***
Игорь ударяет ладонью по столу и ловит на себе взгляды коллег и посетителей, те замирают и в шоке пялятся на разъяренного Грома. Игорь в ответ лишь недовольно сипит и машет Цветкову, который одними губами просит быть потише. Грому не до потише, он помимо раскрываемости отдела, еще за братом следить должен, так он только зажимает нокиу плечом и собирает упавшие бумаги. — Да мне плевать, что ты Сергей Разумовский, пусть хоть папа Римский, твои инвесторы могли бы потерпеть часик Волкова, — Игорь часто дышит. Еще час назад он был готов разнести Вместе по кирпичикам, потому что Серый решил, что это охуенная идея поехать в какой-то богом забытый ресторан одному, потому что, видите ли, там приличные люди и Олег их будет напрягать. А то что он в одиночку напрягает Игоря, так это Разумовского не волнует. А если бы из них кто был маньяком? Или тем, кто косит людей в Питере? Беспечность брата раздражает, особенно когда до того никак не доходит информация, что его в ближайшее время могут пристрелить, а тело сбросить в Неву. Игорь слушает невнятные объяснения Серого и нервно трясет ногой, от всей этой ситуации думать-думать-думать, глядя на кипу бумаг по делу, не получается. Гром злится даже не на брата, нет, на того он злиться никогда по-настоящему не умел, бесился больше от его выходок и переживал лишний раз, потому что Сережа всегда повод давал, но чтобы прямо чистая злоба — никогда. Вот и сейчас: злится на Волкова, что оставил, злится на этого маньяка, что вообще приполз в город, даже на себя злится, что до сих пор не нашел, но на брата нет. Так что слушает его вполуха, угукая на каждое «Игорь, ну, не злись» и водя пальцами по столешнице. Он поднимает взгляд вверх, лишь когда Дима тенью нависает над столом держа в одной руке бумаги, а в другой примирительную шаурму. В этот раз без картошки. Дубин слабо улыбается, зажимая бумаги меж пальцами, и чешет нос. Игорь чертыхается и кивает, дослушивая Сережу. — Ладно, Разумовский, — выдыхает он, забирая шаурму, и достает ее из пакета, — вечером созвонимся. У меня перерыв закончился, хуйни без меня не натвори. Ой, да, хватит, было же, знаем оба, — Сережа даже не возмущается, бурчит себе что-то под нос, вызывая у брата смех, — ладно, давай, до созвона. Дима вскидывает брови, очки спешно поправляет и шмыгает: — Так ты что, Игорь, Сергея Разумовского знаешь? — растягивает он. — С ума сойти. Он же… Вау… Игорь, это так круто, нет, я, конечно, знал, что у тебя куча полезных знакомств, но, чтобы сам Сергей Разумовский. Это так круто, — Гром бровь выгибает и устало смотрит на Димку, тот разве что от радости не скачет. — Он же столько для города сделал. Ты с ним общался по поводу Вместе? Чтобы он как-нибудь через соцсеть нам помог? Игорь поджимает губы и качает головой. Ага, если бы. Толку от сережиного Вместе с его односторонним шифрованием не было, Гром же еще в первый день к брату пришел и смотрел выжидающе, чтобы тот что-нибудь сделал, нашел лазейку и дал доступ. Серый тогда только руками развел, мол, ничем следствию помочь не могу. — Тип того, — хмыкает Гром, откусывая шаву, — ты чего хотел-то? — А, да, — подбирается Дубин, — тут вот материалы еще пришли, — он разворачивает папку и тыкает куда-то в центр, Игорь через стол почти перегибается и щурится, — смотри, Кирченко и Исаеву убили, на Дагбаева напали, мы думали, что у нас просто маньяк, а тут вот, — Дима пальцем ниже тыкает, — они все связанны с недавней выставкой. — Шакой вывкакой? — Игорь дожевывает кусок и повторяет четче, — с какой выставкой? Мы в Питере живем, ты хоть уточняй. Тут этих выставок в каждой подворотне. — Ну, той, по