Макабр

      После неудавшегося Рождественского завтрака Гермиона вернулась в выделенную ей «золотую клетку». И хоть фактически ее никто не запирал и не стерег, чувствовала она себя в Мэноре как заключенная. Ее никоим образом не ограничивали в передвижению по замку, но у нее самой не было никакого желания покидать свое временное пристанище. У нее не было возможности оценить остальные спальные помещения, но почему то ей казалось, что это — одна из самый скромных опочивален в нагромождённом излишеством роскоши здании. И самая светлая среди них. Двуспальная кровать застеленная в бежевых тонах возвышалась деревянными подпорками под балдахин на несколько тонов темнее. Два окна по обе стороны от ложа, рядом с одним из них — туалетный столик, рядом с другим — письменный. С противоположной стороны — высокий дубовый шкаф. Смотрелось достаточно симпатично, но слишком безлико и оттого рассматривать и изучать здесь было нечего, что для любознательной ведьмы являлось весомым разочарованием.       Вчера после торжества из замка сбежали Пэнси и Дафна под предлогом действительной необходимости отбытия к матушки Забини. Паркинсон же, даже не став ничего придумывать, открыто заявила: «все, что от меня требовалось, я сделала, больше оставаться здесь — я не намерена». Грейнджер пыталась выведать, как та попала в немилость и главное: кому. Но узнала лишь, что слизеринка пыталась выгородить Драко. Как и зачем — для Гермионы осталось тайной покрытой мраком.       Перед обедом к ней соблаговолила зайти Нарцисса, предложила экскурсию по замку, чтобы гостья могла спокойно удовлетворять свои возможные потребности без необходимости сопровождения. Но уже через несколько минут девушка поняла: благородный порыв миссис Малфой был ничем иным, как банальным желанием покопаться у будущей невестки в голове. — Здесь у нас расположена библиотека, но это вы уже знаете. — Женщина мило улыбнулась. Грейнджер неловко переступая с ноги на ногу, намекала на правдивость ее предположений и на нежелание обсуждать данную тему. — Вам неприятно мое общество, Гермиона? — Нет! Что вы, просто у меня ощущение, будто я в музее. — Сконфуженно оправдалась она, надеясь, что сказанное сойдет за шутку. — Я сама иной раз себя так чувствую.       Нарцисса вновь улыбнулась, и последующая беседа уже менее походила на королевскую аудиенцию.       Относительно приятное общество миссис Малфой за обедом разбавил ее муж, вернув только недавно выровнявшееся настроение гостьи в его изначальный вид. На столе перед ним лежал свежий выпуск Ежедневного Пророка, и один взгляд на пергамент заставил ее мысленно застонать. Оказалось, несвойственная бдительность Тео на балу была вполне оправдана, но даже она не смогла уберечь их от вездесущих репортёров. На главной странице красовалась колдография с весьма компрометирующим изображением объятий хозяина вечера и героини Второй магической войны. Естественно Люциус не смог отказать себе в удовольствии распять нерадивую избранницу сына, и, что самое гадкое в этом случае, отвесил намек на лёгкость ее поведения. В воздухе назревал новый скандал, и, удаляясь из столовой, Грейнджер дала себе слово более не посещать совместные приемы пище, дабы очередное из них не стало для его участников последним в жизни. Лучше голодать, чем поглощать тонны дерма, которым ее щедро потчевал Малфой при каждой встрече. Будь они один на один, давно бы ответила ему взаимностью, но присутствие Нарциссы серьезно сдерживало, чего нельзя было сказать о ее муже. И хоть она его осекала, положительного эффекта ее замечания не имели.       Ужин Гермионе подал Терри через пятнадцать минут после его формального начала, чему она была безумна рада, заставив несчастное создание разделить еду с ней. Домовик отнекивался, как мог, но приказ — выполнять все пожелания гостьи — был однозначным и увиливанию не подлежал. Странная госпожа долго допытывалась у него: хорошо ли ему живется в семье Малфоев, как долго он служит хозяину Драко, не обижает ли он Терри, и хотел бы тот получить свободу? На что домовик, гордо подняв голову, отвечал: Терри — хороший эльф и счастлив служить благородному семейству.       Грейнджер конечно такой ответ не удовлетворил, и она еще долго объясняла безвольному существу, как хорошо быть свободным, но тот был тверд в своей позиции, поэтому через некоторое время домовик попросил юную хозяйку отпустить его, так как остальные эльфы могут подумать, будто он отлынивает от работы за беседами с ней. По рассказам Терри, девушка узнала, что в поместье помимо него самого обитают еще три домовика, но так как они ей не служат, скорее всего она их не увидит. План по спасению домовых эльфов от рабства был отложен на неопределенный срок, и Гермиона с неспокойной совестью улеглась спать.       Она долго ворочалась в кровати, продумывая задачи на завтрашний день, среди которых первыми в списке значилось: разузнать, как обстоят дела у Гарри, уехал ли он в Нору или остался в Хогвартсе, а, уже исходя из его ответа, попытаться помочь им с поисками лазутчика в замке. Конечно маловероятно, будто от нее будет прок в таком отдалении от него, но возможно, выйдя из эпицентра событий, ей удастся увидеть картину более полно, что также не исключает хоть какой-то помощи в устранении этой проблемы. Еще одной задачей стал откровенный разговор с Нарциссой, в котором она собиралась сдать жениха с потрохами и повлиять через ту на вставляющего ей палки в колеса Люциуса. А если повезет, то и убедить самого Драко в четыре женские руки. Третьим пунктом шло: разузнать хоть что-нибудь о продвижении отряда на их нелегком поприще.       Однако уже утром все перевернулось вверх дном, когда вместе с завтраком Терри принёс ей свежую газету, (по ее же просьбе) и первым заголовком в ней пестрило сообщение о напрочь разрушенном Дуврском порте с несколькими колдографиями последствий происшествия. Скитер как всегда сыпала грандиозными и фантастическими предположениями, но при этом ей удавалось бить слишком близко к истине, и Грейнджер уже подумывала: а не напомнить ли потерявшей страх писаке о ее маленькой тайне, которая может перестать быть таковой? Но больше всего из того, что было накалякано в этой статейке, девушку пугали сами колдографии. Что же там могло произойти, чтобы спровоцировать разрушения подобного масштаба: обвал скалы, пирса как не бывало, вся береговая линия в щепки, и это — только на первый взгляд. Отдел Происшествий и Катастроф на пару с Авроратом замаялись стирать память очевидцам, не говоря о том, что сначала те снимали с маглов показания, в которых те четко описывали одну и ту же картину: два десятка человек, черные одеяния, огненный смерч со сверкающими молниями.       