***
Это был настоящий ужас. Эти воспоминания, вся её жизнь. Шиён понимала, что большую часть времени провела в страданиях, а те короткие счастливые моменты, что были — в страхе за то, что они больше никогда не повторятся. Она осознала это сейчас, когда оказалась в тёмном, замкнутом помещении, полном сырости, грязи, искрящихся проводов и смерти. И Шиён просто… Заплакала. Она даже не успела толком понять, что происходит, где она находится, как слёзы хлынули из глаз, словно из прорвавшейся дамбы. Чувство невообразимой потери, словно вся её жизнь закончилась, словно она не то чтобы просто «закончилась» — как будто абсолютно всё, каждое её действие, мысль, вывод, решение, всё было зря. Всё рухнуло в один момент, который она даже не смогла отследить, и теперь ничего нет; и она пустая, пустая, как банка, и прозрачная, и нет в ней ничего интересного, и умного, и нормального. Она полностью бесполезная, маленькая девочка, которая не может даже… Ничего она не может. Она простояла бы так со слезами на глазах целую вечность, в диком, душном оцепенении, когда влажные дорожки неконтролируемо бегут из глаз, а ты не можешь даже закричать, и всхлипнуть, и даже заплакать нормально — только моргать, моргать и ещё раз моргать, и чувствовать, как вопль отчаяния душит тебя за горло. Если бы откуда-то из темноты не послышался шум и грохот. Шиён увидела за серой стеной проблески фонаря, а затем — чужие торопливые шаги. Минджи нашла её быстрее, чем ей бы хотелось. — Шиён! Она слышала её, но не видела, Шиён просто не хотела открывать глаза. Шиён не хотела ничего видеть, потому что закрытые глаза — это всегда пустота. — Шиён, Господи, ты здесь… Тут такое дерьмо произо… Минджи посветила фонарем ей в лицо. — Шиён, почему ты… Твою мать. Шиён знала, что плакала. Но даже не слышала своих всхлипов, хотя была уверена, что нос заложило; что, вероятно, хлюпкая жижа сейчас течёт не только из глаз. Минджи бросила фонарь на пол и кинулась ей на шею. Она обнимала её, целовала её мокрые щеки и спрашивала, что случилось, почему она — Шиён — плачет, болит ли у неё что-нибудь, хочет ли она присесть, а Шиён стояла без движения, как кукла, и хотела только одного: вырвать своё сердце и выбросить его куда-нибудь в грязь к чертовой матери. Когда оцепенение спало и Минджи буквально насильно усадила её на какой-то пыльный ящик, Шиён просмотрела в пустоту ещё несколько минут, часов — она не знала. Минджи продолжала шептать ей что-то на ухо и гладить по спине, а всё, о чем думала Шиён — это: Я больше не хочу сюда возвращаться.***
Чуть позже Шиён едва осознавала себя плетущейся по какому-то узкому тоннелю. Ей было до ужаса холодно и мокро — под ногами вода. Даже мысль о том, что они находились в водостоке, пришла лишь спустя несколько минут. Шиён вообще ничего не понимала и не хотела. Стены давили на неё со всех сторон, пока она еле-еле перебирала ногами, плюхая в грязной тине. Она цеплялась взглядом за проблески фонаря, которые мелькали где-то чуть спереди. Вроде бы — фонарь держала Юбин. Или это была Юхён. При воспоминании о Юхён Шиён тут же с ног до головы охватило ощущение, будто её вот-вот стошнит. Минджи шла позади неё относительно бодро. Никто ничего Шиён не объяснил — она и не спрашивала. После того, как Минджи нашла её, они спустились; через люк — вниз, по лестнице. Шиён сорвалась и упала. Высота не была достаточно большой, чтобы она могла повредить себе что-то, но нога теперь снова отдавала тупой болью при каждом шаге. Шиён действительно ненавидела себя за свою беспросветную слабость. Она ничего не сказала. Шиён чувствовала себя так, словно она вообще больше не может и не хочет говорить. Ни с кем, никогда, до конца её дней. Она старалась не вспоминать о том, что было накануне; что было в том светлом, полном радости и блаженства мире, потому что каждое воспоминание об этом отдавалось режущей болью в сердце. Её словно било током с головы до ног из раза в раз, когда хотя бы одна противная, неуместная, колючая мысль о Боре пробиралась в голову. Она отгоняла их, боролась с ними, как с назойливыми мухами. Шиён не хотела думать о Боре. Впервые в жизни Шиён почувствовала себя так, словно хочет о ней вообще забыть. И это было больно, ужасно, невероятно — до комка слёз в горле, но Шиён действительно желала никогда больше не возвращаться к этому. Она чувствовала себя ребёнком, которого постоянно дразнили сладостями, или глупым анималом, которому почти давали еду, но тут же забирали обратно. Только вместо урчащего желудка и голода она ощущала лишь боль в сердце и опустошение. Ей осточертело это всё. Она понимала это сейчас так отчетливо, как никогда в жизни. И Шиён даже не думала о том, что хочет просто умереть. Эта мысль перестала приносить ей хоть каплю удовлетворения. Она казалась ей пустым звуком, обещанием самой себе, которое она всё равно никогда не сможет выполнить. Шиён осознавала себя главной трусихой во Вселенной, которой не хватало смелости что-то сделать со своей жизнью. И Минджи, которая шла позади неё, постоянно прибавляя и замедляя шаг, точно поспорила бы с ней — Шиён знала. Минджи сказала бы ей, что Шиён — самый храбрый человек из всех, кого она знает. Поэтому, когда Шиён обернулась назад всего на мгновение, Минджи тут же спросила её: — Всё в порядке? И Шиён лишь сдавленно кивнула, отворачиваясь обратно. Она знала, что вокруг достаточно темно для того, чтобы подруга не могла увидеть то — что-то — что написано у неё на лице. Шиён сама не знала, что там может быть; она не могла и предположить. «Безразличие» было единственным словом, которое приходило ей в голову. Но проблема была не в этом. Проблема была в руке Минджи, которая опустилась ей на плечо через секунду после их сдавленного диалога — монолога. — Шиён. Она не остановилась, попытавшись увернуться от прикосновения и уйти далее. Яркие голубые фонари Юхён и Юбин постепенно исчезали в витиеватом тоннеле. Но Минджи не дала ей уйти, вцепившись в плечо почти мертвой, колючей хваткой. Шиён почувствовала, как Минджи чуть закопошилась сзади, и тут грязную чёрную воду под ними внезапно озарил луч света. Шиён заметила это круглое синее пятно, которое опечаталось у неё под ногами. — Почему ты молчишь? Как вернулась. Тебе правда нечего мне сказать? Шиён облизала губы так, словно готовилась ответить, но в действительности она не могла ничего ей сказать. Не хотела — слово более подходящее. В ней откуда-то поднялась сильная злость, и она едва глушила её воображаемой стеной, которую выстроила у себя в голове. Возможно, это была слабость. Шиён ничего не хотела, и сейчас это отсутствие всякого желания действовать, мыслить — спасало её от гнева, огромной паутиной распустившегося и разросшегося в грудной клетке. — Шиён, пожалуйста?.. — Что ты хочешь услышать? И это прозвучало резко, грубо, но очень слабо — её хриплый и низкий голос эхом отдался от стен тоннеля и потонул где-то в толще воды под ногами. Шиён почувствовала, как хватка Минджи на её плече слегка ослабла. — Что случилось? — спросила Минджи почти шёпотом, тяжело вздохнув. Шиён буквально ощущала в воздухе мельтешение мыслей