***
В Рождество я хотел выспаться, как следует, ведь всю ночь бродил по замку. В Рождественскую ночь, думаю, сбежать проще всего. Но Рон вытащил меня из кровати своим радостным возгласом. Я, еле-еле вытолкав себя из постели, вышел из спальни. — Что такое? — спросил я, потирая сонный глаз. — С Рождеством! — весело пропел Рон. — И тебе того же, а теперь оставь меня в покое, — сказал я, протяжно зевнув на последнем слове. Я вернулся в спальню, плюхнулся на свою кровать. Я уже натянул одеяло, как в спальню вошëл Рон с праздничной прямоугольной коробкой, на которой лежала что-то в серебряной упаковки и флейта, вырезанная из полена. Я, посмотрев на него, перевернулся на другую сторону. — Эй, ты чего? Сегодня же Рождество! — весело сообщил Рон.- Праздничный стол, подарки, — Рон посмотрел на коробку со свëртком и флейтой. — Кстати, тебе подарки. — О, отлично, если они не от Майка, то даже не зови меня, — конечно же, Рон и в помине не знал, кто такой Майк. — Нет, но приятно же — получить подарок, тем более в Рождество! — Рон протянул мне подарки. Я посмотрел на них. — Ладно, — я, сев на кровати, выхватил у него коробки. Кинув свëрток с конвертом, да там ещë был конверт, который я не увидел, и флейту на кровать, я раскрыл коробку. В ней был синий свитер с вышитой на груди буквой «W». Я кинул свитер на кровать. После взял флейту и прочитал бирку, прилагаемую к ней. Флейта была от Хагрида. Видно, что он сделал еë своими руками. Я, конечно, ценю его труд, но я не умею играть на флейте. Я сел и на кровать и, взяв ещë один «подарок», распаковал его. Конверт был от Дурслей. В конверте покоилась одна единственная монетка. Классный подарок. — Ого! — а Рон, кажется, оценил его по достоинству, — Что это такое?! — восторженно спросил он. — Фунт, — без энтузиазма ответил я. — Если хочешь, забирай, — я кинул ему монетку. Думал, что он поймает, но нет. Монетка укатилась под кровать Невилла. Пока Рон пытался достать монету, я взял последний подарок и распаковал. Там лежала мантия с листком. Я взял его и прочитал: — «С Рождеством, Уильям! Это мантия твоего отца, он хотел бы отдать её тебе. Используй её правильно», — опять это враньë. — А от кого она? — спросил Рон, наконец вытащив монетку. — Я не знаю. — Надень, — сказал Рон. — Агх, ладно, — я встал и надел мантию, и, ей Богу, я не ожидал такого развития событий. Моë тело, накрытое мантией, стало невидимым. А это может быть очень полезным. — Я знаю, что это такое. Эта мантия невидимости! — воскликнул Рон. Я снял её, и моë тело снова стало видимым. — Привет, ребят! — хором сказали Фред и Джордж, войдя в спальню. Фред был в синим свитере с буквой «F», а Джордж — в зелёном с буквой «G». — Фред, Джордж! — улыбнулся Рон, — А Уиллу подарили мантию-невидимку. — Классно, теперь ты можешь сбегать с уроков, — подмигнул Фред. А ведь он прав.***
Как я не отмазывался, Рон всë-таки затащил меня на Рождественский пир. А Фред и Джордж заставили меня надеть, как они сказали, фирменный свитер Уизли. На ужине было от силы четверть Хогвартса. Конечно же, многие уехали на каникулы к родственникам. На столе, где сели все ученики, что остались в школе, стояло множество различных блюд. Но я не притронулся ни к одному из них. Ребята веселились на полную: играли в настольные игры, запускали хлопушки, которые, к слову, были куда зрелищней, чем обычные. Но я не разделял их забавы. Не потому, что я банально выше этого, нет, я тоже люблю повеселиться. Тем более сами учителя тоже играли в настольные игры, ну а Дамблдор запустил хлопушку вместе с близнецами Уизли. Нет, не из-за этого. В любой другой день я подключился бы к ним, но не сегодня. Сегодня единственный день, когда я отмечаю Рождество один. Ведь ни Рон, ни Гермиона, ни кто-либо другой не стал для меня другом. И никогда не станет. — Рон, я пойду, — я встал с места и, игнорируя Рона, пошëл в гостиную Гриффиндора. Когда я пришëл в спальню, я сел на кровать, опустив голову. У меня совсем не было праздничного настроения. Мне никогда не было так… одиноко в Рождество.***