Гриффиндорке было невыносимо переваривать эту информацию в одиночку, и она направилась в покои миссис Малфой, надеясь, что правильно запомнила расположение комнат. — Доброе утро, я не помешала? — Доброе утро, Гермиона. Нет, проходите пожалуйста. Что-то случилось? — Нарцисса величественно восседала за круглым низким столиком в домашнем кремовом платье с фарфоровой чашкой в руках. — А должно было? — Грейнджер просочилась в помещение раза в два превосходящее по площади ее комнату и это при том, что оно даже не являлось спальней. — Не думаю. Однако не тешу себя иллюзиями, якобы вы могли прийти ко мне просто поболтать и выпить чаю. — Женщина кивнула на свою чашку с блюдцем и поставила их на столик. — Присоединитесь? — С удовольствием, но вы правы, я пришла не для этого. — Посетительница неуверенно прошла до предложенного ей места напротив хозяйки и присела на край резного деревянного стула. На столике появились приборы на вторую персону, и Гермиона утвердилась в предположении Терри о том, что скорее всего остальные домовые не станут перед ней появляться. — Так о чем вы хотели поговорить? — На самом деле я планировала поговорит с вами о проклятии, но утром прочла Ежедневный Пророк и… — Девушка ждала реакции Нарциссы: тяжкого вздоха, нахмуренных бровей, ну или хотя бы элементарно дернувшегося уголка губ. Что-нибудь. Но нет. Та слушала ее внимательно, участливо, но совершенно спокойно. — Вас беспокоит что-то конкретное, или вы хотели обсудить само происшествие? Если первое, то к моему несчастью, я знаю не более вас и удовлетворить ваше любопытство не смогу. — В ее глазах отобразилась сожаление и печаль, но ровно настолько, насколько она сама считала дозволительным. — Он… Драко не рассказывает вам о… Его миссиях? — Грейнджер было трудно соответствовать заданному тону беседы, ее темперамент и характер не способствовали беспрестанному контролю мимики и жестов, но рядом со сдержанной леди Малфой вести себя привычным образом тоже не получалось. — Мой сын не считает свое занятие поводом для гордости, а он привык демонстрировать себя лишь с выгодной стороны. — Нарцисса вновь взяла в руки чашку, и Гермиона поняла: разговор будет долгим и тяжёлым.       Так и вышло. Рассказывать матери о высоко вероятной смерти ее сына было невыносимо трудно. Конечно она старалась смягчить свои выводы и употребляла лишь предположительную форму речи, но смысл от этого не менялся, из-за чего еще в самом начале беседы в горле образовался ком, и с каждым словом он рос в геометрической прогрессии, сдавливая связки и вызывая вполне реальную боль. — В таком случае, как вы видите выход из данной ситуации? — Спросила миссис Малфой, посматривая мимо собеседницы и выпрямив спину еще сильнее, будто таким образом сопротивляясь давящей силы чувств. — Обеспечить стабильное состояние и оставаться в нем, пока я не смогу найти формулу контрзаклятия. — Грейнджер промочила горло остывшим чаем, пытаясь заполнить образовавшуюся тишину. — И вам удалось обеспечить это стабильное состояние? — Пока не совсем, — от напряжения ныла спина, но расслабиться не получалось. — Вам и не удастся, Гермиона. — Она уточняюще наклонила голову, и Нарцисса продолжила. — Драко рассказывал вам про свои сны? Вы читали записи заклинателя. Оно разумно. Разве вы не допускали такого варианта? — Я… Но это же просто не реально. — Девушка замотала головой, всматриваясь внутрь себя. Однако это были слишком громкие слова, если ей что-то неизвестно — не значит, что такого не может быть. — У вас есть иные варианты? — Нет… — «Отбросьте все невозможное, то, что останется, и будет ответом, каким бы невероятным он ни казался». — Главный принцип дедукции, а Грейнджер не привыкла спорить с логикой.       Именно ею она руководствовалась, решив не искать в этот раз все ответы в библиотеке, резонно предположив, что за столько веков Малфои изшерстили ее вдоль и поперек. И уж если бы нашли, Драко об этом наверняка бы знал.       Кругом был тотальный информационный ступор по всем фронтам. Она отправила Гарри письмо совой, но ответа раньше утра можно было не ждать, и еще до ужина на Гермиону вновь навалилась тоска бездействия. По крайне мере, так ее она себе объясняла, изо всех сил стараясь не думать о Драко, причинах отсутствия вестей и его самого.       Ей подумалось о Джинни, которую они оставили, убегая из Норы. Каково было ей десять месяцев жить в догадках о том, живы ли ее брат, возлюбленный и подруга? Так же как ей сейчас? Нет. Должно быть гораздо хуже. Но она справлялась и делала все возможное и невозможное, во имя их общей цели.       А какова общая цель у нее с Драко? Мир? Звучало как-то слишком размыто, учитывая отсутствия открытой войны. Разрушение проклятья? Он не говорил о нем с тех пор, как первый раз поцеловал ее, точно забыв о нем вовсе. Он противился ее участию в делах Ордена и совершенно не помогал ей в поисках контрзаклятия. Словно пытаясь изолировать от любой предполагаемой угрозы. Вот к чему Гермиона Грейнджер уж точно не привыкла, так убегать от опасности!       На следующий день пришло письмо от Гарри. Как она и предполагала, он вместе с Джинни и Роном вернулись в Нору. Соответственно ни о каком расследовании речи уже не шло. Время потекло еще медленнее чем прежде и, тревога, которую Гермиона тщательно прятала в дальние закрома разума, начала пробиваться на поверхность. От Драко по прежнему не было вестей. С одной стороны она была уверена, если бы случилось бы что-то серьезное, новости уже бы дошли до них, от того же Кинсли, но с другой — на территории чужой страны Министр практически бессилен, и, если что-то пойдет не так, не факт, что он станет вмешиваться.       