сбору средств для открытия молодежных дворцов творчества. Ты смотри, Игорь, Дагбаев помог в организации, Исаева, Зилченко и еще несколько людей с ними якобы пожертвовали картины из своих частных коллекций, а Кирченко помог в освещении мероприятия. Конечно, мотив притянутый за уши, но там лишь малая часть с пожертвований и продаж пошли на постройку молодежных центров, но зато у Исаевой появилась новая машина, — Игорь кивает, припоминая новую ауди у банка, где они нашли Ольгу, — Зильченко открыл еще одну больницу, а Дагбаев… — Открыл филиал в Китае, ага, знаю, — Игорь забирает у Димы папку из рук и, вытерев руки о штаны, листает бумаги. — Тут список имен на десять, за ночь прочту, завтра с тобой по выводам обсудим, куда дальше копать. — Так я уже, ну, прочел и проанализировал, — Дима проводит ладонью по затылку и улыбается слабо, — смотри, Бехтиев никак не мог добиться разрешения для постройки своего казино в центре, а после выставки ему через три дня дали положительный ответ, совпадение, конечно, может, но с учетом того, что он три картины отдал на выставку слабо верится. Гром листает бумаги, пробегается глазами по тексту и соглашается с Димой мысленно, точно не совпадение. Игорь цепляется взглядом за разворот с Бехтиевым и проводит пальцем по фотографии и ведет ниже по тексту. — У него открытие скоро, кучу народа, а у него еще проблемы с дыханием, так что момент идеальный, чтобы ему буквально кислород перекрыть, — Игорь смеется со своей же шутки, — надо будет сходить туда. — Ага, Игорь, а вопрос можно? — Игорь кивает, не отрываясь от бумаг, — а ты откуда Сергея Разумовского знаешь? Вы учились вместе? Игорь хмыкает, дергая головой. Таких предположений ему еще никто не вбрасывал. — Да какой учились, он же на три года меня младше, — Дима замирает, ожидая продолжения, и Гром откидывается назад, сдаваясь. — Брат он мой. Младший. Ладно, ты это, — он папкой трясет, — Федору Иванычу показывал? — Дубин качает головой, а Игорь тянет губы в улыбке, значит еще не все потеряно, — правильно, не хватал там только опергруппы в полном составе, спугнут же маньяка еще, — Гром папку откладывает в сторону и снова берется за телефон, строча Сереже, чтобы на открытие казино даже соваться не смел, еще слепо веря, что есть хоть малейший шанс, что брат его послушает.***
Олег, отмечает Сережа, в интерьере старой двушки Петроградского района выглядит весьма органично, он немного мнется на пороге, непонимающе глядя на Разумовского и не знает куда себя деть. Это, конечно, не роскошный пентхаус с отдельной гардеробной, а всего пятьдесят квадратов с узким коридором, где на трех крючках висит куча курток, а у порога стоит несколько пар обуви. Олег тушуется, явно пытаясь слиться с окружением. И все же глядя на него в такой домашней обстановке, Серый думает, что как-то он сюда вписывается в интерьер и настроение квартиры. Волков не выглядит тут таким грозным и суровым, каковым кажется у него в апартаментах, нет, здесь он больше походит просто на уставшего мужчину, который пережил за свои двадцать восемь куда больше, чем полагается. Сережа даже впервые смотрит на Олега, не окидывает его привычным усталым взглядом, не глядит в упор выжидающе, чтобы тот сдался, а, ну, смотрит. Разглядывает черты лица в мягком свете одинокой лампочки в коридоре и отмечает для себя, что Волков красивый. Он именно что не смазливый, а по-античному красивый, похож на Дорифора, вылепленного Поликлетом: правильные черты лица, хорошо сложенное тело — Волков не перекачан, как обычно бывает, а именно что в меру, и Сережа зависает, оценивает. На таких парней девчонки