь исключением, что искренность собиралась горечью в горле, и пара глотков шампанского могла лишь слегка успокоить жжение. Анджелина ничего не знала. Во вкусе Гермионы были отвратительные принцы, которые если и крали сердце, то только чтобы линчевать. — Ещё! — воскликнула она, впиваясь ногтями в бедро под школьной юбкой. Гермиона и Рон не переодевались: вчера Макгонагалл прислала расписание, сегодня им нужно было патрулировать. Ли пошутил про что-то расплывчатое, что утонуло из-за взорванной хлопушки, конфетти из которой попало в несколько бокалов, и девушки начали возмущаться. Шампанское пенилось в стекле, и Гермиона сделала глоток, внезапно почувствовав, как слиплись ресницы. Только не это. Она не хотела быть той девчонкой на вечеринке, которая, выпивая, плачет. Способ признать проблему просто не работал. Гермиона помнила, как в прошлом году, проснувшись в больничном крыле с сухими от обезвоживания губами и туманом в голове от лекарств, призванных залечить раны на ладонях, единственный, кого она хотела видеть, спал на кресле рядом. Это отдалось ещё одной иголкой под ребро. Тогда Гермиона подумала, что во время болезни всегда обнажались такие вот желания — как будто у организма больше не хватало сил нивелировать. И, наверное, в день рождения было то же самое, потому что она держалась молодцом все эти дни. И сегодня, кажется, сломалась. Хотя это был обычный будний день. Никаких баек об отсчёте или начале нового, просто день. Но. — Простите, я просто... — Гермиона улыбнулась, нервно засмеявшись. — Мне очень приятно, что вы здесь собрались. Я тронута, — по компании прошёлся звук умиления. — Это правда прекрасно, и даже запись на приём в Мунго не испортила этот вечер, — повысила она голос, зная, что тот, кто оставил ей этот подарок с перевязанной ленточкой, точно был из Гриффиндора. — Я бы не отказался от такого подарка! — возмущённо произнёс Фред. — Мама давно говорит, что у нас не все дома, — кивнул Джордж, поддерживая шутку. — К тому же ты видела цены на обследования в Мунго? — повернулся к Гермионе Гарри, болтая в руке шампанское. — Это роскошный подарок. Гермиона улыбнулась и сделала ещё глоток, моргнув на пару раз больше, чем того требовала слизистая. Всё в порядке. Единственным человеком, который не поддерживал браваду, была Джинни. Она сидела на подлокотнике кресла Гарри, положив ногу на ногу, и сверлила Грейнджер глазами. — Гермиона, — начала Джинни этим достаточно-участливым-чтоб-она-поняла-но-недостаточно-серьезным-чтоб-понял-кто-то-другой тоном. — Всё в порядке, — махнула рукой именинница, даже не посмотрев на подругу. Гермиона взглянула на часы за плечом у Патриции. — О, чёрт, Рон, нам нужно собираться. Уизли перевёл глаза на стену и скривился. — Точно, — протянул он и поднялся. До дежурства оставалось около десяти минут. Как раз чтобы встретиться на втором этаже возле зала наград. Возможно, они вообще не явятся. Да, это вполне в его стиле, а Паркинсон, как хвостик, последует его примеру, так что этот вечер вполне мог остаться прежним. — Мы будем сидеть здесь и дрожать от страха, пока вы не вернётесь и не скажете, что коридоры в безопасности, — пробормотал в бокал Ли. Рон в последний раз бросил угрюмый взгляд на тусовку и вышел из портрета Полной Дамы. — Просто... почему всегда Слизерин? — простонал он, шагая по тёмным коридорам. — Почему нас не поставили с Пуффендуем или... — Мы стоим со всеми факультетами, они чередуются еженедельно, — вздохнула Гермиона, подтверждая свои опасения, что Рон даже не удосужился просмотреть расписание на месяц вперёд. — В четверг, например, мы патрулируем с Когтевраном. — Всё равно херово, — пробурчал Рон, уяснив, что аргументы исчерпались. Гермиона опустила рукава блузки ниже и тут же одёрнула себя за нервный жест. Перестань. Они договорятся о патрулировании этажей, пройдутся с Роном и вернутся в башню. И затем она умоется, переоденется в пижаму и просто сотрёт с себя этот тяжёлый день. Гермиона отстала от Рона на два шага, ощутив, что на нижнем веке холод чувствовался особо сильно, и вытерла влагу пальцем. Всё будет в порядке. Они завернули и, конечно же, пришли на место встречи первыми. Гермиона даже