Новое предположение осенило Грейнджер, как бы ни было забавно, в библиотеке. А что, если, как частенько бывало в последнее время, все вокруг нее уже давным-давно проинформированы и намеренно утаивают плачевные новости, чтобы она не начала действовать самостоятельно. На эту мысль ее натолкнул Люциус, которого до этого дня было хлебом не корми, только дай лишний раз прыснуть в ее сторону ядом, причем делал он это исключительно из любви к унижению окружающих, потому как выбирал именно такие формулировки, за которые и реагировать не хотелось и переносить спокойно было невозможно. Поэтому в библиотеке, завидев Малфоя старшего, направляющегося в ее сторону, Грейнджер уже строила внутренние барьеры, чтобы достойно принять новый фентель с его стороны, но тот прошел мимо. Не просто прошел, будто не заметил, что в принципе можно было оценить как проявление неприязни и нежелания контактировать. Нет. Он пристально, внимательно и даже с подозрением уставился на нее и в тот же миг стремительно унесся на выход. Если бы она натолкнулась на него в обители знаний впервые, могла бы списать на все то же недовольство, подозрительность, мало ли какие старинные и вполне возможно незаконные книги хранит его род уже тысячу лет. Но как раз таки именно здесь неуживчивые будущие родственники и встречались чаше всего. Почему же именно на третий день их вынужденного соседства Люциус предпочел игнор своей излюбленной манере уничижения?       Хотя с другой стороны, у него могла быть куча причин вести себя иначе, а она не настолько хорошо его знала, чтобы делать какие-либо выводы. — Заключила девушка под конец дня, но от своего предположения не отказалась и за неимением иных источников информации решила снова попытать удачу с Нарциссой.       Чтобы не выглядит навязчивой, Гермиона мысленно перенесла свой визит на завтра, но сегодняшний день изначально шел вне ее всяческих планов. Когда она повернула с лестницы в сторону своей комнаты, из-за первой двери послышались звуки боя, инстинкты были при ней, не так просто избавиться от того, что закладывалось многие годы, гриффиндорка выхватила палочку из заднего кармана джинс и быстрым бесшумным шагом направилась к источнику грохота. Секунда на прокрутку последовательности действий в замкнутом пространстве, и она ныряет в помещение. Картина перед ней заставляет застыть в непонимании на месте. Леди Малфой в своем элегантном образе искусно манипулировала палочкой, наступая на эльфа, тот, не прикладывая ни малейших усилий, гасил ее заклятия. Выглядела она изрядно утомлённой, на лбу проступила испарина и дыхание сбилось. — Добрый вечер, мисс Грейнджер. Чем обязана? — Женщина прервалась и направилась к везитерше. — Извините, что помешала. Я услышала… Шум. Подумала, может понадобиться помощь. — Гермиона махнула в сторону раскрытой двери. — Драко на каникулах привил мне пристрастие к физической нагрузке. Он уехал. А я не в силах уснуть, пока не выпущу пару проклятий. — Глаза Нарциссы светились и улыбались, вопреки ее обыкновению скудной мимики. — Не понимаю, как жила без этого раньше. Не желаете составить мне компанию? Очень хорошо помогает избавиться от нежелательных раздумий. — Не откажусь. — Первый порыв — ответить вежливым отказом был заглушён рациональностью, ей ли не знать, как эффективно тренировки помогают от бессонницы. Вспышки заклятий, жесткий ритм, грохот в ушах от рикошетов, не думала она, что все настолько живо, близко, сто́ит лишь поверхностно пройтись по полочкам памяти, и руки сами помнят, что делать, мозг сам дает последовательность заклятий. Но все же размяться как следует вряд ли выйдет. Нарцисса быстро теряла темп, она уже исчерпала свой запал, и девушке было даже жаль сорвавшейся возможности измотать себя до беспамятства и спокойно спать этой ночью. — Цисси, ты снова здесь? — Дверь открылась, и Гермиона дернулась к стене, будто хотела с ней слиться, — Ты не одна. Мисс Грейнджер, вечер добрый. — Да, Люциус, Гермиона великодушно приняла мое приглашение и разделила со мной мое недостойное Леди развлечение. — Между ними белыми нитями плелись намеки, в которые девушке ни в коем случае не хотелось впутываться. — Миссис Малфой, я пожалуй пойду, спасибо за приглашение, с радостью разделю с вами ваше недостойное Леди развлечение в следующий раз. — Она уже прикидывала в голове, как бы так обойти широкую фигуру на входе, чтобы это не выглядело как побег или вызов. — Нет, нет, Гермиона, постойте. Вы же только разогрелись, зачем же завершать вашу экзерцицию. Я думаю, если Люциус закончил свои неотложные дела, вполне может меня подменить. Ведь так, дорогой? — Как же ласково и нежно она пускала его на фарш, неясно, чем ее благоверный не угодил своей супруге, но с таким лицом человеку можно было предлагать кексик с джемом на основе напитка Живой Смерти. — Вот уж извольте. — Вырвалось у ни в чем не повинного «орудия мести». — Дорогая, ты смущаешь нашу дражайшую гостью, не стоит ее так пугать. — Слова красной тряпкой промелькнули прямо перед ее носом, и Грейнджер почувствовала, как забурлила в жилах кровь. Что за неуместная провокация? — Вы считаете, мне есть, чего бояться? — Первой в бой пошла насмешка с привкусом прошлого. — О, Мерлина ради, вы серьезно предполагаете, что победили в Министерстве? — Нарцисса с невинным лицом Ангела медленно удалялась со сцены, на ее место так же плавно переместился ее муж. — Мы победили, мистер Малфой. Вовремя прибывшее подкрепление, если хотите, тоже часть сражения. — Гермиона напряглась, гордость расшевелила желание пускать бравадные речи, пока тело принимает боевую позицию. — Вы действительно настолько наивны, чтобы допускать мысль о том, что Пожиратели Смерти пощадили бы кучку подростков и не использовали убивающих? — Едва уловимый взмах палочки в его руках запустил искрящийся импульс, тот, точно играюче, встрепенулся рядом с ней и был с легкостью отражен. — Просветите меня. — Она не нападала, концентрируя внимания на предстоящей атаке. — Может, кто-то попросту не хотел вас убивать? — Красный луч. Медленно. В лоб. Бесхитростный удар. Таким усыпляют бдительность. — Кто бы это мог быть? — Боковым зрением Грейнджер заметила отсутствие Нарциссы в помещении, она даже не засекла момента ее ухода, настолько была сосредоточена на действиях Люциуса. — Ну, возможно тот, кто руководил ими? — Надменная ухмылка тронула его губы, и в нее вновь полетело заклятие. — Как благородно, мистер Малфой. Не иначе, вас тоже нужно представить награде. — Гриффиндорка не сдержалась, невербальный экспеллиармус рассек комнату, так же без труда отраженный его уверенной рукой. — Вполне обойдусь и без нее. — Она делает еще один выпад, одновременно в наступательном порыве следует шаг вперед. — Однако, как я вижу, вы лелеете надежду победить меня в бою, что ж я в вашем распоряжении. — Мужчина разводит руки в стороны, точно приглашая ее в свои объятия, и в ту же секунду палочка направлена в ее сторону. Он атакует несколькими заклинаниями подряд, не дает время на передышку, его тело скупо на движения, будто ему просто лень сражаться в полную силу. Гермиона