Завещание ночи

      Слабый удар по корпусу автомобиля заставил мальчишек подскочить на месте. Хёнвон проверил двери. Заблокированы. Он глянул в зеркало и, к своему изумлению, заметил там полицейскую машину с включенными проблесковыми маячками. Хёнвон больше, чем уверен, что ее не было секунду назад. Они же не могли так сильно увлечься, что даже не заметили шума и движения. — Что за черт? — удивился Хёнвон, сильнее вжимаясь спиной в кресло и глядя на не менее испуганного приятеля.       Мужчина с заметной залысиной, прикрытой зачесанными назад волосами, вышел из машины и зачем-то ногой обстучал колеса Форда. Чангюн забыл, как дышать, пока смотрел на странного человека в форме шерифа через тонированное стекло. — Что он делает? — прошептал парнишка, начиная кусать ногти.       Хёнвон не ответил и тоже замер, пока незнакомец не постучал в окно. Он казался странным, заторможенным, словно совсем старый дед, хотя выглядел едва ли на сорок пять. Парень чуть опустил стекло, но продолжал смотреть вперед. — У вас что-то произошло? — спросил мужчина совсем не профессиональным тоном, а каким-то несколько развязным. Голос был грубый, скорее всего, просто прокуренный.       Хёнвону пришлось откашляться, чтобы заговорить. Он рассказал, что они приехали из столицы в отпуск, зачем-то заикнулся о странном поведении древнего старика, а еще упомянул только что промчавшуюся мимо них машину. Чангюн же разглядывал лицо шерифа, глаза которого ничего не выражали, казалось, они застыли в одной точке, а на месте белой склеры разлилась тьма. — Да, я знаю этого старика. А как иначе? — спрятав глаза за темными очками, до этого висевшими на лбу, шериф глянул в ту сторону, куда был повернут нос авто. — Мы не могли встречаться с вами раньше?       Чангюн молча покачал головой, будто мужчина обращался конкретно к нему. Второй раз за день услышать одну и ту же фразу ему явно было не по душе. Что-то неприятное происходило вокруг, но он не мог объяснить, что. Шериф же обошел дорогой внедорожник, постучал пальцами по заднему номеру и встал возле пассажирского окна, внимательно разглядывая напуганного подростка, пытающегося спрятать взгляд. Мужчина сунул большие пальцы под портупею, и кожа на ней неприятно скрипнула. Грязная черная рубашка в пятнах сильно натянулась на животе. — Если он попросит мои права, то я лучше съем их, чем дам ему в руки, — тихо усмехнулся Хёнвон, и Чангюн взглянул на него, чуть расслабившись. — Это нам вряд ли поможет, — хихикнул он скромно, стараясь прикрыть рот за плечом, чтобы странный мужчина не прочитал по губам. — Пока твою личность будут устанавливать, нам придется посидеть в окружном участке, а к нему в машину я сесть точно не хочу. — Да успокойся, — шикнул на него Хёнвон. — Мы не сделали ничего противозаконного. Мы жертвы. Это ведь нас тут хватают за руки и пытаются прогнать, а мы и мухи не обидели. — Ага, только трахались в машине, а здесь таких не любят.       Отчаянно давя в себе истеричный смех, мальчишки, как могли, старались держать себя в руках, пока странные глаза шерифа жадно изучали их сквозь темные очки, словно через прицел винтовки. Он больше не стучал по стеклу, не старался заговорить. Просто стоял и чего-то ждал, будто они сами должны были выйти к нему. Но двери до сих пор оставались заблокированными.       Мужчина раскрыл рот, собираясь что-то произнести, но тут в его машине зашипела и заквакала рация. Он подошел к двери, склонился в салон, послушал что-то невнятное, а затем ответил в микрофон и выпрямился, хрустнув спиной. Мужчина так и не произнес своего имени, только снова сунул пальцы под портупею и пристально глядел, будто действительно пытался припомнить, где же он видел мальчишек. — Будьте осторожнее, — сказал он напоследок просевшим голосом и плюхнулся на водительское кресло своего авто. — У нас, может, не у всех есть горячая вода в доме, но мы все друг за друга держимся в небольшом городишке. К приезжим относятся холодно, но, думаю, что вы это уже успели заметить. Если возникнут вопросы, то найдите меня.       