***
Им удалось кое-как перехватить что-то на обед. Они обсуждали прошедший экзамен, прежде чем отправиться на короткий письменный тест по Травологии. Из-за него Гермиона нервничала меньше всего, но в итоге чуть не сделала две грубые ошибки в описании Зубастой Герани из-за того, что всё время доклада прокручивала в голове даты по Истории Магии. Вечером, поднимаясь на третий этаж на экзамен по Нумерологии, гриффиндорка чувствовала себя полностью выжатой и отказывалась смотреть на мальчиков, которые остались сидеть в гостиной, потому что не взяли ни одного дополнительного предмета в этом году. Студентов было не так много, и Гермиона быстро прошлась по затылкам. Приглашенный профессор из Министерства с узкими чертами лица и тонкими губами открыла дверь и пригласила всех пройти. — Эм... подожди, слушай... — Гермиона схватила за рукав Пьюси, не сориентировавшись сразу, и на секунду закрыла глаза, пытаясь собрать мысли в кучу. — Где Малфой? Он посещал Нумерологию целый год. — А тебе-то чё, грязнокровка? — фыркнул слизеринец, осматривая её. — Мне Макгонагалл поручила составить список присутствующих, — нашлась Гермиона, бросив на парня злостный взгляд. — Утром у него был последний экзамен, он всё сдал заранее. Так что твоя любимая Макгонагалл должна была об этом знать, — бросил Пьюси и, цокнув языком, зашёл в класс. Гермиона ещё несколько секунд переваривала сказанные им слова, пока представитель министерства не покашляла, тактично напомнив о том, что все ждали только её. Следующие несколько дней Гермиона едва волочила ноги от усталости. Рон отказывался обсуждать экзамены после их окончания, поэтому она в одиночку бегала глазами по книгам, пытаясь понять, где же сделала ошибку. Стоило признать, что друг был прав, потому что через десять минут такой вот сверки по памяти Гермионе тут же начинало казаться, что у неё нет ни одного правильного ответа. В четверг стопка конспектов величиной с неё саму лежала на столе в гостиной, закрывая её лицо ото всех остальных, которые тоже кучковались в комнате, едва слышно бормоча про себя теорию. История магии была последним экзаменом, который довольно много весил в общей таблице оценок, но даже несмотря на это, Гермионе казалось, её скоро просто стошнит датами. — Гарри, ты засыпаешь, — коснулась она его локтя, увидев, как нос лучшего друга чуть не врезался в книгу, которая была перед ним открыта уже как минут пятнадцать. — Да, я... я пиздец не выспался, — он потёр глаза. Они с Роном вчера до ночи обсуждали бегство Хагрида от авроров и пытались придумать достаточно сильную кару для Амбридж. Гермиона постаралась их вразумить, сказав, что лучшим наказанием для этой суки будет возвращение Дамблдора, и они подумают над этим, как только их обязанности, как учеников, будут выполнены. Как они могли претендовать на честное место в Ордене Феникса, если даже экзамены им окажутся не под силу? Кажется, на них это подействовало. Но они оба всё равно зевали. Гермиона хоть и пошла вчера спать раньше, но ей целую ночь снились кошмары о закончившихся чернилах в пере, и пришлось сдать абсолютно пустые доклады из-за этого, а затем её отчитывал Грюм, и она с позором вылетала из Ордена за ошибку в описании гнойников на Травологии. В два часа пятикурсников пригласили в Большой Зал, и Гермиона лишь услышала обрывок разговора Гарри и Рона, где они договаривались о завтрашней вылазке на квиддичное поле, чтобы проветрить головы от многодневной зубрёжки. Весь зал был заставлен партами для одного человека, и как только все расселись, мадам Маршбэнкс, с такими же чересчур завитыми волосами, перевернула огромные песочные часы и произнесла: — Откройте ваши сборники заданий. Можете начинать. Гермиона дёрнула свой сборник с такой силой, что правый его край больше не подлежал разравниванию. Она увидела тематику русалок, и у неё полегчало на душе — девушка повторяла её буквально пару дней назад. Ладонь Гермионы ещё слегка дрожала на первых пяти абзацах, но потом она поняла, что информация действительно достаточно плотно отложилась у неё в уме, поэтому переживать было незачем. Уже через полчаса частота её нервных взглядов на песчинки часов сократились как минимум втрое. Девушка перевела дух, дописав предпоследний пункт, и посмотрела на последний вопрос. За и против вопроса легализации волшебных палочек среди русалок, выставленного на трибуну в 1845? Назовите поименно Министерских деятелей, поддержавших этот закон и их аргументацию. Как проголосовали бы вы, будучи на месте председателей? Это было достаточно просто. Гермиона макнула перо в чернильницу, положила ладонь на кусок пергамента удобнее, когда внезапно шум сдвинутого силой кресла в такой тишине ударил её по ушам, заставив поставить кляксу. Она повернулась и безошибочно нашла источник шума. Её лицо побледнело. Гарри дёргался, как будто в конвульсиях, и она не успела отложить перо, как он вдруг упал на пол и истошно закричал. Гермиона вскочила с места мгновенно, как и несколько учеников, сидевших неподалёку. Профессоры в комиссии оставили свой скучающе-внимательный вид за длинным столом во главе Зала и, подхватив полы официальных мантий, устремились к ученику. — Гарри! Гарри! — крикнула Гермиона, дёргая его за плечо. Пожилой профессор взмахнул палочкой над его лицом, используя, видимо, заклинание, отгоняющее дрёму. Взгляд Гарри был расфокусирован. Все не спешили разбегаться, несмотря на призывы профессоров стабилизировать настроение во время экзамена словами о том, что время не будет продлено. — Я не пойду... не надо в больничное крыло... я не хочу... — бормотал Гарри на предложение профессора выпить стакан воды и пригласить помощь. — Ничего-ничего, стресс от экзаменов, случается! — понимающе похлопал он его по плечу и перевёл глаза на Гермиону, которая была одной из немногих, кто так и остался сидеть рядом, пока Гарри смущённо поднимался с пола. — Мисс?... — Всё в порядке, я его отведу, — бойко произнесла девушка, краем глаза заметив, что за последнюю минуту это был уже третий нервный тик руки Поттера, которая тянулась к шраму. Здесь было что-то не так. — Вы уверены? Ваша работа... — Да, я написала достаточно, — улыбнулась Гермиона, мысленно поблагодарив Гарри, что не стал хотя бы здесь валять дурака и отпираться. Их отпустили, забрав работы. Прошло не больше минуты, когда Гермиона вытащила его за руку из Большого зала, и двери ещё раз хлопнули, выпуская из душных четырёх стен рыжую макушку Рона, который взмыл к ним по ступенькам. — Пойдёмте, мне нужно вам кое-что рассказать, — Поттер пошёл по коридору, проигнорировав вопрос Гермионы о том, как он себя чувствует. Она всё ещё внимательно следила за его координацией, пока они шли, заглядывая по очереди в кабинеты в поисках свободного. Но кажется, Гарри был в порядке, разве что чересчур взбудораженным. Как только они нашли комнату, свободную от лишних ушей, Гарри повернулся к ним и, выдержав секундную паузу, выдохнул: — Волдеморт схватил Сириуса. — Что? — спросил Рон спустя ещё несколько мгновений, как будто сомневался, что правильно услышал предложение из трёх слов. — Откуда ты?.. — моргнула девушка, но была перебита. — Видел. Только что. Когда заснул во время экзамена, — нервно объяснил Гарри. Гермиона чувствовала, как от паники непонимания у неё побелели щеки. — Я точно знаю, где это в этот раз. Отдел Магических происшествий, там комната, заставленная маленькими хрустальными шарами... И это в конце девяносто седьмого стеллажа... Он пытается заставить Сириуса добыть что-то, пытает его... Волдеморт сказал, что убьёт его в конце! Гермиона не почувствовала, как во время рассказа Гарри её рука прислонилась ко рту. Она до конца не была уверена, это от прозвучавшего рассказа или от того, насколько сильно Гарри дрожал. Буквально всё его тело ходило ходуном, как в лихорадке. — Нам нужно решить, как туда попасть! — голос Гарри пошёл в гору. Гермиона чересчур часто слышала эти интонации в августе, чтобы не предчувствовать беду. — Но Гарри... — не менее шокированно протянул Рон, хотя в его голосе были слышны сомнения. Мозг Гермионы работал в таком темпе, что ей стало страшно, как её сознание просто не решило отключиться хотя бы на пару секунд, чтобы переварить такое количество информации. — Стоп. Стоп, — она подняла руки. — Гарри. Министерство — это не проходной двор с паролем о фирме любимой сладости Министра. Это очень защищённое место. Волдеморт один из самых разыскиваемых... — Я не знаю, как это возможно! — взревел Гарри, точно уловив, к чему она вела. — Но я знаю, что видел! Своими глазами! — Видеть сон и видеть что-то своими глазами — это не совсем одно и то же, — мягко произнесла она, внимательно следя за другом. — Я уже двести раз говорил вам, что это не просто сны! Но даже после случая с мистером Уизли вы всё ещё мне не верите! — кричал Гарри, и ситуация очевидно выходила из-под контроля. — Он прав. Тогда это спасло моему отцу жизнь, — сказал Рон сиплым голосом и перевёл на подругу взгляд. Гермиона была готова застонать, попросить маховик времени, чтобы хотя бы на мгновение замедлить ход событий и выкроить себе пару минут на размышления. Она чувствовала, что информация гудела в голове, вытесняя мысли и не складываясь в общий пазл. — Боже... Боже мой, — прохныкала она, бегая глазами по комнате, пытаясь