его параллели вешались толпами, на Волкова в школьные годы, наверное, тоже. Олег его взгляд на себе ловит и только вскидывает брови, Сережа разом краснеет и стягивает с себя пиджак, кладя его на тумбу рядом с зеркалом и зовет Олега за собой вглубь квартиры, он слышит тихое руганье Волкова за спиной и как тот стягивает ботинки, неаккуратно роняя их в общей куче. — Тетя Лена, так что вам посмотреть надо? — кричит Сережа в гостиной, падая на старый диван. Олег уже привычно для Разумовского осматривает комнату на возможные пути отхода и аккуратно опускается в кресло напротив, сцепляя ладони в замок. — Сейчас, Сереж! Подожди, — доносится из кухни, а потом идет тихое бормотанье, — Федь! Сережа пришел, покажи ему! Федор Иванович заходит в комнату с ноутбком подмышкой и садится рядом с Сережей, из-за чего тот двигается в сторону, подбирая под себя ногу. Штаны от армани безбожно мнутся, а на рубашке гуччи уже давно заломы, но Сереже как-то плевать, он роняет подбородок на кулак и смотрит, как дядя Федя ищет очки и открывает ноут. Разумовский улыбается, столько раз говорил им, чтобы ноут на коленях и мягких поверхностях не держали, но нет, все равно ставят, вот и сейчас Прокопенко открывает его у себя на коленях и ждет загрузки. — Сейчас, Сереж, сейчас, — бухтит он, — У нас вот с Леной ву-фу, как там его, а! — восклицает Прокопенко — Вай-фай этот ваш пропал, хотели с друзьями из Саратова связаться, а он вот, не подключается. Ты посмотри, Сереж. Я бы к Игорю пошел, но ты же его знаешь, он еще меньше меня в этом понимает. А так не дергали бы тебя лишний раз, ты же тоже вечно занят. — Да что вы начинаете, дядь Федя, — отмахивается Разумовский, кладя ноут себе на колени и садясь по-турецки, — мне же не сложно, — он хмурится, тыкая в параметры устройства и цедит воздух меж зубов, — у вас драйвера слетели, сейчас все установлю и все в порядке будет, тут на полчаса работы максимум, — бросает Серый, тянясь к своей сумке с ноутом и доставая тот. Федор Иванович трет переносицу и вскидывает голову, когда замечает Олега, тот сидит, раскинувшись в кресле и буравя Серого взглядом, словно если моргнет лишний раз, то Разумовский опять сбежит куда-нибудь в одиночку, а ему выслушивать потом очередной монолог от Грома. — О! А ты кто такой? Сережа? — Разумовский мычит в ответ, тыкая по клавишам и жмет плечами. — А, Игорек рассказывал о тебе. Телохранитель, да? — Олег кивает, сведя брови вместе и сгорбившись. Прокопенко только улыбается шире и вскидывает руки. — Ты откуда сам будешь? — Питер, — сухо бросает в ответ Волков. — О, это хорошо. Служил? — снова утвердительный кивок. — Ты смотри мне, с Сережи чтобы взгляд не спускал, он у нас с детства во все передряги влипать любит, — Прокопенко цыкает на возмущенное рядом «ну, дядь Федь, не начинайте» и продолжает, — так что ты давай, пацан, не подведи. А то ты не смотри, что я уже старый, я же еще ого-го, — он трясет пальцем перед собой и Волков только хмыкает, поджимая губы. — Федь! — обрывает его тетя Лена, она стоит в проеме и вытирает руки полотенцем, — Не пугай мне парня, подумает еще, что попал в сумасшедший дом, — Сережа вскидывается и косит взгляд на Волкова: по тому видно, что он думает так еще с первой встречи с Игорем. — Олег, бога ради, простите, Федя не специально, — она слегка ударяет Прокопенко полотенцем и упирает руки в бока, косясь на Разумовского. — Ты что ел сегодня? — Ага, — бросает тот, не отрываясь от ноутов, — вок лапшу заказывал. — Понятно все с тобой, опять ешь что попало. Борщ налью, как раз остынет, пока ты сделаешь, — она к Олегу оборачивается и тот лишь удивленно