Макабр

Einaudi: Experience       Утро четверга. Вчерашнее солнце спряталось за тучи. Пошел дождь. В замок пробралась сырость, а на первых этажах ещё и грязь. Гарри вернулся рано утром, увидится с ним до завтрака Гермионе не удалось, по дороге в Большой зал с ней снова заговорил Невилл. Не зная как сформулировать свой вопрос, он ходил вокруг да около, после чего девушка остановила его поток бессвязной речи и потребовала изъясняться прямо. Превознемогая неловкость, он спросил: Есть ли истина в сплетнях, которые ходят о ней на факультете? На что Грейнджер уточнила: Какие из многочисленных небылиц он имеет в виду? Ответ однокурсника поверг ее шок.       — Говорят, ты в будущем метишь на место Министра Магии и, чтобы тебя поддержал чистокровный электорат, связалась с Малфоями.       — А ты сам как думаешь? — Ощетинившись, осведомилась она, несколько повысив тон.       — Я думаю так же, как и последние семь лет после того случая с Философским камнем, — он остановился и внимательно посмотрел ей в глаза, затем продолжил, слегка нахмурив брови, — Гермиона Грейнджер не принимает неверных решений. Даже если слухи правдивы, значит, так нужно и у тебя есть на то свои причины.       Гермионе стало совестно перед другом. Его всегда списывали со счетов за неуклюжесть и несообразительность. Никто не замечал его стараний помочь и отвагу в борьбе с врагом. А главное — его смелость перед собственными страхами и жертвенность в защите слабых. Да, Гарри — герой по определению, но Невилл достоин этого звания ничуть не меньше. И видит Мерлин, нет более преданного человека на всем Гриффиндоре, чем Невилл Долгопупс.       — Спасибо, Невилл. — Девушка дала чувствам волю и порывисто сжала предплечье друга. — Спасибо тебе.       Они зашли в зал вместе. Изменений не произошло, и все по-прежнему держали молчание. Но в этот раз Гермиона была не одна.       — Всем привет и приятного аппетита, — твердо и гордо отчеканил она, высоко держа подбородок, и в это раз уже намеренно и демонстративно села рядом с Драко, Долгопупс опустился на скамью по правую руку от нее.       — И тебе не подавиться, Грейнджер. Кстати, не рекомендую есть вон те бобы, даю голову на отсечение, минуту назад там что-то пошевелилось. — Малфой небрежно махнул вилкой в сторону небольшого блюда, чуть правее его собственной тарелки, и продолжил терзать свою бекон.       — Спасибо, я учту. — Тем же тоном ответила девушка и, не обращая внимания на застывших в картинной позе друзей, приступила к еде. Гарри на завтрак не явился. Так же как и Рон, хотя если быть точным, Уизли перебазировался за стол Гриффиндора, и так как Паркинсон тоже негде не было видно, Гермиона предположила, что та сослана в Слизеринскую вотчину.       В общем-то Грейнджер пришлось изрядно постараться, чтобы выловить Поттера к третьему уроку, но конструктивного диалога не вышло, тот как всегда везде опаздывал, и, наскоро кинув: » после тренировки на квиддичном поле», моментально исчез из радиуса словесного обмена.       Убедив себя в том, что Гарри не избегает ее как все остальные, а действительно крайне занят, Гриффиндорка переждала оставшиеся занятия и по их окончанию зашла в библиотеку заменить прочитанные книги на новые, а так же полистать то, что осталось от запретной секции. Закончив, она с чистой совестью неспешно направилась к трибунам.       День становился все короче, и к этому времени сумерки стремительно сгущались над территорией школы, а в направлении Запретного леса, вообще витала полуночная тьма. Потому Гермионе было крайне трудно рассмотреть, кто именно приближался к ней в гриффиндорской форме на поразительной скорости.       Джинни. Растрёпанная, взволнованная и злая. А судя по прямому взгляду глаза в глаза, конечной точкой ее стремительного забега была именно Грейнджер, и ей от этого становилось не по себе.       — Гермиона, так это правда?! — Гневно выкрикнула рыжая бестия, едва приблизившись к подруге. — Гарри сказал мне не вмешиваться, пока вы с Роном не поговорите, но это — уже слишком!       — Что именно тебя интересует? — Гермиона почувствовала укол обиды. Даже если Поттер не успел ей все объяснить, она могла бы подойти к ней лично и спросить как тот же Невилл. А сейчас Уизли винит ее в том, что они сами себе напридумывали. Да уж, хороша дружба, нечего сказать. — Сплю ли я с Малфоем ради Министерского кресла? Нет. Довольна?       — Он видел, как вы целовались в больничном крыле. — Джинни сбавила обороты, но смотрела все с тем же недоверием и осуждением.       — Кто? — Девушка опешила, в голове тут же возник вихрь из воспоминаний, и ни одно из них не соответствовало тому, что предъявляли ей в обвинение.       — Рон. Видел. Как Малфой. Тебя поцеловал. — Чеканя каждое слово, проговорила Джиневра, очевидно стараясь держать свои эмоции в узде.       — Что прости? Мы НЕ целовалИСЬ, Джинни. Объясни, пожалуйста, своему брату: в этом процессе обычно участвуют оба человека. То, что было в больничном крыле…! — В Гермионе так же забурлила кровь, желание оправдаться перевесило гордость, и ее несло по накатанной тропинке возмущения.       — Тогда почему они подрались?! — Перебила ее Уизли, и обе замолкли.       — Как?! Когда?! — Ступор снова прервал ход мыслей и не позволил продолжить.       — Десять минут назад, на квиддичном поле.       — Они там?!       — Нет, Гарри увел Рона в башню. — Эмоции Джинни несколько поблекли в сравнении с ее подругой.       — Но почему?! Драко ему что-то сказал? — Конечно же сказал! Он всегда что-то говорит! Его гадкий вещатель даже Силенцио не заткнет!       — Рон столкнулся с ним в воздухе, чуть не сшиб с метлы, началась перебранка, и он сказал, чтобы змееныш держался от тебя подальше. — К концу предложения девушка перешла к обычному темпу повествования, но Гермиону он не устроил.       — И? Джинни, ну говори уже!       — Малфой сказал, что Рон прошляпил свой шанс, а он свой упускать не намерен. Это — правда, Гермиона? Вы правда вместе? — Уизли сделала шаг ей навстречу в поиске опровержения своим выводам, но Грейнджер было не до того, она дошла до той же точки кипения, что и Джинни несколько минут назад.       — Заносчивый паршивец! — Рявкнула она, хищным образом оскалившись, опустила голову и сжала ладони в кулаки. — Где. Он?!       — В раздевалке. — Резко выпрямившись, выдала Гриффиндорка, даже в мыслях не имея прикрывать слизеринца или тем более останавливать подругу в приступе ярости.       Она неслась по дорожке, ведущей к квиддичному полю на той же скорости, что и Джинни, по всей видимости, они обменялись с ней эмоциями, та ушла в недоумении в сторону замка, а Гермиона, источая флюиды злости, помчалась в обратном направлении. Грейнджер ворвалась в душевую точно фурия, не обнаружив виновника своего состояния в раздевалочном помещении, она без зазрения совести пошла дальше. Девушка никогда ранее не была даже в этой части здания, не говоря о том, чтобы в мужском отделении. Но это не помешало ей быстро сориентироваться.       — Малфой! Сволочь! Немедленно выходи! Я знаю, что ты здесь! — В этот момент перед ней появилась атлетичная фигура в смуглом обрамлении, и ее осенило, при наличии нескольких кабинок, в душевой мог находиться не только белобрысенький гад, но и любой другой член команды. Как-то неловко выходило. Она тут же опустила глаза, на ее счастье неожиданный свидетель ее позора был облачён в полотенце.       — Грейнджер, позволь заметить, если ты предпочитаешь в душе, следующий раз стоит убедиться, что здесь никого нет. — Невозмутимо осведомил ее Блейз и, стукнув в ближайшую к нему кабинку, крикнул. — Драко, к тебе дама, ускорь свои омовенные процедуры. Она крайне взволнована!       — Забини, ты что несёшь? Мне нужно с ним срочно по-го-во-рить! — По слогам проскандировала Гермиона, гневно впившись взглядом в его черные угольки насмешливости.       — Именно это я и имел в виду, совершенно не подразумевая ничего двусмысленного. — Его пухлые губы чуть приоткрылись, и зубы сверкнули на контрасте с кожей, он манерно вздохнул, покачал головой и уже намеревался двинуться с места, как петли на двери противно скрипнули, и в сопровождении пара из кабинки выплыл Малфой, поправляя полотенце на бедрах.       — Забини, какая нахрен дама, если ты водишь сюда Даф, ещё не означает… Воу! Грейнджер! — Ее сознание тут же отрезвилось от гнева и опьянело от увиденного. Мокрые взъерошенные волосы были на пару тонов темнее их обычного оттенка и падали на его раскрасневшееся лицо, по которому влажными дорожками скатывались бусины воды, прокладывая путь к груди через шею, а некоторые, совсем отчаянные, срывались с подбородка и подали чуть ниже. В этот момент в ее голову пришла ещё одна очевидность, которая не потрудилась этого сделать несколькими минутами ранее: когда люди принимают душ, обычно они делают это без одежды.       — Пожалуй, я оставлю вас наедине и думаю, стоит напомнить, Грейнджер, ты собиралась по-го-во-рить с Драко, если я правильно помню. — Мулат вновь усмехнулся и, раскинув плечи, вальяжно прошёлся до выхода.       Малфой закатил глаза, и Гермиона увидела рассечение на его правой брови, видимо удар пришелся по касательной, иначе фингал был бы обеспечен, однако сила приложена немалая, кровь до сих сочилась из раны. Возмущение снова возымело преимущество. Драко потупил взгляд, очевидно понимая, куда она смотрит, и что по этому поводу думает.       — Малфой, я уже устала это повторять, но какого черта ты творишь?! — Слегка подавшись вперед, выругалась Гермиона.       — Может, я оденусь хотя бы? — Саркастично заметил парень, указывая двумя руками на мокрое полотенце, державшееся на честном слове и отсутствии движений.       — Тебе смешно?! О! Конечно же. С чего бы тебе расстраиваться, ведь не тебе объявили бойкот! — Она проигнорировала комментарий юноши, делая вид, будто не замечает уровень его обнажённости, где-то в глубине души весьма им удовлетворенная.       — Знаешь ли, повод призадуматься, так ли крепка ваша хваленая дружба. — Он скрестил руки на груди, слегка ее выпятив.       — Ты ведь знал, о чем они говорили за моей спиной. — Прищурив глаза, констатировала Грейнджер, в горле начала свербеть обида.       — Допустим.       — Почему ты не сказал? — Она поджала губы, влага начала оседать на ее волосах, и те, ожив, полезли в лицо.       — Поболтали бы и угомонились, ты все воспринимаешь слишком близко к сердцу.       — Действительно, у меня совершенно нет повода для беспокойства! — Девушка преувеличенно удивилась, не сбавляя тона. — Может это, — она указала на его бровь, — мне тоже должно быть безразлично?!       — Да ты можешь не волноваться, твой рыжий полудурок цел и не вредим, скажи: «спасибо» Блейзу. — Драко стиснул челюсть, очевидно для того, чтобы не наговорить лишнего.       — И Рона ты видел тогда, я права? — В этот момент ее лицо исказило разочарование, и она слегка откинула голову назад. Малфой максимально сконцентрировался на ее глазах и с ответом медлил. — Ты хочешь, чтобы я осталась одна, отдалить меня от тех, кто мог бы тебе помешать, — Гермиона сделала шаг назад, и парень тут же встрепенулся и подался в ее сторону. — Чтобы у меня не было выбора?       — Нет. — Твердо ответил Драко, нахмурившись.       — Тогда зачем?! — Похоже, ей никогда не удастся докопаться до истинных мотивов его поступков. Только ей кажется, якобы она начинает его понимать, он переворачивает все с ног на голову, и ситуация становиться ещё запутаннее, чем была прежде. Это выматывает. Это раздражает.       — Я использую те методы, которые мне известны, Грейнджер, — парень отвёл глаза в сторону и нахмурился.       — Какие?! — Она злилась, но точно сказать на кого именно пока не могла.       — Если война — неизбежна, бей первым.- Малфой надменно поднял голову, сверху вниз взирая на собеседницу.       — Вот значит как? По-твоему я — военный трофей? Не важно, каким путем добытый!       — Позволь прояснить, тебя не устраивает термин или способ достижения? — Ну как же без его любимого сарказма. Прищур, наклон головы и ухмылка… Драко Люциус Малфой во всей своей сверкающей броне.       — Ты невыносим! — Выкрикнула Грейнджер и поджала губы. — Даже в собственных интересах ты не способен быть искренним! После этого ты надеешься, что я смогу тебе доверять?!       — Ты ошибаешься, как раз таки я в этой ситуации поступил честно. Ты требуешь правды? Так Уизли ее получил, и что теперь? Он счастлив? Или может, ты счастлива? Нет, если бы я не сказал тебе о проклятии, у меня было бы гораздо больше шансов добиться тебя, нежели сейчас, ведь ты во всем видишь подвох. — Драко гневно жестикулировал, подкрепляя несдержанность в голосе отсутствием контроля мимики. — Правда — зло, Гермиона. Правда причиняет боль и вводит в ещё большее заблуждение. Спасибо, что вселила в меня уверенность в этом.       — У тебя извращённое понимание правды. Знаешь, если всю свою жизнь построить на лжи, а потом попытаться водрузить на нее истину, не стоит жаловаться, что все вокруг рушиться и ломается. — Девушка замолкла, и долгую минуту они смотрели друг другу в глаза, пытаясь телепатически передать всю обиду, которую каждый причинил своими словами другому. Не вышло, оба остались при своей.        Она повернулась на сто восемьдесят градусов и положила руку на дверную ручку. Драко в мгновение ока преодолел расстояние между ними и, подойдя сзади, накрыл своей ладонью ее. Девушка замерла на долю секунды и… Ее взгляд упал на их предплечья. По его змея выползала из человеческого черепа, ее было прикрыто тканью мантии, но оба знали, что под ней. Она повернула голову. Парень смотрел на нее затравленным взглядом, тут же отдернув руку. Гермиона резко открыла дверь и вылетела через раздевалку в коридор.       — Грейнджер?! Ты что здесь забыла?! — Раздался звонкий писклявый голос, тут же заставивший ее остановиться. Естественно, она его безошибочно узнала, раздражение продолжало горячими струями наполнять вены, и церемониться Гриффиндорка не собиралась.       — Тебе какое дело, Паркинсон? — Высоко вскинув подбородок, рявкнула она, повернувшись в пол оборота. О!.. Ей было прекрасно известно, какой вид она создавала, и на какие мысли он мог натолкнуть воспаленное воображение слизеринки. Но к этому времени, ей было поистине безразлично, к чему может привести встреча с Пенси Паркинсон у мальчишечьей раздевалки. Когда-нибудь завтра… Может быть. Но точно не сегодня. — Ты к Малфою? Заходи не стесняйся!       Гермиона истерично усмехнулась и продолжила свою путь, пока девчонка не пришла в себя от такой прямолинейности. Когда она переступила порог тренировочного корпуса, ее слух уловил голос Драко, предположительно позвавшего ее по имени, но она, лишь набрав скорость, что есть мочи, помчалась к замку. Погода ухудшалась. Снова пошел дождь.       