Пытать и миловать

Пятнадцатилетним, наследника Александра выслали из столицы в южную провинцию. Якобы для продолжения обучения в престижной Академии. Она располагалась на краю крутого обрыва, прямо над скалами и морем, и во время бурь всплески воды доходили до шпилей высочайших башен, ибо Академия была ничем иным, как замком из сероватого, в прошлом белоснежного, камня. Ее окружали зелёные до слепоты поля, а за ними, вниз по склону стоял город, столица черноземного Юга. Молодого царенка учили не только арифметике, военному делу и дипломатии, но и азам морского дела, которое он обожал от души. Море было его первой любовью, он плавал, как карасик, и больше времени проводил, докучая морякам, чем обучаясь. Наглый и самодостаточный, почти не знавший родительской опеки, царевич без зазрений совести пользовался тем фактом, что у него имелось неистощимое количество двойников. Их искали рьяно по всем деревням и селам, а первого одобрили ещё при дворе, дома. Того парнишку давно отравили да и не похож он был шибко, зато последний… Ловчее предыдущих, смелее, задиристее. Как-то раз от стрелы увернулся, хотя это скорее удача и то, что наемщик перед нападением напился для храбрости и метил неточно. Парнишке это все равно в голову дало. Появился страх упустить все возможности, что были даны ему здесь, и он погрузился в учебу. Подслушивал лекции, выпрашивал задания, пробирался в библиотеку по ночам. Двойники требовались только на пиры, где ожидалось нападение из толпы или от вероломной знати, но царевич злоупотреблял своим правом, а двойник и не возражал. Замаскировавшись, двойник посещал занятия вместо Александра, а тот сбегал на море или в город к девушке. Иногда царевич особенно благоволил и брал двойника с собой. До Академии мальчика учил отец-священник и дядя, который был из управляющих одним небольшим городом. Они внушили ему веру в царя и отечество. Они должны были подозревать, куда забрали молодого работника. Оба погибли в последующей войне. Ушлый малый умел веселить будущего правителя своими фокусами. Тот к нему прикипел. Сам же двойник готов был ради царевича на все. Как ни опасна была афера, в конце концов он поддавался царственной воле и остроумно прикрывал наследника перед учителями и даже как-то раз перед правителем всей провинции. Им был двоюродный дед Александра. Князь Кирилл Васильевич был коренастый чернобородый старик, бывший богатырь. Он спокойно правил югом, давая сначала своему брату, а потом и его сыну свободу продвигаться на север против бунтующих магов. В тылу гарантировалась тишина и поддержка. В молодости князь Кирилл был первым в рядах нападающих. Богатырь захватывал целые поселения бунтовщиков и расправлялся с ними безжалостно. Мясник — и не в хорошем смысле: над его действиями плевались беззубые бабки и издевалась бесстыжая ребятня. Он работал с Чернокнижником, он целые деревни срубал под корень. Там же его и ранили и спасен князь был лишь благодаря Чернокнижнику, который буквально вытащил его на себе с поля боя и, кинув в бешенстве под ноги лекарям, вернулся бороться против своих же чёрной магией. Как не кляли все магов, но Чернокнижник хуже. Продажная тварь, и никто не знал за что. (Никто и не спрашивал.) Тогда же, сразу по окончанию битву, дед Александра наградил своего теперь уже калеку-брата, вручив ему в распоряжение весь юг. Бывшему борцу это было как кость в горле, но учился он быстро и оказался на удивление умелым управленцем. Переняв и улучшив методы матери, которая заведовала югом до него, а в первые годы его назначения и вместо него, он в дальнейшем закрепился, как здравомыслящий правитель, который никогда не лез дальше нужного и многое где просто не мешал и тем был хорош. С годами князь Кирилл превратился в уверенного долгожителя, который и не думал создавать никаких трудностей для властей. К чему ему бунтовать? Жить