♢♢♢ ♢♢♢ ♢♢♢
План повторить поедание Эдварда был прост: дождаться, когда все уедут, поесть, и никто не услышит его крики, и ему не придется заминать и скрывать желание закричать. Тогда я оставила в нем ямку, что заросла, но теперь, после того случая, все стало каким-то совсем уже близким к солнцу. Все ушли, но благодаря съеденному вампиру я чувствовала его. Эдвард остался, все было так странно, словно вместо воздуха мы были в невесомости. Я открыла дверь и увидела его лицо, измученное чем-то очень глубоким и безмолвным. Я видела лишь его глаза. — Я думала, тебе нужно поесть, ты выглядишь неважно. Твоя рана уже зажила? — спрашивала я, зная ответ, положив руку на то место, где я откусывала. — Ты хочешь еще? — А ты готов ко второму раунду? Его глаза стали темными, полностью вытеснив золотую оболочку, отчего его взгляд почему-то заставлял думать о том, что сейчас будет что-то из категории порно. Он молча делал шаги ко мне, смотрел так, что, казалось, у меня бы захватило дыхание, если бы оно у меня было. — Я так понимаю, от тебя я не дождусь слов. Он выглядел так, будто находился на грани. Я без лишних усилий смогла опрокинуть его на свою кровать, он не сопротивлялся, легко поддавался моим манипуляциям. Я села сверху на его бедра, чем вызвала у него крупную дрожь. Он немного приподнялся на локтях, смотря на меня и на то, как моя рука задрала его футболку, оголяя его туловище. Я смотрю на него и думаю, куда укусить: меж его ребер или в эту прямую линию, что дальше очерчивает его пресс. Да, он не был настолько накаченным, как Джеймс, но мне это даже нравилось. Он был в меру рельефным, его тело наощупь было таким притягательным. Когда я определила место, откуда буду откусывать, то очертила его пальцами и посмотрела на Эдварда, вертя в голове одну мысль: моя кровь ничто для них, они даже не думали о возможности попробовать меня, и я решила, что это было бы честно, если бы Эдвард попробовал мою кровь. Заодно мы зайдем еще дальше в экспериментах. Я резко отрываюсь от его лица и запускаю свои зубы в его тело, откусывая первый кусок. На этот раз я была намного жёстче с ним, и его крик резал ушли, а его руки судорожно сминали простыни до такой степени, что он их порвал. А я уже делала второй укус, прожевывая кусок. Кажется, я вошла во вкус и не торопилась, видя места, от которых откусывала. Выглядело это красиво, словно ем статую, у которой внутри сверкающие минералы. Чуть позже я немного прилегла на него, всунув ему свою руку в зубы. — Попробуй мою кровь. Он хотел оттолкнуть меня, но я лишь сильнее придавила свою руку к его зубам. Он невольно сжал челюсть, и я почувствовала, как из руки потекла эта жижа, что зовется кровью. Я смотрела на него, зачарованная тем, как капли струились по моему локтю и по его нижней губе, пачкая подбородок. И вот он уступает жажде, держит мою руку и делает умеренные глотки. — Это будет честно, правда? — спрашивала я. Наблюдая за тем, как он пьет меня, я испытывала странное чувство жара и холода одновременно и все падала вниз… Лишь позже я поняла, что, кажется, это и есть возбуждение. А потом я начала слышать его мысли, но мы были слишком поглощены тем, что поедали друг друга. Мы не спешили, растягивая удовольствие, я и сама, кажется, начала издавать звуки, как и он, и боли, и наслаждения. Звуки, что сливались в унисон, и я чувствовала, как сжимало внизу и тяжело переваливалось, лениво разогреваясь желанием. Я не только слышала его мысли, но еще и видела тот день, когда он понял, что влюбился в меня, то, как он пришел ко мне в комнату и наблюдал, как я сплю, и его мысли, которые он не озвучил тогда: — Я очень сильно тебя люблю, и я очень хочу быть во всех твоих снах. Видя это, понимаю, что мне это не приснилось тогда, он часто приходил ко мне спящей. Вот же изврат жуткий. Столько частей воспоминаний, слов, мыслей, просто буря из ветра и пыли врезалась мне в глаза, когда я пыталась зажмуриться и разделить все это: его жизнь до и после, тот момент, когда он наполнился всеми этими чувствами ко мне, все его прохождение через принятие, отрицание, ревность, преследование. Он не давал мне свободы, преследовал, ходил всюду. Он повздорил с Джаспером, ведь узнал, что тот тоже питал ко мне чувства, и я поняла куда так надолго Джаспер отлучался. Влюбленный Эдвард — это кошмар наяву, но