Казалось, я застряла тут и начала впадать в безумство. И кто бы знал, что я увижу апокалипсис — войну, что положила конец всему миру. Ракеты, конечно, выглядели красиво, но кричащие люди все портили…
Знаете, я даже обрадовалась, думая, что это все, конец. Но как же я ошибалась, мир погряз во тьме, а я понимаю, что по контракту должна сожрать тех придурков. И тогда, может быть, все это «веселье» закончится! Я проснулась в морге, не самое классное место для пробуждения. Теперь еще надо вернуть себе органы на место, ведь мне распилили грудную клетку! Так сказать, увидела свой внутренний мир буквально. Со мной часто происходит что-то буквально, а хотелось бы, чтобы фигурально! Шов выглядел неаккуратно, ну, конечно! А на карте, что прилагалась к моему телу, значилось, что я «неопознанная», лет мне «предположительно 14». Это все из-за моего бэйби-фейса, угораздило же получить такое лицо, так еще и застрять вечно в 16 годах! Сколько проблем из-за этого, вы бы знали! Сколько я сожрала педофилов… Ну, сами подумайте, путешествуя пешком, можно наткнуться на много разных людей, особенно мужиков, которые думают: «Ага, мелкая девчонка, одна в глуши, ночью…» Ну, вы поняли, они думали, я легкая добыча, но все оборачивалось против них. Мне нравилось, как они кричали, всегда бодрит, стоит только вспомнить. Я поняла, оглядевшись, что нахожусь дома, в своем мире, о да, старый добрый дом. Судя по газете, прошло 6 лет, кто бы сомневался, хотя для меня по ощущениям прошло лет так 566, сначала я считала, а после перестала. Не то чтобы я чувствовала себя старой душою… Отбросив эти мысли, я быстро встряхнулась, нашла мобильник патологоанатома, которого я сожрала, загуглила известных рок-музыкантов и нашла этих мудаков: «Лин Парсс». Было очень странно видеть эти лица снова. Так много разных фотосессий, я уж молчу про более откровенные фото для фанаток. Безусловно, заключив контракт, они получили то, что хотели, — безумную популярность, но сейчас у них перерыв, и концерт запланирован на следующий год. На удивление, того седьмого парня не было, он отвалился после трех лет популярности группы. Понятно, он ведь не тыкал в меня ножом, но все же он был там, что делает его соучастником. Осталось узнать адреса этих придурков, что будет довольно просто. Так я думала на первых порах, поднимаясь в поисках хоть какой-нибудь одежды. Нашла только шорты и толстовку с футболкой, конечно, размерчик не мой, и на мне все это сильно висит, но ничего, я и похуже вещи носила. Мне нужен душ и новая одежда — решила я и взяла кошелек этого «обеда». М-да, негусто у него деньжат, но на новую одежду должно хватить. Увидев себя в отражении, я заметила, что цвет моей кожи изменился, стал словно сероватым. Списала это на морг и вскрытие. Поправила свои светло-рыжие волосы, они отрасли за 6 лет. Мне предстояло покинуть больницу, а по периметру работали камеры, и это значит, что, когда они найдут труп, который я превратила в обед, меня начнут искать. Чтобы этого избежать, я надела медицинскую маску, натянула капюшон, короче замаскировались, чтобы не быть узнанной. Черт, не успела вернуться, а уровень сложности уже повысился! Первой мыслью было сигануть через окно, но морг, как оказалось, находился в подвале. Я нашла лифт, но там была камера, может, пойти по лестнице? Блин, там тоже есть камеры! Эта больница ужасна — напичкана камерами сверху донизу, наверное, дорогая и новомодная. Шрам в форме буквы «Y» все еще ощутимо прощупывался. Но теперь я хотя бы понимаю, что если мои пальцы ледяные, то или мне надо еще поесть, или подождать. Думаю, лучший вариант — это лифт, комфорт — это все для меня сейчас. Все ощущается очень чудно и странно, словно я под чем-то тяжелым, но прикольным, как для зомби. Мысли о горячей ванне были очень соблазнительны, но других путей, как