Искра во тьме

Коридоры и залы королевского дворца прямо-таки сияли. Лучи заходящего вечернего солнца, проворно проскальзывая внутрь сквозь огромные расшторенные окна, мягко поливали тёплым желтоватым светом роскошное внутреннее убранство. Отполированные до блеска паркеты и лакированная мебель, вторя дневному светилу, абсорбировали отсвет, отражали его, отчего складывалось впечатление, что всё вокруг излучает свет само по себе. И это ещё не говоря о картинах в драгоценных оправах, зеркалах, канделябрах, периллах, огромных арочных дверях и прочих украшениях, коими пестрили просторные помещения с высокими потолками. Даже простые шаги, скрипы петель, голоса, звоны бокалов — всё отзывалось гулким продолжительным эхо, будто прыгающим от одной стены к другой, не в силах выбраться. Леви здесь понравилось, причём он понял это ещё до того, как переступил первую ступень громадной каменной лестницы, ведущей к главному входу дворца. Ещё бы. Какому человеку не понравится в королевских апартаментах? Разве что самому королю или знатным господам, которые настолько привыкли к роскоши, что отучились замечать её вокруг, воспринимая как обыденность. Но Аккерман к разряду вельмож не относился, поэтому теперь мог по достоинству оценить царский интерьер. Теперь, когда он сидел на стуле, обитом мягким бархатом, с резными подлокотниками, воспоминания о Подземном городе казались ему особенно размытыми. Когда пируешь в шикарном зале, действительно, становится трудно себе представить, что где-то под землёй в данный момент люди, совсем как дикие животные, буквально сражаются за пищу, вынуждены потом и кровью добывать себе пропитание, чтобы только не умереть с голоду. И вспомнить, что сам не так уж давно был таким же варваром. Подземный город и королевский дворец — это две противоположнейшие грани, две крайности, между которыми балансирует выжившее человечество внутри стен. Пока одни ночуют в грязных подвалах и вшивых борделях, другие нежатся на мягких перинах под тёплыми пуховыми одеялами; пока одни ежедневно борются за свое вроде бы незыблемое право существовать, другие беспечно прожигают свою жизнь в светских гулянках и салонных застольях. Пока одни всеми силами пытаются выжить, другие наживаются на этих попытках и богатеют на людском горе. Солдату понравилось во дворце. Там было чисто, убрано, светло и вкусно. Однако, парадоксально, не было за стенами более грязного и отвратительного места, чем резиденция монарха. Леви ещё раз осмотрелся, вновь оценив масштабы великолепного трапезного зала. Тяжелая наградная медаль на его шее отозвалась приятным щелчком о деревянную столешницу, тут же породив новое эхо. Эрвин Смит, сидящий напротив него, метнул в сторону товарища пристальный взгляд, на что брюнет лишь незаметно пожал плечами. Большинство людей, удостоившихся чести отужинать с королём, он уже знал. Здесь был и Эрвин Смит, командор разведотряда, и Дот Пиксис, командор гарнизона, и, конечно же, Дариус Закклай, верховный главнокомандующий войск выжившего человечества. Была здесь и Ханджи Зое, вошедшая сегодня в чин майора, был здесь и Кит Шадис в компании незнакомой девицы. Были здесь и другие солдаты, принимавшие активное участие в обороне Шиганшины и удостоившиеся за это почётных званий. Были здесь и министры. Или советники. Или просто знатные люди. В любом случае, Аккерман не знал, кто они такие, и особо эти не интересовался. Единственно из присутствующих его внимание привлекала белокурая девчонка, которую привёл с собой главный кадетский инструктор и, по совместительству, предыдущий командор разведотряда. Удивляло больше всего то, что это была скорее именно девочка, нежели девушка или женщина, по крайней мере, судя по внешнему виду. Низкая, курносая, с бездонно-голубыми глазами, она сидела совсем рядом с Шадисом, гораздо ближе, чем полагается по этикету, и время от времени дёргала его рукав и, приближаясь к самому его уху, о чём-то с ним перешептываясь, что тоже, собственно, шло в разрез с правилами поведения при дворе. И — это было страннее всего вместе взятого — на ёе груди над зелёным форменным пальто красовалась точно такая же медаль, как и у всех присутствующих за обеденным столом военных. Будто физически ощутив на себе пристальный взгляд, она оторвалась от тарелки и повернула к нему своё ладное личико. Аккерман не отвёл взгляд, выдержал его. Девчонка сдалась первой и, слегка смутившись, вернулась к трапезе. Не то чтобы Леви, в принципе, хотел-то здесь присутствовать. Однако особого выбора не