Минджи, которая пыталась подобрать правильные слова. — Пойдём, — холодно ответила Шиён, ощущая плечо буквально горящим от прикосновения. Она едва контролировала собственную злость, и последнее, чего бы ей хотелось — это чтобы Минджи продолжила спрашивать её. Шиён одновременно хотела и не хотела этого; она знала, что если не выпустит наружу свои переживания, то они поглотят её полностью, оставив в сердце и в голове шрамы настолько глубокие, что они никогда не заживут. Шиён могла бы сказать ей о том, что она призналась Боре. Что она, наконец, сказала ей о том, как сильно любит её; что целоваться с Борой — снова — самое лучшее и светлое из всего, что она испытывала в своей жизни когда-либо; что она любит её и хочет быть с ней, всегда, до конца своих дней. И эти мысли грели сердце и душу, и она была бы рада поделиться ими с подругой, которая, она знала, поддержала бы её и сказала, что Шиён молодец. Но мысли эти неизбежно всякий раз спотыкались и падали в пропасть под названием «но». И холодная тина воды, покрывающая сейчас её ботинки, только подтверждала это. Шиён действительно периодически задумывалась о том, что смерть — это единственный выход, который поможет ей избежать всех этих страданий. Но Шиён хотела страдать. Чувство вины за смерть Боры отпускало её с каждым новым перемещением всё больше и больше, но на его место приходило другое, пожалуй, даже более худшее. Чувство того, что она не справится и в этот раз. Минджи убрала свою руку, и Шиён немедленно двинулась вперед. Она сделала еще несколько тяжелых шагов, прежде чем её остановил вскрик: — Ты даже не спросишь, куда мы идем?! Шиён застыла на месте. Она почувствовала невыносимое желание разбить стену слева или справа от себя, и её руки буквально горели от этого желания. Но вместо этого она обернулась на Минджи. Минджи стояла в нескольких метрах от неё, и её худое уставшее лицо лишь едва освещалось синим светом фонаря. Она смотрела на неё таким жалостливым, но одновременно злым и полным боли взглядом, что у Шиён на секунду в голове даже мелькнула мысль о том, чтобы сдаться. Но вместо этого она лишь холодно процедила: — Мне всё равно.***
Они вылезли из тоннеля спустя миллиарды часов. Во всяком случае — так казалось Шиён. Она проделала этот путь с большим трудом, с каждой новой секундой и шагом еле сдерживая в себе желание упасть в воду лицом и закричать. Громко, со всей силы, так, чтобы её крик потонул там и вышел наружу лишь густой струей пузырьков кислорода. Шиён понятия не имела, где они оказались, но шум свалился ей на голову, стоило Юхён поднять и отодвинуть люк. Юхён изрядно напряглась, пока делала это, и Шиён даже показалось, что железная ступень лестницы, на которой та стояла, слегка прогнулась от её усилий. Люк открылся бы автоматически в любой другой ситуации, если бы их мир нормально функционировал. Но если бы их мир нормально функционировал и его не пожрала бы катастрофа, они даже не оказались бы под этим люком в принципе. Шиён вылезла наружу, еле подавляя в себе шипение от боли, которая отдавала по всему телу при каждом новом шаге. Задирать саднящее бедро так высоко, чтобы поставить наполовину онемевшую ногу на новую ступень, было выше ее сил. Но она вылезла довольно уверенно, шикарно, как хотелось думать, пряча свои страдания. Перед ней во всей красе раскинулся грохочущий Сиэтл. Шиён была настолько уставшей, что не смогла даже удивиться. И это не было похоже на Бойсе, совсем нет. Вокруг было много людей. Настолько много, что Шиён почувствовала себя задавленной паникой в ту же секунду. Яркие огни мелькали на фоне бесконечно серого неба, но их было не так много, как до катастрофы — это она знала точно. Однако Шиён уже успела привыкнуть ко мраку и серости настолько, что даже такое число покосившихся и едва функционирующих голограмм выбило её из колеи. Высоченные здания бывших корпораций нависали над головой точно так же, как в Бойсе, но выглядели не настолько угнетающе за счет сотен огней, помещавшихся в окнах. Они оказались в переулке, и в его конце на магистрали туда-сюда сновали люди, явно спешащие по своим делам, и Шиён почувствовала себя не вписывающейся в эту атмосферу. Несмотря на то, что её потрепанная одежда едва ли отличалась от их внешнего вида. Эти люди шли куда-то и жили с какой-то целью. У Шиён этой цели уже давно не было. После того, как из люка вылезла Минджи, Юбин оглядела всю компанию своим тягучим, но вполне довольным взглядом: — Добро пожаловать в Сиэтл. В голове Шиён это прозвучало невероятно неуместно. — Куда мы теперь? — задала закономерный вопрос Минджи, слегка подпрыгивая на одном месте, таким образом выжимая из ботинок скопившуюся в подошве воду. Они стояли в небольшом переулке между зданиями, что позволяло им быть сокрытыми от посторонних взоров до поры до времени. Шиён замечала, что лишь каждый десятый прохожий бросал на них заинтересованный взгляд. — Для начала, — начала Юбин. — Нужно переодеться. — Переодеться? — бросила Минджи в ответ. — Нахера? Юбин закусила губу, прежде чем ответить: — Твоя униформа привлекает слишком много внимания. Лицо Минджи вытянулось в негодовании, пока она оглядывала саму Юбин с ног до головы. — Я не буду снимать свою форму, — процедила она сквозь зубы. — Не держи меня за идиотку. — Я и не держу. Но её действительно нужно спрятать, — продолжила Юбин. Шиён вроде смотрела прямо на Юбин, но в действительности — куда-то за её затылок. Она оглядывала виднеющиеся вокруг да около здания высоток, цепляясь взглядом за голограммы. Небо в Сиэтле было таким же серым, как и везде; но Шиён почему-то казалось, что здесь оно чуть светлее. По крайней мере, чернота крыш эппаутэнов не так сильно контрастировала с его тягучей пустотой. Шиён всегда казалось, что гигантский виллэ, полный людей и других созданий, которых таковыми сложно было назвать, убил в ней остатки человечности. Даже до катастрофы она смотрела на всё, и каждая вещь, которая её окружала; каждое различие, каждое чувство, мысль, всё — казалось ей однообразно тусклым и серым, не стоящим никакого внимания, озабоченности, ценности. Так было до тех пор, пока она не встретила Бору. Бора была глотком свежего воздуха в её высосанной жизни, которая скрутилась, как пересохшее растение, в миллиарды кругов. Стоило ей увидеть её, в первый раз — самый-самый — на Арене; уверенную, яркую, сильную, пестрящуюся энергией — Шиён показалось, что она увидела солнце. Это было первое и самое банальное сравнение, которое только могло прийти к ней в голову, но Бора для неё действительно была похожа на солнце. Стоило Боре выглянуть и появиться в радиусе нескольких метров, как Шиён окутывала необъяснимая волна тепла, радости и почти что счастья, но она боялась к ней даже подойти. Шиён помнила, как неделями крутилась вокруг да около, пытаясь найти хоть какой-нибудь повод приблизиться к ней. Заговорить ей не хватало смелости, да и не было возможности — она едва находила причину, по которой могла бы уйти со своего уровня и подняться чуть выше — хотя бы в зону вывода анималов. Подняться на уровень, где располагались комнаты доумптеров, она даже не