Игра в дурака

Бесконечные преподавательские бумаги не заканчивались: Марку хотелось посмотреть в глаза человеку, который придумал все эти планы, журналы и табели. Сочинения и тесты хотя бы весело проверять, всё остальное нагоняло тоску. Марку нравилась его работа, но, как и во всяком деле, были нелюбимые моменты. Он небрежно бросил ручку на стол, откинулся на стуле и огляделся по сторонам. В деканате были ещё несколько преподавателей, которые тихо работали на своих местах, шурша кнопками клавиатур. Оттянув галстук с шеи, Марк вытащил телефон из кармана брюк, чтобы проверить сообщения.       best*hyukie*:       ну что? — Айщ, — вслух сказал Марк и словил удивленные взгляды коллег, которые оторвались от работы. Он коротко извинился перед ними и агрессивно застучал по телефону подушечками пальцев, набирая ответ.       marrrrrrk:       прекрати это спрашивать каждый божий день       best*hyukie*:       без меня ты никогда не признаешься       marrrrrrk:       как я до этого жил без тебя?       best*hyukie*:       скучно и бездарно       marrrrrrk:       убью       best*hyukie*:       я для тебя стараюсь, а ты вот как 💔 Марк не мог понять, почему Донхёк так настаивает, чтобы он признался Джемину в чувствах. Пару раз Марк задавал ему этот вопрос, на что Донхёк отмахивался фразами в духе «не могу больше терпеть твое влюбленное лицо», что было довольно оскорбительно сразу по двум причинам: неужели у Марка всё на лице написано, и Донхёк ему горя что ли желает? С другой стороны у Марка и без напоминаний со стороны крутились мысли о признании, потому что его сердце больше не выдерживало напряжения от шутливого флирта, необъяснимых гляделок и безобидных прикосновений. Мозг следил за каждым движением Джемина, силясь понять, прячется ли за этим что-то большее, чем просто дружба. У Марка не было опыта отношений с мужчинами (один секс по-пьяни не считается), поэтому поведение Джемина оставалось для него загадкой. Более того, он даже не представлял, как он будет признаваться и чём. В любви? Громко и неправдоподобно. Во влюблённости? Они не старшекласники. «Привет, меня к тебе тянет»? А что именно тянет? У Марка были только чересчур физические описания, которых бы он сам испугался, если бы ему признавались в... чувствах. Марк стянул с носа очки, упёрся локтями в стол и лёг лбом в ладони. Он ощущал себя ходячей катастрофой: ему двадцать шесть, и он не может признаться человеку в чувствах. Перед глазами мелькали буквы незаконченного плана занятий, который он обещал сдать к концу недели, поэтому Марк со вздохом взялся за ручку, вспоминая, что он хотел отредактировать. Он вычеркнул лишнюю строку, вместо линии на бумаге осталась только вмятина от нажима ручки. Повторив действие, Марк убедился, что сегодня ему не дают работать не только перегруженный гормонами мозг, но и канцелярские принадлежности. Он с большим раздражением, чем раньше, кинул закончившуюся ручку на стол и подошел к пожилой преподавательнице, сидевшей в двух метрах от него. Она подняла взгляд на Марка, снова отвлекаясь от дел из-за него. — Простите, вы не одолжите... Марк не успел закончить фразу, потому что распахнулась дверь деканата, и в комнате стало шумно от людей из коридора. Он отвлёкся на звук и посмотрел в сторону его источника. Не ожидая увидеть что-то необычное, он удивился большому букету цветов в руках парня в черном костюме, который поспешил закрыть дверь. Это было самым маленьким из удивлений, которые его ждали, он это понял, когда парень развернулся к ним. Букет нёс лучезарно улыбающийся Джемин, и он направлялся прямо в его сторону. У него была более короткая стрижка, чем привык видеть Марк, поэтому он не сразу узнал его. Джемин стремительно приближался к Марку, который с открытым ртом смотрел на него, отчаянно пытаясь прийти в чувства, потому что в голове крутилось: «Почему ты идешь ко мне?», а глупое сердце отбивало: «Он несёт тебе цветы!». Глаза Марка метались между уложенными волосами, широкой линией плеч и крепкой хваткой руки на букете. Когда Марк поймал взгляд Джемина, он увидел там лёгкое удивление, которое тот быстро прогнал и игриво подмигнул, улыбаясь пуще прежнего. Для Марка перестала существовать окружающая действительность, он круглыми глазами смотрел на Джемина, и не мог сказать и слова. От него это и не требовалось. — Преподаватель Чхве, это вам, — сказал Джемин, переводя внимание на женщину, сидящую рядом с Марком, и протянул ей букет, — с Днём Рождения! — На Джемин! Я не думала, что ты помнишь, спасибо! — удивилась она, принимая букет. — Как я мог забыть день рождения своего руководителя? Не думайте так про меня, — застенчиво улыбаясь, ответил Джемин. — Если я предложу тебе жениться на моей дочери, ты опять откажешься? — рассмеялась преподавательница. — Моё сердце занято, простите, — отмахнулся он. Марк стоял рядом и молча наблюдал за ситуацией, невольным участником которой он стал. Он чувствовал, как волнение до сих пор кружилось в его теле, молниями устремившись к сердцу от последних слов Джемина. Его руки сработали быстрее, чем мозг, и он схватил Джемина под локоть. — Преподаватель Чхве, прошу прощения, нам нужно отойти, — сказал Марк, направляясь к выходу из деканата и таща за собой нелепо завалившегося в его сторону Джемина, — с Днём рождения, да. Джемин пытался что-то сказать и остановиться, но у Марка была чертовски крепкая хватка, и легче было сдаться, чем разбираться здесь и сейчас. Он неловко извинился перед окружающими, и исчез вслед за Марком за дверью. — Они знакомы? — удивленно спросила преподаватель Чхве у других людей в кабинете.