отбивает их все, но на наступление не хватает времени. Она мечется из стороны в сторону, нет возможности спрятаться или прикрыться чем-либо, чтобы перевести дух. Это — бой мастерства и опыта против молодой энергии и эмоций. Малфой оттесняет ее к стене, бьет в плохо защищенные места, под левую руку. Чтобы отразить удары, приходится открывать спину, и ей едва удается вовремя среагировать. Сердечные ритм сбивается, учащается дыхание, на движения тратится больше сил, чем она может себе позволить, и когда проигрыш уже негласно был объявлен, Люциус отступил на два шага назад, замедлил темп. Он щадил ее, и это был титанический удар по самолюбию девушки, лучше бы он оглушил ее или выбил палочку из рук, но продолжать бой, в котором соперник поддается, делает снисхождение ей, было оскорбительно. — Продолжим, или вам необходим отдых? — Рьяная издевка полоснула больнее хлыста. — А есть смысл? Вы же добились желаемого, вы победили. Я не стану оспаривать очевидное. — Горло пересохло и голос охрип. — И вновь вы расцениваете мои поступки слишком узколобо. — Малфой старший довольно растянул уголки губ и поднял подбородок выше, поправляя упавшие на лицо тонкие пряди длинных поседевших волос. — Вы должны были сделать определенные выводы в процессе. Что-нибудь пришло вам на ум? — Конечно же. Эмоции. Я растратила запал в самом начале. — Дыхание выравнивалось, но хоть Грейнджер понимала свою ошибку, ничего не могла с собой поделать. Рокочущий гнев все еще вибрировал в груди, стремясь вырваться наружу. — Похвально. Но не достаточно. — Он сделал шаг в ее сторону, — вы мечетесь. Совершаете ненужные движение. Растрачиваете физическую силу в пустую, — еще один шаг, — сила заклинаний не зависит от передвижения в пространстве, вся мощь сконцентрирована в вашей голове, — Люциус указал пальцев на висок, продолжая медленно приближаться к ней, — и только от вас зависит — развеете вы свою энергию по ветру или преобразите эмоции в мощь заклинания. — Откуда такая инициатива, мистер Малфой, неужто хотите в профессоры поддаться? — Его наставления были весьма полезны и определённо конструктивны, но ей было трудно их воспринимать с транслируемой им позиции. — Драко считает: вы нуждаетесь в защите, я уверен: вы сами вполне можете о себе позаботиться. Прервите меня, если я не прав. В ином случае, я могу продолжить. — Глаза самопровозглашенного наставника сощурилась, он прицельно бил по ее самомнению. Принять помощь — поступиться гордостью, отвергнуть — признать необходимость ее защищиты. Сквозь внутренний протест и сжатые зубы Гермиона процедила. — Продолжаем. — Благоразумно. Я уже начал сомневаться в рациональности вашего мышления. — Рука самопроизвольно сжала палочку так, что та чуть не переломилась, Люциус повернулся к ней спиной отошел к краю комнаты и, развернувшись, остановился в осанестой позе. — Приступим. — Произошел обмен пробными заклятиями, — расслабьте плечи. Палочка — продолжение руки. Вы же не меч держите, чтобы прикладывать столько усилий. — Его тон был точно таким же, как и на балу во время танца. Прошлый раз её хватило на четыре минуты, сколько времени займет эта тренировка, после чего она не выдержит и пальнет по нему Авадой? — Следите за корпусом, прямое положения тела увеличивает площадь попадания. Все, что вам нужно в вашей голове и правой руке. Не спешите… Вы уверены в этом заклинании…? Не выпрямляйте так локоть, вы не на экзамене, при достаточно сильной ударной волне, вы его просто сломаете… За ногами следите, они живут собственной жизнью, вы вообще контролируете свое тело…       Терпение медленно сыпалось в труху, вместо того, чтобы концентрироваться на исправлении замечаний, она тратила колоссальное количество энергии на банальное поддержание внешнего спокойствия. Виски сдавило от напряжения, зачем вообще она его слушает? Нужно было давно развернуться и уйти, запереться в своей комнате и не выходить оттуда, пока Драко не вернется. Вот пусть только вернется! Она ему такова просветительного пендаля отвесит, за каждую минуту проведенную с его невыносимым папашей!       Девушка держалась на последней капле самообладания, и как только та испарилась, Люциус объявил: — Достаточно. — Да, кровь — не вода. Наследственность — демонстрация на лицо. Довести до самого края и технично отступить. Чисто малфоевская стратегия. — Действительно. — Скальп вспотел, влажные волосы лезли в лицо, Гермиона была сыта по горло таким ученьем и, облегченно выдохнув, уже направлялась к двери, но вспомнила их недавнюю встречу в библиотеке. — Вы скрываете от меня что-то?       Не было и малейшего шанса на его честный ответ. Но по-другому она не умела. Хотя вот чему уж точно ей бы и стоило поучиться у Малфоя старшего, так это — выуживанию информации.       — Мисс Грейнджер, я не помню, чтобы пил сыворотку правды, с чего вы взяли, что я стану отвечать? — Он спокойно поправил костюм, который в этом не нуждался. — Потому что вам не безразличен ваш сын, ведь только поэтому вы терпите меня в своем доме. — Гермиона распахнула глаза, используя тот прием, который был ей всегда доступен: честность и открытость. Люциус удивился, во всяком случае сделал вид. — Пожалуй, я дам вам совет, который вы вряд ли услышите от своих друзей. Не лезьте туда, куда вас не просят. Ваши проблемы настигнут вас в любом случае. Хотите вы или нет. А чужие проблемы для того и даются другим людям, чтобы они их решали. — Это — плохой совет, мистер Малфой. И прежде всего он не выгоден для вас и вашего сына. — На несколько секунд образовалась тишина, и она действительно уверовала в свою крохотную победу в идеологической полемике, но ее оппонент снисходительно склонил голову в сторону и спросил. — А как по вашему мнению, вы являетесь моей проблемой? — Первым порывом было ответить: нет. Она же сделала все, чтобы, даже находясь в одном здании, не пересекаться с ним, не провоцировать бесполезные скандалы. Но мысль метнулась к следующей точке: она — не его проблема, скорее проблема Драко, но тот решал ее таким образом, что она пала на плечи Люциуса, и тот мог выбрать политику невмешательства в рамках своего же совета, но если с Драко что-то случиться, он будет страдать… Вероятно… От него отвернется жена, он останется один, в добавок прервется его род, и фактически его жизнь будет разрушена и потеряет какой-либо смысл. Его последняя сентенция уже не казалась ей категорично негативной, более того Гермиона начала подозревать, что попросту предвзята ко всему, что ей говорит Малфой старший. Она приоткрыла рот, но он был кардинально против произносить то, что велел ему мозг. — Да. — Кажется, она слышала, как скрипнули челюстные суставы, так сложно было это сказать. — Так будьте добры, не усугубляйте свой статус. Поверьте мне на слово, если мне будет, что вам сказать, я не стану молчать. — Он ушел, а девушка долго стояла, переосмысливая все, что произошло за последний час, снова ставя под сомнение все, что она знала как неоспоримую истину.       