вскидывает брови, не понимая, чего от него хотят. — Олег, вам борща налить или капусту с мясом будете? — Да я как-то, — мешкается он, — неголодный. — Время девять, да какой неголодный, вы же обедали только, наверное, а сейчас еще из-за нас с Федей у вас рабочий день продлился, что, — возмущается тетя Лена, — мы все есть будем, а вы так в углу сидеть останетесь? Нет уж, не могу я вас голодным оставить. Давайте, хоть немного борща налью, похлебаете, что там, вода же. Сережа краем уха слышит, как Олег на кресле подбирается, елозит в нем, и слышит, как шуршит волкова одежда по мягкой обивке. Он едва ли боковым зрением подмечает, как Волков вертит головой, явно ожидая сигнала от него, Разумовского, по поводу всего этого. А Сереже остается только жать плечами. Тетя Лена она такая: заботливая. Она всех его парней всегда кормила, поила чаем и спрашивала как в жизни, даже если сама еще не до конца приняла ситуацию с тем, что парню может нравится парень, но все же всегда старалась ради него, пыталась понять и относится как и прежде, несмотря на то, что её воспитывали иначе. И Сережа всегда ей был благодарен, что даже если она и была против, то никогда ему этого не показывала, а оставалась любящей тетей, к которой он всегда мог обратиться за поддержкой. В прочем, тетя Лена с добротой относилась в принципе ко всем людям, кто оказывался у них в квартире по вине Игоря или Сережи, голодным из этого дома никто не уходил. Сережа почти заканчивает установку драйверов, когда слышит нерешительное Олега «Давайте я вам помогу». Честно, такого от Олега он не ожидает. Тот производит человека стойкого и уверенного, но точно не того, кто будет неловко спрашивать и предлагать помощь. Однако вот, Волков Олег Давидович — прошел Сирию, но боится Елену Прокопенко, что, кстати, весьма оправданно. — Да куда вы, Олег, — отмахивается Елена, ставя на стол тарелки с супом, — вы же у нас в гостях. Надо было в сервисную идти, а не дергать Сережу. — Теть Лен, хватит, все в порядке, не надо никуда идти, они же дерут как не знаю кто, — хмуро отзывается Сережа. — Вы с дядь Федей меня не нагружаете, я бы сам вам предложил помочь, если бы узнал раньше. Тетя Лена просто грузно смотрит и машет на него рукой, сама для себя делает выводы. Она также быстро поворачивается к Олегу, который уже поднимается с кресла с явным намерением помочь. — Сядь назад, — указывает она пальцем. — Я еще не такая старая, чтобы быть не в силах принести четыре тарелки супа, это не грядки полоть на даче. А если есть желание помочь, то вот туда можете съездить с Сережей, землянику прополите хоть, — Сережа в ответ лишь недовольно бурчит. — Пойду кружки принесу, и чайник поставлю, — кряхтит Федор Иванович, тяжело поднимаясь с места. — Молодежь, салатик огуречнопомидорный будете? Ай ладно, все равно порежу, если что заберете. Сережа закрывает ноут и откидывается назад со стоном, пряча лицо за ладонями, он даже до конца не осознавал как вымотался за день, пока не оказался в этой старой двушке рядом с близкими людьми и в комфорте, по которому успел соскучиться за долгое время отсутствия в этих стенах. — Теть Лен, дядь Федь, — мычит он сквозь ладони прижатые к лицу, — готово. — Хорошо, — кивает тетя Лена, ставя салат в центр стола, пока Федор Иванович роняет рядом пачку майонеза и банку сметаны, — тогда прошу к столу. Олег, вам какой чай? Черный, зеленый, у нас еще травяной есть, — она машет коробками в руке, аккуратно кладя те около тарелки с печеньем. — Черный, — все еще нерешительно отзывается Олег и, чуть помедлив, добавляет, — а молоко есть? Сережа видит, как тетя Лена загорается