Формула тишины

      Он скрипел зубами, когда она пробегала мимо и даже взгляда не бросала на него. Он не был удостоен ни одного пророненного случайно слова. Он стал никем, хоть он и не являлся кем-то до этого.       Прошла ровно неделя с того самого дня. Гермиона похудела. Под глазами залегли синяки, из рук она больше не выпускала книгу, а за большим столом и с друзьями не особо общалась. Не поднимала взгляда ни на одного слизеринца. Только с Блейзом раз в неделю встречалась, и то, как он говорит, строго в официальном стиле.       Блейз пытался узнать хоть что-то от неё, хоть как-то подвести разговор о Малфое, однако девушка, зло распахнув глаза, выпалила на духу, что отныне это запретная тема для неё.       Она не рассказала старухе. Не донесла директору. Видимо, даже друзьям своим не намекнула. Хотя, даже если бы и намекнула, эти остолопы даже не догадались бы. А вот Уизлетта больно подозрительно засматривалась на подругу, явно витая в догадках её такого поведения.       Не сказать, что ему тоже не было хуево. Было, еще и как, но он просто не имел права жалеть себя. Когда он был уже на волосок от того, чтобы хоть как-то стать лучше в её глазах, он упал настолько низко, что взобраться больше не получится. Нельзя больше нарушать границ. Надо стереть ей память. Ей же будет лучше.       Сердце говорило совершенно о другом, но Драко, как загонщик в квиддиче, ловко забрасывал все сердечные дела в яму и пытался думать лишь о том, как ему не проколоться еще перед кем-то. На примете были всё-таки два полудурка. Поттер и Вислый, как им всегда этого удавалось, по чистой случайности могли бы рассекретить всю его подноготную.       Сложить два плюс два было бы совсем не сложно, учитывая то, что прочистить им мозги так и не удалось. Они знают, что именно он нес Кэтти Бэлл в школу, и что все преподаватели думают, что Драко не покидал Хогвартс в тот выходной. Поттер бы уже выебал всем мозги и понял бы, что Драко всех наебал. Но почему-то ничего не происходило. Министерство еще не было подмято Волдемортом, и если поступит хоть малейшая информация в аврорат, министерские шавки тут же скрутят Малфоя и отправят к отцу.       Иногда хотелось повеситься. Драко настолько уже всего не вывозил, что мысли о суициде всё чаще появлялись в его голове.       Но он не мог бросить мать. Его бедная мама сейчас находилась в поместье, окружённая пожирателями. Её муж в Азкабане, а сын выполняет в самом защищенном месте магической Британии опасное задание Темного Лорда. Хуже её положения было трудно представить.       Внезапно он словил себя на том, что погрузился в свои мысли, залипая на Грейнджер. Салазар, хоть бы это никто не заметил.       В Хогсмид больше никто не ходил. Это немного усложняло его планы, однако совсем на чуть-чуть.       — У меня есть пару вопросов по поводу домашки по защите, пошли, объяснишь, — дернул его за плечо Блейз, уже сложивший столовые приборы на пустую тарелку.       Ему что-то нужно…       — Да, пойдем, — ответил спокойно блондин, но с места не пошевелился, даже не посмотрев на друга. Все-таки он не смог оторвать взгляд от шатенки за соседним столом, и как заворожённый продолжал прожигать дыру в её красивом нахмуренном лице.       — Драко, — прошипел Забини, едва ли не за шкирку вытягивая Малфоя из-за стола.       Блейз едва не бежал, заставляя Драко ускоряться на каждом повороте и следить в оба, дабы не выпустить его из виду на ближайшей развилке. Наконец, перед выходом в переход, Забини юрнул в тайный проход за картиной.       — Я готов стереть ей память, — в спокойной манере произнес как что-то обыденное мулат, прислонившийся к стене в узком проходе. — Только скажи, и она не будет помнить ни одного вашего перепиха.       — Ты сейчас о ком? — Нахмурив брови, Драко сложил руки на груди. Они точно сейчас о Грейнджер говорят?       — Не прикидывайся идиотом. Сколько раз ты успел её трахнуть, перед тем как она обо всем узнала?       — Блейз, я не спал с Грязнокровкой, не неси хуйни, я бы не стал, — скорчив отвращение на лице, он отвел взгляд в сторону. Благо, в полутьме коридора его друг вряд ли бы прочел выражение его лица.       — Хватит врать, ты реально заебал, — не теряя спокойный вид, Блейз приблизился к блондину, чуть нахмурившись.       — Я пару-тройку раз её поцеловал, вот и всё, — на выдохе признался Драко, делая невозмутимое лицо.       — Браво, а делать-то мне что?       — Ничего. Просто забей.       — А если она тебя сдаст? Мне тоже «просто забить»? — Хватая Малфоя за грудки, Блейз встряхнул его. — Если, блядь, тебя посадят, что мне делать тогда? Я твой лучший друг, сукин ты сын, и кому, как не мне, помогать тебе? — Драко не брыкался и не вырывался в моменте тряски. Более того, он даже не подавал признаков жизни. — Скажи, что мне делать, и я сделаю это безоговорочно, сделаю все то, чего не сможешь ты.       — Достань мне маггловских сигарет. Мне этого для начала хватит.       ***       — Дафна сошлась с Блейзом. Опять. — Внезапно выдаёт Джинни, когда другие девушки в комнате уже уснули.       — Что? — Гермиона перевернулась на бок, не ожидая вообще ничего услышать в минутах медленного отхода ко сну. В полутьме не было видно Джинни, но она разглядела силуэт кровати с балдахином по левую сторону от её. Она точно знала, что Джинни там, но не могла знать, что за эмоцию сейчас выдаёт её красивое лицо.       — Он тот, по кому у меня скучает сердце, Гермиона, — Грейнджер отчётливо услышала всхлип. Это, а также шуршание простыней на соседней кровати заставило шатенку вздрогнуть. — Я просто не понимаю, почему они снова вместе. Она же, блядь, недалекая кончита. Она и её сестрёнка две крысы. Две недалёких…       — Джинн…       — Ещё скажи, что ты не согласна с этим. — Девушка резко села.       