Агата
Небольшая комната залита красным светом и тихой мелодией, что невольно вынуждает расслабиться на маленьком кожаном диванчике цвета молочного шоколада. Взгляд скользит по мускулистому телу парня, стягивающего с себя футболку и приближающемуся ко мне. Тяну руку к накачанной груди знаменитого актера, пока тот вырисовывает незамысловатые движения под музыку, продолжая раздеваться. Крис Эванс — мечта любой девушки, прямо сейчас избавляется от узких джинс как в фильмах — одним рывком, пока я обмахиваю себя рукой от наступившей жары в помещении. Он ласково проводит по моей щеке, а я чувствую это прикосновение, что теплом разносится по телу. И одновременно схожу с ума и хочу запихать ему в трусы всю свою зарплату, лишь бы он их снял. Шатен тянется ко мне, собираясь что-то сказать, но стук в дверь нас отвлекает. — Занято! — кричу, не отводя взгляда от голубых глаз, пока громкий стук продолжает нервировать. — Серьёзно? Занято? — Нильсен появляется прямо перед моим носом, загородив более приятную картину. — Да, занято, — чувствую, как покидаю приятный сон и переворачиваюсь на бок, сильнее укутываясь в одеяло. Лениво открываю глаза, стараясь сфокусироваться, но всё плывёт от яркого света, сопровождаясь небольшой тянущей болью в мышцах по всему телу. — Бу! — громко произносит нечто в миллиметре от моего лица, и я с визгом брыкаюсь в одеяле, сваливаясь на пол. Бархатистый смех начальника разносится по его спальне, а он сам свисает с кровати, щурясь и рассматривая меня, распластавшуюся на твёрдой поверхности. — 1:1, Агата. Как себя вести, когда на вас, словно с Олимпа, смотрит бог? Вот и я не знаю, поэтому часто моргаю, стараясь запомнить слишком приятную глазу картину: помятый после сна Нильсен с хитрой ухмылкой и растрёпанной чёлкой, что падает ему на лоб; открытая ключица сильно выделяется, как и бицепс левой руки, на которую он опирается. Его и правда будто пинками выгнали с небес, потому что не смогли бороться с его красотой. — Ты себе язык откусила? Во сне ты очень даже мило боролась за место в уборной, — он издаёт краткий смешок, пока в его глазах горят игривые огоньки. —Вообще-то мне снилось другое, — продолжаю лежать на полу, укутываясь в одеяло, словно так и должно быть, и мне очень даже комфортно и не жёстко. — Мм, поделишься? — А давно мы стали лучшими подружками? Или тут где-то сонник завалялся? Да кто там всё стучит? — отвлекаюсь на новый стук, начиная подниматься, как и Александр, но он делает это гораздо быстрее. — Что? — он приоткрывает щелочку, рыкнув в коридор. — Я жду… То есть, мы ждём тебя на завтраке, — раздаётся голос Элис, приторно сладкий, от чего морщусь, быстрее поднимаясь с пола и попадая в поле её зрения. Вижу, как меняется светлый взгляд и раздаётся громкий фырк следом за хлопком двери. Понимание того, что одеяло касается голого тела, происходит как удар молнией, стоит увидеть обнажённый торс Нильсена, который повернулся ко мне. Не смотри вниз. Не смотри вниз. Не смотри вниз. Я правда стараюсь держать зрительный контакт, но довольное лицо Александра бесит очень сильно. Может, тоже скинуть одеяло, чего уж терять? — Я первая в душ! — срываюсь с места, путаясь в полах длинной ткани, но всё-таки бросаю её до того, как скрываюсь за дверью. Не всем же страдать, верно? Ныряю под холодный поток воды, приводя мысли в порядок и стараясь выкинуть из них Александра. Его слишком много. Просыпаться в одной постели два раза за полтора месяца слишком много для рабочих отношений. А секс — норма для рабочих отношений, Агата? Как удалить свой же внутренний голос? Нет, не норма, но, когда вам что-то нравится, вы разве отказываетесь от этого? Если да, то глупо загонять себя в какие-то рамки. Я почти четверть жизни прожила не для того, чтобы вести порядочный образ жизни и ограничивать себя Александром. Я заняла очень глупую позицию, метаясь между своими ощущениями