усмехнулась, представив, как Паркинсон и Малфой стояли у стенда, ожидая их прихода. Естественно. Рон посмотрел на часы. — Через три минуты. Сразу говорю, если их не будет, я тут же сваливаю, даже не собираюсь... — Ладно, Рон, — прервала его Гермиона. Она привалилась к стене. Её щёки были слишком горячими. Чёрт. Долго ждать не пришлось. Она услышала этот звук. Топот женских каблуков и иголочек под кожей. Кажется, через минуту после нужного времени. Гермиона выровнялась, смотря на два силуэта, которые приближались со стороны подземелий. Они просто шли рядом, но она предпочла отвернуться и смотреть в окно, где отражалась только лишь часть её блузки из-за свечей, находившихся слегка впереди. — Меня уже начинает подташнивать, — произнёс Рон. — Может, потому что не стоило выливать на себя столько дешёвого одеколона, Уизли? — прищурился Малфой, каким-то образом услышав. Хотя вряд ли это была непосильная задача в пустом коридоре. Пэнси нелепо хохотнула, презрительно посмотрев на Рона, и прошлась ладонью по ровно подстриженным волосам. — Оставь своё дерьмо при себе, — Рон бросил на него взгляд, хотя Гермиона заметила, как дёрнулась его челюсть, — я хочу поскорее с этим закончить. Мы пропатрулируем второй этаж и четвёртый, а вы можете брать остальные два. — Не раздавай тут указания, — сказала Пэнси. Её голос звучал уверенно. Она стояла возле плеча Драко, высокомерно поглядывая на них, и Гермиона была уверена, что знала, откуда такая смелость. — Просто... — уставшим голосом протянула Грейнджер, прикрыв глаза, — давайте уже сделаем это. — Пойдём, Гермиона, — Рон сделал несколько шагов вглубь коридора, повернувшись к слизеринцам спиной. — Мне просто интересно, один я вслушиваюсь в то, что говорит ваша старуха, или что? — раздался голос Малфоя. Рон затормозил и повернулся. Гермиона ненавидела это в Малфое. То, что у него была странная способность влиять на людей связками, в которых, кажется, с рождения была заточена уверенность, так, что все слушали, что он говорил, неважно, насколько терпеть его не могли. Она сама была такой. — Чего? — выплюнул Рональд, и Гермиона нахмурилась, пытаясь вспомнить что-то, о чём могла идти речь в плане патрулирования, и что она могла бы упустить. — Коридоры патрулируются по двое, но студентами разных факультетов, — сделал акцент Малфой, и Паркинсон, вытаращив глаза, повернула голову, кажется, поняв то, о чём он говорил, раньше всех. — Что? — скривился Рон, переводя взгляд на неё. — Ты сегодня просто ебаный гений, Уизли. Продай Поттера и купи себе переводчик, чтоб он мог доносить информацию до твоего мозга на доступном тебе языке, — Драко постучал кончиком пальца по виску. — Эй, в... в смысле? — задохнулась Паркинсон. Она выглядела так, будто только что сказали, что ей придётся патрулировать вместе с венгерской хвосторогой. — Я не собираюсь идти с грязнокровкой! — Тебе не придётся, потому что пара должна состоять из парня и девушки, — бросил Драко. В его тоне было что-то. Что-то, что заставило её вспомнить. Каждый из конвертов с печатью Хогвартса, все пергаменты, подписанные рукой декана Гриффиндора, любое из наставлений. И там не было этого правила. Кажется, когда Гермиона выпивала, её лицо становилось ещё более говорящим, потому что в следующий миг, когда она встретилась глазами с лучшим другом, Грейнджер могла точно сказать, что Рон знал. Знал, что Малфой врал. У неё была секунда. Потому что Паркинсон не полная идиотка, но пока она смотрела на Малфоя, надеясь, что он наплюёт на правило или найдёт решение, словно это дело жизни и смерти, у Гермионы была эта секунда. Она могла сказать об этом. Гермиона могла поспорить, что никто, кроме неё, не мог поручиться за то, что Макгонагалл этого не говорила, так что она могла. Но... Рон сжал губы так плотно, что на её лице тут же вырисовалось виноватое выражение. Боже, Рон, я дам тебе списать каждый конспект по истории, клянусь. Гермиона даже не знала, зачем это делала. Что-то безусловное, как тонущий человек хватался за спасателя мёртвой хваткой и тащил обоих на дно. Как агония тела в предсмертных конвульсиях. — Точно, — процедил Рон, отводя от неё взгляд. — Нет! Драко! Давай