Детская война

Сходятся в одинадцать пятьдесят шесть. Она — со смешной прической на голове, чем-то напоминающей джунгли, сонная, в чёрном спортивном костюме, или, может, это пижама. Он, тоже не отоспавшийся до конца, но уже с тем смирившийся — в форме для тренировок, в одной руке спортивная сумка. С минуту просто молчат в темноте, она садится на пол, опираясь спиной на стену и обхватывает колени руками, он продолжает стоять. Муза спрашивает тихо: ⠀ — Как оно? Ривен сухо ухмыляется во мрак, подумав: — Когда тебя запирают в собственной голове? Как место под адом. С другого конца развилки слышится поступь, осторожность — явно не сильная сторона тех двоих. Ривену казалось, Муза должна придти с Аишей, поэтому он удивляется, когда видит её одну, но потом осаживает себя. Это не его дело. Сев с феей воды подходят прямо под тупик и они все так же молча, не сговариваясь идут к корпусу специалистов. Всего по академии патрулируют её четыре группы — две в корпусе спецов, одна в корпусе фей и ещё одна в основном здании. Их задача уйти от двух, а ещё откопать то, что можно будет при таких обстоятельствах. Сегодня специалистам поставили внеочередную двухчасовую тренировку, поэтому ни ему, ни Севу пошарить как следует на первом этаже не получилось. Обнаружили несколько запертых дверей, за ними и планировали сегодня искать. Блестящие в ночном свете ламп осколки стекла в каменных стенах стали видны, когда всю их четвёрку, похоже, уже начало клонить на сон. Ривен остановился. — Будет лучше, если разобьёмся по одному. Большая вероятность удрать от дежурных. — Ладно, капитан, — В голосе Сева, что раньше не выказывал особого недовольства по поводу вступления Ривена в сопротивление, теперь явственно читался сарказм, — Твои, которые возле ниши с лозой. — Я просмотрю вон те, — Муза кивнула в сторону дверей около железной лавочки с декоративной пальмой сбоку, что в ночи напоминала листьями чёрные лезвия ножниц. — Ну и мне остаются средние, — Аиша так по-смешному воинственно глянула на крашенное в серый дерево, что Ривену отчего-то захотелось рассмеяться. Он уже понял, что воспринимал всё сейчас слишком легко, несмотря на то, что их могли поймать в любой момент, а потом и прихлопнуть. Щёлкнул пальцами перед лицом застывшего при каком-то шорохе Севе: — Выдвигаемся? — Да. Вторая группа патрульных должна быть тут через, — он посмотрел на часы, — Восемнадцать минут. Я раздаю вам по паре отмычек, пробуйте каждую. Если ни одна не подошла, меняйтесь. Разошлись каждый к своим дверям, ключей по пять на человека. Ривен вставил в замочную скважину первый с аккуратным мягким звуком и видом знавца. Судя по всему сделаны хорошо. Со сторон слышно только переступь ног и осторожное брязканье железного кольца для отмычек Сева. Проверяя уже третий, он заметно нервничал, а Ривен раздражался вместе с ним, потому что неужели нельзя придушить свою женскую истерику. Между тем, с «женской» он поспешил, Муза и Аиша держались спокойно. — У меня все, — Ривен в доказательство подбросил комок из отмычек в воздух и принялся жонглировать ими, убивая время. — У меня тоже, — Фея воды с сосредоточенным лицом поймала все его цирковые мячики и отдала свои. — У меня, кажется, есть что-то, — взволнованный шёпот Музы, когда и Сев уже принялся отдыхать и сел на корточки, проверив все свои. Они все почти в одночасье подбежали к уже настежь раскрытым дверям. За ними обычная кладовая, ничем не примечательная. — Ладно, ты проверяй, что там, — Сев взял у неё оставшиеся отмычки и Муза шмыгнула в кладовую, закрыв за собой двери. Они перемешали пластиковые ключики, поменялись теми, что ещё не выбыли из игры и принялись ковыряться дальше. Вторым счастливчиком на очереди стал Сев, а затем, заслышав шум шагов патруля Ривен утянул Аишу за собой в кладовку, что так во время тоже сдалась под натиском его усилий. То был склад для бумаг, старых карт, таблиц и учебников, что тонул в паутине и грудах пыли. Попробовав отсунуть пару стеллажей и подняв её тайфун в воздух, Ривен вернулся ко входу, подождал, пока солярийцы отойдут подальше и они с Аишей открыли потрескавшееся окно с ржавой щеколдой в ночь. Зимний, хоть и пока ещё не шибко морозный ветер рванул внутрь, забрал с собой несколько клубков пыли и вернул на их место своим дуновением несколько новых. Перед центральным входом в академию негромко пыхтят двигателями пять бронированных автомобилей, во дворе несколько солдатов-солярийцев, несколько специалистов, рядом с ними Бартс. Розалинд с Андреасом выходят на улицу, когда все группы уже распихали по машинам. Их лиц не видно, но Ривен может поклясться: она, как всегда целеустремлённая и гордая собой, он — самоуверен и горд ею. Потрясающее комбо, прямо, как он и Беатрикс раньше. От этой мысли отвращение к себе на минуту переливается через край и Ривен удивляется, когда это успела вернуться любовь к самокопанию. На капоте авто танцуют две чёрные тени, прежде, чем Розалинд и Андреас исчезают внутри. Под колёсами тихо хрустят камни, когда колонна выезжает за пределы парка и немолодой сторож запирает ворота в слабых бликах фонарей, поплотнее кутаясь в свою фуфайку. Аиша негромко вздыхает с облегчением и так напоминает Ривену о том, что стоит сзади. Она шире открывает окно, указывает