Видеться вдвоем среди ночи на поляне или просто вне здания общежития стало маленькой традицией и, как сказал Тэхен, «дурной привычкой». Чонгук после их встречи на поляне — и всего из нее вытекающего — требовал больше времени, которое они могут провести наедине и обсудить все более детально, и хотя прошли почти сутки, в течение которых он виделся с Кимом, ему все равно хотелось поскорей встретиться с ним один на один.
На часах почти полночь, довольно позднее время для подобных «свиданий», но так даже лучше, не будет лишних вопросов от Хейи в плане, куда он собрался, почему так поздно, с кем и когда вернется.
Чонгук, пробираясь сквозь густые заросли леса, которыми не мешало бы заняться магам земли, шипит себе под нос, что спалит все к чертям и стыдно ему совсем не будет. Он добирается-таки до открытой местности для школьных практических занятий, видит сидящего на одной из скамеек Тэхена, задумчиво перекатывающего огненный шарик между пальцев. Это, кажется, его привычка или способ занять чем-то руки, пока чего-то ждет. Он медленно поворачивает к нему светло-русую голову, кажущуюся в ночном мраке намного темней, чем есть на самом деле, и Чон видит слабую улыбку одними уголками губ. Шарик в кимовой руке потухает, погружая и так мрачную поляну во тьму, но совсем скоро должна показаться из-за облаков луна, поэтому никто не переживает по этому поводу.
— Привет, — тихо здоровается Тэхен и выглядит намного расслабленнее Чонгука, неуверенно топчущийся у кромки леса.
— Привет, — в ответ так же тихо.
Чонгук поджимает губы, ступая ближе и садясь на ту же скамью, ничего больше не произнеся. В Тэхене что-то изменилось, он это видит, но только не может понять, что именно. После тех посиделок у костра он перестал делать какие-то попытки его от себя оттолкнуть, шел на контакт и вел себя совершенно спокойно вчера, когда его внаглую застали за практикой. И даже поцеловал, обосновав все простым желанием. Просто захотел,
не из-за магии соулмейтов.
— У тебя, должно быть, много вопросов, — начинает Тэхен, как и в походный вечер притягивая к себе ноги и обнимая их.
О да, накопилось прилично так, но только с какого именно начать, Гук понятия не имеет. Интересно все и сразу. О магии стихий; о том поцелуе; кольцах; причинах, почему они не могли дружить; о чем он говорил с Шин Ван; почему он так сильно влияет на Чонгука; и еще куча всего остального. У него от волнения ладошки потеть начинают, неприятной влажностью ветер притягивая, он биение своего сердца в висках чувствует и все никак не может собраться. Ему требуется какое-то время, чтобы привести мысли в порядок, не знает точно сколько, но, по ощущениям, молчал он целую вечность.
Общение с Тэхеном всегда казалось каким-то непреодолимо сложным препятствием. Он всегда был слишком далек от него, а стоило приблизиться, как буквы не хотели складываться в слова, а те уже в предложения, образуя настоящую кашу в голове. В глазах Чонгука парень предстал в виде божества еще при первой встрече в лесу. На него хотелось и хочется ровняться, как ребенку на своего наставника.
— Я не знаю, что спросить, — немного заикаясь, вздыхает Чон, не решаясь смотреть на парня. И что с ним такое? Так ждал, так готовился, вспоминая все, что интересует, а теперь дает заднюю. Прямо как вчера. Любопытство играет в нем озорным огоньком, но стоит выйти на ветреную поляну, его тут же гасят слабой приветливой улыбкой.
Тэхен себе под нос усмехается едва слышно и отворачивается к поляне, чтобы не смущать Чона еще больше. Он не знает, как должен реагировать, чтобы не отпугнуть его. Даже забавно становится. До этого он только и старался избегать его любыми способами, а теперь боится вздохнуть лишний раз. Напускная легкость и непринужденность помогают скрыть от парня его истинные чувства, волнение, страх и притупленную панику. Но, кажется, еще немного и его маска скрытности даст трещину.
— Я не тороплю, у нас еще ночь впереди, — просто отзывается Ким, все же поджимая от волнения пухлые губы, а Чонгук подмечает, что эта фраза имела бы другой смысл, не знай он всего контекста. Но ему не до смеха в данный момент. — Если хочешь, я могу рассказать все с момента прибытия сюда, а по ходу ты задашь интересующие тебя вопросы? — одним из лучших решений было пойти навстречу, открывая шкатулку тайн одним ключом за другим, не вываливая все и сразу, а постепенно. Может, он что-то расскажет позже, но в основные события все же может просветить.
Чонгук в ответ на предложение угукает, кивнув пару раз, и вжимается пальцами в край скамьи сильней, так, что костяшки чуть белеют.
— Когда я перевелся, то не придал особого значения другим людям, будь то ученики или учителя. Мне, в силу того, что я имею необычный тип магии, нежелательно водиться с кем-то, заводить друзей и отношения. Я уже говорил тебе об этом. Быть неприметной тенью было необходимо, и необходимо до сих пор. То, что мы сейчас общаемся, подвергает тебя большому риску, — после недолгой паузы он снова заговорил. — Мы не можем быть друзьями, потому что это слишком опасно, — Чонгук замечает, как на этих словах Тэхен будто уменьшился визуально, опустив подбородок на прижатые к груди колени.
Его эта тема не то чтобы сильно напрягала, но было временами тяжело без элементарного общения, не говоря уже о совместных походах в кино, кафе, парк или чего-то подобного, чем еще занимаются друзья. С самого детства он был обособлен от общества и других людей, имея возможность видеть только бабушку, понимал, что это вынужденная мера. Смириться было просто, но он долго не мог этого сделать и просто принять тот факт, что обречен всю жизнь быть одиноким.