теперь все вставало на свои места, заполняя пропасть. От него было тяжело утаить мысли, и Джаспер попался. Вначале Эдвард лишь хотел поставить его на место, хотя еще не признавал, что это была ревность, проявление собственничества, он не хотел, чтобы кто-то претендовал на меня и неосознанно берег меня для себя. Когда я оторвалась от него, я сделала шесть укусов: три глубоких и остальные средние и мелкие, начиная от шеи, — а он выпил половину, я это точно ощутила, он мог бы выпить меня всю, я бы не умерла, но, видимо, он про это не знал. Когда он открыл глаза и отпустил мою руку, то сначала облизал мой локоть. Я смотрела на него не в силах моргнуть, а еще чувствовала что-то очень настойчиво бугристое подо мной. Я бы хотела пошутить по типу «это у тебя пульт от телека или это все плоды твоей любви?», но не стала этого делать, видя, что он смущен. А еще его глаза: они стали зелеными… Я выглядела удивленной, и Эдвард тоже напрягся, прикасаясь к моему лицу. — Что случилось, Эвелин? — Твои глаза!.. Такие зеленые и яркие! — на это он непонимающе поморгал. Его раны быстро затягивались. Я поспешно встала и покинула свою же комнату, прокручивая его мысли о том, что ему неловко от всей этой ситуации, что моя кровь не похожа ни на что и он чувствует что-то невероятное: голод вдруг покинул его тело. А ведь вампиры всегда чувствуют его, даже после хорошего обеда. Они всегда хотят еще, все чего они хотят, — это кровь. Сейчас я уже не хотела слышать его мысли, но всё равно слышала и чувствовала, что наши уезжавшие возвращаются. Я прибавила шаг — хотелось побыстрее свалить. Даже когда я уже, казалось, ушла, я все равно услышала шуточки Эммета по поводу того, что романти́к Эдварда прошел неудачно. Видимо, все в семье уже догадывались, что он влюблен и серьёзно. Зря я так сильно поела его. Теперь в голове так много шума. Я пыталась отвлечься, думая, что теперь делать и как быть с его любовью. Я не планировала заводить отношения. В голове шумело, и хотелось скинуть все к нулю, перебить вкус Эдварда, то, как он пил мою кровь, как его губы поцеловали мою руку и его язык, который собирал капельки крови с моего локтя, зализывая рану. Ух, кажется, я нашла красную зону, от которой у меня дымится… Достав телефон из кармана, начала искать «Лин Парсс». Боб Лун, пианист — конченый бабник: трахает все, что видит, а то, что не видит, — двигает и трахает. Он любитель тусоваться один. С внешностью у него не фонтан, но благодаря популярности фанатки ему дают, но нехотя — пианисты не секси, по их мнению. — Нужно было еще тогда загадать безупречную привлекательность, а то без пакета на голове никак! Я решила двинуться в путь и начать преследовать этого пианиста. Он поделился в инстаграмме, что собирается всю неделю тусоваться в самых известных клубах.♢♢♢ ♢♢♢ ♢♢♢ ♢♢♢ ♢♢♢ ♢♢♢ ♢♢♢
Добраться туда было просто с помощью карты с неограниченным кэшем. Конечно, я получила звонок от Карлайла, который сообщил, что моя кровь сделала с Эдвардом, и это невероятно. Я лишь сказала, что позже мы подумаем об этом чуть больше и проведем эксперимент. Да, я больше втягивала в это Карлайла, я всегда предлагала разные опыты в исследовании, беря во внимание то, что, в отличие от вампиров, у меня были острые зубы в несколько рядов, а глаза темнели; у них же были обычные зубы, клыков не было. Тоже мне вампиры! Ни разу даже не фольклор! Сейчас я предпочитала действовать или меньше думать, когда Эдвард пытался поговорить со мной. Я скидывала его звонки и не отвечала на сообщения. Тема моей крови и ее действия на вампиров теперь была открыта, и мы вернемся к этому исследованию. Элис — единственная из Калленов, кого я сейчас хотела слышать. Точнее её совет по образу, на который я ей предложила, просто накидала варианты, а она одобряла. Мне нужно было выглядеть старше и очень соблазнительно, чтобы приманить этого придурка, ну, или чтобы меня пропустили. Я проникла без лишних слов и увидела его. Ух ты, а ты еще уродливее, чем я помню, хотя его лицо и закрывал капюшон. Видимо, главарь так ему приказал, чтоб я не умерла раньше времени от его ебальника. Смотрела на него и его спутницу, явно проститутку, которая отчаянно глотала алкоголь. О, девочка, вам тут алкоголь не поможет, нет в мире столько алкоголя, чтобы помочь выдержать это стремное ебло. Он взял за руку