кивком головы на всю комнатушку и направляется к стеллажам пока он, кряхтя, уже отодвигает один от той стены, что была к нему ближе. Проходится по ней взглядом и отходит помочь Аише сделать то же. Потом возвращается и внимательно ощупывает всю стену вдоль и поперёк, задерживаясь на мельчайшей трещинке почти параноидально — кто знает, что эта старуха придумала для своего ящика Пандоры. Когда попытки ничем не увенчались, вернул стеллаж на место, пытаясь одновременно поймать несколько почти свалившихся вниз ящиков, оглянулся на Аишу, которая отрицательно помотала головой и принялась дальше обследовать штукатурку, и взялся за вторую стену. На ней, однако, кроме кубла пауков тоже ничего не было. Когда разовая напарница закончила со своими двумя, переместились на пол. Начали разбирать коробки, загораживающие плитку, мотки безвкусных обоев. А потом в узкую щель дверей их кладовой тихонько протиснулась Муза с задорной улыбкой: — Вас тут ещё не пожрали термиты? Идём, я кое-что нашла. На её импровизированном участке за прикрытыми дверьми уже озадачено рассматривал что-то на каменных плитах Сев: — Ну и что это по-твоему значит? Обычный рисунок же. — Ага. Самый обычный рисунок, но у вас-то нет ничего. Я права? — Права. Объясняй давай. Не выпендривайся. Она, видимо, на зло Севу со смешной миной на лице прибрала гордое выражение, и, уже отбросив его, быстро зашептала: — Видите маленькую Геральдическую лилию, вот эту? Она тут на каждой плитке нарисованная, но на вон той, в углу, возле края самого плинтуса, сверху над ней лев с шестиугольным рубином в зубах, еле-еле блестящим. — Ведьмы ведь были из Англии*, а рубин — символ шести стихий, — Сев смахнул пыль с рисунка и с восторгом ещё раз на него посмотрел. Ривен нахмурился. — Попробуем, — Оглянулся по сторонам. Его ожидающе разглядывали, — Чего вы так на меня смотрите? Нажать на камень не самое страшное, что вы делали, видимо, — Он вздохнул и приложил палец к рубину. Каменная плита с ужасающим скрежетом отодвинулась в бок и все они одновременно подумали, что вот сейчас сюда с криками «На колени! Руки над головой!» вломятся солярийцы, но небеса, по видимому, решили сжалиться над ними, и в коридорах, когда все они прислонили уши к дверям, не было слышно ни звука. А, между тем, на полу вместо блока аккуратной плитки красовалась огромная квадратная дыра вниз. С пару секунд и Сев, и Аиша с Музой, и он, молча смотрели на неё, затем Муза села на корточки, глянула внутрь, и, опираясь на плиту с одной стороны от себя и на стену — с другой, прыгнула внутрь. Ривен даже не успел ничего сообразить. Потом так же словился за стену и сиганул за ней. Остальным ничего не оставалось, кроме как прыгнуть следом. Приземлившись, огляделся по сторонам. Довольно низкое и маленькое помещение, абсолютно без дверей и окон, без входа куда-либо и с выходом только над их головами. Единственное, что отличало пол от стен — канализационные отверстия, но Ривен не обратил на них особого внимания. Очевидно, что где-то должна была быть своеобразная мигалка, знак, что делать дальше. Муза проворачивала в руках пластиковую карточку. — Проверим стены, каждый сантиметр. Муза с Аишей взяли две те, что рядом друг с другом, он с Севом — противоположные. Трещин почти никаких, совсем без зацепок, без выступов, абсолютно ровная поверхность. Монотонная работа убаюкивала, перед глазами плыли призрачные радужные волны, словно из блестящих детских снов и даже напоминания себе, что сейчас за дверями, возможно, снуют патрульные, не могло выдернуть из полудрёма. На полу в одном канализационном отверстии слабо мигнула красная точка. Но, как только Сев, ощупав всю свою территорию, подозвал его ближе и показал на маленькую щель в бетоне, как только он за пару движений пальцами приоткрыл такую же бетонную крышку и глянул внутрь на девять маленьких кнопок, у Ривена едва не остановилось сердце. Тишина резко лупанула по вискам, в мыслях полная пустота. Он с трудом выдавил из себя охрипшим голосом: — Муза, стой на месте. Не двигайся, не двигай ни руками, ни чем. Она, как в замедленной съёмке постепенно поворачивает голову, стоя на канализационном отверстии, спрашивает осторожно: — В чём дело? Он сглатывает. Соберись, блять. Не такое ведь проходили. — Кажется, ты на мине. Не шевелись, просто замри. Испуганная, но собранная. Ривен нагибается, краем взгляда замечая, что руки слегка дрожат. — Наступила удачно. Вес равномерно распределился по нажимной пластине, байок не задет, значит шанс есть. Это противопехотка dc28. Их часто закапывали вокруг главной базы лет двадцать назад. За выстроенных несколько предложений голос окреп достаточно, чтобы не заставить психовать остальных. Аиша стояла с выражением лица гробовщика, готового помереть прямо тут, Сев храбрился, а на лице Музы, которая в один счёт могла оказаться без ноги, проступало только придавленное самообладанием переживание. Тоже не хотела заставлять никого волноваться, но куда тут. Контузия и арест — так себе перспектива. Вдох. — Ты должна чуть подвинуться, так, чтобы я смог извлечь байок. Сейчас ты стоишь прямо на нём. Тут уже глаза Музы пытливо, несмотря на страх, светанули сиреневым. Тихо сказала: — Получается, мы рассчитаемся, если у тебя всё получится. Он улыбнулся