Гермиона повторила за подругой. Они смотрели друг на друга, хоть и ничего не видели. Внутри разливался жар. Гермиона не могла сказать, что очень хорошо знала Гринграсс, с Асторией так вообще не общалась никогда, но в сторону Дафны ничего плохого не могла выдавить. Язык не повернётся. Она нежная и сдержанная. Она чуткая и понимающая. Никак не тварь, никак не недалёкая. Она глубокая и такая же чуткая, как и другие её друзья. Но это явно не будут слова поддержки для её рыжей подруги.       — Не стоит так говорить. Джин…       — Гермиона, я просто хотела быть счастливой. Я так долго пыталась завладеть его сердцем, но в его чёртовом сердце была лишь эта Дафна.       Гермиона не выдержала. У неё по щеке скатилась слеза, наверное, синхронно с слезой Уизли. Встав со своей кровати и сделав два шага к кровати Джинни, шатенка крепко обняла рыжую.       — Мне так жаль. Мне очень жаль, — и пусть до Джинни не дойдёт истинность этих слов, Гермиона в первую очередь пыталась извиниться перед самой собой. Это она спровоцировала всё это. Она хоть и понимала, что, скорее всего, они бы и так помирились, без её вмешательств, но, тем не менее, именно она ускорила этот процесс.       Гермиона металась и не знала куда себя деть. Она не призналась Джинни. Лишь обнимала её, пока та засыпала, и прижималась покрепче во время совместного сна на слишком узкой для двоих кровати во время сна.       На утро у неё отекло лицо. Губы напухли, а веки чуть набухли.       За завтраком она почти ничего не ела, лишь вяло ковырялась в яичнице так, будто не желток на неё смотрел с тарелки, а её совесть. Однако всё было бы в разы проще, если бы не только инцидент с Джинни трепал её душу.       Она должна что-то предпринять. Гарри метался из стороны в сторону, и лишь отсутствие Дамблдора в школе сдерживало его от высшей стадии рвания и метания. Будь директор в Хогвартсе, Поттер бы уже тысячу раз натворил всего чего нельзя.       Что-то засело слишком глубоко, и именно это что-то заставило Гермиону сдержаться тогда, не поддержать Гарри, когда то ему было нужно, и скрыть такую важную информацию, что она смогла раздобыть.       Слишком переломный момент. Это был слишком переломный момент. Она ведь знала этого белобрысого мальчишку с одиннадцати лет. Да, он был заносчив и порой невыносим, но она и представить не могла, что в его семнадцать, он сможет ступить на такую скользкую дорогу.       Гермиона думала об этом каждую свободную минуту. И она больше не смотрела на него. Пока она не решит, что ей делать с тем чувством, что засело на подкорке её души, она не сможет как раньше посмотреть на него, не вынесет вновь тех электрических разрядов, что разносились по её телу всякий раз, когда их взгляды соприкасались, когда его глаза пронизывали её насквозь.       — Гермиона, ты что-то сама не своя, — окликнул её Рон, когда мысли Гермионы зашли в тупик, а желток был полностью истерзан и размазан по всей тарелке.       — Очень плохо спала сегодня. Мне следует пойти и забрать сыворотку перед началом зельеварения. — Отрешённо проговорила шатенка, заправляя выбившуюся прядь кудрявых волос за ухо, и потупив взгляд. Она слишком часто поправляет волосы в последнее время. Слишком часто опускает глаза в пол. Слишком часто боится его увидеть.       Чёрная метка выжигала дыру в её разуме. Она действительно была на его предплечье. Перманентная. Чуть надутая. Ужасающая. Такая контрастная на его белоснежной, почти мраморной коже.       У неё кружилась голова.       — У вас же с Малфоем общее зелье. Как он себя ведёт? — Как бы невзначай поинтересовался Гарри, вот только острый взгляд с огоньками в зрачке выдавали его с потрохами.       — Нормально, — сухо ответила Грейнджер и поспешила покинуть Большой зал.       Джинни кидала косяе взгляды. Они искрились в воздухе и прожигали дыры в её позвоночнике, но Гермиона не осмелилась повернуться.       Прямо-таки летя в двести девятнадцатый кабинет, она ни о чем не думала. Малфой должен был закончить зелье. Растворил ли он последнее перо болтиушайки для стойкого эффекта в последние минуты настаивания сыворотки? Плевать, она уже готова даже получить «удовлетворительно», лишь бы их совместное задание закончилось. Гермиона не хотела с ним пересекаться.       Он был её ночным кошмаром. Драконьей оспой, выжигающей внутренности и разрывающей вены под кожей.       Завтра должен возвратиться директор. Она сегодня же пойдет к Макгонагалл и предоставит свои воспоминания для омута. Так быть не должно. Пожиратель смерти ходит в Хогвартсе, спокойно имеет шаговый доступ к Гарри, чья жизнь так волнует самого ужаснейшего волшебника века.       — Грейнджер. — Тихий шепот призвал её тело к мелкой дрожи. Ей стало страшно.       Она так давно не слышала его голоса. Такого голоса. Ровного и без насмешек. Без неприязни и ненависти в тоне. С тонкой приятной вибрацией.       Не поднимай глаза. Не поднимай глаза. Неподнимайглаза.       — Пропустишь? — Его голос дрогнул на последнем слоге. Он был спокоен и сдержан, однако не было никакой пугающей холодности. Малфой был… Обычным. Как любой другой человек.       Грейнджер отступила в сторону. Взгляда она не поднимала, как и не вымолвила ни слова.       Подняла голову Гермиона лишь когда шаги чуть стали стихать. Как всегда, он шёл с широко расправленными плечами и идеальной осанокой. За ним сверху, леветируя, несся котел с их зельем.       Она могла бы не идти сюда, а сразу направиться в кабинет. Обречённо вздохнув, Гермиона подождала ещё пару минут и последовала вслед за Малфоем на занятие.       