— Я видел вас с Хейей, когда только приехал, видел на стадионе во время торжественной речи Шин Ван, но ничего не ощущал. Вы были такими же случайными прохожими, как и другие, для меня, — после недолгой паузы, Тэхен продолжил. — Но тогда, на поляне… прямо здесь, когда ты пришел, я подумал, что начинаю сходить с ума и мне начинает чудиться, что что-то или кто-то не дает мне упасть в огненную пропасть, в которую так легко может затянуть при неудачном заклинании. Я тогда чуть было не спалил тебя, когда увидел, потому что испугался, что ты успел увидеть слишком много. Думал, что ты видел не только огонь. Твое присутствие выбило меня из колеи, заставило запаниковать, потому что я начал что-то чувствовать. Оно же и облегчало мне задачу в плане магических тренировок. Но в этом я не хотел себе признаваться. Это казалось диким. А когда ты ушел, на меня будто снова начало все давить изнутри.
Снова?..
Чонгук неоднократно задумывался, как тяжело может быть магам, которые имеют несколько способностей. Если простые порой сходят с ума от переизбытка энергии, то что уж было говорить о других?
Тот же Чимин. Его приступ, вызванный вышедшей из-под контроля энергией, в последствие чего был затоплен почти весь корпус общежития, известен каждому. Сам он описал это так, как будто его начало тянуть на дно Марианской впадины без возможности выбраться. Это как приступ панической атаки — его можно отследить, почувствовать приближение и предотвратить, но Пак гордой птицей закрывал на все глаза, отделился ото всех и не имел возможности получить помощь хоть от кого-то. А сам не исправил бы ситуацию: просто не знал, как вести себя в таких случаях.
Чаще всего от таких приступов страдают маги стихийники. От них никто не защищен, подвергнуться подобному может каждый. И Чонгук искренне поражается стойкости и контролю Кима, ведь в нем бурлит не одна энергия, а целых четыре мало контролируемых. Он не знает, какая выдержка и сила воли должна быть у мага, чтобы выдержать настолько сильное давление внутри, сам бы он точно не справился и кто знает, к чему бы привела его потеря контроля над внутренними силами.
— А кольца? — Тэхен покрутил одно из них на пальце, ловя цветной блик от камня, обрамленного металлом. — Они помогают?
— Да, но они лишь притупляют все, а не скрывают полностью. Хотя, может, и скрывают мою энергию для остальных, но для меня их магия не играет особо роли. Я не понимаю, как они работают, — пожимает плечами Ким. — Я помню, что про что-то похожее читал в одной из книг о утерянной магии или мифах, — возвращается к их теме о соулмейтах. — А найдя ответ, был готов завыть на луну от такого джекпота, — усмехается, качнув головой. — Оказалось, что соулмейты все еще существуют. Моему явно не повезло с таким «подарком», как я.
— Почему? Ты же сам сказал, что не сможешь навредить мне, даже если захочешь.
— Тебе не меня нужно бояться, — Тэхен встречается с парнем взглядом, тяжело проглатывая образовавшийся ком в горле. — А тех, кто может из-за меня навредить тебе.
Чонгук нахмурился непроизвольно. У Тэхена есть обидчики, которые прессуют его и его близких? Но разве они не должны как-то остерегаться его или обходить стороной? Он же в разы сильнее их всех вместе взятых, Чон уверен. Да и не думается ему, что семья Кима — друзей у него не было, поэтому о них Чонгук даже не думает — маги, неспособные защитить себя. Хотя, они могли оказаться и людьми, если вспомнить рассказ Хейи о магах четырех стихий. Такие маги и не были магами вовсе, а людьми, каким-то образом обретшими способности магов. Может, магия четырех стихий своего рода мутация, развивающаяся еще в утробе?
Но не кажется, будто Тэхену как-то некомфортно обращаться с магией (или может он просто привык), страшно или что-то в этом роде. Может, у него в семье и правда были маги или люди, имеющие какие-то паранормальные способности, поэтому он не чувствовал себя не в своей тарелке, стоило мутации проявиться.
Хочется думать, что в эту часть своей биографии Ким его когда-то, да просветит, и приоткроет завесу тайны своего прошлого чуть больше любопытной сущности Чонгука. Позволит понять его как-то лучше и даже поможет сблизиться.
— Таких магов называют «Пожирателями энергии», — объясняет Тэхен, — они все стремятся к одному — господству над магами и людьми, объединению обеих рас, взятию их под свой контроль путем полного порабощения. Для этого они собирают источники различной сильной магии или ее остатки, если та давно утеряна. Артефакты ведьм, зачарованные свитки и книги, редкие дары магов, абсолютно все, что как-то может их сделать сильней других. Они высасывают энергию, оставляя только оболочку от мага. Но, как правило, внутренняя энергия напрямую связана с душой и если ее отобрать, то отберешь и жизнь человека. Магия четырех стихий — одна из списка того, за чем охотятся их приспешники. Они ни перед чем не остановятся, если выйдут на мой след, — голос к концу монолога становится еще тише, но среди пустой поляны, на фоне приглушенного стрекота сверчков, звучит оглушительно громко.
— И что же, прятаться всю жизнь — единственное, что остается? — понурое движение головой не вселяет позитива и не дарит облегчения или чувства смирения с чужой участью, а наполняет медленно накатывающим чувством несправедливости и злостью. Это чистой воды жестокость по отношению к таким же существам, как и ты сам. Считай открытое убийство ради достижения собственной цели. Преступление.
Кулаки сжимаются сами по себе. Чонгук больше всего никогда не понимал таких людей, которые запросто могли лишить кого-то другого жизни, потому что это выгодно им, просто взять — и прервать ее, сделав себя на шаг ближе к цели. Более того, искренне ненавидел и презирал таких, уставая смотреть бесконечные новостные записи об очередном убийстве.
Разве можно так поступать? Гоняясь за собственными целями, вынуждать людей лишать себя таких простых, но нужных потребностей, как то же общение. В погоне за властью никто не думает о чувствах и судьбах других, видя перед собой только цель и преодолевая всевозможные препятствия.
Но Тэхен, сколько бы не прятался, все равно будет настигнут кем-то из Пожирателей, вне зависимости от своего местонахождения. Если судить по его словам и жадности людей до власти, таких магов не один и не два, а их сотни, может, даже десятки тысяч по всему миру. Куда бы ни пошел, итог один — он будет найден. Это жизнь в бегах, бесконечное скитание по земному шару, никакого покоя или даже намека на спокойную
обычную жизнь. Он мог бы закрыть на все глаза и жить в свое удовольствие просто меняя людей возле себя, как одноразовые перчатки, но нет…
— Ты не хотел, чтобы кому-то навредили из-за тебя? — Тэхен кивает в ответ.
