---
Музыка разъедала мозг. У Шиён и без того болела голова, а сразу после того, как они попали в «SpeakEsy» — и подавно. Её тошнило и воротило от одного только осознания: здесь практически ничего не изменилось. Шиён едва вспомнила, когда последний раз была в таком месте; в месте, где бессвязная мелодия стирает границу между реальностью и вымыслом, где словно сам звук — это наркотик, где жарко, душно, много людей, убийц и насильников; и столько же много тех, кто всё это ищет или пытается от этого сбежать. Шиён сидела на рваном диване полуразваленного подпольного клуба и едва справлялась с головной болью и подступающей рвотой. Всё было бы намного лучше и проще, если бы она приняла предложение диллеров и взяла бы себе чего-нибудь на «расслабиться», но Шиён ничего не хотела. Несмотря на то, что это ужасное состояние вызывало в ней только дрожь и желание взвыть, Шиён не желала отключать свой мозг. Но и смотреть на то, как посреди душной и потной толпы Минджи отрывалась вместе с Юбин и Юхён, у неё тоже не было никаких сил. Она всё думала о том, сколь уютно и хорошо было на вечеринке Юхён — другой Юхён, нормальной Юхён, которая разговаривала с ней на интересные темы и предлагала выпить чего-то столь же нормального. Шиён понятия не имела о том, в какой момент всё в её голове перевернулось до такой степени, что она считала свой собственный мир диким и невнятным сном, а мир Боры — своим настоящим домом. Минджи подлетела к ней, словно почуяв её душащие мысли. От неё пахло потом и чьими-то чужими руками. Шиён сморщилась и еле подавила в себе желание встать и уйти. — Погнали! — Я не хочу. — Хватит ломаться, Шиён. — Я. Не. Пойду. Минджи положила ладонь ей на лицо и сжала щеки, как маленькому ребёнку. Шиён хотела было одёрнуть её руку, но довольно быстро сообразила — любое неосторожно резкое движение сейчас способно просто сбить Минджи с ног. Её глаза давно уже были белесыми, ничего не понимающими и совершенно пустыми. Шиён сжала кулаки и поклялась сама себе не делать глупостей, пока её собственные глаза остаются ясными и грустными, как вечернее небо. — Ну-у… — потрясла Минджи её за подбородок. У Шиён мир перед глазами завалился чуть вправо. — Ну ради меня. — Нет? — С каких пор ты стала такой сукой? — буркнула Минджи почти что обиженно, выпрямляясь. Шиён постаралась пропустить её слова мимо ушей. Она как никто другой знала, сколь всего можно наговорить, когда ты под стружкой. Она ничего не ответила. — Ну Шиён… Минджи наклонилась к ней настолько близко, что Шиён могла почувствовать на своём лице её горькое дыхание. Ей просто было интересно, пила ли Минджи что-нибудь помимо? Вокруг было до ужаса темно и мрачно, но яркие огни при этом слепили глаза и заставляли сознание биться в истерике. Шум забивался в уши, словно затыкая их пробкой. От Минджи почему-то пахло виски. Но виски здесь быть просто не могло. Эти мысли невольно вернули Шиён к Боре. В груди противно заныло. — Почему ты не хочешь проводить со мной время? — скуксилась Минджи, нависая над ней. Шиён казалось, что если она отклонится ещё хоть немного назад, то Минджи на неё просто упадёт. — Ты не в себе. — Это ты не в себе, — надулась она. Её лицо на мгновение стало совершенно серьёзным. — Единственное, о чём ты думаешь, это чертова Бора… — Не начинай. — Но это правда! — воскликнула Минджи ей почти что в ухо. На её лице отпечаталось что-то красное. Потом розовое и фиолетовое. Шиён скосила взгляд с её темной фигуры на толпу позади и тут же наткнулась на Юхён. Она единственная стояла прямо посреди чертового танцпола и не двигалась, прожигая их двоих взглядом. Шиён почти готова была послать Юхён куда подальше, но в это же самое время Минджи… Неожиданно наклонилась настолько сильно, что уткнулась своим носом ей в щеку. Минджи уложила свои ладони ей на ноги, и всё тело Шиён тут же прострелила