просто!.. — заверещала Паркинсон, схватившись за его руку, и он тут же вырвал её, бросив на Пэнси разъярённый взгляд. — Я не собираюсь лишаться значка из-за этой херни. Просто пройди по коридору и вернись в подземелья, — грубо ответил Малфой и, повернувшись, обогнул Рона и пошёл по лестнице вверх. Гермиона подождала секунду, прежде чем последовала его примеру и начала подниматься по лестнице. Их разделяло около пяти добрых шагов, когда Пэнси с Роном перестали быть видны и даже их шаги стихли. Боже. Как всегда, после поспешных решений на неё начала наступать паника. Она ненавидела поспешные решения. Ей нужно было взвесить все «за» и «против», начертить график, поспать с этой мыслью... Нужно, чтобы всё было структурировано. Она точно не была той девушкой, которая в омут с головой. Малфой не оборачивался и не сбавлял шаг. В какой-то момент Гермионе показалось, что она действительно сошла с ума и прощёлкала одно из правил, если бы Драко не завернул в другой коридор с основного пути патрулирования. Может быть, Малфой хотел с ней поговорить? Только не сегодня. И это был уже второй раз, когда ей пришлось хмыкнуть про себя. Малфой был достаточно жесток, чтобы сделать это именно сегодня. Подготовить какую-то речь, чтобы она молчала, или о том, что это был какой-то эксперимент, или... О, нет. Девушка на секунду прикрыла глаза, когда её затуманенный шампанским мозг в неосвещённом коридоре не понял сразу: Малфой дёрнул ручку их кабинета и скрылся внутри. Гермиона сглотнула, приложила ладонь к груди. Если он решил это сделать именно там, то... стоило поаплодировать, потому что тогда Малфой — самый жестокий человек, которого она когда-либо встречала. Когда-либо. Гермиона сжала руку в кулак, чувствуя ногти. Ладно. Зато потом станет заживать. Эти уговоры давно не работали, но Гермиона продолжала произносить их, чтобы хотя бы создавать видимость того, что она на плаву. Воздух в кабинете был тёплым и не таким проветриваемым — здесь пахло деревом. Запах, который во время прошлого года она перестала замечать — так часто появлялась тут. Кабинет всё ещё не использовался. Гермиона бросила быстрый взгляд на парты и диван, стоящий под стенкой в окружении подушек, которые теперь, впрочем, лежали ровно одна на второй. Дверь щёлкнула, закрывшись позади неё. Малфой уселся на парту, поставив ноги на стул ниже, и поднял на неё взгляд. Это было так глупо. Потому что ей нечего было сказать. Гермиона просто смотрела ему в глаза, стоя рядом с дверью, как будто в любой момент могла сбежать. Как будто могла. Драко не сводил с неё взгляда, и в следующую секунду его голова слегка наклонилась вправо, и девушка выдохнула. — Что? — задала вопрос Гермиона, не выдержав. Он просто издевался. — Смотрю, как быстро ты теряешь лицо, как только не перед кем его держать, — размеренно произнёс Малфой, всматриваясь в неё. Он вёл себя так, будто она действительно была вроде его личного подопытного кролика. И вот-вот должна последовать реакция. Гермиона обняла себя руками, увидев, как на секунду его взгляд переместился на этот жест. Но у неё не осталось сил держаться. В этом не было никакого смысла, сегодняшний день выпотрошил её полностью. — Малфой, я правда не... — Гермиона прикрыла глаза, сглотнула слюну, но он перебил её. — Ты пила? — нахмурился Драко. Гермиона моргнула, думая о том, что не была настолько пьяной, чтобы у неё менялась речь. Но видимо... — Шампанское, — бросила она, понимая, что в этом диалоге нет никакого смысла. — Прямо перед дежурством, — хмыкнул Малфой, и через секунду в его руках легко зашуршала обёртка. Он забросил в рот жвачку. — Очень разумно, Грейнджер, — язвительно произнёс Малфой. — У меня сегодня день рождения, и я просто!.. — бросив на него колкий взгляд, возмущённо начала Гермиона, но потом замерла. За что она оправдывалась? Они сидели в классе, где на запыленном канделябре тлел огарок свечи, и она пыталась дышать ровно из-за собственной глупости. Гермиона понятия не имела, зачем он это сделал, если, очевидно, не собирался ей ничего говорить. Может быть, ради этого взгляда на её оборонительную позу — для него это было явно интересней, чем бродить по пустой школе. Она