и планов, не было, кроме как заползти в ванну с горячей водой и отогреть своё окоченелое тело, которое еще и вскрыли. Жесть, можно ли это считать за потерю девственности у зомби? Что касаемо плотских страстей, дальше теории я заходить не хотела. Да и с кем? Было, конечно, на примете несколько ребят, но с первым же я не выдержала и сожрала его, когда он потянулся пощупать мою грудь. Рефлекс зомби на еду, а чего вы ожидали?! С еще парочкой даже удалось поцеловаться, но мне это было тяжко — просто хотелось откусить им губы, а второму язык, который он умудрился засунуть мне в рот. Это то же самое, что целоваться с гамбургером — инстинктивно вы его укусите и съедите. Так и было с этими бедолагами — ноль возбуждения. Скажем так: у меня на людей дисфункция интимного характера. Так, а какой мне нужен этаж? Черт, тут этажей немерено, лабиринт! Ладно, выберу середину, а дальше посмотрим. Пока лифт открывался, я увидела вывеску «Больница Стэнфорда». Хм, замечательно, далеко от дома, а потом увидела схему больницы. Не успела я дочитать и запомнить, как кто-то окликнул меня, но я решила сделать вид, что не слышу этот приятный голос и мне не до этого. Ведь видно, что одежда мне не по размеру и нужно валить, что я и сделала, не обращая внимания на то, что ноги отчего-то стали, как деревянные, сухожилия не хотели еще работать. Знаете, что в больнице очень сильно пахнет антисептиком? Убирают здесь хорошо, но все же запах людей можно учуять, хоть и слабо — все перебивает запах чистящих средств и медикаментов. Но один запах выделялся — пахло холодом, как будто льдом, на котором я предпочитала валяться. Много времени я жила в одиночестве и привыкла к этому запаху. Меня окружали бескрайние ледники, все белым-бело, и один лишь холод. Этот холодок не унимался, пытаясь до меня докричаться, и двигался он быстро, но я со своим телом-полуфабрикатом тоже не робкого десятка! Напоследок я все же обернулась, увидев этого светлого доктора, он смотрел мне вслед недоуменно, а я лишь одними губами сказала: «Пошел ты!» Моргай мне, но не скаль свои зубы на меня. Нет, ну, что прицепился докторишка недоделанный, дьявол тебя побери! Э-э-э, черт, пришлось поймать первое такси, которое было около больницы. — Поехали, шеф, мне в ближайший магазин, а лучше в отель, самый дешевый, будьте так любезны! — попросила я таксиста. В ответ он лишь пялился на меня в зеркало заднего вида. Присмотревшись ко мне, криво натянул улыбочку (ну, да, на мне маска, и капюшон затянут так, что только мутно-голубые глазенки смотрят то на него, то в окно) и сипло ответил: — Хорошо. Повезло, что не задавал лишних вопросов, а то обычно бывало, что начинали поучать, типа «не стоит ругаться матом» и «почему такая мелкая поздно катается?», и придумывать легенды надоедает. Помню, я так психанула однажды, довел один такой, я его сожрала, а на мне тогда как назло белое платьишко было, дерьмо, легче выкинуть, чем отстирать после такого! Таксист довез без лишних слов, потом озвучил цифру 20$. Я протянула 50, сказав: «За хорошее обслуживание». На что он лишь ответил хриплым голосом: — Эх, подростки, вечно вы сбегаете! Не нужно! И скажи Хосин, что ты от Джима, она тебя тут неофициально оформит, поживи хоть нормально! — от водителя исходил резкий запах табака и умирающего тела, похоже у него был рак. Вкус у таких довольно специфический, вгоняющий в депрессуху. Вау, какой добряк, но я бы все равно схомячила тебя, меня этими завтраками-обедами не задобришь. Ладно нужно лишь сказать волшебное слово, да и бабла у меня не густо, черт! — Спаси-ибо-о! — протянула я. Тяжело моргнув, он взял свою 20-ку и помахал. Бля, что не вечер, то прикол! А на улице тьма, где-то за полночь, дошла я до ресепшен, там сидела пухлая женщина с каштановыми волосами, фунтов так на вид 330, а возраста, ну, может, 