и, сам не осознавая, что делает, легко дотронулся кончиками пальцев к краю её джинс. — Получается, так. Вдохни глубже, не перенося вес подвинься на дюйм влево. — Да ты, сука, спятил?! — Сев крикнул так, что, не будь они внизу сейчас, их бы уже тащили в карцер. — Кончай орать, как потерпевший, — Ривен сердито шагнул к нему, руки уже не дрожали, голос тоже. Он вынул из кармана бабочку и прокрутил в руке, успокаиваясь окончательно, — Пока я там ковыряюсь, она может потерять эти прелестные ноги, а я голову. — Но мы можем ещё попробовать ввести код! — Аиша с надеждой указала на табло и кнопки, — И где этот злосчастный замок для карты?! Он должен быть! — Можем, но если первая попытка будет неверной, мы все взлетим. Вряд ли их предусмотрено несколько в таком месте, — Оборвал её Ривен. — Успокойтесь. Может, обойдётся, выбора ведь нет, помните? — Эмпатка. — Я не сапёр, но постараюсь, как смогу. Ещё раз: вдох, движение на дюйм влево без переноса веса по команде. — Оба ненормальные, — Сев только тихо проронил, опёршись спиной на стену, шокированно глядя на Ривена с Музой. Ситуацию они воспринимали, вроде, одинаково — слишком спокойно и это могло удивлять остальных. Да чего уж там, Ривен и сам удивлялся, как это семнадцатилетняя девочка, стоящая на взрывчатке, ещё не слетела с катушек в первую же минуту. Аиша закрыла лицо руками. Она была скупа на слова, но Ривен понимал — для такой натуры их вылазка, конечно, то ещё приключение. Он наклонился над полом и приготовил нож. — Давай. Бетонные крошки шуршат, кажется, оглушающе громко, когда черные кеды едва-едва двигаются с места. Все замирает, не слышно даже дыхания. Ривен закрывает глаза и ощущение внутри такое, будто он уже постарел лет на пять. И ничего не происходит, ни взрыва, ни стука, ни одного звука. Выдох. Самое сложное позади. Не глядя по сторонам, не снимая решётки с канализации, он наклоняется над миной держа наготове нож. Несколько поворотов бабочкой, байок вывенчивается легко, совсем без сопротивления, сердце стучит медленнее, спокойнее. Когда он уже держит его на ладони, видит, как конвера неуверенно двигаются дальше, а потом Муза резко спускается на бетон. Всё ещё с не соображающим мозгом Ривен тяжело рухнул рядом. Она сидит с поджатыми коленями, со склонённой головой неподвижно минуту, вторую. — Ты жива там? — Жива, жива. — Голос без всхлыпов, но уставший. Он не знал, что с ней делать, с этим то ли твёрдым пофигизмом, то ли непривычной для него у людей выдержкой, что говорить, да и стоит ли вообще. Решил, что нет. Сев с Аишей сидят у стен так же, как они, но смотрят как-то странно. — Ну даёте. — Кажется, пора продолжать, — Муза поднимается, отряхивает свои пижамные штаны. Ривен качает головой и чуть улыбается. За эти пару дней искренности из него вылилось даже в простой мимике больше, чём за последние пару лет. Сев подходит к стенам, ещё раз их оглядывает. — Не знаю, на кой мы доставали ключ-карту, если тут даже замка нет, но, раз не разблокируем вход, нужно пробиваться так. Можешь проверить, есть ли там где-то рядом вода? — Он обращается к Аише и та прикладывает руки к бетону. Хмурится. — Нету, точно нету. — Выходит, таки придётся долбить, раз полностью чистый материал. — Сегодня уже не получится. У нас ничего нет с собой. — Откладываем тогда на завтрашнюю ночь, — Ривен прислоняется затылком к холоду и расслаблено прикрывает глаза. Сил только на то, чтобы дойти до кровати. — Не обязательно валить всю стену. Как вы планируете делать это? Беззвучный режим включить не удасться, каждый удар киркой здесь будет звучать по всей академии, — Аиша посмотрела на них, как на воспитанников детского сада, потом залипла на несколько секунд, заглядывая куда-то «в себя» и её глаза загорелись. — А вот, если просверлить стену в нескольких местах, достаточно будет ударить по ней пару раз хорошим молотком и... всё. — То есть — всё? — Если мы просверлим несколько критических точек, слабых точек, стена не выдержит. — Хорошее предложение. Мины тут только снизу, на стенах чисто. В бетон заливать их ещё при постройке академии не стали бы. Дрель я могу стащить у завхоза, но звук всё равно будет мощный. — Ривен. — Нужно прикрытие... — Сев задумчиво постукивал пальцами по подбородке, — А что, если мы устроим тут движ? Кого-то заберут в карцер, если не успеет убежать, но, пока сверху он будет греметь стеллажами, мы, тут внизу, проделаем несколько дырок. Правда, с минами придётся надеяться на авось и свою осторожность... — Да и как мы узнаем эти критические точки? — Муза подошла ближе к Аише. — Я узнаю. — Ого. Да ты инженер. — На досуге, — И эмпатка в который раз улыбнулась просто от того, что Аиша вообще существует. У неё спокойный голос с каплей лёгкой шутки, рассудительность и голова на плечах. Конечно, порой — слишком образцовое поведение, боязнь риска и неприспособленность к их сегодняшним реалиям, по сравнению с остальными, да и не то, чтобы Муза нуждалась в закадычной подруге, но... Приятельница, рядом с которой твой мозг не совершает ежеминутные попытки расплавится от необдуманности её решений или трусости — нечто, кажущееся почти нереальным. К тому же, недостатки принцессы Андроса были практически мизерными. Разве можно обвинять человека за инстинкт самосохранения?

