Кофе, пожалуйста

Май — прекрасный месяц для прогулок: слякоть и дожди апреля постепенно сходят на «нет», уступая место теплу солнца, которое позволяет жителям вечно пасмурного города почаще выбираться на улицу, дабы сполна прочувствовать изменения в погоде. Цветение вишни и пышная зелень вовсю заменяют голые ветви, заставляя Нью-Йорк постепенно преображаться, становясь из серого, унылого мегаполиса полным цвета и жизни местом. В этом плане особенно выделяются парки, в которых количество деревьев, травы и цветов в принципе больше, чем в центре. Конечно же, люди активно пользуются подобным подарком природы, вовсю гуляя не только по зеленым местам, но и основным улицам, периодически заглядывая в разного рода кофейни, небольшие кафешки или просто ларьки, чтобы взять с собой охладительные напитки, мороженое и что-то съестное для пикника. Тем не менее, многие из жителей предпочитают не ходить далеко, оставаясь за уличными столиками возле кафе, дабы насладиться вкусностями, при этом не упустив возможности погреться на солнышке. Сегодняшний день мало отличается от предыдущих — такой же приятный для долгих прогулок, дружеских встреч и романтических свиданий, чем активно пользуются все, кому не лень. Говорят, именно на этой неделе вишня находится на пике своего цвета — наиболее активные экскурсоводы включают в свои туры по городу посещение лучших мест для наслаждения потрясающими видами, а местные жители стараются прогуляться по ним в свой выходной день. Не Япония, конечно, но тоже довольно классно. И, конечно же, в это погожее воскресенье Дилюк вынужден работать полную смену. На самом деле, он не фанат долгих прогулок по паркам и любования природными красотами. Большую часть мая парень и вовсе проводит если не в «Фавониусе» за стойкой бариста, то за учебниками и альбомами: сессия не за горами и требует к себе повышенного внимания, а Рагнвиндр не может игнорировать данный факт в угоду своему желанию отдохнуть. Годами это положение дел не меняется: разве что в прошлом — до отчисления из меда — то были книжки иного толка, да и работы в кофейне у него тогда еще не было. Сейчас же приходится совмещать учебу с работой, при этом концентрируясь на подготовке к экзаменам. Дело идет не так сложно, как может показаться: все-таки Дилюк занимается тем, чем давно хотел. Тем не менее, усталость все-таки имеет накопительный эффект и иногда дает о себе знать. Если проводить связь между прошлой и нынешней изучаемой им профессией, можно заметить параллель: и там, и там есть такая ужасная вещь, как анатомия, и Дилюк, честно говоря, начинает тихо ненавидеть все, что с ней связано. Если это не секс с Кэйей, конечно же. Внезапное воспоминание об их последней близости не прибавляет сил — теперь парню хочется домой лишь сильнее. Негромко вздохнув, Рагнвиндр отдает готовый заказ очередному клиенту и, убедившись, что в очереди больше никого нет, упирается локтями в стойку, чтобы прикрыть ладонями лицо. Совсем неудивительно, что он так сильно замотался лишь за половину своей смены — обеденное время только подошло к концу, высосав из парня все соки. Эти часы всегда являются довольно сложными, однако сегодня то был настоящий ад: час пик теплого воскресного дня поразил не только бариста, но и официанток, не успевающих присесть ни на секунду — стоило одному клиенту уйти, как на его место тут же приходил другой. К тому же, нагрузка немного увеличилась за счет уличных столиков, ежегодно находящихся на их импровизированной террасе в теплое время года. Обычно в обеденные часы Итэр имел шанс использовать свой перерыв, но в этот раз ему не удалось вырваться раньше, чем поток клиентов пришел в норму. И именно сегодня у Джинн появились важные дела вне кофейни, которые она никак не могла оставить без своего вмешательства, так что у девушки не получается прийти на помощь своим сотрудникам в зале. Само собой, персонал ее не винит: по-хорошему, ей бы вообще перестать вмешиваться в процесс обслуживания и полностью сконцентрироваться на важных бумажках, связанных с бюрократией «Фавониуса». Для прямого управления вполне можно было бы нанять менеджера, но Джинн, что ей характерно, даже не рассматривает данный вариант, предпочитая справляться со всем самостоятельно. Наверно, будь ее воля, она бы управлялась со всей кофейней в одиночку. Однако факт остается фактом: сегодня Пейдж помочь не смогла, и Итэру с Дилюком при поддержке Ноэль пришлось самостоятельно отбиваться от потока назойливых клиентов. В какой-то момент Рагнвиндру показалось, что это никогда не закончится, а он так и умрет на своем месте работы от перегруза, но вскоре час пик подошел к концу, и в кофейне осталось терпимое количество посетителей. Стресс, накопленный за эту пару часов, отходит на второй план, растворяясь в изменившийся атмосфере «Фавониуса». Тишина приятно отдается в ушах, и Дилюк, прикрыв глаза, наконец-то выдыхает. Прибравшись за стойкой, Итэр все-таки уходит на заслуженный перерыв, чтобы присесть рядом со своим, как Рагнвиндр недавно узнает, парнем и его дочкой, а у Дилюка находится пара свободных минуток, просто чтобы постоять вот в таком положении и отдохнуть от людей, общения и постоянного шума. Раньше он бы наверняка воспользовался этим мгновением для улучшения своих художественных скиллов, но сегодняшняя чрезмерная нагрузка определенно не оставила ему выбора. Каким бы сильным он не был, подобное вымотает кого угодно. «Это какой-то кошмар», — думает Дилюк, вспоминая, что люди в свой заслуженный выходной могут со спокойной душой купить у них мороженое и пойти гулять в Центральный парк с семьей и близкими, пока многим работникам из сферы обслуживания, включая его самого, придется впахивать до седьмого пота, чтобы заработать себе на пропитание. Да, Рагнвиндр сам выбрал такую жизнь и раньше не особо парился на этот счет, однако с недавних пор многое изменилось, и он, честно говоря, не отказался бы провести воскресенье если не под палящим солнцем у моря, то хотя бы в кроватке под одеялом в объятиях любимого человека. Единственное спасение в подобные дни — это кондиционеры. Без них парень, пожалуй, умер бы еще в начале смены. Как хорошо, что ему не нужно выходить наружу. Ноэль, дежурящей на уличных столиках, явно повезло меньше. И как она еще держится? Зная Ноэль, наверняка на силе воли и внутреннем стальном стержне. Порой Дилюк искренне завидует девушке: зачастую та оказывается куда более мотивированной и собранной, чем он сам, особенно когда дело касается периода сессии. «Просто кошмар», — мрачные мысли о том, как после выматывающей смены ему предстоит обложиться учебниками для подготовки к экзаменам, приводят Рагнвиндра в еще большее отчаяние, и он бы, наверно, еще немного пожалел себя, думая о том, как ему удавалось справляться с накатывающим унынием два года до этого, однако от очередного приступа самобичевания его выдергивает чья-то рука, костяшками постучавшая по столешнице, на которой Дилюк только что предавался страданиям от несправедливости этого мира. Он даже не убирает ладоней от лица: да, это невежливо по отношению к человеку, который пришел сюда заказать кофе, но, хей, дайте ему небольшой перерыв. Дилюк притворяется, будто бы не слышит ничего такого, давая себе еще несколько секундочек наедине с самим собой, и тогда таинственный незнакомец с усмешкой начинает говорить. — Тук-тук, вы открыты? — Дилюк узнает этот голос из тысячи: Кэйа пришел навестить его на смене. Честно, в это мгновение он безумно радуется, сразу же чувствуя, как сердце начинает трепетать, заставляя приятное тепло расползаться в груди. Из-за постоянной занятости и дел парни едва находят время друг на друга: они не видятся со дня рождения Дилюка, и это не то чтобы можно считать достижением. Конечно, постоянные переписки немного скрашивают ситуацию, однако это не может заменить им реального общения, и Рагнвиндр честно признается, что скучал по дерзким ухмылкам, яркому блеску в синем глазу, мягким поцелуям, прохладным рукам и теплым объятиям. Несмотря на собственную радость от внезапного сюрприза, Дилюк сдерживает первый порыв расплыться в улыбке и жарко поцеловать Кэйю в губы. Вместо этого он решает немного подыграть парню, приняв на себя роль угрюмого работника общепита. Его общая усталость вполне этому способствует, так что со входом в нужную роль проблем возникнуть не должно. — Нет, уходите, — приглушенно ворчит Дилюк в ответ, не глядя на Кэйю. Тот издает притворный вздох, полный драматизма, и, Рагнвиндр уверен, театрально прикладывает ладонь ко рту, дабы выразить всю степень своей оскорбленности. — Какое хамство. Я напишу на вас жалобу, мастер Дилюк, — по голосу слышно, что Кэйа улыбается, едва сдерживая смех, и Дилюк не может сдержать ответной улыбки. Все-таки, как бы он не притворялся, Альберих дарит ему слишком много положительных эмоций, которые Рагнвиндр просто не в силах сдержать внутри. — И как же мне сделать так, чтобы вы не жаловались, сэр Кэйа? — Дилюк все-таки отнимает руки от лица, моментально встречаясь с синим глазом, в упор смотрящим на него. Как же давно Рагнвиндр его не видел. Казалось бы, прошло всего десять дней: по ощущениям целая вечность, — а он уже успел так сильно затосковать по этому заботливому взгляду, хитрой усмешке и, в принципе, по всему, что связано с его замечательным бойфрендом. — Три штрафных поцелуя, — Альберих показывает нужное количество пальцев и прищуривается, заставляя улыбку Дилюка стать шире. В своих хитростях парень остается прежним — ему только дай повод, и он моментально разведет тебя если не на секс в общественном месте, то, по крайней мере, на ненавязчивую ласку. Дилюк знает: проверял на собственном опыте и продолжает это делать. — Обойдешься одним, — хмыкает Рагнвиндр, наблюдая за тем, как Кэйа подпирает голову рукой, опираясь на стойку с другой стороны, все это время не отводя глаза от лица напротив. А Дилюк и не против — ему нравится наслаждаться красотой Кэйи в ответ. — Ну, Лю-юк, — Альберих, вышедший из образа, выпячивает нижнюю губу и смотрит так просяще, что Рагнвиндр не может не закатить глаза. На самом деле, это «секретное оружие» едва ли теперь действует на Дилюка — пожалуй, за то огромное количество раз, когда Кэйа использовал свое «оружие» на нем, у парня просто выработался иммунитет, — однако он и сам не особо хочет отказываться от возможности поцеловать своего парня, и поэтому довольно быстро сдается под его натиском. — Хорошо-хорошо. Но только потому, что вы наш постоянный посетитель, — Дилюк приближает свое лицо к Кэйе и, не дав тому сказать что-то в ответ, быстро чмокает его сначала в обе щеки, а потом в губы, ненадолго задерживаясь на них. Им приходится немного перегнуться через стойку, чтобы принять наиболее удобное положение и хотя бы чуточку растянуть удовольствие. Поцелуи с Кэйей давно стали для Дилюка чем-то родным, привычным, позволяющим забыть обо всех проблемах и просто окунуться в приятное чувство целиком. Именно поэтому, когда их губы встречаются, Рагнвиндр моментально ощущает себя лучше — будто бы весь негатив постепенно уходит, испугавшись поцелуя истинной любви. Усталость, накопленная за первую половину дня, немного отступает, дозволяя Дилюку, наконец, вдохнуть полной грудью. Они не углубляют поцелуй, всего лишь нежно прижимаясь друг к другу, но и этого оказывается вполне достаточно, чтобы насладиться друг другом. Все-таки Кэйа очень хорошо понимает его, каждый раз идеально угадывая, какой именно поцелуй требуется парню, дабы почувствовать себя лучше. Дилюк честно считает это некой суперспособностью, которая есть только у его бойфренда, потому что как иначе объяснить подобный феномен? Напоследок проведя ладонью по смуглой щеке, Рагнвиндр чмокает Альбериха в уголок губ, пытаясь вложить в этот жест все свои чувства. Дополнительный поцелуй встречается Кэйей с улыбкой. — Ты всех так ваших постояльцев обслуживаешь или я особенный? — с ухмылкой дразнится он, также лаская рукой щеку Дилюка в ответ. Альберих говорит негромко, практически в губы, позволяя себе раствориться в приятных ощущениях. — А, мастер Дилюк? — бархатистый шепотом и явная попытка урвать еще один поцелуй прерываются довольно радикально: приподняв голову, Дилюк несильно кусает Кэйю за нос, заставляя того поморщиться. — Ауч, за что? — конечно же, он не обижается на подобный выпад со стороны Рагнвиндра. Все-таки он знает, что порой парню нравится кусаться — так он проявляет некоторые свои особо сильные чувства. «Словно кот», — с ухмылкой думает Альберих. — Лучше скажи, что ты тут забыл? – уже в полный голос произносит Дилюк, все-таки целуя Альбериха в место укуса, как бы извиняясь за причиненный ущерб. После этого он отстраняется, чтобы встать ровно и показать свою заинтересованность в ответе на свой вопрос. Кэйа следует его примеру, выпрямляясь в спине и окидывая Рагнвиндра теплым взглядом. Как же он его любит. — И тебе привет, — Альберих кладет руку на талию и склоняет голову на бок, очевидно поддразнивая своего парня. — Неужели ты совсем не рад меня видеть? — в его голосе нет злости или чего-то в таком духе: ему просто очень нравится подтрунивать над Дилюком, заставляя того бесконечно смущаться или проявлять любые другие эмоции, о чем тот прекрасно знает и уже давно не ведется на подобные выходки, лишь время от времени подыгрывая им. — Рад, конечно. Просто ты вроде как планировал сегодня засесть за учебники, а не тащиться по жаре до кофейни, чтобы увидеться со мной, — в голосе Дилюка отчетливо можно услышать как радость от встречи, так и сомнения. Все-таки в последнее время не только на него свалились обязанности студента. Рагнвиндр не знает, как именно проходит сессия у учащихся музыкальной специальности, но, может догадаться, ничуть не легче, чем их собственные экзамены. По какой-то причине летняя сессия всегда проходит сложнее и требует немного больших морально-временных затрат, поэтому вылазка Альбериха кажется довольно подозрительным предприятием — едва ли у того сейчас вообще есть понятие свободного времени. — Я просто очень соскучился по твоей вечно недовольной мордашке и решил проведать своего прекрасного бойфренда, — конечно же, его слова — полная правда, однако Дилюк знает, что, даже несмотря на их взаимное желание увидеться друг с другом, они оба так же осознают важность учебы и стараются не препятствовать ей своими свиданиями. Парни умеют разграничивать личное и учебное: все-таки им обоим еще нужно оставаться при стипендии, дабы жить на что-то в течение следующего месяца. Именно поэтому Рагнвиндр знает, что сказанное является лишь частью правды, скрещивает руки на груди и смотрит на Кэйю скептичным взглядом, как бы призывая того к серьезности. — Да ладно. А если честно? — он улыбается уголком губ, когда Кэйа пораженно вздыхает, моментально выходя из образа. — Дома кондей накрылся, так что я пришел заниматься сюда, — а вот эта причина звучит куда убедительней предыдущей. Все-таки на дворе стоит ужасная жара, и едва ли Альберих был бы в состоянии сосредоточиться на учебе в подобную погоду, не имея дома работающего кондиционера или, как минимум, вентилятора. В этом плане Рагнвиндр полностью разделяет его чувства. — Так и знал, что тут какой-то подвох, — на самом деле, какими бы не были причины Кэйи прийти сюда, он в любом случае рад увидеть его спустя столько дней. Даже если за время нахождения парня здесь они поговорят от силы минут десять — это будут самые прекрасные десять минут за всю его смену. — Будешь что-то пить? Я приготовлю, — заботливо спрашивает Дилюк, чувствуя потребность позаботиться о Кэйе. Ему хочется знать, что он сделал все возможное, дабы помочь Альбериху почувствовать себя лучше: даже если то будет обычным приготовлением кофе. Рагнвиндр никогда не берет денег за его заказы, предпочитая оплачивать их из своего кармана, однако Кэйа всегда находит способы вернуть потраченные на него деньги, зная, как тяжело порой Дилюку приходится жить лишь на зарплату бариста и стипендию студента. Так что время от времени Рагнвиндр либо питается за счет своего парня, либо обнаруживает «совершенно случайно» оставленные Кэйей деньги у себя в карманах после очередных обнимашек. Первое время Дилюк пытался бороться с подобным, но вскоре понял, что таким образом Альберих проявляет свою любовь, так что попытки свои прекратил. Возможно, это что-то вроде дорогих подарков — только немного по-другому. — Что-нибудь холодное, если можно, пожалуйста, — Альберих заботу явно оценивает и улыбается так открыто, что у Рагнвиндра в сердце приятно тянет, а по шее расползается небольшой румянец. — Так запарился, пока сюда шел. Прям какой-то аномально жаркий май, — Кэйа показательно обмахивается ладонью, будто бы прямо сейчас находится на улице, а не в хорошо охлажденном помещении. — А с тобой он становится намного жарче, — само собой, Альберих не упускает возможности пофлиртовать со своим любимым бариста и игриво подмигивает ему. В такие моменты Дилюк вспоминает самое первое их знакомство, когда Кэйа попытался выпросить у него номер телефона, а затем все равно взял его у Барбары, после чего всячески пытался нарыть на него информацию. Звучит довольно жутко, если не знать всей ситуации целиком, но теперь Дилюк знает, что именно стоит за всем этим, и радуется тому, как все сложилось. — Понял, — Дилюк решает не давать Кэйе лишних причин для подшучивания и реагирует довольно спокойно, заслуживая притворно обиженные надутые щеки от Альбериха, так и говорящие что-то вроде: «Какой же ты скучный, хоть бы подыграл». — Я тебе принесу. У меня как раз скоро перерыв, — кажется, попытка уйти от дальнейшего дурачества приводит Дилюка лишь к очередному поводу как-то подколоть его. Это он может сказать по тому, какой хитрый огонек мелькает в глазе Кэйи. Подобный блеск, пожалуй, можно было бы описать не иначе как «дьявольский». Дилюк, негромко вздохнув, морально готовится к очередной шутке за триста или смущающему комментарию. — Будешь отвлекать меня от учебы? Я думал, ты у нас главный зубрила, — его тон звучит кокетливо, а ладонь как бы невзначай ползет к руке Дилюка, накрывая ее. Рагнвиндр даже не дергается, продолжая наблюдать за привлекательным лицом напротив. — Как хорошо, что сегодня я надел кружева, — Кэйа специально понижает тон, дабы не только сохранить интимность обстановки, но и немного поддразнить Дилюка особыми интонациями. Стоит отдать Рагнвиндру должное, он даже практически не краснеет, однако, судя по лицу Альбериха, того все-таки сдает собственная шея, и Дилюк, сдавшись, решает просто сойти с темы. — Иди уже, — отмахивается он, моментально отворачиваясь от Кэйи, чтобы якобы приступить к приготовлению напитка. Сзади раздается приглушенный смешок, однако на этом Альберих останавливается и в самом деле уходит. Рагнвиндр уверен, что мысленно тот упивается своей победой, и решает придумать план мести чуть позже. С тех пор, как они с Кэйей поменялись ролями в сексе, проходит не так уж и много времени, но, несмотря на это, Дилюку кажется, что даже за такой короткий срок они сблизились еще сильнее. Не сказать, что до этого между ними была какая-то напряженность, однако после изменений в постели у Кэйи будто бы окончательно убирают внутренний барьер, и теперь он доверяет Дилюку не на сто процентов, а сразу на все двести. Приятная атмосфера в отношениях становится еще лучше, и это по-настоящему греет Дилюку сердце. Рагнвиндр довольно быстро готовит Кэйе гляссе, которое появляется в меню совсем недавно, и, как и обещал, относит за выбранный парнем столик. Он быстро кивает Итэру, сидящему неподалеку, дабы дать понять, что им пора меняться, и тот кивает в ответ, быстро поднимаясь со своего места. Настает очередь Дилюка отдыхать. — О, ты быстро, — Кэйа, успевший достать ноутбук из своей сумки и включить его, отвлекается на Дилюка, присевшего рядом. Он опускает взгляд на небольшой стакан, который парень поставил рядом с ним, и скептично приподнимает бровь. — Ого, ты настолько не рад меня видеть? Рагнвиндр закатывает глаза: он предполагал подобную реакцию. Практически каждый посетитель, заказывающий у них этот напиток, удивляется его размерам и переспрашивает у бариста, ничего ли тот не перепутал. И, когда Дилюк подтверждает, мол, да, все верно, они разочарованно забирают заказ, после чего, чаще всего, заказывают что-то еще. С недавних пор Джинн попросила сотрудников предупреждать посетителей о размерах напитка, и Рагнвиндр честно делает это. Однако Кэйю хотелось удивить, порадовать чем-то новым. Гляссе, на его взгляд, отлично подходит для подобных целей. — Это гляссе. Наш новый напиток. Его нужно подавать в таком виде, — терпеливо объясняет Дилюк, наблюдая за Альберихом, разглядывающим принесенный кофе. Темный напиток, разбавленный, очевидно, ванильным мороженым, выглядит даже аппетитно. Другой вопрос, что его совсем мало, и это наталкивает на некие мысли. — Я все-таки ставлю на то, что ты просто пожалел на меня ингридиентов, — конечно же, он так не думает, но шутка срывается с языка раньше, чем Альберих успевает сообразить. Само собой, Дилюк моментально поджимает губы и оскорбленно суживает глаза, всем своим видом выражая неверие. «Упс». — Кэйа! — будто бы Рагнвиндр способен сэкономить на любимом человеке! Кэйа прекрасно знает, что Дилюк ради него сделает что угодно: и горы свернет, и мир захватит, — так что шутить на подобную тему явно не стоило. Альберих, поняв свой прокол, шутку не развивает, отступая под натиском возмущенного парня. — Ладно-ладно, прости, — он примирительно поднимает руки, как бы показывая, что сдается без боя. Рагнвиндр, кажется, успокаивается, и тогда Кэйа решает набить себе немного очков симпатии в этом разговоре, применив свою секретную тактику под названием «Спроси Дилюка то, в чем он шарит и что ему нравится делать». — Скажешь, что в себя включает твое гляссе? — о-о-о, это определенно было верным вопросом. Алые глаза Дилюка моментально вспыхивают тем самым огоньком увлеченности, и Альберих мысленно хмыкает. — Гляссе путешественника включает в себя эспрессо и ванильное мороженое, которое кладется в напиток после приготовления, что придает ему горько-сладкий вкус и приятное послевкусие. Напиток простой, но, тем не менее, интересный, — Дилюк говорит на одном дыхании, будто бы зачитывая лекцию, и в какой-то момент Кэйа даже жалеет, что спросил: ему нравится слушать рассказы своего парня о чем-либо, но порой тот так сильно напоминает Чжун Ли со своей привычкой превращать что угодно в поучительный рассказ, что это нагоняет не столько заинтересованность, сколько скуку. Одно хорошо — Рагнвиндр знает, когда стоит остановиться. — Думаю, тебе понравится, — произносит уже не таким поучительным голосом, и Кэйа немного расслабляется, а после, зацепившись на кое-какие слова, выдает: — Погоди, как ты его назвал? — почему-то название «Гляссе путешественника» звучит так пафосно и по-сказочному, что непроизвольно заставляет улыбаться. Само собой, подобные названия вполне характеры для «Фавониуса», где изюминкой является рыцарско-сказочная тема, однако Кэйа, время от время сталкивающийся с подобным, все равно не может перестать забавляться. — Не я придумываю названия для меню. Отстань, — ох, как же Альбериху нравится эта сторона Дилюка. Порой он становится таким невыносимым цундере, что Кэйа просто не может сдержать смеха. — Если тебе не нравится, я сам его выпью, — бубнит он, сразу же потянувшись за напитком, однако Альберих реагирует раньше и подтягивает стакан к себе, хитро усмехаясь, когда замечает небольшое смущение Дилюка. «Какой очаровашка». — А вот и нет, я выпью, большое спасибо, — Кэйа улыбается. — Все-таки это приготовил мой любимый бариста, — флиртующе произносит он, вгоняя Дилюка в еще большую краску. — Можешь ложечкой поесть мороженое, если хочешь, — говорит он как бы между делом, пытаясь совладать со своими эмоциями. Но Кэйа так легко не сдается, моментально придумывая план дальнейших действий. — Хорошо, — Альберих берет ложечку с блюдца, на котором стоит стакан с напитком, и, зачерпнув немного мороженого, подносит его ко рту Дилюка. — Скажи «а-а», — лицо Рагнвиндра в эту секунду стоило видеть: только-только успокоившийся румянец вновь активно расползается с шеи на щеки, делая Дилюка чертовски привлекательным. Это заставляет Кэйю усмехнуться. — Дурак совсем? — бурчит скорее для вида и упирается взглядом в стол, не в силах поднять его на дразнящего Кэйю. — Что ты делаешь? — Кормлю своего бойфренда мороженым. А что, не видно? — хмыкает Альберих, наблюдая за чудесными эмоциями парня. — Ну же, открой ротик, радость моя. Дилюк на это ничего не отвечает, но рот все-таки открывает, и Кэйа, быстро воспользовавшись возможностью, погружает ложку туда. Рагнвиндр съедает лакомство, непроизвольно облизывая губы. Кэйа, на мгновение зависнув на движении языка, улыбается. — Вкусно? — Ну еще бы, это же я готовил, — находится с ответом Дилюк, посылая в ответ Кэйе такую же ухмылку. «Вот за это я его и люблю», — думает Альберих, облизывая ложку вслед за Рагнвиндром и игриво поигрывая бровями. На этот раз тот не попадается в ловушку смущения и невозмутимо подпирает голову рукой. — Пей давай, — кивает в сторону стакана. — А то растает. — Хорошо. На какое-то время за столом повисает тишина. Кэйа в самом деле приступает к дегустации кофе, попутно открывая кое-какие файлы на ноутбуке, а Дилюк наблюдает за ним своим уставшим взглядом, полным нежности. Альберих прекрасно видит круги под глазами парня и пытается придумать способ заставить Рагнвиндра отдохнуть хотя бы чуть-чуть. Возможно, это немного неправильно, но, зная привычку Дилюка работать без перерыва, добровольно-принудительный отдых может пойти ему на пользу. — Какие планы на сегодняшний вечер? — невинно спрашивает Кэйа, вновь облизывая ложку, чем привлекает внимание Дилюка. Возможно, кто-то бы и повелся на подобный тон, но только не он. Тот моментально просекает, что где-то тут будет подвох, и недоверчиво прищуривается. — А у тебя есть предложения? — он скрещивает руки на груди, всем своим видом демонстрируя свое подозрение. — Как насчет зайти ко мне? Мы так давно не проводили время вместе. Я скучаю, — Кэйа решает, что тактика атаки в лоб будет наилучшей в их ситуации, так что решает использовать именно ее. — Я тоже скучаю, Кай. Но ты же знаешь, что нам обоим нужно готовиться к экзаменам и… — Рагнвиндр звучит как самый настоящий родитель, постоянно напоминающий своему чаду о важности учебы и выполнении повседневных обязанностей. Не то чтобы Альберих помнит своего отца, однако ассоциация получается довольно яркая, и он едва удерживается от того, чтобы закатить глаза. — Да-да, я знаю, но иногда отдых не помешает, — и, прежде чем Дилюк успеет что-то возразить, поспешно добавляет: — К тому же, ты вполне можешь позаниматься у меня, — конечно, Кэйа немного привирает, потому что едва ли они в самом деле будут заниматься учебой, когда останутся наедине друг с другом, но Рагнвиндру о его ловушке знать совсем необязательно. К тому же, даже если Дилюк каким-то чудом умудрится поучиться после их сногсшибательного секса, по крайней мере, Кэйа сможет насладиться его сосредоточенным видом, что тоже довольно сексуально. Он ведь не врал — соскучился до жути. — Что-то мне подсказывает, что это какая-то хитроумная ловушка, — Дилюк не тупой — он сразу же просекает что к чему, однако сопротивляться почему-то не хочется. Возможно, Кэйа прав, и ему действительно стоит дать себе небольшую разгрузку. Ведь это он буквально пятнадцать минут страдал от постоянной нагрузки и стресса, а сейчас ему предлагают отличную возможность развеяться и устроить перерыв на вечер. Было бы глупо ее упускать. — Тебе кажется, — парирует Кэйа с неизменной улыбкой на лице. — Сделаю вид, что поверил, — фыркает Дилюк. — Так что? — на самом деле, Альберих уже знает, что смог уломать Рагнвиндра на его предложение провести время вместе, но уточнить все равно нужно, просто чтобы убедиться. Дилюк же выдерживает небольшую паузу то ли для пущей драматичности, то ли для того, чтоб Кэйе нервишки пощекотать, после чего все-таки отвечает. — Ладно, уговорил, — говорит так, будто принял решение только что, а не сразу, как услышал предложение Кэйи. Альберих усмехается. — Дождешься меня после смены? — Дилюк знает, что Кэйе некуда пойти, учитывая непригодность его кондиционера к использованию, но все равно решает спросить. Мало ли, у того еще есть планы. — Куда ж я денусь? — лучезарно улыбается парень. — Буду прямо тут, господин бариста, можете не переживать и спокойно работать свою работу, — отрапортовывает Альберих. Дилюк на это расслабленно улыбается. — Тогда я спокоен, — поднявшись со стула, он наклоняется к Кэйе и оставляет на его губах нежный поцелуй, напоследок потеревшись своим носом о его. — Хорошей учебы, — желает, прежде чем отстраниться. — А тебе удачной работы! — так же отвечает Кэйа. Остаток смены проходит без происшествий: вернувшийся к работе Дилюк старается не отвлекаться на парня, что-то усердно пишущего на своем ноутбуке. Вроде бы в последний раз тот жаловался на эссе по философии, и Рагнвиндр может поставить пятерку баксов, что это именно оно. Когда приходят новые клиенты, Дилюк приступает к своей работе. На душе после их разговора уже не так паршиво, а жизнь кажется уже не такой хуевой, как прежде. «И все-таки хорошо иметь любимого человека».