эту девушку и повел в мужской туалет. Сразу понятно, что он собирался трахаться с ней там. А я в это время думала, что последую за ними и сожру двоих за раз, но чьи-то руки обняли меня со спины. Это был Эдвард, я была так сосредоточена на цели, что совсем не обратила внимания на запах. Он прошептал мне на ухо: — Прости меня. Мне хотелось закатить глаза: — За что ты извиняешься? Неужели за стояк? Нет, что за глупости! Мне вообще не до этого! Задавать вопросы о том, как он меня нашел, было излишне. Он знал, что я охочусь на этих долбодятлов и кто был ближе и доступнее, за тем я и шла. У него тоже был телефон, он еще наверняка Элис просил сосредоточиться на этом Бобе, и она смогла сказать точное место. И вот он тут, мешает мне. — Эдвард, ты не вовремя, давай потом. Он развернул меня к себе, взглянул на меня, так что у меня невольно сжалось сердце. Ну за что, не смотри на меня так! Придется сдаваться на его милость, иначе мне будет еще сложнее. Я кладу свою руку на его грудь, придвигая его голову к моей, и говорю четко: — Сейчас я сожру этого урода, а потом я выслушаю тебя, хорошо? Он кивает и отпускает меня из своих рук. Я ухожу, кидая на него взгляд. Он идет следом, и, когда за моей спиной закрывается дверь, я знаю, что он стоит и ждет за ней. Я убиваю девушку и начинаю есть Боба. Все как всегда, если только не учитывать то, что в этот раз я съела и мозги этого конченого. Он был помешан на сексе, и теперь я вспоминаю, почему наложила вето на поедание мозгов. Если я съедаю мозг, мне передаётся то, что было главной чертой тех людей. Например, заикание или туретта и даже дальтонизм. Эффект длится месяц или неделю, всегда по-разному. Сначала это было весело, но потом уже стало очень сильно выбешивать. Я больше люблю есть мясо людей, чем этот пудинг из мозгов. Когда я закончила все это, зашел Эдвард. Он накинул на меня плащ и взял на руки, унося оттуда. От поедания этого придурка я чувствую себя недееспособной. Когда я открыла глаза, рядом сидел Эдвард, который вытирал меня уже красным полотенцем. Он наконец-то остановился и заговорил: — Я никак не мог сказать тебе, но все уже поняли, что я… — на его финальном слове я накрыла его губы пальцем. — Ш-ш-ш-ш… — прошипела я, начав раздеваться и уходя в ванную. Мне надо было отмыться и не уснуть. Не успела я выйти, накинув на голое тело халат, — ну, что у него за привычка — опять узрела ту же картину, наталкивающую на чувство дежавю. Только я открыла дверь и тут — он! Я смотрю на него уставшим взглядом, он лишь пропускает меня вперед и все ждет, когда я позволю ему закончить. Я села в кресло, он — напротив, сложил свои пальцы вместе, глядя на меня все так же. — Как ты? Ты еще чувствуешь голод? Он помотал головой. Хм, какой краткий ответ. — Эдвард, я знаю, что ты хочешь сказать, так что не напрягайся. Он резко дёрнулся, поднялся и уже оказался на коленях у моих ног. Он склонил голову, пряча свое лицо в моих коленях, тогда я рукой накрыла его волосы и погладила их. Он поднял взгляд. — Я не знаю, что мне делать с твоими чувствами, ты это понимаешь, Эдвард? Я хотела тяжело вздохнуть, но сдержалась. Вместо этого просто закрыла глаза ладонями, но Эдвард их оттянул и произнес такую непростую вещь для меня: — Позволь мне быть с тобой… И будь со мной, разве это так сложно? Ну, да, с такой подачей все кажется простым. Но я не уверена в том, что чувствую. Я не думала про него как про своего парня. Он опять прячет свой взгляд от меня, а я думаю, что если сейчас надкушу его, то услышу, наверное, то, что так отчаянно стремится пробиться сквозь его решение и принятие. Все пытается понять, правильно ли он сказал, правильно ли донес свои чувства и мысли. Да, говорить о том, что он чувствует, ему нелегко. Не думала, что мои первые отношения будут такими… Я зомби, он вампир, капец, и что потом? Свадьба? А нашим священником будет экзорцист! И потом я рожу инопланетянина? Хотя насчет репродуктивной системы я не в курсе, могу ли я родить. Месячных у меня нет, так что не знаю, может, у зомби своя система, для того чтобы плодиться. Сексом я еще никогда не занималась. Я ни в чем не уверена, но съеденный мозг этого развратника подталкивал сейчас провести эксперимент по скрещиванию с вампиром. С трудом отмахавшись от этой мысли, я выкрутилась из объятий Эдварда. — Я устала и хочу