И жизнь заиграет яркими красками

      Вилли Вонка пристально наблюдал за всеми сотрудниками магазинов, расположенных в их городке и старался не видеться с Чарли. Молодой Баккет, его надежда и опора, его предал. Ну какое может быть счастье учиться в каком-то художественном институте, когда его место здесь, рядом с ним? Вилли честно не понимал, что делает не так, но кто ему мог это вбить в голову? Он перестал даже приходить к Баккетам на обед, что за много лет их знакомства было впервые. Чарли чувствовал, что он предаёт своего наставника, но не знал, что ему делать. Ему хотелось поступить в художественный институт, выучиться на художника-иллюстратора, и применять свои знания и умения на конфетах и шоколадках. Все, что было можно, они уже сделали, и нужны были новые, нестандартные, идеи. С этим были проблемы, и нужно было как-то всё это решать, однако не было никаких идей. Конечно, фабрика мистера Вонки не могла скатиться до банальщины, но и какого-то вау-эффекта уже давно не было.       Молодой Баккет решил, что раз так, то стоит подготовиться к экзаменам в художественный институт. И если с теоритической частью всё было довольно неплохо, то вот с рисованием могли быть проблемы. Чарли никогда не писал портрет человека, не знал всей структуры, динамики и прочих заумных фраз. И вот правильно написанный портрет являлся пропуском в институт. Портрет придётся писать на экзамене, сидя на треноге за мольбертом, глядя на натурщика и пытаясь как можно правильнее перенести все формы и изгибы на мольберт. Другим экзаменом, тоже творческим, было написание натюрморта. С этим у Чарли проблем не было. Ну… он так думал. А вот портретная живопись его пугала. И пусть родители ему говорили, что у него всё получится, он боялся экзамена.       После последнего экзамена в школе, который он сдал с отличием, Чарли в одиночестве сидел в цехе изобретений и пытался нарисовать на плитках шоколада портреты своих одноклассников. Все знали о том золотом билете, о призе, и Чарли, хоть и не нарушал основных запретов, иногда позволял себе утащить ту или иную сладость, чтобы порадовать своих одноклассников. Мистер Вонка как-то узнал об этом и долго ругался, но от пропажи одной-двух конфеток в полгода он не разорится. Да и Чарли клятвенно заверял, что никогда и никому не продаст рецепты. Вонка верил своему наследнику и позволял ему совершать маленькие шалости. Впрочем, чего лукавить — все любили шалости, и даже Вилли Вонка не отказывался от этого. Обычно предметами шалостей шоколадного магната были умпа-лумпы, а потом стали Чарли и его родители с бабушками-дедушками.       Наконец, школа осталась позади, случился выпускной вечер, на котором молодой Баккет повеселился со своими друзьями, подарил им шоколадки с портретами на каждой. Он знал, что многих видит последний раз. Он получил аттестат, повеселился с друзьями и рано утром вернулся домой. Чарли не пил раньше, но в этот чудный летний вечер позволил себе выпить стакан пива. Напиток ему не понравился, он поклялся никогда больше не пить его, но сейчас делал вид, что его всё устраивает. Просто не хотелось ссориться с друзьями. Вообще, Чарли Баккет не был конфликтным человеком. Наоборот, он всеми правдами и неправдами старался разрешить начинающиеся конфликтные ситуации миром. Иногда получалось.       Чарли спал в своей кровати и не слышал разговоры мамы и мистера Вонки, в которых последний сетовал на непостоянность молодого поколения, наглость и прочее. Миссис Баккет пыталась объяснить Вильяму, что это нормально, когда ребёнок выпускается из школы и всю ночь гуляет.       — И вообще, если бы ты тогда не ушёл из дома, то у тебя было бы всё то, чего ты хочешь лишить моего сына, — строго сказала миссис Баккет.       — Но это скучно и глупо, — обиженно сказал Вилли. — Да и не уверен я, что мой отец разрешил бы мне что-нибудь выпить. Или вообще пойти на выпускной вечер.       — Чарли не пойдёт сейчас работать с тобой, Вильям! Ему через три дня писать сложный экзамен, и он очень сильно переживает.       Вилли Вонка посмотрел на женщину, потом перевёл взгляд на лестницу, за которой скрывалась комната Чарли, и тяжело вздохнул. Развернулся на пятках и покинул домик, сильно хлопнув и без того держащейся на честном слове дверью. От этого стука проснулся Чарли. Голова болела, но это, наверное, из-за малого количества времени, отведённого на сон, нежели от стакана пива. Посмотрев в окно, он увидел, как по траве идёт кондитер, и его фигура показалась молодому человеку какой-то потерянной. Чарли зевнул и принюхался. Мама варила вкусное какао, и парень вышел из комнаты. Спустился по лесенке, умылся и, подойдя к матери, нежно поцеловал её в щёку.       — Он тебя разбудил? Как ты себя чувствуешь? Голова не болит?       — Немного, — смущённо ответил Чарли. — Не думал, что пиво такое отвратительное. Оно горькое. И его нельзя сочетать с шоколадом.       Миссис Баккет ничего не ответила и поставила перед сыном тарелку с блинчиками и кружку с горячим какао. Пока он завтракал, она рассказала о дальнейших планах на день. Хотела вытащить его прогуляться, но Чарли отказался. Сказал, что будет сидеть дома и готовиться к экзамену. На самом деле он хотел побыть в одиночестве и посмотреть телевизор. С этими экзаменами он давно его не смотрел.       