Лучи рассветного солнца

Пропустить занятия, чтобы остаться с Чонгуком, не входило в его планы, но все же казалось лучшим решением в такой щепетильной ситуации. Не понятно, в какой момент тому может стать хуже. Им бы только дотянуть до вечера, а потом будь что будет. Тэхен уже минут двадцать роется в книгах, оставленных бабушкой, чтобы найти хоть что-то об оттягивании момента «Х» или обезболивающее какое: Чонгук, перед тем, как снова уснуть, жаловался на сильную головную боль. Ему и самому не по себе, если честно, ноги то и дело норовят подкоситься, глаза слипаются от усталости, как-никак он не спал всю ночь, носясь возле парня в надежде на его пробуждение. Понимал же, что это дохлый номер и проснуться он мог через день, а то и через два, но сна все равно не было ни в одном глазу, а как пиромант проснулся, усталость навалилась на веки, так и опуская их с каждым разом все ниже. Хватило Чонгука ненадолго, выпил отвар и снова улегся, словно это простое действие выкачало из него все силы. А Тэхену ничего другого не оставалось, кроме как, закрыв плотнее шторы, приняться искать что-то, что поможет им сегодня. Ведьминской литературой он стал интересоваться не так давно на самом деле, последние два года только решил взяться за оставленное наследство. А потом господин Мин привез ему еще книг из дома, вернее из того, что от него осталось. Он не стал подробно описывать, но по одному взгляду было понятно, что от маленькой уютной хижины остались лишь обломки, а от многочисленных книг — прах. Те, что чудом остались нетронутыми, господин Мин привозил ему, но после побега многие сборники остались в прошлой школе, за что Тэхен мысленно себя ненавидел. Но его вины нет в этом, как и в том, что многолетние труды его предшественников были сожжены глубоко в лесу вместе с домом. Из того, что имелось у него сейчас, он извлек немногое, но каждый раз, открывая ту или иную книгу, пытается погрузиться в нее с головой и понять, о каком же именно колдовстве идет речь. И именно сейчас он, прислонившись лбом к полке, закрывает глаза, думая, сколько же полезного он оставил в прошлой школе. А ведь информация, содержащаяся там, могла бы сейчас ой как помочь. Руки опускаются, а голова сама поворачивается в сторону кровати, где мирно сопит уже не один час Чонгук, подмяв под щеку подушку рукой. И зачем Тэхен во все это ввязался? Почему не отпугнул от себя, позволил парню приблизиться так сильно, почему открылся, зачем поцеловал? Ни на один вопрос Тэхен не сможет ответить. Он видит, что того в нем притягивает не только магический интерес, но и что-то большее, он же попросил его о повторном поцелуе, который, в общем-то, не должен был ничего значить, но для обоих значил слишком много. Потерянный взгляд Чонгука в лесу, который думал, что его просто использовали, пробрал до неприятных мурашек по всему телу. Стало паршиво от самого себя, хотя не было даже в мыслях как-то обидеть или задеть, почувствовать себя подручным материалом, инструментом, который можно взять и применить ради опыта, чтобы посмотреть на результат. Хочется отвесить себе больную пощечину за вольность. Он не должен был давать ложных надежд, не должен был давать слабину, волю чувствам. Кольцо не помогает больше? Срок действия истек или в ходе переживаний исчерпало свои силы? Без фиолетового камня на пальце ему точно нельзя, теперь даже во время практик не будет его снимать, а то неизвестно, к чему еще может привести его лишняя эмоциональность. Надо выпить еще кофе. Сейчас должен идти урок, на общей кухне не должно быть никого, общежитие пустует, в нем сейчас разве что болеющие и прогульщики. Тэхен заваривает растворимый напиток и идет обратно в комнату. Снова отражение в темной жидкости его манит, зазывает посмотреть в зеркало, но даже через мутноватую искаженную картинку он видит, как потух его взгляд с шестнадцати лет. Тогда он был просто пуст и непроницаем, и лучше бы оставалось все так, чем видеть нескрываемую ничем разбитость и загнанность, как сейчас. Идя по коридору, он видит шевеление возле окна, а потом из воздуха появляется Хосок, что-то недовольно бурча под нос. В ходе завязавшегося диалога Чон выглядел… странно. То ли волновался, то ли его замучила какая-то лихорадка, что он весь издергался, как уж. Потом стало понятно, что тот пытался каким-то образом что-то здесь разнюхать, когда сказал о непонятной эпидемии и