Неделю назад. Кабинет Шин Ван.
— Тэхен, у меня к тебе нестандартная просьба, — сразу начала женщина, стоило двери кабинета закрыться и огородить их от лишних глаз и ушей. Ее взгляд серьезен, руки в привычной манере сложены на животе, а губы напряженно поджаты. Тэхен подмечает, что в комнате всегда витает армат вербены, и это не наводит на мысль, что женщине просто нравится это растение, хотя многие бы так и подумали. Но что-то подсказывает Киму, что все не так просто, как кажется на первый взгляд. Шин в принципе своеобразный персонаж, вызывающий много вопросов, но Тэхен пока не задает их, не видя надобности. Он верит, что любая правда, и скрытая тоже, скоро всплывет на поверхность. Он обводит взглядом книжную полку со старыми толстыми корешками книг, пока директриса не заводит разговор: — Я тебя поставила с Чонгуком не просто так, думаю, ты это понимаешь, — говорит так, словно они с Тэхеном хранят секрет один на двоих и его разглашение приведет к большим неприятностям. — Ты ученик с непростыми способностями, и ты это знаешь, — фраза двусмысленная, но парень понимает, что не для всех он простой пиромант. Как минимум для Шин — нет. — У тебя сложная история, вынудившая слоняться по школам время от времени, и железный контроль магии. Ты маг, которых давно не видела история, и можешь построить великое, если будешь правильно применять свой дар. — Не совсем понимаю, при чем здесь моя история, — «о которой я Вам не говорил», — остается не озвученным. — Вы поставили меня с Чонгуком, потому что он тоже пиромант. Я ведь прав? — Потому что он сильный пиромант, — исправляет Шин. — Все равно не понимаю, — женщина не торопится объяснять, а от ее ходьбы вокруг да около терпение начинает медленно трещать по швам, несмотря на блеск фиолетового камня на пальце. — Чонгук, как и ты, может пробиться выше, если его будет направлять правильный человек. — Я, — догадывается, прищурив глаза, но все равно не понимает. — Я должен помогать ему? — Направлять и помогать — понятия не одинаковые. Помогая, ты можешь делать за него всю работу, и тогда он так и останется ничего не умеющим магом, который, в случае чего, не сможет применять магию с умом. Направлять можно издалека, советом, наставлением. Я могу тебе поручить это, Тэхен?Сейчас.
Тэхену приходит идея воспользоваться обычными таблетками после гипотезы о том, что магия отторгает магию, хоть и в виде отвара. Действенно или нет, он узнает только спустя пятнадцать минут, когда колесико начнет действовать, а пока он, собрав все необходимое, идет на первый урок, где снова пересечется с Чонгуком. В кабинете даже от присутствия в воздухе чужой магии начинает новой болью отдавать в висок. Тэхен садится на свое место возле окна и тянется ладонью к месту боли, подушечками пальцев растирая, будто от этого легче станет. Легче не становится, но и от таблетки хуже — тоже. Чонгука пока нет, но оно и к лучшему, кажется, потому что стоит Киму снова ощутить ту давящую тяжесть на его плечах, тотчас же побежит предупреждать об опасности и избавлять от неконтролируемого всплеска энергии. Он искренне не понимает, почему женщина ничего с этим не делает, а просто смотрит в стороне, как охватывает пироманта его же стихия, медленно погружая мозг во мрак, из которого выбраться, как из зыбучих песков, почти невозможно без чьей-то помощи. Тэхен сотый раз проклинает их связь, все так же неприятно сосущую внутри, выедающую чайными ложками внутренности, капающую на мозг одним только чувством, которое было чуждо слишком долго. Страх — Тэхен боится. Страшно, что позволит Чонгуку «утонуть», страшно, что полетит за ним следом. Он боится за Чонгука, но еще больше боится самого себя и чувства, которые начали зарождаться, проклюнувшись совсем маленьким слабым ростком где-то возле сердца. Страшно, потому что ему испытывать такие чувства к другим опасно. Это причинит слишком много боли и им, и ему. Тэхен старается не обращать внимания, когда Чонгук вместе с Хейей и Сокджином заходят в кабинет, и старается сфокусироваться на учебнике, усердно вчитываясь в формулы и теоремы. Старается игнорировать дикий порыв подойти к парню, сжать его в руках, чтобы хоть как-то перенять тяжесть его ноши на себя, в этом же и заключается связь соулмейтов — помогать друг другу, разделять трудности, эмоции и магию на двоих. Но если Тэхен может поделиться своей с Чоном, то его магии для Кима чертовски мало сейчас. И Тэхен боится думать, на кого вся скопленная внутренней сущностью Чонгука энергия обрушится.***
Чонгука окутывает жар. Он будто находится в огненной сфере, собственноручно сотворенной. Вокруг не видно ничего, кроме своего тела, только непросветные мрак и тьма. Покрутившись, Чонгук не находит ничего, что могло бы выделяться из черной бездны, но в какой-то момент сбоку возникает зеркало во весь рост. Оно отливает позолотой, но стоит парню к нему подойти и увидеть свое отражение, оно блекнет. Чонгук протягивает робко ладонь к зеркальной поверхности и почти касается ее. За его спиной появляется пара светящихся золотым глаз с вертикальным зрачками. Он, словно в оцепенении, замер, смотря в хищные глаза, а очнулся тогда, когда его руку, протянутую к зеркалу, что-то потянуло. От отражающей поверхности, как по щелчку пальцев, не остается ничего, кроме густой черной жижи, которая, вылезши из своей зеркальной темницы, обволокла своим холодом руку Чона по локоть и начала затягивать за ту сторону зазеркалья. Чонгук резко, не без усилий, освобождает ее. На запястье остались царапины, как от когтей, начавшие сразу неприятно жечь. Парень потирает руку там, где следа когтей не было, и вздрагивает, когда слышится цоканье этих самых когтей где-то поблизости. — Чонгук, — шипящий голос из пустоты зовет, растягивая его имя, смакуя на длинном, раздвоенном на конце языке. Чонгук хмурится, чувствует, что сердце вот-вот в пятки бросится, осматривается судорожно, пытаясь найти источник звука, но ничего не может разглядеть. Вокруг становится жарче, будто он в жерле вулкана искупаться решил, но сгореть не может, являясь частью собственной стихии. — Чонгу-у-у-ук, — снова зазывающе-насмешливо тянет голос, а скрежет когтей о поверхность все ближе. Чон пробует бежать, подальше от этого шипения, куда угодно, лишь бы не слышать его, но сложно ориентироваться, когда вокруг буквально ничего. — Тебе не убежать, Чонгук. Зачем ты бежишь от собственной тени? Чон замедляется, останавливается и перед ним возникает его двойник, как тот, что появился при гадании, но сотканный из мрака, источающий пыльное пламя, дымящееся густым черным дымом. На лице двойника оскал хищный, глаза блестят нездорово золотисто-огненным светом, зрачков за ним не видно, но Чонгук почему-то уверен, что там те самые — змеиные и продолговатые. — Уже близко, Чонгук. Совсем скоро мы встретимся. От своих демонов никуда не деться. А сейчас… — двойник растворяется, а шепот внезапно оказывается у самого уха. — Проснись. Парень почти вскакивает на месте, удерживаясь от вскрика. Он машинально тянется к раненой во сне руке и в полнейшем шоке обнаруживает те самые разорванные участки кожи, испытывая неприятное жжение. Неужели он сам себя во сне так? Парень ежится на постели от холода, резко контрастирующего с жаром его кошмара, и пытается выровнять сбитое напрочь