Миссис Баккет ушла, а Чарли, убравшись, включил телевизор. По одному каналу шёл какой-то фильм, по другому каналу были восьмичасовые новости. Стало быть, он проспал всего два часа. Теперь понятно, почему голова болит.       В новостях диктор что-то монотонно рассказывал про войну в Ираке, а Чарли под этот монотонный рассказ спал, уткнувшись лицом в сложенные на столе руки. Он почти заснул, как услышал стук в дверь. Это было настолько неожиданно, что он даже подумал, что ему это привиделось. Но стук повторился, и молодой человек тяжело поднял голову и сказал «войдите», думая, кто это мог быть. Потому что мама и папа стучаться не будут, умпа-лумпы сюда не заходят, а тот, кому Баккеты обязаны почти отвалившейся дверью, никогда не стучал.       На пороге оказался Уилбур Вонка. С пожилым человеком Чарли очень давно не виделся, но знал, что тот уже поправился и может недолго ходить. Сейчас мистер Вонка выглядел неважно, и Чарли указал ему на диван. Выключил телевизор, на котором также монотонно рассказывали про русский балет.       — Я пришёл поздравить тебя с окончанием школы, Чарли. Это самое радостное событие, которое может быть в жизни любого человека. Потом буду институт, работа, но таких впечатлений уже не будет никогда.       — Спасибо вам, мистер Вонка, — вежливо ответил Чарли, слегка поклонившись пожилому человеку. — Хотите чаю?       — Да, благодарю. Я бы всё на свете отдал, чтобы увидеть, как сын оканчивает школу, учится в институте… я этого всего был лишён — Вилли почти сразу бросил школу и больше не вернулся в неё. Хотя я рад за него.       Голос у мистера Вонки был грустный, и Чарли, поставив рядом со стариком кружку чая, сел на своё место. После смерти бабушек и дедушек Чарли иногда нуждался в разговорах со старшим поколением. Бабушки и дедушки прожили удивительную жизнь, любили рассказывать своему любимому внуку о каких-то событиях, а Чарли любил их слушать. Мистер Вонка прожил тоже интересную жизнь, он успел попутешествовать до рождения сына, а после побега Вилли его жизнь стала скучной и однообразной. Менялись только зубы и лица людей, а всё остальное было одинаково. А вот семь лет назад блудный сын объявился. Они стали чаще видеться, Уилбур даже простил его. Потому что его мальчик твёрдо шёл за своей мечтой, не останавливаясь и не меняя направление. Собственно, эта целеустремлённость, даже в некотором роде упёртость, передалась Вильяму и от него самого, и от матери. Сам Уилбур решил в десять лет, что станет самым известным врачом, и он осуществил свою мечту. А мать Вилли… он старался лишний раз не думать об этой женщине.       — Вы тоже думаете, что я должен идти в кондитерский колледж? — Чувствуя, что молчание затянулось, спросил Чарли.       — Что? Нет, конечно. Ты должен жить той жизнью, которую выберешь сам. Мне твоя мама показывала твои рисунки. Ты талантливый мальчик, Чарли, — улыбнулся мужчина.       — Мистер Вонка так не считает. Он… мне кажется, он обиделся на меня, когда я сказал, что я не хочу идти в кондитерский колледж. Получается, я предал его?       — Нет, — твёрдо сказал гость, — ты не предал мистера Вонку. Он сам себя предал, отвернувшись от помощи. Весь в свою мать, — с заметной болью в голосе сказал мужчина, и на лице появилась тень раздражения, которая быстро исчезла, стоило только ему отпить немного согревающего чаю. Последнее время Уилбур стал замечать лёгкий озноб. Чтобы выйти на улицу, ему приходилось надевать много слоёв одежды, даже сейчас, летом. У молодых это чаще всего связано с отсутствием достаточного количества железа в крови, а он был просто старый и замученный жизнью человек.       — Что мне делать? — Несмотря на то, что глаза зацепились за эмоцию мужчины, когда тот сказал о матери своего сына, Чарли решил не влезать в личное пространство. Он был любопытен, но с возрастом научился фильтровать свои мысли и желания.       — Следуй за мечтой, Чарли. Вилли перебесится. Он не будет ругать тебя, если ты пойдёшь другой дорогой.       — Не то чтобы я хотел совсем другой дорогой пойти. Мне нравится работать здесь, постигать науку о шоколаде и конфетах, что-то придумывать, но просто… я не уверен, что смогу управлять фабрикой. Боюсь не справиться.       — Эй, что за упаднические настроения и разговоры? Ты ещё молод, у тебя вся жизнь впереди. Если тебе это нравится, то Вилли примет твой путь и продолжит тебя обучать всему, что сам знает. Спасибо тебе за чай, Чарли. Я пойду прогуляюсь немного. Ты тоже бывай на свежем воздухе — кислород полезен очень.       — Спасибо вам, сэр, — улыбнулся Чарли, — я буду стараться сдать экзамен.       Мужчина допил чай и тяжело поднялся с дивана. Когда за гостем закрылась дверь, молодой человек сполоснул кружки и ушёл к себе в комнату. Повалился на кровать. Заснул, и так и проспал до следующего утра. Родители его не будили, и миссис Баккет ещё раз выгнала Вилли, когда тот вечером пришёл в домик, чтобы позвать Чарли и поделиться с ним своими шикарными идеями.       А через два дня Чарли отправился на экзамен. Ему было очень страшно, а на душе скребли кошки. Он до сих пор не знал, правильно ли поступает…