Игра в дурака

Пожилая женщина в старой одежде шла по пустому просторному коридору, который ещё пару часов назад наполняли шумные студенты, идущие с занятий. Она катила за собой тележку с ведром воды и шваброй, напевая себе под нос старый мотив времён своей молодости, подбадривая себя, чтобы быстрее закончить с монотонной работой. Осталось совсем немного, и она сможет вернуться домой к детям и внукам, а пока её ждала последняя аудитория на этом этаже. Она зашла в темный кабинет и зажгла едкий белый свет, ослепивший её на мгновение. Яркая вспышка рассеялась, и она увидела молодого человека, который лежал на первой парте. Он был одет в чёрный классический костюм, и не сдвинулся с места от включённого света. — Ты что, спишь тут? — громко спросила она, доставая швабру из тележки. Молодой человек вздрогнул и резко подскочил на стуле, его волосы застыли растрёпанными вихрами, сохраняя отпечаток сна. Он растёр опухшие глаза и осмотрелся, будто не понимая, как он тут оказался. — Иди домой спать, нечего тут сидеть, — проворчала женщина, принимаясь за работу. Молодой человек встал и неуверенной походкой вышел из аудитории, ни обронив не слова. — Молодежь совсем не ценит своё время, я бы домой ушла, как только закончила работу, — ворчала она себе под нос. Он этого не слышал, бредя по безжизненному коридору с мыслями о том, как он не хочет возвращаться домой.

***

На улице было совсем темно, зажжённые фонари контрастировали с тёмным небом и освещали редких в этот час прохожих рядом с университетским зданием. Джемин стоял на крыльце главного корпуса, засунув руки в карманы, и смотрел в небо, позволяя ветру обдувать горячие со сна щёки. Он не чувствовал разницу температур, он не чувствовал ничего. Чёрный небосвод дублировался в его глазах, таких же плоских и безжизненных. После ухода Марка Джемин остался сидеть на том же стуле, не находя в себе силы встать. В голове крутились обрывки их последнего разговора, не соединяющиеся в единое панно. Кусочки пазлов перемешивались с картинками из прошлого: они никак не подходили друг другу, как будто эти воспоминания не были в одной папке над ярлыком «Марк Ли». Иногда казалось, что не было никакой ссоры, а иногда — что между ними никогда не было близкой связи. Джемин терялся в воспоминаниях об огромных тёплых глазах, прогревающих забывшее о любви сердце, о горячих руках, которых хотелось касаться и чувствовать на себе, о тяжёлом взгляде, который тут же прятался за веками, о широких плечах, о запахе ментолового шампуня, о крепком теле. В другой момент перед глазами были болезненно-красные глаза, выжигающие в нём всё живое, и сжатая челюсть, цедящая слова-кинжалы. Образы не сливались в один, и всё-таки вот он, На Джемин, сидящий в пустой аудитории с тянущей болью в груди, обессиленный предательством до физического бессилия. От пережитого напряжения и эмоционального истощения он не заметил, как уснул, проспав до прихода уборщицы. Сейчас в голове Джемина не было ни одной мысли, он спокойно шёл домой, где ему неизбежно было суждено оказаться. Если ему уготована пытка, то остаётся только смириться и подготовиться к ней, не растрачивая себя на переживания. Он много раз в жизни надевал на себя безразличную маску, наденет ещё один раз. Гостиная их апартаментов встретила его тишиной и темнотой. Из дверных щелей в комнату Марка не было света, а на полу у входа не хватало туфель, в которых он уходил утром. Джемин расслабился от мысли, что он один, и, скинув обувь, подошёл к кухне, чтобы достать любимую чашку и выпить воды. Открыв шкафчик, он замер, глядя на пачку кофе, которую принёс Марк в самом начале их знакомства. Новая волна боли накатила на Джемина, и он сел на пол и схватился за голову, так и не выпив воды. Даже если Марк отверг его чувства, он не мог сказать столько отвратительных слов. В этом не было смысла, он был мягким и толерантным человеком. Он говорил, что Нана и Хачи должны быть вместе, несмотря на то, что они девушки. Но одно дело смотреть со стороны, и совсем другое, если касается тебя лично. Неужели ему казалось, что испытывать больше, чем просто дружбу — предательство? Он мог сказать: «Мне жаль, что так вышло», съехать, и никогда больше не разговаривать, это больше походило на него. В конце концов, как он понял, что чувствует Джемин? Когда это произошло? После шутки в университете? У них были более откровенные ситуации, когда Джемин лез к нему целоваться или отпускал грязные комплименты его заднице. У Марка так мило бегали глаза и краснела шея, что Джемин давил на него до тех