решалась. Шиён знала, что её бы вывели оттуда безо всяких вопросов в ту же секунду, и вероятно — с Арены окончательно и в принципе. Это был бы отличный повод уйти, дать себе волю, найти другую работу, но в то время Шиён цеплялась за неё как могла. И когда Минджи продолжала при каждом удобном случае говорить Шиён переехать к ней, говорить что-то о том, что у неё, Минджи, есть бинны и она совсем не против, Шиён отводила взгляд и переводила тему. Шиён совершенно не хотела покидать место, где посреди кучи грязи нашла настоящее золото. Голос Юбин вырвал её из тягучих мыслей: — Минджи, я серьёзно. — Я не буду снимать её. — Твоя форма привлекает слишком много внимания. На нас уже косятся. Шиён хотела вмешаться и защитить Минджи, но ей было настолько плевать на этот разговор, что она даже не стала пытаться. Единственное, что заставило Шиён слегка напрячься и вникнуть — это Юхён. Которая внезапно приблизилась к Минджи практически вплотную. Юхён нависла над ней и закрыла своими волосами Минджи практически всё лицо. — Раздевайся. «Что», — промелькнуло в голове Шиён словно гром. Это было всё, что Юхён сказала, и сердце Шиён тут же забилось в приступе гнева. Она не стала ничего делать, но уже приготовилась. Шиён знала, что Минджи не оставит этот комментарий без внимания. Минджи сказала ей, что она не слабая, и Шиён верит ей и знает это. Но Шиён стало действительно страшно, когда Минджи даже спустя минуту молчания не сказала Юхён ни слова. Шиён запаниковала. Она посмотрела на Юбин, но в её обычно легко читаемом лице нельзя было уловить ничего конкретного сейчас. Шиён так долго стояла на месте, что первый шаг и упор на больное бедро едва не заставил её ноги подкоситься. Но она подошла к ним относительно спокойно, и только побелевшие от усилий костяшки пальцев, которыми она вцепилась Юхён в плечо, выдавали в ней злость. — Отстань от неё. Юхён практически не удостоила её вниманием, но Шиён видела, как где-то под гущей чёрных грязных волос промелькнула улыбка. — Я не шучу. Шиён сжала её плечо сильнее, и под прикосновением почувствовала, как Юхён слегка вздрогнула. Шиён могла бы оторвать ей руку к чертям, если бы только захотела. Юхён знала это, не могла не знать; но всё же в том, как медленно она отошла от Минджи в итоге, не промелькнуло ни капли энтузиазма. Шиён встала между Юхён и Минджи будто стеной. Ей было практически всё равно; она буквально чувствовала, как остатки её желания что-то делать в этой жизни окончательно потонули в боли и страданиях. Поэтому она не до конца понимала, зачем делает всё это и спихивала это на привычку. Ей даже не было стыдно за мысль о том, что она классифицировала свою заботу о Минджи как привычку. Шиён протянула свою руку назад и нашла ладонь Минджи. Она крепко сжала её в успокаивающем жесте. Юбин, стоящая напротив них, выглядела почти статуей на фоне мельтешащих людей за пределами переулка. — Она не будет ничего делать, если не хочет, — только и выдавила из себя Шиён почти что не своим голосом. Минджи всё ещё молчала. Она стояла за ней, и Шиён понимала, что её попытка защитить, спрятать подругу выглядит как минимум комично; потому что Минджи просто не могла спрятаться за ней, будучи выше. Шиён просто хотелось закончить это всё — всё — как можно скорее. Но молчание, убийственное молчание Минджи всё равно порождало где-то внутри её высохшего сердца лёгкую панику. У Шиён впервые за всё время промелькнуло рациональное и вполне логичное беспокойство, которое должно было появиться уже довольно давно. Что-то случилось, пока её не было. Но она не чувствовала обстоятельства — этот узкий переулок, кучу людей вокруг, совершенно новый виллэ, неизвестно с какими порядками; Юбин, которая должна была, судя по всему, куда-то их отвести — она не чувствовала эти обстоятельства подходящими для выяснения всех этих вопросов. — Шиён, — почти что устало проговорила Юбин, протирая глаза. — Как ты думаешь, если сейчас мы выйдем на магистраль вместе с Минджи во всей этой экипировке из HALA, как ты думаешь, как отреагируют на нас стервятники, которыми буквально кишит этот виллэ, если увидят её в таком виде? Шиён слегка напряглась, но вздрогнувшая где-то позади Минджи тут же привела её в чувства. — Никак. — Я так не думаю. — А я — думаю. Мне плевать, как они там отреагируют. Я их всех прибью к чертовой матери, если ещё хоть раз увижу. Юбин покосилась куда-то за её спину, вскинула брови и вздохнула. Шиён старалась игнорировать в своей голове классификацию её немой реакции, как «я же говорила». Шиён бросила полный злости и угрозы взгляд на Юхён, но девушка лишь злорадно ухмыльнулась в ответ. Шиён буквально выводил из себя сам факт того, что Юхён, казалось, ни капли не боится её. — Ты ведёшь себя как ребёнок, — слова Юбин полоснули по сердцу обидой. — Опустим тот факт, что Минджи буквально несколько дней назад перерезала в Бойсе целую группировку. Ты думаешь, они не знают об этом? Ты ошибаешься. Её форма привлекает слишком много внимания даже не только из-за ситуации со стервятниками. Многие незнающие люди в виллэ могут подумать, что она агент Федерации. Ты правда хочешь драться со всем Сиэтлом? Юхён сбоку от них фыркнула и прислонилась плечом к стене, сложив руки на груди. — Я бы посмотре-ела на эту бойню, — протянула она вальяжно. — Ты умеешь заинтриговать, Шиён. Всё угрожаешь и ничего не делаешь. Но это у вас, видимо, семейное, да, Джию? Минджи на последнем слове крупно вздрогнула. Шиён почувствовала, как дернулись их сцепленные ладони. Она лишь какими-то жалкими остатками сознания понимала, что Юхён провоцирует её специально. Но Шиён абсолютно не понимала, зачем она, чёрт возьми, вообще это делает. Она заметила то, как напряглась Юбин, которая вечно выступала миротворцем во всех их перепалках. — Перестаньте, — сказала она и грозно зыркнула на Юхён. Шиён такой взгляд у неё увидела впервые. — Ты особенно. Юхён закатила глаза и плюнула куда-то то ли в пол, то ли в стену, на которую опиралась. Шиён подметила, какими недобрыми огоньками поблескивали её глаза. Над их головами с грохотом пролетел какой-то транспорт, и это заставило Шиён невольно вздрогнуть. — А то что? — прорычала Юхён, отлипая от стены. Шиён сжала руку Минджи за своей спиной покрепче. — Не дашь мне голограмму Гахён? Что ты мне сделаешь, Юбин? Твои слова — пустой звук, и мы уже виделись с… — Заткнись немедленно. Шиён испугалась этого жуткого пустого голоса, который раздался у неё за спиной и ударился прямо в затылок. Минджи отпустила её руку. Шиён почти что отпрыгнула в сторону, чтобы посмотреть на неё. У Минджи был недобрый, практически дикий взгляд, и губы её дрожали, пока она сжала руки в кулаки до вздувшихся на коже вен. Стена, которой заканчивался переулок, была прямо за её спиной. Шиён обратила внимание на то, как огромная чёрная трещина в бетоне начинается где-то внизу и уходит далеко наверх. На первый взгляд могло показаться, что это треснула Минджи. Минджи подошла к Юхён какой-то ломанной, дерганной походкой, и та лишь больше начала скалиться, смотря на неё сверху вниз. Руки Минджи тряслись лихорадкой, когда она подняла