Эльфы в городе

«Я не уверен, как далеко они зайдут, наказывая его», - прозвучала в то утро тихая фраза на главной площади поселения. Говоривший сразу же испугался, что её кто-то услышит, и поспешил скрыться. На дереве возле той самой площади покачивалась под лёгким ветерком пришпиленная стрелой записка. И гласила та записка корявым подростковым почерком следующее: «Я не могу больше жить здесь. Не ищите меня. Я ухожу к дроу!» Утренние прохожие, щурясь, еле разбирали закорючки и бежали дальше, кутаясь от промозглой погоды. Но уже ко времени, когда вся колония была на ногах и ещё не приступила к повседневной работе, возле дерева собралась внушительная толпа. Стало понятно, что дневные работы категорически сорваны и что все разбредутся, обсуждая новое происшествие: Зимний решил податься к мрачным соседям. Соседей этих уже, правда, веков пять не видели, но, вероятно, Зимнего это не остановило. Неподалёку гомонила кучка юношей, слышалась ругань. Взрослые всё чаще бросали недовольные взгляды в их сторону. Всё шло к тому, что юношей обвинят в бегстве Зимнего – слишком задирали, дразнили, не принимали в компанию. И при этом вряд ли кто подумает, что это ещё и вина взрослых – недосмотрели, пустили на самотёк. Да кто ж в здравом уме полезет в эту шакалью стайку защищать изгоя? Родителей Зимнего на площади не увидели. Ещё спозаранку вернувшаяся соседка рассказала им про записку. Такая же лежала на подушке сына. Мать молилась, чтобы ребёнок образумился и вернулся целым. Или, хотя бы, чтобы его не понесло к кому похуже дроу. Кляла себя за невнимательность к парню. Отец стискивал кулаки и надеялся, что собравшаяся на площади толпа не ввалится к ним в дом за объяснениями и с обвинениями. А тем временем тот, кого называли Зимним, мирно дремал, с головой завернувшись в грязную рогожку и собравшись калачиком в корнях векового дуба. Он уже почти привык спать днём – глаза с радужкой красного цвета плохо переносили солнечный свет. Почти сразу после рождения повитухи сообщили матери: сын слеп. Но наблюдательные родители заметили, что, жмурясь от солнца, ребёнок фокусирует взгляд в сумерках. Для отца-лучника даже такое известие привело к скрытой ненависти к сыну, а заодно и жене, подарившей двух девочек и, под конец жизни, полуслепого наследника. Беды которого на этом не заканчивались: все волосы на теле, ресницы и брови мальчика росли чистейше белыми. То есть без маскировки в лесу большую часть года делать ему было нечего. А зимой и так все головы покрывают, что зря мёрзнуть. В общем, дразнили Зимнего все, начиная с сестёр, заканчивая ровесниками. В итоге он и вырос таким рохлей, что сбежал. Хвалиться роду было нечем. Всю следующую неделю после обнаружения записки поселение эльфов стояло на ушах. Так вот юный светлый эльф и оказался меж корней векового дуба. Он переждал день, в течение которого в поселении решали, отправляться ли на поиски беглеца или юнец сам одумается. К вечеру Зимний проснулся и ощутил себя героем. Прежде всего потому, что решился на самый отважный в жизни шаг, а ещё потому, что домой его даже не тянуло. И страхи, что неизменно приходят к ночи в лесу, не заставили Зимнего изменить решение. Парень собой гордился. Ему, столько лет терпевшему издёвки и откровенные унижения, сейчас до дрожи хотелось свободы. Казалось, доберись он до дроу и получи такую же порцию яда – всё равно будет не так больно. Дроу чужие, от них – не страшно. От своих больнее. Зимний решительно поднялся с земли, закинул в рот пару попавшихся ещё дома пирожков, да и направился, куда уши повёрнуты. То бишь к северо-западной границе леса, где прилегающая река делала крутую излучину и на противоположном берегу, как семейство птиц возле гнезда, собралось из валунов невысокое нагорье. Чтобы юные светлые создания не любопытствовали и не совались в опасные карстовые пещеры, взрослые населили их страшилками, среди которых первое место занимали тёмные сородичи. Зимний вбирал ночь всеми чувствами, не рискуя доверять одному зрению. Звуки яркими всполохами били по ушам, запахи щекотали нервы. По мере приближения к реке становилось более холодно и сыро. Всё громче вопили неугомонные лягушки, не давая сосредоточиться на других звуках, что могли сулить опасность. Мешали блики звёзд в воде, погружая соседний берег в ещё большую темень. Эльфу казалось, что из леса вот-вот взметнутся руки, схватят его и поволокут домой, на растерзание. И лишь пещеры, нагонявшие ужас всё детство, виделись безопасными и желанными. Не переставая оглядываться и вслушиваться, Зимний выскочил на берег, скинул одежду, наспех связал её тряпицей и, подняв над головой, метнулся в воду. Переплыть реку стоило небольших усилий, а вот заставить себя не дрожать от пробирающего до костей холодного воздуха оказалось