спать, так что или иди домой, или оставайся. Делай, что хочешь, мне все равно, я спать. Я достигла другой комнаты, номер был большой и состоял из нескольких комнат. Вот я скидываю халат и проскальзываю под одеяло. Капец, этот Боб был явным любителем спать голышом! Я почти уснула, но почувствовала, что Эдвард стоял у моей кровати. Открыв глаза, я и в правду увидела его. — Эдвард, уйди, пожалуйста, я сплю, и к себе в постель я тебя не возьму. Он спокойно развернулся и ушел, но я знала, что, как только усну, он припрется, чертов вуайерист! Пока я спала, черт, красочные сны из эротических этюдов так и отплясывали у меня внутри. Проснулась я резко и сразу наткнулась на Эдварда. Он сейчас ходил по тонкому льду: моё возбуждение тяжело сложило свои узлы там, где я себя ни разу не трогала. Он приближается и садится рядом со мной: — Ты даже не представляешь, в какой опасности ты сейчас находишься! Он непонимающе моргает и протягивает мне пижаму. — Эдвард, я тебя сейчас трахну, если ты не свалишь!!! Он резко встает и ошарашенно смотрит на меня. — Я не шучу! Я съела его мозг, а он озабоченный, и сейчас у меня были не самые простые сны. Я натягиваю одеяло, закрывая свою грудь. Ух, черт, я не сказала, что чувствую то же, что и он, но уже во всю сыплю угрозами о посягательстве на его тело. Я поднимаю глаза, а он все еще стоит на месте. Или он сильно шокирован тем, что я ему сказала, или он не против моих угроз… Всё же он приходит в себя и произносит вслух: — А говорила, что не ешь мозги. О Эдвард, не время паясничать! Я правда могу соблазниться на твое тельце, оно красивое! Я видела твой оголенный торс и даже откусывала от него куски. — Да, вот поэтому и не ем, но я сама не знаю, зачем это сделала, может, хотела острых ощущений, — сказала я, поджимая колени к груди. Пока я смотрела на Эдварда, этот мозг пытался заставить меня изнасиловать его. Находиться в одном помещении с ним — это пытка, но думаю, этому мозгу похер кто: женщина или мужчина. Больной ублюдок! Ну, зачем, зачем я съела эту гадость?! Какой кошмар! Очень тяжело контролировать эти позывы, но я справляюсь. Мои кулаки сжаты, а мысли скверны: рисуют разные позиции в голове, то и дело возникают мысли о половых органах и о том, как они между собой совместимы. От этих жутко пошлых мыслей меня отвлекли руки, что накрыли мои кулачки. Черт, а его руки больше моих, никогда не замечала… М-м-м, наверное, в его руках неплохо будет смотреться моя грудь… Вот твою мать! «Нет, Эдвард, не нужно!» — хотелось мне сказать, но он разжал мои кулаки и сплел свои пальцы с моими. — Я могу коснуться тебя? Вместо слов я кивнула, хотя хотела помотать головой. Черт, почему тухлые мозги того извращенца такие сильные? Думаю, дело в том, что он «особый обед». От неспешных прикосновений Эдварда, от того, как он касался моего плеча и шеи, скользя пальцами по коже, касался моего лица, по мне побежали толпы мурашек, и мне так не хотелось, чтобы он убирал руку. Он сгреб меня в объятия, и я поддалась. Одеяло пало на фронте прикрытия моего обнаженного тела. Я не заметила, как в едином порыве уже лежала на Эдварде, в его руках, и могу поклясться, что в этой ситуации, если бы он не был вампиром, его сердце пыталось бы проломить грудную клетку. Его руки не смели даже поменять своего положения, но четко чувствовались на спине и чуть ниже спины, на пояснице. Я была не в силах поднять голову с его груди и увидеть эти глазищи. Мы лежали так довольно долго, замерли, как две ящерицы перед спариванием, никто не смел дернуться. Все же, собрав всю волю в кулак, я произношу слова, после которых убегаю в ванную и сижу там, наверное, все время, которое есть. — Вожделение — это не любовь! Прошу, уйди. Да, я сказала это! Думаю, он и сам это понимал. И он был готов не только к тому, что я бы его сожрала всего без остатка, но и к тому, что я бы его сейчас еще и склонила к разврату. Я знала, что он, как и я, ни с кем не был. Еще и этот мозг, что меня истязал! Сначала горячая вода, потом холодная — я лежала долго в ванне, а потом и возле неё, высыхая. Я слышала, как он ушел, вернее чувствовала. Но ушел недалеко, неужели боялся, что я сорвусь не на нем, а на ком-то другом? Вот же дурилка блестящая! Я терпела, а позже начала медленно изучать саму себя. Это нормально для подросткового тела — пыталась