У Чонгука сердце кровью обливается. Даже он был раньше не особо общительным, более того, сторонился этого всего, потому что это было не нужно, выживал без общения, пока не появилась Хейя; а Тэхен, нуждающийся в том самом общении и поддержке друзей, вынужден был переживать все свои тревоги в одиночку, боясь причинить боль незнакомым себе людям. Он не заслужил той судьбы, которую должен принять, как данность, простой факт, как собственное имя запомнить и знать, что оно будет с тобой до конца. Чонгук почти с уверенностью в сто процентов уверен, что Ким предпочел бы собственную смерть чужой, даже если это будет случайный прохожий. На душе стало еще хуже.
Тэхена сейчас хочется только прижать к себе и не отпускать, отдать ему всю нежность и заботу этого мира, только бы он не выглядел так подавлено, как сейчас, открывшись Чону. Он двигается ближе и обнимает Кима за плечи, неуверенно, так же несмело, но это какая-никакая поддержка в данную секунду, в которой тот нуждается. Он едва ощутимо дрогнул от прикосновения к себе, наверняка не привыкший к взаимодействиям с другими людьми, но почти сразу расслабляется, принимая робкие поглаживания теплой ладони на своем плече.
— Уже не боишься? — поворачивается, тихо усмехнувшись, и взгляд невольно опускается на чужие губы. Лицо Чонгука было близко, можно слегка податься вперед и они соприкоснулись бы кончиками холодных от погоды носов. Чонгук старается стойко вынести тот момент, когда снова встречается с карамельными глазами с бликами лунного света. Завораживают, поблескивая среди тьмы, окутавшей их тяжелой атмосферы.
— Я не боялся тебя и до этого, — Тэхен скептически выгибает темную бровь и приподнимает уголок губ в легкой усмешке, прекрасно помня реакцию парня на свои комбинации магии. — Не смотри так, — отворачивается Чонгук и Ким тут же жалеет о резкой реакции, потому что чужая рука возвращается на колени, смыкаясь замком с другой. Стало вдруг ощутимо холодно, будто то место, где была теплая ладонь, придавило куском льда. — Я ожидал всего, но точно не того, что увижу… то, что увидел, — как-то сочувствующе говорит Чон. Ему было стыдно за свою такую бурную реакцию, более того, это выглядело не как простое удивление, в его глазах плескался самый настоящий страх, будто перед ним стояло чудовище. Он чуть позже думал о Тэхене, как тот это воспринял. Ему точно было бы обидно и больно от подобного. Чонгук же был (должен был быть, по крайней мере) его самым близким человеком, родственной душой, но своим поведением мог только насыпать соли на рану, которая многие годы зудит и пронзает тело тупой болью. Он один из немногих, с кем Тэхен общался спустя долгое время, а, может, и единственный вовсе, и получает в лоб открытый страх перед сущностью, с которой вынужден уживаться.
— Все нормально, — Ким тоже отвел голову вперед, посильней прижав ноги к себе. — Бояться неизвестного — это нормально. Ты не можешь предугадать, как поведешь себя в определенной ситуации, даже если будешь к ней готовиться годами морально. На словах ты можешь быть уверен, что ни в коем случае не заплачешь от «Титаника», но, когда в процессе тебя начинают одолевать чувства и ты не в силах сдерживать эмоции, замечаешь, как по щекам текут слезы и грусть наполняет изнутри. Не вини себя в простом проявлении эмоций.
— Все равно, я должен был как-то держать себя в руках. Мне уже не пять лет, чтобы на все реагировать так бурно и открыто.
— Кто тебе сказал, что реагировать «бурно и открыто» могут только дети? Думаешь, взрослые так себя не ведут?
— Ведут, но…
— Но ты все же меня боишься? — резко сходит с темы Тэхен.
— Да… Стоп, что?! Нет! — от возмущения Чонгук даже корпусом поворачивается к парню, выпрямившись и расправив плечи, и натыкается на нескрываемую улыбку. — Смешно тебе? Ты так издеваешься надо мной, да? — уже спокойней спрашивает, медленно перенимая внезапное озорство Кима. А тот только кивает, почти не в силах сдерживать смех. — Тебе это приносит удовольствие? — продолжает перефразировать Чон, и ему послушно кивают в ответ. — Садистские наклонности, так и запишем, — и, кажется, он на момент виснет, когда слышит приглушенный низкий смех, направленный куда-то в коленки. Тэхен, из уст которого он льется тихим шелестом, опустивший взгляд глаз-полумесяцев, сощуренных от приподнятых уголков губ, притянул к себе внимание, как магнитом, заставил на себе сконцентрироваться и будто поместил их двоих в невидимую сферу, отделяя от остального мира.
В голову пришла мысль, заставившая безвольно замереть на месте. Тэхен из-за своего одиночества мог и не улыбаться вовсе, не смеяться, не веселиться… Сколько прошло времени с его последней улыбки до встречи с Чоном? Как давно он смеялся? В груди больно кольнуло. Чонгук на рефлексе провел ладонью по грудине, на секунду сведя брови у переносицы от такого ощутимого толчка, но думает пока закрыть на это глаза.
Тэхен повернул освещенную светом луны голову к нему, продолжая слабо улыбаться, все так же прижимаясь виском к коленям. Даже боль, мнимая или реальная, кажется отпустила, но это лишь наваждение, она все еще билась внутри, как птица в клетке, просто притупленная чем-то другим. Чем, Чон не может понять, но точно знает, что это вызвано Тэхеном, и это теплое, по-настоящему нежное чувство, заставляющее сердце трепетать.