адская боль. Она зашипела, больно закусывая губу, по ощущениям — практически до крови. Минджи опиралась на её больную ногу чертовски сильно. Шиён невольно схватилась за её плечи, пытаясь от себя оттащить, но она не могла приложить к этому достаточно силы — не могла рассчитать всё так, чтобы Минджи не отлетела куда подальше, ибо стояла на ногах она явно не крепко. Поэтому Шиён просто держала её, старалась не допустить того, чтобы подруга грохнулась на неё окончательно, и терпела всё это безобразие. — Шиён… — выдохнула Минджи ей на ухо горькое. Она практически навалилась на неё, обнимая руками за шею и плечи. — Чего? — Что с нами стало, Шиён? Какая-то невообразимая тоска вдруг скрутила живот. И не отпустила её ни на секунду. Шиён положила руки Минджи на шею и накрутила на пальцы несколько выбившихся из хвоста волос. Минджи долго и тяжело дышала ей куда-то в плечо, слегка пошатываясь из стороны в сторону, а сама Шиён думала только о том, как ей ответить на этот вопрос. Она не знала, что с ними стало. Единственное, что приходило к ней в голову — это чертова катастрофа. Шиён вдруг отчетливо осознала, что уже окончательно не понимает, кто она и что она. Любое воспоминание о прошлом отдавалось в голове какой-то призрачной дымкой, почти что туманом, неуловимым и совершенно бестелесным. Шиён даже не могла вспомнить, ходили ли они с Минджи в такие места до того, как всё произошло, или нет. Но полное отсутствие удивления от такого её поведения наталкивало Шиён на мысли о том, что да — ходили. Только она об этом ничего не помнила. Вероятно, потому, что тоже была не в себе. Сейчас Шиён была трезвее, чем все в этом клубе вместе взятые, но чувствовала она себя так, словно реальность была от неё невообразимо далеко. — Я не знаю, что с нами стало, Минджи. Минджи в ответ на это последний раз тяжело выдохнула ей в шею и резким движением оттолкнулась от спинки дивана. Она сильно пошатнулась, когда выпрямилась, и Шиён уже было подорвалась её ловить, но подруга устояла на ногах. Минджи бросила на неё последний хмурый взгляд и ушла обратно в толпу. Когда она затерялась среди кучи людей, Шиён потерялась в своих мыслях окончательно. Она сидела на этом чертовом диване и чувствовала себя совершенно трезвой и совершенно одинокой. Шиён в каком-то ленивом отвращении оглядывала низкие потолки клуба, чёрные осыпавшиеся стены, отвратительные надписи на стенах, прожекторы, неприятно бьющие в лицо; людей, что огромной жидкой массой разврата скопились где-то посередине. Все эти ужасные звуки, стоны, крики, всхлипы и давящая на мозг музыка смешивались в её голове в одну сплошную кашу. Шиён действительно не понимала, как она умудрялась ходить в такие места совершенно добровольно. Как она вообще выживала в этом хаосе, в этой суматохе бессмысленных действий и слов, в этом шуме и отчаянии. Шиён не понимала, как она вообще жила до того момента, как встретила Бору. И думала она почему-то только про Бору, про чьи волосы глупо выговаривала: «Они похожи на хороший песок». Шиён улыбнулась одной только мысли об этом. К ней внезапно вернулось всё желание жить дальше, что-то делать и как-то пытаться, и давящее чувство отчаяния отступило всего на мгновение. Всего на мгновение перед тем, как она перевела взгляд на толпу и увидела там макушку Юхён, которая куда-то очень спешно уходила. И Шиён совершенно не хотелось думать о том, что рядом с макушкой Юхён мелькнула голова Минджи. Холод сковал тело. Шиён еле проглотила вставший поперек горла ком и вгляделась ещё раз. Ничего не увидела. Руки задрожали. Она встала так быстро, как могла; ногу тут же прострелила боль. Жуткая, словно сделанная в самом аду музыка вдруг стала слышна чересчур отчетливо. Какие-то металлические звуки заставляли её вздрагивать снова и снова, когда она залезла в толпу. Шиён скрестила руки на груди и