Гермиона не разговаривала с Драко три дня. Вернувшись в башню, промокшая до нитки и разгневанная до нельзя, она простояла пол часа под горячим душем, чтобы согреться и успокоиться. За это время она заставила себя пообещать самой себе: больше не поддаваться на душераздирающие рассказы слизеринца о его, взявшихся из неоткуда, чувствах и сконцентрироваться на поиске контрзаклятья. Оставить его на произвол судьбы она элементарно не могла, потому что это претило ее убеждениям и натуре, но водить себя за нос и манипулировать ею — Грейнджер попросту не позволит.       Так ей твердил разум, но вот предательское сердце щемило в груди каждый раз, когда блондинистая макушка мелькала перед глазами, заставляя возвращаться к ней взглядом снова и снова. Малфой ходил хмурый, как небо над Хогвартсом, продолжающее свое злое дело и низвергая тоны воды из своих закромов непосредственно на всех, попавших под его своды. Иногда девушка ловила на себе его вопрошающий взгляд, будто он ждал от нее чего-то, но не получив ответа, всегда опускал голову и принимался усердно создавать видимость занятости так, словно это было случайно.       В пятницу Гермионе все же удалось поговорить с Гарри. Как оказалось, площадкой для возведения слухов о ней и Драко стала сама МакГонагалл, которая не придумала ничего лучше, как объявить их факультету, что в ночь Хэллоуина они отбыли на примирительный ужин в Мэнор, дабы зарыть топор войны, непонимания и предрассудков. Только вот Директор не видела той вакханалии, что они поочередно устроили перед исчезновением, поэтому попросту не могла даже предположить, какой резонанс даст ее заявление. Поттер пообещал поговорить с друзьями и все уладить, но как именно он это сделает — не сказал, потому в успешность его попытки верилось слабо.        Рон по-прежнему обижался и не желал ничего слушать. Джинни держала нейтралитет, но от былой лёгкости в общении не осталось и следа. Она знала, как все обстоит на самом деле и не пыталась повесить на подругу ярлык предательницы, в отличие от ее брата. Однако Джиневра была из того типа людей, которые могли с лёгкой непринуждённостью выпытать из собеседника даже то, чего человек сам о себе не подозревает, и на данный момент этот ее навык приносил Гермионе весомое беспокойство, не позволяющее ей расслабиться. К тому же, в тот день, в разговоре с Гарри, она узнала подробности его встречи с Кингсли, только под залогом того, что та никому об этом не расскажет, включая его девушку. В общем-то, из рассказа Поттера, Грейнджер вынесла три нелицеприятных тезиса: первый — война не окончена, а только вынесена за пределы поражения мирного населения, второе — ПСы нашли себе нового лидера где-то на северной части Европы и третье — пришла пора признать: Гарри не преследуют неприятности, он сам с не здоровым азартом рвется к ним на встречу. В этом отпали последние сомнения, когда в субботу он расстрелял преподавателя из Аврората дюжиной вопросов об участии новобранцев в боевых операциях, не сказать, будто Гермионе не была интересна данная информации, но ее больше заботила та, в которой сообщили, что после зимних каникул у них будет зачёт по полетам на метлах.       Супер. То есть она как последняя зубрила выучила весь свод указаний по руководству мракоборческой деятельностью, а первое, что пойдет в оценку ее подготовки, будет умение держаться в воздухе на палке с прутьями. Лучше не придумать. Конечно же, остальные студенты мгновенно расслабились, пожалуй, кроме Гринграсс. Однако после подбадривающего поглаживания ее плеча, со стороны Забини, и она, вполне жизнерадостно заулыбавшись, влилась в общий воодушевленный настрой.       Гермиона же к концу дня перешла в стадию отчаяния. Хоть она и опережала программу практически по всем предметам, а на целительских занятиях была, чуть ли не на голову выше всех, ввиду наличия у нее начальных знаний биологии и химии, на ней по-прежнему оставались обязанности старосты школы, подготовка к ЖАБА и бесконечное количество домашних заданий. Не говоря о том, что она даже не приступала к освоению законотворческого процесса, в рамках изучения Министерского дела. И спрашивается, где именно ей нужно найти время на тренировки полетам? Тем более, кто вообще согласиться ее учить?! Не к мадам Трюк же идти?! Гарри Поттер — лучший ловец Хогвартса, а по совместительству — лучшей друг Гермионы Грейнджер, а ещё человек с шилом в заднем месте, постоянно влипающем в неприятности. Джинни Уизли — лучший загонщик Гриффиндора, а по совместительству — капитан команды, староста факультета, а ещё человек, который и так потратил уйму времени в течении двух предыдущих месяцев на то, чтобы выручить ее плоский зад из, ею же созданного, попадалово. Рон Уизли — лучший… Нет, это уже слишком. Ну хоть к Малфою иди… Черт… Ещё и Малфой…       В воскресенье, после обеда, Дафна с исключительно недовольным лицом перехватила ее по дороге к башне и вручила клочок пергамента, со словами: " Как дети малые, ею Мерлин.» По итогу записка оказалась от Драко, ну от кого же ещё?       «Если ты готова поговорить, я буду ждать тебя у выручай-комнаты завтра, в десять. Если — нет, я все равно буду тебя ждать. Д.М.» — Прочитала в ней Гермиона, когда осталась одна в спальне. Былой всплеск эмоций давным давно сошел на нет, и девушка убедила себя в том, что пора поговорить с Малфоем, как взрослые люди — на чистоту. Да, она отдавала себе отчёт в том, что испытывает к парню некоторый интерес, возможно даже симпатию, но продолжать игру в помолвку — больше не намерена. Именно с такими мыслями гриффиндорка отправись в сторону запланированного места встречи. Однако на душе у нее было не спокойно, последнее время ее жизнь совершенно отказывается двигаться в том направлении, в котором она планировала ей задавать. Для подобного прагматичного и педантичного человека как Гермиона Грейнджер, хаос был страшнее третьего пришествия Волдеморта. И этот хаос в ее жизнь приносил один заносчивый, скользкий, вредный тип с насмешливой улыбкой, холодными глазами и потрясающим телосложением. К слову сказать, который уже ждал ее в коридоре восьмого этажа. No more — Three Days Grace       Дождь, мать его, льет третий день к ряду. Какая тварь призвала этот всемирный потоп к сводам Хогвартса — не ясно, но одно сказать можно с абсолютной уверенностью: такая хрень даже для Шотландии — не нормальна! В замке сыро как в туннелях под Черным озером. Каждые сорок минут приходится сушить одежду, даже согревающие чары не способны отталкивать влагу из воздуха. Абзац.       Десять часов, ее — нет. За эти три дня пришло осознание, что вся моя жизнь — бесконечный кусок дерьма. В пятницу прилетела сова от Бруствера. Поттер капает, что собака почуявшая кость, благо пока не в том направлении. Но радоваться долго не пришлось, где-то под Белгрейвией нашли грязнокровку… Нет, не так. Нашли маглорожденную ведьму, задушенную в собственном доме. И несколько соседей-маглов с изменённой памятью. Следствие в недоумение. Если это — дело ПСовских рук, нафига чистить маглам память, если можно убрать их вовсе, и чем таким особенным им не угодила какая-то девчушка? В общем-то, Министр долго размышлять над этим не стал, памятуя неудачу с нападением, тут же скинул все на мои плечи. Хотя банальную бытовуху вообще-то никто не отменял.       В ночь на субботу пришлось тащиться в тот самый дом. Чтобы обыскать как положено. В Аврорат же только слепых берут, самостоятельно они улики обнаружить не способны. Дом, как дом. Два этажа, невысокий забор, калитка. И, сука, черная метка, блять, над крышей! Вы чё прикалываетесь?! Следующий раз буду требовать протокол по всей форме, какой идиот может сомневаться в личности преступника, если блин он свою подпись на полнеба нафигачил!       В общем, через двадцать минут методичных поисков Тео нашел скрытый ход в подвал. Девчонка была биологом, так, кажется, среди маглов называются целители, изучающие человеческие внутренности. Там были склянки с кровью, рисунки каких-то формул. Он не особо понимал, что они значат, но не трудно было предположить, во имя какой идеи велась эта подпольная работа. Доказать, что маглы и маги не имеют физических отличий и единственное, чем обделены последние — магия. Редкостная чушь! Никакая наука не способна переубедить фанатиков чистой крови, а остальных и переубеждать не нужно. Ее убили за саму идею, или она все же что-то откапала? На вряд ли они когда-нибудь это узнают.       Утром было настолько паршиво, что в солнечном сплетении начало свербеть. Трупа он не видел, хотя наверняка стоило и его осмотреть, все-таки Малфой знал подчерк каждого Пожирателя Смерти, и это могло что-нибудь дать, а может — нет… Хотя, скорее всего — да, но он не горел желанием снова лицезреть мертвое тело. Он боялся увидеть в нем хоть малейшее сходство с Гермионой. И не зря. Драко знал ее, видел в школе, на два года старше их курса. Когтевран. Если память не изменяет. Не изменяет. Он ещё на четвертом курсе обратил на нее свое внимание, проклиная себя за нездоровый интерес к грязнокровкам. Не нужно было ходить в морг. Не нужно. Там и без него могли справиться. А теперь…       Десять — десять. Не придет. Она никогда не опаздывает. Наверное, и смысла нет ждать. Ещё бы она пришла. Как же! Он сцепился с ее ненаглядными мальчиками! И Паркинсон со своими пристрастиями потрещать как всегда не вовремя, на кой хрен она притащилась в раздевалку? И ведь именно в этот день, именно в это же время. Ну просто магия, блять, невезения.       Десять — пятнадцать. Дафна сказала, что я — идиот, и я полностью с ней согласен. Передавать записки через друзей — верх кретинизма. Но я не могу к ней подойти. Физически. Ноги просто отказываются идти в ее сторону. Смотрю на нее и понимаю, что она во всем права. Я постоянно ей лгу, изо дня в день. И буду продолжать. Если мне повезет, я смогу утаивать свою деятельность достаточно долго. Кого я обманываю? Последний раз, когда я думал, будто мне повезло, она чуть не отъехала в моем собственном доме.       