Войдя в кабинет, Гермиона села за вторую парту, достала учебник и стала повторять прошлую тему, и совсем ничего, что она досконально её знала. Лишь бы отвлечься. Во время чтения она могла абсолютно полностью погрузиться в текст и ни о чем не думать, а именно это ей сейчас нужно было больше всего.       Через пару минут все соберутся и рассадятся по своим местам. Сегодня она сидела одна. Слизнорт войдёт еще через пару минут.       — Мои дорогие, я смотрю, ваши котлы дымятся и ждут, когда их по достоинству оценят! Мне не терпится уже посмотреть каждый и выставить оценки, — лепетал профессор, расхаживая по кабинету и заглядывая в каждый принесенный котел.       Её закрытая тетрадь чуть пошевелилась. Нахмурившись, Грейнджер рискнула её приоткрыть. На последней не исписанной странице черными, чуть сверкающими чернилами, выводилось каллиграфическим почерком новое предложение.       Гермиона кинула быстрый взгляд себе за спину. Всего на одну парту дальше, на правом от неё ряду Малфой скучающе постукивал по котлу палочкой. Его тетрадь не было видно за котелком.       Выдохнув, она обернулась обратно, решив наконец прочитать сообщение.       «Ты. Я. Библиотека. Сегодня в семь.»       Гермиона задохнулась. Вскидывая брови, она плотно сжала губы и вновь посмотрела на Драко. Он о чём-то перешёптывался с Блейзом. Профессор Слизнорт всё это время продолжал говорить. Не упустила ли она ничего важного? Навряд ли.       — А теперь, мои дорогие, я бы хотел, чтобы вы расселись по своим парам, — изрёк, как приговор, Гораций. Сглотнув, Гермиона посмотрела на Рона, кривившегося от мысли, что ему придется сесть с Пэнси. Насколько она знала, Паркинсон сама предложила Уизли ничего не делать. Рон не приложил ни малейшего усилия, чтобы поучаствовать в создании их зелья.       Она не сдвинулась с места, лишь опустила голову и приковала свой взгляд к текстуре деревянного стола. Все в кабинете зашевелились. Череда гремения котлами разнеслась эхом. Их с Малфоем котел тихо приземлился на середину её парты, а с левой стороны донеслось шуршание отодвигающегося стула и мягкое приземление человека на него. Периферийным зрением гермиона отметила про себя, что Малфой сидел дальше положенного. Молодец, пусть держится подальше. Пускай даже на фут.       Вдохнув полные лёгкие воздуха и набравшись решимости, Гермиона на выдохе почти беззвучно шепнула заклятие для передачи сообщений. Косо поглядывая на малфоевскую чёрную тетрадь, Грейнджер спешно вывела в своей тетради три слова:       «Я не приду».       Возможно, это можно расценивать как трусливый поступок. Гермиона предпочла больше слово «осторожность». Он мог стереть ей память, оглушить или ещё что-то из этого типа пожирательских дел.       Его тетрадь дернулась. Она не видела выражения его лица, но наверняка его это удивило — она сделала такой вывод, когда боковым зрением увидела, как Драко осторожно подтягивает к себе тетрадь и аккуратно пролистывает её. Он просто не ожидал, что она ответит.       — Стесняюсь спросить, куда? — Зашипел Драко, чуть придвинувшись к ней. В недоумении Гермиона дёрнула головой и встретилась с ним взглядом. Её ошпарило холодностью его серых глаз. Это произошло слишком внезапно. Она не планировала.       Паника подступила к горлу. Он выглядел измученно. Его скулы выглядели острее, чем она помнила. Кожа была куда бледнее обычного. Нижняя губа была треснута и чуть красновата. Под глазами залегли тяжёлые тени.       Резко бросив взгляд в его тетрадь, она не обнаружила того предложения, что было в её. Он, видимо, тоже проверил.       Ничего не ответив, Гермиона предпочла попробовать послушать, что говорил профессор. Слизнорт воодушевленно расхваливал работу Гарри и Эрни. Ничего интересного.       Её мысли стремительно вернулись к Малфою. Если это не он ей писал, то кто?       Сглотнув, она оглядела весь кабинет.       Забини. Ну конечно. Выругавшись про себя, Гермиона невербально обновила получателя и скоро начиркала:       «В следующий раз хотя бы подпишись. Я буду заниматься нумерологией на привычном месте.»       Немногословный ответ прилетел мгновенно — скучающее «ок» было написано наотмашь.       Годрик бы его побрал.       ***        Гермиона сидела за столом в углу библиотеки, и тщательно старалась сосредоточиться на книге, вот только торопливые мысли сами по себе всплывали и уносили её куда подальше от нумерологии. Они с Малфоем получили «отлично». При других обстоятельствах её радости бы не было предела.       — Принцессам привет, — подоспевший ровно в семь Блейз бесшумно отодвинул стул напротив Гермионы и уселся на него, не забыв при этом одарить подругу тёплой улыбкой.       Жаль только, что поджидает её разговор навряд ли такой же приятый, как эта улыбка.       — Виделись уже, Блейз.       Он почесал коротко стриженый затылок.       — Гермиона, — выдавил мулат, делая вид, что поверхность стола куда интереснее всего окружающего. — Спрошу прямо, — девушка сглотнула, уже ощущая, как её замрет сердце при упоминании Малфоя, — Джинни типа в меня влюблена?       Что ж, совсем не то, но сердце схватило даже сильнее. Этот вопрос действительно застал её врасплох. Джинни волновала своим состоянием Гермиону. Подруга ходила подавленной, ни с кем особо не разговаривала и всё время была занята своими мыслями. И конечно, Блейз, что так часто проводил с ней времени ранее сразу это заметил. В отличие от Рона, её родного брата. Чёрт, Рон, он… Такой Рон.       И как ей стоит сейчас поступить? Сказать правду и попросить Блейза поговорить с Уизли на эту тему, чтобы закрыть гештальт? Промолчать, чтобы он сам всё понял? Соврать? Нет, он слишком смышленый, чтобы поверить.       — Почему бы тебе не спросить у неё лично? — В аккурат ответила наконец Гермиона, пытаясь собрать все эмоции в кулак. Опустив глаза обратно к книге, она изо всех сил старалась показать, что ничего не знает и её не особо волнует эта тема.       — Хотя бы потому, блядь, что она меня избегает, — обречённо изрёк Забини, упёршись локтями в стол и сцепив руки в замок. — Так вот, ответь, ты знаешь об этом, или нет?       — Знаю, — выдохнув, Гермиона отложила всё-таки книгу в сторону. — Ей сейчас очень плохо, потому, думаю, тебе стоит подождать, прежде она сможет вновь с тобой общаться. Если, конечно, захочет.       — Сука… Я же ничего ей не сделал, я ведь просто люблю другую девушку, — роняя голову в ладони, Блейз прикрыл глаза. Гермионе было жалко обе стороны. Никто не был виноват, но оба страдали. Хоть по-разному, но страдали. — Она хорошая подруга, я бы не хотел её терять.       — Я уверена, что всё разрешится, — протягивая руку к его руке, она погладила его предплечье.       — Грейнджер. — Выдохнул он, — Гермиона, ты знала это, но всё-равно помогла мне с Дафной?       — Нет, не знала, но не думаю, что поменяла бы своё решение.       — Спасибо, принцесса.       — Не за что, — поджав губы, она улыбнулась. — Мне нужно делать домашку.       — Я посижу с тобой.       И она вновь принялась разбирать домашнее задание по нумерологии. Блейз тоже призвал к себе какую-то книгу и увлечённо листал её. Так прошло полчаса. Её продолжали мучать вопросы, и бегать от них больше не было сил.       — Забини, — тихо позвала Гермиона парня в минутах молчания и штудирования книг, — в тот день вы наложили обливиэйт? Как вам удалось не просто стереть память стольким людям, но и изменить их так, как вам это было нужно? — впервые за восемь дней Гермиона подняла эту запрещенную тему. Они не говорили о пожирателях смерти-Малфоях, не говорили о преступлении трёх студентов с нападением и использованием чар забвения по отношению к преподавателям, не говорили о том, что он хоть как-то связан с ней.       — Мнемона Рэдфорд работала над заклятиями изменения памяти с школьной скамьи, именно она разработала обливиэйт. Ты знала, что эта ведьма была первым стирателем памяти в министерстве? — Откладывая подальше книгу и отодвигая чернильницу, Блейз взял свою палочку, ранее лежавшую на столе, и, крутя её в руках, разглядывал там что-то.       — Да, конечно, о ней еще на втором курсе рассказывали, ты это к чему сейчас? — Раздраженно произнесла Гермиона, заправляя выбившиеся из пучка пряди волос за уши.       — Так вот, она к концу своей жизни разработала множество заклинаний такого типа, как «обливиэйт». — Подняв взгляд на собиравшуюся что-то сказать девушку, он поднял указательный палец с просьбой молчать. — Акцио, «стандартная книга заклинаний. Второй курс», — опережая все её попытки вставить хоть слово, мулат беспалочоквой магией заставил вылететь книгу по чарам из рук опешившего второкурсника, устало читавшего её в дальнем углу библиотеки. Пролистав где-то до середины, итальянец передал учебник гриффиндорке и ткнул пальцем на второй абзац снизу.       — Ты, конечно, не удивишься, но я ещё до второго курса выучила каждую строчку этой книги наизусть, чем ты хочешь меня удивить? Рэдфорд знаменита только по одному своему творению, и это творение — один единственный обливиэйт, Блейз.       — Читай, — подперев лицо рукой, Забини улыбнулся.

      «Мнемона Рэдфорд — волшебница, первая в истории разработавшая заклинание изменения памяти. Поэтому она стала первым стирателем памяти в Министерстве магии…»

      — Ну, и?       — Прочитай ещё раз.

«Заклинания.» «Заклинания.»

      — Как я могла такое упустить… Тут действительно написано «заклинания». Но почему тогда ни об одном из них нигде не указано? — Гермиона хмурилась, нервничала и активно думала.       — Вероятно потому, что она была той ещё любительницей использовать свои заклятья направо и налево. Интересный факт: все её заклинания называются «обливиэйт», вот только техника выполнения у всех разная. А также руны, куда без рун. — Подняв взгляд на шатенку, Блейз столкнулся с полным шоком в её глазах. — На данный момент я узнал только о четырёх вариациях обливиэйта: стандартное стирание совсем недавнего события, оно не требует сильных затрат магии и выполняется самой обычной руной, — он в воздухе лениво начертил примитивную руну. — Вторая вариация же позволяет немного видоизменить какое-либо событие, временные рамки у него в разы больше: если знать конкретный временной отрезок и действия, что были совершенны ранее, то область достигает до трех-пяти лет. Выполняется уже в разы сложнее, — Забини взмахнул палочкой уже более замысловато. — Третья — это та, что мы как раз и использовали — обливиэйт с заменой воспоминаний. Применяется только к совсем недавним событиям. Если ты хочешь заменить воспоминание, произошедшее более двенадцати часов назад — потерпишь неудачу. — Уже с более серьёзным видом, чем в начале, слизеринец показал как выводить руну палочкой для такого варианта обливиэйта.       — А четвёртый? — Наклонившись поближе к парню, прошептала Грейнджер, заворожёнными глазами глядя на приятеля.       — Полное стирание и переписывание истории. — Гермиона распахнула глаза. — Это четвёртое, когда-то непростительное, но всеми забытое, заклинание. — Сглотнув, пояснил Блейз. С его помощью неоднократно переписывали историю. У него массовое действие. Например, если я захочу чтобы яблоко называли не яблоком, а грушей, и использую это заклинание, все в округе теперь и не будут помнить о яблоке-яблоке. К счастью, министерство использовало это заклинания для стирания его самого. Но по какой-то причине остались записи, хотя таковых быть не должно. То ли это ошибка в утверждении, что переписывается всё до конца, то ли маг, наложивший заклятие допустил ошибку.       — В любом случае, оно было утеряно. К счастью для нас всех. — выдохнув, Гермиона потупила взгляд. — А что вы всем внушили? Как звучит ваша версия?       — Что Малфоя никто не видел, кроме Макгонагалл, он послушно отрабатывал наказание у неё в кабинете, а Бэлл нашёл Хагрид сам. — Равномерно, неторопливо повествовал итальянец, опустив взгляд обратно в книгу. — Предоставишь свои воспоминания о том дне директору вместе с этим разговором?       — Сдать Малфоя — значит сдать тебя, а тебя сдавать я не хочу, — уныло призналась Гермиона, пряча глаза. — Пока, Блейз, мне пора, — и, собрав все свои вещи, быстро покинула библиотеку.       У Гермионы ноет сердце.       Её мозг старательно думает обо всём на свете, а ноги быстро-быстро несут к гостиной Гриффиндора.       Она тихо-тихо прячется за углом, когда видит две знакомых макушки, стремительно движущихся по коридору.       Гермиона глотает комок боли и репетирует взмах палочкой. Уверена ли она? Да. По щекам текут слезы. Действительно ли это правильное решение? Нет. Так нельзя. Однако сердце кричит о том, что нельзя не дать ему шанса.       Гарри и Рон не замечают её за углом, когда входят в гостиную. Не замечают, когда Гермиона шепчет тихое «обливиэйт» и, рыдая, уносится подальше. Она подвергает мир большей опасности, чем есть сейчас. Быть может, доложи она такую важную информацию министерству, войну можно было бы предотвратить на корню. Выследить через Малфоя всех пожирателей и изменить ход событий. Но она предпочла поставить безопасность Малфоя выше безопасности Магической Британии.       Она сделала всё достаточно аккуратно. Всё в точности повторяет с версией Блейза: Драко Малфоя не было во время происшествия с Кэтти Бэлл в Хогсмиде, они не встречались в этот день со слизеринцами, в том числе с Малфоем, поскольку тот находился на отработке у Макгонагалл.       Возможно, это решение ей ещё хорошенько аукнется, но на данный момент она бы не смогла поступить иначе.       ***       По ночам к ней стали приходить и другие пожиратели. То Люциус Малфой затягивал её своими длинными руками в холодную камеру Азкабана, то Антонин Долохов врезался ей в горло острой палочкой и проклинал.       Последние две ночи ей спать не особо из-за такого и хотелось, а когда хотелось и моглось, то все попытки заканчивались вскрикиванием и вскакиванием с кровати со слезами на глазах.       Самочувствие у неё было отвратительным.       Встав с кровати совершенно обессиленной, Гермиона спустилась в гостиную, где сразу же столкнулась с Гарри и Роном. Сказать, что ей было стыдно смотреть им в глаза — ничего не сказать.       — Я высказал вчера вечером Дамблдору свою догадку о Малфое, на что он мне ответил: «Гарри, мальчик мой, Драко ещё ребенок, нельзя его обвинять в таком, тем более, что у тебя и доказательств-то нет», — Поттер искусно спародировал голос директора, скривив лицо и почёсывая воображаемую бороду. Рон прыснул, — да, доказательств нет, и Малфой в тот день был на отработке у Макгонагалл, но что-то внутри мне подсказывает, что этот жук всё подстроил! Гермиона, разве тебе не кажется всё это странным?       — Да, Гарри, это всё странно, наверняка в случае с Кэтти замешаны пожиратели, но не торопись с выводами, я думаю время всё проявит, — через ком в горле выдавила она. Лицемерка.       — Ты выглядишь плохо. — Заметил Рон, сведя брови к переносице. Он внимательно разглядывал её лицо, и от его взгляда ей становилось не по себе.       — Ну, уж спасибо, я только встала, — раздраженно ответила Гермиона.       — Нет, в смысле, ты не заболела?       — Не знаю, Рональд, но мне и вправду нехорошо. — Наверное, от лжи.       ***       Отстойный день, отстойная неделя, отстойный год, отстойная жизнь.       Первой парой ЗОТИ, потом астрономия, история и трансфигурация. Отстойное сочетание, а если учитывать еще и то, что все уроки сегодня, кроме астрономии, спаренные с Гриффиндором, то дня лучше не придумаешь. Ужасный вторник. Драко уже ненавидит этот день, хотя не успел даже встать с кровати.       — Ты чего еще не встал? — Завязывая галстук потуже на своей шее, заглянул за балдахин кровати Малфоя Блейз, — пропустишь завтрак — потом опять будешь выносить всем мозги своим паршивым настроением.       — Вчера вечером я был в Мэноре, — приняв положение сидя, выдал Драко, будто это само собой разумеющееся.       — Что? — Сглотнув, Забини замер, уставившись на друга, — как ты умудрился вообще выбраться из Хогвартса с усиленной надёжной защитой?       — Не такая уж она и надежная, раз семнадцатилетний пожиратель смерти смог с лёгкостью сгонять на собрание Темного Лорда и вернуться обратно не замеченным.       — Мне не нравится твой тон.       — А мне не нравится, что гриффиндорцы сидят в большом зале за соседним столом. Что будем делать? — Цокнув языком, Драко лениво встал с кровати.       Под пристальным взглядом молчавшего Забини, Малфой проследовал к шкафу с одеждой.       — Да, этот мудак захотел, чтобы я присутствовал на собрании, где мне даже ничего нужного не сказал. Я просто проебал время, чтобы в конце меня послали нахуй из-за длительной починки исчезательного шкафа.       — Мудак?        — Именно, — и на этом их диалог прервался. Блейз всё понял по уставшим глазам друга и ссутуленной спине. Малфой не сутулится. Никогда. Только если болеет. Драко заболел? Вполне может быть. Ему явно не хочется говорить об этом с утра пораньше, потому пока стоит оставить эту тему.       