подвергшегося ей Чонгука. — М-м-м… ну, пусть выздоравливает. — Да, и ты тоже! Тэхен прислоняется спиной к двери, стоит ей закрыться. Чон Хосок точно что-то заподозрил, и, кажется, хотел тайком пробраться в его комнату или просто заглянуть. Хотелось бы, чтобы это была его паранойя, но что-то подсказывало, что не только он пытается подрыть под него. Друзья Чонгука не кажутся ему плохими людьми, по крайней мере, они точно не относятся к нему плохо и искренне переживают. Но если они увидят в Тэхене угрозу? Тоже решат устранить? Они подобрались достаточно близко, Хосок вполне себе мог сейчас увидеть в комнате Чонгука, и что бы тогда было? Их совместная ложь раскрылась бы сразу. Нужно как-то отвести от себя подозрения. Как это сделать он пока не знает, но это все потом. Сейчас первостепенной задачей является Чонгук и помощь ему, а все остальное может и подождать — и репутация, и риск своего раскрытия. За окном пасмурно, хмуро и темно. Почти полдень, но погода оставляет желать лучшего. Природа чувствует, что сегодня ночью будет. Тэхен возвращает штору в исходное положение, надеясь, что к вечеру дождя не будет, не хотелось бы потом пробираться по грязи до нужного места. Чонгук невольно притягивает к себе взгляд, все чаще Тэхен поглядывает на его мирное выражение лица, в частности на немного надутые во сне губы. Пальцы касаются своих, с которых почти выветрились мнимые следы от их поцелуев. Повел себя бесхребетно, пойдя на поводу у желаний. Если бы надо было составить список самых больших ошибок в жизни, туда определенно пошел бы поцелуй на поляне. Но самое ужасное это то, что Тэхен не жалеет ни капли, больше того, он бы с радостью повторил. Почему? Чонгука приятно целовать. Он не знает, но это был его первый поцелуй, и влечение к человеку у него тоже впервые. Хочется закрыть глаза и представить, что все происходящее — сон, и он делает все это во сне: сбегает, плачет, смеется, влюбляется. Именно что влюбляется, но никогда не признается себе в этом. А Чонгук, невинная душа, все тянется к нему, будто от этого зависит его жизнь. И Тэхен рад бы дать ему то, чего он так жаждет — внимания, но не может… Или может? На кровати начинается копошение, Чонгук ворочается, прежде чем поднять припухшие веки и взглядом попытаться найти хозяина комнаты. Тэхен оказывается достаточно близко — сидит на стуле возле кровати и походу, спит, опустив голову, а в руке чашка с остатками чего-то темного. Он почти сразу просыпается, сонно промаргиваясь, пока Чонгук принимает сидячее положение, потирая глаза ладонью. Зрение восстановилось, теперь он видит все четко, а потому не может сдержать облегченного вздоха. — Не вставай, — говорит Тэхен, едва сдерживаясь, чтобы не зевнуть, — тебе нужно набраться сил перед вечером. Чонгук окидывает его внимательным взглядом и припоминает, что Тэхен не спал в прошлое его пробуждение и сейчас вздремнул, сидя возле него. Не спал всю ночь? — Тебе тоже, — возражает, боясь тревожить состоявшуюся тишину. — Чонгук… — Ты вот-вот упадешь от усталости, — продолжает настаивать. Тэхен отпивает давно остывший кофе и морщится от вкуса. Он и так не был любителем данного напитка, а холодным его, кажется, невозможно пить. Приходится отставить кружку на стол. — Строишь из себя заботливого соулмейта, как мило, — возвращает сказанную Чоном фразу Ким и устало ухмыляется. — Это не смешно. — А кто смеется? — и снова вмиг серьезничает. В происходящем, и правда, веселья мало, а пытаться разбавить атмосферу бесполезно, все равно мысли будут давить изнутри, от них не скроешься ни за какой шуткой. — Ты выглядишь так, будто тебе на себя плевать. К чему приведет твое истощение? — Беру пример с лучших. — Так не повторяй чужих ошибок, — Чонгук понял отсылку к себе и благополучно пропустил мимо ушей, двигаясь на кровати ближе, хотя это было бы уже нарушением чужих личных границ. Тэхен выпрямился, чтобы как-то увеличить расстояние между ними, веки тяжелеют все сильней с каждой секундой, силы покидают после каждого произнесенного слова, но он не знает, что будет, если он уснет. Чонгук уйдет? Навряд ли, но… проверять не хотелось. Чонгук вдруг усмехается, уводя голову к стене. — Я думал, мы слишком разные, чтобы начать общаться, — говорит Чон. — Но в одном мы точно похожи. Мы оба не умеем принимать помощь и не хотим казаться слабыми, — снова грустная усмешка и взгляд зарывается в одеяло.