понять, где мне нравится, а где нет. Потом вспомнила, что чувствовала, когда кусала Эдварда, и то возбуждение было честным, оно было моим, без допинга в виде мозгов больного мудака, который только и мог думать о сексе. Ему явно нужно было лечение, он чёртов сексоголик. Наконец я смогла собрать себя в кучу, нашла пакеты с новой одеждой. Пока я переодевалась, он зашёл и сел в гостиной — благодаря его чуткому слуху он слышал, как я вышла и переоделась. — Думаю, мы можем вернуться домой. Он кивнул и последовал за мной. Я надела темные очки, чтобы, если я и посмотрю на него, он не понял, куда направлен мой взгляд. Мы зашли в лифт, и я все же опять посмотрела на него. Он же постоянно не спускал с меня своего пристального взгляда. Сейчас он был собран и сконцентрирован, стараясь не глазеть на меня. Ох, Эдвард, какой же ты сложный! Он и я чётко понимали, что если бы между нами произошел секс, то, во-первых, это было бы неправильно, во-вторых, он бы уже не смог держать напускную дистанцию, и все бы закончилось нашей дракой: я пыталась бы его убить, а он — связать меня. Путь к абьюзу был очень прост — начать наши отношения с секса. Мы хоть и застряли в совсем юных телах, но наши души были куда взрослее. Но мы шли на поводу тел, делая и говоря не подумав. Каждый из нас проходил свой жизненный путь, но теперь не по одиночке, и я это понимала очень четко. Во мне, наверное, что-то медленно тянулось к нему, я не хотела спешить, осознавая, что ему было сложнее, чем мне: он строил мост из осознания и попытки правильно подойти ко мне, чтобы признаться в любви. Но вот я вообще не планировала строить мост и идти на контакт в этом ключе. Но из-за него я стала чаще думать об этом, о том, что чувствую я и он, сравнивать и думать о том, что произошло. Ведь если я так легко поддамся его чувствам, не будет ли он один тем, кто чувствует эту любовь, а я так и останусь бесчувственной зомбячкой? Обнадеживать его? Что, если я никогда не буду чувствовать то же, что и он? Или он просто не тот, как говорят люди, «нет химии»? Люди часто привязывали себя к другим при помощи секса, но такие отношения недолговечны, позывы похоти иссякают. Я могу попробовать, но мне не хочется причинять ему боль, ведь он часть семьи, которая мне стала дорога. Во мне поселился страх, что придет день и я потеряю их, и что тогда? Это чувство прожигает во мне дыру насквозь. Прочь, я не хочу ни думать об этом, ни представлять это! Уж лучше головная боль, чем все это! Я же мертва, так почему все еще сложнее?!♢♢♢ ♢♢♢ ♢♢♢ ♢♢♢ ♢♢♢ ♢♢♢ ♢♢♢ ♢♢♢ ♢♢♢
Эдвард выглядел воодушевленно, несмотря на все что случилось, и это жутко бесило. Кажется, только я была в замешательстве и в рабстве сложных умозаключений.Потому что в тебе есть искра…
Из-за него я чувствую себя еще большим чудовищем, если кто-то и бездушный демон, то это точно я. Я устроила себе домашний арест, хотелось уехать куда подальше, и клан Денали — небольшое семейство вампирш на Аляске, подходил для этого, но боюсь, что Эдвард последует за мной, а мне этого не хотелось. Я знала, что, если я и скажу не плестись за мной, он скажет «ага», но все равно поедет, и я буду четко чуять его запах поблизости, будем выглядеть в глазах вампирш, как поссорившаяся супружеская пара. Клан Денали основали три сестры: Таня, Кейт и Ирина — давние друзья Карлайла и остальных Калленов, и я тоже стала их другом, хотя только по переписке и видеосвязи. Они ждали, когда смогут познакомиться со мной лично. Да, я была интересной, это факт. Отсиживаясь в комнате, я отчетливо чувствовала Эдварда то за дверью, как верного пса, то под окнами. Да, он был любителем вместо двери использовать настежь открытые окна. Как хорошо, что я свои закрыла, не пропуская ни свет, ни взгляд. Кстати о собаках, я опять забрела не туда и увидела огромного волка. Он принюхался, и я поняла, что он удивлен, да, я не пахну, вернее есть следы запаха Калленов, но собственного у меня нет. Вот мы смотрим друг на друга, а потом он уходит. Я думаю, что пора прибавить ходу отсюда, но тут появляется парень, загорелый индеец с короткими волосами, на нем короткие джинсы, на руке тату. Как я поняла, она обозначает принадлежность к клану. Удивительно ли, что у каждого есть свой символ. У нас тоже имелся, но Карлайл не звал нас кланом, мы были семьей. Вот поэтому у оборотней