Глубокой ночью я проснулся и, одевшись, и надев сумку с вещами через плечо, пошёл на выход из замка, накинув мантию-невидимку. Пробравшись к коридору, что вёл к лестницам, я увидел Филча. Он смотрел прямо на меня. Начал медленно подходить. Я затаил дыхание. Он же не видит? Вдруг его кошка замяукала. - Что такое, моя хорошая? - Филч пошёл к ней, а я рванул к лестнице. Спустившись, я выбежал в коридор, где увидел, как Снегг допрашивал Квиррелла. Опять лестница поменяла направление? Я быстро прошмыгнул мимо, но услышал от Снегга: «Пора выбирать, на чьëй Вы стороне». Что это значит? Что Снегг тоже догадывается, что именно Квиррелл впустил тролля? Хотя какая разница, на утро меня здесь уже не будет. Я забежал в одну из комнат, дверь в которую была приоткрыта. Я закрыл дверь в комнату, когда Квиррелл и Снегг поспешно ушли за пришедшем к ним Филчем, что сообщил, что кто-то не спит ночью. Кто же это может быть, даже не представляю. После я осмотрел помещения, в котором оказался: это был, казалось, заброшенный класс, и его уже используют, как кладовую. Все парты и стулья были сдвинуты в конец класса, а в углу справа от меня стояло в полный рост зеркало. Оно было в золотой раме. Я хотел выходить отсюда, но это зеркало так манило. Я подошëл поближе к зеркалу, сняв мантию. На раме зеркала в зеркальном отображение было написано: «Я показываю не твоё лицо, но желание твоего сердца». Я увидел в нëм то, что было физически невозможно увидеть в реальности. Я увидел себя в своëм нормальном облике: мужчина, одетый в чëрные ботинки и штаны, в фиолетовой рубашке, на которой был значок охранника. Но это не то, что приковало меня к зеркалу. В нëм было нечто большее, чем просто мой реальный вид. Я увидел Марию, которая… ушла от меня. Увидел Майка, которого любил, несмотря на то, что он сделал. Увидел Кэссиди, Элизабет. Я до сих пор себе не простил их смерти. Все вокруг говорили, что это были две случайности, которые я никак не мог предотвратить. Но были ли это случайности? И увидел тех детей, что стали жертвами моего сумасшедствия. Я... Не люблю это признавать, но сейчас, и только сейчас, понимаю, что я ужасен. И, быть может, заслуживаю то, что со мной происходит. Может это зеркало и правда показывает желания наших сердец. Но... Я правда этого хочу? Я смотрел в зеркало, как зачарованный. Не знаю, сколько прошло времени, но я с трудом оторвался от гипноза зеркала. Я, накинув мантию, поспешил в спальню, ведь уже светало. Забежав в спальню, я быстро спрятал мантию-невидимку в тумбу и, переодевшись в пижаму, повесил вещи на спинку кровати, и сам улëгся в постель, притворившись спящим. Через час я и правда уснул. Проспал я аж до обеда, но на моë счастье и удивление, меня разбудил не кошмар. Это был Рон, он сказал, что пора обедать. Я встал, переоделся и пошëл умываться, а Рон — в Большой зал. Когда я пришëл, он уже набивал рот. Я присоединился к нему. Но я не говорил про зеркало. Почему я всё ещё здесь?***
Ночью я опять пробрался к этому зеркалу. Я снова увидел то, что желал больше всего. Я смотрел на него, пленённый своим желанием. В глубине души я понимал, что это было невозможно, но я все же хотел, чтобы это было возможно. Я хотел провалиться в зеркало и попасть в тот мир, где всё хорошо, где я счастлив. В зеркале Мария приобняла меня, обвив руки вокруг шеи. Я хотел дотронуться до еë нежных рук, но… это всего лишь зеркало. После я обернулся. Там никого не было. Я развернулся и снова посмотрел в зеркало. Я будто снова попал в ту сказку. В мою идеальную сказку. Я прикоснулся к зеркалу, будто хотел пройти сквозь него и оказаться там, в своих мечтах и желаниях. Но я понимал, что всë это невозможно. Как бы ни старался, это никогда не сбудется. Я почувствовал, что по щекам текут слëзы. В горле застрял комок боли, от которого я не могу избавиться. И это боль вместе с безумством сжирает меня изнутри, оставляя всë меньше человечности. Я, сжав руку и закрыв глаза, чтобы не видеть того, что приносит мне боль, опустился на колени. Но даже так боль не утихала, и слëзы не переставали лить. «За что я заслужил такие страдания?» — хотел спросить я.***
Я не помню, как я смог уйти оттуда, но днëм я проснулся в спальне мальчиков Гриффиндора, а мантия-невидимка лежала у меня под подушкой. Я опять проспал до обеда. И пришëл на него весь серый. Я, конечно, скрывал это от посторонних глаз, но, когда оставался один, не мог сдерживать эмоции. Я всë думал о том зеркале. Меня одновременно и тянуло к нему, но я и понимал, если пойду, ничего хорошего от этого не жди. Я либо застряну там уже навсегда, либо разорву себя от боли. Нужно выбираться из этого проклятого места. Но я всë-таки решил ночью пойти. Я не знаю, какой в этом поступке здравый смысл, но я хочу это увидеть, хотя бы последний раз. Ночью, дождавшись, когда все уснули, я пошëл к тому зеркалу. Я увидел в нëм уже привычную для себя картину: живую семью и детей, что убил я. Я не знаю, но в этот раз, как в первый, мне было тепло на