Машина шерифа развернулась и умчалась обратно в сторону города, остался только грязный след от шин. Мальчишки наконец выдохнули и выбрались из салона. Начинал накрапывать мелкий дождь, стуча каплями по жестким листьям кукурузы. Нужно было быстрее бежать к дому.       От полей исходил неприятный запах сырости и гнили. Урожай давно пора было убирать, но фермеры не торопились, так как, несмотря на то, что дни хмурились, погода все еще оставалась теплой.       Мальчишки подошли к двери, но та оказалась заперта. Это могло означать только то, что старших нету дома. Странно, ведь они никуда не собирались, да и второй машины у них нет. Запасной ключ находился, как всегда, в обналичке. Хёнвон вошел в дом и остановился посреди пустой кухни. — Э-эй!       По коридорам прокатилось слабое эхо его голоса. Хёнвон обошел весь первый этаж, заглянул в комнаты, но так никого и не обнаружил. Чангюн ждал его, прислонившись спиной к входной двери. Ноги его дрожали в такт редким каплям по крыше. Страх щипал горло, хотелось закричать. Вот чего ему не хватало, так это остаться в этой глуши вдвоем с Хёнвоном. Утешало только то, что у них есть машина, на которой можно будет убраться. Он думать не хотел, что лишился своего любимого человека, потерял его. Возможно, навсегда.       Хёнвон заглянул в гостиную, еще раз крикнул, но очевидно, что комната была пуста. Чангюн указал ему дрожащей рукой на лестницу. Они оба посмотрели в ту сторону и переглянулись. — Думаешь, они могли пойти наверх? — недоверчиво сощурился Хёнвон. — Что бы им там делать? — Без малейшего понятия, но, думаю, что я уже ничему не удивлюсь.       Держась за руки, они подошли к лестнице, но в последний момент Чангюн вырвал ладонь и остался внизу. Ему хватило одного раза, когда он повстречал там собственную тень и едва не спикировал вниз. Хёнвон поднялся один.       Потрепанное дсп по-прежнему закрывало дверной проем. Парень осмотрел гвозди, скобы, которыми забивали наспех, потрогал их пальцами и в очередной раз свез паутину. Тут явно никто ничего не вынимал и не забивал заново. Хёнвон ударил в доски плечом, но те только издали жалобный скрип, слегка прогнулись и остались на месте. Если старшие и были наверху, то поднялись они туда точно другим путем. — Что ты творишь? — сорвавшимся шепотом вопрошал Чангюн, прикрывая ладонями уши.       Хёнвон пожал плечами. — Хотел проверить, можно ли попасть внутрь.       Он подвинулся ближе, стараясь разглядеть хоть что-нибудь за старым дсп, достал телефон и включил фонарик, направив его в небольшую щель. Неясные очертания коридора, столика, стоящего у окна в конце, остатки светового дня, пытающиеся пробиться сквозь плотные шторы. — Там никого нет, — развел он руками.       Словно в ответ на его слова снизу послышался скрежет когтей по грубым доскам. Чангюн развернулся первым, чтобы взглянуть, а его спина больно врезалась в перила. Он готов был поклясться, что увидел огромную ворону, вальяжно идущую по полу в сторону кухни, а затем исчезающую за стеной. — Господи! — воскликнул он, а сердце бешено застучало.       Хёнвон едва ли не кубарем скатился вниз по лестнице, быстро перебирая ногами. Вбежал в кухню и увидел, как черный хвост из перьев исчезает в хлопнувшей раме неприкрытого окна. Он бросился к входной двери и затормозил на крыльце. Ноги будто пригвоздило к полу. Огромная ворона сжимала когтистыми лапами ветхие перила и склоняла голову, внимательно рассматривая юношу. В бездонном колодце глаза отражалось напуганное выражение лица. Хёнвон попробовал подойти ближе, протянул руку незваной гостье, а та терпеливо ждала его, не сводя взгляда. — Эй, ты кто? — спросил он тихо и сделал еще шаг.       