дыхание. Он делает судорожные вдохи, закрывает глаза, опирая голову на руку, чувствует, что лоб у него весь мокрый, и не может до конца понять, что все-таки произошло. В висках тянет тупой болью, в ладонях такая тяжесть, словно к ними гири по несколько килограмм привязали. Хейи в комнате нет, а будильник должен прозвенеть через несколько минут. Чонгук, кое-как собрав мысли воедино, садится на кровати, потирая еще сонное лицо, и пытается вспомнить, какое у его класса сегодня расписание. Девушка возвращается с перекинутым через руку полотенцем и пижамой в ладони, переодетая в обычную одежду, готовая вершить дела, запланированные на день. — Доброе утро, — приветствует она, не поворачиваясь на друга, и идет к шкафу сложить спальные вещи. Чонгук пассивно угукает в ответ и убирает ладони от лица. — Энтузиазмом, я смотрю, заряжен на год вперед, — усмехается она и отходит, чтобы парень мог залезть в свою половину шкафа и достать вещи. В глаза бросаются три кровавые полосы на запястье. — Это что? — у Ли глаза расширяются от вида ран, она берет Гука за руку, немного вертит ее, чтобы лучше рассмотреть. — Это кто тебя так и когда? — Хер его знает, — Чонгук на разговор не настроен, особенно на такой, и выдергивает руку, вынуждая вздрогнувшую от неожиданности девушку только сильнее начать беспокоиться. — Ну, ладно, — бормочет она и идет за телефоном к столу. — Сегодня идем в поход, помнишь? — Чонгук грузно вздыхает, утыкаясь лбом в полку. Разумеется, он забыл, что они классом вместе с параллелью идут за территорию школы, вглубь леса, в поход. Об этом им объявили еще два дня назад, Хейя с Хосоком, сразу зарядившись энтузиазмом, вписали свои имена и всех из компании в список тех, кто идет, и просто поставили их перед фактом, на десерт подкрепив тем, что «свежий воздух еще никому не вредил». К тому же, в этот день было только два первых урока, а потом начинались сборы. — Ты может… себя неважно чувствуешь? — поинтересовалась девушка. Достав из ящика в столе небольшой чемоданчик первой помощи, она подошла к все еще не шелохнувшемуся Чону. Получив его уже спокойный взгляд на себе, кивнула в сторону кровати, чтобы она могла обработать раны. Аккуратно перематывая его запястье после обработки, Хейя не решалась снова спрашивать за историю этих царапин, только поглядывала время от времени на буравящего пол пустым взглядом Чонгука. Он молчал, послушно ждал, не пикнул, когда девушка промакивала ватным диском его разрывы кожи, задумался. Настолько глубоко ушел в себя, что не сразу услышал, как Хейя оповестила об окончании медицинской помощи. Он осматривает свое перебинтованное запястье, пока Ли складывает все обратно в чемоданчик, а потом говорит тихо, хриплым после сна голосом: — Ты знаешь что-то о снах наяву? — девушка замирает с застывшей в воздухе рукой с антисептиком, и смотрит на друга нечитаемым взглядом. После, захлопывает чемоданчик, и относит на место. — Только то, что они слишком реалистичны. Как-то не доводилось видеть статьи про них. Это тебе надо у иллюзионистов спросить, они таким промышляют, может, помогут, — пожимает плечами она и, развернувшись к столу спиной, опирается попой об него. — Это как-то связано с этим? — она смотрит на чужую руку, мысленно опасаясь волны агрессии в свою сторону снова, но ее не следует, Чонгук только снова бросает взгляд на бинты и только через несколько секунд отвечает, будто сомневается, следует ли говорить. — Да. Хейя, вторя парню, хмурится, предчувствуя явно что-то нехорошее, но ее снова отвлекает голос Чона. — Я пойду, — имея в виду поход. — Ты уверен? — девушка садится рядом, старается заглянуть в его опущенное лицо, чуть наклонившись. — Да, — вздыхает, поднимаясь. — Нам всем нужно отпустить накопленный стресс. — За первые недели учебы, — дополняет, усмехаясь Ли. — Стрессанули так стрессанули. Чонгук не отвечает, все же берет вещи и выходит из комнаты, направляясь в ванную.***
Первым делом, зайдя в кабинет, Чон обращает внимание на дальнюю парту, где обычно сидит Тэхен. Там он и сидит, в принципе, сразу поднимая поникшую в полудреме голову на него. Ким выглядит сонным и смотрит так, прямо не стесняясь, словно только и ждал появления Чона. Чонгук садится за свою парту, сразу опирается головой о ладонь, поставленную на локоть. Рука мнимым жжением отзывается, на него парень закрывает глаза, начиная записывать конспект под диктовку учителя. Тэхен в другом конце кабинета с тревогой посматривает на него, борясь со слабостью после беспокойного сна и не менее мучительного пробуждения. Учитель Мин, дав после своего монолога задание, заполняла журнал и не обращала внимания на то, что происходит в классе. Тихо — значит все хорошо и дети работают. У Чонгука перед глазами буквы разбегаются, не хотят на своих строках в словах стоять на месте, а все норовят ускакать куда-то. Их не поймать ручкой, не остановить преградой в виде ластика, они все равно найдут новый способ помешать обучению пироманта. Боль в голове снова дает о себе знать, что приходится болезненно зажмуриться, отмахиваясь от шепота Хейи под боком, и отвечая одно — что все хорошо, обычный недосып. Чимин, сидящий в конце кабинета на ряду Гука, сделав большую часть заданного упражнения, отложил ручку, откинулся на спинку стула, вытянув ноги, и окинул взглядом класс. Остановился на конце первого ряда, где парень, нахмурив темные брови, косился в сторону двери, туда, где сидят Чон и Хейя. Чимину Тэхен с первого дня кажется подозрительным, странным, каким-то фриком одним словом, от которого нужно держаться подальше. Друзья не знают о его мнении на счет это парня, да и высказываться напрямую Пак не имеет особого желания, но это будет до тех пор, пока подозрительный пиромант держится на расстоянии. Тэхен вызывал у него много вопросов: откуда у него кольца лунного солнца? Где он научился такому контролю магии? Почему он вечно один? И какого хрена он иногда поглядывает в сторону их компании, как маньяк какой-то? Чимин не раз замечал одинокую фигуру в стороне, слившуюся с окружением и вроде погрузившуюся в учебник, но время от времени поглядывающую на них исподтишка. Ему это не нравилось, но он молчал, хоть и поклялся, что если снова уловит взгляд кофейных глаз на себе или ком-то еще — выколет их, но на первый раз просто предупредит. И вот снова Ким пялит в сторону Гука и Хейи. — Хлебальник бы ему начистить, — бормочет себе под нос Пак, сжимая челюсти так, что, кажется, скрип зубов слышен. Юнги поднимает голову и устремляет взор по направлению глаз парня. — Тэхену? Чем он тебе уже не угодил? — поворачивается Мин обратно к другу. — Сидит спокойно да смотрит в стенку, — пожимает он беззаботно плечами. — На всех кидаться будешь или у этого внешность не проходит твой фэйс-контроль и ему грозит испытание огнем, водой и медными трубами? — Он задрал следить за нами, — поясняет Чимин. — Смотри внимательней, — кивнул подбородком на парня. Юнги нехотя поворачивается снова, закатывая глаза. Кажется, он не слишком палится, вертясь, как рождественская елка на главной площади. — Он уже минуты три глазеет на Чона и Ли. — Ммм… — многозначительно мычит, слегка качая головой Мин. — И? — В смысле «и»? — Ну, может, понравилась ему Хейя, ну или Чонгук, я уж не знаю, какие у него предпочтения. Чего ты привязался