на богатом юге было выгоднее, чем воевать с бесчисленными магами на севере. Когда в столице произошел ряд уж совсем выходящих из ряда вон атак на царскую семью, отец Александра без сомнений отправил сына на воспитание к двоюродному деду. Нападение продолжались все пять лет, что наследник благополучно провел вдали от дома, в Академии, которая находилась под контролем его деда. Те же атакующие в итоге и покончили с отцом Александра. Или Чернокнижник. Но в тот летний вечер, на закате, даже слухи о царской кончине еще не дошли до жаркого юга. Царевич веселился с приятелями и подругами из знатных семей, важными, громкими, хохотливыми и без чувства самосохранения. Кто-то предложил прыгать с обрыва в море. Они выпивали и играли к западу от Академии, там где скал почти не было и расстояние с высоты до воды казалось вменяемым. «Моряки прыгали там же», — сказал кто-то. Спустя непродолжительное сомнение среди молодежи поднялся гогот, и первый, самый отчаянный, начал решительно стягивать с себя рубашку. Парни заулюлюкали, девушки захихикали, кто-то уже начал «ну вы чего, хей», но «первый» сломя голову уже полетел вниз. Тишина. Все ринулись к краю. Выплыл, красавец, и снизу эхом раздался сумасшедше счастливый визг. Второй был плывун, сын моряка, единственный в компании, кто был низкого происхождения. Он одежду скинул прям на ходу и нырнул красиво. Тут уж царевич не утерпел. Часть ребят, оставшихся наверху, попритихла, заныла, что не надо, те-то с пеленок в воде. Александр только отмахнулся, решительно подступил к краю и был таков. Заорали только, когда услышали звук удара об воду. Странный такой. Часть ребят почуяли неладное и метнулись в сторону города. Остальные разделились: один, потрезвее, побежал в замок звать на помощь, а другие помчались по горной тропе вниз к парням, которые уже вытаскивали царевича на берег. Александр, как божились его друзья, был еще жив, когда его заносили в кабинет лекаря, а их всех сгоряча исключили из Академии. Девушки рыдали взахлеб, на парней смотреть было страшно: белые как полотно, испуганные. Потом Директриса немножко подумала и решила: нельзя позволять молодежи разносить такие вести по домам. Их припугнули — благо, репутация мегеры позволяла угрожать даже таким важным детишкам, — и отправили спать. Над царевичем врачи трудились день и ночь. На утро объявили (скрывать происшествие не было смысла), что наследник идет на поправку. А ближе к вечеру пришли вести из столицы: царь мертв, царица в плену, Чернокнижник захватил власть. Царевич мёртв? Царевич жив! Его показали за ужином. Неуклюже, но как уж вышло. В такой панике кто посмеет спорить? Спорщик — сообщник Чернокнижника. Двойника привели в кабинет директрисы на рассвете первого же дня после трагедии. Он видел все через окно, когда занимался в библиотеке. Сначала только посмеивался над своим господином — о том, чтобы доносить, не могло быть и речи, — а потом как резко подскочил на ноги, как замер, вытаращив глаза, не в силах даже пальцами рук пошевелить. В таком ужасе он был, когда царевич прыгнул. — Он мертв, — прогремела Директриса, как только двойник сел перед ней. Евгения была высокой стройной женщиной средних лет с пучком черных волос и внушительным низким голосом. — Скажут еще, наследничка угробили, не уследили. Сам себя угробил! Поделом. Да жалко мальца, храбрый был… Пока из столицы не прибудут, ты за него. Потом твой прекрасный дедуля скажет, как поступать. Он все знает. И Саш. Я свою Академию терять не собираюсь из-за прихотей малолеток. Скажешь кому, убью. — Ясно, — ответил Саша. Он был тезкой царевича. Александра он оплакал заранее, а сейчас упорно пытался скрыть, что глаза на мокром месте. Директриса с неожиданным сочувствием потрепала его по плечу и велела не ныть. После этого он не знал ни единого дня покоя. Было приятно, но. Но. Все началось, как