Глухой кашель подтвердил догадку мулата. Малфою плохо.       — Хочешь покажу кое-что? — Болезненно улыбаясь, спросил Малфой, грудью стоя перед зеркалом, а лицом повернувшись к другу. Его зубы были плотно сжаты, а улыбка была максимально кривой. Даже ямочка на левой щеке проступила.       — Валяй.       Он знал, что друг сейчас ему покажет, но всё-равно опешил, когда пижамная рубашка соскользнула по мраморным плечам. В зеркале отражались синие-синие вены и полопавшиеся фиолетово-красные капилляры на груди и руках. Вздутые вены шли от шеи до резинки штанов через грудную клетку и живот. Страшно представить, насколько сильно это болело.       — Видишь? Это, возможно, и есть причина, по которой я не хочу стирать ей память. Да лучше меня в Азкабан упекут ни за что, чем терпеть этот пиздец. — Достав из шкафа чёрную рубашку, Драко медленно стал её надевать.       Малфой всегда ходил по утрам в душ. Каждое утро, кроме этого. После круцио нереально не то чтобы мыться, больно просто ходить.       Блейз нашарил палочку. Молча подойдя к другу, он аккуратно приставил палочку к его спине.       — Не дёргайся.       Он наложил обезболивающие чары. Его лечащие скорее всего не особо помогут, но снимать боль у Забини получалось очень хорошо. Всё-таки мать целитель чему-то его да научила в перерывах между оплакиванием смерти очередного мужа.       — Спасибо, — прохрипел Малфой, после чего вновь закашлял. На закрываемой рот руке осталась кровь.       — У тебя повреждены лёгкие.       — Нет, у меня всё нормально. — Строго. Его лицо потеряло все эмоции. Он справлялся со всем окклюменцией. Блейз знал, что его друг скоро свалится. Он специально мучал себя. Ему срочно нужно в лазарет. Если бы Забини только мог, он бы с радостью вылечил все его недуги.       — Она ничего не скажет. По последнему нашему разговору, я сделал выводы, что, скорее всего, она стёрла память Вислому с шрамоголовым.       — Ей нет смысла этого делать.       — Как и тебе нет смысла при любой возможности пожирать её глазами. — Саркастично. Раздражённо.       — Блейз… — Малфой тяжело вдохнул воздух в лёгкие, едва не закашляв, — блядь, забудь. — Он отмахнулся и поспешил покинуть комнату.       Сегодня был лекционный урок по защите от тёмных искусств. Драко однозначно был этому рад. К слову, как и Пэнси, что во время рассказа Снейпа выводила узоры на ноге Малфоя под партой.       Блондин подпирал лицо рукой. Он всё глубже погружался в свой разум, очерчивая границы того, о чём ему можно было думать, и о чём нельзя. Грейнджер была из запретной секции. После вчерашнего ему теперь это стало кристально ясно — так продолжаться не могло. Если Волдеморт хотя бы на секунду залез в его голову, то на поверхность моментально всплыло бы его маленькое преступление.       Его бы замучили до смерти. Пожирателю смерти нельзя было испытывать такие чувства по отношению к подружке Поттера. К грязнокровке. Пожирателю смерти запрещено было целоваться и мечтать о девушке, что скоро вступит в Орден Феникса. Они находились по разные стороны баррикад.       Её длинные волосы сегодня были заплетены в толстую и тугую косу. Хотелось содрать резинку с этой косы. Распустить этот кошмар, зарыться руками в пышную копну. Он желал вновь прикоснуться губами к её таким податливым. Даже сжав плотно челюсти, отогнать эти мысли не удалось.       Драко закашлялся.       — О чём ты думаешь, Драко? — Шепнула Пэнси, сжимая бедро Малфоя. Её голос был томным, дразнящим.       — О том, что тебе надо убрать руку, — шикнул в кулак Малфой, так и не отведя взгляд от ссутуленной спины Грейнджер. Сегодня она была тише обычного.       Внезапно её шея повернулась, застав блондина врасплох. Её чуть припухшие глаза быстро нашли его. В них застрял ужас, когда она быстро отвела взгляд и ей на глаза попалась рука Пэнси под их партой. Брови дёрнулись к переносице, и взгляд вновь скользнул по его лицу. Из его кулака тонкой струйкой начала течь кровь по запястью в рукав. Он выкашлял кровь и не знал, как незаметно её убрать.       С болью на лице она шепнула заклинание и отвернулась обратно. Кровь с руки пропала. В душе заныло. Она вновь смотрела на него. И увидела Паркинсон, льнувшую к нему. Драко быстро скинул её руку со своей ноги, раздражённо шепнув «хватит».       Снейп приказал записывать последующие его слова.       Драко вывел ровным почерком «Методы борьбы с Дементорами».       Приступ кашля начал раздирать горло. Пытаясь подавить першение, он закрыл плотно рот кулаком.       Это не помогло.       Всё-равно закашлявшись, ему пришлось выйти. Последнее, что он увидел, выходя из кабинета, это был немного настороженный взгляд гриффиндорки.       Он не хотел идти в больничное крыло, однако чёртов Снейп заставил собрать свои вещи в охапку и выметаться лечиться.       Его оставили на больничный. Стоило Мадам Помфри воспроизвести диагностические чары, как стало ясно — его не выпустят из лазарета. Разрыв лёгкого, пара трещин и один перелом в рёбрах. Последствия круциатуса. В добавок ко всему у него нашли ещё и простуду. Самую обычную, блядь, простуду. Ему нельзя было здесь появляться. У него едва ли не чесались руки, чтобы не наложить лёгкий конфундус на целительницу, когда та отвернулась за экстрактом бадьяна. Пусть Снейп с ней потом разбирается.       Внутренности жгли. В лёгких пекло. Мышцы сильно ныли. Всё это не ощущалось настолько остро до того момента, пока ему не на чём стало сосредотачиваться. В рот Драко влили болеутоляющее и зелье сна без сновидений. Вечером над ним вновь носилась Поппи, залечивая лёгкие почти до конца.       