***

Конечно же, дома парни к учебе так и не притрагиваются. Нет, они честно пытаются сосредоточиться каждый на своем: Рагнвиндр даже успевает прочитать пару страничек нужного параграфа, а Альберих отправить эссе по философии на проверку, — однако, когда Кэйа вновь целует Дилюка, сдержаться не получается. Все те чувства и желания, накопленные за дни в разлуке, дают о себе знать, прорываясь наружу. В итоге, они приходят в себя только ближе к двенадцати ночи. Уже вымытые и разнеженные, парни лежат на кровати Кэйи, обнимая друг друга. Пока Альберих аккуратно перебирает алые волосы, не собранные резинкой, время от времени целуя бойфренда в макушку, сам Дилюк постепенно начинает клевать носом. Наверно, Рагнвиндр бы так и уснул на груди у Кэйи, укаченный приятными прикосновениями и обволакивающим ощущением спокойствия, если бы кто-то внезапно не решил написать ему на телефон. Дилюк, услышав звук, характерный для пришедшей смски, моментально просыпается от удивления. Кто может написать ему мало того, что в такой час, так еще и на личный номер, а не в социальных сетях? Кэйа, так же заслышавший телефон, уже тянется за ним к тумбе, дабы передать его парню. Рагнвиндру даже не пришлось просить — между парнями будто бы устанавливается ментальная связь, позволяющая общаться одной лишь силой мысли. Дилюк благодарно целует того в щеку и, отстранившись от Кэйи, перекатывается на свободную половину кровати, чтобы было удобнее проверять сообщение. Альберих с интересом косится на парня, но в личное пространство не лезет. — А ты популярен, — хмыкает он, наблюдая за тем, как Дилюк вводит пароль. Тот усмехается и уже хочет сказать что-то язвительное в ответ, однако, увидев пришедшее сообщение, внезапно мрачнеет, так и не произнеся ни слова. Альберих напрягается, а его брови моментально сходятся на переносице. Только что все было хорошо — что же успело произойти за столь короткий срок? — Что-то случилось? — Кэйа кладет руку на плечо Дилюка, дабы обозначить, что он рядом, и проявить участие. Рагнвиндр поджимает губы и, вздохнув, переводит взгляд на Кэйю. На глубине алых глаз читается беспокойство и какая-то нервозность. — Жена отца написала, — он произносит это таким тоном, будто бы кто-то где-то умер, и Альберих напрягается еще сильнее, уже порываясь задать мучающий вопрос, когда Дилюк его прерывает: — Ничего не случилось, просто мой дорогой папенька, — он нарочно коверкает обращение к своему отцу, вкладывая в него такое количество яда, которого могло бы, пожалуй, хватить на половину планеты. Именно тогда Кэйа вспоминает, что, вообще-то, те находятся не в самых лучших отношениях, — по какой-то причине захотел встретиться. — Встретиться? С тобой? — брови Кэйи вздымаются вверх: это и правда удивляет его. — Насколько я помню, вы разошлись не на самой позитивной ноте, — Альберих слышал эту историю: Дилюк ушел из дома, когда отец отказался принимать его выбор относительно учебы в медицинском, и они сильно поссорились, наговорив друг другу гадостей. Крепус хотел, чтобы сын продолжил их семейное дело в частной клинике, а Дилюк желал посвятить себя рисованию. И, в итоге, когда ссора стала переходить любые границы, парень быстро собрал свои пожитки, развернулся и ушел жить к лучшему другу. Конечно, Кэйе сложно представить, каково это, ведь у него самого в подростковом возрасте были проблемы немного иного толка. Не было ограничивающих родителей, требующих слишком многого, не было каких-то ожиданий и громких споров по поводу будущего. Стоило бы радоваться, ведь никто не мог ничего ему запретить, но вместо этого в груди у Альбериха расползается грусть. Наверно, он завидует Дилюку, у которого, в отличие от него, есть родной по крови человек. Пусть они не сходятся в характерах и иных вещах, однако, если тот выразил желание встретиться, значит, еще не все потеряно. Так ведь? — Сам посмотри, — пожав плечами, Дилюк разворачивает телефон экраном к Кэйе, призывая того перевести внимание на текст. Альберих, быстро сообразив, делает то, что от него ждут, концентрируясь на содержании сообщения. 23:01 Аделинда Здравствуй, Дилюк! Извини, что беспокою тебя в такой час, но это очень важно. Твой отец выразил желание встретиться с тобой, чтобы передать свой подарок в честь твоего дня рождения и поговорить. Я знаю, что ты злишься на него и вряд ли хочешь видеться после всех тех грубых слов, которые он сказал, и долгих лет тишины, однако могу тебя заверить, он многое переосмыслил и понимает, что виноват перед тобой. Возможно, вы сможете прийти к компромиссу в этот раз. Что думаешь на этот счет? Пожалуйста, напиши ответ в ближайшее время. Я переживаю о тебе. Сообщение было отправлено около часа назад, и Кэйа, быстро прочитав текст, в очередной раз удивляется содержанию. — А почему он сам не смог тебе написать? — Альберих переводит взгляд на Дилюка, задавая вполне закономерный вопрос. Все-таки общаться через вторую жену отца действительно довольно странно — куда проще было бы списываться напрямую. Прежде чем ответить на вопрос, Дилюк убирает телефон в сторону и негромко вздыхает. — Я сменил номер, когда съехал. Аделинда потом нашла меня через Чжун Ли и попросила поделиться новым номером хотя бы с ней, — «Довольно радикально. В этом весь Люк». — Она поздравляет меня с праздниками и иногда интересуется моими делами, — он пожимает плечами. На самом деле, Рагнвиндр искренне ценит заботу Аделинды и немного жалеет, что не говорит ей об этом достаточно часто. Возможно, в будущем Дилюк сможет общаться с ней без оглядки на отца. — Ого. Не знал, что у тебя такая заботливая мачеха, — улыбается Кэйа. Все-таки его парню повезло в этом плане. Несмотря на очень сомнительного отца, Аделинда представляется Альбериху довольно милой женщиной, всеми силами заботящейся о своем пасынке. По крайней мере, такой образ Кэйа смог составить со слов Дилюка о женщине. — Да, она замечательная, — алые глаза загораются от нахлынувших чувств, и Кэйа понимает, что попал в точку в своих размышлениях. — Это она научила меня вязать и готовить, а еще настояла на том, чтобы я ходил в художественную школу, — в голосе Дилюка слышится столько непрекрытой нежности и трепета, что Альберих не может сдержать тоску, разрастающуюся в груди. «Нет, мне нельзя грустить. Нужно радоваться, что у Люка есть такие замечательные родственники». — На самом деле, она была мне как родная мама, — признается Рагнвиндр, чувствуя приятное тепло, разливающее в груди. — Здорово, когда вокруг тебя есть такие люди, — Кэйа немного грустно улыбается, стараясь утешиться мыслью о том, что, пусть его родители погибли много лет назад, у него по-прежнему остаются близкие люди, ставшие для него настоящей семьей. Родство заключается не в крови, и Кэйа знает об этом, как никто другой. Ему стоит ценить своих друзей, а не жалеть об отсутствии родителей в жизни. — Но как бы я ее не любил и уважал, встречаться с отцом абсолютно не хочу. Не скажу, что по-прежнему злюсь на него, но тратить на него свое время как-то не хочется, — при упоминании Крепуса у Дилюка в голосе начинает звучать настолько откровенный холод, что Кэйа едва удерживается от того, чтобы поежиться. — Люк, возможно, я прозвучу немного эгоистично, но, — Альберих берет паузу, чтобы немного собраться с мыслями и продолжить говорить. Дилюк же, зная, как тема семьи важна для Кэйи, не торопит парня, продолжая оставаться молчаливым. Он слышал от Сяо, что Венти страдает примерно тем же, но им с Кэйей никогда не удавалось поговорить на этот счет достаточно откровенно: Альберих постоянно сходил с темы и отшучивался. Да, он говорил, что ему уже не больно говорить про годы жизни в детстком доме и смерть родителей, однако Дилюк видит, что это не так, и искренне хочет помочь Кэйе с принятием своих чувств. — Ты же знаешь, что у меня нет родителей. Моя семья сейчас — это ты, Венти и Аякс. И, когда я слышу, как дети ссорятся со своей кровной семьей, мне становится не по себе, — его голос немного срывается, и Дилюк накрывает его ладонь своей в знак поддержки, за что получает благодарный взгляд. — Я понимаю, что бывают ситуации, когда в самом деле стоит держать дистанцию с близкими, но Аделинда не кажется плохой женщиной, а твой отец… — Кэйа переводит дыхание. — Возможно, вы просто не поняли друг друга? — Дилюк никогда не задумывался об их ситуации в подобном ключе. Для него все было довольно четко: Крепус не принял его таким, каким он является на самом деле, из-за чего они и поссорились. Но, быть может, сам Дилюк тоже виноват? Может быть, если бы он выслушал отца в более спокойной обстановке, они бы смогли прийти к компромиссу? — Может, все что вам сейчас нужно, это как раз-таки душевная беседа? Попробуй встретиться с ним. Все-таки прошло столько времени. Возможно, он изменился так же сильно, как изменился ты. Кэйа надеется, что не перегибает палку. Все-таки то, что произошло между Дилюком и его отцом, слабо относится к самому Альбериху, однако он все равно не может молчать. Ему важно, чтобы Рагнвиндр стал счастливым. Да, Дилюк говорит, что его настоящая семья находится не в родном особняке, а среди друзей, но Кэйа может видеть, как тот на самом деле скучает по отцу и Аделинде. Это видно в моменты, когда парень думает, что его никто не видит: он может время от времени писать кому-то сообщения, после яростно их стирая, смотреть на свои детские фото с отцом или перебирать книги, которые Крепус подарил ему. Дилюк думает, что никто не догадывается о его истинных чувствах, но Кэйа видит, как тот желает родительского признания, понимания и любви. Чжун Ли, конечно, смог временно заменить тому отца, однако собственное сердце не обманешь. Кэйа звучит довольно убедительно — он точно знает, куда нужно надавить, дабы получить желаемый результат, и Дилюк обреченно вздыхает, понимая, что в этой битве ему не победить. — Хорошо, я встречусь с ним. Но только ради тебя и Аделинды, — он хмурится, даже зная, что Альбериха таким не обмануть. Тот в ответ лучезарно улыбается и, навалившись на Дилюка всем телом, обнимает его за руку, кладя голову на плечо. Поцеловав Дилюка в шею, Кэйа удовлетворенно прикрывает глаза, пока парень печатает сообщение. 00:02 Дилюк Доброй ночи. Хорошо, я готов встретиться. Передай ему, что буду ждать у своего дома ближе к семи в следующее воскресенье. Позже скину геоположением, куда идти. 00:03 Аделинда Я ему передам! Спасибо за такую возможность! Рагнвиндр хмыкает и оставляет последнюю смс без ответа. Сонливость, ушедшая несколько минут назад, возвращается с новой силой. Им с Кэйей давно пора спать.