— Красивый… — как заколдованный бормочет Чонгук и улыбается, губы буквально сами растягиваются, обнажая тонкую полоску зубов, зрачки, он уверен, стали больше, если не заполнили большую часть радужки (но в темноте этого не видно), потому что… То что он видит — что-то поистине прекрасное и неземное. Когда парень понимает, что сморозил, дергается на месте, убирая улыбку с лица, и моргает ускоренно, отвернув голову в сторону. — Ну… то есть… как человек. Необычный, добрый, с красивой душой, — и начинает как скороговорку оттачивать. — Ты не подумай, ты и внешне очень даже ничего. Я бы даже сказал очень даже чего, но это скорее смотря на других, и среди них…
— Ты тоже красивый, — Тэхену, видимо, нравится происходящее, и он упивается всеми эмоциями, сменяющимися на лице Чонгука как по дуновению ветерка. Ему нравится его восхищенная улыбка; открытый взгляд темных омутов глаз, в которых он, кажется, видит целую вселенную, где можно найти ответ на каждый интересующий вопрос; краснеющая от смущения кожа на лице; нервные оправдания; потому что это искренний Чонгук, настоящий, ничем не скрытый Чонгук, которого он может увидеть и почувствовать каждую его эмоцию, пропустить ее через себя, впитать и отпечатать на подкорке, чтобы следом осталась после него надолго, желательно навсегда.
Чонгук замирает, прерывая свой нервный монолог, и поворачивается снова к парню. Взглядом облизывает траву возле скамьи, не решается поднять глаз и встретиться с тем же настойчивым прямым взором, в котором, он уверен, утонет сразу же. Глаза цвета карамели пленяют, стоит только мигом поднять веки, взмахнув темными ресницами, всего на мгновение, но будто кто-то ставит на паузу фильм с их совместным участием, вынуждая так и уставиться в ответ.
«Простые карие глаза», — скажут все.
«Самые красивые глаза на свете», — возразит Чонгук.
Омуты, в которых древесные трещины легли поверх завораживающих темных зыбучих песков, не сравнятся с его почти чернушной радужкой. Превзойдут по красоте, пленят глубиной и утянут вглубь неизведанных уголков магического мира, проведут по закоулкам души, тропинкам, ведущим к сердцу, и покажут, как оживает оно, с радостной трелью отбивая по ребрам для одного только Чонгука. Зов своего он слышит прямо сейчас и не сомневается, что кричит оно только одно слово, вернее, имя.
Лицо пуще прежнего заливает краской, хотя, казалось бы, куда еще больше, но на этот раз он выдерживает борьбу взглядов, где выходит победителем, потому что Тэхен утыкается взглядом в траву в центре поляны. Чонгук мысленно выдыхает, но не чувствует, как становится легче без нежного взгляда, плавно скользящего по нему с интересом.
— Ты… поэтому меня поцеловал? — мямлит под нос Чонгук, но в оглушающей тишине леса это звучит очень звучно.
— Потому что ты красивый? Отнюдь. Хотя и это тоже, чего уж скрывать, — и замолчал почти на минуту, поджав губы. От былой улыбки практически не осталось и следа. Чонгук не думал, что он продолжит или начнет объяснять, но тот все же подал голос. Чон, навострив уши, стал внимательно слушать. — Я читал, что соулмейты, помимо внутренней связи, духовной, чувствуют сильную потребность в физическом контакте друг с другом. Касаясь, они могут помогать друг другу в минуты слабости, при болезнях, других видах ранений или помогать пережить чувства, причиняющие боль, разделить их на двоих. В голову сразу пришла ассоциация с влюбленными из романов, они же тоже пытаются как-то разделить все эмоции и переживания на двоих. Но соулмейтам необязательно любить друг друга. Связь хоть и может влиять на разум и организм мага в целом, но на чувстве влюбленности это не сказывается, как оказалось. А в другой книге написано, что соулмейты на то и соулмейты, что предназначены друг другу как спутники на всю жизнь.
— И-и-и к чему склоняешься ты? — после недолгой паузы, спросил Чонгук, поняв, что Тэхен, вроде как, закончил говорить.
— Я склонен выяснить правду самостоятельно, — Тэхен опустил голову. Получается, он поцеловал Чонгука исходя из научных целей? Провел эксперимент? — Могу пока сказать, что от физического контакта правда есть свой эффект. Но он всегда разный. От держания за руки — один, при поцелуе — другой. Я не хочу, чтобы ты думал, что я тебя как-то использовал. Не делай из меня бесчувственную тварь. Я не соврал, когда сказал, что сделал это не из-за магии соулмейтов. Я просто захотел.
— Вот так просто, — совсем тихо.
— Вот так просто, — эхом звучит еще тише.
Чонгук цепляется взглядом за качающийся на слабом ветру одуванчик. Удивительно, что они еще есть, учитывая середину осени и прохладный климат леса. Хотя, он не удивится, если цветок рожден из-под кимовой ладони.
Цепляясь за слова Тэхена, хочется верить, что тот правда не делал ничего из злых помыслов, но… Просто так же не целуют? Если так подумать, то Ким всегда как-то заботился о нем после стычки на поляне.
— Не извиняйся, ты пытался
— Запрокинь голову.
— Что ты здесь делаешь?
— Пришел помочь, очевидно же.
— В поход пойдешь?.. Но какая тебе от этого выгода?
— Тебе будет от этого легче.
— Помогаешь мне и идешь в поход из-за меня.
— Не из-за тебя. Ради тебя.
Тогда, выходит, он не совсем ему безразличен, и что-то для него да значит. Хотя, это опять может быть лишь связь соулмейтов. Как же сложно.
И рана на руке не ускользнула от него. Краем глаза Чонгук подмечал, что тот постоянно странно косился на перебинтованное запястье, и даже сегодня первое, куда пал взгляд Кима, была его рука. Он что-то знает? Или чувствовал что-то в ту ночь? Поэтому понял, что что-то не так сразу же? Стоит ли ему рассказать о том сне наяву или не нужно?
Голову простреливает резкой болью. Чонгук не сдерживает шипения, склоняя ниже почти черную макушку, и крепко жмурится, что не утаивается от чужого обеспокоенного вдруг взгляда.
— Все в норме, — сразу спешит заверить Чон, заметив движение рядом, и трогает свой лоб, слепо рассчитывая, что это как-то притупит боль. Когда открывает глаза, видит, как на траву падает пара капель темной жидкости. На пальцах остается кровь, когда он касается носа. — Черт, — он спешно стирает ее, поднимаясь на ноги, но они вдруг стали совсем слабыми, что Чон едва не падает обратно на скамью. Тэхен подскакивает следом, помогает не упасть, чувствует биение собственного сердца и видит, как в бледном свете луны лицо Чонгука белеет вместе с Земным спутником.