Открылась дверь, и из нее сначала показались пальцы Чангюна, а затем и лицо парнишки, пытающегося посмотреть, в чем дело. Ворона резким движением повернула к нему другой глаз, сверкнула красным всполохом и, открыв клюв, каркнула во все горло.       Хёнвона в ужасе отбросило назад, Чангюн только и успел схватить его за талию. Они вместе повалились на крыльцо, а ворона расправила мягкие крылья и стремительно унеслась в дождь над кукурузным полем. — Ты ее напугал, — трясущейся рукой Хёнвон убрал челку со лба и повернулся к приятелю, которому, кажется, отдавил ногу.       Чангюн недовольно фыркнул и перевел дыхание. — Я напугал? — возмутился он, толкая с себя Хёнвона. — По-твоему это не я сейчас в штаны наложил?       На громкий крик вороны обернулся Хосок, но так и не смог увидеть нарушителя тишины. Он пытался спрятаться от мелкого дождя за воротником, но потом все же накинул на голову капюшон. Они с Кихёном решили осмотреть постройки, пока мальчишки были в городе. Кихён был уверен, что в каком-то из этих строений пряталась та самая собака или ее щенки, которые выли и скребли по ночам.       Небольшой сарай почти развалился. Чтобы открыть дверь, пришлось размотать целый ярд ржавой проволоки. Часть стены у фундамента прогнила, и образовалась небольшая дыра, в которую вполне могла пролезть небольшая живность. — Ради Бога, Ки, что мы тут ищем? — возмутился Хосок, заглядывая внутрь, вслед за приятелем.       Кихён махнул ему рукой, тихо шикнул, достал из кармана золотую зажигалку и щелкнул крышкой. Ладонь Хосока резко сжала его запястье, не дав крутануть колесико о кремень. Палец прижался к носу. — Что такое? — тихо возразил мужчина.       Хосок осторожно принюхался и заставил совсем опустить руку, после чего сунул в нее свой телефон с включенным фонариком. — Плохая идея, — покачал он головой. — Газом сильно пахнет. Возможно, где-то стоит баллон или вроде того.       Кихён послушно захлопнул зажигалку и убрал ее в карман. Не ярко, но газом действительно пахло. Он взял фонарик и посветил по углам. На полу, как и ожидалось, толстым слоем лежал окаменелый куриный помет с торчащими редкими перьями. Хорошо, что запаха он уже не источал, иначе можно было бы вывернуть желудок. Солома перегнила от времени, виднелись засохшие пятна, похожие на кровь. Ничего удивительного, что отец когда-то именно здесь убил всех кур. — Это же кровь? — Хосок приподнял бровь, смотря на Кихёна в неком замешательстве. — Скорее всего, — Кихён шел дальше, смотря только себе под ноги, а дорожка крови ускользала дальше к стене. — Уж не думаешь ли ты, что она человеческая? — Что бы я ни подумал — ты все равно пойдешь дальше, — Хосок недовольно цокнул языком и закатил глаза, когда увидел эту ребяческую улыбку, высвеченную фонариком.       Заглянув во все уголки, Кихён так и не нашел ничего похожего на собачье семейство. Зато нашел в противоположной стене еще одну дыру, раскопанную когтями. Он махнул ботинком, чтобы скрыть следы. Сам не понял, почему, но так ему показалось спокойнее. Оставались еще две постройки и здоровый амбар.       Они снова вышли на свет и вдохнули свежего осеннего воздуха. Голова закружилась, теперь уже было понятно, что в сарае действительно пахло газом, только источник так и не обнаружился. Хосок чертыхался, ступая по грязи чистыми ботинками, но все равно обошел сарай, чтобы осмотреть вокруг следы возможных лап. Ничего. Только месиво из глины и чернозема. — Как думаешь, эти засранцы уже вернулись? — крикнул ему Кихён, а в ответ увидел только пожимание плечами. Теперь ему пришлось бежать следом по развезенным дорожкам. Ноги разъезжались, приходилось держаться за стены сарая.       Хосок дернул дверь покосившейся постройки, обстучал карманы на наличие телефона и обернулся, вспомнив, что так и не забрал его. Яркий луч фонаря высветил крошечное помещение. На стенах обнаружилась старая упряжь, косы, пилы, мясницкие инструменты. Все давным-давно заржавело и пришло в негодность. Сложно было поверить, что этим всем пользовались всего год назад. — Ничего, — на выдохе заключил Хосок, обтирая лицо ладонью от измороси.       