тату, а у нас герб. Я выбрала в виде напульсника, как у братьев. И выглядел этот знак, как непонятный зверь, над головой которого располагалась не корона, а рука, а три трилистника украшали галочку, на которой стоял этот зверь, показывавший язык. Мы стояли и смотрели друг на друга, и все, что я услышала от него: — Ты ведь одна из Калленов? — он прищурился, осматривая меня с ног до головы. — Ты не вампир… За ним вышло еще несколько мужчин, кажется, меня окружили. Ну, да, я на их территории, я попала, но они не спешили меня разрывать на части, на удивление, у нас образовался коннект. Оказалось, я была интересна оборотням, так как я не совсем вампир, а нечто другое. Они не видели во мне угрозы, а зря! Особенно этот Пол, что, не стесняясь, разглядывал меня и улыбался. Ух, песик не стоит, я откушу тебе лапы! Упустив тот факт, что Пола явно во мне что-то зацепило, я проигнорировала его. Познакомилась с главарем, все прошло очень даже мило, а дальше молодежь пригласила меня с собой на вечеринку: костер, песни. Было весело, и я увидела Беллу и её друга детства Джейкоба. Я была рада, что она не унывала. Она не ожидала меня тут встретить, я же отмахалась, что это случайность. Мы с ней не смогли тогда нормально пообщаться, и я пропала из школы, ну, охота она такая, еще и проблемка в виде Эдварда мешает мне здраво мыслить, да и вообще я всегда была зациклена на себе. Опять же эксперименты проводила. Я, как всегда, слишком сильно углублялась в это, и меня не спеша вытягивала семья Калленов. Я просто хотела знать, на что способна. Та тема с моей кровью еще находилась в обсуждении, и Эдвард до сих пор ходил с зелеными глазами, далёкий от голода. Танцы около костра, немного алкоголя, было здорово! Сэм Улей был незлым, мы перекинулись парочкой слов, и выяснилось, что Белла встречается с Джейкобом Блэком. Я могла бы догадаться и так по тому, как они танцевали вдвоем и обнимались в танце. Пол Лахот не отрывался от меня взгляда, и мне это было немного знакомо. Если б тут был Эдвард, могла бы начаться драка. Я отвлеклась и заметила милого парня, который стеснительно стоял чуть поодаль. Я подозвала его. Он был смущен, но его улыбка была очень чарующей, такой милашка. Его звали Эмбри Колл, я танцевала с ним, пока не подошёл Пол, чья наглость меня отталкивала. Он танцевал рядом, предлагая мне присоединиться, но я отказалась, притянув милого волчонка Эмбри. Пол явно был не доволен и даже немного напрягся от отказа, но ушел в дальний угол, снова прожигая меня взглядом. — Прости, что использую тебя, — прошептала я волчонку, чьи руку лежали на моих плечах. Он был настолько мил, что не решился положить свои лапки мне на талию, он лишь нервно жмурился, отвечая: — Ничего, я не против. Ну, что за хороший волк! Черт, захотелось забрать его, но, кажется, его сестра будет против. Да, я узнала многое, эта прогулка стала развивающей для нас всех. Чувствую, дома все поймут, что я тусовалась с оборотнями. Может, попытаться выветрить запах? Искупаться? Думаю, Карлайл и так узнает, что я была там, куда им нельзя. Я покинула вечеринку на середине, так как поняла, что запах от Джейкоба Блэка мне что-то напомнил, как и его фамилия и слова Эмбри о том, что Джейкоб все еще тяжело переживает утрату сестры Рейчел. Я судорожно вспомнила одну студентку с книгами и бейджем университета. Я тогда была не в духе и просила Розалию купить мне алкоголя, именно тогда я выпила такое количество, от которого простые люди уже бы умерли. Я попросила Розали забрать меня позже, мне нужно было проветриться, и она оставила меня, а я пошла чуть дальше, продолжая пить. Но потом произошла эта нелепая случайность: я не была голодна, но, наткнувшись на девушку, которая хотела мне помочь, оттолкнула её, и она упала с лестницы, сломав шею. Думаю, я бы чувствовала себя лучше, если бы просто съела её, но вот чтобы случайно убить — это впервые. Еще и оказалось, что эта девушка была не одна, с ней пришли Рейчел, которая договорилась с подругой, видимо, встретились после универа. Она и стала свидетелем случайного убийства. Девушка, дрожа от страха, всё ещё думая, что та жива, приблизилась к ней, а, когда я оказалась рядом с ней и рассмотрела её имя, я сказала сразу, что её подруга мертва, а позже схватила её за горло и утащила — она свидетель, а я никогда не оставляю