***

Кэйа ощущает себя настоящим супергероем: он смог уломать Дилюка на день отдыха. Поскольку Джинн решила закрыть кофейню на денек, чтобы отдохнуть самой и дать отдохнуть другим (она помнит о том, что большая часть ее сотрудников — студенты, и не хочет перенапрягать их перед сессией), Дилюк хотел посвятить неожиданный выходной учебе в ущерб своему состоянию, однако Альберих отговорил его, предложив вместо этого затусить всей их компанией, дабы устроить своеобразный «день обретенной семьи». По-настоящему супергеройский поступок, не иначе. В эту субботу ни у кого из их друзей нет работы или занятий, а остальные дела вполне можно отложить на какой-нибудь другой день, так что Кэйа, немного подсуетившись, убеждает всех остальных прогуляться. Как бы там ни было, парни редко собираются полной компанией, постоянно зависая парочками, так что подобное мероприятие явно пойдет на пользу не только их ментальному состоянию, но и дружбе. Именно с такими мыслями Кэйа создает очередную беседу, приглашая туда Дилюка, Чайльда, Венти, Чжун Ли и Сяо.

Беседа «Гейская тусовка»

15:02 @chillingguy итак, дорогие мои, я собрал вас всех здесь, чтобы определиться, куда мы все-таки пойдем. есть предложения? 15:03 @russianhacker А ты времени зря не терял, я смотрю)) 15:03 @chillingguy В этом весь я! ;) 15:04 @chillingguy так что? мысли? идеи? места? 15:04 @fanoffun Хм, мы можем собраться у кого-нибудь на квартире (￣～￣;) 15:05 @chillingguy хорошая идея, я думал об этом, но изначальная задумка была как раз в том, чтобы выбраться куда-нибудь за пределы квартиры. дома вы еще насидитесь — в такую погоду нужно гулять! 15:05 @russianhacker Говоришь как моя мама)) 15:05 @sad_boy И Чжун Ли. 15:06 @chillingguy сочту это за комплимент, потому что мама Аякса потрясающая женщина, а Чжун Ли — замечательный преподаватель и очень интересный человек :D 15:06 @russianhacker Мне стоит начинать ревновать?))) 15:06 @dddiluc Подлиза. 15:07 @chillingguy тшшш. я говорю от всей души :) 15:09 @Zhongli Благодарю за теплые слова, Кэйа. Я рад, если ты и правда так считаешь. Но я хотел бы кое-что сказать насчет наименования данной беседы. Все-таки называть нас «гейской тусовкой» немного некорректно, поскольку кто-то из присутствующих может обладать иной сексуальной ориентацией, и подобным обобщением ты можешь задеть этих людей. К примеру, я более чем уверен, что Чайльд — бисексуал, а Сяо — пансексуал. 15:09 @chillingguy ээээ, хорошо? я могу сменить название, если тебе некомфортно 15:10 @fanoffun .・ヾ(。＞＜)シ 15:11 @chillingguy меняет название беседы на «ЛГБТК+ тусовка» 15:11 @chillingguy так лучше? 15:12 @russianhacker АХХАПХХПАХ 15:12 @russianhacker ЧЕЛ, ТЫ… 15:13 @chillingguy что?.. 15:13 @russianhacker ТЫ РЕАЛЬНО ПОВЕЛСЯ нА ЭтО??? 15:14 @dddiluc Похоже, эти двое тебя разыграли. 15:14 @chillingguy опять же. что? вообще не выкупаю, в чем прикол 15:14 @russianhacker ХУУУ ГОСПОДИ, СЕРЬЕЗНО? Я в шоке, Кэйа, хапхахапх 15:15 @russianhacker Ты становишься похожим на Сяо 15:15 @sad_boy Прошу прощения? 15:16 @russianhacker Ты прощен))) 15:16 @sad_boy Я тебя заблочу. 15:17 @Zhongli В любом случае, Дилюк прав. Это была шутка) Тебе не стоило менять название. Все нормально Прошу прощение за возникшее недоразумение 15:17 @Zhongli В свое оправдание могу сказать, что Чайльд подговорил меня сделать это 15:17 @russianhacker ЭЙ. Я думал, мы на одной стороне ( 15:18 @Zhongli Прости, счастье мое, но такова жизнь 15:19 @sad_boy А вот не нужно было учить Чжун Ли стебаться и ставить эти дурацкие скобочки. Я знал, что все в итоге кончится чем-то подобным. Ты не знаешь его так, как знаю я. Его стоит опасаться. 15:19 @Zhongli Это прозвучало довольно обидно, Сяо ( 15:20 @sad_boy Прекрати. Ставить. Эти. Дурацкие. СКОБКИ. 15:21 @chillingguy ТАК. ладно, я понял, что вы рады видеть друг друга. было забавно, но мы так и не решили, куда пойдем в субботу 15:22 @dddiluc Рядом с моим домом открыли новый парк. Может, хотите посмотреть, что там? У самого времени никак не хватает там прогуляться 15:23 @chillingguy отличная идея! спасибо, Люк :* 15:24 @chillingguy значит, встречаемся в субботу у дома Дилюка в районе двух часов? 15:24 @russianhacker Неее, это рано 15:24 @fanoffun Два часа дня по-твоему рано? w(°ｏ°)w 15:25 @russianhacker Да, и ты не имеешь права осуждать меня 15:25 @chillingguy хорошо. тогда как насчет четырех? 15:26 @russianhacker Семь. Это мое последнее слово 15:27 @chillingguy ладно, семь так семь. есть претензии? 15:27 @sad_boy Нет. 15:28 @fanoffun Никак нет (^_−)☆ 15:28 @chillingguy окей, значит в субботу в районе семи часов у дома Дилюка. решили

***

Конечно же, в назначенный день Кэйа приезжает раньше положенного времени. Еще бы — ему хочется заглянуть к Дилюку до нужного часа, чтобы побыть с ним наедине, поговорить о чем-то и просто насладиться обществом друг друга. Несмотря на то, что встреча была назначена на вечер, Кэйа взял с Дилюка обещание не грузить себя домашкой в течение дня, в ответ обещая сделать то же самое. Они практически весь день проводят в онлайн-игре, помогая друг другу сражаться с боссом. Альберих не помнит, когда в последний раз играл с кем-то на протяжении целого дня, позволяя себе вот так расслабиться. Они созвонились в Дискорде и довольно весело провели время, однако подобное все равно не может заменить реального общения, в котором Кэйа так нуждается. Именно поэтому он выпрашивает у Дилюка разрешение нагрянуть в гости пораньше и в считанные минуты переодевается, чтобы начать долгий путь до окраины. За своими мыслями Кэйа не замечает, как доходит до нужного дома. Дилюк живет не в многоэтажке, как большинство людей в Нью-Йорке, а в достаточно стареньком невысоком домишке с обшарпанными стенами и немного покосившейся крышей. Это и невыгодное положение квартиры в городе здорово сбавляет тому ежемесячную плату за аренду, позволяя сводить концы с концами. «Однажды я предложу ему съехаться», — с улыбкой думает Кэйа. Возможно, слишком рано думать о подобном шаге, однако одна лишь мысль на этот счет заставляет сердце парня трепетать. Все-таки он безумно любит Дилюка и хотел бы видеться с ним как можно чаще. Тем более, жить вдвоем гораздо выгоднее как финансово, так и в быту. Подойдя чуть ближе к подъезду, Кэйа обнаруживает человека с алыми волосы, заплетенными в высокий хвост, стоящего к нему спиной, и улыбка наползает на лицо сама собой. Он моментально узнает Дилюка — едва ли еще кто-то в Нью-Йорке обладает такой же завидной шевелюрой и шикарной задницей одновременно. «Видимо, вышел в магазин», — беспечно думает Альберих, ускоряя шаг. Обнять любимого хочется неимоверно: пусть они и проговорили сегодня буквально весь день, Кэйа успевает соскучиться по нему в тактильном плане. Все-таки иметь возможность прикоснуться к Дилюку в любое время — это лучше, чем простая болтовня. Достаточно приблизившись к парню, Альберих, подошедший со спины, сразу же обнимает его за плечи, даже не замечая, как тот вздрагивает, списывая это на испуг от неожиданности. — Люк, солнце, ты чего на улице забыл? Решил прогуляться заранее? — если сначала его голос звучит весело и жизнерадостно, то к концу речи сбивается, становясь растерянно-недоуменным. Те же алые волосы, те же рубиновые глаза, такое же строение тела и стиль одежды. Но в то же время иное лицо, небольшие морщинки и совсем другие эмоции на нем. Это не он. «Это не Дилюк», — судорожно пробегает в мыслях, и рука сама собой съезжает с чужого плеча. Сердце судорожно бьется в висках, к горлу от волнения подкатывает тошнота, а в голове воедино складывается паззл. — Вы знаете моего сына?