Рядом усмехнулся Кихён и хлопнул его по плечу, что пришлось вздрогнуть. — А что ты здесь ожидал? Может, сгнившие туши кур или горы собачьих трупов, воющих на кухне по ночам?       Хосок ощерился и хлопнул кривой дверью, нервно передернувшись. — Не ерничай, ты ведь тоже слышал ее. Не надо делать вид, будто ничего не было. Не стыдно показать, что тебе тоже страшно. — Ну конечно, — протянул Кихён, следуя за Хосоком к следующему сараю. — Именно поэтому ты не сознался Хёнвону, что слышал этот вой в первую ночь? — Не вынуждай меня ударить тебя.       На средней по величине постройке висел амбарный замок. Мужчины переглянулись и со всей силы ударили по двери ногами. Петли вылетели, но замок остался на месте, оставалось улыбнуться его надежности и функциональности. Внутри так же было темно, как и в других помещениях. У правой стены теснились: электрический генератор, сплетение совершенно непонятных электрических проводов и около шести-семи канистр для бензина. При ближайшем рассмотрении можно было заметить, что провода изгрызли мыши, а проржавевшие контакты торчали так, будто заманивали получить столбняк. Топливный бак в генераторе оказался пустым. — Должны же быть где-то ответы, — прошептал Хосок себе под нос, но Кихён все равно его услышал. — Мы даже вопрос сформулировать не можем, — тихо огрызнулся он, выходя на улицу. — Знать бы, что ищем.       За сараем оказалась овальная цистерна, в которой обычно хранился запас топлива для сельскохозяйственной техники. Хосок постучал кулаком по двухсотгаллонной цистерне. — Полная, — заключил он. — Кто-то еще этим пользуется?       Кихён пожал плечами и натянул повыше ворот куртки. Дождь усиливался и уже порядком портил прическу. Мужчина с ужасом обернулся на возвышающуюся громаду справа и вдруг понял, что похода в амбар не избежать. Детские страхи возвращались семимильными шагами. То, что пряталось за массивными воротами, он больше не хотел увидеть никогда в этой жизни. Да и в следующей. — Идем? — подтолкнул его Хосок, вырывая из воспоминаний, и Кихён кивнул, осторожно двинувшись следом.       С восточной стороны в амбар вела небольшая дверь, но она надежно сцеплена замком и забрана цепью. Петли были совсем новые, а потому вышибать ее пришлось бы долго. Тогда они подошли к центральным воротам, но те тоже едва ли поддались — не то были заперты изнутри, не то заржавели в пазах.       Хосок молча вернулся во второй сарай за ломом, едва не разъехался на грязи, когда подходил обратно к амбару и показал находку Кихёну. — Это поможет?       Мотнув головой в сторону ворот, Кихён сделал глубокий вдох, что закружилась голова. Он убрал телефон в карман штанов, после чего они вместе налегли на просунутый в узкий зазор инструмент. Что-то хрустнуло и отдало болью в руку. Хосок от неожиданности отпрянул, но понял, что это не его кости, а всего лишь сдвинулись ворота, когда створки поехали в стороны.       Хосок вошел внутрь первым; открытые широкие ворота хорошо впускали дневной свет внутрь, потому фонарик тут оказался ненужным. Он внимательно разглядывал то, что находилось внутри, вероятнее всего, наблюдая такую картину впервые. Обернулся на Кихёна и кивком пригласил войти. Тот медлил, то и дело оборачиваясь на дом, думая лишь о том, как бы ретироваться отсюда. — Да что с тобой? — возмутился он, пытаясь подойти ближе, но Кихён выставил ладони и сам шагнул в полумрак.       И тут же выскочил обратно, как ошпаренный.       Огромный комбайн занимал почти весь амбар. Длинные, изъеденные ржавчиной щупальца тянулись к нему от тридцатифутовой насадки для сбора кукурузы, словно гигантское чудовище. За грязными стеклами кабины, вознесенной на головокружительную высоту, было темно. Кихён задышал открытым ртом, чувствуя, как сердце стучит в горле, готовое выскочить. Подборщик, жатка, подъемные цепи, щитки... Все стояло перед глазами, подрагивало, шевелилось, будто это происходило только вчера.       