Наваждение, накрывшее обоих, продолжается ещё некоторое время, спустя которое прокурор в крайний раз целует нежные, слегка припухшие губы прижимающейся к нему девушки и, открыв глаза, обращает взор на её лицо. Одной из рук он аккуратно убирает с него непослушную прядь, выбившуюся из общей копны тёмных локонов.
— Сегодня, — мужчина сверяется с серебряными часами фирмы «Rolex» на левом запястье, — я хочу накормить тебя ужином собственного приготовления.
— Звучит заманчиво, — отвечает она, попеременно переводя взгляд с тёмно-карих глаз на влажные от недавних поцелуев губы.
Ардилес замечает мечущиеся зрачки, в которых читает молчаливый вопрос.
— Тебе завтра на работу, — говорит он.
— Оставишь меня без десерта? — изображая наивность, спрашивает Тереза. — Неужели думаешь, что я смогу спокойно заснуть, находясь в одной постели с любимым мужчиной?
В ответ на справедливое замечание он широко улыбается. Затем опускает руку в брючный карман, нащупывает в нём связку ключей и приглашает девушку в дом.
***
«Серьёзно — это слово, которое необходимо избегать, когда речь заходит о декоре».
Кэтрин Айленд, дизайнер интерьера.
«Ваш дом должен рассказывать о том, кто вы есть, и хранить то, что вы любите».
Нейт Беркус, дизайнер интерьера.
Именно так можно описать внутреннюю обстановку двухэтажного коттеджа, находящегося в собственности Освальдо Ардилеса. В отличии от явного минимализма, царящего в офисе прокуратуры и создающего портрет индифферентно-объективного обитателя, здесь, на первом этаже его дома, практически всё говорит об обратном.
Неожиданностью становится комбинация двух малосочетающихся между собой оттенков и объектов. Первый
- тёмно-холодный, использующийся в настенных и потолочных покрытиях, основной конструкции, а также меблировке дома; к примеру, таких, как текстильные обои с изображёнными на них абстракциями, паркетные полы из венге, полувинтовая дубовая лестница, расположившийся под ней чёрный блестящий рояль с белоснежными клавишами, мягкие, обитые кожей, выполненные в той же цветовой гамме диваны, кресла, кухонные стулья. Второй
- светло-тёплый, проявивший себя в дополняющих и разбавляющих мрачные тона аксессуарах: горчичных, оливковых и гранатовых декоративных подушках, комнатных растениях, посаженных в бледно-деревянные вазоны, плетёных корзинах для хранения разнообразных вещей, живописных картинах преимущественно с пейзажной, морской и исторической тематиками, замысловатых безделушках и маленьких ароматических свечках.
Одни из таких сейчас находятся внутри медного резного подсвечника, стоящего по центру широкого кухонного стола, и приковывают себе взгляд, а вместе с ним волнуют обоняние девушки.
— Не думала, что у тебя дома так, — говорит Тереза, нарушив молчание, внимательно наблюдая за скачущими язычками пламени, от которых исходит лимонный аромат, раздразнивающий и без того разыгранный аппетит.
Прокурор на несколько секунд задумывается, расставляя на стол тарелки с пастой карбонара
- спагетти с мелкими кусочками бекона, смешанными с яичным соусом из сыра пармезан, пекорино романо, соли и свежемолотого чёрного перца. Затем хмыкает, расплываясь в улыбке, и, обратив взгляд на переключившуюся и теперь наблюдающую за ним гостью, спрашивает:
— Как? — улыбка становится шире, — Ты же не думала, что внутри окажется склеп или подземелье?
— Что? — рассмеявшись, переспрашивает девушка. — Нет, нет, совсем наоборот. Я ожидала, что здесь… — её внимание отвлекает набор столовых приборов, разложенных по всем правилам сервировки с обеих сторон стоящей напротив тарелки, — будет более вычурно, — продолжает, возвращаясь к их разговору.
— Получается, твои ожидания не оправдались? — он ставит миску с капустным салатом на стол, чем дополняет предстоящий ужин, а после откупоривает бутылку красного полусухого вина штопором и разливает содержимое в заранее подготовленные бокалы.
Она поднимает глаза и видит, что сапфировый пиджак покоится на спинке стоящего с противоположной стороны стула. Мужчина, наконец, заканчивает с приготовлением ужина и садится, кладя тканевую салфетку себе на колени, а её внимание переходит к его крепким рукам с закатанными до сгиба локтя рукавами шёлковой чёрной рубашки. В связи с этим в голове возникает трудно поддающееся контролю желание ощутить их на своей талии вместе с пальцами, которые всегда заставляют покрываться бледную кожу мурашками, а сознание, становящееся в ту же минуту безвольным, исходить на потоки азартных мыслей. Однако тупая боль в животе, вызванная чувством голода, берёт верх и возвращает Лисбон к реальности.