радостно и кивает, убегая на кухню и возвращаясь назад с коробкой молока. За стол в итоге садятся в разнобой: Сережа оказывается зажат между Федором Ивановичем и Олегом. Разговор не клеится, так что Серый просто подпирает лицо кулаком, мешая борщ, под редкие фразы, которыми перебрасываются Прокопенко между собой. Все это ощущается правильным и домашним, разве что Игоря для полноты семейной идиллии не хватает на стуле напротив. Олег рядом хлебает суп и пялится в скатерть так долго, что Разумовскому кажется, что Волков познал уже все секреты мироздания в этом старом пятне на белой ткани. — Сережа, — предупреждающе начинает тетя Лена, когда он тянется в карман брюк за телефоном, — ты знаешь правила, — Разумовский только огорченно дергает плечом, ловя на себе довольную улыбку Волкова, и улыбается ему в ответ. Если Олег и не ощущает себя в полном комфорте, то Сережа хотя бы видит, что дискомфорт тот тоже не испытывает. Волков изредка кивает на фразы тети Лены и смеется над глупыми и заезженными анекдотами Федора Ивановича. На эту картину Разумовский смотрит с теплотой в сердце и мягкой улыбкой на губах. Все такое домашнее. Олег наливает им чай и сам начинает травить анекдоты, который слышал от сослуживцев, и получает в ответ добрый смех дяди Феди и ворчание Елены на счет того, что еще один нашелся. Разумовский хмыкает и приятное тепло разливается внутри, в этой маленькой двушке куда уютнее, чем в его гигантском пентхаусе. Сережа только успевает положить ложку в пустую тарелку, как посуду разом выхватывают у него из-под носа, он даже толком ничего понять не успевает, только пялится в прямую спину Олега, который успел собрать все пустые тарелки и идет на кухню под недовольные возгласы тети Лены. Та вытирает руки полотенцем и роняет его на стул, прежде чем уйти вслед за мужчиной из комнаты. — Олег! — до Сережи доносятся лишь возмущения по поводу плохой приметы мыть в чужой квартире посуды и парирование Волкова, что он в эти приметы не верит. Разумовский только шире улыбается и трясет головой, от чего рыжие пряди выбиваются из неаккуратного пучка, падая на лицо. Они сидят с дядей Федей в тишине, слушая тихую перебранку с кухни под шум воды, тетя Лена посуду так и не отвоевала назад. — Сереж, — зовет его Прокопенко, тот голову вскидывает, отрываясь от чтения отчета, и моргает по-совиному, все же спать восемь часов за два дня идея отстойная, — а хороший парень этот Олег твой. Хозяйственный вон, с руками. Сережа заторможенно кивает, понимая, что ничего не понимает. — Ты к нему присмотрись, — до Разумовского доходит, он лишь шумно вздыхает и смотрит выразительно. Опять сватают. — Дядь Федь, он мой телохранитель, к чему присматриваться, работает он хорошо, а до остального не важно. Федор Иванович лишь рукой в ответ машет и кривится недовольно. — Сереж, ты пойми, человеку человек нужен, — доверительно продолжает дядя Федя, наклоняясь вперед, — ну нельзя же вот так как вы с Игорем все в одиночку тащить. Тяжело это, а я вам другого желаю. — Ничего мы не тащим, — бубнит Серый, обнимая себя руками и отворачивается. — Конечно, один в участке ночует, а другой в офисе. — А, что, если бы человек это был, думаете, по-другому бы было? Сережа ощетинивается, подбирается весь на стуле, разве что молниями из глаз не стреляя. Нет у него времени на человека этого, он это еще года четыре назад понял, он женат на работе и все тут. Она его и опора, и поддержка, и его тыл. А вот эти сказки про любовь оставьте детям, Сережа в них уже не верит. — Конечно, было бы, — дядя Федя кивает головой и тыкает пальцем в сторону кухни, — я бы без Ленки загнулся. Любому