к нему? Он стеснительный, вон, видишь? Только на расстоянии наблюдать может, он так симпатию свою проявляет. — Кончай, а? — строго смотрит Чимин, а Юнги тихо смеется на его слова. — Ну а что ты хочешь от меня услышать? — Как минимум, «Чимин, ок, я, если что, помогу спрятать труп и замести следы». — Пф-ф-ф. — Мин Юнги и Пак Чимин, — раздается голос учительницы и парни замечают, что смотрят и обращаются к ним. — Вы все написали, раз уж развлекаетесь? Если закончили, так не мешайте другим. Юнги смущенно прочищает горло, пробормотав извинения под нос, а когда женщина снова утыкается в документы, возвращает внимание к соседу по парте. — Что плохого в том, что он просто смотрит? Он же ничего такого не делает. — Он постоянно следит за нами, — возмущается шепотом Пак. — Так, секунду, — он подмечает одну деталь, внезапно озарившую его темную голову осознанием. — Даын не могла нас заметить, мы были тише воды ниже травы, — он смотрит на средний ряд и замечает пустующее место, где должен сидеть тот, кто идеально закрывал собой парней от глаз учительницы. Хосок возникает за их спинами, привлекая внимание обоих. Подполз на корточках, чтобы женщина не заметила его, но чуть не довел до мини инфаркта Чимина. — О чем пиздите? — шепчет Чон, держась за спинки стульев парней. — Поворачиваюсь, смотрю — трындят и даже не краснеют. Больше двух говорят вслух, если вы не знали. — Да Чимин опять с жиру бесится, — тянется рукой за спину, чтобы почесать затылок, откинувшись на спинку стула, Юнги. — Ничего нового, — хмыкает Хосок. — Не с жиру, нифига. И вообще, я всегда по делу, — возмущается Пак. — А, ну, пф-ф-ф, конечно, разумеется, — поднимает руки в сдающемся жесте Чон. — Так че случилось-то? — Тэхена видишь? — Ой, блять, — обреченно вздыхает Мин. Чимина, если он завелся, даже ядерной войной не остановишь и не попрешь против, а то снесет своим цунами тупых подозрений. Хосок, выслушав обвинения Пака, соглашается, вылупив глаза, и говорит, что тоже замечал его недалеко от них временами. — А вас не смущает, что он наш одноклассник и как все из класса ходит кучкой с нами в один общий кабинет? — говорит Юнги, уже не выдерживая этого потока информации двух трындычих. Он не защищает Тэхена, а говорит по факту, находя немного обидным относительно Кима, что к нему так относятся просто потому, что он одиночка. Да, о нем мало что известно, да, он не идет на контакт (к нему и не пытаются подступиться), но это же не повод его поливать дерьмом за спиной, еще и грозиться «набить хлебало». Парни после его вопроса будто на землю спускаются, не находя, чем атаковать в ответ, а Юнги, сложа руки на груди, смотрит на них взглядом, каким обычно родители на детей смотрят, когда те как-то накосячили и их пришлось отмазывать. — И все равно это странно, — Хосок решает, что последнее слово должно остаться за ним. Чонгук все-таки откладывает ручку, борясь с пульсацией в висках и лбу, склоняет голову к парте. Кажется, что он вот-вот уснет или упадет, тут уж как посмотреть. В голове такое давление и гул непонятный стоит, как будто ему кастрюлю на голову нацепили и начали половником стучать, делая из его мозгов драже. Наверное, что-то все же не так, и немного хуже, чем парень думал изначально. Отмахиваться отмахивался, но, походу, заврался совсем, не видя очевидных вещей. Что все не хорошо, все не в порядке, а точно наоборот. Точкой вершины становится то, что из носа на стол капает несколько алых капель. Чонгук сразу прикрывает нос, просится выйти и уносится прочь из класса. Хейя было уже открывает рот, чтобы отпроситься и сорваться следом, но ее опережает другой голос, низкий, доносящийся из конца кабинета. — Иди, Тэхен, — разрешает учитель Мин, и Ким спешными шагами покидает кабинет. Чимин прожигает его весь путь уничтожающим взглядом, Хосок пораженным, и только Юнги вскидывает брови и как бы подтверждает свою гипотезу. — И все же, это не Хейя, а Чонгук, — и кивает сам себе, под осуждающий недовольных писк Пака над ухом.***
Чонгук наклоняется над раковиной и уже в который раз смывает все не перестающую капать кровь с лица. Буквально не может разогнуться, потому что стоит подняться, как алые капли вновь проделывают влажные дорожки вниз. Ему думается, что единственным выбором остается ждать, пока не вытечет все. Потому что он не смог найти элементарных салфеток в общем туалете, и нос было нечем заткнуть. Он, сгорбившись над раковиной, где вода смывает новые капли, почти не слышит, как открывается дверь и кто-то входит. Тэхен пришел с рулоном бумажных полотенец, зная, что здесь о таком, как о слитках золота говорят, и, оторвав одну, протягивает Чону. — Спасибо, — принимает салфетку Чонгук, дыша через рот, и закупоривает дыхательные пути протянутым бумажным полотенцем. — Запрокинь голову, — Ким помогает парню выпрямиться и не сразу обращает внимание на перебинтованную руку Чона, которой он держит салфетку у носа. — Что ты здесь делаешь? — отвлекает пиромант своим вопросом, говоря в нос, и смотрит на Тэхена. — Пришел помочь, очевидно же, — отвечает тот. Чонгук убирает салфетку через минуту, а кровь все хлещет, не желая останавливаться, и капает на его футболку. — Черт, — выругивается, а Тэхен шустро отрывает еще полотенце, и Чон снова откидывает назад голову. Тэхен обеспокоенно следит за ним, скользя взглядом от лица к пораненному запястью, и вспоминает свои утренние боли и внезапную тошноту, которую магическим отваром не вылечить. Смахивать все на слабость собственного организма было бы глупо и не разумно, потому что питался Ким нормально и ничего такого не мог съесть, чтобы отравиться. И состояние Чонгука только дополнило пазл картине, которую закачивать не хотелось бы, но приходится, и не очень положительным выводом. Вокруг парня все еще слишком много тьмы витает в воздухе, она будто только гуще стала, и сам Чонгук этой тяжести не выдерживает уже, это видно по его физическому состоянию. Тэхен точно помнит, что вчера этой повязки на руке у Чона не было, и, предположительно, он мог поцарапаться где-то ночью, но чтобы прибегнуть до перевязки… Наверняка там не просто царапина на поверхности кожи. Ходить вокруг да около ему надоедает все больше и больше, он совсем скоро сорвется и кинется к Чонгуку, освобождая его от всей той мути, охватившей пространство вокруг него. Чонгук, прислонившись к стене, со скучающим видом держит бумажку и изредка смотрит на молчаливого Тэхена. Ким глазами сканирует пол, руки сложены на груди, он задумался о чем-то, и Чон нагло этим пользуется, задерживаясь взглядом на нем подольше. Его русые волосы разделены на пробор, объемно лежат на макушке, не закрывая чуть нахмуренные сосредоточенно брови, между которыми складка залегла. Кадык дергается при каждом сглатывании и Чонгук не знает, зачем подмечает такие детали, но не думает, что это странно или неправильно, ему нравится наблюдать за такими мелочами чисто с эстетической точки зрения. Как художнику ему нравится аккуратный нос Кима с точкой-родинкой на кончике, его нестандартной формы губы, тонкие длинные пальцы, усеянные цветными кольцами, выпирающие из-за ворота футболки острые ключицы. Тэхен в его глазах выглядит эстетично, красиво и по-своему необычно. Может он бы даже нарисовал его еще раз. Раз тридцать. Потому что с Кима только