— Мне очень нравится твой дом, — выдаёт она, обрывая затянувшуюся паузу. — Он похож на тебя, но настоящего, того, кого ты от меня так старательно прятал.
— Прости, — виновато изрекает Ардилес.
— Нет, нет! Не извиняйся, — перебивает девушка, прежде чем тот успевает сказать что-то ещё. Потом решает приступить к ужину, но встречает прежнее препятствие в виде набора столовых приборов. — Выглядит вкусно. Одно из твоих умений? — спрашивает она, стараясь не выдать своё затруднительное положение.
— Надеюсь, не только выглядит, — одна из рук прокурора появляется в её поле зрения и избавляет от необходимости выбора, убирая несколько лишних приборов, оставляя только те, что ей хорошо знакомы.
— Спасибо, — смущённо улыбается Лисбон.
— Хочу, чтобы ты чувствовала себя здесь как дома, — поясняет он, крепко сжав её руку в своей и ласково улыбаясь в ответ. — Теперь давай поужинаем. Хорошо?
Согласно кивая, она берёт вилку, вытягивает из массы спагетти две
- три макаронные нити, постепенно наматывает их, превращая в аккуратный клубок и, подстраховывая свои действия ложкой с небольшим количеством соуса отправляет в рот.
— На вкус даже лучше, чем на вид, — распробовав блюдо, делает вывод Тереза.
— Рад, что тебе понравилось, — довольно отвечает Ардилес.
— Ты играешь на рояле? — спрашивает она, вспомнив о изящном музыкальном инструменте, встретившемся ей в главном зале.
— Немного, — признаётся он. — Говорят, у меня природная инструментальная одарённость. Лично я считаю это обычным хобби. Как известно, человек отдаётся и раскрывается целиком, делая то, что ему по душе.
— Сыграешь как-нибудь для меня? — просит Лисбон, расправляясь с очередным клубочком спагетти.
— Конечно, — соглашается прокурор, — но при одном условии: ты будешь сидеть на крышке рояля, а платье, которое в тот момент будет надето на тебе, окажется не менее красивым и соблазнительным, — высказанное условие подкрепляется изучающе-оценивающим взглядом в адрес её одежды.
— Освальдо, — неестественным голосом, но с искренней улыбкой произносит девушка, — твои комплементы всегда такие… очевидные.
— Чувствую нотки сарказма, — слегка напрягшись, говорит он.
— «…стройные ножки», «…миловидное личико», — повторяет когда-то сказанное Тереза, стараясь имитировать его тон.
— Не лучшие примеры, — отвечает Ардилес с тем же напряжением в голосе.
— Это часть нашей истории, — возражает она. — К тому же они мне понравились, — добавляет с прежней улыбкой.
Согласившись, он улыбается в ответ. Беседа продолжается ещё какое-то время, заканчиваясь тем, что тарелки с бокалами пустеют, а темы для разговора иссекают.
***
«В спальне уют должен быть наивысшим. Я думаю, что спальни должны быть очень уютными и выражать ваши личные предпочтения во всех отношениях… Из всех комнат в доме именно спальня должна стать полностью ВАШЕЙ».
Дороти Дрейпер, архитектор, декоратор интерьеров.
Окна находящейся на втором этаже спальни, не смотря на глубокую ночь, открывают живописный вид на лесистую местность, которая, как оказалось, довольно распространена в этой части пригорода. Отделка здешних стен представляет собой декоративную штукатурку, цветом напоминающую гребень волны, а одна из их частей, та, что находится в изголовье кровати, дополняется фотообоями с тропическими листьями. Как и в большинстве комнат дома, напольным покрытием здесь служит паркет из венге.
Встроенные в потолок светодиоды с приглушённым рассеянным светом освещают минималистичную, но уютную обстановку: тёмно-серый комод для одежды в углу, прилегающий к нему модульный книжный шкаф, аналогичного оттенка прикроватные тумбочки, стоящие по обе стороны двуспальной кровати, заправленной постельным бельём, сочетающимся с фрагментом фотообоев, изумрудно-бархатную банкетку в её изножье, а также махровый ковёр пёстро-серого цвета, вроде морской гальки, лежащий по центру.
В текущий момент мягкая структура последнего ощущается босыми ногами стоящей поверх него пары.