Утром прилетела сова с письмом от отца.       «Это я, твой отец. Как твоя учёба, сынок? Часто ли ты ходишь в библиотеку? Много ль книг читаешь о целительстве? Я прекрасно помню о твоей тяге к колдомедицине. Надеюсь, ты продвинулся в изучении. Как твоя мать? Надеюсь, никакая хворь не напала ни на неё, ни на тебя. Скучаю по вам.»       Драко скривился. Какая же чушь. Люциус либо был гением, либо идиотом. В одном письме он настолько прячет смысл своих слов, что Драко едва улавливает всю суть и теряется в догадках, в другом же пишет настолько открыто, что невольно сомневаешься, тот ли это человек, что присылал письмо месяц назад?       Драко засунул очередное письмо в свой блокнот, что лежал на прикроватной тумбе вместе с парой книг.       Помфри пришла опять. При прошлом осмотре она чуть не увидела его тёмную метку. Если бы Драко вовремя не наложил маскирующие чары, то всё пошло бы крахом. Хотя, он не был уверен, что целительница не заметила слабого мерцания и размытостей в области его левого предплечья.       Палочкой она расстегнула все пуговицы на его больничной рубашке. Она пару секунд смотрела на вздутые вены под его тонкой почти прозрачной кожей, прежде чем начать терапию против мышечных сокращений, вызванных круциатусом. От круцио можно было отходить неделями. Лёгкий тремор обычно быстро проходил, но в этот раз эффект держался как вторые сутки.              Школьная целительница с таким-то стажем работы вряд ли могла не знать, чем были вызваны такие повреждения на теле студента, но держала рот закрытым, лишь изредка тяжело вздыхая, когда массировала особо зажатые мышцы на его руках.       Через примерно минут сорок, Помфри молча дала ему пару склянок с зельям. Ещё через минут десять в лечебницу ввалились трое сумасшедших.       Помимо Драко в лазарете находилось ещё два ученика — это была какая-то девочка, предположительно, с первого курса, и Парвати Патил, что непрекращая кашляла день и ночь. К счастью, девушки располагались достаточно далеко от него, чтобы не так мозолить глаза и не распространять свои болячки.       — Ты идиот, Малфой! — Блейз залепил ему мощную затрещину, неожиданно для всех присутствующих. Из-за ширмы Патил выглянула мадам Помфри и зашипела на него. — Как ты вообще додумался пойти на уроки с треснутыми рёбрами и дырой в лёгких?       Драко закатил глаза и откинулся на подушки. Пэнси молчаливо присела на край его кровати и взяла его руку в свою. И конечно, именно в этот момент его пальцам стоило дёрнуться.       — Твою ж мать, — шепнула огорчённо Паркинсон и сильнее сжала его ладонь.       — Эх, Драко, ты такую интересную лекцию пропустил. Грейнджер вчера разорвала просто пару, — улыбаясь, Нотт приземлился у его ног. — На вопрос Снейпа, как же можно защититься от дементора, если вызвать патронуса не получается, она ответила, что на крайний случай можно прибегнуть к адскому пламени и спалить их. Чокнутая! — И если бы не озорные огоньки в его глазах, можно было бы подумать, что Тео и вправду насмехается над гриффиндоркой.       — Ой, как будто твоя идея закидать их шоколадными плитками такая грандиозная, — шикнул Забини, закатывая глаза. — И вообще, до этого она перечислила действительно рабочие способы от них защититься без патронуса. — Фыркнув, Блейз отвернулся.       — Вот вы смеётесь, а тут плакать надо, — выдыхая, Пэнси прикрыла накрашенные глаза, всё ещё крепко сжимая его руку. — Сколько это будет продолжаться? Как скоро тебя смогут выписать? — Её обеспокоенный тон вызывал мурашки.       — В лучшем случае в понедельник.       — Так долго? — Пэнчм задохнулась. Внимательно всматриваясь в лицо Драко, она, кажется, так и не нашла там ответ. Наверняка Пэнси была озабочена тем, что его не будет в это воскресенье. Последнее воскресенье октября.       — Последствия такого заклинания быстро не проходят даже под присмотром целителей. Чтобы не осталось никаких осложнений требуется соблюдать как минимум один дополнительный день постельного режима после полного восстановления. — Быстро-быстро прощебетала тихо подошедшая к ним мадам Помфри, специально акцентируя внимание на том, что она прекрасно осведомлена о круциатусе, но вслух произносить не собирается. — Прошу покинуть больничное крыло, мои дорогие, мистеру Малфою требуется тишина и покой.       — Ага, с вечно задыхающейся Патил тут такая тишина постоянно и покой, — пробурчал Драко, но всё-таки помахал друзьям на прощание.       До обеда Малфой читал книгу по зельеварению, мысленно усмехаясь некоторым неточностям в учебнике. Возможно, в альтернативной вселенной он был бы известным зельеваром и изготавливал для этого мира что-то полезное. В этой же всё, что ему остаётся — это закопать свою тягу к зельеварению и чинить ебаный исчезательный шкаф.       После приёма пищи Драко позволил себе поспать. Стоит высыпаться, пока есть на то возможность.       ***       Вчера Малфоя положили в больничное крыло. Никто не знал, что с ним такое. Никто, кроме его друзей-слизеринцев. Блейз почти никогда не ходил без Драко или Нотта с Паркинсон, потому подходить к нему и спрашивать в лоб было не вариант.       Она всё-таки посмотрела на него. Кажется, чувствовала что-то неладное, потому вчера её взгляд сам приковался к нему.       Гермиона ходила в догадках второй день, анализируя всё, что она запомнила: его уставшие глаза, бледное обесцвеченное лицо, алая кровь из его рта, ссутулиная спина, а ещё рука Паркинсон на его ноге.       Плевать ей должно на него.       Вот пусть Паркинсон и беспокоится о нём.       