вздохнула. — Нам нужно патрулировать, Драко, — выдохнула Гермиона и услышала, насколько вымотанным звучал её голос. Внезапно он отклонился и достал из кармана брюк что-то. Малфой бросил ей эту вещь по легко узнаваемой траектории — так обычно бросали предметы детям. Возможно, она слишком заморачивалась, но могла поспорить, это был невербальный камень в её огород. Гермиона поймала предмет и повертела в руках. Квадратная чёрная коробочка. Она помещалась на ладони и мало чем отличалась от тех больших коробок со сладостями, которые приходили Малфою из Мэнора, разве что не было бечёвки. — Что это? — Гермиона подняла голову. Драко медленно закрыл глаза, как будто терял терпение. Гермиона сжала губы и открыла крышечку, положив её на ближайшую парту, и... у неё слегка задрожали пальцы. Магия. Чистая, сильная, тяжёлая. Так чувствовалось закованное волшебство. Она вдохнула, пытаясь выдержать это влияние, но в следующую секунду её взгляд уловил блеск. — Люмос, — прошептала девушка, направляя кончик палочки на содержимое коробки. Чёрт. Это были серёжки. Круглые гвоздики, которые бросали на стену светящихся зайчиков в темноте, создавая в классе театр теней. Прозрачные камешки, солдатами стоящие по всей окружности украшения, были отодвинуты слегка назад, казалось, чтобы подсвечивать, как свите, то, что должно было привлекать взор. Ограненный рубин лежал в тонких ножках, добавляя в серебристые переливы бордового сияния. Гермиона открыла рот. От них всё ещё веяло волшебством, которое, подобно сиянию по стене, струилось по пальцам. Гермиона провела подушечкой по граням рубинов, словно проверяя, настоящие ли они. Годрик. Девушка подняла на Малфоя взгляд. — Я наткнулся на них в одном магазине летом, — как бы между прочим заявил он, поворачивая шею в разные стороны и лишь изредка бросая на неё взгляд, — эта пара была последней, так что я их забрал. Гермиона облизала губы. Серёжки сделаны гоблинами — в этом не было ни единого сомнения. Только исключительные украшения могли выдерживать на себе вес магии. Чувствовалось так, будто камушки должны были весить тонну, судя по волшебству, исходящему от них, но они всё ещё оставались невесомы. — Разве такие вещи не делаются в единственном экземпляре? — спросила Гермиона шёпотом. — И решил, что было бы странно хранить у себя женские серёжки, — Малфой соскочил с парты, полностью проигнорировав её реплику. — Ты собираешься примерить? — приподнял он бровь. Всё по-прежнему было как в тумане. Кажется, она выпила действительно слишком много. Потому что мысли в её голове текли медленно, не соотносили себя с действиями. Она как будто на автомате достала из мягкой обивки украшение и, сняв с ушей подарок двоюродной тёти на какое-то Рождество — золотые ободки на мочке — аккуратно вставила серёжки, закрутив сзади замочек. Гермиона взмахнула палочкой, наколдовывая зеркало, которое в таком освещении имело мало смысла, особенно учитывая то, что при отсутствии свечей с другой стороны лишь одна часть её лица была хорошо освещена. Но она могла даже не примерять, потому что знала ответ. — Они... невероятные, — покачала головой Гермиона, всматриваясь в переливы камней, которые теперь плясали уже на зеркале, приласканные огнём свечи. Малфой сделал пару шагов вперёд. Зеркало растаяло в воздухе, когда он приподнял пальцем её подбородок, чтобы посмотреть на свой подарок. — Неплохо, — кивнув, сделал заключение он и отошёл на шаг, засунув руки в карманы. Происходящее всё ещё было похоже на сюрреализм. Или на один из её снов. Но вот только Малфой вёл себя слишком отстранённо для её фантазии, и всё чересчур затянулось, потому что, судя по всему, это уже давно должно было превратиться в кровавое месиво из страхов и беспощадного сознания. Он всё ещё смотрел на неё, когда она сделала шаг. Второй. Подошла к нему ближе. Так близко, что Малфою пришлось медленно опустить подбородок, чтобы не потерять с ней зрительный контакт. — Спасибо, — произнесла Гермиона тихо. Между этим намерением и решением была секунда. Но Гермиона бы не простила себе, если бы не сделала, поэтому... Она закрыла глаза, встала на носочки и прикоснулась губами к идеально выбритой щеке. Он пах