Хосок успел выбежать, когда товарищ уже стек спиной по воротам амбара и плюхнулся задницей в грязь, прикрыв лицо ладонями. — Что случилось? — обеспокоенно тряс он за плечи, но так и не смог отцепить руки от лица. — Ты можешь говорить? Ты что-то увидел?       Кихён не отвечал, даже не мотал головой, усиленно пытаясь сделать хотя бы вдох. — Чем помочь? — Хосок огляделся, хотел позвать на помощь, но отчего-то не стал. Не был уверен, что мальчишки уже вернулись, а потому побоялся выглядеть дураком, кричащим в пустоту.       Раздалось переполошенное хлопанье крыльев. В амбаре явно было движение. Летучие мыши, подумалось Хосоку, но потом он решил, что это просто воробьи. Он тряхнул головой и снова дернул Кихёна за плечи, заставляя посмотреть на себя, а потом догадался раскрыть ему глаза. Закатанные зрачки — все, что он увидел. Не найдя способа лучше, Хосок ударил по щеке ладонью, затем еще раз, и еще, пока наконец не услышал жадный вдох. — Не пугай так, — голос мужчины дрожал, пальцы тряслись, не желая даже сжать кулак. Повинуясь какому-то странному позыву, Хосок обнял Кихёна и прижал к себе так крепко, что тот закашлялся и снова втянул воздух. Он даже не сразу понял, что сам сидит на земле, а колени мягко входят в грязь. — Я увидел его, — шептал Кихён в плечо, желая только одного — убрать мокрые волосы с лица. — Я вспомнил, как гулял в поле... Шумы... Жатка... Я не знал, куда бежать, а оказалось, что бегу ему навстречу. Потом показалась кабина, а этот чертов комбайн был совсем близко... Слишком быстро... Я не помню...       Дождь все усиливался, ветер вновь стал шелестеть кукурузным морем. Хосок повернулся на дом и встал, протянув Кихёну руку. — Ладно, больше не пойдем туда, — заверил он твердо, и Кихён схватился грязной рукой за протянутую ладонь. — Осмотрим только территорию.       Кихён действительно считал характер Хосока золотым, ведь тот никогда не выворачивал душу. Он обязательно расскажет сам, если вспомнит, что произошло с ним в тот злополучный день жатвы.       Хёнвон в это время пытался выломать дверцы шкафа, запертые на ключ. Он и не думал искать, как их открыть, только упирался ногами и дергал, с хрустом отрывая клочки фанеры. Чангюн то и дело прикрывал уши из-за отвратительного звука. Он сидел на кровати и не пытался поддаться этому вандализму. Не похоже было, что шкафом вообще пользовались в последнее десятилетие. Замки заржавели, ручки отвалились. Махина то и дело кренилась, готовая упасть и раздавить все под собой. — Что ты ищешь? — осмелился спросить Чангюн, когда пыль от сломанной дверцы в очередной раз улеглась. — Почему ты так уверенно сказал, что знаешь, с чего начать?       Только вот Хёнвон понятия не имел, что он на самом деле ищет, но был свято уверен в том, что ищущий обязательно что-то найдет. Кроме книг и старых семейных альбомов, ему так ничего и не попалось. Пожелтевшие снимки вылетали с картонных страниц, и он только и делал, что собирал их обратно. — У каждого человека есть свои тайны, — ответил он с детской уверенностью. — Мне кажется, что я уже держал в руках то, что нам поможет, только вот пока еще не могу понять, что это. Тот дед говорил, что отец помогал людям, сострадал им... — Ты уверен, что он говорил именно это? — скептически посмотрел на него Чангюн.       Хёнвон пожал плечами и удобнее уселся по-турецки на полу, водрузив тяжелые альбомы себе на колени. — Мне так показалось.       Чангюн зажмурился и прикрыл ладонями глаза. Он ясно представил себе, как вылетает из этого дурацкого дома, в котором, конечно же, нет ничего, кроме пыли и мусора, хватает Хёнвона за грудки и спрашивает, большое ли удовольствие тот получает от этого аттракциона. Картина получалась замечательная; беда в том, что для подобного торжественного финала требовалось сначала найти хотя бы Кихёна и уговорить его вернуться домой. — Ладно, — вздохнул он и постарался взять себя в руки. — Ты же видишь, что ничего нет. Поищем в другом месте? Тебя вообще не беспокоит, что мы тут сейчас одни?       