пор, пока тот чуть ли не умолял его остановиться или порывался уйти, только тогда Джемин успокаивался и отстранялся. Штука про свадьбу на этом фоне была детским садом. Теперь всё это в прошлом, «они» — в прошлом. В настоящем есть только Джемин и изорванный образ Марка в его сердце, отказывающемся признать, что невидимые нити, которыми Джемин привязался к Марку, оказались разрублены упавшей гильотиной. Джемин столько лет успешно избегал любви, чтобы обнаружить себя в темноте на полу кухни, содрогаясь от вида пачки кофе. Оказывается, тихо умирать от любви к лучшему другу и молчать об этом — не самое болезненное, что он пережил в своей жизни: ту боль никак не сравнить с кинжалом в груди, который поворачивался от каждого воспоминания о Марке. В прошлом Джемина не избивали словами за нежные чувства: он хоронил их в себе сам, глядя на счастливые лица любимого друга и его девушки. Засыпал землей, когда его спрашивали о том, нравится ли ему кто-то. Поставил надгробие, когда его друг скривился от кадра целующихся парней в американском сериале. Эта могила уже заросла травой, оставшись в душе Джемина напоминанием о том, как больно любить. Флиртовать без чувств было гораздо веселее. Он держал всех на поводке, готовый бросить в любой момент, развернуться и уйти. Джемин был так в этом хорош, что сколотил себе репутацию охотника за каждой юбкой на первых курсах университета, которая была совершенно абсурдной, потому что в то время он спал с замужним мужчиной, и об этом никто не знал. Было удобно, но Джемин бросил и его. Сексуальные партнеры не вызывали у него никаких чувств, кроме физического влечения. Он видел в приложении красивое тело, писал ему и спал с ним, не интересуясь личностью за красивой оберткой. У Марка была привлекательная обёртка, и конфетка казалась лучшей в мире, если бы не кусок стекла внутри, от которого Джемин харкал кровью. Он забылся и размяк, упустив, что Марк может вернуться в любой момент и увидеть его жалко сидящим на полу кухни. Джемин влепил себе хлесткую пощёчину, от которой закрылись глаза и заныла щека, даря ощущение реальности. Физическая боль привела его в чувство, и он встал с пола, отряхнув брюки. Перед ним снова был открытый шкафчик с кофе, и Джемин, не давая себе секунды на размышления, быстро схватил чашку и закрыл его. Вечер тянулся бесконечно долго за глупыми видео и не смешными картинками в интернете. Джемин лежал на кровати и битый час пялился в телефон, пытаясь вернуть себе ощущение уюта, но всё, что раньше расслабляло, теперь проходило сквозь него. Зудящее чувство пустоты не давало покоя, и Джемин нажал на иконку, к которой не возвращался уже давно — приложение для знакомств. На экране были парни в костюмах, которые хорошо сидели на Марке, кто-то был в очках, которые Джемин заботливо снимал с Марка, когда тот засыпал. Пролистав десятки лиц, он в каждом находил сравнение с Марком. Наконец, ему выпала фотография накаченного пресса и мускулистых рук, лица не было видно, и это идеально подходило Джемину. В тот момент, как он занёс палец над кнопкой «написать», ему прилетело уведомление.       best*hyukie*:       Марк дома?       Я не могу до него дозвониться.       nanamin:       Без понятия. В следующую секунду телефон завибрировал от звонка, высвечивая дурацкую фотку Донхёка, которую тот умолял удалить. Джемин ответил на звонок, отмечая отдаленные разговоры из динамика, и неприветливо сказал: — Я же сказал, что не знаю, где он. — А он ничего… — Донхёк начал говорить о своём, в середине мысли обратив внимание на настроение собеседника. — Повторить ещё раз? — холодно ответил Джемин. — Джемин, всё нормально? — обеспокоенно спросил Донхёк, и на заднем плане стих посторонний шум. Джемин хотел соврать, но, пока он подбирал слова, Донхёк опередил его: — Я слышу, что что-то не так, не вздумай мне говорить, что всё в порядке, — сказал Донхёк повышенным тоном. Вдалеке послышался голос Ренджуна, и какая-то возня, во время которой в динамик Джемина влетели резкие шорохи, как будто у Донхёка отбирали телефон и микрофон тёрся о руки. В шуме были слышны вскрики: «Отвали!» и «Ты нихрена не понимаешь!», и Джемин невольно усмехнулся над перепалкой друзей. Они всегда препирались, сколько Джемин их знал. Кто бы знал, что его будет успокаивать их ругань. — Джемин? — отчётливо прозвучал голос Ренджуна. — Да, мамочка? — вздохнул Джемин. — Всё шутки шутишь, — растягивая слова в своей манере, сказал Ренджун. — Что случилось? — Донхёк плохо меня услышал и подумал что-то не то, — спокойно ответил Джемин, не дрогнув