— Тереза, — полушёпотом произносит мужчина, стоя за спиной девушки, — могу я попросить тебя? — его пальцы на ощупь находят и стискивают бегунок молнии белого платья, а после, через пару секунд, медленно тянут тот вниз.
— О чём угодно, — выпаливает она, когда облегающая ткань от уверенно-настойчивых действий плавно сползает по телу, ложась на поверхность ковра и оставляя стоять её в одних трусиках.
Прокурор томительно молчит какое-то время. Затем девушка чувствует, как шёлк рубашки сменяется на тёплый обнажённый торс и, словно, наконец, подобравшийся пазл, плотно прилегает к спине, а широкая ладонь накрывает одну из грудей, зажимая между фалангами затвердевший сосок.
— У меня есть второе имя, — начинает он, прикасается губами к изгибу бледной шеи, вдыхая едва уловимый парфюмерный аромат, проводит влажную линию вдоль веснушчатого надплечья языком и, останавливаясь у его основания, легко целует, а затем продолжает: — Этой ночью, когда мы будем заниматься любовью, я хочу, чтобы ты называла меня… — слова прерывает протяжный, непроизвольно слетевший с губ Лисбон стон, вызванный второй рукой, проникнувшей под кружевную материю, и пальцами, прикоснувшимися к складкам её влажного лона.
— Оскар, — с трудом простанывает Тереза, и от ощущения разбегающихся по всему телу мурашек, её рука бессознательно тянется к его затылку, где тонкие пальцы зарываются в угольно-чёрные волосы, и, запрокидывая голову назад, на мужское плечо, находя в том опору, она слегка прогибается в пояснице, стараясь развести ноги шире, подаваясь навстречу долгожданно-желанным действиям.
— Откуда ты…? — немного отстранившись и прервав ласки, почти спрашивает Ардилес, но та препятствует этому, сильнее вжимаясь в тёплое тело, сгребая короткие волосы в кулак и притягивая его голову обратно.
— Не сейчас, — неразборчиво шепчет она.
Он в очередной раз подчиняется её замечанию и, оставляя вопрос на потом, стискивает в ладони податливую грудь, а пальцами, наконец, погружается в тесное лоно и начинает двигаться, с каждым разом ускоряя свой темп. Вместе с тем прикусывает, а сразу после целует, лаская языком нежную кожу на шее, непреднамеренно клеймя ту засосами.
Все действия длятся не больше минуты. В одну из этих секунд Лисбон сотрясает волна оргазма, и кажется, что остатки мыслей буквально разлетаются по комнате, а ноги подкашиваются, становясь ватными. Влажные стенки ещё пульсируют, когда мужчина вынужденно извлекает из их крепких объятий фаланги и старается удержать временно не принадлежащее ей тело.
— Я люблю тебя, Оскар, — выдыхает девушка, постепенно приходя в себя, и слышит довольное хмыканье, раздавшееся над ухом.
— Я тоже люблю тебя, Тереза, — отзывается он.
Теперь, сняв с себя белые кружевные трусики и отбросив те в сторону, она оборачивается к прокурору лицом, коротко, но страстно целует его, как бы безмолвно благодаря за разрядку. Затем прикасается к кожаному ремню, поддевает язычок пряжки, вынимая из неё часть с серебряным наконечником.
— Ты когда-нибудь танцевала танго? — интересуется он, внимательно наблюдая за несдержанными действиями в отношении верхней пуговицы и молнии своих брюк.
— Странный вопрос для такого момента, — отвечает целиком погружённая в процесс Тереза.
Расправившись со всеми препятствиями, её рука забирается под тугую резинку чёрных боксеров, в которых уже давно стало тесно, и несколько раз проводит по внушительному на ощупь достоинству.
— Так ты мне ответишь? — спокойно продолжает он, будто полностью игнорирует происходящее.
— Ну и выдержка у тебя, Ардилес! — удивлённо заявляет она, поднимая на него взгляд.
Прокурор знает, что старший агент называет его по фамилии только в двух случаях, и оба они практически неотличимы друг от друга. Первый
- это сарказм, часто применяющийся по отношению к нему раньше: «О, Ардилес, я могу вам чем-то помочь или вы, как обычно, просто пришли нарушить мои и планы моей команды?». Второй
- ирония, использующийся и сейчас.
— Часы практики, проведённые в твоём кабинете, — коротко улыбнувшись, объясняет он. — Не знаю, чтобы я сделал в один из таких случаев, вдруг узнав, что у тебя никого нет.