На что Хёнвон махнул рукой, извернул свое стройное тело и беззаботно потянулся, разминая суставы. — Никуда они не делись, — ответил он, продолжая рассматривать старые фотографии, перемешанные с новыми. — Наверное гулять пошли. Что же им дома сидеть что ли? — Но на улице дождь. Они должны были вернуться... — Послушай, — перебил его Хёнвон, пересаживаясь на кровать. — Тебе ведь тоже интересно. Так почему ты упираешься? — Наверное, стоит поторопиться, — согласился он, кивая на альбом. — Но я не думаю, что тут есть ответы. Я бы попробовал попасть на второй этаж или хотя бы порылся в бельевом шкафу. Может, у него появилась женщина после вашей матери или еще дети...       Чангюн тут же пожалел о сказанном. Он думал об этом, но никак не надеялся озвучить, ведь Хёнвон быстро подхватит его идею, а дальше все будет только хуже. Но Хёнвон только с любопытством осмотрел его озабоченное лицо. — Я думал об этом, — ответил он довольно серьезно и как будто повзрослел. — Но если мы это сделаем сейчас, то точно не успеем вернуть старую фанеру на место. Нужно все продумать как следует, а уж потом выламывать старые доски. А ты, — играючи ткнул он в грудь и повалил на лопатки. — Ты обещал мне помочь, если я не буду болтать старшим о нашем маленьком происшествии.       В очередной раз растаяв от сладкого поцелуя и ощущений тонких пальчиков под кофтой, Чангюн сам вцепился ногами в Хёнвона и вдавил его в себя. Хотелось хоть на минуту забыться под теплыми ласками. Он целовал неспешно, глубоко и нежно, тихо постанывая в рот, пока в голове снова не опустился стоп-кран. Штаны оказались спущены на половину, кофта задрана до самых ключиц. Парень всегда быстро отключал голову, переставая замечать что-либо вокруг. — Подожди, — выставил он ладони, толкая от себя приятеля. — Ты же помнишь, что мы договаривались быть честными?       Хёнвон повел плечом, одернул на Чангюне кофту и снова положил альбомы на колени. Конечно, он помнил, но сам для себя решил, что это все ерунда. Кихён слишком любит Чангюна, чтобы разорвать с ним отношения. — Бери себе другой, — кивнул он в сторону шкафа. — Вдвоем получится быстрее.       Чангюн недовольно закатил глаза и окинул взглядом горы порванных фотографий, старых купюр, разной мелочи, валяющиеся на полу. Потом посмотрел на увлеченного Хёнвона и тяжело вздохнул. Делать нечего, придется помогать. — Во-первых, я никому ничего не обещал, — робко начал он, усаживаясь на полу. — Мне с самого начала не нравилась эта идея с поисками чего-то непонятного в старом доме, где пешком разгуливают жуткие вороны... — Э, нет, — перебил его Хёнвон, пнув ногой. — Про ворон ты не знал, когда соглашался. — Я решил тебе помочь только для того, чтобы быстрее узнать правду и свалить отсюда. Я хочу домой, Вон-а, мне тут не нравится. И если уж я пошел вчера у тебя на поводу, то это не значит, что я буду делать это постоянно. Ты можешь представить на секунду, что правда — это наш смертный приговор. Зачем мы ее ищем? Удовлетворить свое любопытство? Даже если твой отец что-то скрывал, то это не значит, что он хранил это под подушкой. Он вас любил, но не пытался найти и вернуть. Это что-то да значит. — Все понятно, — спокойно ответил ему Хёнвон и встал, чтобы взять новый альбом. — Ты испугался, это естественно. Мог бы просто сказать, что ты против меня. Можешь идти и найти своего папочку, чтобы спрятать нос у него между ног, а я продолжу сам.       Хёнвон наклонился, и Чангюн моментально перехватил его тонкую руку, толчком швырнув обратно на кровать. — Знаешь, что! — зашипел он, нервно стискивая зубы. — Пошел бы ты в задницу с такими заявлениями! Хватит с меня! Думаешь, что ты весь из себя такой красавчик, а потому тебе все можно?! Я сам решу, что мне делать и не позволю никого обзывать! Ясно тебе?       