лицом от бессовестной лжи. В это время Донхёк обнимал Ренджуна со спины и подслушивал их разговор. От слов Джемина он активно затряс головой, выражая несогласие, и Ренджун заметил это. Ему не хотелось давить на Джемина в лоб, такие методы никогда с ним не работали: упрямец ещё глубже забирался в свою раковину и ничего не рассказывал. — А, правда? Тогда кладу трубку, — безразлично сказал Ренджун. Сложно было определить, была ли это провокация или уважение личного пространства. Джемину стало плохо от мысли, что он снова останется наедине с давящей пустотой, которую ничего не могло прогнать. Он не привык делиться личными переживаниями и всегда справлялся с ними в одиночку, но сегодня ему нужна была поддержка. — Подожди, — выдохнул он, ощущая ком в горле от того, что ему придётся сказать хотя бы небольшую часть правды, — мы поругались с Марком, — протараторил Джемин. Ренджун удивленно поднял брови и посмотрел на Донхёка, который с таким же выражением лица смотрел на него. Они не могли представить, почему Марк с Джемином могли поругаться, и, судя по голосу Джемина, серьёзно. — Сильно? — Ренджун уже знал ответ, но хотел понять масштаб трагедии для Джемина. — Мы разъедемся, — тихо сказал Джемин. То, что они не смогут больше жить вместе — было очевидно, даже если они ещё не обсуждали это. Ренджун потерял дар речи и удивленно заморгал, переваривая слова Джемина. Воспользовавшись его оцепенением, Донхёк выхватил телефон из рук, и поставил звонок на громкую связь. Ренджун сперва хотел возмутиться, но отложил эту мысль, наблюдая за действиями Донхёка, который открывал чат с Марком. — Ренджун? — донёсся голос Джемина из динамика. — Но почему? — недоуменно спросил Ренджун. — Что, чёрт возьми, произошло? Повисло молчание, в котором можно было услышать мысли Джемина о том, сколько правды он готов выдать. В это время Донхёк написал Марку незамысловатое «ты где?»: сообщение повисло в чате без ответа. — Похоже, я ему сильно не нравлюсь, — тихо сказал Джемин ломающимся голосом. — Что он сказал тебе? — в словах Ренджуна можно было услышать закипающую злость. Джемин снова медлил с ответом. Ему было больно вспоминать произошедшее и не хотелось втягивать в это других. — Неважно, забудь, я сам разберусь, — в конце концов сдался Джемин и тяжело вздохнул, не ощущая от этого облегчения из-за напряжённо стиснутых лёгких. — Если ты мне не скажешь, я найду его и спрошу сам. А потом откушу ему лицо и покалечу, — процедил Ренджун, от злости его ладони сжимались в кулаки. Донхёк попробовал набрать ещё одно сообщение Марку, но оно не отправилось, высвечивая на экране «вы не можете отправлять сообщения этому пользователю». — Он хренов гомофоб, Ренджун! Забудь о нём! — воскликнул Джемин, вытащив на свёт отчаяние, в котором не мог признаться сам себе. Неясно, кому он говорил: себе или Ренджуну. — Этого не может быть, —  вмешался Донхёк, — он влюблён в тебя по уши. — Ты можешь хоть раз промолчать и не лезть?! — накопленная ярость Ренджуна вылилась на Донхёка, и он схватил его за ухо, от чего Донхёк вскрикнул и выронил телефон на пол. Джемин был оглушён словами Донхёка сильнее, чем его пронзительным визгом. Он замер с телефоном у уха, не замечая криков из динамика, и уставился на стену напротив, окончательно теряя связь с реальностью. С него хватит, он больше не может осмыслять происходящее: сегодня он не поверит ни одному слову. Ему бы могли сегодня вручить Нобелевскую премию мира, и Джемин бы не задал ни одного вопроса. Театр абсурда. — А почему я-то в блоке? — Донхёк звучал как будто из бочки, то ли из-за забытого на полу телефона, то ли из-за того, что сознание Джемина улетело блуждать в космос. — Он что-то говорил про то, что мы с тобой два клоуна, и должны отвалить от него, — безэмоционально сказал Джемин. — О, как он самонадеян! Это ему нужно убраться куда подальше, иначе я загримирую его лицо кулаками, и все увидят настоящего клоуна, — угрожал запыхавшийся Ренджун, на ходу подбирая телефон с пола. — Как скажешь, — неопределенно сказал Джемин, — я… устал, мне нужно отдохнуть, — и завершил звонок. Растирая красное ухо, Донхёк выхватил телефон у Ренджуна, и отошёл от него на безопасное расстояние. — Да они любят друг друга, и нихрена это не замечают! — защищался Донхёк от нападок Ренджуна, который успел высказать всё, что он думает о его работе купидона. — Посмотрим, что на это скажет мистер Марк «назову вас клоунами и заблокирую» Ли, — пробормотал Ренджун, остервенело листая список контактов на своём телефоне в поисках подходящего под это описание.