терпела чужие колени, ударяющиеся в больную ногу. Она отдаленно понимала, что ей не стоит никого распихивать — хотя сделать это очень хотелось, особенно тогда, когда в голове беспорядочно крутилась только мысль о том, что Минджи могла уйти куда-то с Юхён. Шиён пыталась убедить себя не паниковать раньше времени, но холодная дрожь всё равно сжимала спину в тиски. Она сделала несколько глубоких вдохов и выдохов. В голове бешеной суматохой металась одна-единственная запоздалая мысль. Что-то случилось, пока её не было. Шиён понимала, что она уже думала об этом. Как понимала и то, что она успела об этом снова забыть. Она увидела на другом конце зала, в коридоре, ведущем в уборную, чью-то до боли знакомую, широченную спину. Которая совершенно недвусмысленно нависала над чьими-то хрупкими плечами. Что-то внутри подорвалось и грохотом бухнулось вниз. Паника прострелила всё тело. Шиён рванула вперёд настолько быстро, насколько это было возможным; но толпа вокруг перекручивала всю её наизнанку, и ей приходилось выворачиваться и уворачиваться от чьих-то локтей, ладоней, коленей и голов. Несколько раз ей чуть было не зарядили прямо в глаз. Шиён старалась не вглядываться лица, но они — безумные, пустые, совершенно невменяемые — были так близко, что это невозможно было игнорировать. Голову внезапно прострелило воспоминание о том, что было накануне. Противное, едкое, омерзительное «хочешь так же?» эхом отдавалось в крови. Шиён затошнило. Откровенно, почти что буквально. Паника сковала еле двигающиеся ноги. Но, когда Шиён вылезла из душной толпы, она ничего не увидела. Люди сновали туда-сюда, кто-то блевал прямо здесь же, в этом узком, грязном коридоре. Минджи нигде не было видно. Юхён не было видно тоже. До тех пор, пока она не оказалась прямо у неё за спиной со своим нагло-самодовольным: — Привет, Шиён-и, — протянула она так сладко, что Шиён почти зажала свой рот рукой в желании сдержать рвоту. — Кого-то потеряла? Шиён затравленно обернулась. Она посмотрела на Юхён, которая возвышалась над ней неудобно и до мерзкого некомфортно. — Я ищу Минджи, — только и процедила она в ответ. Юхён вскинула голову, приставила ладонь к подбородку и словно начала гладить несуществующую бороду. — Минджи, — повторила она, чуть выпячив губу. — Где-то я её видела не так давно, вот только всё никак не припомню, где… Шиён вскипела. — Не измывайся, — бросила она. — Если не видела, так и скажи и катись отсюда. Юхён лишь сдавленно хмыкнула. Она посмотрела на Шиён таким ехидным и снисходительным взглядом, что у Шиён по спине тут же пробежал мерзкий холодок. — Говорю же, видела недавно. После этого она деловито оглянулась, И: — Под собой. Шиён влетела в неё в ту же секунду. Она почувствовала удар тела об тело и то, как опора пропала и Юхён откинулась куда-то в толпу. Её тут же вытолкнуло оттуда, как пробку. Всем людям вокруг было плевать на разразившуюся потасовку. Шиён лишь краем глаза уловила то, как всего пара человек встали столбом, образуя вокруг них своеобразный круг. Она вновь посмотрела на Юхён в паре метров от себя и подумала: Какова вероятность того, что с ней что-то сделают, если она свернёт ей шею прямо сейчас? Шиён ждала только одного — повода. Какого-нибудь мерзкого слова, вырвавшегося из её мерзкого рта, не того взгляда, действия, жеста, порыва кинуться — чего угодно. Но Юхён лишь оправилась, смахнула с плеч несуществующую пыль и промурчала с усмешкой: — Что, Шиён-и, — начала она, улыбаясь и облизываясь. — Не нравится, когда кто-то играет с твоими игрушками? — Заткнись. Шиён чувствовала нарастающую в груди злобу. Она ждала только момента, когда злоба эта заполнит её до такой степени, что в голове не останется никаких других мыслей, что всё, что в ней будет — это лишь ослепительная ярость. — Надо делиться, Шиён-и. — Я могу с тобой поделиться. — И чем же? Шиён