борьба за выживание. Имперские амбиции проявились потом. Он мог бы сбежать, теоретически, но понимал, его уже не отпустят. Нужен. Из столицы приехала (читать: бежала, поджав хвосты) делегация. Вся состояла из молодых мужчин до сорока, которыми окружил себя царь в последние годы правления. Свежая кровь. Без царя она, правда, разжижила. Их предводитель долго за закрытыми дверями беседовал с дедом Александра, но тот ни словом, ни жестом не выдал Сашин секрет. Давно в политике, лжет как дышит. Царевича при дворе никто не знал, это играло на руку. От Саши требовалось немного: слушаться. В основном, деда, который также решил на старости лет вернуться на войну. Войска они собирали либо сразу за деньги, заблаговременно вытащенные дворянами из столицы, либо обещая деньги наименее принципиальным в этом плане князьям, которые были готовы отправить плюющихся, но послушных крестьян умирать за честное слово. Вскоре у Александра была простая добротная армия. И случилась первая битва. Борис разбил их наголову еще до начала. Он не постеснялся использовать против обычных солдат всю чёрную магии в своем арсенале. Его колдуньи заговорили скот, и люди травились или голодали. Чернокнижник самолично проклял реку, которой могла бы кормиться армия Александра, и она стала черной, как деготь, липкой и горячей. Истощенные болезнями, голодом и жаждой, как они могли дать отпор Чернокнижнику? Не каждый вставал в строй, а колдуны, доведённые до истерики годами преследований, резали и сидячих, и лежачих. Александр видел, как другие бежали, а на холме мужчина в черном раздавал приказы. Александр подумал: «К черту. Я убью его сам». К счастью, его оттащили. Приказ поступил от главного из оставшихся генералов. Другие, увидев ярость Чернокнижника воочию, разбежались, как куры от лисы. Но один генерал, Юрий Белгородов, имел железную волю и не хотел давать черному бесу управлять страной. Даже дед улизнул обратно на свой юг — написал после их первой же победы против Чернокнижника, что сердце тогда прихватило. Генерал Белгородов спуску не давал никому, себе тем более. Заново собрали войска. Генерал лично убеждал и устрашал каждого из князей. Объединяющим фактором выступила злоба на магов и жажда расплаты. И действительно, только ненависть могла заставить этих людей объединиться в такие сроки. Если маг попадался, генерал его вешал без суда. Но когда пришла Рада и привела с собой отрекшихся от Чернокнижника колдунов, Юрий принял ее. Больше часа он допрашивал ведьму наедине. Колдуны молча ждали решения на улице, а людские солдаты хмуро смотрели на них из своего угла. Александр ходил между ними, чтобы предотвратить кровопролитие, пока наконец его не пригласили в избу, занимаемую генералом. Рада сидела спиной к входу на единственном стуле посреди комнаты. Первое, что бросилось царевичу в глаза, это ее ненормально ровная спина и длинные чёрные волосы. Ладонями ведьма упиралась в колени, а бледный лоб сиял потом. Белгородов продолжал ходить вокруг и рыкать, лезть ей в лицо, но Рада едва бровью дергала. Выдержка железная. — Может, хватит? — сказал Александр. И пожал плечами на вопросительный взгляд генерала. — Люди нервничают. — И то правда, — признал Юрий. — Знакомься. Самых ближних Чернокнижник распугал. — Мы его не боимся, — процедила Рада. — Мы драться пришли против него. — Потому что за его широкой спиной оказалось страшнее, чем быть против, — предположил Саша. Генерал хохотнул. — Нет, Чернокнижник — психопат и смертник, он долго не протянет. Он боролся против своих столько лет — и чего ради? А? Чтобы потом в один день предать царя, которому был как пес на привязи? Никто ему не верит — это те, кто еще думать способны. Сходи за князьями. — А не много ли берешь на себя? — спросила Рада. — Кто здесь царь? И резанула зелеными глазами по Александру. У него сперло дыхание, и мысль пролетела сквозь