***

На самом деле, Дилюк искренне благодарен Кэйе за возможность увидеться не только с ним, но и с Сяо и Чжун Ли. Он безумно ценит своих близких и хотел бы проводить с ними как можно больше времени, что, увы, не всегда получается: все-таки они все уже взрослые люди со своими заботами, обязанностями и проблемами. И, тем не менее. Альбериху каким-то чудом удалось урвать для них совместный вечер и, что более важно, организовать их на прогулку. Это бывает сложнее, чем кажется: чем старше становишься, тем больше отмазок можешь найти, дабы никуда не идти. В такие моменты как никогда проявляются организаторские способности отдельных личностей — одно дело собрать подростков, у которых свободного времени на порядок больше, а совсем другое — людей за двадцать, пытающихся совместить учебу, работу и попытки не помереть в постоянном стрессе жизни. Дилюк знает, что они все знакомы между собой, но все равно хотел бы, чтобы его близкие стали лучше общаться между собой. Он уверен, что Кэйа желал бы того же для него с Венти и Тартальей. Возможно, однажды они станут одной большой семьей. Было бы забавно наблюдать за их уютными вечерами за просмотром фильмов или ужином за одним длинным столом — Рагнвиндр живо может представить более близкие взаимоотношения Кэйи и Сяо. Те наверняка бы переругивались, когда дело бы касалось выбора жанра фильмов (Сяо предпочитает ужасы, пока Кэйа любит что угодно, но только не их), и в итоге все решал бы Чжун Ли, включая скучнейшую документалку про что-то, интересное трем с половиной людям в стране. От подобной фантазии внезапно становится очень весело, и Рагнвиндр не удерживается от улыбки. Хмыкнув собственным мыслям, он подходит к окну, чтобы полить цветы на подоконнике и заодно проверить, не подошел ли Кэйа — все-таки по времени тот уже должен быть на месте или, по крайней мере, близок к его дому. Сегодняшний день выдается таким же солнечным, как и предыдущие. К вечеру дневная жара спадает, уступая приятному ветерку и освежающей прохладе, так что Дилюк с удовольствием открывает окно, пропуская внутрь свежий воздух. Немного постояв под охлаждающим ветерком, парень устремляет взгляд вперед, чтобы понаблюдать за играющими на площадке детьми. Подобный вид позволяет немного скрасить ожидание, предавшись своеобразной меланхолии. Возможно, Дилюк бы так и простоял до прихода Кэйи, однако, когда он случайно смотрит вниз, на площадку возле подъезда, все приподнятое настроение уходит в небытие. Очевидно, у входа стоит Кэйа, но дело вовсе не в нем — рядом с его парнем находится кто-то с ярко-алыми длинными волосами, похожими на его собственные. Сомнений быть не может — Рагнвиндр слишком хорошо знает этого человека. «Что он тут делает?» — брови сами сводятся к переносице, а в груди поселяется нехорошее предчувствие, граничащее с тревогой. Дилюк точно помнит, что договорился встретиться с отцом вечером воскресенья — никак не субботы, — поэтому внезапное появление Крепуса на день раньше выбивает из колеи, заставляя немного запаниковать. Не так он планировал провести сегодняшний вечер. «О чем они говорят?» — Дилюк может услышать отголоски слов, доносящихся до открытого окна, однако не может понять, о чем именно идет речь. По положению тела Кэйи видно, как сильно тот зажат, возможно, даже напряжен. В груди холодеет. Ему срочно нужно спуститься к Альбериху — даже если Крепус не успел сказать его любимому что-то обидное сейчас, он всегда может сделать это позже. Наверно, плохо иметь подобное мнение насчет собственного отца, но Дилюку как-то плевать. Все, что его волнует — это состояние Кэйи. Парень выбегает из квартиры прямо в домашней одежде, успевая по-быстрому закрыть входную дверь на ключ: сейчас нет разницы, в каком виде появляться на публике — главное, успеть защитить Кэйю. Казалось бы, от чего того защищать? Непонятно. Едва ли Крепус убьет или причинит ему иной вред на людях. Однако навязчивое чувство беспокойства не отпускает Рагнвиндра, и он практически бегом спускается по лестнице вниз. Открыв подъездную дверь, парень в считанные секунды оказывается на улице и быстрым шагом преодолевает расстояние до Кэйи и отца, стоящих неподалеку. Альберих выглядит напряженным, хмурым и держится в закрытой позиции, стараясь обособиться от мужчины. Крепус же, напротив, кажется уверенным в себе, всем своим видом демонстрируя превосходство, из чего Дилюк делает вывод, что подоспел как раз вовремя. Кэйа, стоящий лицом к входу, замечает парня первым и заметно расслабляется, позволяя себе облегченный выдох. Нахождение наедине с отцом Дилюка по какой-то причине вызывает огромный дискомфорт, хотя, казалось бы, они не поднимали каких-то ужасных тем да и поговорить-то толком не успели, чему Альберих оказывается удивительно рад. Если раньше ему хотелось произвести на этого человека хорошее впечатление, чтобы помочь Дилюку наладить отношения с семьей, то сейчас единственным желанием остается побег от любого взаимодействия с ним. Что-то в Крепусе не дает Кэйе дышать полной грудью: быть может, сканирующий взгляд алых глаз, а может, само умение держаться в разговоре. Пожалуй, с таким человеком и погоду было бы обсуждать крайне некомфортно. Крепус, заметив, куда смотрит Альберих, также переводит взгляд на дверь, и его вид, кажется, становится еще более холодным, чем раньше. На мужском лице не читается ни капельки нежности — лишь отчетливая сталь. Кэйа не знает, нормально ли подобное среди отцов и сыновей (он уже знает ответ на свой вопрос, однако до последнего надеется на лучшее), поэтому предпочитает не вмешиваться в назревающий разговор. — Дилюк, — произносит Крепус вместо приветствия. В его голосе не звучит и грамма любви или любых других глубоких чувств — банальная вежливость на грани со льдом. Разве так отец должны приветствовать своего ребенка после долгих лет разлуки? Альберих далек от знаний о типичных укладах в семье, но что-то ему подсказывает, что так быть не должно. Дилюк же не демонстрирует никакого недоумения, лишь поджимая губы. Отстраненность Крепуса давно перестала его волновать. — Отец, — в том же тоне отвечает он, занимая место рядом с Кэйей, дабы при случае иметь возможность закрыть его собой. Вряд ли дойдет до драки, однако мысль о том, что он находится достаточно близко к дорогому человеку, чтобы если что защитить его, успокаивает. Дилюк переводит взгляд на Альбериха, дабы проверить его состояние, одновременно с этим пытаясь всем своим видом успокоить. Теплая улыбка и родной взгляд помогают Кэйе прийти в себя и немного отойти от недавнего состояния. Убедившись, что с парнем все в порядке, Рагнвиндр возвращается к отцу, и, когда алые глаза сталкиваются с прохладным взглядом глаз точно такого же цвета, температура воздуха вокруг становится будто бы на несколько градусов ниже. Это заставляет Кэйю невольно поежиться. — Что ты здесь делаешь? — обращается к Крепусу, и голос ничуть не уступает взгляду: такой же ледяной. В этом плане Рагнвиндры оказываются безумно похожи друг на друга. Альберих думает, что, возможно, этому поведению Дилюк научился у отца. — Разве не видно? Навещаю сына, знакомлюсь с его, — мужчина делает паузу, будто бы пытаясь вспомнить нужное слово, а потом выразительно произносит: — друзьями. Очевидно, Альберих, не зная всей ситуации, честно ответил на вопрос о том, кем они с Дилюком приходятся друг другу, и Крепус принял его слова к сведению. Иного объяснения для очевидной провокации сына парень просто не видит. Дилюк на подобное не ведется, внешне и внутренне оставаясь полностью спокойным. Едва ли манипуляции отца подействуют на него во взрослом возрасте. Это давно пройденный этап, и он даже мысленно гордится собой за приобретенный навык держать голову холодной. — Мы договоривались о встрече в воскресенье, — Дилюк моментально меняет тему, понимая, что обсуждение его с Кэйей романтических отношений ни к чему хорошему не приведет. Ссориться с родителем еще сильнее не хочется: все-таки он пообещал Аделинде и Альбериху попытаться наладить с отцом общение, а для этого определенно стоит хотя бы постараться сгладить углы и уйти от противоречивых тем. — Правда? — брови Крепуса приподнимаются в удивлении. Он выглядит по-настоящему сбитым с толку, и Дилюк предполагает, что тот, кажется, немного потерялся во времени. — Почему-то был уверен, что мы назначили встречу на сегодня. Моя вина. — В любом случае, ты уже здесь. Чего хотел? — Рагнвиндру не хочется растягивать эту встречу надолго, и он сразу же переходит к делу. Скрестив руки на груди, парень готовится слушать объяснения отца. До встречи с друзьями еще остается немного времени, и он надеется успеть до их прихода. — Просто поговорить, — Крепус пожимает плечами, будто бы каждый день общается с сыном на самые разнообразные темы, а их отношения — великолепный пример взаимной любви и понимания в семье. Дилюк смеряет того скептичным взглядом, и мужчина вздыхает, видимо, сдаваясь. Сын у него упертый, проницательный — светским разговором не проймешь. Сразу видно, в кого пошел. — Ты не думал вернуться домой? — спрашивает в лоб, потому что знает — в ином случае Дилюк может просто развернуться и уйти, не дав даже шанса задать интересующий вопрос. Рагнвиндр-младший вздыхает и медленно качает головой. — Нет. Мы уже это обсуждали. Мой ответ остается неизменным, — он выглядит удрученным: раньше Аделинда постоянно поднимала данную тему в разговорах с ним до тех пор, пока Дилюк не сказал, что прервет любое общение с ней, если та не прекратит заниматься глупостями. С тех пор женщина не лезла с расспросами и перестала приглашать парня домой по праздникам. Теперь Рагнвиндр может с уверенностью сказать, с чьей подачи Аделинда заговаривала об этом: все-таки, несмотря на свою заботу, она всегда уважала решения и личное пространство Дилюка, не позволяя себе настаивать на подобных вещах. — Если это все, то мы с Кэйей пойдем, — Рагнвиндр ненавязчиво берет парня за руку, несильно сжимая в успокаивающем жесте. Он видит, какое впечатление отец произвел на Кэйю и хочет попытаться сгладить углы хотя бы подобными маленькими жестами. Крепус — сложная личность, и не каждый сможет невозмутимо общаться с ним, как это делает взрослый Дилюк. Все-таки он — его сын и давно привык ко всем заскокам отца. Конечно, такого по идее не должно было произойти, но родителей не выбирают, и Дилюку с детства приходилось привыкать к особенностям характера мужчины. Когда парень тянет Кэйю в сторону двери, так и не отпуская руки, лицо Крепуса вдруг становится полным иронии и отвращения. К сожалению, Дилюк это замечает, нутром чувствуя, что так легко сегодня они не отделаются. — По-прежнему мечтаешь стать бедным художником? Метаться между работами, искать объедки на пропитание? — в мужском голосе проскальзывает практически издевка, и Рагнвиндру не составляет труда определить очередную манипуляцию. Отцу давным-давно пора было понять, что он не ведется на подобное. Возможно, маленький Дилюк поверил бы, заплакал и попросился назад, однако сейчас все иначе. Парень стал старше, сильнее, умнее, и старые трюки перестали на нем работать. Спокойно остановившись на полпути к подъезду, он разворачивается, по-прежнему не излучая ни грамма негативных эмоций. Кэйа, наблюдающий за разворачивающейся ситуацией, хочет заступиться за Дилюка и выходит немного вперед, дабы попытаться закрыть парня собой, однако тот одним взглядом призывает к молчанию, большим пальцем оглаживая смуглую костяшку, как бы показывая, что все под контролем. Приглядевшись к Рагнвиндру, Альберих понимает, что уязвленным тот не выглядит, и решает послушно промолчать, лишь поджав губы. Слова, призванные уколоть Дилюка побольнее, почему-то причиняют боль ему, но если его бойфренд безмолвно просит не лезть, он чисто из уважения поступит именно так. — Я еще не пробовал работать в этой сфере полноценно. Возможно, у меня получится лучше, чем ты думаешь, — голос даже не дрожит, а сердце не ускоряет темпа. Вот так — спокойно, абсолютно равнодушно. Кэйа мысленно восхищается собранности Дилюка: сам он тоже давно привык сносить оскорбления разного уровня, однако не всегда это выходит делать так же хладнокровно. Он бы скорее перевел все в шутку, чем спокойно приводил какие-то аргументированные доводы. Рагнвиндр же не собирается спорить с отцом, стараясь как можно более кратко и понятно изложить свою точку зрения. Раньше бы он наверняка вспылил, пытаясь что-то доказать отцу, однако не так давно парень понял, что в этой жизни он не должен никому ничего доказывать. Все, что Дилюку нужно делать — это строить свою жизнь так, как ему того хочется, без оглядки на окружающих, даже если они приходятся ему родственниками. Сейчас Рагнвиндр приводит доводы скорее по привычке, чем с реальной целью что-то доказать, но делает это без былого запала. Ни к чему тратить свою энергию на отца. — Медицина всегда была престижнее, сынок, — на последнем слове морщится уже Дилюк: Крепус называет его подобным образом, только когда чего-то от него хочет. Не лучшие ассоциации. Тем более, когда в это слово не вложено той нежности, которая изначально должна была в нем быть. Оно скорее пропитано давлением — тем самым, которым отец пользовался для воспитания (или лучше сказать — дрессировки) Дилюка. — Тем более в частной сфере, — быть может, его слова были бы не лишены смысла, если бы парень вообще интересовался мнением Крепуса на этот счет. Они давным-давно обговорили данный вопрос, высказав друг другу все, что думали и даже больше. Теперь у отца нет никакого права снова поднимать данный вопрос — он лично послал Дилюка куда подальше, когда тот пригрозился, что уйдет из дома. Тем вечером Рагнвиндр-младший все для себя решил и сейчас не намерен отходить от собственных решений. — Меня не волнует престижность профессии. Я просто хочу быть счастливым, — Дилюк пожимает плечами и легко отвечает на очевидную нападку. Это, кажется, лишь сильнее выводит Крепуса из себя. Кэйа читал про таких людей. Они говорят гадости, давят на больное, пытаясь всеми силами вывести тебя на эмоции, потому что это приносит им неимоверное удовлетворение — даже удовольствие. Пожалуй, это можно назвать разновидностью энергетического вампиризма. Кажется, Крепус всеми силами пытается разозлить Дилюка самыми разными способами, однако тот, давно привыкший к подобному, никак не реагирует на нападки, из-за чего злится уже сам мужчина. Та ловушка, в которую Крепус пытался заманить сына, захлопнула его самого. Кэйа в очередной раз поражается выдержке своего возлюбленного: наверняка на развитие подобного самоконтроля ушло много времени и сил. — Думаешь, что станешь счастливым, работая в какой-то вонючей кофейне за гроши и снимая квартиру в каком-то захолустье? — язвительно спрашивает Крепус, всем своим видом демонстрируя насмешку. — Именно так, отец, — холодно отвечает Дилюк, никак не выражая эмоций. Может быть, будь они наедине друг с другом, Рагнвиндр-младший огрызнулся бы, потому что одно дело, когда оскорбления летят в сторону его выборов и будущего, а совсем другое, когда страдают иные аспекты. Дилюк любит «Фавониус» всей душой, и последнее, чего бы ему хотелось, это чтобы давно полюбившееся место его работы обзывали подобным образом. Но рядом с ним стоит Кэйа, и парень совсем не хочет разводить споры с отцом при нем. Почему-то кажется, что подобное заденет его даже сильнее самого Дилюка. Крепус хочет сказать что-то еще, когда их внезапно прерывает чей-то громкий оклик. Кэйа оборачивается, моментально находя друзей взглядом. Те идут все вместе — то ли встретились по пути сюда, то ли намеренно выехали из одной точки всей толпой. Тарталья радостно машет Альбериху, когда видит, что тот их заметил. В груди змеей сворачивается нехорошее предчувствие. Чайльд, обративший внимание на нетипичное состояние друга, опускает руку и хмурится. Видимо, он что-то говорит остальным, и компания ускоряет шаг, чтобы подойти ближе и разобраться в ситуации. — Привет? Мы пропустили какую-то интересную сходку? — Аякс, увидевший точную копию Дилюка, но постарше, ведет себя настороженно, в любой момент готовясь уйти в оборону. В их компании друзей нет людей, которые бы не слышали об истории Рагнвиндра. Пусть тот не делился подробностями, Тарталья в общих чертах знает, кто такой Крепус и за что его стоит недолюбливать. Рука как-то сама по себе ложится на плечо Кэйи, подтягивая того к себе. Дилюк, благодарно посмотрев на Чайльда, отпускает ладонь Альбериха, но далеко не отходит, по-прежнему загораживая Кэйю собой. Подошедшие друзья не прибавляют атмосфере расслабления. Если Венти с Тартальей не знают Крепуса в лицо, то Чжун Ли и Сяо лично знакомы с этим человеком. Еще свежи воспоминания о том, в каком состоянии Дилюк приехал к ним тем вечером: весь мокрый из-за дождя, с синяками по телу и опухшими от слез глазами. При нем почти не было личных вещей, а взгляд был пуст и отстранен. На Дилюка было больно смотреть — первое время парень отказывался вставать с постели, обвиняя себя в произошедшей ситуации. Сяо как никто другой понимал это чувство: тебе кажется, будто бы родитель недоволен тобой по каким-то конкретным причинам, а не просто так, и ощущение навязанной вины день за днем поглощает тебя, заставляя считать, будто бы ты недостоин чего-то лучшего. Тогда Сяо помог старший брат, буквально вытащивший его из той пучины, и он пообещал, что обязательно поможет своему лучшему другу справиться со всеми трудностями. Все-таки они оба прошли через абьюз в семье, пусть и имеющий разную форму. Тогда Дилюк заверил их, что Крепус не прибегал к домашнему насилию, и они просто подрались. Однако Чжун Ли ему не поверил, но заявление в полицию пообещал не писать. На том и решили. Прошло несколько лет, многое изменилось. Дилюк стал старше, обрел новую семью и желание двигаться дальше, а Крепус, будто бы почувствовав это, вернулся, чтобы все это разрушить. Чжун Ли, как и Сяо, просто не может допустить подобного снова. Для них Рагнвиндр стал настоящей семьей, названным братом, а для Чжун Ли, возможно, даже вторым ребенком. Они оба готовы защитить своих близких до последнего и ни за что не оставят Дилюка в беде. Именно поэтому вид Чжун Ли моментально становится холоднее, в глазах поселяется сталь, от которой по коже бегут мурашки, а губы презрительно поджимаются. Сяо же выглядит так, будто бы в любой момент готов прыгнуть на Крепуса и перегрызть ему глотку. — Какая встреча, — произносит отец Дилюка так, будто бы не ощущает всего этого напряжения, клубящегося вокруг них. — Давно не виделись, Чжун Ли, Сяо, — он кивает. Мужчина вежливо кивает в ответ — Сяо же остается стоять недвижимой статуей. — Добрый вечер, Крепус. Рад видеть вас в здравии, — конечно же, ни о какой радости в голосе не может быть и речи, однако Чжун Ли давно привык иметь дело с бесящими его людьми: он все-таки работает в сфере образования, — так что без проблем берет свои эмоции под контроль. — Взаимно, — тот усмехается, понимая истинный посыл произнесенных слов. Ему определенно здесь не рады. — А у вас, как я посмотрю, была назначена дружеская встреча, да? Извиняюсь, что так внезапно нагрянул, сын, — о, Дилюк по одному его виду может сказать, что нихрена ему не жаль. — Все в порядке. У вас было дело к Дилюку? — спрашивает Чжун Ли, равняясь с остальными, чтобы стоять лицом к лицу с Крепусом. Он превосходит мужчину по росту, что позволяет возвышаться над ним, создавая видимость абсолютного контроля над ситуацией. Чжун Ли обязательно защитит свою семью. Чего бы ему это не стоило. — Просто пришел рассказать ему, какую жалкую жизнь он живет, и попытаться убедить вернуться обратно домой, — Крепус пожимает плечами, будто бы сказанные им слова не несут какого-либо оскорбительного оттенка, являясь абсолютной правдой, и Сяо, стоящий за спиной Чжун Ли, с тихим «ублюдок», сорвавшимся с губ, порывается подойти, дабы как следует вмазать этому уроду. Его перехватывает Дилюк. Он выставляет руку перед Сяо и медленно качает головой, как бы говоря, что он того не стоит. Сяо делает глубокий вдох-выдох, но под влиянием невозмутимого Дилюка успокаивается. Если Ди сказал не лезть, значит, на то есть веская причина. — Не тебе судить мою жизнь, отец, — ровно отвечает он, продолжая держать невозмутимый вид. — Она лишь моя, и я сам решу, как именно мне стоит ее проживать, — Крепус на подобное заявление хмыкает, а в его глазах мелькает опасный огонек. Интуиция Венти вопит, что сейчас произойдет что-то ужасное, и она, к сожалению, оказывается права. — Да, жизнь мечты. Питаться всякой хренью, дружить со всяким сбродом, — он кивает на Сяо, всем своим видом демонстрируя презрение. Дилюк с силой сжимает челюсти, чувствуя внезапный прилив гнева. Казалось бы, он прекрасно держал себя в руках до этого момента, но стоило только отцу сказать что-то про его близких, как забытая злость начала подниматься к горлу, заставляя парня закипать. «Спокойно, Дилюк, он того не стоит», — Рагнвиндр делает глубокий выдох и прикрывает глаза, дабы не дать своим эмоциям взять вверх над разумом. Само собой, этот жест ловит Крепус. Чжун Ли не успевает среагировать, когда тот нахальным голосом добавляет: — И встречаться со всякими шлюхами, — это становится его роковой ошибкой. Настроение в разговоре моментально меняется, и Чайльд ощущает, как начинает закипать. Никто не смеет обзывать его близких, абсолютно никто. Парень сжимает руки в кулаки так, что ногти больно впиваются в ладонь, а он сам, отпустив Кэйю, делает шаг вперед с четкой целью врезать этому долбоебу по роже, чтоб неповадно было оскорблять его близких. Однако от необдуманных действий его удерживает сам Альберих, успевший перехватить друга за руку. Он больше не дает Аяксу ступить ни шагу, крепко удерживая того под локоть. Обернувшись через плечо, Тарталья кидает на Кэйю недоуменный взгляд: неужели ему самому не обидно слышать подобные слова в свой адрес? Кэйа же мотает головой, молчаливо говоря, что все в порядке. Альберих давно привык к разного рода оскорблениям: все-таки жизнь в детском доме далека от мечты, — а разводить драку в общественном месте — все же не лучшая идея. Аякс, немного растерявшись, уже хочет выпутать свою руку из чужой хватки, когда внезапно слышит звук удара. Парни, отвлекшиеся друг на друга, переводят взгляд вперед: алые волосы Дилюка в это мгновение выглядят словно пламя, и Кэйа уверен, что в глазах у того горит не меньший огонь ярости (он не видит — чувствует). Его спина напряжена, а кулаки сжаты до побелевших костяшек. По атмосфере вокруг проходятся волны нестерпимой ярости — Дилюк сорвался. Удар приходится Крепусу прямо в скулу, и тот, не выдержав, падает на землю. Сын не скупится на силу, и костяшки болят от сильного удара, однако пока что парень не чувствует этого, целиком погружаясь в состояние аффекта. Злость, таящаяся где-то внутри, выплескивается наружу, отодвигая на второй план физическую боль. Дилюку хочется ударить Крепуса еще, еще и еще — ему мало видеть одного синяка на лице. Этот человек заслуживает куда больших страданий. Он подходит ближе к отцу, смеряя того взглядом, полным ледяной ярости и презрения, а после выцеживает сквозь сжатые зубы: — Ты можешь оскорбить мои увлечения и работу. Можешь обсирать меня сколько тебе угодно. Но никогда, слышишь, никогда не смей оскорблять моих близких, — Кэйа, продолжающий удерживать Аякса, немного пугается тона Дилюка. Его парень всегда был с ним нежен, заботлив, аккуратен и лишь иногда язвителен. Альберих впервые слышит в голосе своего парня злость, угрозу и искренне желание навредить кому-то. Кэйа пугается не за себя, а за Дилюка и его отца — если тот пострадает, Рагнвиндр по закону может понести тяжелое наказание, чего Альберих решительно не хочет. Однако он находится слишком далеко от Дилюка и не может предотвратить его следующих действий. Когда тот поднимает ногу в очевидном желании пнуть Крепуса, Кэйа, отпустив Тарталью, пытается сократить расстояние как можно скорее, понимая, что не успеет. Хочется взять Дилюка за плечи и тряхнуть его как следует, привести в чувства, но Альберих чисто физически не может дотянуться до Рагнвиндра. Ему кажется, что все его страхи вот-вот станут реальность, когда на помощь приходит Сяо. Тот, быстро сориентировавшись в ситуации, хватает Дилюка и оттаскивает его подальше от отца во избежание серьезных травм. Рагнвиндр пытается вырываться, но Сяо держит крепко, не позволяя лучшему другу натворить глупостей. — Ди, тихо, все хорошо, — произносит негромко и уверенно — так, чтобы остудить пыл Дилюка. Он и сам был бы не прочь навалять Крепусу за подобные слова, однако сейчас не время. Сейчас его друг нуждается в нем и его помощи. Кэйа, подошедший к Дилюку, берет того за руку в успокаивающем жесте. Это срабатывает — парень немного расслабляется, и Сяо больше не приходится прикладывать все свои силы, дабы удержать парня от глупостей. — Люк, все хорошо, — шепчет ему на ухо Кэйа. В его голосе в самом деле нет ни грамма обиды или злости, что немного приводит Дилюка в чувство. Его брови сходятся на переносице, выражая непонимание. — Но он оскорбил тебя, — звучит скорее не зло, а как-то обессиленно, будто бы эта вспышка гнева и разговор с отцом высосали из него все силы. — Я в порядке, Люк. Пойдем домой? — Кэйа кивает Сяо, и тот отпускает Дилюка, позволяя Альбериху увести парня в сторону подъезда. Он следует за ними, всем сердцем переживая за лучшего друга. Рагнвиндр даже не оборачивается в сторону отца напоследок. Когда они скрываются за дверью, Чжун Ли, молча наблюдающий за происходящим, подходит к Крепусу. Он не подает ему руку помощи, не предлагает подняться — лишь смотрит на того свысока со всем осуждением, на которое способен. — Вам стоит поучиться разговаривать с детьми, — качает головой. — Быть может, сегодняшняя ссора научит вас чему-то полезному, Крепус, — в его голосе не остается места снисхождению: отец Дилюка окончательно потерял в глазах Чжун Ли всякое уважение. — Надеюсь, вы сможете добраться до дома самостоятельно, — отвернувшись от него, мужчина кивает Венти и Тарталье, растерянно замершим посреди площадки, дабы те следовали за ним. Он знает код от двери, так что без проблем впускает гостей внутрь. Когда все уходят, Крепус чувствует, как к горлу подступают слезы, а в груди расползается чувство разочарования в себе. Он снова проебался.