— Чонгук, — Тэхен зовет, а сам ужасается, чувствуя, как выходит наружу энергия, накопившаяся внутри парня. Темная, душащая, не светлое и яркое пламя, а непроглядный мрак, окольцовывающий его по всему телу. В астрале он видит ее, и льется черный туман по большей степени из-за плотной повязки на руке. Чонгук склонил голову, пробует дышать глубже, продолжая пускать по несколько капель на зеленый ковер, не реагирует на вставшего напротив Тэхена, поднявшего его лицо аккуратно за подбородок. Как сквозь толщу воды видит его размытый силуэт, обрамленный диском света возле головы, точно с иконы божьей сошедший. — Чонгук, — настойчивое, и его, кажется, трясут в сильных руках, пытаясь привести в чувства. А потом все расплывается еще больше и Чон окончательно путается в пространстве и времени.
Тэхен может ему помочь, в комнате есть нужные травы, он точно знает, какие нужно заварить, но пока они дойдут сначала до комнаты Гука, а потом он принесет ему отвар, может случиться что-то нехорошее. И Хейя тоже может пристать, начать расспрашивать, что-то пытаться выяснить и тогда они точно не успеют помочь. Выходом оставалось отнести Чонгука к себе и оставить там до утра, лично проследить за его состоянием и быть спокойным, когда он очнется.
Он не до конца отключился, глаз не сомкнул, пытается рассмотреть что-то, как новорожденный слепой котенок, совсем слабый, обессиленный. Тэхен подхватывает его под коленями и берет на руки, чтобы в следующую секунду сорваться с места, стараясь по мере своих физических возможностей как можно скорее донести парня к себе. Чонгук не пушинка, сразу понимает, ощутив тяжесть его тела. По нему и было видно, что много времени уделял тренировкам и наработал себе какой-никакой, но подтянутый спортивный торс, широкие плечи и не оставил руки палочками. За ноги Тэхен вообще молчит.
Чонгук, слабо сжав ткань чужой одежды в ладони, думает, что бредит, когда чувствует, будто летит. Он нечетко видит, как быстро проносятся мимо одинаковые стволы деревьев, чувствует легкое копошение ветра в своих волосах, крупные ладони, прижимающие его к чему-то теплому, такому близкому, к родственной душе, своему человеку, Тэхену. Слышно, как трещат редкие ветки. Но как? Они же летят.
***
Тэхен впервые рад, что оставил окно комнаты открытым. Он без проблем входит в комнату через открытые створки, все следя за движениями, чтобы, не дай бог, не ударить Чонгука головой или ногами обо что-то. Окно следом за ним закрывается, шторы задвигаются, а свечи во всей комнате по команде зажигаются. Он, не раздумывая, аккуратно укладывает парня на кровать, мягко отцепляя от себя его сцепленные на футболке пальцы. Проверяет, в сознании ли он, и протягивает небольшую тряпочку в руку, помогает прижать ее к носу и наказывает держать, пока он не подойдет. Вряд ли Гук сейчас много соображает, но на простое действие должен быть способен и хотя бы на рефлексе держать тряпку в пальцах.
Сам Тэхен принимается носиться по комнате, как угорелый: ставит старый небольшой котелок на плиту, что была здесь, когда его заселили, и, пока вода кипятится, идет к полке, на которой за ниточки привязаны пучки разных трав, берет из двух несколько душистых листьев и возвращается к плите. Работает на автомате, быстро и точно, как Вихен когда-то в его далеком детстве, помешивает отвар ложкой и слышит болезненный стон с кровати.
— Тэ… хен… — гундосит с зажатым носом.
Спустя пару минут с чашкой в руках Ким подходит к кровати, садится на край и помогает парню приподняться.
— Тебе нужно выпить хотя бы глоток. Слышишь меня, Чонгук? — он склоняет голову, пытаясь заглянуть в лицо, увидеть хоть какую-то реакцию. — Понимаешь, что я говорю? — Чонгук почти незаметно кивает и чувствует, как убирают его руку с тряпкой от лица и протягивают что-то приятно пахнущее и горячее. — Осторожно, горячо. Я помогу.
Чонгук послушно следует инструкциям, делая все, что в состоянии расслышать и понять, а не услышать сквозь неясную пелену. Он сидит с закрытыми глазами, уже просто не в силах их открыть, сознание туманится, хочется принять горизонтальное положение и просто уснуть. Но перед этим он выпивает не несколько глотков, как сказал Тэхен, а аж полкружки пахучего отвара, и ему все же позволяют лечь обратно. Он почти сразу, чувствуя тепло напитка в теле, засыпает, отпуская последние остатки сознания.
Тэхен отставляет кружку в сторону и задумчиво впивается глазами в болезненно-бледное лицо Чона. Губы почти слились с кожей лица, потеряв природный вишневый оттенок, иссохли, ползя тонкими морщинками; чуть краснело место под носом и немного подбородок, где до этого были кровавые подтеки; ресницы не подрагивали; и казалось, он вовсе не жив, настолько неподвижно спит. Выбился из сил.
Сколько осталось времени, много ли, мало, перед тем, как будет слишком поздно?
Тэхен проводит по спутанным от ветра волосам парня ладонью, ощущая их мягкость. Он не знает, сколько тому потребуется времени, чтобы оправиться после такой перегрузки, но он определено не даст ему загнуться еще больше, он исправит свою и его ошибку, не будет впредь закрывать глаза. Не может быть такого, чтобы сам Чонгук не замечал изменений в собственном поведении, теле и ощущениях. Так безалаберно относиться к своему здоровью — это надо постараться.
— Дурак, — коротко констатирует вслух Ким, чувствуя, как от своей длительной нахмуренности начинает болеть лоб.
Вспоминается его мимолетное видение после касания в лесу. Интересно, чем оно было вызвано, ведь в последующие разы ничего такого не было, да и до этого — тоже. И будут ли еще такие? Магия соулмейтов настолько непредсказуема и неизвестна для него, что он даже предположить не может, сколько еще возможностей у них с Гуком есть. В книгах написано ничтожно мало, в интернете все то же самое, и никто не станет заниматься изучением того, что должно было исчезнуть еще очень давно. Да и податься подопытными крысами в исследовательские центры не их вариант. Остается только уповать на свои личные чувства и интуицию, чтобы раскрыть силу магии полностью.