душе. Да, в глубине души я знал, что это иллюзия, но зеркало настолько меня завораживало, что я не слушал себя же. Я хотел провести тут до утра, но… — Вот ты и снова здесь, — я обернулся. На одной из парт сидел старый волшебник с длинной седой бородой и волосами. Он слез с парты и подошëл ко мне. Я увидел, что это Дамблдор. Я был ошеломлëн этим появлением. Конечно же, я не волновался, что за это с моего факультета снимут очки, но это было неожиданно. — Ты, как и многие другие, открыл для себя чарующую магию Еиналеж, - "Желание". Неужели моё желание - это чтобы эти мерзкие детишки жили? Они... Монстры. Они уничтожили мой лучик счастья, моё солнышко. Хоть я и по-прежнему из-за них страдаю - я уверен, это они отправили меня сюда - они получили по заслугам. — Итак, надеюсь, ты уже знаешь, что показывает это зеркало? - я промолчал. Не хватало бы, чтобы я расчувствовался. Сейчас определённо это лишние. - Оно показывает самые тайные, самый безрассудные и самые сокровенные желания. — Я догадался, — сказал я, повернувшись к зеркалу. Я притронулся к нему, всë ещë надеясь, что могу сбежать туда. Меня манило туда. Я не хотел уходить от зеркала, не хотел уходить от своего идеального мира. — Некоторые, кто подолгу смотрел в это зеркало, сходили с ума, — мне уже это не страшно. — И я видел, как оно влияет на тебя. — Откуда? — развернувшись, с небольшой долей страха спросил я. Мне не нужно, чтобы кто-то раскрыл мой секрет. — Мне не нужна мантия-невидимка, чтобы стать невидимым, — теперь я понял, почему я не помню, как вчера вернулся в спальню. Потому что я и не возвращался. Дамблдор меня вернул! Это и объясняет то, что мантия была аккуратно сложена под подушкой. — Уильям, человеку не стоит жить в своих мечтах, забывая о настоящем. Я прошу тебя, никогда больше не подходить к этому зеркалу. - я молча, накинув мантию, ушёл, ведь Дамблдор может проследить за мной. На следующий день я и думать запретил о зеркале. Каждый раз когда я хоть на секунду задумывался о нëм, ругал себя за эту мысль, а иногда и дело доходило до царапания рук или прикусывания нижней губы до крови. Так я пытался обуздать своë желание идти туда. Всë-таки Дамблдор прав. К зеркалу нельзя подходить. Даже не хочу представлять, что со мной было бы, если бы меня не остановили. Следующие дни я посветил изучению этого мира, а в особенности его магической составляющей. Хоть я и по-прежнему отдавал предпочтение холодному оружию и огнестрелу, которого у меня не было, но, как показало Рождество, меня ещё много сюрпризов может поджидать. Я часто сидел в библиотеке, чаще ночью, чтобы у меня был доступ в Запретную секцию, и мантия-невидимка в этом очень неплохо помогала. Так что я не высыпался и спал до обеда, как убитый. А после каникул больше досыпал на уроке. Однажды мне посчастливилось попасть на третий этаж. Когда лестница поменяла направление, я упал, выронив книги, которые взял в библиотеке. Я, подняв голову, увидел, что дверь в запретный коридор, про который говорил Дамблдор в начале учебного года, была приоткрыта. Может это выход? Я рискнул проверить, хоть из оружия была только волшебная палочка. Хотя я уже неплохо так владею несколькими простыми заклинаниям, а в руках убийцы, знаете ли, всё - оружие. Я вошёл в коридоре, осторожно закрыв дверь. Книги я оставил возле входа, чтобы никто не последовал за мной с целью узнать, вошёл ли кто-либо сюда. В коридоре, в который я попал, стояли колонны с сидящими на них горгульями из чëрного мрамора, держащими во ртах чугунные очаги, в которых, когда я вошëл, зажëгся огонь. Коридор вëл к единственной деревянной двери. Что странно, она была приоткрыта и оттуда слышалось дыхание. Я пошëл туда, инстинктивно вытащив палочку, тихо открыл дверь и вошëл. Там спал огромный чëрный пëс с тремя головами. Я был, мягко говоря, в шоке. Чему мне ещё удивляться? Но я заметил одну деталь в полу. Этой деталью был люк, на котором лежала огромная лапа. Я подошëл к псу и осторожно сдвинул лапу с люка. Он не проснулся. Хорошо, теперь… Музыка арфы, что играла всë время, пока я здесь, вдруг прекратилась. Я подумал, может сломалась. Волшебные вещи ведь тоже могут ломаться? Я открыл люк и намеревался прыгнуть. Не факт, что я не разобьюсь. Хотя свобода стоит этого. Я почувствовал над собой чьë-то дыхание. Я понял, кому оно принадлежит. Собака залаяла, а я прыгнул в люк пока она меня не загрызла. Я летел, казалось, уже достаточно, чтобы разбиться насмерть. Но тогда хотя бы смерть. Хотя бы так. Ведь смерть для меня - тоже свобода.