На завтрак Грейнджер не явилась, но теперь уже не по причине нежелания видеть Люциуса, а потому что она его банально проспала. До глубокой ночи ее терзали собственные думы и настойчиво не отпускали в объятия спасительного сна. Ее сознание решило, во что бы то не стало ответить на философский вопрос о ее месте рядом с Драко. Отключилась девушка ровно на том моменте, когда призналась себе, что их отношения давно преодолели барьер вынужденности, и чувства, испытываемые ею сейчас, были бы неизменны, даже если бы никакого проклятия не существовало бы. Просыпаться с этой мыслью было гораздо сложнее, чем засыпать. На нее словно навалился тяжеленный валун, придавив пониманием грядущих перемен в ее жизни. Последние два месяца оно чудесным образом ускользало от нее, на каждую непонятную ситуацию в их взаимоотношениях она отвечала себе, что подумает об этом позже, сейчас необходимо сконцентрироваться на более материальных задачах. О чувствах можно будет рассуждать сколько влезет, как только им обоим перестанет угрожать опасность. Но после тренировки Люциус что-то всковырнул в ее голове, намеренно или нет (хотя вряд ли он способен что-либо делать ненамеренно), и необходимость откровенности с самой собой стала очень остро. По идее дилемма должна была быть закрыта еще в то утро, когда Гермиона узнала о деятельности Драко в Ордене, но тогда она смогла лишь признать чувства, испытываемые к нему. Сегодня ей предстояло прожить первый день в осознании своего решения, которое достаточно красочно охарактерезовывало письмо, принесенное совой, собственно говоря, ее разбудившей.       » Скажи, что ты все еще жива, и Мэнор еще цел». — Гласила маленькая записка в конверте, присланным Гарри. У нее совсем вылетело из головы: на последнее письмо друга она так и не ответила. И на одну минуту ей представилось, как обитатели Норы отреагировали на новость о ее сближении с Драко и, что они сейчас о ней думают и говорят. Грейнджер нервно выдохнула, кажется, даже пискнула, в попытке сдержать истерический смех. Она могла бы сделать вид, будто её не беспокоит общественное мнение, и только ей решать, как и с кем проживать свою жизнь, но это было бы гнусной ложью. Ей не было все равно. Только не на тех людей, которые приняли ее как родную, только не на тех, кто был с ней всегда рядом: и в горе, и в радости, только не на ее вторую семью, когда первую она уже никогда не увидит.       Не успев как следует проветрить голову, девушка наскоро писала подробный отчет о ее пребывании в тылу бывшего врага, не упоминая о регулярных стычках с их предводителем. Под конец она ненавязчиво намекнула на желание узнать, какова обстановка у них, передав семейству Уизли ее поздравления и наилучшие пожелания, запечатала сей труд, снарядив им Эрла и пожелав тому удачно вернуться домой. Днем за окном повалил снег, и вместо того, чтобы выйти на улицу полюбоваться этим зрелищем, Гермионе пришла в голову невероятно бредовая идея: найти комнату Драко. От тоски и безделья, и, что уж там говорить, от нервного терзания и тревоги за него ее начало преследовать стремление найти себе хоть какое-то осмысленное занятие, помимо литературного марафона, который был устроен на волне подготовке к ЖАБА, но планомерно перетекал в безразборное поглощение информации. Как раз в перерыве между этим увлекательным занятиям, она, пробудив в себе детское любопытство, проникла в покои слизеринца.       На первый взгляд комната не представляла собой ничего необычного или особенного, разница между ней и спальней Грейнджер была в цветовой гамме, эта была более тяжелой: темно-коричневый, изумруд (куда же без него) и светло серый, такой же эффект создавала мебель с более массивными элементами, но главным отличием была обжитость. Рамки с колдографиями. Немного. Две на столе, одна на книжной полке, на одном изображении его команда по квиддичу на момент второго курса, вторая — времен четвертого, тоже групповая, со слизеринцами, третья — с родителями. И именно эти детали казались странными и будто фальшивыми, человек кичившийся своей внешностью и положением не имеет колдо ни в паре, ни в одиночку. Значит, где-то убраны как личное, на виду лишь то, что соответствует приличиям, и книги по такому же принципу: учебники по зельеварению, много. По другим предметам в меньших количествах, но в основном только то, что необходимо для учебы. Такая образцово показательная комната для образцово показательного мальчика. Постояв в дверях пару минут, Гермиона намеревалась уйти, но не смогла. Перед ней была увеличенная неодушевленная копия Драко, так же как он сам на первый взгляд в ней все было идеально, все самое интересное было спрятано внутри. Долго проторговавшись со своей совестью, возмущенной ее намерением вторгнуться в личное пространство другого человека, она прошла в помещение, предварительно плотно закрыв за собой дверь. Чувство скорейшего разоблачения ее неподобающего поведения толкало к спешке и первое, что гриффиндорка решила проверить был письменный стол. Как правило, никто не хранил ничего тайного в верхних шкафчиках, поэтому она сразу начала с нижних и тут же наткнулась на баснословный беспорядок, ворох пергаментов исписанных и чистых, в основном мятых, в другом — письменные принадлежности, в третьем — еще какая-то ерунда, странно. Раньше за Малфоем она не замечала недостатка в аккуратности.       