и попытками их приглушить, тем самым путаясь ещё больше. Мало того, что вчера было что-то слишком странное для наших отношений, так ещё и появляется желание повторить. Приятная тишина, что окутывала нас с Александром, была слишком правильной и в то же время запретной для меня, но нужной для него. Мысли о том, для чего я вообще сейчас стою перед зеркалом в его ванной и укутываюсь в его халат, кружат в голове, и мне так хочется выкинуть их или отложить на пару дней, часов, минут, без разницы. Жгучее чувство тревоги нарастает внутри, когда до конца остаётся около трёх недель и понимание этого сильным импульсом отдаёт в голову. Я никогда не любила прощаться, особенно, когда сильно к кому-либо прикипаешь. Может, не стоит прощаться? Легонько бью себя по щекам, придав румянца и больше свежести, чтобы отвлечь от красных пятен на шее и груди, что были оставлены Александром. Опять. Тяжело вздыхаю и дёргаю ручку двери, вваливаясь в комнату и хмурюсь, когда вижу Нильсена, разлёгшегося на кровати с обмотанными полотенцем бёдрами. Влажные волосы всё так же, как и утром, находятся в беспорядке, а красивый рельефный торс покрыт редкими капельками, блестящими на свету. Здесь что, есть вторая ванная? Он что-то яростно печатает в телефоне, пока я продолжаю рассматривать его, чувствуя неправильное влечение. — Я уж думал, ты решила утопиться, — он поднимается с постели, разминая плечи, а я громко сглатываю, стараясь не смотреть. — Там тебе одежду передали, — кивает в сторону бумажного пакета на краю кровати и отодвигает меня от входа в ванную, закрываясь там. — Спасибо, — проговариваю в пустоту. Вынимаю нечто тёмно-болотного цвета из пакета и разворачиваю, увидев длинную из джинсы юбку, что покрыта стразами и кружевами, будто её шили ногами и с закрытыми глазами. Морщусь от этого безумия, даже не представляя себя в этом. Откидываю ткань на кровать и следом достаю что-то синтетическое и ярко-розовое с принтом леопарда чёрного цвета. Футболка противно тянется и имеет треугольный вырез, но тут даже это не спасает. — Они издеваются? — комкаю розовое нечто, кинув на постель и зло фыркаю. Ну уж нет, они думают, я не найду в чём выйти? — Простите, мистер Нильсен, но придётся делиться, — бурчу себе под нос, раскрывая шкаф и рассматривая аккуратные стопочки одежды. Нахожу футболки с разными принтами, что так не подходят серьёзному Александру, самое интересное: большинство из них с покемонами и это чертовски забавно. Выбираю себе самую большую и растянутую с Пикачу на серой ткани, сразу надев на голое тело. Со штанами будет сложно, поэтому потратив некоторое время, лазая по всевозможным ящикам в комнате Александра, нахожу ножницы, которыми, не жалея вещи, обрезаю болотное нечто, делая юбку до середины бедра и подрезав рюши. Из-за длинной футболки её почти не видно, но хоть какая-то видимость создаётся. Осталось найти где-то своё белье и платье, не оставлять же здесь, ещё порчу наведут. — Не понял, — Александр выходит из ванной полностью собранный, и я даже не могу вспомнить, когда он пронёс одежду мимо меня. — Не знала, что ты любишь покемонов, — улыбаюсь, стараясь не выдавать всей неловкости. Думаю, не многим бы понравилось, что у вас в шкафу кто-то лазил. — Это было давно и неправда, — кривится Нильсен, осматривая меня. — И как это понимать? — он складывает руки на груди, от чего синяя рубашка натягивается, красиво выделяя рельефные руки. Не пялься. Не пялься. Не пялься. — Я… я не пойду в этом, — показываю раскрытой ладонью на груду ошмётков, что остались от юбки, и на розового леопарда. — Это не повод копаться… — звонок телефона Александра спасает меня от очередных криков, поэтому быстро нахожу свою сумочку, накидывая на плечо и перекинув через неё платье. — Агата, иди на завтрак, я приду позже, — кидает швед, оторвавшись от телефона, а мне остаётся только кивнуть и вылететь из спальни. А где, собственно, завтрак?***