Десять — двадцать. Можно выдвигаться в башню. Нет, жду до половины одиннадцатого и иду. Куда ты катишься, Малфой, заучка свила из тебя канат. Посмотри на себя, ты же как влюбленный имбецил, ещё поплачь в закуточке! Смотреть противно. " Я буду ждать». Ну, жди, жди! Наивное чмо болотное! А в конце года рыжий опомниться и с колечком прискачет, вот будет веселумба! А ты сдохнешь один в Паучьем тупике, вспоминая, как одной ночью тебе удалось ее поцеловать, пока она спала и… Она пришла.       — Привет. — Шепотом. Стоит, смотрит, как будто боится. Но Драко знает. Там не страх. Там опасение за принятое решение. Он срывается с места и в три шага преодолевает расстояние между ними в порыве очередного приступа жажды близости, но вовремя себя останавливает.       — Думал, ты не придешь.       — Были дела. — Врёт. Определенно не самая сильная ее сторона. — Ты хотел поговорить?       — Пойдем. — Кивок в сторону выручай-комнаты, она сомневается, но идёт к небольшой двери, образовавшейся в стене секундой ранее. Стоит им пройти внутрь, как их озаряет летнее солнце, глаза слепит от обилия красок, преобладает синий. Бескрайнее синее небо и море синих цветов. Это — его фантазия. Мгновенно становится жарко. Грейнджер поворачивает голову, невербально задавая вопрос.       — Терпеть не могу сырость.       — Серьезно? Никогда бы не подумала. — Она делает шаг, и ноги утопают в зелени по самое колено. Малфой скидывает на ходу с плеч мантию, следом кофту и отправляет в свободный полет. Гермиона растеряна. Заметно, что ей тоже жарко, но раздеваться она не спешит, значит снова пришла толкать свои воспитательные речи. Он разворачивается к ней лицом, улыбается, хотя скорее смеется, как умалишенный, возможно это выглядело бы по детски и даже мило, но в глазах детей не может быть столько страдания.        — Зачем мы здесь?       — Я хотел показать тебе часть меня. — Драко нервно оглядывается, словно ждёт кого-то ещё, и Гермиона повторяет его жест так, будто допускает нападение из-за спины, но позади нее никого нет, ровно, как и по сторонам, только бесконечные просторы под палящим солнцем.       — Я не понимаю. — Конечно же она не понимает, тот маразм, который твориться в моей голове даже мне самому не ясен.       — А ты не думай, — он кивком зовет девушку за собой и начинает пробираться сквозь плотно растущие цветы.       — Малфой, что это значит? Куда ты снова меня ведёшь? — она пытается догнать его, но тут же сталкивается с преградой под ногами чуть не падая.       — Мы почти пришли. — Слегка притормаживает Драко, но он настолько поглощен мыслю, что возможно комната воспроизведет его сон полностью, не замечает затруднения с передвижением у Грейнджер. Он останавливается, когда они выходят на вытоптанную кругообразную пустошь. — Здесь.       — Что, здесь? — Недоумевающе спрашивает Грейнджер, и по ее виду можно со сто процентной вероятностью сказать, она всерьез задумывается о том, чтобы подселить его в соседнюю палату к Локонсу.       — Здесь никого нет. — Она осматривается ещё раз, либо перепроверяет, либо уже прикидывает, как технично свалить из его театра абсурда.       — А должен быть? — Спрашивает аккуратно, не подходит, боится? Вряд ли. Она ведь не знает, на что я способен. Для нее я всего лишь безвольный мальчишка, не нашедший в себе силы принять ни одну из сторон. Мрак.       — Не имеет значения, — поток мыслей сбивает его сдержанность, и он вновь устремляется к девушке, останавливаясь лишь в момент, когда она делает шаг назад. Вблизи Драко видит, как от высокой температуры воздуха у Гермионы проступил пот на лбу, и к нему прилипли волосы. — Я — не псих. — Кидает он и хмурится.       — Верю, верю, — она поднимает руки, будто сдается. И делает шаг в сторону боком. Снова врёт. Грейнджер медленно расстёгивает мантию, под его пристальным взглядом, периодически замирая. Малфой понимает, что не стоило последние три дня перед сном прокручивать сцену в мальчишечьей душевой в своей интерпретации. Даже такой невинный жест заставляет гонять кровь по телу, и без того рассеянное сознание начинает окончательно угасать, он берет себя в руки, увидев ее вопросительный взгляд. Если он продолжит в том же духе, не то, что поговорить не удастся, она просто сбежит, на хрен, и потребует у МакГонагалл изолировать его от нее. — Послушай, Драко, ты попросил о встрече, чтобы поговорить. Начинай. Я вся во внимании.       Немая сцена. Грейнджер осторожно укладывает ткань на землю и присаживается, демонстрируя готовность слушать. Малфой тупит в вырез на ее расстегнутой рубашке в районе ключиц. То ли Империум перестает давать тот же результат, что и обычно, то ли она снова — исключение из всех правил. Он выдыхает. Окклюменция. Единственное спасение, иначе не справиться. За каким лешим вообще нужно было тащить ее в выручай-комнату, романтик херов! В замке хоть немного легче себя сдерживать, а наедине… Черт, мы же здесь одни… Гермиона выправляет застрявшие под воротником волосы, они мокрые, кожа красная, а грудь вздымается каждый раз, когда она вдыхает… Я обязан абстрагироваться.       