***

Сколько бы Ким не уговаривал, Чонгук спать не хотел, в отличие от него самого. С трудом, но Чону удалось уложить парня в кровать и заставить хотя бы вздремнуть часок другой, а то смотреть, как тот клюет носом ковер, удовольствия не доставляло. Он недолго посидел на стуле, поменявшись с Кимом местами, понимал, что выходить из комнаты смысла нет (если только в туалет), а идти на занятия — тем более, он же — как выяснилось позже — болеет. Он оглядел уже осмысленно комнату и заметил несколько интересных для себя вещей: старые книги, явно не из библиотеки (энергия другая); сушеные травы — хотя не мудрено, что он травник, маг земли все таки; на полке также были какие-то коробочки (когда Чон заглянул в них из любопытства, обнаружил еще больше травы); и еще много растений по всей комнате — горшков пять на подоконнике, подвесной горшок возле полки, на столе цветет фиалка, а в углу комнаты какое-то не то дерево, не то куст. Такое количество растений его дезориентировало, даже у Сокджина в комнате не так много зелени, а у этого на любой вкус — от непонятной пальмы до декабриста. Вон, даже вербена цветет. Как он только живет во всей этой какофонии запахов? Стоило бы проветрить комнату, поэтому окно открывается на проветривание, а Чон полной грудью вдыхает свежий прохладный воздух. Тэхен уснул быстро. Еще бы, не спать сутки, так еще и немаленького парня через лес протащить, попробуй тут не устать. Чонгук, проходясь по корешкам магических книг, все не решался взять хотя бы одну, чтобы почитать, думая, что тем самым ворвется в личные вещи Тэхена. Спросил бы разрешения, а потом уже по ситуации смотрел, но брать чужое без просу из чистого любопытства совесть не позволяет. На толстом переплете было выведено аккуратное название книги, но не на их языке, а на другом. Может, и каждая страница книги исписана непонятными красивыми словами, значения которых он не знает? Знать бы, что тут написано. Чонгук вспоминает про телефон в кармане — можно же в интернете найти этот язык! Но гаджет оказывается в ноль разряженным. Чонгук выдыхает тихо, чувство отчаяния и досады разлетелось по комнате. Даже не развлечешься. Ким повернут к нему лицом, лежа на животе, почти с головой ушел под одеяло, раскидав русые волосы по подушке и забавно приоткрыв губы. Чонгук закусывает от стыда губу, из-за него он так истощен сейчас настолько, что стоило голове упасть на подушку, как тот сразу отключился, будто кнопку нажали. Странно получается, соулмейты, вроде как, должны друг другу помогать и жить в симбиозе, цветя и благоухая, а они только и делают, что идут наперекор всему, отказываясь от легкого пути и выбирая тропинку посложнее, да такую, чтобы до онемения конечностей уставать и изнурять себя, проходя через все испытания. Будто без борьбы за существование они не смогут прожить и дня. Рука неприятно зудит, привлекая внимание. Чонгук снимает повязку, шипя сквозь зубы приглушенно. Рваная кожа затянулась, раны покрылись слоем корочки, которую, будь он младше, отодрал бы с мазохистским удовольствием. Кисть пронзает резкой болью, сравнимой разве что с той, когда руку бьют чем-то тяжелым. Главное не разбудить Тэхена, он должен поспать, поэтому пиромант прикусывает губу, начиная дышать глубже. Ему будто кость изнутри сжимают, пытаясь сломать, если не стереть в порошок. Под слоем кожи вздуваются синие паутинки вен, рука напрягается, Чонгук со всей силы сжимает кулак, не понимая, что происходит, пока до ушей не доносится это. Голос. Шипящий. Знакомый. — Чонгук-и-и-и, — с вложенным злорадством звучит собственный голос из сна. Точно, это его голос, как он раньше не узнал его? Чонгук вертит голову во все стороны, пытаясь словить призрака из сонного царства, но тщетно, а шепот все ближе, быстрее звучит его имя и с тем же больше шипения в нем становится слышно, словно змея на шее теплится. Чонгук не понимает, откуда ждать нападения, он знает — оно точно будет, но как предугадать действия того, чего видел единожды во сне? Нечто взяло его голос, нашептывая имя. Это начало нервировать, хочется закричать на всю комнату, чтобы от него отстали, но нет, он не может потревожить чужой сон. И что это вообще такое?! Сейчас наоборот надо разбудить Тэхена и сразу расписать, что