Ступаю босыми ногами по мраморной лестнице, стараясь не заплутать в коридорах и выйти в нужном мне направлении, пока мой топографический кретинизм не дал о себе знать. Поворот налево, ещё раз и направо. Супер! Сработало, словно в моей голове поселился навигатор, а не Нильсен, что несколько минут объяснял мне дорогу до столовой. Осматриваю светлое помещение с огромным количеством окон, из которых льётся яркий солнечный свет, пробираясь сквозь тонкую ткань занавесок. Длинный стол заставлен всевозможными вариантами завтраков, что до сих пор продолжают прибавляться горничными, бегающими с тарелками. — Доброе утро, — дергаю футболку Александра вниз, рассматривая чету Джонсон и миссис Нильсен, сидящую во главе стола и брезгливо смотрящую на меня и на одежду, которую она явно не ожидала увидеть. Взгляд натыкается на знакомую блондинистую макушку, и улыбка сама расцветает на губах. Рейчел. — Привет, — произносит Линд, и я занимаю место рядом с ней, игнорируя злой взгляд всех собравшихся за столом. Особенно Элис, которая до сих пор покрыта яркими красными пятнами. — Агата, куда вы вчера делись? Александр тоже пропал, — вдруг выдаёт мать Джонсон, чем даёт мне большое преимущество над всеми собравшимися врагами. Ставлю фарфоровую чашку с чаем обратно на блюдце и сладко произношу: — Алекс предложил покататься на яхте, не смогла ему отказать, сами понимаете — романтика. — Что за яхта? — интересуется Рейчел, заставляя нахмуриться. — Название? — А, «Герой», — небрежно пожимаю плечами, хоть и хочется посмотреть на Оливию, когда она роняет вилку из рук. — Что?! — женщина рывком поднимается из-за стола, вновь пренебрежительно посмотрев на меня. — Я что-то сказала не так? — наклоняюсь к Рейчел, когда мать Александра выходит из столовой громко стуча каблуками, а за ней вскакивает миссис Джонсон. — Извините, — бурчит отец Элис и также вылетает вслед за женой. Дурдом какой-то. — Нет, — как бы невзначай слишком громко начинает блондинка. — Просто на этой яхте Александр никого никогда не катал, это что-то вроде его души, в которую он никого не пускал. Не знаю, правда это или Линд придумала, но почему-то я ей верю и тепло, что таится в груди, начинает распространяться по всему телу, даря какое-то новое чувство и небольшой, но приятный румянец на щеках. Александр — сложный. Я не могу понять его действий и мотивов, не могу расшифровать его намёки или просто брошенные предложения, не могу найти объяснения его отношения ко мне. С каждым днём становится всё труднее, особенно, когда узнаёшь что-то от третьих лиц. — Прям уж никого, — фыркает рыжеволосая, сидя напротив меня, и моя нежная улыбка сразу превращается в хищный оскал. — Как видишь, — наплевав на все правила приличия, упираюсь локтями в стол и ставлю подбородок на ладони, приторно протянув: — Наверное, ради наших поцелуев и объятий он готов пойти против самого себя. Вижу, как Элис сжимает челюсть и зло втыкает вилку в желток глазуньи, что не может не радовать. Толкаю под столом Линд, кивая ей на выход, потому что Джонсон явно есть что сказать, но при посторонних она слишком правильная и сладкая. — Он всё равно мой, — упрямо продолжает, стоит блондинке сделать вид, что ей срочно нужно позвонить и выйти из-за стола. — Да? Тогда почему ночью он целовал меня, касался меня и шептал моё имя? — плевать, если Александру не понравится моя болтовня. Я не могу выйти проигравшей в этой войне, которую сама себе же и объявила. — Это всё пустые слова. Закатываю глаза, как бы невзначай одёргивая вниз ворот футболки, открывая пару красных пятен, и откидываю волосы назад, уперевшись взглядом в лицо Элис. — Тогда будь осторожна, если вдруг вместо твоего имени Александр произнесёт моё, ведь оно уже так глубоко в его голове, — довольно ухмыляюсь и по физиономии рыжей понимаю, что у неё с Нильсеном точно ничего никогда не