45. Сказала кодовое слово: — Я от Джима. Она мило улыбнулась, потом быстро что-то пометила в журнале, называя меня золотцем, типа: — Как звать, золотце? — Надолго ли, золотце? — Тебе нужна одежда, золотце? После 10 минут такого допроса мне хотелось проблеваться тем, что не переварилось. Но хрен там, чтобы я и выблевала мой обед за 6 лет отсутствия тут, нет уж, дудки! Я была предельно мила и обходительна, маску не снимала, театрально, прокашлялась в кулак, напиздела, что я всего лишь девочка, которая хочет последние дни жизни потусить, а не умирать в больничной палате. Ну, доля правды в этом всем была, выглядела я так, что реально коньки двину: худая, как скелет, еще просто не оклемалась, да и, видимо, мне предстоял долгий процесс переваривания, своего рода новая акклиматизация. Пришлось наврать, чтобы она отцепилась, и это сработало, я получила номер 6, вау, не удивила, а, ой, это 9, да один хрен. Наконец-то я зашла в номер, о Люцифер, и пошла сразу в ванную, сняла все с себя и забралась в ванну. О-о-о да-а-а, горячая водичка, помоги мне!Небо падает на меня с потолка, пока я прячу свою ложь в тайник.
В ванне лежала я долго, периодически обновляя горячую воду. Из-за неё пар полностью заволок комнату, зеркало запотело, хоть и не хотелось вылезать, но тело отогрелось и нормально двигалось, не как дерево. Вытирая запотевшее зеркало около раковины, я разглядывала себя. Уже выгляжу лучше, тон кожи нормализовался, видимо, обед переварила и выгляжу не такой тощей. Или дело было в одежде: только шорты, что раз в пять больше меня, футболка такая же и толстовка. Но глаза все еще какие-то грустненькие у меня, волосы длинные светлые с переходом в рыжий, почти до колен, и если я захочу походить в стиле Евы, то эта длинна мне понадобится, но я не стыжусь своей наготы. Пока повременю со стрижкой, сначала надо в магазин. Сколько у меня там денег — 150$, негусто. Потратила на проезд, заплатила за номер на неделю, теперь надо сходить в магазин, купить обувь, ведь все это время я была босиком — не нашлось 36 размера у медбрата — также купить нижние белье и одежду по размеру. Уповать на утро мне некогда, не хотелось, отчего-то хотелось быть пошустрее, видимо, из-за радости, что я дома. Направившись в круглосуточные, я купила тени, подводку для глаз, помаду и тональник — косметика позволит выглядеть чуть старше. Я нашла черное платье на бретельках и кофту с длинными рукавами, комплект нижнего белья, все черного цвета, спортивные лифчик и шортики. Мой шрам все еще не затянулся, блять, неужели нужно устроить ужин, чтобы он зарос, так бесит! Денег было негусто, поэтому моя милая клептомания работала на ура! Спиздив еще кое-что по мелочи и запрятав это в громоздкую одежду, я заплатила только за большие вещи: рюкзак, одежду, обувь — черные кеды, идеально вписывающиеся в образ. Замечательно, теперь хоть буду выглядеть лучше днем. Я направилась сразу в отель, переодевшись, легла в ванну, все же здесь прохладно, а меня все еще тянуло к холоду. Накрасив личико, расчесала волосы, да, вещей у меня немного — косметичка, в которой все необходимое, и несколько шмоток. Я, конечно, еще думала над тем, чтобы зайти в строительный и прикупить складную лопату, топор, пилу, молоток, но передумала — буду налегке, рюкзак, как обычно, полупустой. Взяв ещё карту местности и почитав, запомнила, как и куда ходят самые ранние автобусы. Черт! Как раз все деньги и закончатся на этом. Все же мне предстоит путь домой, проведаю свою маму. Да, я могла бы просто забыть её, ведь я уже не Эмили Фишер Ричерз, но отчего-то мне не хочется прекращать это все, возникает азарт и желание закончить эту игру в дочки-матери, чтобы потом начать здесь новый путь. Мне надо сжечь мосты, и я это сделаю…Продолжай…
Когда я прихожу домой, я знаю, что это моё прибежище.