точно так же. Возможно, пара каких-то новых нот: другой шампунь или что-то вроде, но в целом, это всё равно был лёгкий запах вишнёво-ванильного табака и морозных ягод. Малфой не двигался. Не поощрял. Но и не отодвигался. Гермиона слегка приоткрыла губы, зажимая между мягких тканей кожу и чувствуя, как по телу разлился яд. Она давно выяснила, что эти бабочки — зреющие, питающиеся колющей болью — парусники антимахи, впрыскивающие токсины в кровь. Теперь его щека была слегка влажной от касаний слизистой. Гермиона выдохнула через рот, слегка склонила голову. Совсем немного сместила губы ниже, прежде чем... Гермиона вскрикнула от неожиданности, когда Малфой сжал её горло и дёрнул назад, замедлившись перед контактом со стеной — это не было болезненным ударом, она просто испугалась. — Нет-нет, Грейнджер, ты плохо себя вела, — произнёс он с насмешкой, как будто сбрасывал собственную маску. Девушка сделала вдох, глядя, как блестели его глаза от удовольствия. Как будто она попалась. — Я не... — Гермиона не знала, что пыталась сказать. Драко не сжимал её шею сильно, ей не было трудно дышать, она не вырывалась. Он просто держал Гермиону пригвождённой к стене, пресекая любые попытки двинуться. — Ты язвила, препиралась, наябедничала на меня старухе, — медленно и явно не без наслаждения перечислял Малфой, перед тем как несколько раз цокнул языком и покачал головой, как бы отчитывая. — Она ебала мне мозг всё утро. — Ты вёл себя непозволительно, — ответила Гермиона, делая глубокий вдох и смотря ему в глаза. Это была его дурная привычка — отбирать у неё возможность двигаться. Гермиона помнила, как это случилось впервые. Почти впервые. Когда что-то менялось. Если бы она верила в рассказы Трелони, то сказала бы, что планеты уже сместились, чтобы всё пошло коту под хвост, просто в тот момент они ещё понятия не имели. Когда он говорил ей отвратительные вещи, держа в руке письмо Сириусу. И что она должна чувствовать? Страх? Отвращение? Негодование? Но ей не удавалось найти даже где-то на дне себя хотя бы одно из этих ощущений. — Да? — самодовольно спросил Малфой, приподняв подборок. — А разве тебе не нравится так? Он склонил голову, прижал кончик носа к её щеке и медленно начал чертить дорожку к уголку глаза. Гермиона прикрыла глаза, сведя брови, и инстинктивно встала на носочки, но Малфой всё ещё сжимал шею достаточно, чтобы она не сдвигалась ни в какую сторону. Он сместился к мочке уха девушки, и Гермиона вздохнула, протянув к нему руки, царапая ногтями на ощупь пиджак, пытаясь притянуть его ближе. — Прижми руки к стене, — Драко замер, внезапно повысил голос и заговорил в приказном тоне. Она сжала руки, перестала касаться его, чувствуя, как они вернулись к тому, с чего всё началось. Идеальное оружие, которое ранило, но не до крови, пока Малфой не вытаскивал лезвие из мягких тканей. Но он уйдёт, и начнётся. — Скажи, разве это позволительно? — нарочито заинтересованно спросил Малфой, опускаясь к её щеке и оставляя там несколько прикосновений подбородком. — Правильно? — он поднял лицо Гермионы второй рукой и довольно грубо прочертил большим пальцем линию по нижней губе. — Этично? — Малфой выделил это слово так, будто Макгонагалл не раз использовала его в разговоре с ним. — Драко, пожалуйста, — Гермиона вовремя открыла глаза и увидела, как он негромко засмеялся. — Умная гриффиндорка. Но не в этот раз, — покачал парень головой. И он вёл себя уверенно, но Гермиона видела, как иногда останавливались его зрачки на каких-то местах, тормозили. Сцеплялись. На мочке её уха, куда теперь была вдета серёжка, щеке, уголке губы. Он сделал это ещё раз. Теперь медленнее. Провёл пальцем по губе. Гермиона приоткрыла рот, целуя кожу на кончике пальца. Её лицо горело, она ощущала пульс крови в каждой из вен, которая снабжала кожу. Ей не следовало столько пить. Или... — С каким вкусом было шампанское? — внезапно спросил Малфой тихо. — Попробуй, — произнесла Гермиона, подняв взгляд. Он усмехнулся кривой ухмылкой. А затем склонился. Гермиона потянулась вперёд, но пальцы на её горле вдруг сжались сильнее, и практически в темноте она заметила, как он покачал головой, как бы говоря «нет». Это был