картины писать. После их первого пересечения в первый день учебы, Чонгук все же не удержался и набросал по памяти портрет Кима, оставшись вполне довольным результатом. Он надеется, что когда-нибудь Тэхен позволит нарисовать его лично, позируя при этом перед его холстом. — Сегодня было что-то ночью? — тишина стала такой привычной, что слова, произнесенные тихим басом, прозвучали оглушающе громко, отскакивая эхом от стен. Чонгук ловит его взгляд, пустивший разряд по телу, приятной дрожью скользящий вдоль каждого нерва. — Нет. — Можешь вешать лапшу на уши Хейе сколько хочешь, но со мной такой фокус не пройдет. — Строишь из себя заботливого соулмейта, как мило, — усмехается Чонгук, впервые упоминая при Киме об их связи. Тот даже бровью не ведет, явно ожидая ответа на поставленный вопрос. И не отрицает же слова пироманта. — Это важно, — вздыхает. — Что с рукой? — Поцарапался, не волнуйся, мам, не критично, — закатывает глаза Чонгук. Хоть он и показывает свое хладнокровие и безучастность к тому, что происходит, внутри он понимает, что подобный случай, как этот странный сон наяву, мог повлиять и на парня тоже, и он вовсе не из плохих побуждений интересуется. Чонгук на пробу вынимает салфетку из носа и с облегчением обнаруживает, что кровотечения больше нет, даже выдыхает, прикрыв глаза. День все лучше и лучше. — Собираешься сегодня куда-нибудь? — Тэхен любезно забирает испачканную салфетку и выкидывает в урну возле себя, пока Чонгук шмыгает носом на пробу. — А что, все-таки сжалишься и согласишься помочь мне? — снова усмешка, но Чон не видит, как от его слов вздрагивает почти незаметно Тэхен. То, чего он хочет больше всего — помочь Чонгуку, но сейчас у него связаны руки, а развязать их некому, веревки эти только рвать самому. Для каждого значение «помочь» имеет разное значение в данной ситуации. Для одного — преисполниться в контроле и использовании магии, для другого — спасти от катастрофы. — Проследить за тобой хочу, вдруг опять в неприятности попадешь, — косясь на бинты, говорит Ким. — В поход пойдешь? — выгибает бровь Чонгук. — В таком случае, советую собрать свои вещички и быть готовым к концу второго урока. Но какая тебе от этого выгода? — Тебе будет от этого легче, — отвечает Ким, вводя этим парня в еще большее замешательство. Вместе со звонком Тэхен уходит из уборной, оставив Чонгука с быстро колотящимся сердцем одного.***
— И все равно я не считаю это адекватным, — говорит приглушенно Чимин уже с рюкзаком на спине, следуя за группой по пятам. Он с Сокджином, Юнги и Хейей идет почти в конце, недалеко отстраненно плетется Чонгук, а Хосок давно бежит где-то впереди. Мин закатывает в очередной раз глаза, говоря смотреть вперед, а не, сворачивая шею, следить за Тэхеном. — Серьезно, — шипит парень, настаивая на своем, — какого лешего он записался в последнюю минуту? — К Чонгуку шары катит, — ухмыляется Сокджин. — Я ему то же самое сказал, — отзывается Юнги устало, — но кто ж меня слушать будет? — Ц, — Чимин поджимает пухлые губы, смотрит себе под ноги, где земля, благо, не мокрая, а успевшая просохнуть после дождя, тихонько шуршит под подошвой кроссовок. — Хейя, — окликает девушку и та поворачивается к нему, — а ты что думаешь на счет этого? — Что тебе нужно расслабиться, найти девушку или вздрочнуть пару раз. Вон, какой нервный ходишь. — Ты, блять, сейчас серьезно?! — чуть ли не фальцетом пищит Пак, останавливаясь, и смотря в полном шоке на даже не обернувшихся друзей. Он догоняет их почти сразу, слыша приглушенный смех, что неимоверно раздражает. — Ну, блять, вы еще сука попомните мои слова. Я тут пляшу канкану за нашего друга, а вы ржете. Я на клоуна, блять, похож? — Ну, как тебе сказать, — тянет многозначительно Хейя, все сразу подхватывают смысл ее шутки и начинают смеяться. — И тише выражайся, учителя не так далеко слиняли, чтобы ты мог так красноречиво выражаться, — подмечает верно Сокджин, но Пак только отмахивается. — Ебал я их упреки, — обиженно бурчит. В целом, вся компания отнеслась к походу, как к поездке на природу, чтобы отдохнуть, поесть еды у костра, и, может, даже песни попеть, как во всех этих фильмах. На выходку Хейи и Хосока, вписавших их как дополнительных гостей на сие мероприятие, все закрыли глаза. Это не первый раз и не последний, когда они решают за всех, где и когда им участвовать. — Так что-о-о, — тянет Чимин, отпустив все обиды как по щелчку пальцев, привлекая внимание друзей, — вы теперь встречаетесь? — Сокджин на это давится воздухом и даже приостанавливается, опираясь о дерево, чтобы откашляться, а Хейя краснеет, как помидор, вызывая небывалый всплеск радости в глазах Пака, которому редко удается ее смутить. Считай, новое достижение. — Чонгук, она же все тебе рассказывает, — внезапно обращается к парню Чимин. — Раз они не хотят говорить, скажи ты, не только мне это интересно, между прочим. Чонгук неловко тянет гласные, головой понимая, что о таких подробностях чужой личной жизни распространяться не может, что Хейя и Джин сами должны со временем обо всем сказать, если вдруг все сложится хорошо. Чимин и Юнги смотрят на него в ожидании ответа, но его красноречивая демонстрация знания гласных букв хангыля все воспринимают по-своему. Темы отношений Хейи и Сокджина так же не поднимались на общее обсуждение компании. Каждый думал, что хотел, но ждали все одного — воссоединения и начала их отношений, как пары. — Блять, неужели уже кроватью стучали, — неверяще говорит Чимин, слыша, как все еще заходится новым приступом кашля Сокджин сзади. — Что?! Нет, нет, конечно, нет! — подключается Хейя, слившись с красной курткой Чимина, и, кажется, поседев на пару прядей волос. — Ну лизались хотя бы? — с надеждой спрашивает Пак, смотря во все глаза на девушку, а та отрицательно головой мотает. — Пипец вы скучные, — с досадой вздыхает и получает пинок в ребро с локтя от Юнги. — Это не твои одноразки, — гордо вскидывает голову девушка. Внутри, от обиды на Пака и неловкости, все бурлить и кипеть начало, захотелось кинуть какую-нибудь колкость ему в ответ, хотя он ничего, собственно (кроме вмешательства в ее личную жизнь), не сделал, чтобы его обижать. — То есть, это намек на продолжение вашей лав стори? Не все потеряно? — уточняет Чимин без зазрения совести, наоборот, совершенно бессовестно залезая туда, где его не ждут, и, более того, откуда готовы гнать поганой метлой. — Оставь их в покое, — усмехается Хосок, замедлившись, чтобы идти наравне с друзьями. — Их время еще будет, лучше о своих отношениях подумай. — А что мне думать? У меня милое лицо, подтянутое стройное тело, девочки от меня в восторге, найдется же какая-то, что западет и мне в душу. — Ты описал чисто свои внешние характеристики, думаешь, на строптивый характер никто не клюнет? Чимин фыркает, оскалившись беззлобно. Характер у Пака, и правда, не очень, перепадающий из крайности в крайность. По настроению меняется или в зависимости от погоды, никто так и не смог разобраться, но очередного всплеска эмоций никто не может никогда предугадать. Все может быть сначала хорошо, весело и радужно, и в один момент перерасти в один большой скандал, из которого выйдет парень обиженным до глубины души. В общем, гидроманты сложные сами по себе натуры, но друзья к этой особенности Пака привыкли, хотя другие и говорят, что к такому привыкнуть нельзя. «Льзя» — сказал Юнги и послал всех далеко и надолго.***