было, это ещё лучше. — Кстати, ты не видела пиджак Александра? А то вчера он скинул его с моих плеч где-то в прихожей, пока мы пытались добраться до спальни. Девушка не успевает ничего ответить, потому что в помещение заходят её родители что-то бурно обсуждая, а следом и Линд. Кажется, на этом празднике жизни спокойна лишь я, поэтому продолжаю свой завтрак, пока не слышу крики в коридоре. — Ты глупый мальчишка! Когда начнёшь слушать, что тебе говорят? — строгий голос Оливии ударяет в голову, отдавая лёгкой пульсацией в висках. — Хватит! — рыкает Александр, влетая в столовую. — Поехали, Агата, — вижу, как быстро вздымается грудь, явно от злости и не смею возражать. — До свидания, — вежливо прощаюсь, встав рядом с Нильсеном. — Надеюсь, ты обдумаешь наш разговор, — фыркает Оливия, вновь превращаясь в камень, на что швед лишь закатывает глаза. — Мистер Нильсен, — миловидная горничная появляется перед глазами, преградив выход. — Ваш пиджак вчера был на полу, мы его почистили. Улыбка, схожая с улыбкой Гринча, образуется у меня на лице. И я через плечо оборачиваюсь к Элис, поймав её яростный взгляд, и подмигиваю. Быстро топаю за Александром к выходу из дома, но на пороге натыкаюсь ступнями на жёсткий коврик, опомнившись, что я босая. — Стой. У меня же нет обуви, — Нильсен замирает на месте спиной ко мне и цокает. — Сколько от тебя проблем, Агата. Ты такая маленькая, но занимаешь всё пространство и несёшь смертельный урон, — проговаривает и неожиданно подхватывает меня на руки, вынуждая вскрикнуть. — Выключи сирену, ты меня оглушила. — Прости, — буркаю, ощущая неловкость, пока меня несут до машины, крепко прижимая к груди, как это было вчера. Желание запустить руку в короткие пряди Нильсена настолько сильное, что покалывают кончики пальцев. Поэтому я сильнее скрепляю руки на его шее, стараясь перетерпеть. Он аккуратно усаживает меня на переднее сиденье, кинув в ноги свой же пиджак, от чего я выпучиваю глаза, не веря в происходящее. Это точно Нильсен? Ах, нет, он же потом скажет отнести его в химчистку, чему удивляюсь. — Всё нормально? — решаюсь спросить, заметив, как сильно мужчина сжимает оплётку руля. — Да, обычный разговор матери и сына, ничего нового. — Может быть, надо… — Не надо, Агата, не лезь в это, — он зачёсывает чёлку и включает радио, делая музыку громче, не давая возможности ещё что-то сказать. Чёртов Нильсен! Почему нельзя просто быть обычным человеком, без замашек Бога и наплевательского отношения к помощи от других? Я не знаю, что он пережил в этой жизни, но состояние шведа после разговора с матерью заставляет тревожиться, он слишком напряжён, будто ему сказали то, чего он не мог ожидать даже от самого себя. Он подвозит меня до дома, даже позволяет вновь доехать на нём до квартиры и припарковав меня на коврике в прихожей. — Спасибо большое, — улыбаюсь, переминаясь с ноги на ногу от неловкости. Если я его приглашу на чай, могу рассчитывать на ужин после? — Пожалуйста, до завтра, — Александр разворачивается на пятках, кинув последний взгляд на меня, и начинает быстро спускаться по лестнице. — А выходной? Ты же обещал! Он оборачивается через плечо, кинув игривый взгляд, и сладко тянет: — Мой пиджак пострадал из-за тебя, поэтому придётся отрабатывать. Хлопаю глазами, провожая спину шведа, даже не зная, что и думать. Каков индюк! Сам же кинул его туда!***