понять, как это могло произойти. Мог ли Волдеморт совершить массовое убийство и так, чтобы сейчас об этом не говорили абсолютно все? Сколько нужно времени, чтобы Патронусы прибыли в Хогвартс, предупредив о целом отделе, усеянном трупами? А что, если он убил абсолютно всех, кто мог быть свидетелем? — Это все так... непонятно... — Сириус мог выйти подышать свежим воздухом, — обеспокоенно предположил Рон, которого тоже захлестнула паника. — Его уже тот дом заебал настолько, что... — Но даже если так, то вы серьёзно думаете, что Сириус настолько глуп, чтоб попасться в руки Волдеморту как раз в тот момент, когда он мог бы выйти из... — скептически начала Гермиона. Гарри бросил на неё рассерженный взгляд: — Мы с тобой, значит, тоже были достаточно глупы, чтобы попасться ему прошлой весной? Она перевела дыхание. Гарри всегда начинал воспринимать всё слишком на свой счёт, когда выходил из себя. — Ты знаешь, что я не это имела в виду, — ответила она спокойно, не поддаваясь на провокацию. — Точно! — вдруг воскликнул Рон и повернулся к ней, дернув за руку явно чересчур сильно, потому что девушка аж развернулась. — Малфой! Ты можешь пойти к Малфою! Да, я знаю, ты говорила, что лучше с ним не общаться, но дело серьёзное! Если Волдеморт задумал похищение Сириуса, это не дело одного дня, он должен об этом знать! Гермиона приоткрыла рот, сомневаясь и обдумывая, как сказать. — Я... не могу, — выдавила она, опасаясь своей собственной мысли. — Почему? — нахмурился Гарри. — Потому что его нет в Хогвартсе. Его не было на Нумерологии, и Пьюси сказал, что он сдал все экзамены экстерном и уехал, — произнесла девушка, подозревая, что это могло значить. Боже. И в обычной ситуации Рон бы вспылил и начал рассказывать о том, что его папочка всё купил. Вполне возможно, в этом случае так всё и было, но это не была обычная ситуация, а потому Рон побелел. Ему пришла та же мысль, что и ей. Это не могло быть просто совпадением. — Они схватили Сириуса! — воскликнул Гарри, ударив рукой о косяк двери. Гермиона зажмурилась, чувствуя, как паника мальчиков перебрасывалась на неё, проявляясь ознобом и дрожью, что не шло ни в какое сравнение с парочкой нервных взглядов на часы за столом экзаменаторов. Мерлин. — Пожалуйста, я вас прошу, нужно успокоиться, — проговорила она, но это было больше похоже на шутку, потому что её голос дрожал не меньше, чем у остальных. — Гарри, Дамблдор тебя просил заниматься со Снейпом не просто так. Он хотел, чтобы ты перестал видеть сны, чтобы ты научился отгораживаться... — Но благодаря этим снам мистер Уизли жив! — заорал друг, даже не пытаясь сдерживать себя. — Благодаря им мы можем спасти Сириуса! — Х-хорошо, — запнулась Гермиона. — Нам нужно кому-нибудь сообщить. — Кому? Дамблдор исчез, Макгонагалл в Мунго, Хагрид и тот сбежал, — в отчаянии перечислил Рон, загибая пальцы. — Кто может быть достаточно... Дверь кабинета резко открылась, и Гермиона даже подпрыгнула от шока. Внутрь зашла Джинни, даже не подумав спросить разрешения, и хоть они больше не говорили с того случая, сейчас Грейнджер была рада хотя бы выкроенной секунде, которая у неё была, когда не было ощущения, что она должна была сдерживать тайфун. — Я просто хочу сказать, что если нам нужно добраться в Министерство, чтобы спасти Сириуса, нужно тщательно продумать... — У нас нет времени думать, Гермиона, — едва сдерживаясь, процедил Гарри. — Что? Спасать кого? — всполошилась Джинни. Луна, пришедшая с ней, просто осматривала всех с отсутствующим выражением лица, как будто не узнавала ни одного человека в этой комнате. — Неважно, — огрызнулся Гарри, даже не посмотрев на девушку. — У меня есть метла. Я не знаю, сколько это займет, возможно... — Все метлы, которые хоть сколько-то конкурентноспособны по сравнению с бегством времени, заперты в кабинете у Амбридж, — напомнила Гермиона, рискуя подставиться под новую волну неконтролируемой злости. — Если вам нужен способ преодолеть какое-то большое расстояние без помощи активных чар, то метла — это не единственный способ передвижения, — загадочно произнесла Луна. Гермиона заметила, как Рон, отвернувшись, закатил глаза. В голосе когтевранки было что-то, что отличалось от её обычного заявления о мозгошмыгах. Поэтому Гермиона развернулась к Луне и метнула в неё вопросительный взгляд.***
Драко внимательно смотрел, как Люциус натягивал на пальцы лакированные перчатки, и пытался сосредоточиться на звуке покрытой лаком кожи, а не на шуме в ушах — последствии вечной окклюменции. Ему казалось, магия начинала гудеть в каждой жиле, если он не расслаблял узы сознания ни на секунду. А в этом доме больше не было ни единого места, в котором он мог бы расслабиться. Летний ветер пробрался тёплыми ладонями под его футболку по дороге в Хогсмид — практически неумелая пародия на неё, только без мурашек. Даже фонари у него были янтарные. Драко казалось, что эта дорога специально осыпана стёклами, но ему абсолютно не было больно. Так всегда бывало, когда решения были приняты. Не оставалось сожалений. — Ты сказал, что это будет позже, — он напряжённо посмотрел на отца, всё ещё пытаясь воспроизвести в голове его последнее предложение. Беллатриса с озорством девчонки, ожидающей бала, перебирала ножи, как кружева. Был слышен только едва уловимый цокот смертоносного металла. — Дамблдор сбежал, нельзя этим не воспользоваться, — надменно ответил отец, расправляя кожу перчатки на большом пальце, как будто они говорили о тростниковом сахаре, который так не кстати был подан к холодным напиткам. — Как крыса с корабля, — захохотала Беллатриса чересчур взбудораженным голосом. Она запрокинула голову и наполнила триумфом комнату. Он посылал жуть по спине, потому что это была почти аксиома — триумф Беллатрисы никогда не был предвестником малой крови. — Он чует свой провал, — усмехнувшись, Люциус поднял глаза на неё. — Эх, это противостояние местами было даже забавным... — протянул мужчина с вальяжностью победителя, рассуждая о пройденных препятствиях. Драко мог поспорить, ему казалось, что ебаное пророчество уже поблёскивало у него в руке, шаркая о ткань перчатки. Почти что виделось ему. — Помните о том, что Поттер может и не поверить собственному... видению, — скривился Драко, употребляя это конченое слово, как будто тот был провидцем, а не просто идиотом, не способным смекнуть, что сознание — это нить. Если она движется, то на другом конце кто-то обязательно тянет. — О, Драко, судя по всему, Поттер обладает одной из тех черт, с которыми почти невозможно справиться, — с притворным сожалением цокнул языком Люциус, положив ладонь на плечо сыну. — Полагаю, он будет единственным, кого сведёт в могилу любопытство, а не добродетель. Драко резко повёл плечом, раздражённо сбрасывая ладонь отца, и бросил на него взгляд. — Дамблдор был бы идиотом, если бы не оставил ему подсказок, — огрызнулся парень, чувствуя, как внутреннее раздражение только множилось, когда он смотрел на беспечность Люциуса. — По-моему, это был твой план, — приподняла бровь Белла, отбрасывая тёмные волосы за плечо. — И он остаётся лучшим, что у нас есть, — сдержанно процедил Драко, — но нужно просчитать все варианты. Я думал, у нас больше времени. Он услышал, как дверь отворилась, занося сквозняком аромат духов его матери, но не сводил глаза с тётки. — Нечего ждать, — истерически крикнула она. — Нужно забрать пророчество и схватить мальчишку. Мы и так ждали слишком долго. Чересчур долго, — рвано произнесла она, позволяя безумию переливаться в ее глазах под закатным солнцем. Драко казалось, что Азкабан культивировал её сумасшествие, лелеял, доводя до нужной кондиции, и теперь оно едва не обжигало склеру. — Драко пойдёт с нами, — вдруг произнёс Люциус, по-прежнему смотря на детали своей одежды невзначай, и Драко повернулся к нему с Нарциссой одновременно. — Что? — выдохнула мама, бегая глазами по лицу мужа. Драко медленно прикрыл глаза, предчувствуя панику, которая сквозила вдоль каждой буквы этого короткого «что?» в её голосе. Это было очевидно, мам. Так чертовски очевидно. — Есть одно неизменное правило, — Люциус перевел взгляд на женщину. — Тот, кто придумывает план нападения, нападает первым. Это сделано для того, чтобы не пригреть на груди врага. — Ты не доверяешь собственному сыну? Драко казалось, Нарцисса даже не моргала. Только связки, наполненные яростью, казались достаточно живыми в её теле, потому что глаза вмиг стали стеклянными. — Уволь, Нарцисса, что за глупости, — поднял мужчина руки вверх, отмахиваясь от слов жены. — Но Тёмный Лорд будет доволен, если Драко будет присутствовать на собственной операции, к тому же... — Удовольствие Тёмного Лорда важно, но куда более важна безопасность... — начала она повышать голос, всё ещё держа ручку двери и рискуя выгнуть ту в другую сторону от злости. Это было опасно. От её голоса до такой степени разило презрением, что Драко не знал ещё человека, чей голос смел становиться неуважительным, когда речь шла о Волдеморте в этих стенах. Или даже вне их. Потому что Волдеморта ненавидели, презирали, его боялись. Но мало кто им так пренебрегал. Нарцисса умела говорить, выражая особо искусное неуважение — именно оно заставляло Люциуса бояться. Оттого выходить из себя. И Драко ужаснулся. Потому что это была его черта. — Он уже не ребёнок! — заорал