Хёнвон побледнел и натужно сглотнул, пытаясь запомнить эту эмоцию на лице любимого друга, а также надеясь, больше никогда ее не увидеть. Глаза Чангюна наливались чем-то красным, но быстро растворяющимся в привычном темном цвете. Хёнвон боязно поднялся с кровати, протянул руки и, пожалуй, слишком резко сгреб друга в объятия, пока тот не опомнился. Чангюн и не думал сопротивляться. Он еще несколько раз тяжело вздохнул, но потом обессиленно уронил голову на плечо и почти неслышно всхлипнул, когда почувствовал пальцы, вплетающиеся в волосы. — Я дурак, прости, — шептал Хёнвон на ухо и поглаживал второй рукой по спине. — Я не хотел сказать ничего плохого. Я просто так пошутил, но кто же знал, что шутки не выйдет.       Чангюн в очередной раз втянул потекший нос и утер его рукавом. — Ты всегда знаешь, как больнее ударить, — пробубнил он обиженно, но руки сами потянулись, чтобы обхватить пояс. Чангюн через плечо заметил совсем свежее фото мальчишки, лежащее на кровати. Он осторожно отстранился и прихватил пальцами карточку. — Говоришь, у вашего отца не могло быть других детей? Он похож на вас... — Нет, — поднял Хёнвон напуганный взгляд. — Не на нас... Подождешь здесь, пока я сбегаю на задний двор? — А что там? — Я посмотрю, нет ли там брата и Хо, — крикнул он уже на бегу. — Нужно спросить Кихёна, не знает ли он его. — Только ничего не рассказывай!       Чангюн увидел кивок, но Хёнвон уже умчался, прихватив с собой фото. Оставалось надеяться, что хотя бы тут он не сваляет дурака.       Хёнвон вылетел в коридор и проскользил на полу, хватаясь за стены. Навстречу ему шел Хосок. Тот был немного напуганным чем-то, поправлял и без того причесанные волосы, постоянно одергивал светлые брюки и прошел мимо, даже не приобняв, как делал всегда. Хёнвон нахмурился, но подумал, что поговорит потом, ведь Хосок часто себе на уме.       Чангюн посматривал на наручные часы, следил за стрелкой, отсчитывающей уже седьмую минуту, но Хёнвон так и не появился. В доме вообще было довольно тихо. До странного тихо. Парень встрепенулся от некого всепоглощающего, пробирающего с головы до пят звука, доносившегося с коридора. Или с кухни. Будто загробный вой. Он не мог отличить. Послышался звон, и парнишка сел на кровать, поджав под себя ноги. Он провел ладонями по лицу. Руки тряслись. Это была твердая уверенность, что, если конец света существует, то он наступил. Он один в пустом старом доме, и некого позвать на помощь.       Дверь медленно открылась, а в проходе появился Хосок, который так же медленно ее и закрыл. — Ты чего тут один делаешь? — нахмурился мужчина, подходя ближе.       Чангюн отодвинулся на край, чтобы освободить побольше места, но Хосок не спешил сесть, только стоял и гадко ухмылялся, поглядывая в область все еще расстегнутой ширинки. — Вона жду, — ответил он, отодвигаясь дальше.       Хосок осмотрел разбросанный хлам и толкнул его ногой. Он стоял совсем близко и ничего не говорил, не отвечал, даже не шевелился. Чангюн нервно натягивал рукава кофты, чувствуя, как немеют и мерзнут пальцы от пронзительного взгляда. — Серьезно? — ответил мужчина грубо. — Я видел, что он вышел во двор, а потому хочу попросить тебя об одном одолжении, пока его нет. — Каком еще одолжении? — с нотками надвигающейся истерики спросил он, смотря прямо в туманные глаза. — Давай ты не будешь строить из себя невинную овцу, — ухмыльнулся Хосок и резким рывком дернул голову мальчишки за волосы. — Я знаю, что ты любишь делать.       Чангюн с ужасом смотрел на бледные пальцы, расстегивающие ширинку, видел, как отглаженные брюки слетели до колен, но отказывался принимать происходящее. Сталь в голосе Хосока пугала, но мальчишка надеялся, что это шутка.       