Пока всё воскресенье я пыталась понять, что происходит внутри меня по отношению к Александру, он опять поменялся. В понедельник милое «ты» снова сменилось на официоз, а расслабленное лицо приняло выражение полного отсутствия какого-либо интереса ко мне. Он стал чаще кричать и чаще в чём-то упрекать, пока моя работа начала меня доводить до слёз. Стали срываться встречи и отменяться совещания, хотя я ничего не делала, по каким-то случайным обстоятельствам бронь на столик просто сгорала, как и терпение Нильсена. За эту неделю мне приходилось пару раз залетать в уборную, стараясь побороть ком, стоящий в горле, пока громкий голос Александра пульсировал в голове. Я правда пытаюсь, но ничего не выходит, будто вся вселенная в один миг обозлилась на меня, решив спустить всех четырёх всадников апокалипсиса на меня в виде выговоров, неудач, криков и позора. Кажется, у меня даже начали трястись руки от стресса, что появляется каждый раз, когда Александр что-то у меня просит. — Ты не видела зелёную флешку с серебряными буквами? — и вновь этот строгий голос, словно по стеклу ведут камнем. — Нет, — продолжаю копаться в бумажках и не смотреть лишний раз в сторону начальника, чтобы не получить ещё. — Странно, была на столе. Ты точно не брала? Там ещё незапатентованные чертежи, будет плохо, если она окажется в ненадёжных руках, — с упрёком говорит Александр. — Нет, я же сказала, — отрываюсь от своего занятия, встречаясь с холодным взглядом. — Может, закатилась куда или упала. — Не уверен. Если найдёшь — скажи, я поехал. — А я? — Нет, — он дергает скулой, накидывая пиджак на плечи. — Не хватало, чтобы ещё что-то отменилось или сломалось. — Но я не виновата! — сама вспыхиваю, поднимаясь со стула, пока обида занимает каждую клеточку тела. — Меня не волнует, Агата. Займись другими делами. Хлопок дверью создаёт ещё одну преграду между мной и Александром, загоняя в очередной тупик. Хочется рвать на голове волосы, пока не докопаюсь до сути проблемы, что так изменила его. Время собрать консилиум.***
— Может, у него просто плохое настроение? — начинает Скай, пока я помешиваю кофе, избавляясь от пенки. — Всю неделю? Исключено, — выдаёт свой вердикт Рейчел. Как же всё сложно. Настроение Александра неподвластно законам вселенной, и никто не может предугадать, в какую сторону оно потечёт. Единственное, что меня гложет, так это пренебрежительное отношение лишь ко мне. Это неприятно. — Я не понимаю, почему это происходит. Ещё и всю неделю творится какая-то дичь, — откидываюсь на спинку плетёного стула, распахивая лёгкую белую рубашку, накинутую поверх чёрного топа. — Может, это Элис? — вкидывает Ева и ловит наши с Линд удивлённые взгляды. — Что? Разве у неё нет доступа к каким-либо файлам и звонкам? Ещё же есть Оливия, она спокойно может запугать сотрудников и узнать нужную информацию. — Возможно, ты права, — Рейчел хмурится, явно обдумывая происходящее. — Если флешку украла Элис. Допустим, чтобы подставить тебя. Это будет идеальной местью, тем более там совершенно новые проекты. Прикусываю губу, понимая, что попала в полную задницу. Дело может закончиться не только моим увольнением, но и судебным разбирательством, ведь Нильсен просто так ничего не оставит. — Окей, если это так, то как узнать? — Камеры? Они же есть здесь? — обращаясь к Рейчел, спрашивает Ева. — Да, но они не снимают кабинеты управляющих, для этого нужен отдельный ключ, а вот коридоры под одним паролем, — блондинка постукивает ногтями по чашке и создаёт ещё большее напряжение. — Только вот всё равно на просмотр нужно разрешение Александра. — Которое он, конечно же, нам не даст, — фыркаю я, залпом допивая давно остывший напиток. — Тем более, он уехал. — Если Рейчел знает пароль, то в чём проблема пробраться к охраннику и посмотреть? — Ева, мы не в фильме про спецагентов, как ты себе это представляешь? — Мы можем его оглушить, — спокойно выдаёт подруга, поправив короткие пряди. — Ева! — Она права, — светлый взгляд блондинки впивается в меня, явно давая понять, что здесь адекватная лишь я, как бы абсурдно это не звучало. — Нужно его отвлечь. Иван очень, как бы выразиться, экстравагантный человек. — Иван? Он русский? — глаза Евы сияют, когда Рейчел кивает. — Тогда он на мне. Дайте мне полчаса и он будет спать крепким сном. —Это же законно? — просто интересуюсь, на всякий случай, мало ли. — Более чем. Начнём операцию «СУЗХ»? — мы с Рейчел глупо таращимся на довольную Скай, что закатывает глаза, будто объясняет нам счёт от одного до пяти, а не выдаёт очередную порцию ребусов. — «Спасение упругой задницы Харрис».***