Но надо ли это ему? Чонгуку? Может, все что им нужно… Просто проживать жизнь и чтобы все шло своим чередом?
Тэхен последний раз пробегает взглядом по Чонгуку и встает, чтобы убрать вещи, которые он достал, по местам.
***
Хосок захлопывает дверь в комнату и поворачивается. На него смотрит четыре пары глаз в ожидании.
Сосед уже два дня как переметнулся к своей девушке, так что побеспокоить их мог только будильник, заведенный перед подъемом на уроки.
— И к чему была эта срочность? — сонно зевает Чимин, прикрывая рот ладошкой. — Еще даже шести нет, а ты перебудил половину общежития своими сборами.
— Иначе никак, по-другому я бы не собрал вас без Чонгука, — объясняет Чон.
— Кстати, мог так не волноваться, его всю ночь не было, — заразившись от Пака, зевнула Хейя. — Не знаю, когда он ушел, но кровать сейчас заправлена.
— Тем же лучше, — сев на кровать напротив Юнги и Чимина, Хосок скрестил ноги по-турецки. — Не думаю, что ему бы понравилось то, что я скажу.
— Слушай, друг, ты когда так серьезно что-то говоришь, у меня мороз по коже бежит. Завязывай с этим, — усмехается Сокджин, выглядя самым бодрым среди всех остальных.
— Потому что то, что я скажу — нихрена не смешно, друг, — его же обращением отвечает и получает полное внимание к себе ото всех, кроме так же клюющего покрывало носом Чимина. — Вам известно, большую часть времени я слоняюсь по корпусу в форме невидимки: мне так удобно, есть возможность протиснуться среди толпы, услышать последние новости и так далее. Хейя, ты же знаешь, что маги воздуха могут ощущать присутствие друг друга без астрала, когда невидимки? — девушка сразу кивает. — И меня ты тоже чувствуешь, и других, — Ли болванчиком кивает на каждое слово. — Когда маг воздуха становится невидимым, это почти полное слияние со стихией, сильнее астрала или связи во время познания силы. Ты становишься одним целым с ней, скользишь везде, где есть воздух, чув…
— Да поняли мы, — вмешивается Чимин, смотря чуть исподлобья, Юнги успокаивающе гладит его по плечу, — не тяни кота за мошонку, ближе к делу.
— Маги невидимки видимы друг для друга, когда применяют эту способность. Я, в отличие от вас, могу видеть всех, кто тоже невидим, в виде прозрачного призрака.
— Ты этим похвастать хотел?
— Да завали же хлеборезку, дай ему сказать, — срывается Хейя, прожигая сразу Пака уничтожающим взглядом.
Чимин, хоть и хотел бросить в ответ что-то колкое, понял, что так только задержит свое пребывание здесь надолго, и промолчал. Спать хотелось неимоверно и единственное, что он мог пока сделать, положить голову на юнгиево плечо.
— Спасибо, — кивнул девушке Хосок. Глубоко вздохнув, он, ногтем отдирая заусенец на пальце, продолжил. — Не уверен, что мне показалось. Честно говоря, я сначала не хотел в это верить, — в голосе слышалось море сомнений, будто он свой сон рассказывает, который плохо запомнил и пытался воспроизвести по памяти. — Сначала это случилось в день начала занятий. Перед тем, как прийти на стадион, я прогуливался по округе в обличии невидимки, наслаждался спокойствием, единением с природой и все такое, но потом почувствовал слабое колебание в воздухе, будто кто-то идет и, соответственно, повернулся туда, откуда оно идет. И увидел Тэхена, — он поднимает глаза, осматривая друзей и пытаясь считать реакцию с их лиц. Те выглядели так, будто услышали бред сумасшедшего. — А когда на трибунах увидел его, сжигающего листок, и когда вы сказали, что он пиромант, я решил умолчать об этом. Мало ли, перепутал с кем-то, — неопределенно повел плечом, снова уставившись в свои руки, и выглядел так, будто провинился в чем-то. — Но потом я видел то же самое в школе, того же человека, что и у леса. Тэхена, это точно был он. Не думаю, что он замечал меня, но он постоянно был где-то рядом, возле нас. Когда Чимин начал его подозревать в чем-то, я стал все опровергать, сам не знаю, почему. Испугался, наверное. Но это не отменяло того факта, что, кажется… у него несколько видов магии. И он частенько следит за нами.
Молчание, повисшее в комнате, было давящим, напряженным, только тиканье часов, стоящих на столе, нарушало тишину. Каждый думал о своем, но все знали, что их мысли сведутся рано или поздно в одну, где Тэхен и правда предстает слишком сомнительным персонажем.
— А вы меня не слушали, — тихо бормочет Чимин, не ощущая почему-то того превосходства от собственной правоты, хотя должен был. Вместо него по телу пробежала рябь мелких мурашек, заставляя поежиться и провести по плечу ладонью.
— Если он правда стихийник, то что делать? — почти следом спросил Сокджин.
— Не знаю, нам остается молчать, я просто так осведомил. Мы можем быть и неправы, — пожимает плечами Чон, прислоняясь спиной к стене.
Юнги, до этого все время молчащий, задумчиво поджал губы, прежде чем заговорить:
— Разве он не может быть опасен? Мы ничего не знаем о таких, как он. Вдруг он может причинить вред кому-то из учеников?
— Он не общается ни с кем, так что вряд ли, — бурчит рядом едва слышно Чимин, но почти сразу исправляется, мелко вздрогнув от накатившей мысли. — Ни с кем, кроме Чонгука.
— Точно! — поддакивает Сокджин. — Чонгук так тянется к нему, только и ищет повод встретиться и как-то привлечь его внимание. И работает тоже с ним. А случай с палатками в походе? — продолжает приводить примеры, все больше распаляясь.
— Хейя, — обращается к девушке Юнги, и каждый замечает, как вздрагивает ее хрупкое тело от неожиданности, будто вырвали из задумчивого состояния. — Ты же живешь с Гуком, было ли с ним что-то странное после общения с Тэхеном? Изменения в поведении там, подозрительное что-нибудь, что угодно?