* * *

Назад курс взяли тихо. Плита встала на место без шума, но с патрулем надежды не оправдались — во второй группе был Марко. Самый смелый в прошлом выпускник и самый неожиданный предатель теперь. Со сменой дирекции студенты так резво махнулись местами, что, если бы Даулинг была жива и увидела их теперь, словила бы сердечный приступ. Они уже почти добрались до главного здания, когда за спинами возник силуэт. — Кто там?! Сейчас же остановитесь, иначе буду стрелять! Марко не только обещал. Когда они уже рванули к повороту в воздух со свистом ветра полетели пули. Ривен резко дёрнул Сева на себя и успел лишь скрыться за стеной, слыша удары гильз о землю. Аиша толкнула Музу к себе, за стену по другую сторону, и из того выходило, что им желательно разделится. — Нужно дождаться шести часов, тогда патруль снимают. Сколько сейчас? — быстро заговорил Ривен ища на руке забытые в комнате часы, уже даже молясь про себя о том, чтобы Марко решил, будто они ему померещились. — Четыре. До шести не продержимся. Ну и что делать? — Не знаю, — Ухмыльнулся Ривен, — Ты умеешь быстро бегать? И они рванули. Резко, без тормозов и дальнейшего плана, потому что Марко заорал: «Вы трупы!» таким устрашающим голосом, что они тут же поверили. — Они там справятся? Феечки же неженки. — Он спрашивал, рассматривая в нише роспись на потолке главного здания, пока Сев пытался отдышаться. Ривену армейские пробежки ещё не забылись. — Справятся. Аиша мотает кроссы, как безумная, да и у Музы с бегом всё хорошо. Она пляшет на ринге наравне со специалистами с первого. Коридор пропустил сквозь себя звук соприкосновения резины грубых ботинок с полом и Ривен отчаянно выматерился про себя — с другой стороны был слышен тот же звук, но уже четырёх пар ног. Он зашипел, склоняясь к Севу: — Отведи их как можно дальше от крыла феечек. Зажигалка есть? — Что за херня опять?! — Просто послушай, иначе мы не уйдём отсюда целыми. Давай, что б тебя, пошёл! — Захлопнись, командовать будешь с кем-то послабее, — тот пробурчал, но всё же протянул кремниевую зажигалку, отделился и исчез в синей темноте за мраморными статуями холла. А Ривен ринулся в главную обитель невинности и добродетели всей академии — крыло фей. Вообще, про невинность и добродетель, это была такая местная шутка, но некоторые действительно ей соответствовали. Сейчас оставалось надеяться, что Муза с Аишей, как истинное их воплощение, уже удачно добрались до блока и засыпают. А ему осталось ещё одно дело. Ривен остановился за пару шагов до датчика сигнализации перед входом в блоки, вытряхнул сигарету из пачки и раскурил. Постоял так ещё несколько секунд, потом выбросил бычок и пошёл обратно в главный холл тем же коридором. Сев прятался за розовым кустом, свистнул тихо, подзывая к себе. Переговорки патруля почти неслышно доносились из крыла специалистов. — И что ты там делал? — Подожди и узнаешь. А сейчас нужно уходить, иначе земля под ногами загорится. — Куда уходить? Я мог бы пролезть через них один, да и то с трудом, а двое мы точно попадёмся. И правая рука Алфеи — корпус волшебниц — резко содрогнулась от протяжного глухого звука. Задрожали даже еле слышно горшки на подоконниках холла, всполошился Сев, взмыли в воздух, хлопая крыльями, вороны, что сидели на ветках деревьев за окнами. Сирены ни на мгновенье не переставали орать. — Что это?! — Пожарная тревога. Казалось, у Сева сейчас глаза полезут на лоб. — Откуда ты знаешь? — Я её запустил, — Ривен смеётся и указывает рукой на такой же датчик в другом конце холла, — Немного огоньку решает кучи проблем. Сев подозрительно всматривается в него, принимает из ладони зажигалку и кладёт обратно в карман. — А ты не так туп, как говорят, оказывается. Ривен хмурится и уже хочет возмущённо ответить, что тупым его, вообще-то никогда и не называли, но потом выкупает, что это был подкол. Может, они даже так-сяк поладят.