Чонгук за весь их путь в несколько часов (путь не близкий, а возле школы устраивать походные посиделки как-то не очень) все пытался найти в их не густой толпе Тэхена. Но тот, по всей видимости, шел сзади, и, чтобы все-таки его увидеть, требовалось голову на сто восемьдесят повернуть, и то не факт, что Ким не убежал, наоборот, вперед всех. Голова еще болела, но не так сильно, и Чон уверен почти на сто процентов, что на это влияет прямым образом присутствие Кима рядом. «Тебе будет от этого легче» — теперь до парня, наконец, дошел смысл этих слов. Под ногами шелестела рано опавшая листва редких лиственных деревьев, кричали над головой птицы, галдели другие лесные звери, и, кажется, на одном из деревьев Чонгук видел белку, несущую шишки к себе в дупло. Он знал, куда конкретно они идут, такие походы проводились и в прошлые годы, и всегда они шли в одно место — на поляну, окруженную высокими елями, где стоят кругом бревна, на которые садятся ученики, а в центре разводят высокий костер. Возле той поляны находится еще одна, на которой летом от обилия цветов пестрит в глазах, а сейчас там отцветают последние поздние растения, которые девочки собирают вместе с травами для отваров. Это место имеет особую атмосферу для старших классов, кто не в первый раз приходит сюда. Поэтому, каждый год, если намечается поход к их излюбленному месту в лесу, Хейя и Хосок не упускают возможности записать всех, да и ребята не жалуются потом, хорошо проведя время. Не видя Тэхена Чонгук отчетливо его чувствует, по крайней мере то, что он близко — точно. Где-то совсем рядом, в паре метров примерно или чуть больше. Но вертеть головой, как сова, не хочется, еще и привлечь внимание друзей к его судорожному желанию увидеть Кима — тоже. — Мы почти дошли, — кричит кто-то из учеников спереди, передавая слова сопровождающего учителя тем, кто сзади. Чонгук дает себе установку на день: после их размещения найти Тэхена и послеживать за ним. Зачем? Не знает, но точно хочет сблизиться с ним если не через учебу, то через этот поход. Тем более, тот тоже не против общения, вроде как, понимает, что это им обоим пойдет на пользу. Чонгук никогда не считал себя достаточно коммуникабельным, да даже просто общительным, наоборот — он почти всегда молчал и только кивал в разговорах, предпочитая быть слушателем, нежели оратором; а тут он хочет завести обычные беседы с парнем сам, спросить, откуда он, про его детство, цели на будущее, узнать предпочтения и много-много всего, что он никогда бы не спросил у кого другого по доброй воле. Первым делом, придя на место, решили немного расчистить территорию от мусора, налетевшего или оставленного другими людьми, здесь побывавшими, неважно. Потом поставили палатки, разделившись по группам: одна пошла в лес за ягодами, орехами и хворостом для костра, другие занимались обустройством их мини лагеря. Всего было человек пятнадцать, не считая учителя — класс Чонгука и параллельный, все друг друга знали и каждый год встречались на этой поляне, меняясь обязанностями по очереди. В этом году классу Гука выпала очередь разбивать палатки, и все принялись за дело. Сцепляя колышки между собой, он сканировал поляну глазами в поисках конкретного человека, не отвлекаясь ни на посторонний смех, ни на вскрик Хосока, которому колышком по лицу попало, когда то отскочило, ни на предложение Сокджина помочь. Глазами он выискивает нужную ему русую макушку, смотрящую на элементы разобранной палатки в своих руках, будто совсем не понимает, что с ними делать. Компания девушек, занимающихся сборами недалеко от Чона, шепчутся, смотря с усмешкой на Кима, тихо хохочут, а Чонгук встает, бросив свою палатку, и идет к Тэхену. Ким, не ожидая его увидеть, удивленно вскидывает брови, и следит, как парень садится рядом на корточки и, беря в руки детали, начинает объяснять, как правильно собирать палатку. Тэхену немного неловко от незнания такой вещи, которая, как оказалось, может пригодиться тогда, когда не ожидаешь, внимает всему, что говорит пиромант, уточняет некоторые моменты и даже получает поощрение, когда со временем разбирается. Но ни разу одновременно с этим его учитель не поднял взгляда карих глаз на него, будто избегая намерено контакта. Однако Тэхен чувствует гордость за свою маленькую победу, когда ночное укрытие поставлено и гордо держится на вбитых в землю колышках, даже улыбается, выбивая своим мимолетным ликованием почву из-под ног Чонгука, когда тот решил кинуть на него один короткий взгляд и сразу отвести. Но задерживается против воли, будто магнитом притягиваемый, а как очухивается, зовет помочь ему собрать его палатку. — Но у тебя же и самого хорошо получается, — хмурится Тэхен. — Я могу что-то не так закрепить и она потом развалится. Может, попросишь Хосока или Чимина? — Но я хочу, чтобы ты мне помог, — настаивает Чон, улыбаясь приветливо, пытаясь показать все свое дружелюбие, на которое только способен. — Знаешь, мне очень хочется, чтобы мы были друзьями. Думаю, начать можно с простого времяпровождения вместе эти два дня. Что скажешь? — Чонгук вдруг расслабляется, озвучив свое маленькое желание, которым грезит вот уже несколько дней как. Если сначала он хотел простого сотрудничества с Кимом, то теперь хочет немного большего, чем простая работа вместе. На душе стало чуть легче, хоть и волнение от ожидания ответа давит на грудную клетку, заставляя с замиранием сердца ждать его. — Пойдем, просто поможешь мне, а ответ дашь потом, как подумаешь. Идет? — Чонгук аккуратно берет парня за руку и ведет в сторону оставленных запчастей. А Тэхена как разрядом тока прошибает. Перед глазами пробегают картинки, нечеткие, быстро сменяемые другими, но на одной он отчетливо видел черноту и как она оставила след на руке Чонгука. Он промаргивается, остановившись, ловит вопросительный взгляд парня, но просто мотает головой в ответ, говоря, что задумался. — Что с рукой? — Поцарапался. Оказывается, из Чонгука вышел бы отличный тайный агент, потому что врет он на пять с плюсом. Тэхен, конечно, не поверил в эту ложь изначально, но, увидев это небольшое видение от одного касания, мысленно ужаснулся, прикидывая, что времени на раздумья осталось совсем мало. От силы недели две. А потом…***