Грейнджер повернулась к шкафу с вещами, подошла к нему, открыла. Идеальный порядок. Вещей не много, ввиду его не проживания здесь на данный момент, но все они сложены ровными стопками и развешаны по вешалкам. Нет, не то. Закрыла. Подошла к полке. Зачем ему столько учебников в комнате, не читает же он их на ночь. Она достала палочку. — Развейся. — Ничего не произошло. Попробовала еще раз. — Открой свои секреты. Буквы на корешках начали перемещаться, выстраиваясь в совершенно иные названия. Однако и они не открыли для нее ничего таинственного, потому как отображали в основном названия тех же учебников и отличались лишь противозаконностью их содержимого. Девушка прошлась пальцами по корешкам, остановившись на одной, выделяющейся из общей направленности тематики. «Фантастические твари и где они обитают». Еще одна деталь невписывающаяся в общую картину образа Драко Малфоя. Зоология последнее, что могло его интересовать, сразу после Травологии. Она с опаской медленно потянула книгу из ряда, ее не шандарахнуло охранными чарами и, обрадовавшись такой удачи, Гермиона смело открыла книгу. Которая оказалась альбомом для колдографий. Ей даже стало страшно насколько быстро ей удалось его найти. Она словно знала, как должен был выглядеть недостающий пазл из огромной головоломки и более того, знала как мыслит человек, который ее создавал.       Альбом был совершенно обычный, такой же как у большинства детей в Хогвартсе. Несколько страниц, на которых было изображено детство его владельца, родители, праздники в честь дня рождения, Рождества. Затем шли колдографии школьного времени: первое сентября, тот же квиддич, только здесь все не стоят по стойке смирно, здесь была видна жизнь. Святочный бал. Она даже нашла себя на нескольких колдо. Ощущала себя при этом странно, как будто не ее вел Виктор в центр зала под взволнованные крики школьников. Страницы опустели после изображения празднования шестнадцатилетия Драко в подземелья Слизерина.       Грейнджер перелистнула страницы в конец, но пальцы споткнулись на заложенную между ними карточку, с которой на нее смотрела она сама, все та же четверокурсница, несколькими месяцами ранее, на стадионе Международного Турнира по квиддичу. Гриффиндорка интенсивно размахивала флажком, искренне радостно улыбаясь, вглядывалась куда-то вдаль, в самый последний миг переводя взгляд в камеру. А внизу подпись. Кривым кособоким скачущим подчерком. " И даже то, что невозможно, однажды тоже может быть».       В тот же мгновение голова переполнилась вопросами. И под их давлением Гермиона отшатнулась от стены и побрела в поисках опоры, так ее и не найдя, просто рухнула на колени. Кто сделал это колдо, как она попала к Малфою? А главное, кто написал эти слова? Почерк был явно не его. Ей просто до нервной чесотки было необходимо узнать, как этот несчастный клочок ее жизни попал к нему в руки, но, прикусив губу в смирении, что кроме Драко ей об этом никто не поведает, а ему она низачто не скажет о своем вторжении, уже хотела вернуть альбом на место, но страницы сами перелиснулись вконец, заставив девушку вновь напрячься. На задней обложке были небрежно прикреплены еще несколько изображений. Очевидно какой-то праздник, но какой именно — сказать трудно. Тот же зал, где она танцевала несколькими днями ранее, но гостей не так много, а на их фоне… Гермиона замерла, воздух стремительно исчез из ее легких, а глаза округлились… На их фоне Драко по свойски обнимал девушку с каштановыми кудрявыми волосами и голубыми глазами за талию, отстраненно разглядывая гостей. Незнакомка смотрела через плечо в камеру и приобнимала его в ответ. Не было ясно, в какой промежуток времени было сделано колдо только то, что это было после пятого курса. Но кем бы могла быть шатенка на нем, Гермиона даже предположить не могла. Хоть в девченке и было нечто знакомое, она была уверена, ранее ее никогда не видела. Но и это было не важно. Сейчас было важно только одно. Почему ей так больно и неприятно видеть эту сцену? Почему взгляд этой девицы, заставляет ненавидеть его обладательницу, даже не будучи знакомой с ней? И почему здравый смысл, призывающий ее оставить прошлое в прошлом, никак не может урезонить ноющее сердце. И даже бы признала, что это — ревность. Только она была не одна. Было что-то еще… — Вас не учили родители, что рыться в чужих вещах — по меньшей мере неприлично.       Грейнджер, как и полагается пойманным правонарушителям, вскочила на ноги и едва смогла остановить себя от оправдательной речи в духе: «это — не я» или «это — не то, что вы подумали», но вовремя прикрыла рот, нахмурилась. Как ему удалось так бесшумно сюда проникнуть, или она настолько утонула в себе, что пока Люциус не заговорил, даже не заметила его присутствия. И что он вообще здесь делает? Следит за ней? Определенно, иначе как в таком огромном пространстве она так часто сталкивается с ним. Только вот с какой целью? Неужто подозревает, будто магловка начнет по тихой грусти выносить семейные драгоценности. Хотя в ее случае это скорее всего были бы книги. — Не смотрите на меня так, я за вами не слежу. — Либо Малфой читает мысли, либо он прав, и эти самые мысли написаны на ее лице. — Вы тоже не смотрите на меня так, я — не воровка. — Прижав к себе книгу, оправдывалась Гермиона. Тут же осекая себя упреком в глупости и трусости. — Ни в коем случае, мисс Грейнджер. Вы — не воровка, вы — тот сорт блюстителей закона, который сам нарушает правила, чтобы добиться своей справедливости. — В позвоночник точно кол вбили. В груди и без его масла полыхало знатно. — Это же замечательно, не находите? В таком случае мы с Драко просто идеальная пара. — Она не могла выкинуть из головы изображение той девицы рядом с ним. Желание выяснить ее личность было настолько болезненным, что чуть не выплеснулось на его отца. — Позвольте. — Люциус подошел к ней и, не встретив сопротивления, забрал альбом из ее рук, открыл, пролистал, на его лице отобразилась леденящая ухмылка. — Ну раз вам настолько не чем заняться, что вы опустились до обыска. Идемте. — Куда? — Буду развлекать ваше неуемное любопытство, пока вы не добрались до моих покоев. — Он повертел книгу в руках и поставил на полку, Гермиона сжала ладони в кулак. — Не доберусь, если конечно вы не прячите в них новый крестраж Волдеморта. — Не дерзите, я могу передумать. — Так может, вы сообщите мне повод прекратить столь увлекательное занятие. — Малфой поджал губы, на скулах проступили желваки, вероятно он уже и сам был не рад своей же инициативе, кстати говоря, откуда она в принципе взялась?       Мужчина вышел из комнаты, намекая, чтобы она последовала за ним, Гермиона тяжело выдохнула и, привознеманая стремление слинять в противоположную сторону по коридору, побрела за нежелательным лицом номер один в её личном списке. — Я решил, вам будет больше пользы от практики, нежели от теории. — Они зашли в тренировочный зал. — Как мило, вы заботитесь о моей пользе. — Защитная поза и такая же мимика. Какого водяного черта он задумал? Люциус с такими как она в одном помещении находиться брезговал, а здесь такой энтузиазм, буквально в наставники метит? Что ему Драко пообещал за это? — Кажется, мы обсуждали это, мисс Грейнджер. Не обольщайтесь. — Она и не собиралась, уже готовясь к сражению, благо эмоций в ней было хоть отбавляй. Так он говорил? Преобразовывать эмоции в мощь заклинания? Сейчас и проверим. — Не спешите.       