Малфой-старший, перекрикивая жену и переставая изображать беспечность. Нарцисса всё ещё смотрела прямо на него. К ней повернулась Белла: — Не беспокойся, Цисси, Драко хорошо выдрессирован. Будет весело, — хохотнула она, а потом повернулась к племяннику. — Это твоё первое официальное задание в качестве Пожирателя Смерти, нельзя обойтись без подарка. Драко настолько опешил то ли от заговорщической улыбки тетки, то ли от сомнительной уместности повода обмена подарками, что приподнял брови, а потом посмотрел на длинный острый ноготь Беллатрисы, выкрашенный в чёрный. Его кончик прошёлся по серебряной шкатулке, стоявшей в окружении ножей, которые совсем скоро должны были оказаться на её теле. Наверное, мужчинам Беллы приходилось несладко, так как они рисковали убить себя среди шёлка тесёмок. Взмахнув рукой, Беллатриса открыла крышку шкатулки и достала... маску. Тонкие тяжёлые грани, кошачий разрез глаз — она щурилась, как будто подозревала каждого в этой комнате. От неё веяло древностью и тяжёлой чёрной магией. Такая давала по горлу при вдохе, как первая сигарета, скуренная натощак. Она отдавала в медь, но это не было естественным — как древняя патина по железу, здесь было что-то подобное. Совершенно точно именитая вещь. Пока ещё абсолютно гладкая со всех сторон. — Она заколдована таким количеством заклинаний, что может сбить с ног при прикосновении, — хмыкнула Беллатриса, когда он протянул руку. Белла была довольна, увидев его реакцию. Естественно. Ей нравилось впечатлять. И не соврала. Драко ощутил, как дёрнулось сухожилие, словно от контакта со слабым разрядом. Магия осела у него на коже, соприкасаясь с волшебством маски. Это действительно было что-то могущественное. Все в комнате молча наблюдали. Кажется, это была личная инициатива тёти. — Я думал, ты не носишь маски, — усмехнулся Драко, поднимая на неё взгляд. Он прочитал о ней достаточно, чтобы знать, что Беллатриса не любила прятаться за атрибутами Пожирателей. Все газеты говорили, что она слишком гордилась быть приспешницей Волдеморта, поэтому так делала, но Драко казалось, что если бы дело было в этом, то она бы не носила платья с длинными рукавами. Лично он считал, что Беллатриса слишком гордилась своим лицом. — Мы семья, — повела плечом она, — а о семье у Блэков принято заботиться, — подмигнула Белла. Драко сжал маску и в следующий момент услышал резкий стук каблуков. Нарцисса повернулась, взглянула на сестру и, кажется, едва сдерживая себя, произнесла, сверля её взглядом: — Не переусердствуй, Белла, — процедила Нарцисса и, развернувшись, хлопнула дверью. Драко перевёл взгляд на Беллатрису, лицо которой лишилось прежнего веселья предвкушения. Она сжала губы. Люциус подошел к сыну, попытавшись взглянуть на него сверху вниз, но Драко поднял подбородок. Теперь они были одного роста. — Соберись. Мы аппарируем через несколько минут, — велел он. — Я назначил тебя своей правой рукой, будь добр, прояви себя достойно. Отец развернулся и размеренным шагом пошёл к выходу, даже не дождавшись его ответа. Маска тяжелела в руке у Драко, и он чувствовал, как внутренняя злость концентрировалась в кончиках пальцев, касающихся меди, и сливалась с защитным волшебством. До неотвратимого оставалось меньше трёх часов.***
«Отдел Тайн» — фраза, произнесённая безэмоциональным звонким голосом в лифте отскакивала от капилляров внутри Гермионы, пока они шли по коридору. Она чувствовала, как палочка дрожала у неё в руке, но предпочитала думать, что это — последствия полёта на фестрале. Дождь разбивался о её одежду, впитываясь в ткань, и, кажется, грозовые тучи состояли из концентрации страха, который через поры проникал прямо ей в тело, потому что она ещё никогда не слышала такой звонкой тишины. Они шли по коридору, и девушка слышала напряжённое дыхание всех шестерых рядом. Гарри находился впереди, и с каждым новым шагом Гермионе казалось, что паника внутри неё становилась отчетливее. Она почти была готова увидеть тёмный блестящий от натёртых полов коридор, полностью усеянный трупами. Гермиона рисовала у себя в сознании кровавое месиво на чёрном мраморе Министерства и сидящего Сириуса по косточки в этой жиже, потому что это было единственным объяснением того, что Хогвартс ещё не стоял на ушах. Оставалось единственное объяснение — каждый, кто мог об этом донести, был мёртв. Гермиона практически ещё больше ужаснулась, когда двери лифта открылись, и она не увидела там ничего подобного. Это был просто тёмный коридор. — Я прошу вас, не спешите. Нам нужно... держаться вместе, — произнесла она дрожащим голосом и в очередной раз оглянулась за спину, смотря сквозь летящие вокруг плеч Луны белоснежные волоски её прически. — Почему в Министерстве так пусто? Эта пустота душила. Они не встретили ни одного охранника, ни одного работника, который отвечал бы за контроль над тем, кто проходит в Министерство. Она бы никогда не призналась, но надеялась, что они просто не смогут проникнуть в Министерство, и Гарри придётся сосредоточиться на более разумном плане. Что-то вроде того, чтобы пойти в Мунго, проверить, в сознании ли Макгонагалл, на худой конец отправиться на Гриммо, скорее всего, там стояли какие-то чары обнаружения, кто-то из Ордена обязательно прибыл бы в дом, увидев, что там появились люди, возможно... — Уже за полночь. Вряд ли тут кто-то задерживается настолько долго, — растерянно произнёс Невилл, которому явно было тоже не по себе. Он встретил их у входа в Запретный лес и настоял пойти всем вместе, и у Гермионы создалось ощущение, что Гарри согласился на это, потому что мысль о том, чтобы потерять ещё несколько минут времени на спор, просто убивала его. — Но как мы знаем, сны Гарри обычно снятся в реальном времени, если это было столько времени назад, то... — начала Гермиона, каждый раз чувствуя панику при этих мыслях. Если события, что увидел Гарри, действительно шли нога в ногу с реальным временем, куда подевались работники Министерства до полуночи? Но он не дал ей закончить мысль. — Мы не знаем, как это работает, нет точной статистики, — слегка раздражённо ответил Гарри. — Возможно, в этот раз иначе. Не опускайте палочки, — предупредил их он, направляясь к дверям в конце коридора. Они подходили ближе, и сердце Гермионы начинало стучать чаще. Гарри размышлял, прежде чем сжать в ладони круглую ручку тёмной двери перед собой. — Вот эта дверь, — объявил он. Гермиона увидела, как его сухожилие натянулось в выемке между большим и указательным пальцем. Он собирался прокрутить ручку, но Грейнджер вцепилась в ладонь друга, останавливая его. — Ты уверен? — В чём дело? — её друг был на взводе, но он повернул голову и посмотрел на девушку. — Гарри, мы не знаем, что здесь хранится. Это отдел Тайн, — спокойно объяснила она, пока все остальные очень разумно сохраняли тишину. Их голоса отскакивали от тёмных стен, разносясь по длинному коридору, и этого уже было вполне достаточно, чтобы ужас, растворившийся в глазах несуществующих мертвецов, был сконцентрирован в её радужках. Вполне живых. Пока что. — Если мы зайдём в какую-то комнату, то можем уже не выйти, — она посмотрела в сторону, ощутив на себе пристальный взгляд всех и почувствовала острую нужду оправдаться. — Я имею в виду, она может захлопнуться. У них не было ни паролей, ни схем о том, как работала охранная система Министерства. Буквально ничего. Доступ к отделам был у такого малого числа работников, коими являлись невыразимцы, что Гермиона вполне могла представить проклятие, убивающее каждого, кто не знал, как его обезвредить. Невозможно было сохранять секреты, просто надеясь на человеческую честность. Но Гарри сжал губы и всё равно дёрнул дверь на себя. Гермиона смиренно выглянула из-за его плеча, смотря на тонкие проходы огромного помещения, которое было сплошь уставлено стеллажами высотой в многоэтажные дома. Каждая полка была заставлена стеклянными шарами, а в них, превратив в газообразное состояние, как будто засунули блестящую кровь единорогов. — Это она, — взбудораженно произнёс Гарри. — Все эти светящиеся шары... Это точно она. Они прошли вглубь, и Гермиона опасливо посмотрела на тускло мерцающие шары в свете свечей, расставленных между стеллажами. Пламя было голубым, как будто специально, чтобы подчеркивать жуткий холод воздуха. — Ты говорил, он находился возле стеллажа девяносто семь, — оглядываясь, напомнила Джинни. — Да, — услышали они голос Гарри неподалёку. — Этот пятьдесят третий, — увидела Гермиона небольшую цифру на полке самого ближайшего стеллажа. — Я думаю, нам направо... Да, это пятьдесят четвёртый, — кивнула она, пройдя к следующему. Они устремились прямо, и девушка инстинктивно пыталась ступать как можно тише. Как можно больше приглушая собственные шаги, потому что эта тишина казалась ненормальной. Странной. Она как будто заставляла себе подчиняться, Гермионе хотелось думать, что это паранойя, а не флер незнакомого волшебства, с которым она понятия не имела как справляться. И эта тишина не говорила ни о чём хорошем. Потому что Сириуса нигде не было слышно. Между пятьдесят четвертым стеллажом и девяносто седьмым было не настолько большое расстояние, чтобы сделать зал немым. — Девяносто семь, — утвердительно прошептала Гермиона, коснувшись соответствующей цифры. — Он в самом конце, отсюда плохо видно, — засуетился