***

— Ты чего? Эй! — Джемин пытался добиться ответа от Марка, пока тот тащил его по коридору, огибая встречающихся людей. Марк не отвечал. Он упрямо шёл вперед, заглядывая в открытые двери аудиторий. Если он сейчас хоть что-то скажет Джемину, то не остановится. А этот разговор не хотелось вести посреди коридора. Наконец он увидел свободную аудиторию и затянул Джемина туда, закрывая дверь за ними. Отпустив руку Джемина, Марк прислонился горячим лбом к холодной двери, собираясь с мыслями. Он не мог прямым текстом выдать всё, что крутилось в его голове, иначе Джемин ему не поверит. — Мне не нравится, — спокойно сказал Джемин над плечом Марка, касаясь ладонью деревянной поверхности рядом с его лицом. — Что? — потерявшийся в мыслях Марк развернулся лицом к Джемину и недоумённо посмотрел на него. — Дверь, — отстраненно сказал Джемин, рассматривая линии на дереве и не обращая никакого внимания на Марка, — ты же меня притащил сюда на дверь смотреть. — Совсем не для этого, — фыркнул Марк, заметив, как между ними мало расстояния, что не помогало мыслительной деятельности. Он убрал руки в карманы брюк, и прислонился спиной к нагретой двери. — Хмм... Есть ещё одно предположение, — Джемин лукаво улыбнулся, от чего в горле Марка стал ком, и он растерял всю храбрость, с которой нёсся по коридорам. Так близко видеть любимую улыбку, которую, возможно, видит в последний раз, было похоже на пытку. — Какое? — хрипло спросил Марк, сохраняя спокойное лицо и прогоняя панику в поджавшиеся пальцы ног. — Ты так влюблённо смотрел на меня в деканате, что готов позвать замуж, — проворковал Джемин, капризно поджал губы и невинно распахнул глаза. Он издевается? Он издевается, и это взбесило Марка настолько, что он оттолкнул Джемина, теряя остатки самообладания. Что из того, что говорит Джемин — правда? Кем занято его сердце? Что он чувствует на самом деле? У Марка было так много вопросов, и только одна истерзанная душа. — Вы с Донхёком стоите друг друг, предлагаю вам свалить и жить своей клоунской жизнью вместе, — злостно сказал Марк, прибивая на месте растерявшегося Джемина. Слова вырвались сами по себе. Два шутника каждый день испытывали терпение Марка, и сравнение само пришло на ум. После волны праведного гнева сознание Марка неожиданно стало чистым, а сердце — холодным. Может быть, сравнение этих двоих не просто так всплыло в его голове? И Донхёк, и Джемин уже издевались над ним в прошлом, может быть, в этот раз точно так же? И это всё дешёвый цирк, в котором Донхёк играет зазывалу, а у Джемина главная драматическая роль? Догадка связала все вопросы Марка воедино: почему Донхёк был так настойчив, а отношение Джемина скакало от безразличия до навязчивости. От злости свело челюсть, а губы сжались в прямую линию, из-за чего яростные глаза стали ещё сильнее выделяться на бледном лице. Марк неспешно двинулся в сторону Джемина, тесня его к ближайшей парте. Неловко пятясь под силой исходящей от Марка энергии, тот потерянно смотрел ему в глаза и пытался найти там знакомое тепло, от которого ничего не осталось. — Что случилось? Ты злишься? — вкрадчиво спросил Джемин, сжимаясь внутри. До этого он никогда не видел угрожающего Марка и не представлял, что могло его так разозлить. Он был весёлым, милым, заботливым, смущённым, уставшим, но никогда не был злым: это не вписывалось в представление о нём. И вот он перед ним, напряжённый, как пружина, готовая разжаться от любого щелчка, с хладнокровием профессионального убийцы. — Весело было притворяться всё это время? — Марк смотрел в его глаза, впитывая каждую эмоцию, которая могла бы его выдать. — Не понимаю, о чём ты, — Джемин отвел взгляд и нервно сглотнул, надеясь, что Марк сейчас