Ева с грохотом ставит на стол две стеклянные бутылки и довольно улыбается. Рассматриваю этикетку, замечая отметку в 40% алкоголя, но не могу прочесть название, кажется, это русские буквы. — Что это? — Линд прокручивает литровую бутылку в руке, стараясь открыть, но Ева вырывает её. — Русская водка, самая лучшая, между прочим. — И ты хочешь…? — Мы выпьем, и он отрубится. Я видела этого Ивана и готова поставить сотню, что он не откажет. — Ева, я не допущу тебя до работы, если ты будешь пьяна! — восклицает Линд, уже собираясь забрать бутылки. Господи, до чего я докатилась… — Стоп, стоп. Не путай их, тут в одной просто вода. Вы правда думаете, что я первый раз такое проворачиваю? Чем вы вообще занимались в молодости? — брюнетка хмурится, сверяя какие-то опознавательные знаки и засовывая бутылки обратно в большую сумку. — Точно не этим, — фыркает Линд, вынимая кейс с наушниками из сумочки. — Вы принесли свои? Мы с Евой киваем, а после настраиваем связь, созваниваясь между собой и проверяя предел шёпота, что будет нам доступен. — Всё, слышно? — мы затаились в коридоре у стойки охраны, что стоит прямо у лифтов на этаж Нильсена, пока Ева вальяжной походкой направляется к жертве нашего плана. — Да, выходите сразу, как только мы начнём уходить. Пытаюсь успокоить дыхание, настраиваясь на очередную волну безумия, что я совершаю в своей жизни. Громкий шелест разносится в наушнике, а после голос Евы, отрезвляющий сознание. — Эй! Иван, говорят ты русский? — начинает подруга, привлекая внимание охраны. — Раз говорят, то да, — слышу хриплый голос охранника, от чего напрягаюсь. Интересно, у него есть оружие? — Есть предложение. Взгляни. Судя по звукам, подруга приподнимает свою сумку, от чего проносится небольшой звук удара стекла друг об друга, а после едва слышное присвистывание. — Да ладно, девчонка, «Национальный стандарт»? Ты где его достала? — Места знать надо, ну так что, выпьем? Давно я не встречала земляков. — А ты чё, своячка? Слышу фырк Евы, а после незнакомую мне речь, понимая лишь матерные слова, которые часто выскакивают из подруги. Мы с блондинкой плотнее прижимаемся к стене, замечая, как Скай куда-то уводит охранника, подмигнув нам. Не знаю, сколько у нас времени, но мы быстро вылетаем из укрытия, скрываясь за стойкой. — Окей, и что делать? — Пошли в каморку, там тоже должны быть компьютеры, тут слишком заметно. Знаете, лучше бы мы сидели за стойкой. Едкий запах перегара врезается в рецепторы, а я уже пьянею, даже не взяв капли в рот. Маленькая комнатка с огромным количеством экранов и одноместной кроватью у стены. В ней совершенно нет света, потому что панорамное окно завешено плотной шторой. Самое интересное здесь — ковёр, что висит на стене у спального места. Никогда раньше такого не видела. — У Нильсена коридор В40, а у Элис С42, нужно проследить все пути и маршруты, по которым можно добраться до него, — Рейчел быстро пробегается по клавиатуре и вводит какие-то данные, и буквально через секунду огромное количество экранов загораются, а блондинка радостно хлопает в ладоши. — И что нам смотреть? Какой день? — паника наступает, особенно, когда я слышу хлопок двери в наушнике и снова неясные речи. Надеюсь, Ева знает, что делает. — Начнём с сегодня, а там посмотрим. Кивнув, мы погружаемся в интересное чёрно-белое кино, что иногда сопровождается тихим пением в наушниках. Кажется, Скай уже смогла его уложить, прошло от силы минут двадцать. Главное, чтобы никто не спохватился охранника, иначе нам точно конец. — Гусеница, это бабочка, как слышно, это бабочка, червяк в отключке. — Почему я гусеница?! — восклицаю под смех Евы и Рейчел. — Станешь бабочкой, когда за Нильсена замуж выйдешь, а пока