свидетелей. В тот вечер я убила двоих: одну случайно, а другую — за компанию. Я шла, переваривая все это. Никогда не скажу этому парню правду, но от этого мне становилось так гадко… Ух, что это за чувство такое мерзкое? Мне так противно, словно что-то острое колет внутри и хочет вырваться. Я начинаю злиться, пытаюсь скинуть это ощущение, но не получается. Я начинаю снимать одежду, оставаясь только в нижнем белье. Ныряя в море, думаю лишь о том, чтобы смыть запах волков, но и цепляюсь за те мысли, которые свалились на меня, как в мультике рояль или гиря. Когда я почти смыла его, то наконец-то поняла, что плаваю не одна. Чужие руки схватили меня, притягивая к себе. Обернувшись, я увидела наглую ухмыляющуюся рожу. — Думала, уедешь, не попрощавшись? Я пыталась убрать руки этого наглого волка, но он только сильнее прижимал меня, и я чувствовала его тело, оно был ужасно горячим, почти как пламя, у которого я танцевала. — Отпусти меня или пожалеешь. Он лишь засмеялся, словно я сказала что-то смешное, приблизил своё лицо к моему, говоря в мои губы: — Ну, давай, удиви меня, детка. Мне захотелось ударить его, но иная мысль закралась мне в голову, и я открыла рот, чтобы сомкнуть заострившиеся зубы. Но вдруг меня вырывают из хватки этого некастрированного кобеля, и я понимаю, кто это, даже несмотря на то что всё произошло очень внезапно. Эдвард очень быстрый, он ударил Пола и сломал ему руку, забирая меня в свои объятия и унося на берег. Оттуда он крикнул Полу, чтобы тот держался подальше, если хочет остаться в живых. Он уносит меня оттуда. Я не проронила ни единого слова, ясно понимая, что вся эта ситуация уже за гранью. Я так устала…Но от чего конкретно я устала? Я правда не знаю или знаю, но не хочу говорить вслух, ведь если я скажу, иллюзия пропадёт, и опять начнётся то, к чему я привыкла. Мне же проще быть одной, и я это знаю, так ведь?
Этот голос в голове, он правда мой? Я запуталась или схожу с ума, так много нового… Я только смогла отогреться среди тех, кто принял меня, они были так добры, а я…Да, ты знаешь правду, ты всегда была такой, ты принимала и свыкалась с тем, что тебе предлагали, но ты куда более жестокосердная.
Я не жестокая, я просто не могу и дальше терпеть всё это. Я приняла заботу и стала частью семьи, но впустить в своё сердце любовь я не могу… Меня окружают острые предметы, которые ранят меня, и я позволяю им делать это с собой. Я этого больше не хочу… Но события того дня, когда Пол приставал ко мне, оказали на нас особое влияние: оказалось, что он запечатлелся на мне. Когда я узнала, что это такое, меня чуть не вырвало, мне было невыносимо противно, особенно когда Карлайл помогал Полу с рукой и когда пришли волчьи морды, говоря, что я должна остаться с ними, потому что я не вампир и предназначена для Пола. Конечно, моя вампирская семья была против, потому что, я их часть. я выбрала их даже при том, что я не вампир. Стоя позади, я рассмотрела Пола получше: он был меньше, чем Сэм и Джейкоб, и у него был темно-серебристый мех. Я подтвердила, что не собираюсь становиться частью семьи блохастых, а они лишь посмотрели на Пола, который, казалось, обиделся и разозлился, но отступил назад и рванул прочь, видимо, они общались телепатически. Еще я сказала этой волчьей морде, что не собираюсь быть его подружкой и пусть он катится куда подальше и оставит меня в покое. Проще говоря, у нас дома царила очень напряжённая атмосфера. Я слышала волчий одинокий вой и знала, кому он принадлежит. Он часто приходил к моим окнам, чем бесил меня, и это передавалось всем. Эммет-шутник скрутил журнал в трубочку, выглядывая наружу, и закричал: — А ну, прочь! Плохой песик! Ну, он пытался… А ещё казалось, больше всех был не в себе Эдвард, ну, да, он прочитал мысли волка, и в итоге подрался с Полом, мы еле оттащили их друг от друга, все могло закончиться плохо. Решение покинуть Форкс было однозначным, поскольку Пол не собирался оставлять меня в покое, еще и подначивал других ему помочь, урод загорелый. Элис увидела, что Пол не хочет сдаваться и будет бежать по моему следу, хоть для него это и мучительно трудно, ведь у меня нет запаха, если не учитывать духи, которыми я пользовалась, гелями для душа. Это означало только то, что он будет идти по запаху вампиров, ведь я с ними. Я хотела отвлечься от мыслей о