Пытать и миловать

Когда Борис заглянул в спальню молодого царя, тот сидел за большим дубовым столом у окна и вырезал какую-то мелочь из дерева. Борис остановился у него за спиной. Под ножом Александра фигурка молниеносно приобретала все более вразумительную форму. Ловко и быстро покончив с каким-то этапом работы, Александр обратил на Бориса свое безраздельное внимание. — Ну и? — спросил он. Борис специально зашёл ему за спину и спросил: — Этим ты занимаешься, когда стране нужно, чтобы ты принял решение немедля? Саша закатил глаза и откинулся на кресло. Борис запустил одну руку ему в волосы, а другую положил на царево плечо и начал массировать. Александр сперва напрягся, но быстро позволил себе расслабиться. — Помогает думать, — выдохнул царевич, изгибаясь под лаской Бориса как кот. В думах Чернокнижника был один Александр. — Твой генерал строит козни против тебя на пару с твоей любовницей, а мой старый приятель, князь Юрий, шантажирует тебя. А ты сидишь и ждёшь, кто из них нанесет тебе более смертельный удар. Как потрясающе нетипично, мой царь. Я-то думал, ты загнешься в миг, если будешь сидеть без дела. Александр усмехнулся. — В твоих словах есть доля правды. Но только доля. Раде я доверил бы свою жизнь… С чего ты взял, что Юрий шантажирует меня? Борис не ответил, но, сев на стул лицом к Александру, доходчиво сказал: — Все твои проблемы решаемы, мой царь. Если ты позволишь мне их решить. Александр с мукой и болезненной любовью посмотрел в окно, за которым расстилались бескрайние поля, где ещё недавно сходились войска. Он лично прошел полстраны и приобрел смутное понимание того, как много предстояло изменить. Перед Радой он строил грандиозные замыслы и делал вид, что вызов ему приятен, но в тайне неохватность задачи беспокоила его. — Мне бы понадобилось твое бессмертие, чтобы решить все мои проблемы, — вздохнул Александр. — Кстати, давно хотел спросить. Как человек твоих амбиций мог довольствоваться столь малым? Во все время твоей службы трону ты делал… ровным счётом ничего. Наглость приятно поразила Чернокнижника. — Ты страх весь потерял, царевич, — улыбаясь, проговорил Борис. — Знаешь ли ты, что до того, как я присягнул твоему несносному предку, мой род травили, забивали камнями на улицах, сжигали! Все это и сейчас делают, я знаю, но тогда травля достигла неслыханных размеров. Я положил этому конец. Ценою всего. А ты, три дня на троне, претендуешь на то, что ты обо мне что-то знаешь? Царю нужна была помощь в подавлении колдовских восстаний в стране, а Чернокнижник хотел, чтобы весь его род прекратили наказывать за тех немногих, кто осмеливался сражаться. Они пришли к соглашению. Кто не хочет себе ручного черта? — Я восхищаюсь тем, что ты сделал тогда, — серьезно сказал Александр. — И тем, что ты продолжаешь делать для своих людей даже сейчас. Но… — Я вырезал их — поселениями, — вот, что я делал. Чтобы ублажить твоих людей, — ответил Борис резко. — Подавлял восстания — таким были условия сделки. — И почему ты прекратил их выполнять? — Царь умер. Царевич непонятно где. Глупо было не воспользоваться. — Это не первый царь, которого ты пережил. Что случилось? — Цари стали слабее, — осклабился Борис. — И я не мог больше терпеть. Все ненавидели его, и по большому счету ничто не менялось. Чего ради он терпел презрение, если положение его рода оставалось таким же прискорбным и жалким? Он был одинок. Его боялись. Маги не прощали ему предательства и люди тоже. В их глазах презреннее колдуна был лишь колдун, которому гордости не хватает держаться со своими. Он думал, что если даст им колдуна-царя, его наконец оценят по достоинству, но этого не произошло. Сев на трон, Борис пообещал себе, что никогда больше не будет трусом. Ведь как ни погляди, тот давний выбор служить царям, а не умирать под ними не был продиктован отчаянной храбростью. Он дал себе это слово и тут же его нарушил, когда армия Александра стала одерживать победы одну за другой, и он не знал, что делать; когда его почти задавили на площади. Борис не допустит более ситуации, где ему придется бояться. — Александр. Если ты не предпримешь чего-то немедленно, придется действовать мне. — Ты дал слово не идти против меня. — И против тебя — не пойду. «Но с твоими врагами я буду делать то, что считаю нужным.» — Борис! — Он остановился на отклик у самой двери. — Возможно, меня не было у трона, когда умер отец. Но я сделал этот трон своим. Прояви уважение. Борис кивнул, соглашаясь, но сказал все равно: — Рада была со мной, потом с тобой. Возможно скоро её внимание привлечёт генерал. Ей незнакомо понятие верности. Разберись с ней. Я не хочу, чтобы твое сердце разбилось. И он мягко закрыл за собою дверь.