Но ей не всё равно. И ей самой не особо здоровилось. Вчера вечером она чувствовала себя обессиленной, а сегодня так вообще. Если бы её попросили оценить состояние своего здоровья по десятибалльной шкале, то в ответе бы прозвучал отрицательный показатель.       За обедом директор сообщил, что на сегодня произведены некоторые изменения в расписании.       Сверив новое расписание, Гермиона тяжело вздохнула, что не ускользнуло от Рона и Гарри.       — Что у тебя?       — Вместо чар у меня руны.       — Ты же любишь руны, — Рон на мгновение нахмурился, а затем беззаботно отправил в рот ложку рагу.       — Да, если бы они и так не были последней парой, теперь вместо двух часов, у меня четыре.       — Не повезло, — Гарри похлопал подругу по плечу. — У меня вот чары сегодня должны были быть последними, а заменить их не на что, поэтому я свободен. Думаю поработать в это время над костюмом на Хэллоуин.       — Я думала, что после ситуации с Кэтти, Хэллоуин отменят… — Грейнджер лениво закинула себе на тарелку овсяный блин.       — Вчера я как раз говорил с директором по этому поводу. Праздник не отменят, — голос Гарри был тихим и немного понурым. Кажется, не одна Гермиона чувствовала внутреннее опустошение после… Хогсмида.       — С Кэтти точно всё будет хорошо, целители в Мунго точно её вылечат, — одобряюще прошептала Гермиона. Гарри знал девушку в разы лучше неё. Она входила в сборную Гриффиндора с первого курса Поттера и во многом ему помогала на тренировках — друг не раз упоминал об этом. Конечно, он волновался о ней.       — А кем ты будешь-то, Гарри? — после затянувшейся тишины подал голос Рон. Сегодня и он был достаточно тихим. Гермиона прислушалась к окружающим. На удивление, такого шума, как обычно, она не обнаружила. Обычно обеденный перерыв был особо громким в Хогвратсе: все уже до конца проснулись и обсуждали всё подряд очень воодушевлённо. Дамблдор неспроста решил не отменять Хэллоуин. Предстоящий праздник должен поднять дух студентам. Он пытался с начала учебного года. Поднять дух. Но реально ли было отогнать этот мрак, что витал в воздухе и отравлял души детей уже который месяц?       — Об этом как раз и хочу подумать, — пожал плечами Гарри и натянуто улыбнулся.       Гермиона скользнула взглядом по столу слизеринцев напротив. Пэнси ничего не ела, лишь попивала тыквенный сок. Блейз с Дафной с не самыми весёлыми лицами что-то тихо обсуждали. Даже обычно весёлый Нотт задумчиво ковырялся в своей тарелке. Внезапно его взгляд словил её.       Девушку как ушибло током. Лёгкое дежавю отдалось разрядом вдоль позвоночника. Было что-то знакомое в его прожигающем взгляде. Что-то разгоняющее кровь и будоражущее.       Она быстро отвела взгляд.       Доев, она распрощалась с друзьями и с забитой под верх книгами сумкой наперевес поплелась в кабинет по древним рунам.       Профессор Бабблинг уже находилась в кабинете, тщательно перебирая стопку с исписанными пергаментами.       — Мисс Грейнджер, всё хорошо? — Отвлекшись от своего занятия, поинтересовалась Батшеда. Она устремила свой острый взор на разместившуюся за первой партой девушку.       — Да, — тихо вымолвила Гермиона, не поднимая глаз на преподавателя. Она достала своё домашнее задание и принялась его перечитывать. Через пару минут остальные семь учеников подтянулись в класс.       Гермионе нравились древние руны ещё потому, что на них мало кто ходил. Со всего курса лишь восемь учащихся. На уроках всегда была настраивающая на обучение аура.       Забини тихо подсел к ней. До начала урока, как гласили часы, оставалось ещё три минуты.       — Блейз, — привлекла внимание мулата к себе девушка, — зачем ты изучаешь руны?       Забини чуть улыбнулся, доставая из сумки пару книг и чернильницу с пером.       — В будущем всё пригодится, — беззаботно пожав плечами, слизеринец разгладил чуть смявшуюся домашнюю работу рукой.       — То есть, для общего развития? — Глупости, никто не станет изучать руны просто так. Наблюдая за парнем и тем, как он всегда упорно стремится всё понять в этой области древней письменности, можно было легко сделать вывод, что это для чего-то ему было нужно.       — Не знаю, конечно, как сложится моя дальнейшая жизнь, но, возможно, я бы хотел углубиться в медицину. Но это так, в мечтах. А ты?       — А я… Уже и не знаю. В детстве я мечтала стать врачом. Мои родители дантисты, я подумала, что и мне это подошло бы. Потому на втором курсе я решила выбрать руны для изучения. Как и много других предметов. Сейчас у меня уже нет такой тяги к целительству, но, основы, конечно, изучить будет не лишним.       На этом их сухая беседа прервалась. Каждый думал о своем, уткнувшись носом каждый в свою тетрадь. После звонка профессор раздала всем практические задания на перевод смешанного текста.       Посмотрев на сотни рун, глядящих на неё в ответ с десятидюймового пергамента, у Гермионы закружилась голова. Сглотнув, она попыталась сосредоточиться. На предоставленном отрывке текста девушка различала как минимум четыре вида рун. Это были англосаксонские, скандинавские, хельсингские и гренландские. Практически все ей были знакомы, однако вся сложность заключалась в том, чтобы соединить этимологию каждой руны с последующей и образовать логически правильное предложение.       Начиркав первое предложение на черновике, Гермиона принялась расшифровывать каждую. Её голова медленно наливалась свинцом. Казалось, чем дольше она пыталась сфокусировать свой взгляд, тем сильнее у неё плыло перед глазами.       — Грейнджер, — кто-то тряхнул её за плечи, когда усталость навалилась на плечи, а глаза стали закрываться сами по себе.       Последнее, что пронеслось в её голове до резкой темноты в глазах, было осознание того, что реальность обречённо ускользает от неё.