Заметив ее готовность, Люциус степенно прошествовал до центра зала, на ходу снимая удлиненный пиджак, отлевитировал его на подоконник. Гермиона сглотнула. В прошлый раз он с места не сдвинулся. Верхнюю пуговицу не расстегнул. Когда она в тоже время была на пределе своих возможностей. — Для начала я бы хотел узнать у вас, в чем ваша сила, мисс Грейнджер? — Она растерялась, не успев сообразить, что именно он имеет в виду. — Это — сложный вопрос, но возможно: упорство… — Нет, не ваши качества. Какая область магии дается вам проще, что вызывает наименьшее количество затруднений в освоении, понимаете меня? — Складывалось впечатления, что Люциус на физическом уровне не может говорить, не задевая ее. — Трансфигурация. Чары. — Она постаралась взять себя в руки, как-то же переносила занятия у Снейпа. Только поэтому, наверное, Зелья были самым сложным предметом на протяжении всего обучения в Хогвартсе и даже после смены преподавателя не вызывали в ней положительного отклика. — Видите ли, мисс Грейнджер, распределение по факультетам дает нам не́сколько больше, нежели банальная сортировка по качествам характера. Если вы заметили, на Слизерине преобладающее большинство специализируется в области Зелий, на Гриффиндоре — Трансфигурация… — Я знаю, — прервала его Гермиона. — Перебивать — невежливо. Я планировал поспособствовать усовершенствованию ваших магических навыков, а не воспитывать вас как малое дитя. — У нее пальцы онемели, так сильно она впилась ими в ладонь, в тысячный раз задавая себе один и тот же вопрос: зачем терпит все это? — Ну уж извините, вы знали на что идете, решив обучать неразумную грязнокровку. — Тело отяжелело и будто приросло к полу. Это — гордость не позволяла пасовать. Ни шагу назад. Не важно какую цель преследует высокомерный аристократишка, сбегать она не станет. На ее слова Малфой поморщился, губа дернулась, будто он только что вспомнил то, о чем изо всех сил старался забыть. — Абсолютно верно, с этого наверное и нужно было начинать. — Люциус закатывал рукава резкими движениями, а в ней не кипела, взрывалась раскалённая лава ярости. — С вашей крови. В чистокровных семьях дети наследуют предрасположенность к той или иной области магии, поэтому как правило члены одной семьи попадают на один и тот же факультет. Среди полукровок подобная тенденция имеет неустойчивый характер. Но вот среди… Маглорожденных, — Сквозь ослепляющую дымку гнева Гермиона с трудом прослеживала нить его повествования. Расстояние между ними было приличное, поэтому говорил Люциус громко, с акцентированными ударениями, и просевшее последнее слово резануло слух. — Достаточно трудно определить точно, какая магия преобладает в крови. — То же касается полукровок от магических существ? — Нужно просто вслушиваться в то, что он говорит, а не как. Ведь это — действительно нужная и важная информация. Ну же Гермиона! Ты всегда умела отсеять зерна от плевел. — Верно. — " Профессор» качнул головой и скривил губу, якобы в знак похвалы, но от этого жеста, девушку передернуло. — Когда в чистокровной семье рождается ребёнок, его способности в большей степени предопределены. И его обучение строится, исходя из его сильных сторон. В семье Нарциссы сильна ментальная составляющая. В моей — проклятья. — Заметно. — Вы слышите не то, что я пытаюсь до вас донести, мисс Грейнджер. Внимательнее. — Кажется, от отца Драко взял не так уж много, как могло показаться на первый взгляд. Она сконцентрировалась. Максимально. — Продолжим. Предрасположенность дает возможность прикладывать меньше усилий, заведомо увеличивая силу заклинания. — Но разные виды магии неравноценны в применении. Чарами не отбиться от непростительных, а трансфигурацией не спастись от легилименции. — Гермиона сделала несколько шагов вперед, в начале расстояние казалось спасительным кругом от психологического давления оппонента. Но сейчас оно мешало выстраиванию даже пародии на контакт. — Вы можете очень сильно удивиться, когда начнете копать вглубь в одном и том же месте в поисках воды, а не в ширь. Вы расстрачиваете себя на бесполезные навыки, целительство? Серьезно? Оставьте это тем, кто способен хладнокровно причинять боль живому. — Со снисходительной ухмылкой парировал Люциус. — Вы не ответили. — Еще один шаг. — Хотите сказать, чарами нельзя притянуть предмет, который может остановить убивающее? От легилеменция есть одна защита — оклюминция, которая формируется при помощи дисциплинирования эмоций и разума, что как раз и тренирует трансфигурация. — Он расправил плечи, хоть и до этого момента стоял ровно как скала. — Вы должны уяснить, я не стану разжевывать вам каждый частный пример. Вы должны уловить общий принцип. А применение его на практике уже ваша задача. Если вы хотите войти в историю кем-то большим, чем девочкой, которая дружила с Гарри Поттером и закончила школу с отличием, вам нужно хорошенечко покапаться в себе.       Гермиона чувствовала, как проседает оборона. Спорить не хотелось, но воспринимать его было сложно. — Я могу задать еще один частный вопрос? — Она подтянула рукава кофты до локтей, выказывая серьезный настрой по отношению к его лекции. Люциус заинтересованно кивнул. — Убивающее тоже подходит под ту концепцию, которую вы сейчас озвучили? — Странно, что это может вызывать сомнение. — Он качнул головой, точно ожидал чего-то более интересного. — Половина атакующих заклинаний могут привести к смерти, однако ни одно из них при этом не называют «убивающим». Потому как они не убивают, они меняют условия существования, но Авада Кедавра несет в себе саму смерть. И человек использующий это проклятия должен испытывать страсть к ней и невероятный страх перед ней же. — И зная это, вы продолжали служить Волдеморту? — Дисциплинировать эмоции и разум выходило неважно. Последовали еще пара шагов, пустота между ними закончилась, и Гермиона наткнулась на плотную холодную ауру. — Вы вероятно снова неправильно понимаете мои намерения. Все мною вышеизложенное было не подоплёкой для откровения, мисс Грейнджер. — Лицо Малфоя старшего очертили морщины от сощуренный глаз и презрительно изогнувшейся губы. — Впредь разграничивайте интерес к знаниям и неспособность держать свою назойливую натуру под контролем.       