***

Друзья аккуратно усаживают Дилюка на диван, когда тот еще пребывает в состоянии аффекта, и просят подождать — Кэйа приобнимает его за плечи, стараясь обозначить свое присутствие рядом. На остальных же Рагнвиндр пока что не обращает внимания. Пусть гнев все еще застилает парню глаза, Дилюк не сопротивляется, позволяя Альбериху гладить себя по спине, постепенно приводя его в чувство. Чувствительность руки по-прежнему не возвращается, однако Рагнвиндр знает, что это дело времени: стоит лишь немного подождать, как боль даст о себе знать. Именно так и происходит. Пока Чжун Ли копошится на кухне, видимо чтобы приготовить всем чай, а Сяо ищет аптечку где-то в ванной, адреналин от удара улетучивается, и рука Дилюка начинает ощутимо болеть. Костяшки сбиты, а запястье неприятно ноет — все-таки удар был сильным, и отдача не заставила себя долго ждать. Альберих, не отходящий от него ни на шаг, немного отвлекает ненавязчивой лаской и своим присутствием, но дискомфорт от этого никуда не пропадает. Однако Дилюк не жалуется — он сам принял решение ударить отца. Пусть то было импульсивно и совсем неразумно, но почему-то на тот момент казалось чертовски необходимым. Рагнвиндр ничуточки не жалеет о совершенном. Все, что его сейчас беспокоит — это моральное состояние Кэйи. Даже собственное ранение отходит на второй план перед переживаниями о любимом человеке. Тот по-прежнему никак не высказывается по поводу произошедшей ситуации, видимо пытаясь прийти в себя. Это немного тревожит Дилюка. Если Кэйа не выскажет свои мысли вслух, то он так никогда о них и не узнает. Тем не менее, говорить пока что не хочется, и Рагнвиндр решает подождать еще немного. Вернувшись в гостиную с аптечкой, Сяо быстро обводит присутствующих взглядом: Венти и Тарталья устраиваются на диванных подлокотниках, пока Дилюк с Кэйей продолжают сидеть на самом диване практически в обнимку. Парень задерживает взгляд на Альберихе и, что-то для себя решив, нарочито громко ставит аптечку на кофейный столик, дабы привлечь к себе внимание остальных. Друзья практически синхронно вздрагивают, моментально переводя взгляды на зашедшего. — Ты, — Сяо кивает Кэйе, как бы подтверждая, что обращается к нему, на что Альберих вскидывает брови в немом вопросе. — Помоги мне и Чжун Ли на кухне, — звучит как-то странно: едва ли Чжун Ли понадобится лишняя пара рук в процессе заваривания чая — все-таки данный процесс вполне можно контролировать самостоятельно. Однако Кэйа, немного подумав, быстро понимает, что таким образом Сяо хочет вывести его поговорить подальше от ушей Дилюка, и тихо вздыхает. Как бы ему не хотелось остаться рядом с любимым, Сяо, не прибегающий к намекам в обычное время, очевидно не даст ему этого сделать, раз воспользовался подобным приемом, вместо того чтобы просто попросить о разговоре. Альберих бросает еще один взгляд на Дилюка, наскоро проверяя его моральное состояние, а после поднимается с дивана. — Обработаешь ему костяшки? — обращается то ли к Венти, то ли к Аяксу, сам не зная, от кого ждет помощи. Но парни не переспрашивают и кивают практически синхронно. Кэйа знает, что на них можно рассчитывать, и не переживает за физическое состояние Рагнвиндра. — Я скоро вернусь, — к Дилюку он обращается на тон ниже и, когда тот кивает, оставляет нежный поцелуй на его щеке. Рагнвиндр улыбается уголком губ — Кэйа думает, что это добрый знак. Еще раз убедившись в относительной стабильности Дилюка, Альберих следует за Сяо на кухню. Зайдя в соседнюю комнату, парень видит Чжун Ли, который как ни в чем не бывало готовит чай, и понимает, что разговор будет проходить не только с Сяо, но и его старшим братом. Кэйа не удивляется — братья наверняка переживают за Рагнвиндра и сейчас хотят поделиться своими мыслями на счет произошедшего, возможно, дать какой-то совет и объяснить интересующие Альбериха моменты. А он и не против послушать. — Что ты хотел? — спрашивает напрямую, понимая, что в подобных вопросах лучше не ходить вокруг да около. Сяо переглядывается с Чжун Ли — они кивают друг другу, будто бы мысленно обменявшись информацией. — Есть кое-что, о чем бы мы хотели тебе поведать. Надеюсь, ты внимательно выслушаешь нас. Возможно, это пригодится тебе для лучшего понимания Дилюка и работой над вашими отношениями, — говорить начинает Чжун Ли. Его голос звучит спокойно и размеренно, поэтому Кэйа не нервничает. Все-таки они с Рагнвиндром уже многое знают друг о друге, и, пусть какие-то вещи все еще остаются в тени, доверие от этого никуда не пропадает. В конце концов, каждый человек волен распоряжаться информацией о себе так, как ему захочется. — А это ничего, что мы шепчемся за его спиной? — Кэйа скрещивает руки на груди и хмурится. Как бы не был силен его интерес, он по-прежнему уважает личные границы своего парня и не хочет ступать на запрещенные территории в плане разговоров. — Сам он вряд ли расскажет тебе об этом: о некоторых вещах он предпочел бы забыть, а о других, скорее всего, даже не подозревает, — невозмутимо отвечает Чжун Ли. Его слова больше похожи на загадку, нежели на объяснения, но Кэйа решает не перебивать мужчину раньше времени. — В любом случае, выбор за тобой, но я бы посоветовал послушать нас. Думаю, новые знания не будут лишними, — звучит довольно убедительно, однако Альберих все равно мешкается, и тогда Чжун Ли вздыхает. — Если тебе принципиально, можешь после разговора с нами подойти к Дилюку и прямо рассказать, о чем мы говорили. Не думаю, что он обидится или будет злиться. Все-таки он в равной степени доверяет всем нам, — а вот этот аргумент убеждает Кэйю окончательно. Он быстро кивает, демонстрируя, что готов выслушать рассказ братьев. Сяо смотрит на Чжун Ли еще раз, и тот едва заметно наклоняет голову в его сторону, дабы показать, что передает инициативу говорящего ему. Прочистив горло, парень, наконец, подает голос. — Ди никогда не бил человека, даже если тот его очень сильно бесил, — по всей видимости, Сяо решает сделать небольшую подводку к основной проблеме, дабы Кэйа понял его мысль лучше. Альберих не против: любая информация, касаемая Дилюка кажется ему значимой и нужной. — Он ходил на борьбу в детстве и считал, что слабых надо защищать, а спорные вопросы решать дипломатией, поэтому к насилию прибегал редко. Это был первый раз, когда я увидел его настолько злым на кого-то, — Кэйа искренне удивляется словам Сяо. Не то чтобы он считал Рагнвиндра конфликтным человеком, однако в нем чувствуется вспыльчивость, страсть, внутренний огонь, что говорит о «горячем» характере. Как правило, такие люди довольно легко заводятся по пустякам, зачастую прибегая к дракам. Конечно, едва ли Дилюка бы взяли в «Фавониус», если бы тот давал каждому раздражающему клиенту по роже, но по какой-то причине Кэйа причислял его к ряду парней, которые если не постоянно дерутся, то как минимум злятся двадцать четыре на семь. «Может, именно таким он был в детстве, а со временем превратил свой опаляющий внутренний огонь в холодную раздражительность», — Альберих моментально вспоминает их первую встречу в «Фавониусе». Тогда Дилюк отказал ему, но сделал это так вежливо-отстраненно, что Кэйа не мог бы и подумать, каким горячим во всех смыслах, громким и страстным окажется Рагнвиндр в более близких отношениях. — «Люди меняются со временем. Наверно, такое его поведение — пережиток чего-то из прошлого». — Даже на отца? — уточняет Альберих, понимая, что с Крепусом Дилюк в детстве определенно не скучал. Как вообще можно не злиться на человека, который будто бы нарочно провоцирует тебя на это? Каким же терпением нужно обладать? До встречи с Крепусом Кэйе казалось, что, пусть они и в ссоре, его отец, как более старший и опытный, не будет опускаться до подобного уровня. По всей видимости, Альберих ошибался. Тем не менее, он все равно до последнего пытается найти всему объяснение. От одной мысли о том, что Дилюк не будет иметь возможности общаться со своим родителем, на сердце у Кэйи становится грустно. — Особенно на отца, — скрестив руки на груди, Сяо качает головой. — Нет, они, конечно, ругались и постоянно спорили на повышенных тонах, но Ди всегда прощал его и чаще всего брал вину на себя, что не пошло на пользу его самооценке, — он звучит так, будто бы давным-давно подробно проанализировал психологический портрет Рагнвиндра, а теперь просто делится результатами своих исследований. Кэйю такой подход восхищает. — Дилюк никогда не злился на отца всерьез и всегда шел мириться первым. До того рокового дня, конечно же, — Чжун Ли вновь вмешивается в диалог, и Альберих переводит на него взгляд. Очевидно, мужчине тоже есть, что сказать. — Скорее всего, Крепус внушил ему чувство вины за вспыльчивый характер, поэтому Дилюк не мог нормально разозлиться на него. А если злился, то начинал винить себя в этом. Думаю, это была одна из причин его депрессии и нервных срывов, — Кэйа слышал о том происшествии, но не подробно — парню явно тяжело было обсуждать свое прошлое, так что Альберих не настаивал на рассказе. Однако сейчас, услышав, что Рагнвиндр страдал от того, что отец вынуждал его менять собственный характер, дабы тот стал более удобным, в груди у Кэйи поселяется ужасная тоска. — После того происшествия его максимумом стало раздражение и отрицание. Чем старше становишься, тем лучше эмоции поддаются контролю, и Дилюк под влиянием прошлого явно стал меньше проявлять их, — Чжун Ли вздыхает. — Возможно, я не прав, ведь мы с Сяо не знали его в детстве. Но мне почему-то кажется, что подобное имеет место быть. Братья переглядываются, будто бы мысленно принимая какое-то решение, а после вновь обращаются взглядами к Кэйе. — Ди как-то упоминал, что давно принял всю эту ситуацию и оставил ее позади. Может, это и так. Однако я думаю немного иначе, — Сяо выдерживает паузу, чтобы подобрать правильные слова, после чего вновь начинает говорить: — Я разделяю точку зрения Чжун Ли по поводу контроля над эмоциями, но считаю, что он скорее их подавлял, а сегодня, когда нужно было защитить тебя, выплеснул подобным образом, — парень смотрит без осуждения или каких-либо других чувств во взгляде, и Кэйа честно не может понять, как тот относится к ситуации. Плохо ли, что Дилюк поддался эмоциям ради него и применил насилие к собственному отцу? Хорошо ли, что вновь смог проявить их? — И что ты хочешь этим сказать? — осторожно уточняет Альберих. Ему важно знать, какое влияние он оказывает на жизнь возлюбленного. В ином случае парень не сможет сделать конкретных выводов и понять, как ему помочь. — У меня есть подозрения, что Дилюк подвергался домашнему насилию, — Чжун Ли вновь подает голос, глядя Кэйе прямо в душу. Тот вздрагивает: эта новость показалась ему неожиданной. Почему-то, смотря на такого сильного и самодостаточного парня, Альберих никак не мог предположить подобного. Не стоит судить книгу по обложке: если человек не выглядит как жертва насилия, не значит, что он ей не является. Это Кэйа может сказать и по себе. — Он всегда боялся дать сдачи отцу, хотя и мог себе это позволить. Не знаю, боялся ли он его самого или то было влияние его воспитания, но факт остается фактом. Сегодня определенно что-то изменилось, — Чжун Ли позволяет себе улыбнуться уголком губ, и Кэйа понимает, для чего его на самом деле позвали. Все они — близкие Дилюка — безумно переживают за парня и хотят обеспечить ему безопасность во всех смыслах. Наверно, каждый из них готов перегрызть глотку любому, кто причинит Дилюку вред. Люди, собравшиеся сейчас на кухне, всего лишь заручаются поддержкой друг друга, чтобы в дальнейшем помогать друг другу заботиться об их общем друге. Это заставляет Кэйю улыбнуться. — Он тебя безумно любит, Кэйа. Пожалуйста, цени его. Сбереги его сердце для нас, — Сяо звучит так искренне и открыто, что Альберих мысленно изумляется. Не часто увидишь Сяо в подобном состоянии: чаще всего он просто ведет себя как цундере, огрызается и ворчит, если кто-то намекает на его сильные чувства к кому-либо. Видимо, Сяо переживает гораздо больше, чем показывает окружающим. Не зря же они с Дилюком лучшие друзья. — Обязательно, — Кэйа серьезно кивает, мысленно благодаря братьев. Этот разговор многое проясняет, и парень чувствует, как начинает лучше понимать Дилюка. Он все-таки решает не делиться подробностями разговора с любимым: все-таки некоторые темы лучше не трогать, дав человеку отпустить ситуацию. Закончив разговор, они все-таки решают заняться чаем и, разлив тот по кружкам, относят его остальным: каждый берет по чашке в руку, чтоб не ходить два раза. Получается довольно мило — один партнер может позаботиться о другом вот таким незначительным жестом. И все равно, что чай заваривал Чжун Ли. Когда они возвращаются в гостиную, рука Дилюка уже обработана и замотана эластичным бинтом. Кэйа, заметив это, чувствует благодарность по отношению к своим друзьям. Все-таки те всегда здорово его выручают. Мимоходом кивнув парням в знак признательности, Кэйа задерживает взгляд на травме, чувствуя, как беспокойство за бойфренда охватывает его. «Надеюсь, он не сильно пострадал из-за меня», — думает Альберих, присаживаясь обратно на диван с двумя кружками. Он ставит те на столик, чтобы их при желании можно было взять в любое время, и поворачивается корпусом к Дилюку. — Ты как? — в голосе явно проскальзывает забота. Кэйа не хотел бы показаться Рагнвиндру чересчур беспокойным, но просто не может остаться безразличным к его положению. Дилюк смотрит в синие глаза немного устало, и Альберих может заметить остатки ярости в его взгляде. Та направлена не на него — Кэйа понимает это, — однако это все равно заставляет парня вздрогнуть. — Почему ты меня остановил? Почему не дал ударить этого ублюдка снова? — он игнорирует вопросы Альбериха и взгляда не отводит, продолжая пытливо выискивать ответы в лице напротив. Кэйа глубоко вздыхает. — Думаешь, он заслужил? Думаешь, кто-то вообще заслуживает насилия? — его вопрос звучит серьезно, проникновенно, из-за чего Рагнвиндр, немного дернувшись, моментально приходит в себя. У них обоих было не самое лучшее прошлое: Кэйа ребенком терпел насмешки ровесников и был изнасилован в подростковом возрасте, Дилюк же, росший без любви, всеми силами пытался добиться признания отца, терпя домашнее насилие от него же. То не всегда было физическим, однако зачастую психологическое давление оставляет у ребенка куда большие травмы. Рагнвиндру казалось, что он давно оправился: все-таки Крепус не пересекал границы и не избивал его до беспамятства. Но стремление к идеальности, которое тот пытался внушить родному сыну с пеленок, по сей день остается с Дилюком, ведя того по жизни. Наверно, это можно было бы назвать синдромом отличника. Раньше парень думал, что у всех в семье происходит то же самое, а после узнал — подобное поведение родителя ненормально. Да и вся его жизнь, в принципе, далека от нормы. «Делает ли это меня странным?» — думал маленький Дилюк, скрывая свои слезы в подушке. Отец запрещал ему шумно плакать, грозясь выпороть пряжкой от ремня, так что его сын сначала научился быть как можно более тихим, а затем — не проявлять на людях «неправильных» эмоций. Аделинда не знала, к каким методам прибегал Крепус: Дилюк слишком боялся чужого осуждения и молчал, а сам мужчина едва ли сдал бы самого себя. Никто не знал о том, что происходило за дверями огромного семейного особняка. Рагнвиндр лишь однажды намекнул на это Сяо после рассказа про его жизнь в Китае, потому что друг мог понять его. Все-таки они одного поля ягоды. «Я непослушный, плохой ребенок», — эта мысль не отпускала Дилюка, пока Чжун Ли не отвел его к психологу, где алым глазам, наконец, открылась правда. Не он был плохим, а его отец. Но даже тогда Дилюк не смог разозлиться на отца. Наверно, то было дело привычки. Все эти годы парень не мог злиться на отца, а потом Крепус атаковал его близких, его Кэйю. Оправдывает ли это Дилюка? Едва ли. Альберих прав — насилие порождает лишь большее насилие. Однако в тот момент он не мог поступить иначе. — Он оскорбил тебя, Кай, — вспомнив слова Крепуса, Рагнвиндр сжимает кулаки, ощущая остатки догорающей ярости. Когда поврежденная рука отдается несильным дискомфортом, он морщится. Ему следует поберечь себя. Видимо, Кэйа придерживается именно такого мнения, потому что в ту же минуту накрывает своей ладонью чужую, дабы успокоить парня, не дав навредить себе еще сильнее. Дилюк поддается Альбериху и устало выдыхает, позволяя тому раскрыть свой кулак. Он аккуратно проводит подушечками пальцев по ладони, пробуждая в груди Дилюка нежность, а после аккуратно берет парня за руку. — Я слышал подобные оскорбления так часто, что они перестали оказывать на меня хоть какое-то влияние, — Дилюк немного ежится, ощущая смутное беспокойство. Они нечасто говорят о прошлом и любое упоминание тех лет делает атмосферу вокруг немного натянутой: вспоминать о чем-то таком, может, уже не так больно, но по-прежнему заставляет все внутри замирать. — Пожалуйста, не принимай это так близко к сердцу, — Кэйа за свою жизнь наслушался чертовски много обидных слов, и, если раньше те как-то задевали детское ранимое сердце, то потом он просто привык. По жизни Кэйа старается игнорировать таких людей, не нарываясь на открытый конфликт. Как правило, именно его друзья являются теми, кто заступается за него. Наверно, это немного неверный подход, однако защитные механизмы, сложившиеся в детстве, не так уж просто менять спустя столько лет. — Ты шутишь? — Дилюк мотает головой, всем своим видом выражая обескураженность. Как его парень вообще может допускать к себе подобное отношение? Это не просто неправильно — такого априори не должно быть. — Я не могу так, Кай. Я не хочу, чтобы мои близкие страдали от чьих-то слов, даже если это слова моего отца, — он хмурит брови, выглядя максимально непреклонным. — Я готов вступиться за своего любимого человека, даже если это потребует драки, — Альберих так и замирает с раскрытым ртом. Дилюк готов переступить через свои принципы, касаемые неиспользования насилия в жизни, только ради него. Все слова моментально испаряются из головы, а в груди приятно тянет. «Я не заслужил свою семью», — Кэйе кажется, что еще мгновение, и он просто разрыдается на месте, однако упорно держится, попутно пытаясь привести мысли в порядок. Внезапно зазвонивший телефон Дилюка определенно в этом помогает: парни вздрагивают, вырываясь из своего кокона, и только сейчас понимают, что все это время их друзья оставались здесь. Чжун Ли притаскивает три стула, которые имеются у Рагнвиндра на кухне, для себя, Тартальи и Сяо, а Венти остается сидеть на подлокотнике. Они пытаются показаться как можно более отстраненными, дабы парни не ощущали неловкости при обсуждении важных им вопросов, однако все это время молча слушают диалог Дилюка и Кэйи. Наверно, в любое другое время Рагнвиндр бы смутился подобного откровения, но в этот раз сил на подобное не остается, и он просто вздыхает в очередной раз. Дилюк не успевает принять вызов в первый раз и, когда телефон, лежащий на кофейном столике рядом с кружками чая, начинает звонить вновь, скашивает на него взгляд, дабы посмотреть, кому внезапно стал нужен. Экран показывает простое «Аделинда», и парень не может не нахмуриться. Ему не хочется брать трубку — злость на отца все еще сильна, так что он намеренно игнорирует звуки, исходящие от телефона, всем своим видом демонстрируя непричастность к происходящему. — Ты собираешься брать трубку? — Сяо скрещивает руки на груди. В янтарных глазах легко читается раздражение, однако все в комнате знают, что то направлено далеко не на Дилюка или трель телефона: скорее — на ситуацию в целом. — Аделинда звонит. Я знаю, о чем она будет говорить, и не хочу снова возвращаться ко всему этому, — Рагнвиндр трет переносицу пальцами здоровой руки и поджимает губы. — Я очень ценю ее, но сейчас у меня нет никакого желания, — он не успевает договорить — Кэйа, проигнорировавший его проникновенный монолог, тянется к чужому сотовому и принимает вызов до того, как кто-то вообще успевает сообразить, в чем дело. Дилюк так и замирает с открытым ртом. — Ч-Что ты делаешь? — его голос звучит растерянно, но Альберих даже не обращает на потуги Дилюка возмутиться внимания. Он молча ставит звонок на громкую связь, дабы Рагнвиндр тоже мог принять участие в разговоре, будто бы это именно то, о чем они договорились заранее. — Алло, Дилюк? — спрашивает знакомый женский голос с привычными нотками нежности. Парень так давно ее не слышал, что теперь непроизвольно теряется от нахлынувшей ностальгии. Начавший отвечать Альберих моментально возвращает его с небес на землю. — Здравствуйте, это не Дилюк, а его парень Кэйа, — он невозмутимо перенимает инициативу в разговоре, дабы направить его в нужное русло. — Но мы на громкой связи. Дилюк не хотел брать трубку, и я решил сделать это за него, — Кэйа улыбается и практически дразнится, что не совсем уместно в данной ситуации. Тем не менее, это позволяет атмосфере из натянутой стать более расслабленной, за что Рагнвиндр посылает ему благодарный взгляд. — Здравствуй, Аделинда, — сухо здоровается он, обозначая свое присутствие. — Ой, как хорошо, что вы оба на связи, — по голосу слышно, что женщина переживает, и Дилюк непроизвольно расслабляется, позволяя себе отпустить негатив. Все-таки это Крепус оскорбил его друзей, а не Аделинда, так что не имеет смысла держать на ту зла. Тем не менее, стоит держать ухо востро: та наверняка звонит не просто так. — Я очень хотела извиниться за Крепуса. Кэйа, — кажется, ее голос немного дрожит — Дилюк не может понять от стыда или нервов, — надеюсь, ты не в обиде на отца своего парня. Он не хотел как-то задеть тебя. Просто неправильно подобрал слова, — Аделинда говорит мягко, от чего Кэйа непроизвольно улыбается уголками губ. Он плохо помнит свою маму, но по какой-то причине Аделинда теперь плотно ассоциируется у него с ней. — Да, все норма… — однако Дилюка эти слова задевают, и он не дает Альбериху договорить, моментально вставляя в разговор собственное возмущение. — Не хотел? Неправильно подобрал слова?! — он снова начинает закипать — это слышно по его повышенному голосу и сверкающим глазам. Кэйа, заметивший перемены в настроении любимого, сжимает его ладонь чуть сильнее, призывая к спокойствию. Последнее, что им нужно — это очередной срыв Дилюка. Парень быстро сдувается под лаской Альбериха и следующие слова озвучивает уже без былой агрессии: — Он назвал Кэйю шлюхой, Аделинда. Это настолько он не хотел его оскорбить? Женщина замолкает, видимо ощутив смятение из-за услышанного. Дилюк знает, что Крепус не все рассказывает Аделинде. Он практически уверен, что та не знает и о половине его деяний по отношению к сыну, видя лишь последствия и то, что они оба ей показывают. Парень мог бы поведать ей обо всем сейчас: о том, каким порой монстром бывал отец в детстве, какие слова он говорил маленькому Дилюку, какие вещи внушал еще несформировавшейся личности. Рагнвиндр мог бы так поступить, но почему-то не хочет разрушать последнюю надежду Аделинды в его отца. Та по-прежнему видит в нем что-то хорошее и, наверно, только поэтому мужчина все еще не пробил дно. Не хватало только, чтобы к проблемам с агрессией добавился алкоголизм или какая-то другая гадость. Дилюк мог бы посочувствовать женщине, полюбившей такую сволочь, но та сама выбрала свой путь и могла бы в любой момент с него сойти. Возможно, та страдает от синдрома спасателя, видит в Крепусе много хорошего, пытается помочь, направив его на «истинный путь». Парень слышал, что она даже уговорила отца пойти к психологу, чтобы облегчить тому работу над собой. Пока что очевидных результатов в этом не наблюдается, но сам факт того, что Аделинда уломала мужа начать меняться, кажется Дилюку впечатляющим. Быть может, однажды женщина, заменившая ему мать, поймет, что не стоит спасать человека, которому это спасение не нужно. Быть может, осознает все и наконец-то начнет жить ради себя. И, пока Аделинда по-прежнему принимает Крепуса со всеми его недостатками, Крепус все так же замалчивает от Аделинды самые страшные свои грехи. — Прости, Дилюк. Я уверена, он не хотел тебе зла, — она звучит уже не так убежденно, как раньше, однако все еще высказывается в защиту отца. «Сколько же ей понадобится разочарований, чтобы, наконец, бросить его?». — Ты ведь знаешь, у него проблемы с контролем подобных приступов. После твоего ухода ситуация лишь усугубилась, — Дилюк так и не понял, что это за приступы такие, потому что лично для него вся ситуация в детстве выглядела вполне однозначно: отец, не проявляющий любви, кошмарил его, заставлял заниматься тем, чем он не хотел, не чурался применять насилие и вынуждал быть идеальным сыном. Может, у того и в самом деле есть какие-то проблемы с ментальным здоровьем — после смерти первой жены Крепуса будто подменили. Однако сейчас это последнее, что его волнует. — Это не освобождает его от ответственности за сказанные слова, — холодно озвучивает собственные мысли Дилюк. — Ты прав, — Аделинда не может отрицать очевидного. На этот раз Крепус знатно облажался. — И я искренне прошу за это прощения, — в ее голосе звучит так много раскаяния за поступки супруга, что Рагнвиндр на мгновение ощущает растерянность. Неужели любовь способна и на такое? — Все нормально, Аделинда. Спасибо вам, что позвонили, — Кэйа невозмутимо вклинивается в разговор, и Дилюк понимает: тот в самом деле ни капельки не задет ситуацией. Пожалуй, Альберих даже больше переживал и злился, когда Крепус оскорблял своего сына, а не его. «Да мы два сапога — пара», — мысленно хмыкает Рагнвиндр, проводя параллели между их реакциями. — Это все, что ты хотела? — возможно, звучит немного грубовато, но Дилюк ничего не может с собой поделать. Этот разговор с каждой минутой нравится ему все меньше и меньше, и он бы предпочел как можно быстрее закончить его. — Вообще-то, есть кое-что еще, — Аделинда звучит неуверенно, и Рагвниндр мысленно ожидает подвох. — Как насчет приехать на следующих выходных, чтобы мы извинились за ужином, а вы с отцом спокойно обсудили ситуацию? Можешь взять своего парня, если хочешь, — «А вот и подвох». Дилюк хочет отказаться, потому что, будем честны, ему хватит общества Крепуса еще на ближайшие лет пять точно. Более того, он совершенно не горит желанием возвращаться в дом своего детства. Однако прежде, чем Рагнвиндр успевает ответить, это за него делает Кэйа. Он определенно входит во вкус в этом плане. — Да, конечно, мы придем, Аделинда. Спасибо за приглашение! — голос Альбериха такой дружелюбный, будто бы он разговаривает не с женой отца-абьюзера Дилюка, а со старой подругой. С другой стороны, она вполне могла бы стать ей для них обоих в будущем. — Спасибо, Кэйа! — кажется, ее голос становится радостнее — как же мало нужно человеку для счастья. — Тогда приходите после работы Дилюка. Мы будем ждать, — эти двое едва дают Рагнвиндру вставить хоть слово. Кэйа перехватывает инициативу в самые подходящие моменты, а Аделинда довольно быстро реагирует на каждое его ответное слово. «Как они хорошо спелись». — Тогда до следующей недели, — попрощавшись, Альберих быстро сбрасывает вызов, пока его парень не успел сказать чего-то лишнего, и переводит взгляд на Дилюка. Тот выглядит раздраженным: эти двое слишком быстро нашли общий язык, что определенно не пошло в пользу Рагнвиндра. Он вздыхает. — Ну, и зачем ты согласился? — чай Кэйи и Дилюка наверняка давно остыл: остальные кружки давным-давно стоят пустые, пока в их чашках по-прежнему находится черный напиток. Чжун Ли думал попросить остальных на время перейти в другую комнату, дабы дать парням немного времени наедине, однако те будто бы с концами перестают замечать окружающих, полностью концентрируясь друг на друге. Кажется, это и есть высший показатель доверия — никто из них двоих не хочет скрывать что-то от остальных: все равно по итогу придется рассказывать. Быть может, сегодняшний день положит начало их большой обретенной семье. — Он оскорбил тебя, Кэйа. Как ты можешь так спокойно воспринимать подобное? — Рагнвиндр искренне недоумевает, для чего им появляться в его старом доме после того, как отец вывел их на конфликт, оставив свою жену разбираться с последствиями. Аделинда извинилась, ссоры больше нет, значит, ехать в особняк нет смысла. Однако Кэйа стоит на своем. — Во-первых, вам в любом случае нужно расставить все точки над «i», прояснить ситуацию до конца, прежде чем расходиться с концами. Иначе оно тебя никогда не отпустит, — первый довод Альбериха звучит разумно и как-то по-взрослому, так что Дилюк непроизвольно замолкает, решая послушать, что тот скажет дальше. — Во-вторых, мне интересно, где мой парень провел свое детство, — очевидно шуточные слова, в которые завернут искренний интерес, заставляют Рагнвиндра улыбнуться. Даже сейчас Кэйа пытается вернуть в комнату непринужденную атмосферу. Как же это… по-кэйески. — И, в-третьих, все это все же не стоит того, чтобы терять свою семью, — последнее предложение заставляет улыбку, только появившуюся на лице Дилюка, вновь сойти на нет, а его самого нахмуриться. «Да как он не поймет, что…» — Ты — моя семья, Кай, — искренне произносит он вслед за собственными мыслями. Это выбивает землю у Альбериха из-под ног: только Дилюк способен одними лишь словами заставить его ощущать так много всего разом. Эмоции, копившиеся до этого момента, просятся наружу, и уже через мгновение синие глаза оказываются на мокром месте. Кэйа всхлипывает, и Дилюк, заметив его слезы, притягивает того поближе к себе, дабы крепко обнять. Венти и Тарталья, наблюдающие за происходящим, едва удерживают себя от того, чтобы присоединиться к объятиям, позволяя себе лишь сочувствующие взгляды. — Тш-ш, солнце, все хорошо, — Дилюк гладит парня по волосам, стараясь успокоить, приободрить, поддержать. — Я никуда не уйду, — говорит от всей души, и Кэйа ему верит. Вскоре тихий шепот, размеренное сердцебиение и нежные поглаживания позволяют Кэйе успокоиться, а слова, сказанные Дилюком, навсегда запечатлятся в его памяти, в будущем заставляя сердце радостно биться от воспоминаний.