Гарри, ныряя вглубь прохода. Гермиона медленно шла за ним, сдерживая всех остальных. Она смотрела в глубину коридора, но всё, что там видела — немного рассеивающуюся темноту от свечения ледяных шаров. Это был очевидный ответ, который ударил её в живот силой, несмотря на то, что она думала об этом всю дорогу сюда. Но к такому приготовиться было невозможно. — Да, он должен быть... — бормотал Гарри, который метался между стеллажами, продвигаясь всё глубже. — Или... — Гарри, — позвала его Гермиона, осматриваясь. — Возможно, немного дальше... — Гарри, — ещё раз произнесла она его имя куда более настойчиво. — Что?! — рявкнул он, дойдя до самого конца коридора, и обернулся на неё. Его злой голос вообще ничего не значил с застывшим ужасом у Гермионы в груди. Наверное, поэтому она не чувствовала холода. Слишком маленьким был перепад температур между тем, что девушка ощущала внутри и ледяной жутью снаружи. — Я... я думаю, Сириуса здесь нет, — озвучила она дрожащим голосом то, о чём думала. Гарри в панике оглядывался, и Гермиона видела, как его грудь быстро поднималась, словно у него сперло дыхание и он просто не мог говорить. Поэтому она чувствовала, что ей нужно собраться. Гермиона всегда так себя ощущала, когда земля внезапно уходила из-под ног. Она неизменно оставалась той, кто обязан был стоять на ногах ровно. Больше некому было её спасти. — Нам нужно уходить, — строго произнесла она. — Нет! — выкрикнул Гарри, и Гермиона опасливо обернулась за плечо. — Что, если они его унесли... или... — Гарри, это выглядит как ловушка, — настойчиво сказала Гермиона, смотря прямо ему в глаза и не опуская палочки. — Если бы в комнате пытали человека, мы бы почувствовали. Круциатус оставляет в воздухе тяжесть тёмной магии, это не просто что-то... — лепетала она очевидные вещи, не говоря уже о том, что здесь всё выглядело слишком... в порядке, чтобы быть местом преступления. Не было ничего, что настораживало её больше, чем слишком быстро решающиеся задачки. Она всегда ловила себя за проверкой одного и того же задания в четвёртый раз, когда то поддавалось чересчур просто, как потеря азарта, когда скорлупа трескалась до занесённого над ней молотка. Наверное, поэтому её жизнь в какой-то момент стала такой запутанной. Она слишком любила неисправные вещи. — Дружище, ты видел это? — перебил Гермиону Рон шокированным голосом, указывая пальцем на один из шаров чуть выше уровня его глаз. — Здесь твоё имя. — Моё имя? — нахмурился Гарри, подходя к Рону. Это звучало как вопрос, хотя при ближайшем рассмотрении это становилось очевидным. Как была очевидной опасность, которая исходила от двери Министерства, открывающейся Алохоморой. Слишком просто. Гермиона посмотрела на указанную дату и надпись: «С.П.Т. для А.П.В.Б.Д. Темный Лорд и Гарри Поттер». — Что здесь делает твоё имя? Никого из нас здесь нет, — запаниковал Рон, осматривая надписи на соседних шарах, но не находя ровным счётом никакого смысла в остальных именах. — Гарри, тебе не следует к нему прикасаться, — испуганно сказала Джинни. — Но на нём моё имя, — возразил он, посмотрев на девушку, и Гермиона чувствовала, что у неё кончалось терпение. — Но мы в чёртовом отделе Тайн! — воскликнула она, понимая, что нервы расшатывали лодку самообладания настолько, что ей казалось, скоро стеллажи начнут покачиваться в её глазах. — Мы понятия не имеем, что это и!.. — Если это что-то, из-за чего запытали моего крёстного, это должно быть достаточно важным, чтобы не оставить им! — злобно закричал Гарри. Гермиона видела, как его рука слегка дрогнула, как будто в сомнении в последний момент перед тем, как сжать пальцами пыльную поверхность шара. Грейнджер задержала дыхание, подняв волшебную палочку выше и ожидая чего угодно. Её нервы приготовились ко взрыву или, возможно, к кричащему от боли Гарри. Где-то на задворках сознания она проговаривала все возможные заклинания, которые могли бы ей понадобиться. Но не происходило ничего. Гарри пялился на шар, и он не изменился, просто горел в его ладони, освещая лицо парня холодным белесым светом. А потом её внутренности опустились. — Отлично, Поттер. А теперь повернись, медленно и спокойно, и отдай его мне, — послышался голос за спиной. Гермиона знала, что это за голос, как будто ещё задолго до того, как повернулась. Холодный, высокомерный, насмешливый. Она знала этот голос чересчур хорошо. Потому что какие-то вещи всё равно невозможно было вытравить, как бы сильно нам не хотелось не быть похожими на родителей. Она могла поспорить, ей было известно, как выглядели глаза Люциуса Малфоя, когда он улыбался, искрились в искренней радости. Если бы монстры умели искренне радоваться. Гермиона вдохнула воздух. Студенты одновременно резко повернулись, смотря на то, как человека в маске окружали другие тёмные мантии с тенями на лицах. Некоторые из масок имели узоры, некоторые являли собой абсолютную гладь мрамора Министерства — такие же тёмные и лощёные, только одна по правой стороне отблескивала медным. Гермиона подняла палочку выше, понимая, что жуткий холод внутри ещё каких-то десять минут назад совершенно не был ужасающим, по сравнению с тем, что она почувствовала сейчас. Сириуса здесь не было. Его никогда не было здесь. — Ну же, Поттер. Медленно и спокойно, — протянул человек в маске, ноты голоса которого были очевидными. Он стоял на месте, протянув руку, и Гарри сильнее сжал в руке шар, инстинктивно отступив назад, но двигаться было некуда. — Где Сириус? Что вы с ним сделали?! — кончик палочки Гарри смотрел прямо Люциусу в лицо. Поттер слегка качнулся в неуверенности, когда за масками позади Люциуса послышались забавляющиеся смешки, и волосы на затылке у Гермионы зашевелились. Это была вырванная из контекста эмоция, совершенно отсюда выбивающаяся. Смех не мог стоять где-то рядом с обезличенными масками, которые походили на лица трупов. Это было что-то вроде Патронуса. Он обязан был быть им запрещён. Потому что не было ничего более жуткого, чем удовольствие убийцы. — Тебе давно пора научиться отличать сны, — Люциус взмахнул палочкой, растворяя на лице костяную маску, — от реальности, — ухмыльнулся он, не скрывая удовольствия в голосе. — Я знаю, что Сириус здесь! Я знаю, что вы его схватили! — голос Гарри срывался, и Гермиона была уверена — это остаточная шоковая реакция, последняя степень непринятия. Но она не успела на этом сосредоточиться, так как услышала раскатистый холодный хохот, который оседал инеем на ближайших стеллажах, потому что совершенно точно проигрывал связкам, что звучали, как ножи. Но не те, которые заносились над сердцем — почти гуманно. Нет. Те, которые вставляли лишь кончик и прокручивали. Смех Беллатрисы был так же узнаваем, как свист смертельных заклинаний над головой. — Маленький глупый пупсик, — хохотала она, когда маска растворилась на её лице. Белла, кривляясь, выпучила подкрашенные губы, — неужели ты думал, что Сириус настолько глупый, чтобы попасться просто так? — смеялась она, а затем смех прервался, и Лестрейндж перешла почти что на шёпот, округлив глаза, как будто в удивлении. — Глупый настолько, что ему понадобится помощь ребёнка с замашками героя?.. — её интонация осталась подвешенной вверх, прямо как желудок Гермионы, словно его поддело крюком. — Хватит, Белла, — мягко произнёс Люциус, слегка повернув голову к сестре своей жены, но не отводя взгляда от Гарри. — Не нужно нервировать наших юных гостей. Отдай предсказание, Поттер, и никто не пострадает. Сколько было стадий до принятия? Гермионе казалось, она прошла все за пару минут. Она почувствовала, как её сердце паранормально успокоилось, и ей лишь хотелось верить, что это не то успокоение перед ровной полосой на мониторе. Гермиона медленно перевела взгляд вправо. Проход. По бокам от них были проходы, нужно было сделать лишь три шага назад. Она помнила то количество дверей, в коридоре министерства, которые вели к этому залу. Они могли сбежать, если получилось бы отвлечь Пожирателей. Конечно, им понадобились бы все запасы удачи, которые отвела им судьба на всю жизнь, чёртово море Феликса Фелицис. Гермиона отказывалась умирать здесь. Под хохот Беллатрисы. — Зачем Волдеморту это предсказание? — процедил сквозь зубы Гарри. Гермиона медленно осматривала всё вокруг, а затем едва заметно толкнула кого-то сзади. Как будто качнув. Ну же, отступай. — Как ты смеешь произносить его имя?! — вскричала Лестрейндж. — Ступеф!.. — Протего! — нашёлся Гарри, отбивая не до конца выпущенное заклинание, которое обернулось лишь красными искрами, долетевшими до щита, потому что Люциус схватил Беллу за локоть. — Я сказал нет! — рявкнул он, вмиг теряя самообладание. — Пока у нас нет пророчества! Гермиона почувствовала, как Гарри наступил ей на ногу пяткой, и едва сдержала вздох боли. — Когда я скажу, — прошептал он в перепалке Пожирателей, а затем тут же начал говорить, как будто для того, чтобы как-то объяснить движение своих губ. — Если вы не скажете мне, в чём дело, я его разобью, — Гарри согнул руку в локте, предупредительно поднимая стеклянный шар в воздух. И лица всех Пожирателей устремились прямо за серебристым светом, как будто заколдованные. — О, то есть ты предлагаешь историю своего шрама взамен на пророчество? — хмыкнул Люциус. — Люблю иметь дело с деловыми людьми. Мой сын ошибался — в тебе есть капля здравого смысла. — Ваш сын — последний, кому стоит говорить о здравом смысле, — выплюнул Гарри сквозь сжатые зубы. Гроза собиралась прямо в её горле, рискуя пустить разряд. Разговор о Драко делал это таким реальным, как будто выветривал адреналин из вен, который успокаивал сердце, почти что обеспечивал болевой шок, говорил о том, что сначала нужно действовать. Его имя ударило её о реальность, сталкивая эти два мира, словно кто-то запустил сложную фигуру из домино, и та полностью разрушилась. Она словно только что реально осознала, что это его отец. Его семья. Но это было лишь первым пунктом сегодняшнего ужаса. Внезапно Люциус повернулся вправо, обращаясь к человеку в маске: — Драко, может быть, ты убедишь своего однокурсника не глупить? — задал вопрос он. Весь мир превратился в кисель — густющую жижу, по которой Гермиона перебирала ногами, пытаясь выбраться, но та лишь засасывала глубже, мешая думать. Она как в замедленной съемке перевела глаза на человека, к которому обращался Люциус. Это был почти что Омут памяти — злая игра воспоминаний. Когда-то она так же прокручивала в голове выцеженную картинку с Чемпионата Мира, пытаясь понять личность человека лишь по размаху плеч, затянутых в мантию, и росту. Боже. Боже мой. Она смотрела в щелки глаз в медной маске, и это была насмешка. Точно какая-то насмешка. Потому что каждая черта маски была кошачьей, каждая из граней была плавной в своей резкости, и у неё пошёл холодок по спине от того, насколько же это было... очевидно. Он как будто ждал. Ждал, пока она осознает, и только потом медленно взмахнул палочкой, снимая маску с лица. Гермиона услышала вздох ужаса. Он исходил от всех остальных сзади неё. Её собственный полностью онемел. Драко ступил вперёд, окидывая их ледяным расчётливым взглядом, полностью игнорируя шок всех, стоящих у Гермионы позади. Игнорируя всё, кроме собственного голоса, который звучал ровным до безэмоциональности. Настолько, что она никогда бы не поверила, что он хотя бы одну связку не держит под убийственным контролем. — Никому из стоящих здесь не выгодны шесть трупов учеников Хогвартса в Отделе Тайн, — произнёс Драко уверенно, а потом посмотрел Гарри прямо в глаза. Мерлин, как он смел. — Стеклянный шар в твоей руке, Поттер, гарантия того, что мы не убьём ни одного из твоих друзей. Все они останутся живы. В его голосе не было ничего от насмешек Люциуса, который лишь сочился чувством собственного превосходства, не было ничего от безумия Беллатрисы. Голос Драко был спокойным. Логичным. Практически правильным. И этим он был опасен. Он — чёртова смесь, гибрид, знающий, как действовали оба мира, и Драко выуживал золотое сечение. И именно поэтому рука Гарри, держащая пророчество, вздрогнула. В очевидном сомнении. Потому что Гермиона, как никто, знала, как Драко умел убеждать. — Доверять Пожирателям смерти всегда было ошибкой, — холодно произнесла Гермиона, и мощный луч её заклинания полетел в толпу Пожирателей, бросая засвет на их маски. — Сейчас! — закричала она, давая всем отмашку бежать. Гермиона слышала летящие заклинания им в спины. Друзья сорвались и все, как один, бросились врассыпную. Ей казалось, что она действительно была единственная, кому не посчастливилось им очароваться, и оставалась единственной, на которую, оказывается, его чары не действовали.***
— Аккуратнее с Поттером, нам нужно предсказание! Ищите их! Если придётся, убейте остальных! — голос Люциуса бежал по коридору, догоняя вспышки заклинаний, и звучал даже громче, чем бестелесные голоса людей, которые, кажется, веками были заточены в стеклянные шарики, что прямо сейчас разбивались о его ноги, когда Драко отмахивался от агрессивной магии, направляя её прямо на шары с ледяным свечением. — Беллатриса, Рудольф, идите налево... — голос отца становился более нечётким с темпом его бега. Драко было абсолютно плевать на наставления. Всё, что он помнил — вспыхнувшее заклинание, полетевшее из палочки, которую он знал, как свою. Это древко обычно лежало где-то рядом, скатывалось с парты от толчков или падало с негромким стуком на пол, когда он снимал с неё джинсы. Кончик этой палочки пощипывал, заживляя раны у него на руках, и убирал смесь их слюны, когда дыхание Грейнджер приходило в норму. Они с этой палочкой были почти друзьями. Пока его собственное древко не вылетело навстречу пущенному заклинанию инстинктивно, разбив то и усеяв пол пылающими искрами. Но не погналось за ней вслед. Тоже инстинктивно. Он мог бы запечатлеть ахуй каждого Пожирателя, когда она так свойственно себе вздернула подбородок выше, прежде чем напасть на группу магов, чьё волшебство было темнее в сто крат, чем самая тёмная часть её магического отпечатка. Драко не видел его, но почему-то был уверен, что оно было бы похожее на отблеск солнечного света от люстры в Мэноре в самый погожий день. Гриффиндорская кровь вспыхнула вызовом, когда все метнулись за ними, и единственное, что его сейчас волновало, чтобы она не усеяла раздражающе блестящий пол министерства. Храбрая и бордовая, как её галстук. — Остолбе... — услышал Драко за правым локтем у поворота в новый изгиб хранилища прорицаний. Выпущенное им заклинание почти вслепую попало точно в цель, потому что следующим звуком был ошарашенный писк Лавгуд, когда она свалилась вниз под стекла летящих на неё предсказаний. Ему казалось, от наплыва адреналина даже глаза стали светлее — прямо под свет этого дымка, который растекался из-под осколков. Драко слышал отрывки ничего не значащих для него предложений. Грейнджер. Он был практически уверен, что она побежала в эту сторону. Но здесь находились десятки поворотов. Блять. Драко побежал почти сразу, ему казалось, он сорвался с места ещё до того, как заклинание ударилось о его встречную волну. Драко бежал, пытаясь проникнуть в её мысли, но здесь было много шума. Слишком много шума. Слишком много запаха заклятий и разъярённых криков Пожирателей, чтобы он мог услышать хоть что-то. Драко магией заставил падающую полку остановиться на секунду, прежде чем дёрнул дверь и услышал, как та упала за его спиной, создавая звук, похожий на треск его внутренностей, полностью перемолотых в фарш. Слизеринец на автомате бросил слабый разряд в угол двинувшегося стола, и тот перевернулся. Поттер вскочил на ноги, подняв палочку. Ебаный очкарик. — Где она? — процедил Драко. Часть лица Поттера была изрезана, видимо, одним из осколков. Во второй руке он держал серебристый шар, но тот больше не походил на радужку глаз Малфоя. Потому что, Драко был уверен, сейчас его глаза стали красными от ярости. — Ты не получишь пророчество, — покачав головой, дал ответ Поттер, не размыкая зубов. Их палочки целились друг другу куда-то в горло. Они услышали крик птицы. Это был какой-то кабинет. Почти по его центру стояла серебряная чаша, которая и бросала неровные блики холодного света на их лица. Драко видел боковым зрением, как по центру чаши кружилось блестящее, как алмаз, яйцо, но сейчас он был слишком сосредоточен на блестящих от гнева глазах Поттера. Он направил палочку прямо Драко в лицо, но следил за происходящим. Они были за одной из не тех дверей. — Ты можешь засунуть себе эту штуку в жопу, если тебе оно поможет, — выплюнул Малфой, подступая вперёд. — Мне абсолютно поебать, что там накаркали о твоём с Волдемортом совместном будущем. Где. Грейнджер? — спросил он, отмеряя свои слова чем-то острее мачете. В нём было так мало терпения. Ему казалось, что вся его магия, которая всё ещё была неспособна причинить вред, уложилась в Силенцио, брошенное на захлопнутую дверь. Чтоб этого кретина не нашёл кто-то быстрее, чем он. — Думаешь, я скажу тебе? — фыркнул Поттер, кивая головой на дверь. — Чтоб ты принёс эту информацию на блюдечке своим дружкам? — его речь была чересчур нервной и сбивчивой. Такой, которая бывала у идиотов, не умеющих мыслить логически, которые приходили в ебаное Министерство по первому зову, по первой приманке, дешёвой, как мантии его нищей суки. Которые вечно делали всё, чтобы подохнуть не в одиночку. — Думаю, да, учитывая твоё маниакальное стремление вечно подставлять её под смертельную опасность, — ответил Драко, не сводя глаз с Поттера, у которого ходили желваки, как будто он представлял, как Малфой подыхал в жестоких муках. И хорошо, что очкарик не знал, что ему даже не нужно было представлять. Каждая секунда этого разговора была очередной минутой, чтобы ему сдохнуть, потому что Грейнджер не больше разменной монеты под огнём заклинаний его разъяренных собратьев. — Не было бы таких, как ты, не существовало бы этой опасности, Малфой! — крикнул Поттер, сплюнув затёкшую в губы кровь с пореза на лице, но ни разу не отвёл глаза. Он как будто боялся, что Малфой внезапно бросится. — Я знал, — покачал головой очкарик, — знал, что ты один из них, но она... — Оставь эту речь для тех, кто будет готов её слушать, — скривился Драко, перебивая его. — Мне похуй, какого ты обо мне мнения, Поттер. — Какой же ты урод... — этот шёпот был почти что не верящим. Что-то в Драко захохотало. Он подумал, что, видимо, ему каким-то образом удалось разочаровать Поттера, как бонус, просто пара дополнительных очков. И, кажется, он нёс какую-то хуйню той мадам, которую прислало Министерство, что после короткого тестирования давала им советы по