человеку, Сереж, поддержка нужна, нужен тот, кто тебя всегда ждать будет и тот, ради кого ты будешь готов горы свернуть. Сережа только отмахивается, нахохлившись и сидит, взглядом буравя стену. — А у меня есть поддержка. Игорь. И я для него поддержка тоже. Это раньше вам нужен был человек, а сейчас, — он поднимает телефон и машет им, — вот, Марго есть, баду если сильно приспичит и прочее. Отношения в современных реалиях слишком переоценены. Федор Иванович только громко выдыхает, горбится сильнее и смотрит так печально, что выть хочется, но ничего не говорит. Так, только брови сводит и губы поджимает, чтобы не сболтнуть чего лишнего. Сережа этого взгляда не выдерживает, поглядывает в сторону кухни и подрывается со стула, стоит Олегу только показаться в дверях: быстрее всех бежит в коридор одеваться. — Сереж! — окрикивает его тетя Лена, — Ты куда рванул? Подожди! Замедляется он только в коридоре, когда пытается попасть в рукава пиджака, ругаясь себе под нос, и замирает окончательно, когда Олег к нему подходит, помогая с пиджаком и поправляя ворот сзади, аккуратно разглаживая складки. Волков задерживает руку на спине и Сережа борется с желанием откинуться назад, но Олег уже спустя секунду тут же ладонь отдергивает и тянется за своей кожанкой. — Сереж, ты не обижайся на меня дурака старого, — бросает Прокопенко в дверях, держа сумку с ноутом. Сережа только улыбается и качает головой, он не обижается, просто слушать это не любит, — и аккуратней будь, пока мы этого маньяка не поймаем. На рожон не лезь, Олегу работу не усложняй. — Говорите как Игорь, — прыскает Серый. — А ты брата слушай, — наказывает Федор Иванович, тряся пальцем перед ним и отдавая сумку Олегу, — он же как лучше для тебя хочет. Сережа ничего сказать не успевает, как к нему протискивается тетя Лена и сует в руки цветастый пакет. Разумовский пялится на нечто в руках непонимающе и косится на Олега, словно тот знает, что творится, но Волков лишь ожидаемо едва заметно вздергивает плечи и цокает. — А это?.. — Котлетки, Сереж. Я там налепила тебе чуть-чуть, — Разумовский рот открывает для очередного «да не надо, теть Лен», только его затыкают быстро, — цыц, отваришь себе макарон и котлетки пожаришь, что там, на минут десять работы, зато домашнее. Олега тоже покормишь, а то он на твоей диете тоже скоро на труп походить будет. Олег рядом лишь глаза закатывает и отворачивается, дверь открывая. Про то, что Олег не то, что дрянью не питается, но и готовит себе на уровне мишленовских ресторанов, Разумовский не говорит, только губы в ухмылке кривит. Вообще, Сережа этой заботе рад, словно ему снова десять и они с родителями и Игорем к Прокопенко на ужин пришли. Он в чувствах обнимает их, утыкаясь лицом им куда-то между плеч, и чувствует себя так хорошо, отдохнувши, что ли. Наверное, он даже слишком улыбается, потому что Олег окидывает его взглядом, смотрит хмуро и глаза закатывает, выходя в подъезд. Все же, решает Сережа, вечер прошел неплохо, хорошо посидели.***
Сережа сидит на кухне и мешает в кружке сахар, изредка бросая взгляды на Олега, которой сидит напротив, ковыряя апельсин. Они приехали около часа назад, но несмотря на то, что на часах уже за полночь, спать из них никто не собирается: у Сережи еще осталась работа, а Олег вот, сидит с ним на кухне и уже полчаса вертит в руках цитрус, хмуря брови. — Хорошо, — сдается Разумовский, — что случилось? — Они у тебя, — грузится Волков, подбирая нужное слово, — заботливые. Даже слишком. — Ага, сам в шоке был, когда их впервые встретил, — он расслабляется, проводя пятерней по волосам. — Я, когда к Прокопенко