Хейя задумалась, уведя взгляд от парня в сторону. Кроме какого-то нездорового помешательства на Тэхене и магии соулмейтов, — о которой она не могла просто взять и рассказать, — ничего не приходило на ум. Чонгук вел себя как и всегда до встречи с Кимом, ел, ходил и общался, не проявляя никаких новых признаков чего-то нездорового. Увлечение и стремление общаться с Тэхеном он тоже объяснил — тот довольно сильный пиромант и может его чему-то новому научить, это не только выгодно, но и по-своему ново, Чонгук не имел стремления знакомиться с кем-то из новеньких.
Но стоп… Был момент, когда Чонгук проснулся весь дерганный и с непонятной раной на руке, еще и спрашивал что-то за реалистичные сны. Это считается за странное?
— Его порез на руке, — говорит Ли, а сама чувствует себя самой настоящей предательницей, потому что рассказывает это. Но данные сведения не были охарактеризованы, как секретные, и должны, вроде как, защитить его и предостеречь от опасности в лице нового одноклассника. — Он появился из ниоткуда. Я точно помню, что прежде, чем мы легли, его не было, и Чонгук точно не выходил никуда среди ночи.
— То есть, он поранился, пока спал? — уточняет Чимин.
— Да. Он потом спрашивал, знаю ли я что-то о снах наяву. Это было так странно. Он потом еще был очень дерганным, чем-то озлобленным. Даже не по себе как-то было, — девушка обняла себя за плечи, неосознанно передернувшись, словно снова переживает тот день, когда мысленно побаивалась друга, которого знает лет десять точно. — Еще это кровотечение в тот же день…
— Ему же тогда Тэхен вызвался помочь, — припоминает Сокджин, нахмурившись. — Сразу рванул за ним.
— Пиздец, следователи, блин, — вздыхает пораженно Чимин, прижимая ладонь ко лбу. От поступившей информации кровь в жилах быстрей бежать начала, ускорился ритм биения сердца, а в горле образовался неприятный комок подступающего волнения за Чона, да и, что лукавить, за собственную шкуру тоже. Неизвестно, что у Кима в голове и как переклинить его может, вдруг на кого другого после Гука переключится? — Еще дополните, что это
слишком подозрительно.
— Надо как-то ограничить их пересечение, а то вдруг чего случится еще, — сразу говорит Ким.
— Может, он никак не влияет на его состояние, и это просто совпадение? Стечение обстоятельств там… — вклинивается Хосок. — У него же просто на одну способность больше, думаешь, он бы мог как-то причинить ему вред?
— Мы не знаем, на что он способен, — отрезает Юнги. — Джин прав, надо убедить Чонгука, что Тэхен — не лучшая компания для него. И лучше сделать это поскорей.
— И что, ты просто запретишь ему общаться с ним? — поворачивается к нему Чимин. — Чон же упрямый, как осел, он не будет никого слушать, а если ему запретить, так он назло херачить будет, — Хейя подтверждающе кивает.
— Нужно просто показать ему, что с Тэхеном находиться опасно, может, заставить увидеть что-то или услышать, чтобы он увидел его истинное лицо.
— А какое у него истинное лицо?
— Слушай, мы ничего не можем, кроме как правда выставить Тэ в не лучшем свете перед ним, — говорит Хосок. — Чонгук со временем сам от него отклеится. У нас выпускной год, в конце концов: упорные тренировки, подготовки к экзаменам, и мы, — рукой обводит воздух, показывая на всех, — можем его просто таскать везде с собой, он и думать забудет о нем.
— Как вариант, но малоэффективно.
— Может сам че предложишь, умник? — язвит Чон, щурясь.
— А ты умнее? — ответно нападает Чимин, складывает руки на груди и вскидывает брови. — Если бы ты не молчал так долго, мы бы, может, и предотвратили их сближение. Сейчас уже может быть поздно.
— А ну захлопнитесь оба! — рявкнул Сокджин. — Не ведите себя, как придурки — просьба всего коллектива, — потирает переносицу пальцами, вмиг устав, от былой бодрости и след простыл. — Идея Хоби пока единственное, что мы можем организовать, так что будем следовать ей, пока что-то еще не придумаем. Всех устраивает?
Сцепившееся парни одновременно кивнули, за ними и Мин с Хейей.
— Тогда собрание юных следователей можно считать оконченным?
***
Проснуться оказалось слишком проблематичной миссией. Да даже не то, что проснуться, глаза открыть было непосильным трудом! Первое, что чувствуется — запах сушеных трав, кофе и что-то еще, это не похоже на запах Хейи или ее парфюм. Значит, он уснул не у себя. Как такое только произошло?..
Открыв тяжелые веки, Чонгук пытается как-то сфокусировать зрение, убрать мешающую пелену, размывающую обзор, и склоняет голову вбок, чтобы оглядеть место, в котором проснулся. Просторная комната, наверное, чуть больше, чем их с Хейей, — или это все же обман зрения и она просто кажется больше из-за меньшего количества мебели, — с кроватью, шкафом и плитой, несколькими столами, включая и рабочий, полками и окном, завешанным плотными шторами. От этого здесь довольно темно и прохладно, хотя, по сути, должно быть теплей: источником света служат зажженные по всему периметру свечи, а не люстра в центре потолка. На стене замечена книжная полка со множеством различных, преимущественно старых, книг с толстыми переплетами и пара горшков с декоративными растениями. Стоп, он видел эту полку уже, хоть и мимолетно, пока дверь комнаты не заперли перед носом. Это комната Тэхена, точно! Но что он тут забыл и почему, черт возьми, он чувствует себя так, будто принял на себя абсолютно все атмосферное давление, едва не сплющившись в лепешку?
Хозяин комнаты заходит минутами позже, с кружкой чего-то горячего, скорее всего того кофе, который учуял Чонгук. Он выглядел довольно удивленным, несмотря на то, что на лице не дрогнула почти ни одна мышца, но все равно вскинутые слегка брови и замершая у двери фигура, выдавали его с головой.