Услышанное заставляет девушку невольно заулыбаться, представив себе ситуацию, в которой бесчувственный прокурор неожиданно приглашает её на свидание или, того неожиданней, целует, а она не сопротивляется, напротив, отвечает полным согласием.
— Да, — даёт утвердительный ответ, вернувшись к реальности, — один раз я танцевала танго, — обе руки ложатся на его надплечья и соединяются между собой, обвивая крепко сложенную широкую шею. — Это было на вечеринке аргентинского магната по имени Диего Мартинес. Подозреваемый имел политическую неприкосновенность, и нам пришлось импровизировать. Помню, что мой партнёр оттоптал мне все ноги, — с досадой добавляет она.
Ардилес резко притягивает и плотно прижимает тело девушки к своему, убирает назад тёмные локоны и, наклонившись к уху, спрашивает вкрадчивым шёпотом:
— Что насчёт танго в постели?
— Научишь меня? — она отвечает вопросом на вопрос дрожащим от нового волнующего ощущения голосом и, не заметив, как, оказывается выше него.
Чуть позже понимает, что тот развёл её бёдра и, подхватив, поднял на руки, вынудив обхватить ими свою поясницу, а сейчас изрядно затвердевший член, оставшийся под последней деталью одежды, упирается ей в промежность и доводит до исступления.
Мужчина, совершив несколько шагов, опускает девушку на кровать, и прохладное постельное бельё обдаёт разгорячённую кожу приятной контрастностью. Он, наконец, снимает чёрные облегающие боксеры. Покопавшись в ящике прикроватной тумбочки, находит, а позже, пристраиваясь к ней рядом, надевает презерватив. В этот момент Лисбон становится ясно, что его выдержке приходит конец.
— Ты должна лечь ровно на спину, — тихо говорит он, придвинувшись ближе, просовывая одну из рук под её шеей, сгибая в локте и накрывая ладонью мягкую грудь.
Молча подчинившись, она выпрямляется и с нескрываемым интересом, замиранием в сердце ожидает дальнейших действий.
— Ми ниньита, ту ме вуэльвес локо, — шёпотом прямо в ухо, обжигая и наполняя его горячим воздухом, но медленно и разборчиво проговаривает прокурор каждое слово, будто надеется, что Тереза сможет понять их смысл.
— Оскар, пожалуйста, — в ответ, на одном дыхании просит она, и, изнывая от предвкушения, ощущая ритмично ласкающие клитор мужские пальцы, инстинктивно поднимает одну из ног, сгибая её в колене.
Лежащий рядом на боку Ардилес заводит и прижимает свою ногу к нижней части её поднятого бедра и, затвердевший член, наконец, погружается в тепло-влажный плен лона девушки, а пальцы продолжают изводить чередующимися между собой действиями, одни из которых массируют набухший клитор, другие
- колеблющуюся грудь с возбуждённым соском. Происходящие окунает Лисбон в водоворот головокружительных чувств, и её рука непроизвольно сжимается в кулаке, комкая пододеяльник, а другая притягивает к себе его голову, и белоснежные зубы слабо прикусывают кожу трепещущих нежно-розовых губ. После чего требовательный язык мужчины напористо врывается в рот, вовлекая второй в сладострастный продолжительный поцелуй.
Выбранная позиция, подобно горячему латиноамериканскому танцу, сплетает их обнажённые тела. Размеренные, скользящие, плавные движения постепенно перерастают в хаотичные, несдержанные, сопровождающиеся пронзительными стонами, и в итоге приводят к обоюдному сотрясающему оргазму.
— Тереза, — рваное дыхание делает его голос хриплым, — мне нравится, как ты пахнешь после секса, — говорит он, зарываясь лицом в оставшееся между ними пространство, заполненное растрепавшимися влажными локонами и шумно вбирая их запах.
— Как пахну после секса? — немного удивившись, переспрашивает она, щекой прижимаясь к не менее влажным от пота волосам партнёра.
— Угу, — утвердительно произносит Ардилес. — А ещё, — продолжает он, подняв голову и осматривая полусонное лицо Лисбон с прикрытыми глазами, — то, как в каждом из тех раз, которые у нас были, под конец, ты всегда оказывалась сверху, — добавляет, пытаясь раззадорить её.
— Кроме этого, — устало отвечает она, зевает и, поворачиваясь в его объятиях, вжимаясь спиной в тёплое тело, проваливается в сон.
— Сладких снов, любимая, — шепчет прокурор, едва ощутимо целует плечо тихо сопящей рядом девушки и, укрыв обоих концом пухового одеяла, довольно быстро засыпает.