в гости пришел, удивился сильно. Дядь Федя же тогда, — он замолкает, вспоминая детство и грустнея на глазах, — в детдоме, — на выдохе бросает он, как что-то постыдное, — совсем другим был. Серьезный такой, собранный, сразу видно, что полковник. Когда в детдоме растешь, то только таких взрослых и знаешь, а тут оказывается… — Что он заботится о тебе, — продолжает Олег хмуро, разделывая несчастный фрукт на две части, от чего брызжет сок. Сережа завороженно смотрит как капли сока катятся вниз по длинным пальцам, скользят под серебряные кольца Волкова и в итоге падают на столешницу. Разумовский облизывается рефлекторно и чувствует, как начинают гореть щеки, когда ловит на себе задумчивый взгляд вольчих глаз. — Типа того, — голос хриплый и приходится прокашляться, чтобы продолжить, — гипперопекающий, скорее. Они с тетей Леной после смерти наших с Игом родителей вообще первые годы чуть ли не каждый шаг контролировали. Беспокоились. — Хорошо, наверное, что в жизни такие люди есть, — Олег бросает дольку в рот, ухмыляясь своим мыслям. — Хорошо, — соглашается Сережа, шумно отхлебывая кофе и сам морщась от этого звука. А потом нерешительно спрашивает, исподлобья косясь на Волкова, — а у тебя какие отношения с родственниками? Ухмылка с лица Олега сходит разом и Сереже даже неловко становится, что полез туда, видимо, куда лезть не стоило. Волков даже горбится, сводит брови вместе и выглядит мрачнее тучи. Разумовский только губу закусывает и нервно дергается, коря себя за то, что вообще рот открыл. Нет, все-таки коммуникация с людьми это не его, лучше бы дальше молчал, а то сейчас человек из-за него явно не самые светлые моменты в памяти переживает, и даже при всем желании помочь — сделать ничего не может. Ни подойти, ни обнять, потому что это будет слишком, не настолько они с Олегом близки, чтобы в личное пространство вторгаться, с Игорем это еще бы сработало, а на Волкова остаётся только жалостливо смотреть, держа на языке «прости», готовое вот-вот сорваться. — Не думаю, что это подходящая тема для вечернего разговора, господин Разумовский. В любом случае, вам приглашение пришло к Бехтиеву на открытие казино, вы пойдете или мне можно выходной на этот вечер взять? — Пойду, — он вспоминает сообщения Игоря и все равно отмахивается, — спасибо, Олег. Волков только кивает, отодвигается от стола и встает, вытирая ладони о штаны брюк. — Доброй ночи, господин Разумовский. — Доброй ночи. Сережа провожает спину Олега взглядом, пока тот не скрывается за поворотом в коридоре, и роняет голову на столешницу, воя то ли от разочарования, то ли от усталости. Ему же казалось, что лед тронулся, что вечер они с Волковым хороший провели, что Олег оттаивать начал, что перестанет вечно с этой своей маской безразличия таскаться. Сережа правда на пару минут подумал же тогда у Прокопенко за ужином, что они бы могли поладить, а потом он как всегда все испортил своим интересом о личной жизни. Дурак, какой же он дурак. Теперь вот результат: опять прямая спина и вечно хмурое выражение лица. Сережа вспоминает это сухое волковское «Господин Разумовский», и накручивает себя только сильнее, ему ведь хотелось чтобы Олег хотя бы дома к нему без официоза обращался и все шло к этому, как казалось, пока не испортил все. А потом Разумовский еще удивляется почему у него друзей нет, да потому что лезет куда не просят. Да Игорь с ним, наверное, только потому что они братья и все, а так бы тоже сбежал при первой возможности. В конечном итоге, Сережа просто надеется, что этого психа Игорь с Прокопенко скоро поймают и он вернется к своей привычной жизни в одиночестве.