— Как ты себя чувствуешь? — сходу спрашивает и подходит ближе, по дороге подхватывает спинку стула и ставит его к кровати, садясь подле нее.
— Э… Не особо, — своего заспанного хриплого голоса Чонгук даже пугается, совсем забыв, что совсем недавно проснулся.
— Держи, — оказывается, кружка с чем-то теплящим на самом деле была травяным отваром, отчего-то знакомым по запаху, а не кофе. С сомнением осмотрев зеленовато-прозрачную жидкость, Чонгук немного отпил, тестируя на температуру и вкус. Почти как обычный чай. — Не думал, что ты проснешься так быстро, — пиромант на подобные слова состроил вопросительное лицо, по чуть-чуть продолжая отпивать. — Ты не помнишь ничего? В лесу тебе стало плохо, пришлось принести тебя сюда и срочно помогать.
— М-м-м, — понимающе звучит Чонгук, задумчиво кивая, но так и не думает говорить что-то еще. Сам в голове пытается воспроизвести события прошлой ночи, восстановить хронологию и понять, что с ним все-таки случилось. Он только сейчас замечает, что повязка на руке отсутствует и на кривых порезах виднеется какая-то неизвестная жижа.
— Заживляющая мазь, — проследив за чужим взглядом, говорит Тэхен. — От магических повреждений, — дополняет, а Чонгук дергается на втором слове, поджимая от волнения губы, и хочет отвернуться от прямого взгляда, прожигающего в нем дыру слишком ощутимо. — Может, расскажешь, откуда эта рана, оставленная магией, из которой так и прет тьмой? — не давить уже не получается, Тэхен хотел, чтобы парень рассказал все сам еще в туалете, потом у костра, но даже на поляне ночью он предпочел молчать. Терпения больше не осталось. — Я уже говорил, что мне важно знать это. Чонгук, я смогу тебе помочь, только если ты дашь мне понять, верны ли мои догадки по поводу твоего состояния.
Воздуха становится мало. Чонгук вздыхает, ногтем скребя по ручке кружки.
— Просто случайность, царапина, — почти шепчет себе под нос.
Тэхен, раздраженно вздохнув, отпрянул, прислонившись к спинке стула.
— Хватит, — требует, снова приблизившись и взяв холодную ладонь парня. — Это не шутки и не моя прихоть, это твоя жизнь, которую ты гробишь своей упрямостью. Почему ты не принимаешь мою помощь? Чего ты боишься? — говорит спокойно, но с отчетливым нажимом, ходить вокруг да около бесит все больше.
— Я не боюсь, — тут же отвечает резко Чонгук, играя желваками на лице. — Все в порядке. Тебе не стоит беспокоиться обо мне, сам справлюсь.
— Нет. Тут ты сам не справишься. И все ни хрена не все в порядке, потому что твое состояние сказывается и на мне тоже.
Так вот оно что… Тэхен хочет ему помочь, чтобы самому зажить припеваючи, получается? Чонгук же как обуза для него, лишний груз, тянущий вниз и мешающий спокойно жить. Теперь понятно, почему тот вдруг решил с ним сблизиться.
Челюсть сжимается сильней, во рту скапливается горечь, которую как кислоту пустить хочется в человека, сидящего перед собой. Чон не игрушка, которую можно использовать для собственных благ, он не виноват, что обречен быть связанным с кем-то другим, и абсолютно ничего никому не должен, даже своему соулмейту. Эгоистично, но душа буквально вопит от обиды на Ким Тэхена, к которому только-только проклюнулись светлые чувства, а их безжалостно затоптали, втоптав в грязь и самого Гука.
Нет, это не может быть правдой, это не Тэхен, с которым Чонгук общался у костра, который одолел его своей теплой улыбкой и тихим бархатом голоса, не тот человек, который делает все
ради него. Было бы ему настолько плевать на него, он бы не кинулся помогать ни за что.
Ощущение, будто пиромант борется с самим собой внутри, но вторая сущность вдруг стала враждебной и пытается подавить в нем весь свет. В голове загудело, слышно какой-то шепот, похожий на шипение змеи, слишком знакомый шепот, но настолько реалистичный, что хочется закрыть руками уши, только бы не слышать его. Змея говорит ужасные вещи, доносящиеся обрывками, но самое главное удается уловить и понять, что все сказанное — полнейший абсурд. Тэхен не плохой человек, не плохой, не плохой, не плохой…
— Чонгук, — прерывает его размышления Тэхен, смотря с тревогой в поднятые глаза. — О чем бы ты ни думал, запомни, что это не ты, — осторожно начал парень, сменив эмоции, как перчатки, и стараясь подобраться к нему как можно аккуратней. Тьма снова появилась и начала медленно заполнять его комнату, а темные ореолы глаз Чона стали в разы темней. Дело дрянь. — Эй, — Тэхен взял обе ладошки в свои, — помнишь, о чем мы говорили ночью? Я не из плохих побуждений делаю это все, — Чонгук болезненно морщится, крепко зажмурившись, и опускает голову. — Пожалуйста, дай помочь, пока не поздно.
Тэхен видит, как борется внутри Чон, как мечется из крайности в крайность, то и дело шумно дыша и царапая периодически его ладони изнутри. Продолжается это не столь долго, дыхание выравнивается и парень утыкается вдруг головой в грудь Кима, испустившего судорожный вздох, перемешанный с удивлением. Глаза от неожиданности расширились, а рука с запозданием прошлась по чужому затылку, расслабляюще поглаживая темные волосы.
— Ты прав… Это не я, а кто-то другой, живущий внутри. Такое чувство, будто у меня шизофрения, — бурчит Чонгук, разжимая пальцы, перестав терзать ладонь Тэхена. — Почему я слышу какой-то посторонний голос из кошмаров, который говорит мне, что делать? Тэ… почему я чувствую себя так паршиво? — Ким надеется, что парень не слышит его беспокойно бьющееся сердце. — Помоги, пожалуйста…
Звучит так же отчаянно, как сказанная накануне просьба не отталкивать.
Чонгук нуждается в нем, Тэхен готов по головам пойти, если потребуется, чтобы обеспечить ему безопасность и покой.
— Сегодня все закончится, — шепотом обещает ему в макушку.