происходит что-то нехорошее, рассказать про сон, про голос, про все! Чонгук чувствует мнимое прикосновение к щеке, дергается, отступив на шаг назад, как от удара током, и смотрит в пустоту, пытаясь в ней что-то разглядеть, но ничего, кроме старенького плаката на стене, не находит. Только потом в воздухе из сгустка темной энергии появляется… он? Чонгук напротив растянул губы в оскале, приближаясь к нему и становясь все четче. Нечисть расправляет руки, готовясь к объятиям, но их ожидаемо не следует. — Здравствуй снова, — говорит голос, больше похож на чонгуков, но змеиное шипение все равно акцентом звучит из распахнутых уст. — Как же долго я ждал нашей встречи здесь, в реальном мире. Стоит признать, я тебе благодарен, это, по большей части, твоя заслуга, что я стою сейчас перед тобой, — существо зыркает по комнате глазами с вертикальными зрачками, будто выискивая что-то. — Ты столько времени отрицал мое существование, отказывался признавать, что сон мог как-то повлиять на реальность, что так и не понял ничего, — усмехается довольно, а в глазах столько восхищения и насмешки, что отплеваться только тянет или по лицу самому себе съездить пару сотен раз. — А я копил энергию, набирался сил, подпитывался твоей слабостью и твоими силами, чтобы быть в состоянии сделать это. Я пришел к тебе, Чонгук-и, — костяшки пальцев тянутся снова к лицу, но Чонгук вновь увиливает, увернувшись. — Знаешь, зачем? — неподдельный интерес и азарт буквально плещется внутри от вида растерянного мальчишки. Не получив ответа и не рассказывая причин своего пришествия, существо поворачивается на сто восемьдесят и широко улыбается, кажется даже, что от уголков его рта и до ушей кожа разорвется и эта жуткая улыбка станет еще злее и больше. Чонгук, ни секунды не медля, обегает его, загораживая собой Тэхена. — Не смей, — со всей злостью, которую мог вложить в голос. — Я не хочу знать, что ты такое и нахрена приперся прямиком из моих кошмаров. Проваливай обратно. Копия на его слова безумно усмехается и делает шаг ближе, будто не видит в парне препятствия. — Только попробуй, — снова предупреждает. — Глупец, — улыбка сходит с лица, на месте былого веселья нет ничего, ни одной эмоции, только чистое превосходство, перетекающее в осуждение и презрение. — Ты не знаешь, кто я, но так яро защищаешь его, — глаза щурятся, руки засунуты в карманы. — Опасность не всегда исходит от того, что видишь глазами. Ты, идиот, даже не пытаешься думать. Попробуй, это не больно, — разводит ладони в стороны, насмехаясь со злобой. — Включи мозг и скажи, буду ли я, часть тебя же, вредить соулмейту? — То, что мы одно целое, не дает гарантий того, что ты ему не навредишь. С чего бы мне верить? — Будешь бороться сам с собой? — удивленно тянет темная копия, скептически подняв брови. — Что ж, дерзай, — он медленными шагами начинает мерить комнату, останавливаясь то у шкафа с вещами, то возле книг, даже сквозь задернутые шторы пытается что-то просмотреть. — И будешь выглядеть, как самый настоящий шизофреник, потому что — о, какая жалость, — останавливается, театрально изобразив ужас, но тут же поворачивается к Гуку с жуткой улыбкой, — никто, кроме тебя, меня не видит. Не чувствуешь себя поехавшим, а, Чонгук? — удовлетворенная реакцией парня, Тень снова смотрит ему за спину. Чонгук стоит, прибитый к полу, не скажешь, что что-то изменилось по его виду, но глаза его выдают, да и чувствует копия все его истинные чувства. В глазах замешательство кружит в вальсе со страхом, они прожигают Тень, загипнотизированные его коварной улыбкой. — Хах, а судьба и правда та еще сучка. Один — побитый жизнью стихийник, другой — неконтролирующий себя слабак с вечным синдромом жертвы. Это вы как начали общение? Комплексами притянулись или общим чувством обиды на весь мир? Стоите друг друга, — на лице гримаса отвращения. — Что тебе нужно? — тише, чтобы не разбудить Тэхена. — Чонгук, ты, правда, тупой или тебе так нравится строить из себя идиота? — не выдерживает и язвит. — Мультиков в детстве не смотрел, сказок не читал? Тело мне твое нужно. Считай, что сейчас у тебя идет борьба за выживание с самим собой, этакий естественный отбор. Ты оказался слишком слабым для обладателя огненной стихии, и она сгенерировала