будущей профессии. Ему следовало сказать, что «лучшее, что он умеет» — это разочаровывать в себе. — Где Грейнджер?! — рявкнул Драко. — Её могут убить, пока ты здесь чешешь языком! Должен был быть план. Он должен был знать, где она, что она делала. Малфой надеялся на то, что они что-то изучили. Что Грейнджер не пошла бы в пасть к самому Аду безоружной. Малфой понимал, что материалов для изучения Отдела Тайн невозможно было найти в Хогвартской библиотеке, возможно, даже не в Запретной секции, но вроде как Дамблдор был у Избранного мальчика на побегушках, Макгонагалл тряслась над Грейнджер, она должна была знать хоть что-то. Хотя бы планировку здания. Чтобы суметь вовремя сбежать. — Думаешь, я знаю, где она?! — заорал Поттер в ответ. Это было худшей интонацией, которую он мог услышать. Потому что его мозг уже слишком ярко вообразил насмешки Поттера, надменное фырканье, чистую ярость. Это бы значило, что она знала, что делала, находилась где-то, где её было не достать. Драко мог бы это проглотить. Всё, но не херову искреннюю панику. — Вы не могли притащиться сюда без плана действий, это же... — от шока даже голос Малфоя звучал не так эмоционально. Почти обеспокоенно. Почти по-дружески. — Волдеморт пытал Сириуса, было не так много времени думать о плане! — съязвил Поттер, и его связки в очередной раз звякнули, как звякали металлические детали черенка метлы об асфальт за миг до того, как игрок полетит кубарем и превратится в кровавое месиво. Паника была ещё не такой херовой, оказывается, нет. Теперь здесь слышалась вина. Вина! Сука, ебаная, блять, вина! — Ты... — Драко услышал, как его голос стал ниже. Он открыл глаза, посмотрел на Поттера в упор и сделал шаг вперёд. — Ты самое тупое существо, которое я когда-либо видел, Поттер. Иногда мне кажется, ты специально её тащишь за собой в самый ад, надеясь, что когда-то она умрёт, и ты получишь славу ещё большего мученика, потому что душок смерти родителей уже изрядно набил оскомину, а... Фиолетовая вспышка заклинания, летящего в него, как будто создалась из ниоткуда, чисто химическая реакция яда его слов и взбешенного дыхания Поттера. Однако инстинкты Драко — накалённая до предела нить, поэтому его Протего получилось таким мощным, что собственная палочка выскользнула из руки, как и древко Поттера. Оружие ударилось о стену рядом с колибри, которая несколько секунд назад вылупилась из яйца, вращающегося в чаше. Драко был уверен, попади их палочки в вихрь внутри, они вновь стали бы листом, символизировавшим дерево, из которого были сделаны. Внутри Драко было что-то, что даже не дёрнулось, потеряв главное оружие, которое упало в нескольких метрах от него. Поттер кинулся в сторону, но замер, когда Малфой сделал чёртов шаг вперёд. Как будто вообще бровью не повёл из-за потери палочки. — Знаешь какое между нами отличие, Поттер? — протянул Драко почти спокойно. — Я смог свалить от неё, осознав, что моё присутствие может её убить, а ты наслаждаешься этим. В этот момент, он мог поклясться, его ненависть стала чем-то изначальным, как слово в грёбаном святом писании, потому что абсолютно всё в нём свелось к ненависти. — Нет, Малфой, — процедил Поттер, вздёргивая подбородок, почти как она, и Драко едва удержался от уничижительной оплеухи. Потому что очкарику, блять, не позволено перенимать её привычки. Не мог тот, кому хватило ума притащить Грейнджер сюда, просто так использовать те же жесты на правах друзей. Просто не имел права. — Ты грёбаный Пожиратель смерти, — глубоко дышал гриффиндорец, тыкая пальцем ему в грудь, — который притащил бы её голову своему папочке или... Как вы там его называете?.. Хозяину, будь она хоть вполовину такой же ценной для этих ублюдков, как этот шар, и... Драко не знал, что это было. Наверное, ненависть оголяла, поджигала абсолютно всё, оставляя только правду. Или же в конце мы всегда подходили к началу, как на пороге смерти все старики куда лучше помнили молодость, чем вчерашний ужин. Или же было что-то в словах Поттера, в его интонации, которая давала понять — он ничуть не сомневался в собственных суждениях. — Я, блять, люблю её! — рявкнул Малфой, схватив Поттера за грудки встряхнув его. Драко почувствовал хриплый звук его сбившегося дыхания. — Не смей, сука, — его голос дрожал, — не смей говорить мне об этом, пока ты по-прежнему жив. Я бы убил тебя ещё в прошлом году, если бы твоя жалкая душонка не была ей так важна. Резким рывком Поттер вырвался и едва не завалился на спину, потому что Малфой силой оттолкнул его от себя, понимая, что его руки дрожали в абсолютном ужасе. Грейнджер действительно была здесь. Его план. Он полностью провалился. Малфой ей снова проиграл. — Думаешь, я хотел, чтобы она сюда шла?! — взревел Поттер так, что если бы не чары на двери, его крик, кажется, перепрыгнул бы весь треск пророчеств, прямо в эту секунду летевших вниз. — Думаешь, я хочу ей смерти?! Кому-то из них?! — Так докажи это, Поттер, — выдохнул Драко и поднял руку, указывая куда-то за спину гриффиндорцу. — Она может лежать где-то, сражённая заклинанием. Возможно, её пытают прямо сейчас. Но они ищут тебя, — Драко говорил обрывисто, ему казалось, воздуха в этой комнате ещё на пару фраз, не больше. Пламя, раз за разом сжиравшее канарейку, чтобы она вновь стала блестящим яйцом, символизировало ход времени, и он действительно чувствовал его ход. Каждой клеткой. — Им нахуй не нужны остальные. Им нужен ты, Поттер. Как только они поймают тебя, им на всех станет абсолютно наплевать. В глазах Поттера промелькнуло понимание, и Драко заметил, как ладонь с пророчеством снова дернулась. Как будто кто-то зацепил рану, разодранную мозоль. И с этим он точно мог согласиться: наверное, бить в слабое место было подло. Но не было ничего эффективней. Так что он с потрохами сожрал этот урок, четко зарубив себе на носу: нехуй было быть слабым.***
Гермиона склонилась над Джинни, дотронувшись до её ноги. Коленка девушки тряслась под ладонью гриффиндорки, и постепенно стала видна кровь, которая пропитывала джинсы. Чёрт. Чёрт-чёрт-чёрт... Это не хорошо. — Джинни? Джинни? — Гермиона слегка встряхнула её за плечо, а затем попыталась опереть девушку о стену. Она старалась не сворачивать с ровной дороги, Гермиона бежала, держа в голове самый короткий путь к коридору, но в какой-то момент всю её руку обдало осколками пророчеств от чьего-то скользнувшего по полкам заклинания, и всё вокруг начало рушиться. Больше не было ровных проходов с холодным свечением между. Осталась только паника, вырисовавшаяся в отдёрнутую руку Джинни, когда они завалились в первые попавшиеся двери. Гермиона наспех запечатала их Колопортусом, подозревая, что у них была пара минут, не больше. — Где Рон?.. — подняла голову Джинни, оглядываясь. На секунду Гермиона испугалась, что Уизли совсем перестала ориентироваться в пространстве. Осмотреть сейчас рану должным образом было невозможно, но у неё в душе теплилась надежда, что всё не так серьёзно. Хотя увеличивающееся бордовое пятно на джинсах Джинни говорило об обратном. — Он... он бежал где-то... где-то впереди, мы... — Все бежали впереди, но... Это была правда. Гермиона стояла сразу за Гарри. Единственным человеком, кто мог теоретически отстать, был он, но в итоге она не видела буквально никого, пока бежала, пытаясь укрываться от летящих заклинаний. Что-то под её глазом жгло, и девушка подозревала, что там засел осколок от одного из шаров, но сейчас было не время об этом думать. — Здесь много дверей, они, наверное, нырнули в какие-то из них... — успокаивала себя Гермиона вслух. — Джинни, твоя нога. Скажи, ты можешь идти? — Гермиона подняла взгляд на лицо Джиневры. Подруга явно сдерживала вздох боли, сцепив зубы. Гермиона едва ощутимо надавила на место чуть выше колена, которое ещё не было опухшим, и Джинни дёрнулась. Она аккуратно разрезала палочкой джинсы, оголяя ногу. Годрик. — Ч-чёрт... — проговорила Джинни, втянув воздух. — Это Ранкорн... — она попыталась подтянуть ногу, но сжала зубы ещё сильнее. — Наверное, это вывих... — но даже в её голосе было слышно сомнение, что росло соизмеримо с пятнами крови на одежде. — Она сломана, Джинни, — вздохнула Гермиона и посмотрела за спину. — Тебе нужно выбраться отсюда. Коллопортус не задержит их надолго. — Я не... — начала Джинни, но Гермиона перебила её. — Мы недалеко от выхода, — она посмотрела ей в глаза, положив окровавленную руку на плечо подруге. — Рядом та круглая комната... Ты можешь пробраться к выходу раньше Пожирателей, я их задержу, ты спустишься на лифте и позовешь на помо... — Хочешь, чтобы я бросила вас здесь?! — вскрикнула Джинни, у которой от возмущения даже следы боли на лице притупились. — Ты всё равно ничего не можешь сделать со сломанной ногой, — в сожалении сжала губы Гермиона, искренне пытаясь убедить подругу. Счёт шёл на секунды. — Даже я знаю заклинание, которое леденит боль, и... — засуетилась Джиневра, и теперь уже выражение лица Гермионы подверглось метаморфозам. — И если ты не выпьешь перцовую настойку в течение нескольких часов, то умрешь, Джинни! — воскликнула она. Девушка сразу же смекнула, к чему клонила Уизли. Более того, Гермиона бы не поверила, что Джинни была способна наложить то заклинание сама. Гермиона и сама знала, как это сделать, исключительно теоретически. Она вычитала его в