— Бляха, ты видела?! — шипит Чимин Хейе, присевшей с термосом на бревно рядом с ним. — Что? — Ну, Хейя, не тупи хоть сейчас, не подставляй меня, — взмолился Пак, чуть ли не хлопая от досадности себя по ногам. Никто в компании не хочет его не просто послушать и закрыть глаза, а услышать — за это было до глубины души обидно, это же не просто так. Если беспокойство зародилось, значит, у него и причины есть, а их отмахивают, как мух надоедливых. И Чимина вместе с ними. — Хорошо, что ты хочешь от меня услышать? — скептически воззрилась на парня Ли, удерживаясь, чтобы не закатить глаза. Ей начинает надоедать внимание Пака, прикованное к ее персоне в поисках поддержки в сомнительном споре против всех. Тэхен, может, и странный, но Чонгук сам вправе решать, с кем ему общаться, а с кем нет. В данный момент Хейе хотелось бы, чтобы они все резко перестали общаться с Чимином, а лучше, чтобы он испарился с глаз ее долой. Хотя бы на часик, пожалуйста! — Да господи, неужели я один считаю этого типа странным? — Нет, не ты один. Но он тебя не трогает, в чем проблемы? Резкое желание доебаться с нихуя? Пиромант — хреновая цель для такого: от тебя и пепла не останется от твоей же тупости. — Да ну, — отмахнулся Чимин, — не собираюсь я лезть к нему, — опасливо покосился в сторону Гука и Кима. — Просто, думаю, что не помешает быть настороже. Ты же наверняка должна была заметить, что с Чонгуком что-то не так в этом году, и у меня нет ни одного другого объяснения, кроме как приезд этого парня. — Что за паранойя? Это может быть так же любой другой из приезжих, — пожала плечами Хейя. Про то, что, кажется, Гук влип по полной из-за связи с Кимом, она не спешит говорить, поскольку это не тот тип информации, который можно доверить всем друзьям их компании. Нет, они им доверяли че похуже, но пока не время. — На вот, лучше, — она протягивает ему термос, на который Пак сначала косится с подозрением. — Яда туда своего прыснула, змеюка? — девушка на его слова все-таки закатывает глаза и, ухмыляясь, ждет реакции. Потому что в термосе не чай. И не кофе. — Глинтвейн? — брови Чимина взлетели вверх, на языке остался вкус терпкого напитка, осев некой горечью в горле. Он еще теплый, а потому вкус его сейчас раскрыт идеально. — Че, смелая такая? — Пей-пей, я весь день твой пиздеж на счет посторонних людей терпеть не собираюсь. Так что расслабься и получай удовольствие от похода, — встав с бревна, она оставила парня одного. Несмотря на их взаимную неприязнь (разумеется, дружескую) друг к другу, они редко, но могли поговорить на волнующие их темы или поддержать друг друга. Сколько бы они с Чимином не грызлись, все равно потом смеялись вместе. До особо крупных ссор никогда не доходило, и вряд ли дойдет, максимум до легкой обиды, которая забудется тогда, когда их посадят друг перед другом, и сдержать беспричинный порыв смеха не удастся. Вообще, все в компании были друг другу своими, почти родными. Всех парней, кроме Джина, Хейя считала братьями, некровными, но оттого не менее любимыми. И Чимин был тем самым вечно недовольным, ворчащим братом, который постоянно стебет и ведет мысленную войну с девушкой. На их очередной спор все закрывают глаза и смахивают на то, что все само собой решится, что в принципе всегда так и происходит. Чонгук как-то раз сказал Хейе, что такая дружба, как у них с Чимином, может быть самой крепкой, если сравнивать с другими. На это заявление девушка покрутила пальцем у виска, назвав парня дураком и дополнив, что если у них с Паком такая уж крепкая дружба, то она станет первой красавицей Кореи. Да, они с Чимином никогда не признают, но случись какая неприятность, они пойдут в первую очередь спасать друг друга. Этому объяснения нет, но, почему-то, все так усердно предпочитают думать. Сокджина и Хосока она находит в ярко-оранжевой палатке, поставленной недалеко от ее. Распределяли всех учеников всегда одинаково: либо по родственным связям, либо по половому признаку. Парочками было ночевать запрещено. Некоторые задавлись вопросом: «А почему в общежитии можно жить парню с девушкой, а в походе идет разделение полов?» На что им отвечали, мол, в походе ответственность за все произошедшее лежит на учителях-спосровождающих, а в общежитии — на других людях, и им проблемы не нужны. Она снова поселится с Лисой, так как считает ее одной из самых адекватных девушек среди всех присутствующих, но пока у нее в запасе целый день, она нагрянула к своим любимым парням. Те уже во всю смеялись с чего-то, вызывая своими звонкими голосами улыбку на лице Ли. — Вы всю живность распугаете своими воплями, — палатка не была закрыта, а потому залезть в нее третьим человеком не составило труда. Хосок вытирает поступившие от смеха слезы, пока Сокджин кряхтит рядом, тоже пытаясь успокоиться. — А ты-то прям охотиться собралась, — хмыкает Чон. — Нет, но вы можете лишить бедных белок их домов, потому что они будут думать, что эти крики останутся здесь навсегда, — без капли занудства, даже с иронией, говорит Хейя. — Я буду их ночным кошмаром, — устрашающе протянул Хосок, улыбаясь во все зубы, и сразу засмеялся, заражая своим звонким смехом и девушку. Ненадолго все замолчали. За палаткой слышны были разговоры других учеников, копошение, из открытого прохода было видно, как они снуют туда-сюда. Но, будто отмерев, Хосок замечает, что друг прожигает Хейю своими влюбленными зелеными глазенками уже длительный промежуток времени, когда девушка же напротив, свои только прячет, скашивая их то на рюкзак, то на спальный мешок, да на что угодно, только бы не встречаться взглядами с Кимом. Как дети, ей богу. Хосок легонько пихает его локтем, попутно прокашливаясь и оповестив, что пойдет поможет другому классу с хворостом, выходит из палатки, оставив этих двоих на произвол судьбы. Хейя облегченно вздыхает, стоит Чону пропасть с поля зрения, и почти сразу льнет в объятия Сокджина. При друзьях проявлять потребность в таких простых ласках и внимании ей было неловко. Приходилось наслаждаться временем, когда они с парнем наедине и отдаваться трепетным ощущениям всецело. После их первого недосвидания было еще несколько схожих встреч, на которых они говорили порядком больше, чем на крыше, узнавая друг о друге больше. А, как оказалось, узнать было что. Создалось даже впечатление, что за несколько лет дружбы они совсем не знали ничего друг о друге. Но теперь разузнать побольше было не просто желанием, а потребностью, хотелось быть ближе не только физически, но и душами сцепиться. И первыми шагами к сближению было как раз их второе знакомство. Тогда же Хейя рассказала о своей стеснительности в плане проявления эмоций и чувств на людях. Именно чувств. Пусть даже, возможно, временных, но искренних. И Сокджин принял эту информацию правильно, не смущая ее своим вниманием, когда они были с другими людьми, позволял себе слабость в тактильном внимании только когда они наедине, и был в этом какой-то отдельный вид удовольствия. Они будто скрывают ото всех свои отношения, но правда была только в том, что официально статус пары они пока не закрепили, а друзья прекрасно знали об их интрижке — нечего скрывать было. Но все равно, при них они не позволяют себе раскрепоститься и даже обняться. Со временем это пройдет, они оба будут работать над этим. А пока довольствуются своими «тайными» встречами. Хейя, устроившись на коленях Джина боком к нему, удобно расположилась головой на его плече, чувствуя его ровное дыхание на своем лице, когда он поворачивается взглянуть на нее, а в противовес ему — звонко отбивающее в груди сердце. — Чего ты смотришь так? — с улыбкой интересуется Хейя, в очередной раз чувствуя копошение, и поднимает глаза на парня. — Ты слишком красивая, чтобы оторваться от тебя хоть на секунду, — просто отвечает Ким, а сам внутри облегченно вздыхает, что голос не дрогнул. Хейя от его слов смущается, пряча свое начавшее стремительно краснеть лицо, в тепле его шеи. Сокджин готов говорить ей комплименты двадцать четыре на семь, эта девушка достойна их, но из-за долгого затишья и игнорирования собственных чувств в нем развилась неуверенность, а при Ли и вовсе он начинал волноваться, как первоклассник. Но желание сделать, сказать ей приятное, бывает сильнее собственного волнения, и, переступив через себя, он и себе процент уверенности на место возвращает, и у Хейи от его слов внутри трепетать все начинает. — Прекрати меня смущать, я сейчас выйду красная, как рак, и Чимин издеваться начнет, — бурчит Хейя, а Сокджин по ее спине рукой проводит, успокаивающе. — Ну, не рак, а скорее, спелая вишенка. А над Чимином издеваться будем потом мы, когда он отношения заведет. — Тогда я отыграюсь по полной, — и, как бы подтверждая собственные слова, Хейя кивнула. — Эх, скорее бы. — А ты коварная, — не удерживается от смешка Джин. — Еще какая, — довольно улыбается Хейя.***