сжала руки и приготовилась к тому, что сейчас на неё налетят с кулаками. — Знанием того, как тебя ненавидит твой собственный соулмейт. Юхён вмиг перестала кривляться. Она бросила на Шиён такой дикий, практически звериный взгляд, что Шиён не поняла — сама Шиён от него почувствовала вкус победы или страха? Юхён смотрела на неё исподлобья и словно боролась с чем-то внутри себя. — Неплохая попытка, — лишь буркнула она, но в её голосе не было ни намека на шутку. — Если бы ты ещё знала об этом хоть что-нибудь. — Я знаю достаточно. — Охуеть не встать. И что же ты знаешь, Шиён-и? — Ты никогда не смогла бы сделать Гахён счастливой, потому что всегда думаешь только о себе. Шиён говорила это и поначалу ей показалось, что она несёт какую-то чушь и Юхён непременно ткнёт её в это носом. — Я, конечно, знала, что умом ты не блещешь, — сказала Юхён с насмешкой. — Но сравнивать меня с ней верх глупости даже для тебя. И Шиён бы подумала, что да, она права. Если бы Юхён продолжала на неё смотреть. А Юхён — не смотрела. Она стояла посреди толпы, начинавшей уже было скучать от непонятного им разговора и отсутствия драки для потехи, и глядела в пол, поочередно перебирая палец за пальцем. — Тем не менее, — продолжила Шиён почти спокойно. — Ты настолько сильно любишь сама себя, что не выносишь даже такого сравнения. Юхён зыркнула на неё из-под своих сальных чёрных волос. И в это мгновение Шиён успела увидеть в блестящем адским пламенем блике всё. За мгновение до того, как её впечатали в стену позади. Юхён метнулась к ней и вбила её в бетон до того остервенело и гневно, что у Шиён вышибло из лёгких весь дух. Она схватила её за куртку и почти подняла над землей. У Шиён всю грудную клетку сдавило. Но она ничего не делала — только висела, прижатая к стене, и смотрела на Юхён сверху вниз. Шиён хотелось разбить ей лицо, но она ждала подходящего момента. И момент наступил, когда Юхён приблизилась к ней и сквозь зубы, с брызжущей изо рта слюной процедила: — Что ты знаешь о любви, Шиён, — выплюнула она. — Ты ничего не знаешь даже о ненависти. У Шиён внутри всё вмиг похолодело от гнева. Она почти не чувствовала себя в состоянии понять, осознать, что именно Юхён сказала ей. Шиён мгновенно вспомнила, какую адскую боль она испытала, когда Бора умерла. Когда она не смогла её спасти. Шиён знала о ненависти к самой себе слишком много. Юхён разжала ладони, и Шиён резко плюхнулась на больную ногу прямо на пол. Она сдавленно и тяжело дышала, пытаясь разогнать туман злости в своей голове, чтобы выдавить в ответ хоть слово. Юхён развернулась и начала уходить. И стоило ей сделать всего два шага обратно в толпу, как Шиён выпалила, не подумав: — Признаю свою ошибку. Юхён в то же мгновение замерла, не оборачиваясь, лишь слегка повернув голову в её сторону, и Шиён разглядела её торчащие из-под волос уши. — Вот так сюрприз. — Да, — сдавленно прохрипела Шиён. — Ты не любишь себя. — Вот так сюрприз. — Ты себя ненавидишь. Шиён увидела, как плечи Юхён дёрнулись, и даже сквозь занавес музыки она услышала её едкий смешок. — Мне не за что себя ненавидеть. — Тем не менее, ненависть жрёт тебя изнутри. Шиён прямо почувствовала, как лёд под её ногами начал трескаться. Необъяснимая, омерзительная аналогия уже слишком прочно поселилась в её мозгу, чтобы это возможно было вынести без сдавленного отвращением сердца. — Ты ненавидишь себя, потому что знаешь, что виновата, — сказала Шиён, чувствуя, как вот-вот провалится под воду. — Живешь с мыслью, что Гахён умерла, потому что ты не смогла её спасти. На мгновение всё будто застыло. И когда Юхён ломанно и невозможно быстро развернулась, Шиён уже поняла — ещё секунда, и она перестанет чувствовать что-либо вовсе. Шиён ощутила всю боль от удара ещё до того, как удар произошёл. Она зажмурилась, приготовившись к этому. Но ничего не случилось. Буквально из ниоткуда появилась Минджи, которая с протяжным вскриком: — Нет! Налетела на Юхён и почти повисла на её замахнувшейся руке. Шиён испытала всё облегчение и разочарование Вселенной разом. Юхён выдёрнула свою руку из хватки Минджи. Посмотрела на Шиён последний раз. А затем развернулась и молча ушла в толпу.---