***

В день, когда парни уславливаются пойти в дом Рагнвиндров, Дилюк никак не может найти себе места от волнения: тревожное чувство змеей сворачивается где-то под ребрами, не давая парню вдохнуть полной грудью, из-за чего сосредоточиться на чем-то ином становится чертовски сложно. Как правило, в подобные моменты отвлечься ему помогает работа: едва ли куча посетителей даст тебе хоть минуту на раздумья, — однако в этот раз он умудряется думать о вечернем визите даже в те свободные десять секунд между заказами, что не особо способствует хорошему настроению. Повезло, что Рагнвиндр достаточно опытный бариста и выполняет свою работу практически на автомате, благодаря чему не допускает косяков во время приготовления кофе. Кэйа предупредил, что зайдет в «Фавониус» перед окончанием смены Дилюка, чтобы оттуда вместе поехать на назначенную встречу. Парень заканчивает в семь — в принципе, это стандартное время для окончания рабочего дня, но именно сегодня часовая стрелка, будто бы издеваясь над парнем, замедляет свой ход. Как правило, смена пролетает в считанные мгновения: Рагнвиндр, постоянно занятый заказами, даже моргнуть не успевает, как наступает время для возвращения домой. Однако дни, подобные этому, тянутся словно резина, и Дилюк устает считать минуты. Казалось бы, переживать не о чем: они обсудили проблему с Аделиндой благодаря смскам в течение прошедшей недели, и та пообещала, что поговорит с Крепусом на этот счет, постарается убедить его не поднимать спорные вопросы, чтобы спокойно поужинать в кругу семьи, как все они того и хотят. Другой вопрос в том, что из присутствующих Дилюк считает семьей всех, кроме по факту единственного кровного родственника: именно с ним парень совершенно не хочет поддерживать никакую связь. Однако Кэйа и Аделинда настаивают на своем, и Дилюк, не знающий, как можно сопротивляться этим хитрюгам, сдается под двойным натиском. «Даже если что-то пойдет не так, мы с Кэйей можем просто встать и уйти домой», — успокаивает себя парень, с особым усердием натирая поверхность рабочего стола. До конца смены остается около получаса, и он, весь изнервничавшийся, не может заставить себя присесть даже на минуту, решая направить свою энергию в полезное русло. Чистота в кофейне никогда не будет лишней. Целиком уйдя в свои мысли во время мини-уборки, Дилюк не замечает, как звонит колокольчик у входной двери, оповещая о приходе нового клиента. — Мастер Дилюк, такими темпами, вы протрете в столе дыру, — насмешливый голос заставляет парня подпрыгнуть на месте, а после резко обернуться. Конечно же, по другую сторону стойки его встречают по-родному синие глаза и хитрая улыбка. Рагнвиндр, столкнувшийся с ним взглядом, не может сдержать радости от прихода своего бойфренда. — Будет у нас дырчатый стол. Более чем уверен, нечто подобное популярно сейчас у каких-нибудь фанатов современного искусства, — Дилюк усмехается, очевидно шутя, и Кэйа, поняв это, фыркает от смеха. Чувство юмора его бойфренда всегда заставляло настроение Альбериха улучшаться. Оно местами своеобразно и не всегда понятно, но, тем не менее, забавно и в каком-то смысле мило. — Пожалей финансы Джинн. Она за такое спасибо не скажет, — хмыкает Кэйа в ответ, склоняя голову к плечу. Рагнвиндр может поклясться, что видит в синих глазах пляшущих чертят. Это заставляет плохое настроение с концами улетучиться, а тяжесть в груди рассеяться. Дилюку достаточно одного лишь Альбериха, чтобы улучшить свое состояние и хотя бы на секунду позабыть обо всех невзгодах. Как же он его все-таки любит. — Ладно-ладно. Никаких дырчатых столиков ради Джинн, — искренне улыбнувшись, Дилюк откладывает тряпку и подходит ближе к парню. Наклонившись друг к другу через стойку, они легко чмокаются в губы в качестве приветствия. — Тебе что-нибудь сделать, пока ждешь? — недалеко отстранившись, чтобы при желании иметь возможность сорвать с мягких губ еще один поцелуй, Рагнвиндр окидывает Альбериха нежным взглядом. — Да не надо. Мы же в гости идем. Будет грубо наедаться перед ужином, — Кэйа произносит это невозмутимо, даже игриво, однако улыбка Дилюка все равно меркнет, а на сердце возвращается небольшая тревожность. Кэйа обеспокоенно хмурится. — Эй, Люк, ты в порядке? — он аккуратно накрывает его ладонь своей, стараясь не давить на нее слишком сильно. За неделю руке Дилюка стало получше, однако он по настоянию Кэйи все еще носит бинт, дабы случайно не навредить кисти еще сильнее. Рагнвиндр же считал, что нечто подобное будет лишним, но парня послушал, решая не заставлять того лишний раз переживать. Тем более, Кэйа может быть весьма убедителен в своих аргументах. — Все нормально. Просто, — запнувшись, Дилюк отводит взгляд. Грузить Кэйю своими переживаниями как-то не хочется, однако парень знает — тот не отстанет, пока не добьется правды, так что решает не утаивать своего состояния от дорогого человека. — Немного переживаю, — признается на выдохе. Лицо Альбериха смягчается, а во взгляде появляется то самое глубокое чувство любви и заботы, заставляющее нутро Дилюка трепетать. — Хей, солнце, все будет хорошо, — Кэйа понижает голос и проникновенно заглядывает в алые глаза. — Ты мне веришь? — и как Рагнвиндр может не поверить, когда его любимый человек говорит так искренне, а смотрит так уверенно? — Конечно, — Дилюк напоминает себе, что идет в родной дом не один, а с Кэйей. Вместе-то они уж точно смогут защитить друг друга. Эта мысль удивительно успокаивает. — Вот и все, — Альберих срывает с губ Рагнвиндра очередной поцелуй, окончательно выводя его из бездны негатива. — Я подожду конца твоей смены за нашим столиком, ладно? — он склоняет голову к плечу и улыбается, когда замечает улучшевшееся настроение Дилюка. Приятно понимать, что имеешь такое сильное влияние на состояние дорогого человека. — Хорошо, — Рагнвиндр кивает, и Кэйа, убедившись в том, что парень в порядке, отходит от стойки бариста, дабы присесть на указанном месте. Он достает телефон, планируя убить время за мобильной игрой по типу «три в ряд», а Дилюк, не зная, чем заняться в отсутствии других клиентов, уставляется на Кэйю. Рагнвиндр мог бы любоваться своим парнем бесконечно: его темными волосами, аккуратно заплетенными в хвост, хитрой улыбкой, заставляющей все нутро Дилюка трепетать, вычурной одеждой, подобранной в определенном стиле, сексуальным телом, соблазняющим его своими изгибами… Дилюк мотает головой — такими темпами его унесет не в ту степь — и принимается приводить в порядок оставшееся рабочее место. Полчаса пролетают гораздо быстрее, чем все предыдущие часы вместе, и Рагнвиндр этому искренне радуется. Когда последний посетитель уходит, он закрывает кофейню и присоединяется к Розарии в уборке зала. Кэйа помогает им, протирая столы и поднимая стулья, дабы занять себя хоть чем-то. Дилюк настаивает просто подождать его в комнате для персонала или снаружи, однако Альбериху совершенно неймется сидеть на месте. «Наверно, тоже нервничает», — думает Рагнвиндр, заканчивая с чисткой кофемашины. Разложив все по своим местам, он предупреждает Кэйю, что пойдет переодеваться. Кивнув, тот говорит, что подождет его в зале. Розария, наблюдая за их воркованиями, лишь закатывает глаза, но никак это не комментирует. На улицу парни выходят вместе. Погода к вечеру оказывается на удивление приятной, так что Кэйа с наслаждением вдыхает свежий воздух, позволяя тому привести сбивчивые мысли в порядок. Они решают заказать убер, поскольку особняк находится в частном секторе, куда едва ли ходит какой-либо иной транспорт, и встают у входа, откуда сразу же смогут увидеть нужную машину. Во время ожидания Альберих решает закурить — Дилюк же от сигареты отказывается. — А ничего, что мы с тобой в джинсах идем? — в шутку спрашивает Кэйа, краем глаза наблюдая за стоящим рядом Рагнвиндром. Тот факт, что они не сговариваясь надевают на встречу рваные джинсы, забавляет Альбериха. Возможно, у них в самом деле один мозг на двоих. — Это же не официальный прием. Аделинда всего лишь пригласила нас на ужин, так что соблюдать какой-то дресс-код не имеет смысла, — Дилюк безразлично пожимает плечами, а затем, видимо смекнув, что к чему, усмехается. — Что, твоя очередь нервничать? Разве это не моя работа? — он говорит в шутку, но Кэйа знает: вопрос имеет серьезный подтекст. Если бы парень сейчас сказал, что не хочет никуда идти, Дилюк бы наверняка отменил встречу, наплевав на отца, его жену и все на свете. Альберих искренне ценит его заботу. — Не дразнись, Люк, — Кэйа делает очередную затяжку, а потом совсем по-ребячески показывает Рагнвиндру язык, на что тот закатывает глаза. Альберих всегда скрывает собственное волнение за подобными играми и масками — пусть с Дилюком он делает это невсерьез, парень все равно берет того за руку, молчаливо прося быть чуть более открытым. Вздохнув, Кэйа сплетает их пальцы и прикрывает глаза, пытаясь сконцентрироваться на собственной мысли. — Я же никогда не был у тебя дома. А вдруг все будет ужасно? Вдруг я им не понравлюсь? — даже после того скандала, произошедшего у подъезда Дилюка, Кэйа по-прежнему боится таких банальных вещей, как симпатия его родственников. От абсурдности мысли Дилюк фыркает. — Уверен, Аделинда придет от тебя в восторг — ты ведь слышал, как она с тобой говорила. А отцу ты и так уже не нравишься по факту своего гендера. Не думаю, что станет еще хуже, — он говорит в шутливой форме из-за собственного сумбура чувств, но потом уже более серьезно добавляет: — Не переживай. Все будет хорошо. Я ведь буду рядом, — сжав его ладонь чуть сильнее, Дилюк поднимает ту к своим губам и оставляет на длинных пальцах нежный поцелуй, заставляя Кэйю смутиться. Отведя взгляд, тот немного краснеет. — Спасибо, — шепчет совсем негромко, но Дилюк все равно слышит и молча ободряюще улыбается в ответ. Альберих докуривает сигарету в тишине. Когда такси подъезжает, Кэйа внезапно осознает одну интересную мысль: Дилюк сказал, что Крепус не любит Альбериха не потому, что он какой-то не такой, а потому, что он мужского пола. Неужели корень ссоры между отцом и сыном лежит глубже, чем несхожесть в планах на будущее? Быть может, будь Дилюк гетеросексуалом или Крепус не гомофобом, они бы не жили сейчас раздельно, постоянно ссорясь по любому поводу? Кэйа грустно вздыхает. И все-таки тяжело быть непринятым родными людьми. Парни доезжают до особняка семьи Рагнвиндр без особых происшествий и даже успевают к назначенному времени. Убер, высадив парней, уезжает к следующему клиенту, а Кэйа, выйдя из машины, пораженно застывает на месте. Все-таки, говоря «особняк», Дилюк именно это и имеет в виду: огромное двухэтажное здание, выполненное в стиле Германии XV–XVI веков, располагается в пышном саду и по-настоящему поражает воображение простого обывателя. Красная черепица, величественные колонны, большое количество самых разных цветов и мощеная дорожка, ведущая прямо к большой входной двери, заставляет парня задержать дыхание, с трепетом разглядывая все вокруг. И это здесь рос Дилюк? В окружении прекрасных цветов, в доме, будто бы вышедшем со страниц сказки? «Это место… кажется таким знакомым», — Кэйа ухватывается за ускользающую мысль, но не может вспомнить, когда уже бывал в похожем месте. — «Может, я что-то путаю?» — однако смутная ностальгия, охватившая все его нутро, не отпускает, даже когда Дилюк вновь берет его за руку в знак поддержки. Альберих решает не придавать значения чувству дежавю, промелькнувшему где-то в глубине сознания. Они быстро доходят до входной двери и, постучавшись, остаются ожидать снаружи. Дилюк нежно оглаживает костяшку Кэйи, когда замечает его очевидные переживания, внешне при этом оставаясь полностью серьезным. Видимо, Рагнвиндр сейчас всеми силами пытается настроиться на не особо желанную встречу. Кэйа, заметив попытки улучшить его состояние, дарит тому благодарную улыбку и концентрирует внимание на приятном прикосновении, стараясь отодвинуть тревогу на второй план. У парня практически получается это сделать, однако, когда двери им отворяет мужчина в одежде настоящего дворецкого, все его усилия идут прахом: волнение возвращается вперемешку с сильным удивлением. Неужели семья Рагнвиндр настолько богата? — Люк, у вас что, есть личные дворецкие? — Кэйа нервно смеется, ощущая, как ладонь начинает потеть в чужой хватке. — Во-первых, дворецкий только один. А, во-вторых, говорить о другом человеке в третьем лице крайне некрасиво, — Дилюк шутливо пихает Альбериха в бок, и тот виновато косится на дворецкого, мысленно извиняясь за грубость. Мужчина, обладающий удивительно белоснежными волосами, не кажется задетым или раздраженным: его лицо, тронутое морщинами в силу возраста, не выражает ничего, кроме вежливости. Кэйа может поклясться, что на мгновение видит в светло-зеленых глазах намек на нежность. — Здравствуйте, господа, — невозмутимо здоровается мужчина, улыбаясь гостям особняка. — Прошу, проходите, — он немного отходит назад, уступая парням путь, и те проходят внутрь. Альберих впечатляется внутренним убранством еще больше, чем внешним: он не знает, зачем людям нужны настолько большие помещения для жизни. Возможно, это простая любовь Крепуса к роскоши, а может, этот дом достался семье Рагнвиндр от предков — особняк выглядит довольно старым. Спрашивать Кэйа не рискует: все-таки эта встреча и без того должна пройти весьма напряженно. — Господин Кэйа, меня зовут Эльзер, и я в самом деле работаю здесь дворецким. Вы можете обращаться ко мне с любой просьбой в любое время, — Альберих растерянно кивает, не зная, как можно ответить на подобные слова. Внутреннее напряжение вновь начинает набирать обороты, и Кэйа в поисках спасения косится на своего бойфренда. К большому удивлению Альбериха, Дилюк выглядит чертовски правильно в стенах этого дома — осанка, ни капли смущения или страха во взгляде, уверенно поднятый подборок: все это так и кричит о том, что Дилюк вырос в этом доме, получив при этом определенное воспитание. Даже не подходящая к атмосфере одежда совершенно не портит его образ. «Он словно настоящий аристократ», — вообще, зная отца Рагнвиндра и методы его воспитания, Кэйе не стоит удивляться подобному, однако до сегодняшнего дня ему не приходилось сталкиваться с этой стороной парня, так что его реакция вполне обоснована. Тем не менее, эта часть личности Дилюка не кажется Альбериху чуждой: все-таки та все еще принадлежит его любимому человеку, и Кэйа примет ее так же, как принял кривой почерк или дурацкую привычку оставлять свои книги где попало. — Добрый вечер, Эльзер, — Дилюк улыбается уголком губ. В алом взгляде мелькает какая-то непонятная Кэйе эмоция, и он понимает: наверно, парень знал этого дворецкого еще с детства. Возможно, Эльзер даже застал взросление маленького Рагнвиндра, его школьные годы и подростковый бунт. «Как бы мне хотелось увидеть Люка в детстве». — С возвращением, господин Дилюк. Надеюсь, вы находитесь в добром здравии, — и пусть в речи Эльзера проскальзывает больше вежливости, нежели иные чувства, Кэйа все равно улавливает нотки искренней заботы. Это лишь подкрепляет теорию Альбериха — Дилюка любят в его родном доме. Возможно, это делает не его кровный отец, но Аделинда, Эльзер и, возможно, многие другие здешние жители, знающие Дилюка с детства, остаются к нему неравнодушными. Осознание данного факта заставляет Кэйю немного успокоиться: мысль о том, что маленький Рагнвиндр получал здесь хотя бы толику любви, греет ему сердце. — Все в порядке. Спасибо за беспокойство, — Дилюк кивает ему. — Мы без верхней одежды сегодня, так что можешь не переживать, — по всей видимости, дворецкий стоит у входа для того, чтобы снимать с гостей уличную одежду и вешать ее в специально отведенное место. Но, поскольку сегодня май в очередной раз балует жителей Нью-Йорка теплом даже в вечернее время, в подобном не оказывается нужды. — В таком случае не смею вас задерживать. Ваш отец и Аделинда уже ожидают в столовой. Прошу, следуйте за мной, — сказав это, Эльзер разворачивается и начинает двигаться в нужном направлении. Дилюк, не отпуская ладони Кэйи, следует за ним, утягивая парня за собой. Альбериху не остается ничего, кроме как пойти вслед за ними. Убранство помещения производит на Кэйю неизгладимое впечатление: прекрасные пейзажи, украшающие стены, огромная люстра, висящая посередине зала, множество разнообразных ваз, стеллажей с книгами и других старинных вещей делают атмосферу вокруг похожей на настоящий замок. Неудивительно, что Дилюка растили здесь как настоящего принца. Пройдя за Эльзером в столовую, парни видят длинный стол, на котором уже находятся пустые тарелки и ряд столовых приборов. С ощущением, будто бы он находится не на семейном ужине, а на официальном приеме у королевы Великобритании, Кэйа неловко замирает на месте, не зная, куда деться от смущения. — Мальчики, вы уже пришли, — Аделинда, первая заметившая подошедших гостей, тепло им улыбается и поднимается из-за стола в качестве приветствия. Крепус, сидящий