* * *

— Можно у тебя переночевать? Ухмылка. Она кривиться. — Ривен, я имею ввиду на соседней кровати. — Боюсь, королевская задница тебе этого не простит. Но прежде, что ты тут делаешь? — Ривен удивлён и потрёпан, но говорит ровно. — Мы так и не успели проскользнуть в крыло, там эвакуация началась, патрульные со всей академии сбежались. Если бы увидели, что мы не прямо из кроватей, задали бы пару вопросов. Аиша пошла к подруге, а Скай сегодня у Блум, так что я подумала, он не будет против. — Ладно, чего уж там. Двигай. Муза проходит в открытую дверь, за ней следом Ривен, и замок щелкает. Комната тёмная, стены и пол почти сливаются в полумраке, из окна пробивается синий сумрак со слабым отблеском звёзд. Он ложится на кровать сразу, только снимая ботинки и эмпатка следует его примеру. В крыле тепло, покрывала не нужно, потому даже не расправляет постель. Она твёрдая, но удобная, свет не мешает, и, кажется, спи, а у неё не выходит. Сейчас наведалось то редкое спокойствие, нет ни мыслей о неотправленных письмах отцу, ни тоски по матери, ни грусти об остальном. На соседней кровати крепко спит парень с русыми волосами и, как выяснилось, редкой сноровкой. Он резкий, немного выпендрёжный, командующий и скрытный, его разрывает чем-то таинственным для неё, чём-то таким, что даже чары Розалинд начали рушиться изнутри подобно карточному домику, не выдерживая натиска его чувств. У Музы любопытство снова берёт верх. Не то, чтобы она хоть когда-нибудь игнорировала понятия чужого личного пространства, просто было плевать, но сейчас не получалось отвлечься никак. Слабое фиолетовое свечение разгоняет полумрак и на полу танцуют сверкающие бледные сгустки от света звёзд, вместе похожие на их галактику. Вон там когда-то было Домино, а слева Зенит. В голове у Ривена каша. Серость, острая ирония, выжатость, агрессия... Одиночество. Муза запинается на собственной мысли. Потом вспоминает. Да, конечно, такое бывает. Когда вокруг вроде бы куча людей, но на самом деле никого. Только это явно не то, с чём у неё ассоциировался Ривен. Отчаянный экстраверт, загоравшийся сухим хворостом, сейчас он холоден, настойчив в твёрдом намерение терпеть всё столько, сколько ещё сможет, пуст и печален. Он задыхается болью, страхами и собственным напускным высокомерием, он весь — откровенный вызов для других. Хоть и знает, что под рёбрами у него ураган, он спокоен снаружи. И ей вдруг становится жаль. Так безмерно жаль, что ему пришлось побывать в этой заднице, пройти через то дерьмо, чём бы оно не было, что в груди аж что-то тихонько болит. Домино сливается в один с Зенитом и Эраклионом в слипающихся глазах, свечение гаснет. Сейчас она думает уже не о матери. Вставать через три часа.

* * *

— Да тише ты! — Аиша недовольно пихает Ская в бок, но тот только посмеивается, — Перебудишь всех своей слоновьей походкой! — Ты говоришь громче, чём я иду. — Они все вместе скользнули в нишу галереи между двумя зданиями, пережидая перекур патруля солярийцев, и Терра на скорую руку вырастила им прикрытие из виноградной лозы. На следующий день после первой вылазки в крыло специалистов и ночёвки Музы в комнате на третьем этаже, встретившись со Скаем и остальными, они сделали вывод, что лучше бы взять в эту ночь с собой кого-то ещё. Сегодня должна была случится кульминация. Одного из них, вероятно, запроторят в карцер за шумиху и несоблюдение комендантского часа, остальные должны будут успеть спрятаться внизу, прежде, чём помещение начнут проверять. Выбор пал на принца из-за его умений и, конечно, из-за титула. Ему лучше не лезть на рожон, поэтому основную работу должен был выполнить Ривен (это была посвята. Бунтовщики решили, что сутки в карцере малая плата за доверие), но вот, если их всех поймают, титул принца Эраклиона мог слегка смягчить наказание. Как минимум, с хорошо выдуманным оправданием их ждало бы что-то помельче прилюдной казни. Терру решили взять из-за того, как удачно