Хосок не возбужден, а потому совершенно непонятно, что он в данный момент хочет. Если бы хотел секса, то вполне мог бы остановить Хёнвона, когда тот выбегал, и затащить его в постель.       Пряди на затылке больно натянулись, и Чангюн был вынужден податься вперед, прижаться щекой к паху. Они раньше никогда не были близки — всего лишь друзья, которые могли позволить себе поцеловаться в щеку или обменяться дружескими ласками, никогда не переходя черту. Хосок — не Хёнвон, а потому Кихён ревностно относился к такому поведению. Волосы затрещали, а щека сильнее упиралась в мягкое достоинство. Чангюн понял, что это неизбежно, а потому его дрожащая рука потянулась, чтобы сжать чужой член у самого основания. Сделалось гадко.       После очередного рывка мальчишка вскрикнул от боли и приоткрыл рот, провел языком по сморщенной коже и чуть прихватил губами головку. Этот вид вызвал у мужчины ухмылку, а щенячьи глаза, смотрящие снизу вверх, и вовсе заставили громко рассмеяться. Казалось, Хосок не боится быть услышанным.       Член во рту парня постепенно твердел. Чангюн прекрасно понимал, что не может взять его в рот полностью, потому как уже боролся с рвотными позывами. Мужчина снова натянул волосы мальчишки, что они потрескались на пальцах, оттянул голову назад и толкнулся внутрь, до самого горла, вызвав хрип протеста. — Малыш, я не тот, кто любит нежно, — прошептал он мерзко, грубо толкаясь снова.       Чангюн едва не задохнулся и не выблевал все содержимое, когда головка больно уперлась едва ли не в самые гланды. Слезы обиды текли по щекам. Хотелось умереть от причиненного унижения, исчезнуть, просто не существовать. Он отчаянно царапал мощные предплечья, но это никак не спасало. Что заставило вечно спокойного Хосока так мерзко поступить? Хотелось, чтобы это скорее прекратилось, но больше того, чтобы Кихён никогда в жизни об этом не узнал. Чангюн не мог себе представить, что с тем будет. Что будет с ними обоими... Со всеми, если на то пошло. Ведь Хёнвон тоже в стороне не останется от такого предательства.       Мальчишка смирился, в рот катились соленые слезы, обжигая потрескавшиеся губы, а руки безвольно повисли вдоль тела. Пытка не прекращалась. Губы дрожали, дышать стало тяжело, слюна ручьем стекала по подбородку, но Хосоку этого как будто было мало, он не пытался остановиться, только ядовито хихикал сквозь стоны.       Струя теплой спермы ударила в глотку, Чангюн подавился, но Хосок издевательски сжал его челюсть, чтобы тот ничего не выплюнул, заставил проглотить. Мальчишка только боязно закашлялся, а потом его все-таки стошнило прямо на кровать. Хосок не обращал на него внимания, смахнул несуществующие пылинки с брюк, поправил рубашку и волосы, после чего вышел за дверь, кинув на прощание: — Раньше ты делал это лучше.       Чангюн не двигался, склонил голову, сквозь застывшие слезы рассматривая запачканную простынь. Он уже даже не плакал, только решился единственный раз свезти рукавом с подбородка остатки перемешанного с рвотой семени. Он не понимал, сколько времени уже так сидит на коленях, мажа пальцами собственную рвоту и сминая простынь.       Снова открылась дверь. Кихён долго не мог понять, что происходит, не решался даже подойти, осматривая беспорядок в комнате и неподвижно сидящую фигуру. Он осторожно хлопнул замком, и Чангюн чуть передернулся, но остался в своей позе. Кулаки мужчины сжались, ногти больно врезались в ладони, а к глазам прилила кровь. — Кто? — прошипел он сквозь зубы.       Чангюн прочистил горло, снова потекли слезы, капая на руки. Он открыл рот, а из него вырвалась очередная рвота. — Кто?! — переспросил Кихён более требовательно, уже и забыв о том, что с ног до головы мокрый и грязный. — Хосок...       Раздался звон битого стекла, затем хлопнула дверь так, что затряслись стены. Кихён вылетел в коридор, и Чангюн в голос зарыдал от собственной глупости и трусости. Он не хотел видеть, что будет дальше, ведь звериный рык не предвещал ничего хорошего.