Когда вечер опустился на лес и начало холодать, кто-то из параллельного класса развел костер, чтобы не замерзнуть. Весь день, находясь в природной среде, каждый находил, чем себя занять, а если не находил, то просто общался с друзьями, устроившись на полянке. Юнги украл Чонгука почти на весь день, притащив обратно в их скромный кружок, потому что: «Чимин мне плешь проест скоро, если я тебя не приведу, и не только мне». Чонгук не жалуется, нет, ему нравится время, проведенное с друзьями, но его планы потерпели некоторые изменения, когда они с Кимом собирали палатки. Конкретно — Чонгук хотел весь оставшийся день провести с ним. Смешно получается. И судьба и не судьба. Тэхен ему больше на глаза не попадался, но вечно был рядом, это, как и в дороге, ощущалось особенно хорошо. Но его хотелось видеть, а еще лучше — чувствовать тепло его тела рядом с собой и контраст холодных пальцев в своей ладони. Тэхена хочется близко настолько, насколько позволяет самое минимальное расстояние, но пока оно как огромная пропасть зияет между ними. И если раньше она была слишком широкой, разделяющей их на целые километры, то теперь она постепенно сокращается. И Чонгук ждет момента, когда она уменьшится до такого размера, что ее можно будет преодолеть одним шагом. Когда становится совсем темно, кто-то уходит в свои палатки, кто-то еще прогуливается неподалеку, а Чонгук с друзьями сидит у костра, слушая их неугомонные голоса и никак не кончающиеся разговоры. Откуда только темы берутся? Даже если они заканчиваются, кто-то говорит первое, что в голову придет или что увидит, и потом из этого развивают новую тему для обсуждений. Хейя тянется к Хосоку и забирает его белую панамку, сразу надевая на себя, и сразу слышит цоканье Чимина. — Давайте, перекидывайтесь вшами, — но Хейя не теряется и тут же надевает эту же панамку на него. Чимин сразу вскрикивает и пытается увернуться, а девушка, посмеявшись, решает сжалиться над ним и надевает сама головной убор. — А смотрите, что у меня е-е-есть, — Ли полезла в свой небольшой рюкзачок, который взяла с собой, и достала оттуда несколько шуршащих упаковок с чем-то. — Маршмелоу, кто бы сомневался, — улыбается Хосок. Эта традиция закрепилась как раз после первой совместной поездки в город, когда их возили в музей, а потом тогда еще юная Хейя угостила всех мягким зефиром. С тех пор каждая поездка или поход не обходились без мягкой сладости в пудре. — Они всегда очень в тему, когда мы идем в лес, — следом она достала несколько вилок-двузубок, которые приобрела как раз для таких случаев, и протянула каждому. — Только гитары не хватает, — подмечает Джин. — Надеюсь, никто не брал, потому что тогда белок правда будет жалко, — с шутки посмеялись Хосок с Хейей, пока Чимин с недоуменными глазами сделал вид, что тоже понял. Юнги вел себя, как и в большинстве случаев — отстраненно, только поддерживая изредка беседы, а сейчас, немного расслабившись в такой уютной атмосфере, забылся, и уже которую минуту его ладонь покоилась на колене Пака, чисто машинально поглаживая ее. Чимин ее не убирал, не возникал никак, ему даже приятно было в какой-то степени. У них отношения с Юнги странные в последнее время, они все меньше становятся похожи на друзей, это перерастает во что-то другое, более близкое. Но эту тему они пока не торопятся заводить. Оба не готовы, оба боятся, но Юнги делает себе пометку: по возвращении в школу обязательно назначить встречу и все обсудить. А пока они жарят вместе на костре маршмелоу, смеются с Сокджина, растянувшего расплавленную сладость так, что потом размазал ее по лицу. Чонгук, смотря на свою достаточно прожаренную зефирку, думал снова о Киме. На протяжении дня, не видя его, он постоянно гасил в себе желание встать и найти мага, сердце было неспокойно от неведения. Присутствие, ощущение его магии рядом — будто играло злую шутку с разумом Гука, дразнилось. На положительных эмоциях и позитиве оставаться удавалось недолго, в большей степени приходилось скрывать внутреннюю тревогу перед друзьями, делать вид, что ему тоже весело, но к вечеру и настроение нередко падает само по себе. На темном полотне неба появляются первые звезды, застывая белыми точками над головой, но их закрывают ветви могучих елей, как лапами пушистыми срывая их маленький уютный уголок от ночных светил. Друзья снова что-то обсуждают, даже под нос шлют сопровождающих их учителей куда подальше, когда им делают замечание и говорят быть чуть тише, потому что кто-то уже ушел спать. «В школе орать не дают, так хоть тут прокричусь» — это играет в Хейе глинтвейн, тогда Сокджин и смеется, говоря, что кому-то стоит правда быть потише, если не хочет потом у директора объясняться. Хейя перед уходом передает панамочную эстафету Чонгуку и под смех остальных уходит в обнимку с Кимом в сторону их с Лисой палатки. Остальные на данный жест со стороны друга улыбаются, безмолвно переглянувшись между собой, и решают тоже разойтись чуть позже. В палатке Хосок почти сразу вырубается, стоит принять горизонтальное положение, а Чонгук не может уснуть. Из-за беседующих на улице девушек или собственных мыслей, никак не улегшихся в голове, неизвестно. Уставившись в темную материю «потолка», он, положив одну руку за голову, а другую на живот, задумался. Отдых, это, конечно, хорошо, но не стоит забывать об уроках, которые начнутся послезавтра снова, а у него, вроде как, проблемы с одним из них, решение которых все еще ищет. Очевидно, надо искать в себе, тут и дураку ясно, но что искать, где искать — никто не хочет говорить. Этот сон странный, может, как-то связан с его неудачами и вечными болями в голове, которые последние дня три точно не покидают его? Организм же когда болеет посылает какие-то свои сигналы через сны, физическое состояние. Но тогда что это было за послание такое? Разбираться в этом — как воздух ловить, вроде и есть какие-то идеи, предположения, а раскроешь ладонь — и там пустота. Решив, что лучший способ приманить сон — нагулять его, Чонгук вылезает из палатки. И кто знает, интуиция ли это или судьба исправиться решилась, но у горящего костра парень видит Тэхена, сидящего к нему спиной, прижав к себе колени. У Чонгука будто воздух из легких выбивают, когда ниточка невидимая тянется к Киму, зовет за собой, все пытается сократить расстояние между парнями, но натягивается до предела и вот-вот порвется, растворится в воздухе. Не сразу Чон поворачивается на девушек, сразу прячущих глаза и замолкнувших в одно мгновение, должно быть только что обсуждали его ступор, но он пропустил это мимо ушей, не до этого ему было. И есть. Тэхен отрешенно смотрит на языки пламени, играющие перед ним, вглядывается глубже, будто разглядывая интересную кинокартину в замысловатом танце стихии. А он и видит: грустную, но красивую историю, схожую чем-то с его собственной. Огонь перед ним красивый, завораживающий, им любуются люди, наслаждаются его непокорностью, дикостью, такой манящей и такой опасной. Каким бы прекрасным не был красный цветок, расцветающий во всей своей красе в ночи, люди будут его бояться, считать опасным, будут подавлять, а кто-то бросит вызов, пытаясь покорить то, что непокорно никому. Даже пироманту. Каждый дар Тэхена представляет отдельную стихию, по-своему удивительную и отражающую красоту разными способами, но парня будут бояться, если узнают об этом. Как правило, многие красивые вещи являются одними из опасных, даже смертельными. Яркие змеи, экзотические цветы, ягоды. И у Тэхена такая же судьба, как у них — радовать глаз и пугать.3:00 AM Finding Hope