сиди и грызи листву. — Почему я с тобой дружу? — ною, но стараюсь не отвлекаться от экранов, на которых всё ещё ничего не происходит. — Смотри! — Что там, что?! — Ева в наушнике продолжает сыпать вопросы, пока я слежу за картинкой в маленьком квадратике и ничего не замечаю. — Господи, Одри пропадает, тут явно обрезано. — Фига у вас там! Этот Иван слишком громко храпит, давайте быстрее, мне тут тесно и темно. — Где ты? — интересуется блондинка, скачивая на флешку отрывок с моментом исчезновения секретарши. — В кладовке, где ещё пить, если коморка занята? — Ещё чуть-чуть, потерпи, — блондинка быстро пробегается по клавиатуре, вводя какие-то символы и улыбается, увидев зелёную галочку. — Есть только отрывки, вырезанные удалены. — Посмотри в корзине, мало ли, — выпаливаю, молясь богам, чтобы умственные способности рыжей и правда оказались на таком уровне. — Ха, и правда. Ева, две минуты и выходи, у нас есть запись, как Элис заходит в кабинет Александра после его ухода. — Твою мать, давайте станем агентами ФБР? Я не понимаю, зачем мы просиживаем задницы в офисе. Усмехаюсь энтузиазму подруги, расслабленно откинувшись на спинку стула. Радость достигает предела, что хочется прыгать и скакать, словно я нашла золотой горшочек лепрекона, а не кусочек с камер. Однако, без флешки это лишь догадки, поэтому нас ожидает второй этап.***
Чувствую себя грёбаной розовой пантерой, пока прокрадываюсь в кабинет Джонсон под руководством двух подруг, следящих за дверью из-за угла. И где искать? Судя по тому, что корзину она очистить не догадалась, флешка может просто лежать на столе. Не удивлюсь, если ещё и на листочке с подписью «украденная флешка из кабинета Александра, чтобы подставить гадюку Харрис». Прочёсываю стол, поднимая все листы и стараясь справиться с отвращением от количества помпонов и змеиного принта. Миллион ручек, скрепок и кусков какого-то ластика разбросаны по столу. Видел бы Александр такое, точно бы оторвал мне голову, потом пришил бы и снова оторвал. — На столе ничего, — шепчу девочкам, а в ответ слышу указание проверить ящики. — Как будто без вас я бы не догадалась. Огибаю стол, раскрывая каждый ящик, роясь в сплошном мусоре: от фантиков до жёваных жвачек. Фу, ну и гадость, я не отошла от вонючего логова охранника, теперь ещё и слюни этой змеи могут быть на моих пальцах. — Остался один, но он на кодовом замке. Четыре знака, — рассматриваю колёсико с резными цифрами, но на всякий случай дергаю за ручку, вдруг она забыла закрыть. — Попробуй дату рождения, двадцать седьмое марта, — доносится до меня голос Рейчел. Кропотливо проворачиваю цифры и вновь дергаю ручку. — Ничего. — Четыре нуля? — Ева явно возмущается от взгляда Рейчел рядом, но продолжает настаивать: — Она слишком тупая, попробуй. — Не подходит. — Четыре единицы? — Ева! — шикает Линд, а у меня в голове появляется странная догадка. Быстро ввожу комбинацию из чисел и бинго! Ящик открывается как по щелчку пальцев. — Открыла! — Как?! — хор женских голосов громко раздается в наушнике, заставляя поморщиться. — День рождения Александра, прикиньте! Отвлекаюсь от бурных обсуждений девочек и наконец-то заглядываю в ящик, удивлённо охая. В нем чуть ли не целый алтарь с Нильсеном. Миллион его фотографий, как отдельно, так и с Джонсон вместе. Некоторые даже с подросткового возраста, их семьи явно давно дружат, но то, что тут творится, не есть хорошо. Какие-то неотправленные письма и открытки, вырезки из газет. Она помешана на нём, другого объяснения нет. Среди этой кучи фанатизма Нильсеном нахожу заветную флешку, внимательно осматривая на её схожесть с описанием Александра. Сегодня был бы мой день, но ручка двери в кабинет опускается, как в слоу мо и, схватив флешку и захлопнув ящик, я ныряю под стол, считая секунды до своей кончины. Вынимаю телефон, замечая, что звонок сбросился. Твою мать, всё так хорошо шло. Быстро