Шиён устало вздохнула и еле заставила себя подняться со скрипучей кровати. Голова почему-то раскалывалась. Она едва помнила, как они вернулись обратно в муравейник — сказывалась усталость и духота. Там точно было что-то о том, что Юбин отключило и Юхён тащила её на своей спине всю дорогу. При воспоминании о Юхён и её физиономии Шиён моментально затошнило. Минджи она помнила почему-то наиболее смутно. Но Шиён держала в памяти тепло её ладони, которой та сжимала ей руку, пока они поднимались по лестнице на свой уровень. Это воспоминание Шиён успокоило. Вокруг было на удивление тихо, и привычный шум и гам многочисленных жильцов отчего-то затих, но она была больше рада этому факту, чем насторожена. Усталость скопилась у неё в ногах, делая мышцы ватными и едва поддающимися контролю. Шиён чувствовала себя действительно уставшей, и заторможенная реакция являлась лишь последствием истощения. Она сделала ленивые шаги к выходу из комнаты. Шиён неторопливо тащилась по длинному, темному коридору, который едва-едва освещался только за счет того, что ни у одного дверного проёма не было двери, и свет от голограмм с улицы падал внутрь помещения. Чем дольше она шла, тем большее количество звуков её окружало — видимо, так тихо было только в её отсеке. Бесконечные крики, ругань, смех и плач смешивались в одну большую волну в её голове. Шиён опиралась руками о стену, пока двигалась дальше. У неё не хватало сил даже на то, чтобы идти прямо. Шиён подняла взгляд и увидела практически в конце коридора проём, который, она знала точно, являлся комнатой Минджи. Ей отчаянно нужно было с кем-то поговорить. И, желательно, поговорить на отвлеченную, не имеющую никакого смысла тему. Сбросить этот тяготивший балласт. Юбин нигде не было видно. А о Юхён она старалась и вовсе не вспоминать. Шиён едва выкинула из своей головы брезгливые мысли о том, что у них слишком много общего. Поэтому Шиён решила, что лучшим выходом будет пойти к Минджи. Несмотря на то, что их последний разговор трудно было назвать приятным, и Бора — бесконечно крутящаяся в её голове, даже если она не думала о ней напрямую — это явно последнее, о чем стоило с Минджи сейчас говорить, но это была единственная возможность высказаться. Шиён приближалась к комнате Минджи, едва разлепляя глаза от усталости. Она перебирала правой рукой стену на своём пути, словно это способно было удержать её на ногах. Но стоило ей подойти к дверному проёму, как земля действительно ушла у неё из-под ног. Она не сразу поняла, что происходит. Но стоило ей осознать это — Шиён замерла в дверях, как вкопанная, всё так же глупо опираясь ладонью о стену. Она хлопала глазами в шоке и ужасе. Ей хотелось плеснуть в них водой, чтобы промыть и точно убедиться в том, что она увидела. Её мозг зафиксировал Минджи, валяющуюся на кровати. И Юхён, сидящую на коленях меж её ног. Рот Шиён раскрылся в немом крике ужаса, когда она осознала — нет, она ни черта не осознала — потому что Минджи выглядела действительно разбитой, пока хваталась за волосы Юхён и едва ли не билась в истерике. Холод сковал всё тело. Шиён припечатало к месту. Весь мир в щепки разлетелся прямо у неё на глазах. Она буквально почувствовала, как кровь от её конечностей отлила и тяжелым вязким комом скопилась где-то в груди. Юхён подняла на неё взгляд. Она посмотрела прямо на неё, и Шиён едва заставила себя вдохнуть, потому что краем глаза она уловила это, она увидела то, чем она только что занималась. И когда Юхён ухмыльнулась и подмигнула ей. Шиён почувствовала себя так, словно вот-вот потеряет сознание. — Я бы хотела, чтобы кто-нибудь увидел тебя, — сказала Юхён, уже не глядя на Шиён, но Шиён понимала, она чувствовала, что она делала это специально. — Чтобы кто-нибудь увидел то, как сильно ты меня хочешь. Как сильно ты готова унизиться, чтобы получить это. А ты бы хотела, Джию-я? И когда Минджи несвойственным ей тихим, жалобным стоном выдавила из себя едва слышное «п-пожалуйста», Шиён поняла, что это конец. Их дружбу одним движением языка разрушила гребанная Юхён.---