ладонь и сжала Юхён горло. Та подняла голову вверх, но не перестала прожигать ее взглядом насквозь. — Заткнись. Юхён усмехнулась и провела языком по губам, собирая с них всю отпечатавшуюся пыль и грязь. — Теперь ты так хочешь поиграть? Шиён на эту её реплику только вздрогнула, почувствовав, как спину сковало холодом. «Что-то произошло, что-то произошло», — слова бесконечно крутились у неё в голове, пока она видела то, как Минджи стоит напротив Юхён, вдавливая ту в стену без особого усердия, и как дрожат при этом её руки. Бинты на её голове развевались на ветру, который маленькими порциями попадал в переулок время от времени. Юбин неожиданно вышла вперёд и начала их разнимать. И именно в этот момент Шиён действительно запаниковала. — Прекратите обе, — сказала Юбин тяжелым голосом. — Поверьте, Сиэтл не лучшее место для того, чтобы умереть. Шиён невольно вспомнила фразу Минджи о том, что «лучшего» у них никогда больше не будет. И сейчас она была полностью с этим согласна. — Нам надо дойти до муравейника, — продолжила Юбин, оттягивая Минджи за плечо всё дальше и дальше от Юхён. — А там — делайте, что хотите. Можете хоть… Хоть что. Минджи двигалась совершенно спокойно и легко, но не было понятно — это потому что она не сопротивлялась или Юбин действительно была сильной настолько же, насколько выглядела. Шиён не знала, какой из этих вариантов напрягает её больше всего. — Идите за мной, — сказала Юбин, нарушая повисшую в воздухе тишину. — Минджи, я тебя прошу. Сними хотя бы защитки. С этими словами Юбин тяжело вздохнула, подхватила с пола рюкзак и лениво натянула его себе на плечи. Она направилась в сторону выхода из переулка, и Юхён двинулась за ней, перед этим посмотрев на Шиён до того самодовольно и нагло, что у Шиён зубы заскрипели от злости. Шиён подошла к Минджи, которая не проявила к словам Юбин никакого интереса и продолжала стоять, глупо пялясь куда-то в пустоту. Шиён начала отстегивать защитные пластины её костюма, одну за другой, довольно долго — и складывать их все себе в рюкзак. Потом Шиён почти что автоматически стянула с себя повязанную на бедрах вторую куртку и накинула её Минджи на плечи, пряча костюм хоть как-то. Сейчас можно было заметить лишь ускорители, благо штаны — уже давно были перемотаны бинтами и за счёт этого практически не выглядели как профессиональная экипировка. Шиён не стала говорить Минджи о том, что как раз-таки ускорители — главная из их проблем сейчас. Шиён не стала бы просить её снять их по двум причинам: во-первых, она знала, что Минджи точно не согласится. А во-вторых — если что-то вдруг пойдет не так, эта вещь может спасти им жизнь. А в том, что что-то пойдет не так — у Шиён не было ни малейших сомнений. Они вышли из переулка. Первое, что заметила Шиён — у Сиэтла отчего-то не было ярусности. Этот город напоминал ей Бойсе больше, чем сам Бойсе — весь уровень был одинаковым, хотя, возможно, было скрыто что-то под землей? Шиён не знала и не была уверена в том, что хотела бы знать. Эппаутэны нависали над ней огромной разноцветной стеной. Часть голограмм — экранов — была побита и откололась, опасно свисая вниз. Если такая штука отвалится, то тому, кто находится под ней, крупно не повезет. Шиён невольно съежилась от этой мысли, стараясь держаться от стен зданий как можно дальше. Юбин и Юхён дождались их у конца переулка, и сейчас они все вместе пробирались через толпу людей в неизвестном Шиён направлении. Шиён на этот раз шла последней, поглядывая на Минджи в перерывах между тем, как уворачивалась от плеч снующих туда-сюда людей. Они шли по магистрали по ощущениям несколько минут, но путь этот казался Шиён намного тяжелее и опаснее, чем выжженная пустыня накануне. Она старалась не смотреть по сторонам, потому что отовсюду доносились звуки, которые совершенно её не радовали. Она не хотела знать, что происходит за пределами этого огромного людского потока, в котором они оказались. Шиён едва справлялась с паническим страхом того, что в такой непосредственной близости к другим людям кому-нибудь — кому угодно — достаточно просто достать нож и пырнуть её под бок, чтобы она умерла. Шиён знала, что в такой толпе такие вещи отследить практически невозможно. Но не это пугало её больше всего. Больше всего её пугала Минджи, которая шла впереди неё сама не своя, словно в каком-то трансе — прохожие толкали её в разные стороны, и она совершенно спокойно и по инерции качалась из стороны в сторону, словно была сделана из ваты. Шиён попыталась ускориться, почти что расталкивая людей вокруг себя — она хотела идти с Минджи рядом. Какой-то инстинкт всё равно жил в ней, и её до боли в сердце ужасала и смешила одновременно мысль о том, что из собственного транса её, как оказалось, способна вывести только чрезвычайная ситуация. Она вдруг почувствовала себя такой бодрой, когда Юхён развела весь этот цирк в переулке — что ей даже стало не по себе. Нога отдавала тупой болью при каждом шаге, но Шиён игнорировала этот факт с поразительной ловкостью. Она не хотела думать о том, что рана болела всё больше и больше с каждой минутой и днём. Кто-то закричал. Шиён практически догнала Минджи и подошла к ней в упор, когда вдруг замерла на месте от нечеловеческого вскрика — и нечеловеческим он был не только потому, что это мог быть и не человек вовсе. Такой вскрик разрезал барабанные перепонки в ушах и позволял войти внутрь страху. Она обернулась. Минджи тоже замерла впереди неё, как и Юбин с Юхён — они все застыли, выстроившись на одной прямой линии, как какие-то созвездия, рассредоточившись в паре метров друг от друга. Шиён ещё какое-то время почти что в панике искала глазами источник звука, пока не увидела. И лучше бы… Лучше бы она не видела. В переулке между зданиями — даже не в переулке, а практически на магистрали — кто-то стоял. И Шиён следовало отвернуться обратно, как только она заметила то, что этот кто-то там есть. Потому что сразу же после этого она увидела девушку, которую этот кто-то прижимал к стене. Она заметила эти ломанные движения в каждом действии, и к горлу подступил ком тошноты. Шиён в каком-то вакууме слышала ещё несколько секунд то, как девушка эта кричала, пока ей не свернули шею. И даже после того, как она безвольно начала скатываться по стене, ничего не закончилось. И весь ужас был в том, что Шиён понимала: Никто не остановился и не обернулся на крик, кроме них. Шиён практически вывернуло наизнанку. Она в ужасе уставилась на Минджи в надежде, что подруга не видела этого. Но Минджи видела. Минджи стояла, как вкопанная, и смотрела в ту же сторону своим стеклянным взглядом. Минджи не плакала. Это Шиён видела наверняка. Но она не знала, хорошо это или плохо. Плохо стало, когда откуда-то спереди, из-за спины Минджи раздался до невозможного, до отвратительного довольный голосок Юхён. Шиён не понимала: То, что Юхён наклонилась прямо к уху Минджи и слова, вырвавшиеся из её рта практически шепотом — это плод её воображения или ужасная реальность? Она понимала только то, что услышала совершенно отчетливо: — Хочешь так же? Шиён буквально увидела, как что-то исказилось в лице Минджи, прежде чем… Прежде чем отпихнула её в сторону и кинулась на Юхён.***