Он резко отвернулся и зашагал к стене. На долю секунды его подопечная подумала, будто все же пробила броню Люциуса, и тот не станет продолжать занятие, она не знала радоваться ей этому или огорчаться, но увидев боевую стойку в его исполнении, прониклась азартом грядущего сражения с опытным противником.       Он не щадил ее как в прошлый раз. За полчаса палочка несколько раз вылетала из руки и единожды ее саму отбросило к стене так, что девушка прилично приложилась затылком об нее. После этого был объявлен короткий перерыв, и все началось по-новой. Она старалась на ходу опробовать использование трансфигурации как преварируюшей техники, но обдумывание занимало слишком много времени и то, за счёт чего ранее она побеждала — скорость реакции — сейчас полностью потеряло возможность реализации. На то, чтобы привыкнуть к подобной манере нужно не год и не два. Но Люциус тренировал ее так, словно завтра начнется апокалипсис.       Через два дня Гермиона начала адаптироваться к характеру «наставника», подмечая детали. Стоило ей потерять концентрацию или задуматься дольше необходимого, тут же мимо головы или под ноги летело оглушающее, этого хватало, чтобы запустить адреналин в кровь и собраться, но не вывести ее из строя. Стоило ей поддаться унынию, Малфой открывал рот. — Почему вы не превратили воду в лаву? Стрелы из роз сгодятся только для отвода глаз. Вы боитесь причинить мне вред или не способны думать и действовать единовременно? — Ответной реакцией следовал гнев и прилив энергии, сил. В редких случаях, когда череда ее атак были успешными, он награждал ее молчаливым снисходительным кивком. Как правило после Люциус охотнее отвечал на ее вопросы. — Спрашивайте, все равно пока не получите ответ не сможете сосредоточиться. — Последняя тренировка в старом году подходила к концу, за прошедшее время тревога за Драко приняла всеобщий масштаб, однако непостижимым образом сплачивало обитателей Мэнора. Если с Нарциссой это выражалось в участившихся чаепитиях и обсуждении некасающихся войны тем, то с Малфоем старшим все протекало в обратном ключе. Они на пару расковыривали друг другу больную мозоль и лили на нее бензином, не забывая поджечь. — Вы говорили, в чистокровных семьях возможно отследить у ребенка предрасположенность еще до поступления в школу. В чем это проявляться? Как это можно сделать? — Дыхание перехватывало, хотелось промочить горло, и в тот же миг перед ней появилась кувшин с водой. Она вцепилась в него пальцами, но пить не спешила, ждала ответа. — В каких целях интересуетесь? Есть скорая необходимость? — Наклон головы, прищур и приподнятый уголок губ. Нет. Спорить все же не приходится. Как бы не хотелось признавать — похож, сволочь. — Есть и запоздалая, — его глаза слегка округлились, в те моменты, когда ей удавалось дать хороший апперкот, она внутренне торжествовала, и он наверняка видел это чувство. — Лет на десять точно. Вы же дали мне задание покопаться в себе. Выполняю со всей ответственностью. — Точно не заметив второе дно вопроса, ответила Гермиона и принялась пить из прохладной тары. — Все индивидуально, мисс Грейнджер. Нет одинаковых историй того, как волшебник впервые проявляет стихийную магию, тоже можно сказать и о предрасположенности. Более того, она может быть ясна уже на первом заклятии, которое совершит дитя. — По пафосному и горделивому выражению лица Малфоя, Гермиона предположила, говорит он о конкретном случае. — Так было у Драко? — Верно. — И как это произошло? — Его желание похвастаться исключительностью свое сына было видно невооруженным глазом, и она не видела причины ему препятствовать. — Он заставил домового эльфа приносить ему сладости, вместо лекарств от простуды, и тот был искренне уверен, что это я отдал такое распоряжение. — Люциус светился ярче новенького галеона. Девушку же от услышанного замутило. — На тот момент ему было пять. — Выходит его предрасположенность… Подчинение? — От этого слова на языке осталось вяжущее послевкусие, хотелось поскорее сглотнуть его, но оно точно впиталось в ротовую полость и не давало говорить связно. — После того случая мы с Нарциссой тоже так подумали. Но впоследствии стало ясно, что это — не совсем так. Контроль — более правильная формулировка. — Да уж, ну это совсем «меняет дело». — Я не вижу принципиальной разницы. — Но она есть. Посмотрите на это вот с какой стороны. Родители контролируют или подчиняют своих детей? — Люциус медленно двинулся ко окну, переведя взгляд за стекло. — Да, но мы говорим о магии, а не о качествах, вы сами так сказали. — Гермиона проследила за его действиями и повернулась к нему лицом, когда тот остановился. — Одно от другого неотделимо, мисс Грейнджер. И впредь помните о том, что я вам сказал прежде, чем принимать какие-либо решения в отношении Драко. На сегодня все. Вечером состоится ужин в честь праздника, не опаздывайте.       Гермиона хотела ему ответить. Хотела узнать больше. Но Малфой старший был прав в своем отстранении. На какие бы моральные жертвы он не шел ради сына, это не сможет изменить их отношение друг к другу. Да у них есть точка соприкосновения. Драко. Не больше и не меньше.       На ужин девушка шла с тяжелой головой, еще несколько дней назад она страдала от безделья и отсутствия пищи для ума. Сейчас была настолько утомлена физически и морально, что буквально клевала носом в тарелку. Даже Нарцисса не выдержала и спросила: не больна ли она. Больна ли она? Определенно, да. Если позволила судьбе привести себя в эту точку реальности. В которой она сидит за одним столом с бывшими врагами. И ест с того стола, за которыми сидели те, кто пытались ее убить, и страдает она отнюдь не из-за этого, а потому что скучает и переживает за Драко Малфоя, которого терпеть не могла все школьные годы. И который сейчас сражается с теми, с кем ел за одним столом, так же как она сейчас. Но ответила Гермиона миссис Малфой, что с ней все в порядке, и что из ее мужа получился отличный «педагог», а она лучше пойдет к себе, чтобы не портить им вечер своим засыпающим видом. Люциус в очередной раз отвесил теперь уже праздничную колкость, Нарцисса — светскую любезность. На этой ноте Грейнджер встала из-за стола именно тогда, когда в зал ворвался сияющий белый патронус полярного волка и, промчавшись по воздуху, замер перед ней. — Гермиона, отправляйся в Нору, оставаться в Мэноре для тебя не безопасно. Мы упустили Долохова. Отец запри замок. Вернусь, как только смогу.