во главе стола, так же поднимает на парней взгляд, но с места не встает. В его глазах не читается и намека на нежность женщины, а лицо отражает лишь холодное безразличие. Он мельком смотрит на сцепленные руки парней, и Альберих, испугавшись чего-то, резко выдергивает свою ладонь из чужой. Дилюк на это удивленно косится в его сторону, но сказать ничего не успевает. — Я прикажу подать на стол, — Эльзер, будто бы почувствовав нарастающее в воздухе напряжение, приходит на помощь. Аделинда благодарно кивает ему. — Спасибо, Эльзер, — улыбается она и, когда дворецкий скрывается за дверями, вновь обращается к гостям. — Мальчики, присаживайтесь, — дождавшись, пока парни дойдут до своих мест и займут их, женщина усаживается следом. Тишина, куполом накрывшая присутствующих, заставляет Кэйю поерзать на месте, а плечи Дилюка напрячься чуть сильнее. — Как добрались? — неловко спрашивает Аделинда, пытаясь хоть как-то скрасить давящее молчание. Она, очевидно, нервничает не меньше парней. Один лишь Крепус остается совершенно безразличным к сложившейся ситуации. — Доехали на такси. Обратно, скорее всего, поедем так же, — Дилюк, зная, что Кэйа слишком напряжен, чтобы подавать сейчас голос, отвечает за двоих. Он протягивает к парню ладонь и кладет ту на его колено, ласково сжимая. Этот жест немного приободряет Альбериха, и он улыбается уголком губ, краем глаза покосившись на своего парня в знак благодарности. Крепус, от внимания которого не укрылись взаимодействия парней, хмурится и недовольно поджимает губы, однако продолжает сохранять молчание. — А вы не думали остаться на ночь? — как ни в чем не бывало интересуется Аделинда, продолжая мило улыбаться, будто бы они являются самой обыкновенной семьей. — Не думаю, что это хорошая идея, — Дилюк медленно качает головой, оглаживая коленку Кэйи большим пальцем, когда та начинает подрагивать от волнения. Женщина, явно не согласная с его мнением, хочет как-то ответить, однако ее прерывает внезапно распахнувшаяся дверь. Их ужин принесли. Две служанки и Эльзер на подносах вносят несколько блюд с такой чопорностью, что Альберих невольно начинает ощущать себя настоящим аристократом. Ему ни разу не приходилось бывать на столь роскошном ужине в древнем доме — такой опыт еще надолго останется в его голове, периодически напоминая о себе. Когда перед парнем опускается тарелка с супом, Кэйа переводит взгляд на столовые приборы, чувствуя, как мысленно начинает паниковать. Перед ним лежит три разные ложки, столько же различных вилок и два ножа. Такое количество приборов Альберих видел лишь однажды в ресторане, куда их группу пригласили на праздник в честь Рождества, но тогда с них не требовали четких знаний сервировки или этикета, так что каждый мог есть, как ему было удобно. Очевидно, паника Кэйи целиком отражается на его лице, потому что в ту же минуту Дилюк, заметивший смятение парня, немного наклоняется к нему, чтобы помочь. — Ложка для супа более округлая, — шепчет он Кэйе на ухо, дабы, видимо, не смущать своего парня громкими поучениями, оставаясь при этом в рамках приличия. Конечно же, все присутствующие в зале люди видят происходящее, но стараются не обращать внимания на это, делая скидку на неопытность партнера их господина. По коже Кэйе бегут мурашки. — Вот эта, — Дилюк указывает на нужный прибор, чтобы не путать Альбериха еще сильнее. — Эти нужны для салата и десерта, — он кивает на остальные ложки в нужной последовательности. — А вилки и ножи? — так же тихо уточняет Кэйа, чувствуя себя полным нулем в сфере сервировки стола и остальных прелестях этикета. И обязательно было все так усложнять для простого ужина? «Люк — удивительный человек», — думает Альберих, внимательно слушая рассказ Дилюка о предназначении каждого прибора, располагающегося на столе. — «Так много знает. Наверно, в детстве заставляли учить», — внезапная догадка заставляет Кэйю задуматься о том, какими способами Рагнвиндра-младшего обучали в ранние годы жизни. Остается надеяться, что насилие тогда было не самым частым методом преподавания. Полностью сосредоточившись друг на друге, парни не обращают внимания на умиляющийся вид Аделинды и грозный взгляд Крепуса, сверлящего тарелку с едой. Мужчина будто бы старательно игнорирует существование сына и его бойфренда, всеми силами сосредотачиваясь на чем угодно, кроме них. Кажется, из его головы совершенно вылетает изначальная цель сегодняшней встречи, и Аделинда, прокашлявшись, дабы привлечь внимание гостей, решает начать хоть какую-то беседу. Быть может, она подтолкнет Крепуса в нужном направлении. — Кэйа, дорогой, а расскажи о себе, — женский голос разбивает установившуюся между парнями интимную атмосферу, и Кэйа практически подскакивает на месте от неожиданности, но довольно быстро берет себя в руки. — Дилюк совсем ничего о тебе не рассказывает. Я даже о том, что он с кем-то встречается, узнала буквально неделю назад, что уж говорить о подробностях, — Аделинда тактично не упоминает, при каких условиях она получает эту информацию — все и так все прекрасно понимают. Кэйа же догадывается, почему Дилюк ничего не рассказывал своей мачехе: узнай та об их отношениях раньше, наверняка рассказала бы все Крепусу, и скандала было бы не избежать. Видимо, молчанием парень пытался защитить Альбериха от влияния собственной семьи. Осознание данного факта приятно греет грудь Кэйи. — Будет интересно послушать из первоисточника. На кого учишься? Кем работаешь? Может, есть какие-то хобби? — вопрос следует за вопросом, однако Кэйа, уже немного освоившийся в новых условиях, не теряется. Наконец-то у него появляется шанс проявить себя, произведя положительное впечатление на семью своего возлюбленного. Может, это не будет иметь огромного эффекта, но он ни за что не упустит возможности показать себя с лучшей стороны, если это хоть как-то сгладит углы отношений между отцом и сыном. — Учусь в том же университете, что и Люк сейчас, — на милое прозвище для сына Крепус морщится, однако рассказ Кэйи никак не прерывает. — Только я учусь на музыканта. В следующем году буду заканчивать обучение, — Альберих так и не берется за столовые приборы, полностью концентрируясь на разговоре, чтобы не показаться невежливым. Дилюк, старающийся не упустить ни одного слова в разговоре, тоже не уделяет должного внимание еде. — Музыка — это и хобби, и заработок. У нас с ребятами есть своя группа, иногда даем свои концерты или играем на разогреве у более популярных исполнителей. Но я в основном зарабатываю написанием песен и нот, — делится Кэйа с ноткой гордости в голосе. Рагнвиндр, знающий эту информацию, так же не может сдержать гордящегося за своего бойфренда вида. Все-таки написание музыки — довольно трудоемкий процесс, требующий от человека не только определенных знаний, но и довольно большой запас терпения. Дилюк с легкостью бы смог назвать Кэйю самым настоящим талантом на поприще музыки. После рассказа Альбериха на лице Аделинды проскальзывает искреннее восхищение. Крепус же нарочито громко фыркает, продолжая как ни в чем не бывало есть свой суп. Подобная реакция отца немного раздражает Дилюка — он надеялся хотя бы на безразличие, но никак не осуждение: все-таки Кэйа на самом деле тяжело работает в своей сфере и заслуживает определенного признания со стороны родственников своего парня. — Ох, две творческие души нашли друг друга, — Аделинда же не обращает никакого внимания на осуждение мужа, выглядя очень заинтересованной в рассказе Кэйи. — Это же потрясающе! Вы просто идеальная пара, — она едва ли не хлопает в ладоши от испытываемого ей восторга. Дилюк мысленно благодарит женщину — та всегда была на его стороне, даже если Крепус не разделял его позиции. — Главное, чтобы тебе нравилось то, чем ты занимаешься. — Мне нравится, — Кэйа кивает. — Музыка — неотъемлемая часть моей жизни. — И это прекрасно, — Аделинда улыбается, благодаря чему Альберих начинает чувствовать себя значительно лучше. Дилюк был прав: он определенно понравился жене его отца. — А чем занимаются твои родители? — внезапно заданный вопрос выбивает Кэйю из колеи, и он неловко замирает, пытаясь понять, как стоит ответить. Он не испытывает боли или скорби об умерших родителях, ведь прошло уже так много лет, однако порой ловит себя на том, что скучает по ним и по-белому завидует людям, у которых есть полная семья. — У меня нет родителей. Я рос в детском доме, — спокойно отвечает Кэйа, даже выпрямляясь в спине. Может, он был лишен семейного тепла и привычных обычному ребенку вещей, однако смог обрести семью, частью которой является Дилюк, во взрослом возрасте. Благодаря смерти его папы и мамы он нашел других замечательных людей, ставших его опорой на жизненном пути. Именно поэтому грусть — последнее, что он станет испытывать в подобной ситуации. — Ох, прости, не хотела тебя задеть, — вид у Аделинды становится сочуствующим. Кэйа на это лишь качает головой. — Все в порядке, то было давно. Кажется, женщина хочет сказать еще что-то — она даже открывает рот для этого, однако ее неожиданно прерывают. Крепус, все это время не вмешивающийся в их дружелюбный диалог, громко прокашливается, очевидно привлекая к себе внимание. Дилюк напрягается, нутром чувствуя, как все тепло из атмосферы, недавно пришедшей в норму, уходит в небытие. А слова мужчины целиком разбивают ее. — Мало того, что ты выбрал парня, так он еще и оказывается никуда не годен, — отец обращается к Дилюку с деланным пренебрежением, явно пытаясь задеть того как можно сильнее. Нахмурившись, парень поджимает губы, всеми силами стараясь не сорваться на ответную грубость. Кэйа, быстро поняв ситуацию, кладет свою ладонь поверх руки Дилюка и сжимает ее, успокаивая его. Это приводит Рагнвиндра в чувство, и он шумно выдыхает через нос. — Милый, мы же договорились. Ты же хотел извиниться, а не начинать новую ссору, — Аделинда тоже вмешивается в разговор, стараясь удержать тот хрупкий баланс, который они с большим трудом установили за столом во время беседы. Однако Крепус определенно не желает того же, будто бы нарочно разрушая все их старания. — Дилюк виноват в той же мере, что и я. Он ударил меня, — его слова звучат так по-детски капризно, что Рагнвиндр-младший не удерживается от насмешливого хмыкания. И с каких пор его отец стал ребенком, не умеющим брать на себя ответственность за свою жизнь и действия? — И ни о чем не жалею. Если бы я смог вернуться в прошлое, то поступил бы точно так же, — Дилюк, решив, что играть в вежливого сына больше не имеет смысла, срывает свою маску, являя взору отца яростно горящие алые глаза и презрительно сморщенный нос. — Ты оскорбил моего любимого человека и продолжаешь это делать. Я не потерплю такого отношения к себе и своим близким. Кэйа — моя семья, отец, — от последних слов у Альбериха внутри все переворачивается, а сердце ускоряет свой темп. И пусть сейчас не совсем верное время, чтобы наслаждаться словами Дилюка, Кэйа не может с собой ничего поделать. То, как парень защищает его, даже находясь на, по сути, вражеской территории, не может оставить его равнодушным. — Я твоя семья, Дилюк, а не этот, — Крепус кивает на Альбериха, который моментально напрягается и поджимает губы, морально готовясь к очередной нападке, — сиротка без перспектив на будущее и его дружки. Я твой отец, Дилюк. Я переживаю о тебе и желаю тебе только лучшего, но ты так упорно сопротивляешься моей помощи, будто бы я — твой враг, — мужской голос начинает постепенно повышаться, наполняясь раздражением и сталью. Напряжение, витающее в воздухе, лишь усиливается, заставляя всех остальных замереть. Ярость в груди Дилюка закипает лишь сильнее. — В детстве ты был совсем не таким. Ты был послушным, милым мальчиком с множеством перспектив. А что сейчас? Стоило тебе подружиться с тем отбросом Сяо, как все пошло под откос. Ты совершенно не умеешь выбирать друзей, — он осуждающе качает головой. — Лучше бы ты так и продолжил водиться с тем ребенком по соседству — у него хотя бы родители были, — Крепус явно долго думал, куда стоит ударить, чтобы больно стало не только сыну, но и его близким: убивает двух зайцев одним выстрелом, так сказать. Дилюк, который больше не может себя контролировать, так же повышает голос, начиная постепенно срываться на крик: все то отчаяние и ненависть, годами копящаяся в нем, вновь выплескивается наружу, заставляя кулаки сжиматься, а глаза слезиться. — Может, прекратишь решать за меня?! Я сам сделал выбор! Никто не влиял на меня! — парень поднимается из-за стола и опирается руками по обе стороны от тарелки, дабы хоть как-то возвысить себя над отцом. — Тем более, Сяо. Да, у него и Кэйи нет родителей в обычном понимании, но это не умаляет их значимости! Они оба — прекрасные, талантливые люди с, я уверен, восхитительным будущим. А ты, — Дилюк запинается, чувствуя, как горло сжимается от подступающей истерики, — ты был ужасным отцом! У меня в детстве был всего один друг только из-за тебя! Дети просто боялись дружить со мной! — кажется, все его эмоции вот-вот выплеснутся наружу, заставив парня заплакать прямо перед всеми. Аделинда пораженно застывает, молчаливо внимая каждому слову. Кэйа, не знающий, как можно поддержать Дилюка, растерянно переводит взгляд с отца на сына, пытаясь придумать, как можно вмешаться в назревающую ссору. Следующие слова же моментально срывают с него последние барьеры, подталкивая на отчаянные действия: — Ты не достоин носить фамилию Рагнвиндр, — холодный, полный отрешения голос едва ли не заставляет Дилюка сорваться. И он в самом деле готов был разрыдаться, послать отца и позорно сбежать, когда Кэйа поднимается из-за стола вслед за ним, привлекая все внимание собравшихся к себе. — Если Люк не достоин носить вашу фамилию, то мы поженимся, и он возьмет мою, чтобы не мешать вам своим существованием, — парень звучит так спокойно и уверенно, будто бы планировал эту речь несколько часов, а не придумал ее только что. Крепус, не ожидавший подобного, теряется в словах, а Дилюк, моментально успокоившись от изумления, разглядывает Кэйю ошарашенным взглядом: «Это… было предложение?». Альберих же, пользуясь всеобщим замешательством, протягивает руку Рагнвиндру. — Пойдем, Люк. Дилюк, по-прежнему шокированный произошедшим, беспрекословно позволяет взять себя за руку. Кэйа по памяти выводит его из столовой в сторону выхода, быстрым шагом проходя мимо удивленно замерших горничных и другой прислуги. Они идут вперед, не оборачиваясь, и практически выходят на улицу, когда Аделинда, едва нагнавшая парней, все-таки останавливает их. — Кэйа, Дилюк, погодите! — Альберих, услышавший женский голос, останавливается. Все-таки Аделинда — не Крепус: она в самом деле пыталась сделать как можно лучше для Дилюка, — и он не хочет лишать парня возможности поговорить с ней. Рагнвиндр, по-прежнему сжимающий чужую ладонь в своей, выглядит уже не таким подавленным — это немного приободряет Кэйю, и он решает не вмешиваться в их разговор. — Что ты хотела, Аделинда? — его голос больше не дрожит, а взгляд остается холодным. Видимо, парень окончательно закрывается от семьи своего прошлого, позволяя себе, наконец, шагнуть вперед. — Прости его, Дилюк, — Аделинда просит так жалобно, что даже Кэйа мысленно сочувствует ей. Неужели эта женщина не понимает, с каким монстром состоит в браке? Неужели он стоит того, чтобы умолять за него? — Мне не за что прощать человека, на которого мне плевать. Я больше не вернусь, — в голосе Дилюка нет и намека на обиду или ненависть — лишь твердая решимость, — и Кэйа понимает: он принял ситуацию и отпустил ее. Его цель выполнена. — Если таково твое решение, я не буду его оспаривать, но, пожалуйста, пиши или звони, если что-то будет нужно. Я постараюсь оказать тебе любую посильную помощь, — слова Аделинды полны искренности — оба парня знают об этом, — однако те больше не оказывают на Рагнвиндра должного влияния. — Вы опоздали с этим года на два. Мне уже давно не требуется ваша помощь, — он качает головой. — Но спасибо тебе за доброту. Ты в самом деле заменила мне мать. Прощай, — наклонившись к женщине, Дилюк целует ее в щеку и, напоследок улыбнувшись уголком губ, уходит на улицу вместе с Кэйей. Дверь за ними с громким стуком закрывается, будто отрезая парней от жителей особняка. Аделинда, будучи не в состоянии сдержать собственных эмоций, тихо всхлипывает. — Ты все испортил, Крепус, — шепчет та едва слышно, утирая текущие по щекам слезы тыльной стороной ладони; думая, что ее никто не видит. Эльзер, стоящий у окна на втором этаже, провожает уходящих парней, держащихся за руки, взглядом и глубоко вздыхает. Всхлипы Аделинды доносятся от него отголосками звуков, и он жалеет, что ничего не может с этим поделать. Ему лишь остается надеяться, что однажды юные господа пожелают вернуться обратно, как это бывало раньше, Аделинда вновь улыбнется своей прекрасной улыбкой, а в глазах Крепуса появится давно забытая отцовская нежность. Дворецкий закрывает окно шторой.