Шиён сидела на краю кровати и глупо пялилась на обшарпанную стену перед собой. Голова казалась ей абсолютно пустой, и её посещали настолько аморфные, необъятные мысли и воспоминания об увиденном, что она практически не отлавливала их. Ладони, сложенные в замок, болели от того, насколько сильно она впилась пальцами в кожу. Она чувствовала себя преданной. Это было глупое чувство, потому что Минджи не должна ей ничего, она ничего ей не обещала. Но Шиён не могла, просто не могла смириться с тем, что Минджи ничего ей не сказала. Как будто Шиён не заслуживает никакого доверия. Как будто Шиён — последний человек, которому Минджи может довериться. Шиён не могла смириться даже просто с тем, что это вообще произошло. Она не могла думать, но она знала, чувствовала, что думает о том, что это — абсолютная дикость, это последнее, что должно было произойти с ней, или не с ней, в её жизни, в этой Вселенной — везде. У Шиён было чувство, словно у неё под ногами исчезла вся почва, словно она осталась абсолютно одна, подвешенная в вакууме чёрной дыры, словно она не могла вовсе дышать, словно дыхание — это то, что ей больше не нужно, что больше не имеет никакого смысла; словно каждая мысль, которая только могла явиться к ней в голову — не имеет никакого смысла тоже, словно всё, что происходило с ней на протяжении всей её жизни — это наглая, беспардонная ложь, которая сетями обвилась вокруг неё только ради одной цели — задушить и уничтожить. Всё её существо напряглось до предела, когда она услышала приближающиеся шаги. И Шиён знала, кто это идёт. Минджи всегда приходила первой, когда они ссорились. И в один-единственный раз, когда Шиён решила сделать наоборот, весь её мир рухнул в одночасье. Минджи зашла в комнату в привычном, несколько развязном расположении духа, но Шиён смотрела на неё и понимала, она уже всё понимала, чёрт возьми, она видела это по её походке, по тому, как она теребила край ремня, как она смотрела на неё виноватыми глазами. Но судя по тому, каким бодрым, хоть и немного хриплым голосом Минджи начала с ней разговаривать, Шиён поняла — она не знала, что она знала. — Ты не видела кого-нибудь? — спросила Минджи. Она подошла и присела рядом на край кровати. — Кого-нибудь — это кого? — Юбин или Юхён. Спустя мгновение Минджи довольно беспечно откинулась назад, громко плюхаясь на матрас позади Шиён. А Шиён видела только её разведенные в стороны ноги и чувствовала, как злость поднимается откуда-то изнутри. — Не думала, что ты такая жадная, Минджи. — В смысле?.. — Тебе не хватило одного раза? Или для вас это нормально? — В смы… Шиён повернула голову и, по всей видимости, у неё всё было написано во взгляде или ещё где-нибудь, потому что стоило Минджи посмотреть на неё в ответ, как её лицо побледнело в тихом ужасе буквально на глазах. Её рот так и остался приоткрытым, и она не договорила фразу. Шиён заметила и то, как часто она начала дышать, и это наблюдение отрезвило её окончательно. Она точно видела то, что видела. — И давно? — Шиён… — Я спрашиваю, блять, давно ты трахаешься с ней? — Шиён, это не то… — Блять, Минджи! — выкрикнула она, не сдержавшись. Шиён вскинула руки, тут же поднялась со своего места и ушла к стене, которую ей хотелось разбить до дрожи в коленях. — Я же не совсем идиотка, твою мать! Сука! Шиён едва