голову: «просчиталась». — Госпожа уже защищает мою честь. Я польщён. Но работа не ждет. Генерал, — он кивнул и, не глядя на девушку, вышел. Александр притворялся, что ему все равно, чтобы скрыть: он не имел никакого влияния на происходившее в лагере и на генерала. Ни малейшего. После того первого сражения. Покончив со сбором войск, генерал велел одному из князей подойти к лагерю Чернокнижника с востока с тем, чтобы напасть на следующем рассвете. Наступление, говорил генерал Белгородов, поддержит их с юго-востока, а первый эшелон был нужен, чтобы обмануть колдунов. Следом, отпустив возгордившегося князя, генерал наказал двум наемникам разузнать поподробнее о расположении войск противника. — Почему вы не приняли их по очереди? — заподозрил неладное Саша. — Потому, что когда наёмников схватят колдуны, они с чистой совестью скажут, что атака придет с востока и юго-востока. — Ага, — согласился Саша. — А на самом деле? — Подожди. И еще — это важно — никакие колдовские штучки не вытянут из них другой правды. А атака будет с запада, Сашунь, с запада. — Предупредить князя? — спросил Саша, но его за руку перехватил Юрий. — Не надо. Для убедительности пойдет. Чернокнижник не глуп, пошлет проверить. А вот маги его, которые и будут все проверять, отупели от своей неуязвимости. Они и считать не станут. Подумают, это все. Они же боятся нас до дрожи. Оттого с такой яростью и атакуют. А когда начинается битва, люди нам уже неподконтрольны. Ни мне, ни Чернокнижнику. Вся работа происходит до. — Их же всех убьют. — Всех не успеют, мы отобьем. Сам отбивать будешь. Покажешь людям, как за них царь готов бороться. Ты не в церковь грехи замаливать пришел. Это потом. Тут не жестокость, ты путаешь. Тут такой порядок, царевич. Привыкай. Это была не крупная победа, но первая победа, и потому чуть ли не более важная. В мозгу генерала так точно, ведь второй победой и всеми последующими они, положа руку на сердце, были обязаны магам. Ненавидят-ненавидят, а когда те силу покажут и помощь предложат, берут. Сашу даже поразило, что крупных конфликтов не произошло. Общий враг — все-таки хорошая вещь. Собранные заставали Чернокнижника врасплох и вынудили обороняться и отступать. В миг все было перевёрнуто. — Чернокнижник всегда служил, — сказала Рада на пиру, когда он вышел к ней на свежий воздух. — Он не привык сам принимать решения. Он не может быть нашим лидером. — А кто может? Она не ответила, разве что взглядом. Александр знал, что в голове генерала зародится еще не одна гаденькая идейка. В Юрии горел пожар, он долго корпел на благо страны, и теперь его прорвало. Страх потерял и за себя, и за своих подчинённых. «Он сделает из нас всех головорезов». Надо было урвать хоть каплю инициативы, и следующий план принадлежал Александру. Брал хитростью, наглостью и совсем немного знанием наук. Божился, что мысль сама пришла в голову, хотя он над ней корпел целый день, шатаясь по лагерю, словно древний мыслитель. И лишь когда он увидел Раду, его почему-то озарило. Генерал Юрий, посомневавшись, принял план. А потом последовала победа за победой. — Это мы его довели, — злорадствовал генерал, когда Чернокнижник заперся в городе, никого не впуская и никого не выпуская. Александру было не до смеха. Древняя столица в руках маньяка. Саша видел ее лишь однажды, но влюбился. «Ну уж нет, черт. Она моя». Это был его наименее продуманный план. Они получили оборванные доклады о восстании, которое Чернокнижник подавил, вырвав дыхание разом из всех, кто находился на площади. Трупы вывозили телегами. А после — ничего. Ни слова, ни звука. Кто-то должен был проникнуть в город, узнать, что там происходит, собрать сведения о постах охраны. Убить Чернокнижника — в идеале. Александр еще не научился быть лидером: он не сумел переложить задание на других, кто сделал бы это ловчее и успешнее. Он пошел сам.