прошлом году, когда они с Гарри готовились к состязанию в лабиринте. Гермиона знала, что оно могло спасти жизнь, но всё равно было слишком рискованным, чтобы им делиться. И Грейнджер совершенно точно не планировала применять его сейчас, когда понятия не имела, когда они выберутся отсюда. И выберутся ли. — Или меня убьют здесь. Не велик выбор, — фыркнула Джинни, чётко прочитав в голосе подруги непоколебимость, как будто услышала её мысли. — Не говори так, — Гермиона сжала плечо Уизли. Она обернулась, и в следующую секунду, когда Гермиона дернула подругу в сторону, закрывая собой от взрыва, Джинни закричала от того, что сломанная нога вывернулась в неестественном положении. Дверь пошатнулась, и их осыпало пылью. Гермиона немного выпрямилась, чувствуя, как у неё дрожали губы. — Мерлин... Взрыв явно разрушил Оглушающее, которое Гермиона наложила на дверь, потому что в следующий миг они услышали довольный голос Люциуса: — Сюда! Да... Молодец, Драко... Поттер у нас! — крикнул он. Внутренности Грейнджер похолодели. Как будто кусок сердечного клапана, покрытый морозью, треснул, протянув горячую нитку по её лёгкому, создавая этот жадный выдох. Глупая реакция. Спустя время Гермиона сказала бы, что так звучала умершая надежда. Так звучало её перерезанное горло, вот точно так же, как этот выдох. И она была живучей, потому что должна была умереть ещё в запятнанном разводами предплечье на его руке, но почему-то жила даже после сального взгляда и пальцев на бедре, какого-то чёрта жила после его отрешённого голоса за кошачьей маской. Боже. Она действительно сошла с ума. — Нет! — закричала Грейнджер, бросившись к источнику звука, и почувствовала, как что-то задержало её за рукав. — Гермиона! Гермиона, они убьют тебя! — завопила Джинни, но всё, что девушка слышала, это набат трели рвущихся нервов и удовлетворённый смех Пожирателей. — Будь здесь! Будь здесь, Джинни! — прокричала Грейнджер, отцепив руку подруги от пуговицы на запястье. В следующий момент она выскочила из комнаты, переливающейся разными цветовыми бликами, которые исходили от полотен картин. Гермиона на миг прищурилась от чересчур яркого света: эта комната была настолько просторной и освещённой, что арка, стоящая на подножье единственным экспонатом, выглядела бы в её глазах странно или скорее опасно. Так оставляли все тёмные артефакты, как будто боясь, что они плохим подростком повлияют абсолютно на всё, что окажется с ними в одной комнате. Она бы выглядела, если бы всё, что Гермиона видела, не был бы Гарри в кругу чёрных мантий. — Локомотор Морти!... — закричала Грейнджер, но Люциус развернулся и стрельнул в неё чем-то, что было настолько быстрым, что даже обогнало скорость света. Гермиона могла дать голову на отсечение: она не увидела блика, когда заклинание ударило её по голове, заставив скатиться по лестнице. — Гермиона, нет! — отчаянно закричал Гарри, когда она попыталась приподняться. В следующий миг чьи-то худые руки подхватили её, с мерзким смешком прижав к себе, и приставили к горлу палочку. — Грязное отребье... — скривил Люциус свою правильную форму губ, смерив ее взглядом, как будто она оказалась пятном на идеально вычищенном полу, хотя некоторых Пожирателей трясло не меньше её. Долохов явно был ранен, истекал кровью, некоторых лиц она не знала или не могла припомнить, но это на секунду потешило её — они не уйдут из этой битвы целыми и невредимыми. — Видишь, твоя песенка спета, Поттер, — развёл руками Люциус, улыбнувшись, и поднялся на одну ступеньку выше к подножью, у которого стоял Гарри. — А теперь будь паинькой и отдай мне предсказание. — Дайте остальным уйти, и я отдам предсказание! — закричал Гарри, поднимая в руке стеклянный шар, как будто готовясь со всей силы разбить его о пол. Гермиона зажмурилась, думая о том, что её друг был прав. Чем бы это предсказание ни было, оно важно для Волдеморта. Нельзя позволить ему получить его. Особенно, когда Джинни сидела в кабинете, истекая кровью, и понятия не имела, что с остальными. Не теперь. — Сейчас не ты диктуешь условия, Поттер, — елейно пропел Люциус. Он постепенно начинал терять терпение. — Сам видишь, ты один против десяти... или Дамблдор не учил тебя считать? — Он не один! — раздался голос сверху, и все были так ошеломлены, что они с Пожирателем, приставившим палочку к её горлу, повернулись одновременно, чтобы увидеть, как Невилл с окровавленными губами положил себе под ноги Луну. Господи. — У него есть я! — Нет, Невилл! — истошно заорал Гарри. — Вернись в... — Остолбеней! Остолбе!.. — он кричал заклинания, поочередно направляя палочку на Пожирателей, но им довольно быстро удалось их обезвредить, разве что одно попало в стену, когда кто-то пригнулся. Особо крупный Пожиратель подскочил к Невиллу и скрутил руки за спиной. Парень дёрнулся и начал пинать того ногами, на что несколько людей в масках рассмеялись. — Так-так... впечатляющая группа поддержки... — уничижительно хмыкнул Люциус. — Грязнокровка и Долгопупс... Что ж, это могло бы даже сойти за сатиру, если бы не было так жалко, — он посмотрел на Гарри, чья грудь наполнялась воздухом так быстро, что ходила ходуном. — Долгопупс? — повторила Беллатриса, выпучив глаза, обведённые густой чёрной краской, которая делала их ещё больше, ещё безумнее. Гермионе хотелось, чтобы она не смотрела в зеркала, которые по всему периметру опоясывали комнату, потому что ей казалось, чёртово Министерство не выдержит отзеркаливания такого яда. Они все пропитаются этим, как токсичным дымом, газообразным шариком ртути. — Как мама с папой? — злорадно усмехнулась Беллатриса, приставив кончик палочки к губам. — Я убью тебя! — взревел Невилл. Он с такой силой дёрнулся, что хватка Пожирателя ослабла, и он крикнул: — Заморозьте его кто-нибудь! — Нет-нет... — протянула Беллатриса, элегантно подняв полы тёмного платья, которое разрезом открывало ей ногу. Это была практически ужасающая несостыковка. То, как кто-то мог быть настолько самоуверенным, чтобы выглядеть так среди врагов. Беллатриса оживилась, подходя к Невиллу ближе. — Давайте лучше проверим, как долго он выдержит, прежде чем расколоться, если Поттер не отдаст нам предсказание, — заговорщически улыбнулась она, стреляя глазами в Гарри, как будто флиртуя. — Иди к чёрту! — выплюнул Невилл, речь которого была не совсем разборчивой из-за травмы губы. — У... страшно, — нахмурилась Белла на секунду, отыгрывая детский испуг, прежде чем вновь захохотать, кружа вокруг парня, как коршун. Гермиону затошнило. — Насколько ты более слабый, чем твоя шлюшка мать? Знаешь, она умоляла... — протянула Лестрейндж, — была совсем жалкой, — процедила женщина, склонившись к лицу Невилла. Она произнесла это с самой чистой смесью ненависти и отвращения, которую только Гермиона слышала. В тот же миг та ненависть, что кружила между ними с Драко, показалась ей смехотворной, просто нелепой. От этой тут же назревали рвотные позывы, особенно когда слышалась сладость голоса Беллатрисы. В их семье действительно умели презирать. — Гарри, не отдавай предсказание, — трепыхался Невилл, ища глазами друга за тёмной гривой Лестрейндж. — Гарри! — вскрикнула Гермиона, увидев, как Беллатриса занесла палочку над их однокурсником, а затем взвизгнула, когда Пожиратель больно дёрнул её за руку, заставляя почти завалиться на него. Оказывается, она потеряла куда больше сил, чем думала. Но ее визг утонул в вопле Невилла, который взвыл тут же, прижав ноги к груди. Державший его Пожиратель выпустил парня из рук, и тот упал на землю, скрючившись и воя от боли. — Это была всего лишь проба, — почти невинно протянула Беллатриса, взмахнув палочкой, и Невилл тут же перестал стонать, замерев у её ног и всхлипывая. Гермиона жалко зажмурилась, не в силах на это смотреть. Её тело содрогалось с ещё большей амплитудой. — Стой! Хватит! — рявкнул Гарри. Он сделал несколько несмелых шагов в сторону Люциуса и протянул стеклянный шар. Гермиона понятия не имела, что из этого было правильным, но точно знала, что всхлипывающий от остаточной боли Невилл не должен был находиться здесь. Не после того, что это создание сделало с его родителями. Гарри было место в гостиной Гриффиндора, где его могли защитить другие люди, снять с него балласт, нашёптывающий об Избранности, стереть его вовсе. Но они находились здесь. Невилл всё ещё едва слышно рыдал на полу. А Гарри трясся, когда Малфой подскочил, чтобы забрать предсказание. И Гермиона молчала, не зная, чем это обернётся в будущем. Было ли у них теперь будущее вообще. Звук взрыва ударил по барабанным перепонкам, заставив её присесть на чисто инстинктивном уровне. Пожиратель, держащий девушку, отскочил, бросив Гермиону на пол. Она ощутила привкус крови во рту от прикушенного языка, когда Грейнджер упала щекой на голый бетон под десятками магических вихрей. Воздух тут же стал накалённым из-за сгорающего в боевом волшебстве кислорода. Гермиона прикрыла голову, услышав крик боли Пожирателя неподалеку, и отползла вперёд. Члены Ордена заполняли хаосом каждый сантиметр этой комнаты. В зеркалах отражались только вспышки, бьющиеся друг о друга, и набирающий силу смог: клубы пыли, летевшие от разрушающихся частей Министерского имущества и гарь магии. Гермиона полезла вперёд, найдя глазами светлые волосы Луны, которая по-прежнему лежала у ступеней. Тонкс