Дом, милый дом, ты не изменился за эти 6 лет, все такой же! Кстати, моё сердце снова бьётся, но очень медленно, такого раньше не было, я правда была удивлена, когда очнулась и первое, что услышала, — это тихий стук. Теперь это как надоедливые часы со стрелками, в абсолютной тишине я слышу это цоканье. Мне больше нравилось, когда оно не дергалось и кровь не вытекала из ран при этом, поскольку сердце не работало, а теперь стоит пораниться, и течет кровища, черт, да я как банка с кетчупом, которая треснула и протекает, дьявол тебя подери! И да, я много ругаюсь матом, вы обратили внимание, ну, что сказать, сквернословие — это грех, и я последую за ним, раз уж не по своей воле я умерла и кто-то мне дал второй шанс. Этот кто-то был ко мне намного добрее, чем все те при жизни. Я поймала мандраж, стоя около дверей. Представляю себе это воссоединение: первый вариант — она меня не узнает, второй — завопит, что я сам сатана, ну, и прочее. Все же моя рука достигла нажатия кнопки, продавливая пластик, и, слыша этот противный звук, я ждала и ждала, но никто не зашевелился внутри. Я убрала палец от кнопки звонка и глубоко вздохнула ртом. Да, её здесь нет, она ушла, сегодня же у нас суббота, совсем забыла, что по этим дням она до вечера в церкви. Я отвыкла от этой жизни, почти стерла это из памяти. Может, прийти позже? Но все же было бы неплохо освежить память… Сломать дверь? А, не нужно, вижу открытое окно на верхнем этаже и быстро забираюсь наверх и внутрь. Ух, ничего так и не изменилось, разве что стало грязнее: пыль давно не убирали, ну, да, меня же нет, обычно я этим занималась, не дочь, а прислуга. Как же это странно вновь ходить среди того, что я знала, но все это ничто для меня, пробуждает лишь неприятные чувства, и гнев заполняет мое тело. Моя комната все такая же: крест около кровати, голубое покрывало на ней, комод, покрытый кружевной салфеткой. Да, у меня было не так много вещей в этой жизни, один несчастный потёртый заяц, четыре платья, которые нагоняли тоску. То, что на мне сейчас, намного лучше, чем это убожество непонятно какой цветовой гаммы.Непросто быть ребёнком во время Третьей Мировой.
Мои ранние воспоминания не были радужными, вместо сказок — истории про Иисуса и предательство его, про чудеса, которые он творил. Как же мерзко от этого воспоминания, и мне хотелось буквально содрать кожу со своего лица, но, думаю, мама не оценит такую картину, а-ха-ха.Я не знаю, что такое любовь, но я не хочу, чтобы она меня разрушила, как это случилось с моей семьёй.
Я правда не могу вспомнить ни одного теплого и бескорыстного проявления материнского чувства ко мне, но её не стоит винить, кто будет любить плод чрева своего от насилия, еще и в таком раннем возрасте. Но все же если говорить по-правильному, то она могла отдать меня в детский дом, правда ведь? Ну, или убить своими руками, она же родила меня тут, а бабушка помогла ей. Она была такой же больной на голову, как и её дочь. Она слышала голоса ангелов, как рассказывала мама, и в один прекрасный день, когда мне было 4 года, голоса ангелов сказали, что ей пора присоединиться к ним. Очень вовремя, скажу я вам, она сунула свою голову в печь и включила газ. Ой, а что это я делаю? Правильно, ломаю трубу от газа, чтобы он заполнил дом. О, не беспокойтесь, лампочки выкручены, окна все закрыты наглухо, пусть весь дом провоняет. Нет, я правда хотела сесть и увидеть удивленное лицо моей мамы, когда она придет домой. Это воссоединение и её крики и проклятия, которыми бы она покрывала меня, или, может, она бы молилась всем своим богам, чтобы они спасли её. О, это было бы волшебно! Но я решила, что она не достойна этого, просто пусть сгорит в Геенне огненной, как она любила говорить. Она так часто это говорила, что я решила предоставить ей такую возможность сгореть в ней самой.Мы можем решить эту проблему? Мы можем быть семьёй?