том, что у меня две проблемы. Нужно поесть, и я знаю, кто станет этим обедом. Первый солист группы Честер Шоннил кажется очень добрым, он известен как человека мира — занимается благотворительностью, но я знаю, что вся эта добродетель лжива, ведь он смеялся, когда резал меня ножом. Честер Шоннил находился на благотворительном балу-маскараде, и я легко попала туда. Я всегда шла за ними, моими убийцами, и не хотела, чтобы Каллены помогали мне в этом деле, это мой путь, и я его пройду одна. Я всегда поглощена наблюдениями за моими убийцами и часто задумывалась: если бы они знали о возможности того, что я воскресну и сожру их, они бы всё равно провели этот ритуал? Если учитывать всю чёрствость человеческих душ, возможно, они бы все равно это сделали, но потом закрыли бы меня в железном гробу, наполненном цементом, бросили на дно морское и готовили бы план по моему уничтожению. Думаю, они бы знатно изощрились со способами моего уничтожения — никто не хочет расплачиваться по счетам, все думают, что всё бесплатно. Честер заметил меня, протянул руку, приглашая потанцевать, и я отчетливо поняла смысл выражения «танец с врагом». Я не хотела общаться с ним. Он меня явно не узнал наверняка из-за маски, всё отпускал комплименты и предлагал позже встретиться. Я согласилась, он сам шёл в мои руки. Он живет один в большом доме с высокими стенами, от которых эхом будут отражаться его крики. Убранство его дома показывало истинное лицо хозяина, я не удивлюсь, если у него есть подвал, в котором он держит очередную жертву. Он всё так же загадочно смотрел на меня, рассказывал истории про то, как раньше убивали мечами и ядом, и я ясно почувствовала знакомый вкус в вине — он хотел меня вырубить. Глядел на моё лицо и не узнавал. Он был явным чистоплюем и отвратительным перфекционистом. Я ходила по его дому, чувствуя, что здесь была убита не одна девушка. Тут было чисто, да, но все равно ощущался этот тонкий запах, исходивший от картины. Он рисовал не простыми красками — от каждой новой жертвы он сливал кровь и тканью оставлял отпечатки на холсте, создавая месиво из темно-бурых пятен. Он стоял рядом, говоря, что это его первая картина. Поцеловав моё оголённое плечо, он стал шептать мне в шею, что я такая красивая, такая юная, что я особенная и похожая на паучью лилию. Он всегда находил привлекательное в ядовитом и опасном. Я же остановила свой взгляд уже на скульптуре, вмещавшей в себе острые предметы: ножи, вилки, иглы. — О, нравится? Да, мне тоже, иногда я добавляю новые предметы в эту конструкцию, вот недавно примостил ритуальный кинжал кусунгобу. Я внимательно смотрела на него, а он, не теряя бдительности, выжидал момент, чтобы наброситься на меня. — Ты хочешь добавить меня к своей картине? — спросила я, отчего он обескураженно посмотрел на меня и довольно ответил: — Ты и правда нечто, может, я оставлю тебя себе. Думаю, он хотел что-то еще сказать, слова застряли у него в горле, когда он увидел мои изменившиеся глаза. Наконец-то я впилась в него зубами, его вкус был особым, мой пятый в списке. Я ощутила невероятную легкость, казалось, будто тысяча игл, что танцевали на мне, прокалывали каждый дюйм моей кожи. Я чувствовала, что расцветаю, и слышала очень приятный запах. Не знаю, откуда он исходил, но хотелось бы узнать. Волшебно, хотела бы я такие духи, я бы пропитала ими всё, что мне нравится. Я бы сейчас уснула, но не в доме этого отвратительного человека, который не остановился только на девушках: в его подвале сидел мальчик-подросток. Честер лишил его глаз и языка. Сначала я хотела проявить сострадание и помочь ему, но потом передумала. Отмыв своё тело и переодевшись в подходящую одежду, я опять осталась босиком. Хоть помогать я мальцу и не стала, но и надевать каблуки и сворачивать ему шею не хотелось, поэтому я просто оставила открытым подвал, сломав замки и цепь, на которой он сидел. — Всё в твоих руках, малыш, — проговорила я, не зная, слышит он меня или нет. Эта ночь была особенной. На улице пахло так приятно, словно объятия вдыхали в меня саму жизнь. Всё прекрасно: моя кожа наощупь такая гладкая и нежная. Она всегда была такой? Думаю, я опьянела от кислорода — так часто дышу, что кружится голова и кажется, что я не иду по асфальту, а наступаю на облачко, мягкое и воздушное. Что ещё мне нужно от этой ночи?