бросила замораживающее заклинание в Малфоя-старшего, но Гермионе не было до него дела. Она прислонила дрожащую руку к шее Луны и почувствовала слабый пульс. Слава Годрику. Она жива. Гермиона попыталась её поднять, но в следующий миг поток воздуха отбросил девушку взрывной волной к стене. Она оставила кровавый след ран своего тела на одном из зеркал, окружавших комнату. А на месте, где были её ноги пару секунд назад, красовалась раскаленная дыра, подорванная заклятием. Девушка нащупала свою палочку и вскочила на ноги. Она направила её на мужчину в маске, который только что бросил в неё что-то жгучее, судя по воздуху, будто обданному пламенем, что успело дойти до неё через Протего. Гермиона сузила глаза, чувствуя, как злость поднималась в ней, и выстрелила обезоруживающим прямо по его длинным худым пальцам, что держали древко в руке, и в следующий миг он, сражённый, упал вниз. — Хорошая работа, — хмыкнула Тонкс, приседая, чтобы красная вспышка не задела её голову, и кивнула Гермионе. Нимфадора выглядела сосредоточенно, но в какой-то степени Гермиона даже отсюда ощущала её азарт. И это чувствовалось почти дико, потому что всё, что было в ней, это паника и много злобы. А ещё страх. Потому что их, в отличие от Тонкс, не учили в аврорате. В этот момент Гермиона как никогда ощутила свою боевую слабость. Она знала некоторые вещи. Умела многое. Но едва ли это могло сработать против ублюдков, от которых несло чёрной магией даже в напрочь заполненной гарью комнате. Она огляделась. Ей нужно было найти Гарри. Пророчество. Ему нужно было выбраться отсюда живым. Гермиона бежала, почти физически чувствуя, как пыль разрушения оседала у неё в лёгких, но не было даже одышки. Словно абсолютно каждая часть её организма выключилась, сосредоточившись лишь на теплоте древка и скорости реакций. Гарри. Она не видела Гарри. Гермиона перескочила через повалившуюся часть... не то стены, не то какого-то сооружения, которое теперь разделяло зал на две части, и понеслась вперед. Пыль нарушала видимость, она пыталась понять, где находились Невилл или Луна. Они лежали друг напротив друга, примерно в... Она вскрикнула и спряталась за углом, когда чьё-то заклинание рикошетом ударило в стену. Было непонятно даже чьё оно — одного из орденовцев или промазавшего Пожирателя. Это был бал чистого хаоса, и всё, что Гермиона знала: ей нужно найти Гарри. И позвать на помощь. Возможно, кто-то из них просто физически уже не мог идти. Она побежала вперёд, и внезапно воздух ударил ей в желудок, ещё немного — и сбил бы с ног, как Беллатриса, которую Сириус отшвырнул от себя у Гермионы на глазах. Лестрейндж покатилась по полу, который в этой части комнаты каким-то образом оставался всё ещё блестящим. Это ненадолго. Лишь до момента, пока та стена, которая закрыла её от ранения, не рухнет от плотности боя. Гермиона сглотнула в ужасе, когда Беллатриса откинула кудри, медленно выпрямляясь. Её ухмылка пускала ток по позвоночнику, но каким-то образом Сириус всё ещё мог уничижительно фыркать, смотря на неё сверху вниз с расстояния её падения, и ухмыляться: — Давай, посмотрим, на что ты способна, — подначивал Пожирательницу он, как будто это не была схватка на жизнь, а просто шутка. Бородатый анекдот, который вспоминали в кругу друзей. Никому от него уже не смешно, но он по прежнему вызывал эмоции. — Сириус, — протянула Гермиона, поднимая палочку, на самом деле, понятия не имея, что делать, но тело не давало ей двигаться, когда она видела, как кто-то оказался с Беллатрисой наедине. Но он даже глаз не отвёл от женщины, которая постепенно поднималась, медлила, но каждый инстинкт в теле Гермионы знал — это показное, иллюзия. Стоило ей только выстрелить малейшим заклинанием в Беллатрису, она бы прокляла её на месте. Поэтому Сириус не был таким глупым, чтобы отводить от неё взгляд. — Назад, Гермиона! — крикнул он, слегка смещаясь и закрывая её собой. — У нас здесь... семейные разборки, — процедил Сириус всё с той же лёгкостью в голосе, почти фырканьем прямо в лицо монстру, чья грудь сейчас вздымалась от злобы. Она даже не смотрела на Гермиону. Но девушка всё равно не могла заставить себя двигаться. — Беги! — крикнул он ей, все же слегка повернувшись, и Лестрейндж воспользовалась этим. Гермиона побежала. Она лишь обернулась и увидела, как белесая вспышка, вырисовывая зигзаг, полоснула Сириуса по груди. Хлынувшая из его тела кровь как будто так и стекала — рисунком палочки Лестрейндж. Гермиона услышала, как Сириус сдержал вопль в горле, вновь исказив лицо подобием улыбки: — Теперь довольна? — протянул он, как будто издеваясь над ней. — Мы только начали, Блэк, — выдохнула Лестрейндж, и всё, что дальше было видно от их палочек — лишь размытые силуэты, больше ничего. Резкие движения кистей и выгибы тел. В этот момент, наверное, впервые Гермиона реально осознала, что они — родственники. Такое чувство, будто всё остальное время её мозг отвергал эту информацию, как какую-то особо мерзкую, как узнать о своей причастности к роду Волдеморта, кого-то особенно отвратительного. Но почему-то в битве это было видно куда более точно: их внешность, движения — они были чертовски похожими. — Сейчас! — рявкнул ей Сириус, прыгая на помост, на котором стояла арка, чтобы отразить очередное заклинание. Гермиона отмерла и ринулась к проходу. Луна. Невилл. Ей нужно было привести помощь. Она обогнула ещё один выход, пролезла под ступеньками, пытаясь проморгаться, чтобы найти дверь. Где-то там лежала Джинни, истекающая кровью. Внезапно Гермиона закричала из-за того, что кто-то резко дернул её за волосы и приложил прямо о стену. Висок взорвался болью, и она почувствовала тут же сбежавшую по щеке кровь от новообразовавшейся раны. — М... грязнокровка Поттера... — прошипел Ранкорн. Гермиона вывернулась, на ходу убирая кровь с правой части лица, чтобы видеть. Мужчина стоял напротив, улыбаясь жуткой ухмылочкой. — Уверен, Тёмный Лорд будет доволен, если я принесу ему тебя на десерт. Злость, которая шумела в перепонках её ушей, бросилась защемлённым нервом по внутренним органам. Гермиона сцепила зубы, чувствуя, как древко в руке накалилось. — Сначала одолей, — процедила она, смотря в щёлки глаз Пожирателя. Девушка бросила в него заклинание. Гермиона отбивалась, хорошо понимая: у неё хромала техника. Она приходила с десятками боёв, реалистичными учениями и практикой, оттачивая каждую руну так, чтобы даже дрожание пола не могло отвлечь от точности. Конечно. Техника хромала. Но не ловкость. Гермиона сманеврировала, запуская режущее заклинание Пожирателю в плечо, и выкроила этот момент, поддев того под ноги. — Остолбеней! — проговорила она, направляя палочку вниз на лежащего Пожирателя, который тут же замер. Она ощущала, что её магия исчерпывалась, заклятия были более блеклыми в невербальном виде, но её удовольствия хватило даже на хмыканье. Она поняла Тонкс. Хмыканье, прозвучавшее ровно за секунду до того, как по затылку пошёл холодок. Гермиона резко развернулась, увидев на расстоянии вытянутой руки палочку, нацеленную ей прямо в лоб. Крэбб. — Авада... Она не успела бы. Не успела. Эта мысль была медленной — точно соус к её жизни. Нужно же было перебить чем-то вонь гари и разрушений. Она не успела бы поднять палочку. Это было чересчур близко. Зелёная вспышка отразилась от её радужек, набирая шоколадного в свой блик, и стала цвета сухой еловой ветки. Цвета слизеринской квиддичной формы после дождя. Хаки. Гермиона расширила глаза, увидев, как ноги Крэбба подогнулись, и он упал перед ней, вытаращив всё ещё запекшееся удивление в его глазах, как кровь у неё на виске, что уже начала сворачиваться. Он упал на мрамор головой, толкнув руку замершего в Остолбеней Ранкорна. Девушка моргнула, увидев показавшегося Драко. Кончик его палочки, кажется, всё ещё дымился светом северного сияния, когда она осознала. Гермиона приоткрыла рот, ударенная шоком, как глыбой, и перевела взгляд на Крэбба-старшего, который был как две капли воды похож на своего сына. Как ей это в голову не пришло, когда она столкнулась с ним?.. Такой же угловатый и тучный, с растекшимися чертами лица, с желанием отвоевать трофей любой ценой, но теперь в его глазах этого не было заметно. Разве что полный шок. Он убил человека. Только что. Гермиона моргнула, почувствовав, как тёплая слеза растопила приставшую к её щеке засыхающую кровь, и посмотрела на Драко. Он был таким спокойным. Таким аномально спокойным в эту секунду, как будто его душа не треснула, пустив тёмную паутину грязи, оставшуюся навсегда в дико удивлённых глазах отца его друга. Гермиона всхлипнула, начав мотать головой. Вдруг её перепонки будто лопнули, как от крика Банши. Она подняла голову и увидела, как зеркала взорвались месивом, словно кто-то подложил туда динамит. Очередная слеза застыла в её глазах, когда она вдохнула, но из горла вырвался только мокрый всхлип. Гермиона посмотрела вниз, и всё, что успела заметить, как струйка бордовой крови, вылилась из её побелевших губ, отражаясь прямо в осколке зеркала, торчащего у неё из живота. В это время в другом конце зала кричал от горя Гарри, повторяя имя своего крёстного. Это было последнее, что она осознала, прежде чем вдохнула носом собственную кровь. Аппарация затянула её в эпицентр боли, кажется, разрезая зеркалом пополам.