она управляется с магией электричества. Искать розетки для дрели в подземелье — тот ещё комический квест. Ривен заходит последним и закрывает дверь в кладовую. Скай аж присвистывает от удивления, когда Муза чуть касается пальцами камешка, и плита с негромким царапающим звуком отъежжает в сторону. Спрыгивают внутрь осторожно, уже все услышали историю о том, как Ривен стянул Музу с мины и теперь смотрели под ноги так, словно боялись увидеть там раскалённую лаву. — Где сверлим, мисс? — Ривен поставил на пол сумку с дрелью, вытащил из нагрудного кармана кожанки маркер и подал Аише. — Дайте мне минуту. Пока она чертила какие-то линии и точки, портя маркер о колючий бетон, они собрались в кучку. — Значит так, — Скай опёрся локтем на стену, — Если получится уйти, уходи. В общем, постарайся, чтобы тебя не поймали. — Уж я-то постараюсь. — Нам нужно... Сколько? — Пять подходов шумихи. — Аиша передаёт маркер Музе и та возвращает его владельцу. Подумав, добавляет от себя: — Удачки, она понадобиться. — Благодарствую. — Ривен... — Терра запинается и закусывает губы, ступает к нему шаг вперёд, но затем передумывает и остаётся стоять на месте, — В общем, да, смотри не попадись. Береги себя. — Промежутки берём в три секунды, вам должно этого хватить. Он подтягивается на руках и исчезает во мраке. Терра неловко переступает с ноги на ногу, сжимая в руках кольца провода и не поднимает взгляда от собственных ладоней. Скай постукивает кончиками пальцев по стене, приложив к одной из крохотных маркерных точек дрель. Аиша подходит и успокаивающе приобнимает Музу, что уже на неё не похоже, но эмпатка только чуть улыбается благодарно, немного натянуто, и сжимается в объятиях, из чего понятно, что ей они не особо нравятся. Затишье предшествует. Сверху слышен лаконичный свист — полная готовность. Когда громогласный звук удара железа об пол сверху сотрясает комнатушку, они все стараются не подавать виду о своём мимолётном испуге. В тот же момент Терра крепче сжимает намотанный на ладонь провод и по нему импульсом проходится смешение тёмно-зелёного и и электрического синего. Сверло с раздражающим жужжанием пробивает стену, вокруг отверстия взлетает тучка пыли. И так раз за разом. Стеллажи громыхают над головами с интервалом в три секунды, Скай бесстрастно дырявит бетон, Терра хаотично пускает электричество, от чего работа дрели периодически стопорится, Аиша просто разглядывает свои кроссовки, нервно сцепив зубы. Муза следит за выресовывающимся узором из точек на стене. В целом, в интервалы они укладываются, даже несмотря на нервы Терры и собственные переживания. Звучит последний удар наверху, сверло заканчивает композицию квадрата: четыре отверстия по краям, одно посередине, как на кубике для настолок. А дальше они, как и было заранее уговорено, торопливо пакуют в оставленную Ривеном сумку то, чем работали, по рукам Ская выбираются наверх (с Террой тут ещё возникла проблемка, но, «раз что-то можно опустить вниз, то и поднять обратно его тоже можно» со слов принца. Сомнительное утверждение, но в этом случае сработало) и с замиранием сердца закрывают плитой проход. Старая кладовая, возникшая перед глазами, вся завалена стеллажами. Они лежат друг на друге так, словно один из них, тот, что стоял самым первым, свалился на остальные и запустит реакцию. Вокруг валяются старые коробки, не выдержавшие силы удара и разошедшиеся по швам, из них повыпадали стопки какой-то старой школьной макулатуры и выстелили собой пол. Рядом тихо хлопает под ночным ветром открытое окно. Прошло от силы минут десять с того времени, как они пришли сюда всей пятёркой, но по ощущениям — около двух часов. Скай торопливо оглядывает помещение, останавливает взгляд на створках окна и идёт сразу к нему, когда за дверью слышатся шаги, почти бег нескольких пар ног. — Очень в стиле Ривена. Сваливаем. Они выбираются в глухую темень, на фоне неба выделяются только чёрные ветви садовых клёнов.