***

— Ты был серьезен тогда? — неожиданно спрашивает Дилюк. Они сидят в заказанном такси, которое направляется в сторону дома Кэйи, и практически не смотрят в сторону друг друга: каждый из парней целиком погружается в свои мысли. Молчание затягивается на пять долгих минут, когда Рагнвиндр, поддавшись своему любопытству, не выдерживает первым и задает волнующий его вопрос, резко посмотрев в сторону парня. — Ты о чем? — Альберих, не понявший, о чем речь, вопросительно приподнимает бровь и поворачивает голову в сторону Дилюка. Они сидят на заднем сидении автомобиля, так что могут без проблем переговариваться между собой, при этом глядя друг другу в глаза, чем сейчас и пользуются. — Я о том, что ты сказал отцу. Насчет твоей фамилии, — Дилюк немного смущается, ощущая, как румянец начинает расползаться по шее. До этого дня он едва ли задумывался о их с Кэйей будущем — разве только самом недалеком: куда на свидание сходить или что заказать на завтрашний ужин. Парень никогда не думал о том, что будет через год или пять лет: не то чтобы на подобные мысли у него вообще есть время, — но слова Альбериха о женитьбе внезапно заставляют Рагнвиндра попытаться представить их общую свадьбу, детей, возможный дом… «Наверно, жить с ним было бы очень здорово», — мимоходом думает Дилюк. Кэйа, наконец понявший, о чем идет речь, смущается вслед за парнем. — На самом деле, я ляпнул это под влиянием момента. Только потом дошло, что сказал. Прозвучало довольно эпично, хотя сейчас я понимаю, насколько это было неловко. Прости, — он отводит взгляд на свои коленки, ощущая, как горят щеки: он не жалеет о сказанном, но одна лишь мысль о том, как это выглядело со стороны, заставляет его чувствовать расползающийся по телу жар. Не так он представлял сегодняшний вечер. В груди у Дилюка ворочается небольшой червячок разочарования: сказанное Кэйей немного расстраивает его. Неужели их представления о будущем не совпадают? Он не хочет однажды расписаться, официально закрепив их отношения? — То есть ты не хочешь жениться на мне? — видимо, в его голосе проскальзывает сильная грусть, потому что Альберих, моментально растеряв все свое смущение, удивленно поворачивает голову обратно. Сейчас Дилюк выглядит чертовски ранимым и ужасно трогательным, из-за чего Кэйа боится сказать что-то лишнее, обидев неправильно подобранным словом, так что решает выбрать наиболее безопасную тактику. — А ты… хотел бы? — неуверенно уточняет он, чувствуя, как сердце в груди заходится в бешенном темпе. Вся эта тема заставляет Альбериха не просто смущаться, а буквально сгорать от возникающих внутри чувств. Он чувствует, что будет лучше обсудить все сейчас, дабы потом не возникало споров из ничего, даже если их мнения разойдутся. — Может быть, когда-нибудь. Не в ближайшем будущем, конечно. Но однажды мне бы хотелось сыграть нашу свадьбу, — тихо признается Дилюк, стараясь побороть внутреннее смущение. Даже если Кэйа не разделяет его взгляда в будущее, он будет рад поделиться своими мыслями. Парень знает, что его не осудят, не поднимут на смех, а примут, постараются понять. Все-таки их с Кэйей отношения — это то, чем они оба искренне дорожат. — Мне тоже, — полушепотом отвечает Альберих, ощущая, как горят щеки. Дилюк, подумавший, что ему показалось, переспрашивает, не веря в свое счастье: — Что? — Мне бы тоже хотелось жениться на тебе однажды, — уже громче произносит Кэйа, смело заглядывая в алые глаза. Рагнвиндр широко улыбается, чувствуя облегчение вперемешку с чувством безграничной любви. И все-таки они не ошиблись друг в друге. — Тогда договорились, — Дилюку кажется, что он вот-вот заплачет от разом нахлынувших чувств, но старается держаться. Что-то он в последнее время совсем расклеился. — Вернемся к этому разговору через пару лет. Кивнув, Кэйа берет Дилюка за руку и переплетает их пальцы. На душе впервые за неделю поселяется приятное ощущение умиротворения. Сегодня они поужинают домашней стряпней Дилюка.