Пытать и миловать

— Ты не смел принимать это решение один! Основываясь только на своей милости, не смел. — Слово «милости» Рада процедила почти с презрением. — Я не твоя жена, Александр, но мы вместе. Правим этой страной вместе, потому что выиграли ее тоже вместе, или ты забыл? Кто из нас заточил подонка, ты или я? Отвечай! Александр смотрел в стол, на который опирался обеими руками, и только потом, с досадой и мрачно, на нее. — Я не советовался с тобой, потому что знал, каким будет ответ. — Он замялся. — И вся ответственность должна была лежать на мне. Рада расхохоталась ему в лицо. Спорить они начали не сразу, как посадили Чернокнижника на цепь. На людях надо представлять единый фронт. На глазах тех, кому приказываешь охранять Бориса и если что, первыми подохнуть от его руки, — у тех особенно. А вот наедине, в личном кабинете царя, можно дать себе волю. Уже светало. На стенах виднелись картины, изображавшие ключевые сражения прошлого. На добротном деревянном столе расстелены карты, прессом для которых служили маленькие изобретения. Саша покупал их на рынках, рискуя шеей, а потом показывал Раде, как шарики, висящие на нитках, перестукиваются между собой. Она не притворялась, что ей это нравится. Вот и теперь не будет смягчать удар. Сам Борис не повёл бы себя так глупо! — Душа моя, я знаю, ты хочешь построить здесь царство свободы, но ты кое-что упускаешь. Дашь свободу всем, и эти мерзавцы заберут ее у остальных. Что ты думаешь он со мной сделает за то, что предала его? — Рада хохотнула, обнимая себя за плечи. — А? Глаза царя недобро сверкнули. — Ничего, потому что я заточу его обратно. — И как же? Без меня и мой магии? — Я смогу, поверь. Она верила, что самое дикое. Ужасно верила в светловолосого красавца-царя, с которым вела войска на родной город. Тогда между ними все и началось. Сперва она хотела просто завоевать расположение наследника и место под солнцем, но он влюбился не на шутку, а она вскоре тоже. — А насчёт царства свободы, — заговорил Саша молодцевато, — я найду способ удержать в узде, и все мы будем жить долго и дружно. В конце концов, это моя работа. Рада оперлась рукой о спинку стула, сделала вздох и желчно процедила: — Что-то не выходит. Саша резко обернулся, задетый и раздражённый. — Чего ты хочешь? — спросил он. — Чтобы его вернули обратно и под нашими ногами снова пытали человека? Если ты можешь забыть об этом так просто, Рада, то поздравляю! — Я не забываю об этом ни одной ночи! Он там, он страдает, ну и пусть! — Саша глянул дико. — Мне все равно, и ты знал мои чувства. Что ты скажешь матерям тех, кого будет пытать твоя псина? — Он не станет. — Ой, какая прелесть, — некрасиво фыркнула она. — Он слаб. И дал мне слово. — Ты влюблен в него. — И ни капли ревности, Рада? — он улыбнулся уголком губ. — Как обидно! — Ты мой больше, чем когда-либо будешь его, — сказала Рада и, уже достаточно остыв, подошла и запечатлела медленный поцелуй на губах царя. — А его надо держать в клетке и подальше от людей, — продолжила уже ровнее. — Подальше от меня, потому что, клянусь, Александр, если ты подпустишь его ко мне, я не стану миндальничать. Саша придержал ее за талию, когда она сделала движение, чтобы отойти. Улыбка слетела с его лица, сменившись озабоченным выражением. — Нет, станешь, — приказал он. — Мы не монстры, которые пытают людей. — У нас нет выбора! — взбесилась Рада и оторвала его руки от себя. — Выбор есть всегда! — крикнул Саша и вдруг усмехнулся. — Иначе почему ты орёшь на меня за выбор, который я сделал? Ведь я же… — Потому что ты подверг нас всех опасности! Всех! Твоих людей, моих людей. — Ее голос опасно упал. — Он правда стоит того? Твои чувства к нему стоят того? Саша отступил, будто она его толкнула или напугала. — Дело не в нем. — В нем, Саш. — Нет. Нет! — он даже закричал, посмотрел на нее с уверенностью, которая казалась почти сумасшедшей. — Обо мне это скажет куда больше, чем о нем. О том, кем я хочу быть. И я не буду тем, кто отправляет человека на пытку. Как ты можешь усложнять это? Он был так наивен. Он хотел от нее благородной причины. — Я не хочу умереть от его руки, — разочаровала Рада. — А ты обязан думать о чем-то большем. О своих людях хотя бы. — Я думаю, они заслуживают лучшего, чем царь, который пытает своих людей, — гордо ответил Александр. — Своего врага. — Хоть черта. Впрочем, его крики казались довольно человеческими. Я не буду закрывать глаза. Я не могу забыть о том, что он страдает, и что я должен помочь. Эта мысль, она не выйдет из моей головы, а если выйдет, я уважать себя перестану, понимаешь? Я не могу просто игнорировать это. Я должен был узнать, как он чувствовал себя, и я узнал, и это пытка, и это делал с ним я, и я не стану этого продолжать. После этого воцарилось долгое молчание. Рада смотрела на Сашу в упор, скрестив на груди руки и царапая себя ногтями. Ее мнение здесь ничего не значило: царь уже принял решение. А она выбрала следовать за ним. Размышлять особо было не о чем. Разве что о том, что делать дальше. — Хорошо, — проговорила Рала. — Но я не побоюсь разбить твое сердце, если он выступит за грань. — Я очень на это рассчитываю, — сказал Саша и пожал ее руку.