* * *

lana del rey - cinnamon girl strawberry guy - f song the dandy warhols - sleep slowdive - in mind nirvana - dumb

В комнате холодный предрассветный мрак. Терра тихо посапывает под своей пуховой периной, почти полностью спрятанная за азалиями, метровыми кактусами, фикусами и прочей зелёнкой, поэтому слепящий свет ноутбука к ней не доходит. Музе стоит глянуть на часы, добросовестно шокировано моргнуть воспалёнными глазами от осознания, что сейчас уже, наверное перевалило за два ночи, но она не может себя заставить. Они вернулись в комнаты уже давно, все сразу улеглись спать, даже обсуждать ничего из произошедшего не стали. Совесть со своей грызнёй отпустила, когда стало понятно, что Ривен вовремя успел убраться, а больше и не было ничего такого беспокоящего, о чём стоило бы говорить. Текст набирается медленно и натужно, письмо отцу выходит коротким, а голова ощущается такой тяжёлой, будто она печатала итоговое эссе по мелодийской литературе на окончание девятого класса. Несчастная страничка. Там что-то, вроде «Академия отапливается хорошо, друзей уже нашла, в столовке еда вкусная и учусь я практически на отлично (ну, только... если не про мат-науки), так что всё окей. Как обычно. Передавай привет бабушке». Раздражение на себя, на всё произошедшее, на эту писанину, резко прорывает изнутри и она едва успевает кликнуть "отправить", прежде, чем захлопнуть ноутбук. Думать так осточертело, что аж перекрывает дыхание. Муза тихо встаёт на кровати и тянется к окну. Короткие шторы распахиваются с тихим шелестом, небо тёмное, как и час назад, когда они вернулись из крыла спецов. Луны нет, маленькой точкой мигает спутник. Она на секунду опирается на высокий подоконник, кладёт подбородок на ладони, вперив взгляд вверх, затем падает обратно на простыни. Кровать еле-слышно поскрипывает, дорожки свечения падают на лицо, на белую постель. Муза раздражённо морщится, когда черная прядка волос щекочет плечо. Всё та же змейка. Становится необъяснимо грустно, неудобно, в памяти всплывает мама с гребешком в руках, склонившаяся над колоскочками пятнадцатилетней девочки. Окончательно слягла через пару месяцев после того, как заплела её на последний день школы. Нет, сегодня она не ляжет. Опускает босые ноги на холодный паркет, с минуту крутит в руках железный стаканчик с мешаниной ручек, карандашей, одиноким леденцом на палочке, и, когда в полумраке удается высмотреть ножницы, тихо выходит за дверь, разгоняя воздух пижамными штанами. Пол в ванной ещё холоднее и Муза уже жалеет, что не запарилась в комнате над поисками тапочек, поэтому, спасая ситуацию и заодно себя от соплей, бросает на плитку полотенце с крючка и замирает перед зеркалом. Следы хорошего сна двухдневной давности совсем испарились, под глазами снова тёмные пятна и не до конца смытая тушь. Волосы длинные, закрывают спину до талии. Заинтересованно слегка склонив голову вбок — «Что я вытворю дальше?», подносит к голове канцелярские ножницы. Бледная девушка в отражении сосредоточенно сверлит её взглядом, пока пряди, одна за другой, ложатся в раковину. Змеек теперь нет, только короткие волны до плечей. Некоторые кривоватые, но она решает отложить это дело и кое-как подровнять уже завтра. Внезапно о себе даёт знать усталость. В гостиную с кухни попадал желтый свет лампочки. Стелла сидела на стуле возле электрического чайника и следила через стекло за поднимающимися в кипятке пузырями. Безупречная, как всегда, в своём атласном золотистом платье почти в пол, явно королевском, с заколкой-солнцем в завитых локонах. На спинке стула висит длинный чёрный плащ, на ногах спортивные боты, значит, только вернулась со свидания с Гилом. Они все, безусловно, старались не рисковать зря и не нарушать комендантский час по приколу, но... иногда грешили исключениями и, судя по всему, у принцессы сегодня был именно такой день. Обернувшись за кружкой с листиками, зажатыми в руке, она едва её и не выронила. То ли от вида Музы, то ли от того, что так так тихо подошла и теперь стояла, опираясь на двери. — Что это ты... выкинула?! От вида-таки, похоже. — Неудобно будет отбиваться от твоей матери с длинными. — Муза улыбается, Стелла лишь притворно свысока хмыкает. Потом вспоминает о чайнике и заливает полную чашку, ложкой щедро положив туда мёда под цвет платья. — Будешь? — Получая в ответ отрицательное махание головой, опускает взгляд на её руки и, заметив в правой ножницы, впадает в праведный ужас, — Это ты ими так обкромсалась?! Оно и ясно, почему так криво! Идём. Давай-давай, пошла. Будем исправлять. Эмпатка послушно шагнула обратно в ванную. Пускай уже, сна сегодня и так не будет. Стелла возвращается к ней с пафосными парикмахерскими ножницами, похоже, уже успев сбегать за ними в свою комнату, и второй кружкой. — Я всё равно залила, саркастичная ты гордячка. Понимаю, что тебя так заело на Ривене с этой расколдовкой. Он же просто твоя родственная душа. Муза была рада, что встретила её сейчас. Эти взаимные шуточные подколы возвращали в реальность, вызывали улыбку, к тому же, Стелла была единственной из их пятёрки, кто практически не чувствовал страха. Даже Блум порой дёргалась на вылазках, но она, кажется, весь запас страха исчерпала за годы жизни с королевой. Музе было жаль, что ей пришлось пережить этот кошмар, но именно смелость её к Стелле и расположила. Рядом с ней не шатались нервы, не приходилось тщательно фильтровать слова, как при Терре, которую могло зацепить любое в шутку брошенное «Отстанешь, если я возьму его?», не нужно было удерживать