Только не снимай свитер, Грейнджер, иначе всему пиздец. Наплевать…       Он закрывает глаза, чувствует, как родные стены по кирпичику выстраиваются вокруг его голодного либидо. Разум окутывается ледяной дымкой анестезирующего эффекта. Пульс притормаживает. Вдох. Медленный. Буквально ощущается, как зрачки принимают нормальный для полуденного освещения размера. Жар спадает. Он в норме. Если статую можно назвать нормальным человеком. Глаза открываются. Все так же. Ничего не изменилось. Солнце светит. Грейнджер сидит, поджав к груди колени, обхватив их руками… Подул ветер. Грейнджер. Она замерла, округлив глаза. Поняла, что произошло. Ну, надо же было, из всех ведьм магической Британии выбрать самую умную… Попадалово.       — Ты сказала, для тебя во мне словно два человека, так и есть. Ты должна знать, и тот, и тот, это — я. Просто одна версия меня — боится тебя потерять, другая — нанести вред. Если ты решишь…       — И кто ты сейчас? — Звучит обвиняюще, хмурится, поджимает губы, обиделась? На что?       — Второе. — Словам тяжело пробираться сквозь стиснутые зубы, но говорить нужно. Для этого он здесь, чтобы все объяснить. Но холод противиться ее горячей натуре и ещё сильнее сковывает его тело.       — А в драку полезло первое, я так понимаю? — Снова нападение, удивительно, что она по-прежнему сидит, ведь с такого положения это —довольно не просто.       — Да. — Нужно сократить дистанцию, нужно как-то снизить ее пыл. Комната словно слышит его мысли, и в небе из неоткуда появляются густые плотные облака.       — Позволь уточнить, что мне сейчас угрожает, если ты превратил себя в ледяное чучело?! — Сарказм, рьяный, на грани удара ниже пояса, похоже соседство с девчонками Слизерина даёт свои плоды. И снова выбор. Правда, ложь? Ложь, правда? Полуправда? Полуложь.       — Я не хочу обременять тебя своими эмоциями. — Язык прилипает к небу, теперь понимаю, почему у Снейпа была такая странная речь. Пребывать в таком состоянии во время диалога — то ещё испытание.       — Как великодушно с твоей стороны. Только с чего ты взял, будто твои эмоции способны причинить мне вред? — Стены ходят ходуном, сказывается долгое время без тренировок. Дерьмо. Ещё минут десять такой " теплой» беседы и все посыпаться к Мордредовой бабке, последний раз так быстро я сдувался на третьем курсе. А Грейнджер, походу, только разминается.       — Я видел, как ты насторожилась, когда мы пришли, я не хочу, чтобы ты меня боялась. — Звучит странно, а выглядит наверняка ещё и жутко, потому как она истерично усмехается и склоняет голову в сторону.       — Да ты со стороны себя видел? Ты — вылитый маньяк! Срываешься с места, несёшь несвязную чушь, озираешься по сторонам, а потом ещё и вот это! — Она окидывает взмахом руки его фигуру и пожимает плечами. — Я не знаю, чего от тебя ждать. Притащил меня в какое- то поле после отбоя… Я хочу помочь тебе, но ты… Ты просто… Просто не выносим! Я не понимаю, чего ты добиваешься! — Она все-таки встала, а стены все-таки рухнули. Ещё раз! Вдох. Магия поддается с большим трудом. Это — не кирпич, а насыпь из мелких камней и песка. Но то лучше, чем ничего.       — Я уже говорил о своих желаниях. — Вымеряя каждое слово, он старается думать о чем-то отстраненном: о синих цветах вокруг них, о Черном озере, о Вишнёвом саду в Малфой-Мэноре… Вишня. Да, чтоб ее!       — Ах да, — Гермиона делает шаг, плавных как у львицы на охоте, вот он — апогей апофеоза. — Ты жаждешь, чтобы я вышла за тебя замуж, повинуясь какому-то нелепому проклятию! Хочешь, чтобы я все забыла и кинулась к тебе в объятья, только потому что ты якобы что-то чувствуешь ко мне! В то же время ты продолжаешь вести себя как надменный заносчивый индюк! И при этом тебе хватает наглости выдвигать свои права на меня! Так вот, Драко Малфой! Я сама строю свою судьбу, и я никому не позволю решать за меня и делить меня словно собственность!       Время остановилось. С неба закапал дождь. Сука! Да как так-то? Мерзкие капли падали все чаще. Не прошло и десяти секунд, как он промок до нитки. Рубашка прилипла к телу, и по нему пошли мурашки. В одно мгновение стало холодно. Внутри, снаружи. Везде. Уж лучше бы пошел снег. Но нет же! Ебучий дождь! Да чтобы адовы двери открылись и испарили всю чёртову влагу на этом треклятом небе! Нет ничего внутри. Погасло. Дождь потушил.       — Ты знаешь слова, Грейнджер. Я почувствую, когда ты их произнесешь. — Малфой развернулся и пошел по им же вытоптанной тропинке. Начался настоящий ливень, и под ногами хлюпала вода, заливаясь в ботинки, где-то вдали сверкнула молния, и раздался оглушающий треск. Стемнело, впереди уже должна была появиться дверь, но ее не было. Мысль о том, что так быть не должно, уже появилась в его голове, но она запаздывала на фоне осознания разрушения его и так покалеченного мира. Все кончено. Она сказала свое слово, вот теперь все точно закончилось.       