— Шиён… Шиён… Шиён проснулась с песком в глазах. У неё было чувство, как будто всё тело болит, но не так, как когда болят мышцы от усталости. У Шиён было ощущение, словно болит каждая вена, словно боль уже слилась с кровью окончательно и протекает где-то внутри её изможденного организма. Она чувствовала себя ужасно плохо, и ей даже почти не было страшно от этого, хотя предыдущие пробуждения не были такими кошмарными. И кошмарными во всех смыслах — Шиён снова начала видеть сны. И сны эти были отвратительными. Ей снилось, как она снова и снова отпускает руку Боры, но ещё хуже были сны, когда она её не отпускала. Когда эта ужасная ситуация, перевернувшая и убившая всю её жизнь, не происходила, но зато повторялась потом. Бора умирала в каждом сне вне зависимости от того, была Шиён в состоянии её спасти или нет. — Шиён. Она очень смутно помнила то, чем всё закончилось и закончилось ли вообще. Она помнила, как грубовато отпихнула Минджи в сторону, как та чуть не упала, врезавшись в случайного прохожего. При воспоминании об этом её охватил едва уловимый стыд. Потом она помнила то, каким бледным было лицо Юхён, пока та лежала на асфальте магистрали и скалилась на неё, задыхаясь. Шиён помнит её руки, судорожно блуждающие по её спине в попытке скинуть. Шиён помнит, отчетливо помнит то, какое невероятное удовлетворение прострелило всё её тело, когда она поняла, что ещё немного — ещё несколько жалких секунд — и Юхён больше никогда не сможет скалиться. И разочарование и гнев от других рук, держащих её плечи, оттаскивающих от этого благостного момента — она тоже помнит очень хорошо. И сейчас те же руки гладили её по спине. — Шиён, просыпайся, — тихо сказала Минджи, продолжая выводить круги. Она поднялась с жуткой головной болью. Шиён услышала, как под ней заскрипела — неожиданно — кровать. Она села на пыльном матрасе, пропахшем дымом и пылью. Вокруг были обшарпанные и такие же серые, как небо, стены. Шиён свесила ноги и упёрлась чёрными ботинками в бетонный пол. — Где мы? — прохрипела она, потирая глаза. В голове была вата. Минджи гладила её по спине снова и снова, пока отвечала: — В муравейнике. У Шиён в голове вертелся только один вопрос. Она не знала, хотела ли услышать на него ответ, потому что ответ, чёрт возьми, казался ей просто очевидным; но часть её души всё равно надеялась на другой. — Юхён жива? Шиён нашла в себе силы обернуться на Минджи. Грязные свисающие с головы бинты и грустный, убитый взгляд совершенно не красили её лицо. — Жива. Шиён поджала губы. Сейчас ненависть не плескалась в ней таким же неконтролируемым потоком, как до этого; но она всё равно была ужасно разочарована таким ответом. Шиён практически не было стыдно за свое желание. Она понимала, что, убив Юхён — даже если случайно — станет убийцей. Но это действительно не имело для неё никакого значения. Ей отчаянно хотелось скинуть, вывалить, избавиться, исчерпать, отбросить, уничтожить, навсегда забыть — на кого-то или на что-то всю свою накопившуюся боль, ненависть, гнев, обиду, разочарование, отвращение от всего на свете. И Юхён в такие моменты казалась ей действительно неплохим вариантом. — И где она? Минджи отвернулась и убрала руку с её спины. Шиён не оставила без внимания то, как она вцепилась пальцами в ткань штанов. — Ушла вместе с Юбин. Они должны скоро вернуться. — Минджи. Она даже не посмотрела на неё, утопив взгляд где-то в сцепленных на коленях руках. Зато Шиён не могла отвести от неё глаз. — Почему мы всё ещё здесь? Шиён глянула в заделанное металлом окно напротив. Через щели между металлической пластиной просачивался едва уловимый фиолетовый луч от какой-то голограммы. Шиён обернулась — комната была чертовски маленькой. В дверном проеме двери не было: они не были сокрыты от посторонних глаз. Шиён заметила то, как едва искрилась пластина панели управления. Это навевало неутешительные мысли. Если панель управления не работает, значит, она в случае чего даже не сможет закрыться в комнате. Шиён всё это чертовски не нравилось. Минджи молчала, не удосужившись ей ответить, и Шиён сейчас это больше бесило, чем настораживало. Минджи никогда не лезла за словом в карман, а сейчас, когда Шиён спрашивала её о действительно важных вещах, например, таких как — почему мы всё ещё рядом с Юхён — подруга не давала никакого ответа. Шиён приготовилась было открыть рот, чтобы предъявить ей свои претензии, как лицо Минджи внезапно нахмурилось. Она свела брови вместе, будто бы вслушиваясь во что-то, но Шиён не слышала никаких посторонних звуков. Пока её взгляд не зацепился за мигающий на виске передатчик. — Да. Я в комнате Шиён. Сами тащите сюда свои задницы, я не собираюсь искать вас по всему муравейнику. Шиён вздохнула. По крайней мере, она была уверена в том, что Минджи разговаривала с Юбин. Шиён хотелось верить, что Минджи не стала бы разговаривать с Юхён так спокойно после всего, что та сделала. Шиён медленно встала. Она старалась сделать это так аккуратно, как это только возможно, но не слишком осторожно, чтобы не вызывать подозрений. Её нога вся пульсировала и горела от боли. Шиён понимала, что ей важно осмотреть её, но она почему-то была уверена в том, что с уродливым, всё никак не заживающим шрамом раны всё в порядке. Тупая боль как будто въелась в саму её суть, не подавая никаких внешних признаков. Но Шиён не горела желанием осматривать свою ногу при Минджи, и причиной этого было… Шиён понятия не имела. Варианты того, почему ей не стоит делать этого сейчас, вертелись в её голове без остановки один глупее другого. Возможно, Юбин была права: Шиён ведёт себя, как ребёнок. — Что там? — спросила она, чтобы перестать думать обо всем этом. Шиён старалась опираться на левую ногу, но не слишком очевидно. Минджи подняла на неё взгляд и вздохнула: — Они сейчас придут. Юбин как-то слишком быстро нашла своего информатора, и сейчас они с Юхён тащатся обратно где-то по магистрали около муравейников. На самом деле, я надеялась, что их не будет несколько часов, но не судьба. Я видела тут кабины и надеялась привести себя в порядок. Тебе бы тоже не помешало, кстати. Шиён слегка напряглась: — Я настолько ужасно выгляжу? Минджи хмыкнула и улыбнулась впервые за долгое время. Шиён посчитала это хорошим знаком. — Не так ужасно, как я, но да. У тебя ничего не болит? — Нет. — Это хорошо. Осмотреть бы твою рану, но я уже слышу, блять, бормотание Юбин не только в своей голове. Боюсь, мы не успеем. — Со мной всё нормально, — снова соврала Шиён. Какая-то маленькая часть её совести проснулась крайне не вовремя и постоянно капала на мозги. — Осмотрим потом. — Да, — подтвердила Минджи, закусывая губу. Её взгляд снова почему-то внезапно потух. — Потом. Шиён при мысли о том, что вот-вот сюда завалится Юхён, даже как-то обрадовалась тому факту, что её нога адски болела. Это удержало бы её от того, чтобы снова начать разводить драму. Шиён просто хотела вернуться к Боре и забыть обо всём этом. — Откуда они идут? — спросила она. Минджи вздохнула. — Они искали нам работу. Юбин встречалась