Да, я решила найти папу, я знаю где он, я помню его имя и фамилию. На удивление, он до сих пор работает в той же школе. Он будет рад меня увидеть, и нет, я не буду его есть, у меня для него другой сюрприз!.. Но сначала я должна увидеть её,я не хочу возвращаться в это место, но у меня нет иного выбора.
Она вернулась. Я ждала, но ожидание длилось, казалось, целую вечность. Я подпирала своим телом дерево, уже вечер. В неровном свете уличного фонаря видно, что она постарела, но выглядит, как всегда: это серое платье и этот темно-синий пуловер, хвост в черной резинке — все та же худая женщина, у которой были сильные руки, которыми она причиняла боль. Она бы расстроилась, узнав что шрамов, которыми она меня наградила, больше нет так же, как и её в моей жизни.Как и самой жизни.
Казалось, сердце забилось сильнее на каждый её шаг к этой двери, на то, как она достает ключи из сумки цвета карри. И вот она заходит и оборачивается, мои глаза расширяются, она смотрит на меня с минуту, и мне показалось, что она знает, она все знает и добровольно идет в газовую камеру, для того чтобы расплатиться за содеянное. Но нет, это бред, слишком темно, думаю по привычке она озирается и, закрывая дверь за собой, включает свет… Ослепительная вспышка огня, дом горит изнутри. Это зрелище и крик матери в горящем доме… Я улыбаюсь, а из глаз текут слезы. Это радость и печаль сейчас владели мною, словно я умертвила последние крупицы прошлого. Мне так хорошо, что кажется, слезы все портят. Были ли это слезы — я не знаю, думаю, это плод моего воображения, я же не умею плакать? Хотя кто знает, может, научусь, сердце же теперь бьётся. Остался лишь один член моей семьи — отец.Папочка, пожалуйста, перестань кричать, я не выношу твоего крика.
Он был напуган, сначала ничего не понимал, а потом в глазах просияли воспоминания. Да, он вспомнил её, ведь я так похожа на нее, разве что глаза, как у него, голубые, как небо. Он пытался начать торг, а после — угрожать. Все это было весело, пока мне не надоело и я не остановила его бессмысленные трепыхания, сломав ему сначала пальцы, которыми он гладил меня по волосам, затем руку. Он истошно вопил, и я обнаружила, что это оказалось правдой, что люди с голубыми глазами обладают заниженным болевым пороком. Нет, я не буду его есть так же, как и маму, я лишь хочу насладиться его страданиями.Я всегда буду твоей маленькой девочкой.
Закончив с ним, я не испытала того облегчения, как с мамочкой, но хоть закончила: он лежал в луже своей крови с переломанными конечностями. Признаю, я немного перестаралась: кости торчали из тела, и мне пришлось вырвать ему язык, поскольку музыка из его криков быстро потеряла для меня свой шарм. Может, я голодная и раздражительная, или дело в нем? Я взяла папин кошелек, вряд ли ему он теперь понадобится. Он так и не женился, ну, а зачем, если можно насиловать подростков. Как я поняла из его щебетания, моя мама была его любовью и просто не поняла и не приняла его чувств и бла-бла… Все это было таким скучным! Забрав деньги из кошелька и из коробки пожертвований, я отправилась в отель, хоть до него идти и идти — там же еще оплачено. Хотя я могу и двинуться куда-то еще. Теперь у меня официально нет ни семьи, ни дома, я стерла все, что оставалось, и теперь мне правда лучше, чувствую во всем теле лёгкость, еще немного и взлечу!