Momentary Weakness

— Отпустите меня, — сквозь зубы и почти без голоса цедишь ты, из последних сил стараясь сохранять спокойствие, чтобы не растерять остатки самообладания и не начать панически вырываться из стального захвата Найтрея-младшего.       Тот, казалось, не обращает ровным счетом никакого внимания на это жалкое сипение, продолжая вдавливать тебя в кресло и ножницами выписывать на твоей шее витиеватые узоры. — Отпустите меня, — повторяешь чуть громче, пытаясь высвободить зажатые в руке Винсента запястья. — Нет, — глухо и обжигающе отзывается наследник дома Найтреев, и от этого тона по твоей спине промаршировал целый взвод мурашек.       Горящий взгляд разномастных глаз скользнул по твоему лицу, мазнул по шее, усеянной небольшими кровоточащими рубцами и опустился на ключицы, куда стекали крошечные рубиновые капельки. — Итак, леди (Твое имя)... Не соблаговолите ли вы рассказать мне, почему же столь милостиво позволили наследнику дома Безариусов сопровождать вас на последнем балу? Я, помнится, предупреждал не подходить ни к кому из их общества. — Я... Не обязана вас слушать, — отвечаешь тихо, но твердо; ты привыкла говорить правду в глаза, не задумываясь о возможных последствиях — не имеет значения, что или кому. — Я далеко не ваша собственность, господин Винсент. Стало быть, вы не имеете никакого права мне приказывать. — А вот здесь, дорогая, вы ошиблись, — дьявольская улыбка и зловещий взблеск ножниц в паре сантиметров от сонной артерии. — Вы уже давно принадлежите мне, пусть и пытаетесь опровергнуть эту истину всеми силами. Единственной неразрешенной проблемой остается лишь факт, что не все в Пандоре имеют об этом понятие, иногда позволяя себе… несколько вольностей в вашу сторону, — при этих словах голос молодого мужчины опасно дрогнул. — Пожалуй, сделаем так, чтобы все отныне знали, кто ваш господин.       И прежде, чем ты успеваешь вымолвить слово, Найтрей рывком наклоняет голову к порезам от ножниц, почти одержимо, как изморенный путник, добравшийся до спасительного оазиса, слизывает кровь, а затем, выждав пару секунд, резко впивается грубым поцелуем в шею, оставляя багровую отметину, стремительно наливающуюся лиловатым оттенком. Против воли на глазах выступают слезы. — Моя, — тихое, злобное рычание, еле слышное в шуме проливного дождя за окном, тем не менее, отдавалось у тебя в голове гулким эхом, и осознание смысла этого слова жалит сознание, словно раскаленная игла.       Винсент резко отстраняется, вновь нависает над тобой — и ты осознаешь, что на этот раз не притворяется. В моменты своего безумия он всегда честен… Этот взгляд… С ним он без колебаний пускает в ход ножницы, наблюдая, как очередная игрушка в его руках превращается в горку пуха и лоскутков. — Моя, только моя! — Почему?... — печально вопрошаешь ты, пытаясь сглотнуть комок в горле и смаргивая непрошеную влагу. — У вас есть Эхо… есть Ада. Почему именно я? — Они покорны и податливы, как воск, готовые на все. А ты сопротивляешься, чуть ли не пуская в ход складной ножик или револьвер. И, надо заметить, сопротивляешься ты довольно стойко, как для своей хрупкой душонки. Это сводит меня с ума. Но рано или поздно я обязательно сломлю тебя… — отбросив все фамильярности, радостно сообщает мужчина, вновь хватаясь за ножницы.       К твоему удивлению, он вдруг громко щелкает ими и вкладывает в твою руку мягкую золотистую прядь. Еще один щелчок — и один из длинных локонов, которыми ты так гордилась, остается в его пальцах, сразу зажимающихся в кулак и взлетающих к груди. — Можете оставить себе, — милостиво позволяет наследник дома Найтреев, кивая на прядь в твоей руке и твердым шагом направляясь к двери. Не оборачиваясь, только бы не дать тебе услышать бешеное биение сердца.