Трава словно выросла и доходила ему до пояса, Драко понял это, когда она начала мешать передвижению, и ее пришлось раздвигать руками. Он поднял голову, осмотрелся по сторонам и осознал, что потерялся, а самое страшное: он не увидел Гермиону.       Паника выстрелила в голову, но разум смог пробиться среди полчища взъерошенных нервов. Да, комната зависала пару раз. Но баг был лишь временным и никогда не становился причиной изменения пространства. Все, что здесь происходит, должно генерироваться его разумом, ведь она выполняет его запрос. Тогда какого черта происходит?       Ему стало страшно, что, если он подумал о чем-то вскользь и забыл, а комната выполняет это. Парень рванул с места, не разбирая дороги, назад к опушке. Окрестность не казалась знакомой, по сторонам не было цветов, трава напоминала ядовитый плющ и, кажется, становилась ещё выше. Небо потемнело, на горизонте отливая багровыми пятнами, из которых то и дело вырывались стрелы молний, рассекая весь небосвод. Последний раз так страшно ему было в битве за Хогвартс, когда щит над школой рухнул, и родители доложили ему, что Золотое трио в замке. Она в замке.       Юноша двигался строго в том направлении, которое изначально выбрал, но картина не менялась, более того, складывалось ощущение, будто он углублялся в какую-то чащу. Время растянулось как смола, прилипшая к батнику. Он завяз. Каждый раз останавливался, пытался рассмотреть хоть какие-то знакомые очертания пейзажа, но все было тщетно. Сколько он уже бродит по этому филиалу ада в магическом исполнении? Час? Два? Не удивительно, если за пределами комнаты уже рассветает. Новая вспышка озарила небо, он увидел в темноте мерцание и кинулся туда. Спотыкаясь, Драко вывалился в пустошь. На том же месте, где он оставил ее, стояла Грейнджер, в дрожащей руке сжимая палочку с зажженным Люмусом. Сердце содрогнулось, и он, сорвавшись с места, бросился к ней.       — Гермиона! — Малфой на ходу схватил девушку в объятья, одной рукой поддерживая за талию, а другой прижимая ее голову к своей груди.       — Драко, что произошло, почему она не выпускает нас? — Он не знал, плакала она или нет, потому как дождь не прекращал свое гиблое дело ни на секунду. Но ее трясло. При попытке говорить, ее зубы отстукивали судорожный ритм, а руки цеплялись за подобие рубашки, которой ввиду ее приклеенности к коже, словно и не было вовсе.       — Я не знаю. Но все будет хорошо, слышишь? Мы что-нибудь придумаем. Я с тобой. Все будет хорошо. — Драко нежно гладил ее по волосам, стараясь успокоить и ее и себя за одно, но какой бы не была пугающей обстановка, где-то на задворках его извращенного бессознательного, он был непомерно счастлив, ощущая ее хрупкое тело в своих руках.       — Я так испугалась, ты исчез и… — Раздался очередной раскат грома, он прервал ее речь и выбил почву из-под ног. Грейнджер с новой силой вжалась в его торс и уткнулась лицом в плече.       — Не бойся. Я рядом. Я нашел тебя. Я всё исправлю. Только поверь мне. — В этот момент он был готов перевернуть весь мир вверх дном, лишь бы она не отпускала его, лишь бы продолжала принимать его объятья и защиту, лишь бы оправдать ее веру. Она кивнула и всхлипнула. И по его телу прошла дрожь, но не та, что появляется от озноба, а та, что возникает от переизбытка чувств. Теплых чувств. Он приземлился на колени в лужу, придерживая Гермиону так, чтобы она опустилась на его бедра и, сильнее прижав ее к себе, закрыл глаза. Когда Драко открыл их вновь, то уже не смог сказать и слова. Комната перестраивалась. И, кажется, он начинал понимать причину той бури, в которой они оказались.       Малфой заворожено наблюдал, как вокруг него менялся окружающий мир. Небо светлело и растягивало по сторонам тучи, солнце воинственно вторгалось своими лучами в воздушное пространство, сорняки опадали, и на их месте вновь игриво сверкали синие цветы под кристаллами росы. Земля стремительно высыхала, и лужа, в которую он так отважно плюхнулся минутой ранее, исчезла.       Грейнджер неторопливо отстранила голову от его плеча, продолжая цепляться за спину. Она взглянула по сторонам и опустила руки. Его же по-прежнему оставались на ее талии, но убирать она их не спешила. Что-то сломалось между ними в этот момент. Барьер, разделяющих их по разные стороны.       — Драко, что это было? — Гермиона смотрела на него глазами полными сожаления, она знала ответ на свой вопрос, но та наивность, с которой девушка ждала его, не позволила слизеринцу солгать.       — Это — мой мир, в котором нет тебя. — Через все небо, от горизонта до горизонта, семью ярчайшими красками расплескалась невероятно прекрасная радуга, равной которой они оба никогда не видели. Чуть левее от них появилась небольшая дверь, через которую они зашли в выручай-комнату. Так, если бы она намекала, что на этом ее миссия была окончена.