представилось — когда король приглашает лично тебя к себе, отказать ему нельзя. На самом деле, можно, но с одним только нюансом — последствиями. Вокруг было красиво. Атмосфера вот только была не очень. Или, возможно, просто так сказывалось его желание поскорее освободиться и покинуть этот лживый парад лицемеров, восхваляющих доблесть и храбрость солдат разведки и при этом видевших титанов лишь в своих смутных фантазиях, основанных на чужих невнятных рассказах за фуршетным подносом. Церемония награждения и фальшиво-признательные речи, наскоро написанные дворцовым канцеляром, были ужасны. Но настоящий кошмар начался тогда, когда всё действо плавно перенеслось в неформальную обстановку, где у каждого вдруг прорезался свой голос и необоснованное мнение, сопровождаемое вежливым молчанием тех, кому на самом деле есть что сказать. Всё было вполне типично: вельможи налегали на вино, солдаты — на еду. Когда ведь ещё будет возможность набить желудок чем-то съедобным. На следующий день в казарменной столовой? Помилуйте, бога ради! Атмосфера атмосферой, а еда была действительно вкусной, поэтому Леви, вторя военным товарищам, принялся за неё с энтузиазмом, который сам невольно возник от творящегося вокруг изобилия. Горничные с чопорными лицами и в одинаковых формах с фартуками подавали блюда и приборы в соответствии с какими-то своими правилами и расписаниями. Столовых приборов, отлитых из чистого серебра — иное бы не нашло себе место во дворце, — было предостаточно. Одна из служанок, обслуживающих его, вроде бы перед началом ужина провела ему краткий экскурс, как, когда и чем пользоваться, но брюнет не особо-то запомнил. Вилки и ложки, по его мнению, отличались только размерами, а ножи — только наличием зубчиков. Мужчина совершенно не чувствовал себя неловко в подобной обстановке, даже наоборот. И факт того, что Эрвин время от времени поглядывает на него и проверяет, даже смешил. Как много правил и подготовок — и всё это ради пары часов в компании бородатого старичка с объёмной короной на голове, которая, кажется, вот-вот соскользнёт с приглаженных седых волос и шмякнется прямо в тарелку. Аккерман вернулся к своему кушанью. На второе подали жаркое, и он впервые в жизни попробовал на вкус говядину. Естественно, не абы какую, а с любовью и заботой выращенную специально для королевского стола. С приборами он не замудрялся и просто взял то, что больше всего приглянулось — скорее всего, ошибившись, учитывая то, как часто в его сторону бросал косые взгляды Смит.  — Надо же, говядина, — вполголоса проговорил солдат, смакуя на языке пряный теплый ломтик, отдающий божественным сочным вкусом. — А вот в солдатской столовой чудом можно считать, если косточку курицы в супе выловишь. Эрвин шикнул и смерил его нахмуренным взглядом, но было уже поздно.  — Рад, что вам нравится наше сегодняшнее меню. Повара постарались на славу, — голос у короля был хрипловатым и низким, как и у всех пожилых мужчин, которые только что разменяли седьмой десяток. Все разом обернулись в его сторону, ловя каждое его слово.  — Отвечайте, когда Его Величество оказывает вам милость, — наклонившись, шепнул Леви на ухо проходивший мимо официант, причём, в весьма повелительном наклонении.  — Да, всё замечательно, — бросил мужчина тоном, довольно вежливым, но в то же время чётко показывающим, что он не настроен на диалог.  — Вас, если не ошибаюсь, зовут Леви, и сегодня вы были возведены в чин капитана.  — Так точно, Ваше Величество. Король вперил в него свои бесцветные серые глаза и опёр лицо на кулак. Вид у него был скучающий. Расстояние между ними было немаленькое, но нежелательные взгляды всегда чувствуешь прямо кожей. А взглядов в его сторону было немало. Впрочем, эта тенденция преследовала его с тех самых пор, как он оказался в разведчиках.  — Ловкая штука, эта жизнь. Порой всё так скручивается и выворачивается, что в один момент уже не можешь понять, как оно так всё получилось. Ещё чуть больше года назад вы жили в трущобах и зарабатывали на жизнь ужасным мародёрством, но вот сегодня вы — признанный герой Шиганшины — сидите в одном из главных залов дворца за одним столом с королём.  — Так точно, Ваше Величество, — сквозь зубы повторил Аккерман. В один момент он почувствовал себя цирковой собачонкой, которую по праздникам выводят на центральную площадь Столицы и заставляют исполнять различные трюки на потеху публике. Своё происхождение он никогда не скрывал, однако очень не любил, когда затрагивалась эта тема. Особенно прилюдно. Особенно здесь, в компании, где каждый второй смотрел на него свысока. — Жизнь — очень непредсказуемая вещь. В один день ты ничтожество, в следующий — герой, в один день — король, а на следующий — уже хуже любого ничтожества. Эрвин звонко стукнул вилкой по фарфору тарелки да с такой силой, что она едва не треснула. Леви догадывался, с каким выражением лица на него теперь смотрит товарищ, потому что, глядя в дальнюю часть стола, видел примерно то же самое. Король преспокойно поигрывал ложечкой, которой он черпал соус.  — Вот, к примеру, Шиганшина, — мужчина как ни в чём не бывало наколол кусок мяса прямо на острие ножа и отправил себе в рот. — Люди жили себе и жили, пока не настал плохой день. А никто и не мог предположить, что подобное произойдёт когда-нибудь.  — Верно, Шиганшина… — старик глубоко вздохнул — воздух с болезненным свистом покинул его лёгкие — и вновь опустил лицо на кулак. По всему его виду было ясно, что он скучает и не желает здесь долго задерживаться. Леви с самого начала понял, что весь этот приём — не более чем спектакль благочестия и похвалы, где монарх играет роль милостивого и благодарного правителя, а солдаты, чудом избежавшие смерти в кровавом бою, — роли глупеньких шутов, готовых лобзать землю, по которой только что прошёлся их благодетель. По крайней мере, он надеялся, что это были всего лишь роли. — Такая потеря для человечества… Сколько земель, сколько ценных ресурсов… «Сколько налогов и дешёвой рабочей силы, » — подумал солдат, но вслух произнёс совсем другое:  — Людей ещё много погибло.  — Да, какая жалость. Аккерман невольно стиснул в руке вилку, резной металл впился в кожу, оставляя на ней красные фигурные вмятины. На корешке языка вдруг стало горько, и даже глоток сладкого вина не сумел притупить эту горечь. В памяти живо воскресали картину минувших дней: разбитая Шиганшина, полная титанов и человеческих тел, спина удаляющегося Дитриха, огромные ворота стены, за которой кроется настоящий ад земной, голова мёртвой Изабель и моросящий на её рыжую чёлку дождь, Фарлан в новенькой форме разведкорпуса, только учащийся правильно отдавать честь… Будь проклят тот мир, где в человеческих воспоминаниях так много смертей. Где людские жизни стоят так дёшево. Наверняка, гораздо дешевле, чем целая тушка фаршированного ягнёнка, от которой официанты то и дело отрезали по кусочку и подавали господам. Леви шумно выдохнул и слегка приподнялся над столом, уже готовясь вновь заговорить и совсем не обращая внимание на то, что вставать из-за стола раньше короля — непозволительный моветон. Стол слегка качнулся, звякнули полные бокалы и тарелки, когда командор разведотряда резко подскочил со своего стула, опередит друга.  — Леви, тебе нехорошо? — заглядывая товарищу прямо в глаза, спросил он тем самым тоном, на который нельзя ответить отрицательно. — Перед приёмом ты жаловался на головную боль. Все взгляды разом переметнулись на командора, который, проигнорировав это, повернулся к монарху и почтительно поклонился, слегка прижав ладонь к груди.  — Прошу прощения. Мой друг впервые во дворце и пока что не знает всех порядков.  — Понимаю, — всё так же безразлично кивнул король, — людям более низких сословий зачастую бывает сложно почувствовать себя непринуждённо здесь. Пусть его проведут к лекарю. Аккерман без лишних слов поднялся и быстро прошагал к двери. Впервые за всё их знакомство он был по-настоящему благодарен Эрвину за возможность досрочно покинуть эту золотую клетку.  — Ваше Величество, — остановившись на секунду у открывшейся перед ним двери, он напоследок поклонился, не зная, достаточно ли почтительно или нет. Аккерман просунул руки в карманы и двинулся прочь, когда пара швейцаров бесшумно прикрыла за ним массивные дубовые двери. Коридор блистал, розоватый солнечный свет поливал стены лёгким заревом. В полупустом пространстве топот шагов отдавался со всех сторон, всё напоминая о движении и времени. — Ведите меня к выходу. Желательно, к главному. Стражники обязаны были беспрекословно исполнить любое желание гостя дворца. И только оказавшись наконец на открытом воздухе на самой вершине широкой лестницы, Аккерман облегчённо вздохнул и, нервно стиснув и тут же расслабив крепкий кулак, посмотрел на закатные очертания виднеющихся крыш зданий. Столичный город непередаваемо отличался от Подземного — здесь было тепло, чисто, спокойно. Здесь светило солнце. Однако сейчас Леви казалось, что нет внутри стен более мерзкого и отвратительно места, чем всеми восхваляемые земли за Синой.