заставила себя обернуться, почти плача от обиды и злости. Она хотела стереть из своей памяти всё это и никогда больше не вспоминать и не знать. Её разбушевавшиеся эмоции начали стихать только тогда, когда она заметила то, как обреченно и виновато вжалась Минджи в кровать, потупив взгляд. У Шиён в голове с задержкой мелькнула мысль о том, что вдруг всего этого и правда не было. У неё в голове был вихрь истерики. Она знала, что это было, но не знала, что это было, и спешно подумала о том, что, возможно, для Минджи ничего этого и не было вовсе, что она и вовсе не знала об этом и сама, не знала и не понимала ничего о том, когда, зачем и почему. Шиён втянула носом полные легкие воздуха и сосредоточилась на пульсации в голове. — Твою мать… — Я… Я не з-знаю. Минджи будто едва выдавила это из себя. Шиён, глядя на то, как дрожала её челюсть от сдерживаемых слёз, начинала ненавидеть саму себя. — Я н-не знаю, как это произошло. У Шиён в голове мелькнула смутная надежда на то, что всё ещё можно как-то понять. Объяснить. Исправить. — Она использует тебя, — выдохнула Шиён. — Она точно использует тебя. — Я з-знаю. Шиён попыталась заставить себя не смотреть на неё, потому что знала — Минджи плакала. Шиён не смогла бы мыслить здраво, если бы увидела это. Она чувствовала, что убьёт либо себя за то, что сделала только что, либо Юхён — за то, что она делала, судя по всему, постоянно. Шиён села обратно на угол кровати. Спиной. Смотреть на Минджи у неё не было никаких сил. — У неё есть соулмейт, Минджи, — попыталась она. — Я з-знаю. — Она использует тебя. Она всех использует. — Я знаю… — Твою ма-ать, Джи… — Я не с-смогла отказаться. Голос Минджи дрожал, пока она пыталась объясниться. Шиён чуть обернулась и заметила то, как она закрыла лицо руками. — Я не отказалась один раз и потом уже не с-смогла остановиться. Шиён… Минджи положила руку ей на плечо, и Шиён захотелось в порыве какой-то отвратительной злости скинуть её ладонь. — Зачем? — Потому что мне… Минджи замялась. — Это было нужно. Это было последнее, что Шиён хотела услышать. Она зажмурила глаза до ярких пятен. Шиён вдруг вспомнила это снова так ясно и четко, что у неё заболела голова. У неё в груди был лишь скопившийся ужас от происходящего и никаких связных мыслей. — Это отвратительно, — выплюнула Шиён, и её вновь вывела из себя картинка того, как Юхён сидит и… сука. — Блять, Минджи! Юхён! Господи. Нахуя?! Я бы поняла, если бы… — Ты бы не поняла, — отрезала Минджи. И звук, вырвавшийся из неё — что-то среднее между рычанием и плачем. — Ты не знаешь, каково это — жить без кого-либо, жить в одиночестве, всю жизнь, блять… — Ты совсем идиотка?! Блять, у тебя есть я. — И что мне ты? — Минджи оторвала руки от лица, и Шиён заметила, какая она красная от слёз. — Будем спать вместе? Держаться за ручки? Трахаться каждый вечер? — Блять, нет, — прорычала Шиён в ответ, разворачиваясь к ней окончательно. — Можно подумать, с Юхён вы не только этим занимаетесь. — Нет, — начала спорить Минджи, уставившись на неё своими заплаканными глазами, полными боли и разочарования. — Но так у меня есть хоть что-то. Хоть немного. Наш грёбанный мир разваливается на кусочки, и не всем повезло так, как тебе. — Что у тебя есть?! Она относится к людям, как к вещам. Шиён говорила это и не могла выкинуть из головы гаденькое ощущение того, что сейчас Минджи ответит что-нибудь в духе: Ты тоже. Её передернуло от одной только мысли. — Люди всегда относились к другим людям, как к вещам, — вместо всего этого ответила Минджи. Шиён слышала, как она шмыгала носом, но голос её был до того ровным и почти что искусственным, что Шиён даже усомнилась в том, что Минджи вообще плакала. Шиён массировала виски пальцами, пока пыталась смириться с услышанным и не уничтожить в гневе те остатки доверия, которые остались между ними. Она