печатаю сообщение девочкам и сильнее вжимаюсь в деревянную стенку стола, надеясь, что смогу слиться с ней. — Да, я всё сделала, — противный голос Элис заполняет кабинет и ещё больше ухудшает моё положение. Господи, я прям как в фильме: через щелочку слежу за туфлями девушки, что наворачивает круги по кабинету и трепится по телефону. Хочу напечатать ещё одно гневное сообщение девочкам, но Ева всё-таки влетает в кабинет, крича что-то про пожар на парковке и машину Джонсон, задетую им. Вылетаю через пару секунд и несусь по коридору в кабинет Рейчел, оставляя после себя огненный след. Такого страха я не испытывала ещё никогда. Боязнь разбиться на финишной прямой слишком сильно давила на голову. Руки до сих пор трясутся, а в горле сухо, как после дикого алкогольного трипа, который я обязана буду устроить после разоблачения Элис.***
После того, как мы проверили содержимое на флешке и убедились, что это она, мы перекинули туда же записи с камер и написали краткое послание шведу, передав письмо Одри с просьбой отдать сразу же, как мужчина появится на горизонте. Чувство эйфории ещё долго растекается по венам, а вокруг скачут единороги, я даже не замечаю, как рабочий день подходит к концу и, прощаясь с девочками, плетусь к кабинету Александра за вещами. Надеюсь, его настроение поднялось или же он просто не вернулся в офис. Сталкиваться с Нильсеном сейчас категорически не хочется, я не готова к новой порции упреков и загадок его поведения. Мне хватает внутреннего дисбаланса, что хочет одновременно прижаться к сильной груди и избить наглую физиономию. Но больше почему-то прижаться. — Одри, что ты делаешь? — смотрю на блондинку, что практически лежит на столе, приложив уху к селектору. — Тише ты, Нильсен зажал кнопку и не заметил. Он там сейчас с Джонсон. Секунда на раздумья и я подлетаю к секретарше, заняв место рядом с ней, точно также пытаясь расслышать всё до единой буквы. Ева была права: здесь я только и делаю, что подслушиваю. — Ты хороший сотрудник, Элис. Я ценю твоё место в моей компании и твоих родителей, — хриплый голос, словно мёд, окутывает слуховые рецепторы. — Я знаю тебя достаточно долго, Элис, и мне сложно собраться с мыслями. Я люблю тебя, Элис… Я проиграла. Женский визг перебивает Александра, крича слова взаимности, а я чувствую, как внутри всё рушится, оставляя после себя пустоту. Как в тумане, отшатываюсь от стола блондинки, пустым взглядом прожигая дверь в кабинет Нильсена, в который я шла за вещами, и игнорирую вопросы Одри. К чёрту! Разворачиваюсь на пятках, стараясь идти ровно, но не выходит, всё вокруг плывёт, знаете, как в фильмах: размазано всё, кроме тебя и ты пытаешься пробраться через плотную толпу людей, расталкивая их локтями. Только в реальности на тебя давит воображаемая верёвка, что обвивает шею и на концах которой висят тяжеленные камни. Я не помню, как добралась до дома, но половина бутылки вина была уничтожена практически сразу. Сколько раз я делала безрассудные вещи и практически от них не страдала. Но почему сейчас так больно? Хочется кричать и заливаться слезами. Почему она? Зачем тогда то свидание на яхте, что вовсе не свидание? Зачем спать со мной, а потом признаваться в любви другой? Какие-то пару слезинок скатываются по щекам, и я зло стираю их ладонями, понимая, что очень зря затеяла это всё и подпустила Александра слишком близко. Но плакать из-за мужика? Нет уж, увольте. Кстати, об увольте, отлично, через две недели истекает мой срок, и я могу уволиться к чертовой матери из этого цирка и свалить в добрую старушку Англию. Зарываюсь пальцами в волосы, пытаясь хоть как-то пригладить растрёпанные пряди, но они никак не поддаются. Рассматриваю заплаканное лицо в зеркало: чёрные полоски от туши и смазанная помада. Хочется ударить саму себя за такую слабость. Оказывается, влюбиться в Нильсена было гораздо проще, чем влюбить его в себя.