её, как Блум от безумных порывов или подталкивать к чему-то очень важному, но не особо безопасному, как Аишу. Вода и Солнце, две скрытные, уравновешенные принцессы, сформировали для неё зону комфорта. С ними тихо, надёжно, не слезливо, но тепло. Похоже было с Сэмом. — Как Луна? Дальше напрягает? Стелла нахмурилась, сбрызгивая волосы водой и тщательно их прочёсывая. — Уже не так, как раньше. У нее своих забот полно. Будет короче, по шею, скорее всего. — Хорошо. Я так и хотела изначально. — Она теперь не настаивает, чтобы я занималась с Розалинд индивидуально, как Блум. Вся переключилась на войнушку, это понятно, хоть мы почти не общаемся. Так что, я снова в магию Природы ушла. Кажется, где-то в ближайшее время должна Флора приехать, с ней мне будет легче. — То есть? Кто такая Флора? — Муза слегка обернулась назад, но руки с блестящими красными ногтями тут же вернули её голову на место. — Не дёргайся, не то вообще под мальчика обрежу. Это сестра Терры. Мы были знакомы, ещё детьми. Розалинд перетягивает сюда всю семейку Харви, они живут слишком близко к границе с Зенитом и ей, наверно, паранойя в голову ударила, что смогут передать туда вести какие-нибудь. — Но это же крайне глупо. Профессор не мог бы написать им ни одного прямого слова или завуалированного. Его бы сразу закинули в тюрьму к Сильве. — Да говорю же, паранойя. Впрочем, она масштабную аферу развернула со всеми национальными войсками двух стран. Мы в Солярии теперь, словно в запаянном ящике, никто не знает, что тут происходит, а Эраклион всё это поддерживает. Если кто-то прознает обо всём, пока Розалинд не успеет полностью подчинить себе весь народ, её план обвалится… Готово. Ты теперь на самурайку похожа. Муза, ещё обдумывая слова Стеллы, внимательно оглядела своё лицо. Они обсуждали всю ситуацию месяцами и за это время почти не продвинулись. Надежда теперь падала только на человека, которого завтра ночью в северное крыло должна была привести к ним миссис Даллес. Либо придётся вывозить самим. А для этого нужно было больше людей, которые сейчас тихо сидели по углам, переругивались между собой из-за глупых, совершенно бессмысленных раздоров, посеянных Розалинд ещё в октябре, и разросшихся сейчас до размеров солярийских дубов. Одни студенты кидались в других обвинениями в бездарности и бесполезности, те отвечали им тем же, но в двойном количестве, третьи втихую обвиняли четвёртых в трусости перед вступлением в оппозицию директрисе, при этом сами отогреваясь в тени, четвёртые катили бочку на третьих с оправданиями вроде: «Мы не идиоты, чтобы организовывать бунт с десятью людьми, вот, когда решитесь вы, мы сразу за вами». Никто из них не знал о собраниях в старом спортзале и о бумажных лебедях. Эти студенты считались слишком ненадёжными, чтобы вот так сразу вывернуть им тайну, ценой в семьдесят голов, при этом сообщники были действительно нужны. Они отбирались страшно скурпулёзно, за последние два недели приняли только трёх человек и это даже считалось, как много. Студенты должны были увидеть границу, последнюю каплю, нужен был толчок, который дал бы понять, кому из них можно верить, а он запаздывал. — Спасибо, ты чудо. Мне нравится. — Пожалуйста, но не всегда. Обстрижешься ещё раз, я исправлять не буду, — Стелла смывает с ножниц прилипшие отрезки волос, собирает их, заворачивает в салфетку и выбрасывает в мусорку на кухне. Потом задумывается о чём-то и, когда Муза уже собирается уйти со словами "Спокойной ночи", вдруг оборачивается. — Стой, ты... Кхм. Тебе не кажется, что Терра как-то странно себя ведёт в последнее время? То есть, она ещё в начале всего этого превратилась в храбрячку, но сейчас особенно. Муза понимает, почему она сейчас запинается, при том, впервые на её памяти. Они все изменились с началом этого бедлама (все, кого она знает, кроме Блум) и Стелла тоже, но ничего по щелчку пальцев не делается. Они все стали больше походить на подруг, только вот привыкать к этому было непросто. Она сама выбивалась из компании со своей интровертностью, Терра слишком навязывалась порой, Аиша иногда слишком душнила, Блум страдала эгоизмом, а Стелла, вот, не могла отделаться от неловкости, когда спрашивала о жизни тех, с кем раньше не особо ладила. Она же никогда не признавала своей привязанности ни к кому, кроме Ская и теперь, наверное, не хотела показывать свои переживания. Ей сложно было показать себя чуткой. — Это так работает, Стелл. Когда у слабых, милых и хрупких людей забирают покой, забирают их светлый мир, сотканный из доброты, в них просыпается необычайно большая сила и смелость. Потому что они хотят вернуть всё на круги своя и боятся, что потеряли прошлое навсегда. — Это цитата чья-то? Как ты постоянно умудряешься так правильно и книжно говорить? — Издержки силы. Извини, похоже, у тебя интеллектуальный удар. Аптечка в нижнем ящике возле стиральной машинки. — Не умничай, я уделаю тебя на истории Солярии, — Стелла улыбается и прищуривает глаза. — Конечно, я знаю. Спокойной ночи. — Ты не ложишься? — Нет. Я прогуляюсь, — Муза, быстро захватив со спинки стула в гостиной толстовку, уже за дверью вспоминает, что ответила так же, как в прошлый раз, и в позапрошлый, и раньше тоже. Но сейчас это была правда. В коридорах ещё холоднее, футболка треплется под сквозняком, мурашки на руках объявляются быстрее, чем она успевает одеться. Одной от патруля прятаться легче и, как на зло, когда в запасе есть уйма времени, а риск попасться с поличным вообще отсутствует, на дороге никого из специалистов не попадается.