сложно. Эльф наскоро вытерся и оделся, убрал белые волосы под тряпицу. Победно оглядел противоположный берег. Теперь уже всё, теперь не достанут. Зимний развернулся, вытащил из складок одежды банку с тремя светлячками и, глубоко вздохнув, шагнул в темноту. Как же ждал он встревоженного шёпота или мимолётных движений в темноте, приставленных к собственному горлу клинков или метких лёгких ударов в точки жизни на теле… И ничего. Лишь отсветы капель воды на стенах да пряди белёсой травы, растущей здесь без солнца. Капли казались глазами затаившихся дроу, трава – их снежными волосами. Такими же, как у Зимнего. «Ну же, ребята, - думал юноша, стараясь унять подкашивающиеся колени, - найдите меня! Я же пришёл к вам сам!..» - Э-эй! Ты живой там? – раскатилась по сводам резкая фраза, и эльф выронил банку. Она разбилась, светлячки разлетелись, лишь одного удалось поймать чуткими пальцами. Голос был девичий. Он неразборчиво звал выходить из пещер наружу. Зимний медлил. Если бы за ним охотились свои, они не подослали бы девушку ночью. Да и не стали бы так орать рядом с местом, которое на всякий случай обходят стороной даже взрослые. Зимний посмотрел на светлячка в руке, на двух остальных, уже сообразивших, куда лететь, и вовсю улепётывающих к выходу. Да, это точно не дроу. И дроу точно не станут разговаривать с пришельцем, за которым кто-то идёт и горланит у входа. Парень вздохнул, с надеждой обернулся назад и обречённо зашагал наружу. На берегу стояли две девушки, шушукались и хихикали, ещё не замечая вышедшего эльфа. А заметив, взвизгнули почти одинаково. Неужели, не слышали его шаги? Тогда они точно не эльфы. Но кто? Неужели, человечки?.. От этой мысли Зимнему захотелось нырнуть обратно в темноту и сделать вид, что его тут не было. - Привет, красавчик! – затараторила одна. – Я Рита, а это Света. Мы тут выехали на натурные съёмки и… ну… в общем, мы видели, когда ты купался. Ты такой симпатяжка. Не хочешь показаться нашей Маме Оле, она любит таких, как ты. Будешь сниматься с нами вместе. Зимний остолбенел. Самое первое, что нужно было ему решить – это открывать ли рот и начинать ли спрашивать или просто молча позволить барышням увести его к какой-то матери. От своих он уже сбежал и не вернётся. Дроу он не нашёл и наверняка не отыщет. А тут… его назвали «красавчиком»? Его? И если бы не живой интерес в глазах девушек, он бы решил, что они издеваются. - Как тебя зовут? – приблизилась тем временем Света. - Зимний. - О, – заворковали разом обе девушки, - это так загадочно! Ты натуральный блондин? Ты уже работаешь под псевдонимом? А где ты снимался? Дамы уже влекли эльфа куда-то за гряду валунов, пытаясь выспросить хоть что-то, а он всё отрицал, на всякий случай. Напряжение в его груди свивалось в тугой комок. Куда ведут? Что хотят? Разве с этого должна была начаться его новая жизнь?.. Минут через двадцать непрекращающейся восторженной девичьей трескотни из-за валуна показалась площадка, обставленная тусклыми факелами, большими повозками и столиками под натянутыми тентами. По площадке передвигались люди – мужчины с загадочными металлическими штуками в руках и полураздетые девушки, замирающие в странных, не всегда удобных позах. - Мам-Оля! Это мы! Смотрите, кого мы нашли! Альбиноса, представляешь! – Защебетали девушки, и от группы людей в их сторону направилась фигура дородной дамы. - Вы где были, прошмандовки? По кустам курили опять? Или ещё чем шарились? – накинулась она. - Мам-Оля, мы на реку смотрели. И вот выловили. Он говорит, что из леса. Смешной и глупый, прям Маугли! Но согласен сниматься и вообще, Мааааам-Оль!.. - Вижу. Таких экзотичных красавцев в нашем агентстве днём с огнём не сыщешь. *** Минуло лето, канула за ним осень. Белоснежная зима укутала лесное эльфийское поселение. С первыми суровыми ночами в дом родителей Зимнего прилетел голубь. К лапке был привязан лист очень тонкого пергамента. Мать, первая заметившая птицу, поспешила развернуть послание. Она заплакала сразу же, как только увидела знакомый почерк и рваные несуразные фразы сбежавшего сына. «Не волнуйтесь за меня, я в порядке. Оказался у людей, работаю. Наверно, не смогу описать вам круг моих занятий. Главное, меня всё устраивает. И знаете, я нашёл смысл: я могу показать себя, чтобы кто-то другой, как я, мог жить спокойно. Попробовать жить. Я очень надеюсь, что у кого-то получилось. Есть люди такие же, как я, даже модели. В общем, со мной всё хорошо. Отец, прости меня за побег. Мама, сёстры, я люблю вас! За меня не беспокойтесь. У людей мне лучше. Хоть они и такие же жестокие, но они чужие, и от этого легче. Я знаю, есть эльфы, которые работают у людей и стараются сделать их мягче, ласковей, изменить. Я привыкну и тоже буду стараться. Я выдержу их, хотя многие эльфы не могут».