рассмеётся и задорным смехом обратит драматичную сценку в комедию, как обычно это происходило между ними. Марк хотел верить Джемину. Хотел думать, что все подозрения возникли на почве фрустрирующей неудовлетворённости, к которой добавилась абстрактная ревность. В клубке из спутанных эмоций и ощущений он не видел ничего, кроме цели выбить правду. — Ты зря на юридическом тратишь свою жизнь, На Джемин, — медленно процедил Марк, чеканя свои шаги звуком каблуков, — надо было идти в актёры. Брови Джемина удивлённо вздёрнулись, и он замер на месте, прекратив отступать. Происходящее было абсурдным, болезненным и оскорбительным. Похожим на ожившие тревоги, которые он давил в себе, каждый раз убеждая себя в их беспочвенности. Оставив между ними расстояние в шаг, Марк остановился и засунул руки в карманы, не отрывая напряжённого взгляда от Джемина. — Объяснись, — Джемин усилием воли держал спокойное лицо, чтобы не выдать своих страхов. — Ты всё это время делал из меня дурака, я тебе ещё что-то объяснять должен? — фальшиво-спокойным голосом спросил Марк. — Ты единственный должен объясняться. Джемин не мог поверить, что добрый и непосредственный Марк способен на такие злые слова. В оголённое чувствами сердце впивалось каждое из них, воспаляя старые раны. — Это шутка? Хён, скажи, что это шутка, — каменное лицо трескалось: в глазах проступала мольба, а губы резала нервная улыбка. — Ты у нас главный по шуткам и притворству, — Марк положил руку ему на плечо, крепко сжимая костюмную ткань, — весело было играть моего друга и врать всё это время? Сердце Джемина на секунду остановилось, дыхание замерло и тело парализовало. Он смотрел Марку в глаза как и прежде, но больше ничего не видел перед собой, только слышал мерзкий писк в ушах. Страх и боль сковали его, скрутили внутренности до тошноты и пропустили мозг через мясорубку. Он умер на мучительную секунду: его жизнь отнял самый драгоценный человек, которому Джемин был готов подарить всё то, что тот уничтожил. Собрав остатки своего достоинства, он снял с себя руку Марка, отвернулся и схватился руками за край парты, наклонив голову. — Что именно не так? — в Джемине ещё оставалась надежда на то, что Марк говорит не про его чувства, которые он боялся открыть. — Твои улыбки, объятья и шутки одни на двоих, — мёртвым голосом сказал Марк, — хоть что-то из этого было без второго дна? У Джемина закружилась голова, и он зажмурил глаза, желая оказаться в любом другом месте, но не здесь. Никакой надежды не осталось, он пропал. — Как давно ты понял? — тихо спросил Джемин, практически не дыша, сжимая пальцы на парте до белых костяшек. Под ногами Марка закружилась земля, и он невольно отшатнулся назад. Этими словами Джемин подтвердил подозрения, убивая в нём крохотную надежду, которую не сумел поглотить гнев. — Всё было очевидно, я должен был понять раньше, — сокрушённо сказал Марк и отвернулся, не в силах смотреть на человека, которого успел полюбить. Был ли он на самом деле этим человеком? Или всё это было фальшивой оболочкой прогнившего нутра, которому чужда близость, к которой так тянулся Марк? С трудом отцепив пальцы от парты, Джемин упал на ближайший стул, стоящий сбоку от стола. Он закрыл лицо холодными ладонями, которые не могли спасти от страшного сна, ставшего реальностью. — Я не хочу тебя видеть, — Марка трясло, к горлу подступала тошнота. Нужно было убираться отсюда, бежать как можно дальше. — Ты казался другим человеком, — прошептал Джемин, не открывая лица, не в силах скрывать свою боль. — Ты тоже, — на грани слуха. Марк вышел из аудитории, звуки его шагов долго пульсировали в голове Джемина, который остался сидеть один на один с тем, что осталось от его сердца.