миллиметр. Не больше, когда он провёл своими губами по её, потёрся. Она приоткрыла рот и высунула язык. Это был не поцелуй. Малфой коснулся кончиком своего языка её, буквально на секунду — маленький мазок. Специально, чтобы услышать, как она захныкала. Чтобы хватка стала ещё сильнее. Кажется, это произошло неосознанно. Гермиона простонала, и он слегка отодвинулся, произнося «м-м», как «нет». — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста... — Грейнджер осознавала, что слетала с катушек. Но разве не для этого он был здесь? Чтобы так и произошло. Малфой пододвигал её к краю, почти толкал, но в самом конце удерживал на весу. И она боялась, но в конечном итоге нервы расшатались настолько, что ей жизненно необходимо было прыгнуть. Гермиона увидела, как он зажмурился. Свет в классе погас, и через секунду они услышали едва заметный глухой звук — догоревший воск упал на пол. — Блять, помолчи, — прошептал Малфой, надавливая на неё сильнее, чтобы прижать её лопатки к стене полностью. Он на миг спрятал лицо у Гермионы на ключицах, как будто взял передышку. Передышку от того, чтобы свести её с ума, Грейнджер клялась, она чувствовала этот концентрат, который больше не был воздухом, а стал чем-то густющим, жижеобразным, спирающим лёгкие. Малфой посмотрел ей в глаза и прикрыл веки, прикоснулся кончиком своего носа к её. Его рука дрожала. Совсем слегка. Гермиона не заметила бы, но на каждое из его микродвижений в её теле стоял датчик. — Если бы у тебя было одно желание, — вдруг достаточно ровным голосом произнёс Малфой, сглотнув слюну. Не размыкая век. — Это ведь день рождения. Второй рукой он достал из кармана палочку и, взмахнув ею, заставил Гермиону нахмуриться. В кекс была воткнута небольшая свечка голубого цвета, которая стала ярким светилом после этой полутьмы. — Что бы ты загадала, Грейнджер? Малфой взял кекс, и на какой-то безумный момент ей показалось, что он прислонит пламя к её лицу. У них у обоих были чокнутые глаза. Но Драко просто держал десерт близко, требуя ответа. Давая ей время подумать. Но яду в её крови не нужно было много времени. — Я хочу тебя, — произнесла Гермиона. — Я хочу тебя себе. Ей хотелось потереть ноги друг о друга, но это больше не удивляло. Даже не заставляло смущаться. Ничего. Она привыкла к тому эффекту, который Малфой производил на неё, оказываясь близко. Но её желание заключалось не в этом. У неё закипала кровь, оставляя язвы где-то на внутренней поверхности кожи, судя по тому, как болело, когда она думала о его прикосновениях, об этих вещах, которые заставляли бы его закусывать её кожу, глотать слюну, сжимать, давить на кости, заставляя Гермиону говорить, потому что ему нравилось слушать. Но они не шли ни в какое сравнение с тем, чтобы просто прикасаться к нему. И знать, что можно. Больше не чувствовать боли, какую мог чувствовать человек после обморожения. Или после того, как из него вытащили все органы и заставили жить дальше. Возможно, это было эгоистичное желание, но сегодня Гермиона сжимала бокал и думала о том, что не выдерживает, если он не смотрит. Поэтому Малфой нужен ей. Чтобы как-то существовать дальше. В его глазах промелькнуло что-то. Она не смогла рассмотреть. Сожаление. Разочарование. Самодовольство. Гермиона не знала. Знала только то, что с проводов сняли всю защиту и оставили их оголёнными. Оставили в его руках чан с водой. Оставили их наедине. — Я не стою твоих желаний, — хмыкнул Драко. Это не звучало как самобичевание. Просто факт. Когда он поднёс свечу ближе к её лицу, она легко дунула на неё, вновь погрузив комнату во тьму. Волосы Гермионы пропитались лёгким запахом дыма. Она зажмурилась, чувствуя, как отчаяние оседало на окнах, запечатывая их внутри. Они будто были двумя мертвецами, застрявшими на стыке реальности, пытающимися ещё что-то почувствовать. Драко опустил голову, и она ощутила, как большой палец сдвинулся и нежно погладил её шею. Малфой поцеловал Гермиону в уголок губ, делая это вместо неё. — С днём рождения, Грейнджер, — сказал он глухо за секунду до того, как в классе стало пусто, а сквозняк снова особенно отчётливо почувствовался под нижними ресницами, оставляя там холодок.