с каким-то своим дружком, из её описаний — таким же бесчувственным кансэлейтским засранцем, как и она сама. А Юхён… Я не знаю. Она таскается за ней, как чертов тхакур, смотрит в рот и непонятно на что надеется. Сука, будь у неё хвост, она бы им точно виляла. Как же бесит. Шиён тихонько засмеялась. Она сразу же довольно живо представила то, как Юхён носится за Юбин будучи маленьким четвероногим комком шерсти. Будь она тхакуром, её было бы легче убить. Шиён вспомнила, как у них в эппаутене, когда она еще была совсем-совсем маленькой, жило целое семейство таких тхакуров в подвале. Их укрывала там какая-то старая женщина, потому что обычно — держать анималов в домах было запрещено. По крайней мере, такую кучу анималов. А потом… А потом их заметили. Шиён никогда не забудет то, как ходила с отцом ночью к водохранилищу, чтобы их топить. Тогда она долго плакала и умоляла папу не делать этого, но он ответил ей лишь сухое: «Лучше это сделаю я, чем они». Маленькой Шиён показалось это беспросветной глупостью. Она всё никак не могла понять: разве это не сделает её отца монстром? Шиён была уверена, что не смогла бы с таким жить. А потом она поняла. Это было огромное одолжение. Если бы тхакуры остались в живых, то рендоры конфисковали бы их и продали на бои. И этой женщине, что их прятала, прилетело бы за количество. Шиён поняла это уже совсем-совсем потом. Уже после того, как отец умер. Иногда лучше лишить кого-то жизни и избавить от страданий, чем позволить их проживать. Юбин и Юхён появились в дверном проеме слишком резко. Шаркающий звук, с которым Юхён зашла внутрь комнаты, поселил в душе Шиён раздражение. Юхён отошла в сторону и встала около стены, как обычно скрестив руки на груди и вцепившись во всех своими глазами. Крупная фигура Юбин в пространстве маленького помещения казалась ещё более неуместной, чем когда-либо. В воздухе витала какая-то дикая недосказанность, которую Шиён могла буквально почувствовать своей кожей, но у неё не было сил выяснять это сейчас. Она подошла к окну и глянула сквозь щель на ночной Сиэтл. Высотки были рассечены прямыми углами множеством магистралей. Шиён не могла так с ходу сказать, на каком они находятся этаже — но было довольно высоко. Где-то вдалеке за дымкой светящихся голограмм она будто бы даже могла уловить темное пятно океана. Это выглядело крайне опасно. Но тишина, воцарившаяся в комнате, казалась опасной вдвойне. — Что происходит, когда они ставят поле на перезагрузку? — задала Шиён вопрос в никуда, даже не зная, ожидает ли услышать ответ. Ей ответила Юбин: — Думаю, мы узнаем это в скором времени. Шиён не сдержалась и фыркнула, обернувшись на неё: — Мы? Вновь повисла тишина. Она посмотрела на Минджи, всё так же сидящую на кровати, и ей отчего-то казалось, что подруга вертит головой из стороны в сторону в немом «не надо». Шиён сама не знала, надо или нет, но её терпение подходило к концу. У неё ломало всё тело, в легких был практически пожар, во рту — какой-то кислый неприятный привкус, а нога… Она не хотела даже думать о ней. Шиён разрывалась между мыслями о том, насколько всё плохо здесь и насколько всё хорошо там. Ей было противно до чертиков от своего положения. Она не могла выносить тот факт, что с Минджи — скорее всего, возможно, может быть — что-то произошло. Шиён могла бы спокойно, в том смысле, что здраво и надежно, подумать об этом, если бы не одно большое «но». Каждая её мысль об этой ужасной действительности упиралась в воспоминания о Боре. И Шиён честно пыталась задаваться всеми этими вопросами. Она пыталась сформулировать мысли, спросить у Минджи, что случилось; хотя почему-то чувствовала, что та не ответит ей. И Шиён… Шиён знала её столько лет, десятков лет — она знала, что смогла бы развести её на этот диалог в любом случае. Но у неё абсолютно не было на это сил. Потому что каждая её мысль, каждое её немое, уже почти готовое сорваться с губ «Минджи, что случилось?» упиралось в гадкое, едкое, омерзительное «пока меня не было» плюсом. Пока её не было здесь. Ей была невыносима сама мысль о том, что она, во-первых — не была здесь, если, когда что-то произошло. Во-вторых: она здесь сейчас. И Шиён не хотела быть здесь сейчас. Шиён понимала, что намного проще и надежнее было бы, если бы ничего этого не было. Если бы их всё ещё было просто двое. Она бы не попала в ловушку — чертов коллапсар; но сейчас она не жалела об этом. Она жалела только о том, что Юбин и Юхён, которых они встретили случайно, которых она спасла, за что поплатилась здоровьем и еще Бог знает чем — она жалела только о том, что они до сих пор с ними и продолжают доставлять им проблемы. Она отлипла от окна и обернулась к ним лицом. Минджи сидела на кровати, глядя куда-то в пол. Без защитных пластин на костюме она выглядела куда более уязвимой, чем могла бы. Юбин сидела рядом с ней на другом углу. А Юхён… Чертова Юхён стояла возле стены и прожигала в Шиён две маленькие дырочки своим взглядом. Шиён не выдержала: — Это всё изначально было пустой тратой нашего времени. Шиён честно пыталась не смотреть на Юхён. Она не хотела видеть то, как она, черт возьми, скалится на неё и улыбается так, словно выиграла долбанную лотерею. Юбин подняла голову, в удивлении приподняв брови. — Мы же все вместе решили… — Нет, нашего времени. Моего и Минджи. — Вау. И эти слова… У Шиён от вспышки гнева потемнело в глазах. Как же она хотела, чтобы эти слова стали для Юхён последними. — Я посмотрю, тебя, наконец, начало ебать то, что здесь происходит? У Шиён не было слов от её наглости. У неё не было даже мыслей в голове, потому что всё, что она чувствовала — это абсолютная, глубокая ненависть. Юбин устало вздохнула: — Юхён. — Вы всё так попрекаете меня, — фыркнула Юхён, подняв голову и упершись затылком в стену за собой. Пряди её чёрных волос перекрыли практически всё лицо. — Юхён то, Юхён это. А я, на секундочку, понимаю больше, чем вы все можете себе представить. Вы такие жалкие. Особенно ты, Шиён. Шиён стоически игнорировала пульсирующую в ушах кровь. — Как ты выносишь себя? — Никак, — ответила ей Юхён, хмыкнув и закатив глаза так, словно Шиён только что сказала беспросветную глупость. — Мне плевать. А вот как ты выносишь себя, Шиён-и, это уже очень интересный вопрос. — Как ты меня назвала? — Шиён-и. — Повтори ещё раз. — Шиён-и. — Запомни эти слова. Когда-нибудь это будет последнее, что ты скажешь. — Даже не буду спорить. В последнее время мы так много говорим о тебе… — Юхён поднесла ладонь к подбородку, изображая задумчивость. — Причем, в таком любопытном ключе… Не так ли, Минджи? Шиён словно обдало ледяной волной. Она была не в силах вынести вид того, как опустилась голова Минджи после этих слов. В висках адски пульсировало. Она едва переваривала услышанные слова. Шиён отчего-то чувствовала себя так, словно наблюдала за всей этой сценой через стекло. Каждая картинка была такой глухой и мутной, что она практически не понимала, что ей делать — хотя отчетливо видела, что Минджи сидела, потупив взгляд, и кусала губы. Юбин поднялась со своего места, вставая посреди комнаты, как какой-то барьер. А