знала, понимала, что, вероятно, реагировала слишком остро, но в условиях их существования гиперболизация происходящего — была единственным способом выжить, и ей хотелось верить, что она поступала правильно. — Я не оправдываю её, — добавила Минджи спустя вечность молчания. — Ты оправдываешь. — Даже не смей так думать, — донеслось за спиной холодное. — У тебя нет на это никаких прав. — Блять, да она же просто сволочь, в конце-то концов! На мгновение повисла склизкая пауза. — Эта сволочь сломала руку какому-то уебку, который прикопался ко мне в SpeakEsy. У Шиён в груди поселилось какое-то совсем мерзкое чувство. Как будто ей в желудок закинули огромного червя, который ползал там внутри, ютился, склизко и с хлюпами перебираясь из органа в орган. Ей хотелось сказать что-то о том, что — она сломала ему руку просто потому, что для неё это всё было одной сплошной игрой с самого начала — Шиён хотелось выкрикнуть это Минджи прямо в лицо, потому что она не могла поверить, она не хотела даже думать, даже допускать мысль о том, что Минджи не считала так же, как она. Но Шиён довольно быстро испугалась грядущего разочарования и проглотила все свои слова. Минджи перестала плакать, лишь изредка шмыгая и утирая нос рукой. — Юбин не в курсе? — хрипло спросила Шиён так, словно знание именно этого факта волновало её сейчас больше всего. — Я не уверена… — Пиздец. Они вновь замолчали, и тишина сдавила уши. Шиён хотелось плакать от злости на саму себя. У неё перед глазами словно было две кнопки, каждая из которых отвечала за диаметрально противоположную другой модель поведения. Шиён разрывалась между желанием встать, уйти и оставить Минджи в покое или забить на всё, придвинуться к ней ближе и сказать, как сильно она её любит. И Шиён не могла выбрать, она не могла даже выбрать то, что ей делать в следующую секунду, не говоря уже о выборе о том, что ей теперь делать и как относиться ко всему в принципе. Она боролась с собой очень долго, но — после очередного всхлипа Минджи — встала со своего места. Она наспех стянула с себя обувь и оставила её подле кровати, забираясь ближе к изголовью и прижимаясь к нему спиной. Она не была уверена, захочет ли Минджи придвинуться к ней сейчас, но Шиён всё равно положила свою ладонь ей на голову, начиная перебирать волосы. Минджи едва вздрогнула от неожиданности. — Почему ты не сказала мне? Минджи лежала на кровати и смотрела вверх совершенно пустыми и красными глазами. — А как ты себе это представляешь? — фыркнула Минджи в потолок. Шиён увидела, как очередная слеза скатилась у неё по щеке, впитываясь в грязный матрас. — «Шиён, я, конечно, понимаю, что тебе сейчас не до этого, но знаешь, я подумала и решила, что мне нечего терять, и случайно переспала с Юхён. А потом ещё раз и ещё, а потом я как-то так даже и не заметила, что вляпалась в самые ебанутые нездоровые отношения, которые только можно придумать в нашей ситуации». Так это должно было звучать? — Нет… — А как, блять? — всхлипнула Минджи снова, истерично усмехаясь. — Как это вообще можно сказать? Я устала, Шиён-а. Я, блять, чертовски устала. — Каждый раз, когда я думаю, что хуже быть не может, случается какое-то дерьмо, — отвлеченно протянула Шиён, пока гладила Минджи по голове. Она смотрела на то, как очередная слеза стекала по её щеке, пока Минджи пустым взглядом глядела куда-то в потолок. — Всегда может быть хуже, Шиён. Всегда. И стоило Минджи сказать это, как Шиён вспомнила всё. Куски событий были мутными, но они пронеслись перед её глазами со скоростью света, возвращаясь к событиям, которые были, казалось, целую вечность назад. Она вспомнила это, и всё её существо скрутило от стыда и ужаса осознания. Это она виновата. Это она во всём виновата. Снова. Это она сказала Юхён о том, что у Минджи нет соулмейта. Юхён знала об этом и пользовалась этим из-за неё. Из-за Шиён.