Появление Чонгука рядом становится для него сюрпризом, не сказать, что очень неожиданным, но Чонгук снова удивляет его. Сегодня Ким увидел, как отзывчив может быть парень, когда кому-то требуется помощь. Это первый поход Тэхена, поэтому такое понятие как сбор палатки для него было далеко. У него не получалось ее собрать от слова совсем, от этого нервозность накатывала так же быстро, как и паника от незнания, что делать. А Чонгук, будто мысли его прочитав, поспешил помочь, объяснял, показывал, как правильно соединять детали и поправлял, когда Ким делал что-то не так. Он мог проигнорировать его, не обращать внимания, но поступил иначе, не бросил утопающего, кинув круг на воду. Но это было не нужно. Тэхен уже пошел ко дну, когда отправился в поход ради Чонгука. — Не спится? — нарушая тишину, разбавляемую треском костра и тихими отголосками девчачьих разговоров, заговорил Тэхен. Сидеть в тишине он не хотел, также как и упускать возможность побеседовать о чем-то с Чонгуком наедине. Днем, когда его забрал Хосок, Тэхен, чтобы никто не увидел, снова слился с воздухом и, как и раньше это бывало, был неподалеку от Гука, чтобы тот мог спокойно отдохнуть, не терзаемый постоянными головными болями. Отдавать свою энергию через связь соулмейтов было непривычно, но это щекочущее внутренности чувство отдавало теплом и приятным потягиванием в районе солнечного сплетения. Приятно было видеть, как парень наслаждается, смеется с друзьями, и Ким тихо в стороне впитывал его эмоции, невольно тоже улыбаясь. Чонгук в ответ безмолвно закивал. — Подумал над моим предложением? — Чонгук упирается локтями в свои колени, почти в упор приблизившись к огню, а после скашивает взгляд на Кима. — Ты хороший друг, Чонгук, я такой чести не достоин, — чуть сдавленно усмехается Тэхен, опуская глаза с пламени на землю. В его голосе Чонгук слышит отчетливо пробежавшую грусть. Киму, и правда, грустно, обидно за собственную жизнь. Столько скитаний по миру, куча переездов в страхе быть пойманным, поглощенным, и этот раз — не исключение. По истечении времени, он и эту школу сменил бы, тут как раз выпускной класс закончит, и снова все по кругу. Но над его и так несладкой жизнью решили посмеяться еще громче, подкинув соулмейта, которых почти никто не видел, оказавшегося поистине искренним, хоть и скрытным магом. Тэхен слышит этот смех в своих снах, он преследует его, каждый день говорит, что вот оно — твое счастье, Тэхен, твоя судьба, с которой ты рано или поздно расстанешься все равно. У него нет выбора. А сопротивляться вниманию Чонгука трудно, не устоять перед его внешностью, обаянием, голосом — смущенным, уверенным, простым, да каким угодно, и звонким смехом, — невозможно. Но что поделаешь, если над ними так решила поиздеваться жизнь. Тэхен — стихийник, у которого в роду была сильная ведьма, а Чонгук — ни в чем не провинившийся пиромант и ни он, ни кто-либо еще не должен пострадать из-за их связи, Ким себе этого не простит. — Глупости, — поворачивает голову на парня полностью Гук. — Каждый, вне зависимости от того, хороший он или плохой, имеет право заводить друзей. Нет достойных и недостойных. Друзей же не так себе выбирают, — он даже смешок издает, поразившись такой нелепой вещи, прозвучавшей из вишневых уст. — Ты же не думаешь, что я предложил тебе это, потому что как Бог снизошел до простых людей и выбираю избранных, — и продолжает улыбаться, не подозревая, как от этой эмоции все скручивается внутри у Тэхена. Он бы и сам хотел сблизиться, очень, Чонгук не только хороший человек, но и его соулмейт, а это новые чувства, эмоции, ощущения и много-много всего интересного, что они могут узнать. Но как же опасна будет их дружба… От обиды зубы сводит, внутри все скручивается, болезненным спазмом ощущаясь в груди, только кольца спасают от неконтролируемых слез, которые Тэхен обязательно пролил бы, являясь достаточно богатым на эмоции. — Нет, — тоже усмехается, не в силах сдерживать улыбку от вида такого вдруг взбудораженного парня. А тот ведь пришел сон нагулять. — Просто… там все сложно. — То «просто», то «сложно», ты уж определись, — снова к шутке сводит Гук. — Знаешь, мне кажется, сложнее нашей связи не может быть ничего в этом мире. Тэхен молчит какое-то время, кусает нервно губы, прежде чем решиться спросить. — Страшно, да? — Чонгук смотрит на него, скользит медленно взглядом, как утром, подмечая, как Ким пальцем скребет рукав своего свитшота, снова смотрит в играющие светом языки пламени, будто ищет там ответы, и впервые видит во всегда собранном маге сомнение, волнение, так отчетливо проскальзывающие в его действиях, словах, глазах, обращенных вдруг на Чона. — Непонятно, — исправляет пиромант, уводя взгляд и отворачивая голову. Тэхен, недолго думая, опять поворачивается к огню, располагая подбородок на притянутых коленях. — Это как первые уроки магии в начальной школе. Что-то новое, интересное, что-то, чего ты не понимаешь, но стремишься понять. — Как понять, когда ничего об этом не знаешь? — задает вопрос, вертящийся на языке Чона, Тэхен. — Да, — вздыхает. — Не уверен, что сами мы сможем понять многое, но, может, стоит попробовать… — бормочет парень, пожимая плечами. Он буквально тонет в неизвестности, не видит ближайших дней, не знает, что будет, чего ему ждать, каких еще сюрпризов ожидать, бояться ли. — Ты поэтому предложил дружбу? Чтобы попробовать узнать? — Что? Нет! — Чонгук вдруг отбрасывает неуверенность от страха собственного будущего, чуть не давясь возмущением, и нахмурено уставляется на Тэхена. — Зачем ты пытаешься найти причину, по которой другие могли бы с тобой дружить? — Потому что люди такие, Чонгук. Они везде ищут выгоду для себя в первую очередь. — Мне нет смысла искать выгоду, когда я просто хочу общения с тобой. — Это тоже сама по себе причина, с одной стороны. А с другой — потребность во взаимодействиях со мной, потому что мы связаны. — Но ты не отталкиваешь меня, — подмечает Чон, поуспокоившись. Не хватало еще привлечь внимание тех барышень. — Помогаешь мне и идешь в поход из-за меня, даже… не зная, как палатку ставить, — Чонгук не хотел это упоминать, но он надеется, что Ким поймет, что связано это было не для того, чтобы высмеять, а чтобы донести, что их рвение друг к другу исходит не только от пироманта. — Не из-за тебя, — после недолгой паузы говорит Ким, и тут же ловит вопросительный взгляд парня. — Ради тебя.