Юхён… Юхён как обычно стояла в самом тёмном углу из всех и сверкала оттуда своими словно металлическими глазами, будто дьявол. — Мы уходим, — сказала Шиён не своим голосом, глядя на Минджи. — Я не хочу здесь оставаться. Она продолжала раз в какое-то время повторять в своей голове это бесконечное «я не хочу здесь оставаться», но уже не совсем понимала, «здесь» — это где. В этой жуткой серой комнате, вместе с этими людьми, в этом виллэ или в этой Вселенной — где? Минджи посмотрела на неё. Шиён вдруг только сейчас заметила, что Минджи уже успела снять — когда? — со своей головы бесконечные бинты, а потому сейчас её лицо, наполовину закрываемое волосами, казалось ещё более бледным. Синяки под глазами скрывала лишь отросшая челка. Её руки были безвольно опущены, и она казалась подавленной ещё больше, чем ранее, и почему-то всё время косилась в сторону Юхён. Если так выглядела Минджи — Шиён действительно не хотела знать, как выглядит она сама. — Кажется, пора ей сказать, — внезапно разбила тишину Юбин. Минджи вдруг вся вздрогнула, обернулась и бросила на Юбин гневный и испуганный взгляд: — Не сейчас. Юхён за их спинами нервно фыркнула и села прямо на пол. Шиён окинула её мимолетным взглядом, и всё её существо сжалось в отвращении к ней. Она была до крайности захвачена одной только мыслью — как это создание всё ещё живо. Шиён не могла ответить сама себе на вопрос «почему». Шиён отчего-то чувствовала свою вину за то, что Юхён всё ещё здесь. Она не могла определить природу этого чувства; и самым простым объяснением его появления было лишь то, что она несколько раз пыталась, но не смогла. Возможно, она так и не поняла до конца урок, который дал ей отец. Шиён сверлила её взглядом, но в Юхён не прослеживалось ни намека на страх. Она сидела на грязном, пыльном полу, и её фигура сбоку подсвечивалась едва уловимым светом, который лился из коридора. — А когда ещё? — продолжила Юбин настойчивым тоном. — Это больше нельзя откладывать. — Откладывать что? — наконец спросила Шиён. Её руки чесались. Она хотела придушить Юхён, но сдерживалась из последних сил — а точнее, из-за их отсутствия. И Минджи, бросающая на Юхён частые, испуганные взгляды — вообще не способствовала исчезновению этого желания. У неё в голове и во всём теле была будто лава. Ей было так нестерпимо жарко. Вдруг промелькнула мысль о том, что у неё поднялась температура. Ощущение было похожим, но не настолько; откровенно говоря, у Шиён было чувство, что это горит не её тело. Словно у неё горит уже сама душа. Шиён понимала, что за время её отсутствия случилось что-то не очень хорошее. Или хуже. Что-то очень нехорошее. — Мы встретились кое с кем. Как видишь, пока тебя не было, мы дошли до Сиэтла. — Юбин. — С кем вы встретились? Юбин засунула руки в карманы своей гигантской куртки. Минджи вцепилась в неё взглядом, и это было видно даже в таком сумраке. А всё, о чем думала Шиён — это Юхён. Чертова Юхён, которая сидела на полу и скалилась, как животное. — Со вторым создателем Брэйка. — Что?! — глупый вопрос вырвался из её уст почти что вскриком. Шиён выпучила глаза. Её голова внезапно закружилась, и она чуть отшатнулась назад, упираясь спиной в металлическое перекрытие окна. Что-то скрипнуло. — Вы нашли её? Уже? Так быстро? — Быстро, — фыркнула Юхён сбоку, пиная ногой какую-то пустую коробку. — Ну, не быстро, — протянула Юбин. — Но ты ничего особо не пропустила. Это произошло буквально сегодня ночью. Тебя не было несколько дней, Шиён. Несколько… Несколько дней… Дней. У Шиён холодок пробежал по спине. Она отлипла от окна, выходя чуть вперед, будто бы пытаясь убедиться, что слышит всё достаточно хорошо. — Мы не встретили её, — пробурчала Минджи сдавленным голосом, вставая с кровати. Она подошла к Шиён. Только на этот раз — она встала не перед ней, а за ней, будто бы желая… спрятаться. Шиён напряглась пуще прежнего. — Встретили. — Нет, — отрезала Минджи гневно. Она продолжала стоять за её спиной, и Шиён от её тяжелого дыхания было не по себе. — Какой-то голос у меня в голове — это, нахуй, не то же самое, что встретили. — Но это была она. — Нет никакой гарантии. — Я — ваша гарантия, — заключила Юбин. — А про неё… Что такое «тело» в наши дни? Говорят, что она отказалась от своей «телесной сущности» во благо «вечного покоя души» или типа того, — пробормотала Юбин себе куда-то в локоть. — Что тело её никто не видел с тех пор, как произошла катастрофа. Минджи фыркнула. Шиён обернулась на неё. Лицо её было чертовски близко. Шиён посмотрела в её красные глаза несколько мгновений, к своей величайшей радости подмечая тот факт, что в них не стоят слезы. Возможно, ей показалось. — И зачата она была пресвятой Девой Марией и всё в таком духе. Чушь какая. — Чушь ни чушь, а её саму и правда никто не видел уже несколько йеров. Последняя голограмма, которую я смогла на неё нарыть, датирована 14 ЕМ.90. Так что это совершенно не удивительно, что мы так и не смогли её отыскать. — Это чертовски давно… — прошептала Шиён сама себе. Ощущение того, что вот-вот на её голову свалится неминуемая катастрофа — буквально сводило её с ума. В голове отчаянно металась какая-то необоснованная мысль: «Я не хочу это слышать, я не хочу это слышать». — Это чертовски давно, — подтвердила Юбин, глядя почему-то на Минджи. — Но сейчас я не уверена, что нам вообще стоит искать её. Я вот думаю, что она всё-таки… — А я думаю, что она просто сидит в своей ультра-современной лаборатории в какой-нибудь Коламбия-центр, жрёт всё возможное ебаное оставшееся электричество в округе и развлекается с девочками. Юхён внезапно поднялась. Юхён выплюнула это так резко, быстро и без остановки, что запыхалась, дыша тяжело и крайне разгоряченно. Её тёмные брови были нахмурены, и от выступившего на лице пота она выглядела куда более отчаянно и угрожающе, чем могла бы. — И никакой она не Бог, и не Спаситель, и даже, блять, близко не Иисус. Самая обычная трусиха и сепаратистка. Шиён практически машинально побледнела. Она почувствовала то, как кровь отошла от её лица, стоило ей услышать это. — Сепаратистка?.. — А ты думала, мы тогда к Правлению пришли просто пожаловаться на нашу поганую жизнь? Ты ещё глупее, чем я думала. Юбин предостерегающе махнула рукой: — Они не любят, когда их так называют. У них есть своя философия. Шиён почувствовала, как что-то задело её плечо. Кожа под прикосновением буквально воспламенилась. Это была Минджи, которая вышла из-за неё и встала чуть впереди. У Шиён всё заваливалось перед глазами, и больное бедро так сильно пульсировало, что она едва стояла на ногах. В голове запоздало мелькнула мысль о том, что ей всё же стоило осмотреть чертову рану. Но было уже слишком поздно. — Мне эта их философия всю жизнь поперек горла стоит, — практически прорычала Минджи в ответ. Она была вся красная от злости и негодования. — Они анархисты. У них нет ни лидера, ни закона. Они платят стервятникам за грабежи и разрушения. Разъебали к чертям весь Континент. Вы видели Бойсе. Готова поспорить, половина его разрушений — это не следствие катастрофы. И ещё вспомните о том, при каких именно обстоятельствах мы нашли гребанный чип с координатами. — Ну, де-факто, его разъебала катастрофа… — вставила Юбин полушепотом. — Де-факто всё могло обернуться не так хуево, если бы не грёбанное Восстание буквально за месяц до. Мы, блять, были в Нью-Йорке в тот момент, — выплюнула Минджи. Она глядела на Юбин почему-то бешеным, темным взглядом. — В Нью-Йорке, которого больше нет. — Ч-что? У Шиён под ногами словно возникла пропасть. Минджи обернулась на неё, и у Шиён всё внутри взорвалось болью от её безбожно грустных глаз. — Нью-Йорка больше нет, Шиён. — К-как нет… Шиён безвольно опустилась на пол. Она не верила своим ушам. Она почти понимала, почему, как — как его может больше не быть. И одна только мысль о том, что это случилось, повергала её в ужас и отчаяние. Шиён понимала: если всё настолько плохо, что коллапсары поглощают целые города, им осталось… Им могло остаться совсем… Ей осталось… Совсем немного. Минджи горестно проворчала себе под нос: — Гребанная катастрофа забрала у нас абсолютно всё. — Что и требовалось доказать, — развела руками Юбин. — Не всё произошло только из-за Восстания. Шиён вздрогнула от упоминания. От одного только воспоминания о том, как Восстание свалилось на их головы, как судорожно они паковали вещи, как единственной мыслью, которая крутилась в её голове, была бесконечно повторяющаяся «я должна спасти Бору, я должна спасти Бору», и как Шиён старалась, пыталась, как она лезла из кожи вон… Как она не смогла. Шиён не могла выносить воспоминания обо всём этом. Ей было до чертиков плевать на все эти политические распри, на разговоры о том, кто и в чем виноват. Единственная вина, которая волновала разум Шиён — это её собственная. Минджи ядовито продолжила, а Шиён хотелось закричать ей, чтобы она замолчала. — Если бы Правление, каким хуевым бы оно ни было, не рухнуло, мы были бы лучше организованы. Меньше людей бы погибло. И сейчас грёбанные федераты на пару с сепаратистами добивают тех немногих, кому удалось выжить. Охуенная философия, Юбин. — Ты путаешь радикалов с экстремистами, — поправила та, убирая со лба влажные волосы. — Это всё звенья одной сраной цепи. — Ну да, — вмешалась в спор Юхён, прерывая их ругань. Шиён невольно перевела на неё взгляд. Юхён казалась чертовски бледной. — Тебе легко говорить. Ты, сука, сидела в своем супер оборудованном многофункциональном эппаутэне, в то время как миллионы людей влачили жалкое существование в уэйсайде. — Не переводи стрелки, — огрызнулась Минджи в ответ. — Не говори мне о том, что я, блять, виновата во всём этом. — Виноваты такие, как ты, — выплюнула Юхён, приближаясь к ней. Шиён машинально положила руку Минджи на плечо, ослабленная, но всё равно готовая вступиться за неё несмотря ни на что. — Погрязшие в грёбанном виртуале и слепые касательно любой реальности. Вы просрали наше будущее. — И ты со своей кучкой террористов в один прекрасный момент решила его добить, — прорычала Минджи на неё в ответ, поднимая голову выше. Со стороны это выглядело так, словно она, будучи ниже Юхён, презрительно смотрела на неё сверху вниз. — Я теперь более, чем охуеть как круто осведомлена о том, что ты такое, Юхён. Даже не пытайся выставить меня виноватой. У тебя руки даже не по локоть в крови. Ты буквально тонешь в ней. Юхён ничего не ответила. Её сальные, черные волосы перекрыли практически всё лицо, и Шиён не видела того, как бешеной яростью светились её глаза, но буквально чувствовала это во всём — в том, как Юхён замерла посреди помещения, опустив руки; в том, как от её тяжелого, частого дыхания едва колыхались кончики волос. Юхён выдавила из себя одну-единственную, если так посмотреть — довольно безопасную фразу. Но отчего-то именно она повергла Шиён в настоящую панику. Юхён посмотрела на Минджи и процедила: — А тебе прям не похуй. Юбин спешно встала впритык к кровати, прямо между ними всеми. Шиён восприняла это как сигнал к перемирию. Минджи медленно обошла Шиён, вставая между ней и Юхён. Их друг от друга отделяло только низкое коричневое пятно кровати где-то внизу и Юбин, стоящая чуть сбоку. — Вы забываете главное, — тихо начала Юбин, стоя посреди комнаты и поглядывая то на одну, то на другую враждующую сторону. — Она сказала, что они все здесь свято верят в то, что катастрофа — это кара Господня за наши грехи или типа того. Что, мол, сама Вселенная пытается уничтожить цивилизацию, которая на протяжении сотен веков уничтожала её планету. Отсюда и пацифик. Минджи практически закричала: — Ага, а ещё они считают, что человек, чей соулмейт умер у него на глазах насильственной смертью, становится проводником душ. Если бы это было правдой, у нас бы половина планеты имела экстрасенсорные способности! — Ну, — продолжила Юбин. — Возможно, они верят в мессию? — Ты хочешь сказать, что Шиён — мессия?! — Никакая я не мессия, — пробурчала Шиён не своим голосом. — Я… Блять. Юбин, наконец, направила на неё свой взгляд. В её пустых, бездушных глазах Шиён откуда-то считала непонятную эмоцию. И ей не хотелось, чтобы этой эмоцией было сочувствие. — Шиён. Послушай меня. Шиён не хотела слушать. Её голова раскалывалась, всё тело горело, на кончиках пальцев — словно были языки пламени. — Скорее всего, твои перемещения зависят от эмоциональных связей, — начала Юбин. — Или от «задач души», как выразилась она. Переводя на язык человеческий, это значит… — Что в двадцатый сентэнниал ты перемещаешься за счет соулмейтской связи с Борой, а обратно — дружеской связи со мной. Это сказала Минджи. Она вдруг обернулась на неё, и Шиён впервые за всё это время увидела в ней те же тепло и заботу, к которыми привыкла. Но было что-то ненормальное в том, как поблескивали при этом её глаза. Шиён загрузилась. Она едва собирала в своей пульсирующей голове пазлы. Всё это звучало логично, но, по сути, она не услышала ничего нового. Она уже успела заметить то, что в мире Боры всегда неизбежно оказывается рядом с ней, иногда даже — буквально. — Я перемещаюсь в двадцатый сентэнниал только потому, что Бора — мой соулмейт? — Грубо говоря — да. — А обратно зачем тогда? Зачем? Не проще было бы просто оставить меня там? — Вселенная странная штука, — задумчиво протянула Юбин. — Скорее всего, она считает, что твоё место здесь. — Тогда зачем меня вообще туда забрасывать? Шиён почувствовала, как паника подступила к горлу. И тот факт, что Минджи — внезапно, не останавливая всё это — взяла её за руку, только подкреплял в ней истерику. Этот разговор сводился к одному простому выводу, который она жаждала услышать и не хотела одновременно. Она надеялась на лучшее, но что-то внутри неё давно уже смирилось с тем, что любая подобная надежда — тщетна. — Может быть, ты просто не можешь остаться там?.. — почти прошептала Юбин, вскидывая бровь. — Почему я не могу там остаться? — начала нервничать Шиён, повторяя один и тот же вопрос. Юбин смотрела на неё с сожалением, но не спешила ответить. — П-почему я не могу остаться с ней? — Потому что у неё уже есть соулмейт. Это сказала Юхён. Шиён словно обдало холодной водой. Она замерла, едва заставляя себя посмотреть на неё. — Потому что у неё уже есть другая Шиён.