меня, куда более сильного и твердого. Ты мне не ровня, Чон Чонгук, от тебя хочет избавиться собственная сущность, которую ты так и не смог обуздать. И знаешь, Тэхен мог бы тебе помочь с этим, но увы, — разводит руками, поджав губы в наигранном сожалении, — он пришел слишком поздно. И да, если тебе интересно, появился я как раз в день его прибытия. И, опять же, здесь все до мелочей предусмотрено. Тэхен — наш соулмейт, причем очень сильный маг, и ему нужен кто-то под стать ему. Ты на эту роль не подходишь, без обид, — пожимает плечами Тень. — Ты можешь, конечно, попробовать противостоять мне, но вряд ли у тебя выйдет это, я уже обладаю достаточной силой, чтобы стереть тебя в порошок и занять твое место. — Я буду бороться. — Не смеши, ты на ногах еле стоишь, внутри весь издроблен, там только пыль и осталась, которую сдуть нужно в ближайшее время, — клон исчезает, растворяется в воздухе, оставив маленькое темное облачко, и воплощается на краю кровати Тэхена. Он смотрит на парня с легкой улыбкой, рука тянется провести по гладкой щеке, но она только пройдет насквозь, поэтому он одергивает себя, сгоняя наплывшую нежность. — А знаешь, что я сделаю, когда получу контроль над телом? О-о-о-о, — воодушевленно тянет и вгрызается змеиными зрачками в душу, пуская мурашки по телу из раза в раз, стоит только встретиться с ними. — Первым делом я налажу контакт с внутренней энергией, может, подожгу что-нибудь, чтобы проверить, на что способен, или еще что-нибудь придумаю. Потом проведаю твоих друзей, — костяшки все же проводят невесомо по русым прядям, спускаясь к щеке, несколько раз, — сначала к Хосоку, тот еще кадр, — качает головой Тень, кривясь, — неумеха и трус, вечно ошивающийся под рукой. Потом к выскочке Чимину: надо его поставить на место, мальчишка с серебряной ложкой во рту вырос, не помешало бы ему слегка поумерить пыл. К Сокджину с трагичной новостью о подлой шутке над ним, в которой Хейя — мерзавка такая — играла его чувствами, обсуждая со мной его глупую влюбленную физиономию. Юнги трогать не буду, его, пожалуй, можно оставить, он никогда не возникал, всегда был к месту. А на десерт оставлю Хейю. Как же она меня бесит. Вечно пищит что-то под ухо, не отлипает двадцать четыре на семь, что-то из себя строит и смеет еще требовать моего внимания. Со своими глупыми проблемами не дает и глотка воздуха сделать. Ненавижу. А Тэхе-о-он, — многозначительно протянул клон, — забудет о тебе, как о страшном сне. С твоей неуверенностью и хлипким характером, он утечет от тебя, как вода сквозь пальцы. А я этого не допущу. — Ах, ты ублюдок! — Чонгук было кинулся убрать его от Кима, как клон, встрепенувшись, двинулся навстречу, ворвавшись в его тело обратно. Тут же на него навалилась тяжесть, голову затмил туман и Чонгук, не сумев сохранить трезвость рассудка, упал возле кровати без сознания.

***

— Сдал? — спрашивает Юнги, упираясь боком о стену, сложив руки на груди. — С горем пополам, — кивает устало Чимин. Раз завалил контрольные — надо исправлять. Благо, на коленях не пришлось умолять о пересдаче. Пришел к нужным учителям, покланялся раз тридцать в извинении и обещаниях, что впредь будет усердней работать, и с чистой совестью добился даты на пересдачу. И хоть бы один поинтересовался о причине такой безалаберной работы на уроках. Может, в семье что-то случилось или с друзьями, или с ним, или вообще он начал потихоньку потухать и уже на пороге комнаты депрессию встречает, раскинув руки для объятий? Никому и дела не было до этого. Снобы. А говорят, что школа второй дом, все они одна семья. Тьфу! Манал Пак такую семью. Юнги встретил его после последней пересдачи возле кабинета истории. Волновался, а еще — винил себя. Кто знает, может, если бы он не предложил помощь Паку, тот бы сам взялся за ум и сдал сразу, а не мучая себя, занимался с ним и провалился? Хотя, с другой стороны, сколько бы они еще ходили вокруг да около, молча о своих чувствах друг к другу, если бы не набравшийся смелости под градусом Чимин? Но случилось то, что случилось, они не могут повлиять на ход событий, но могут попытаться исправить последствия. И исправили. Чимин исправил. — Четверка с нехуевым натягом, — выделяя нецензурное слово, констатировал Пак, подняв брови. — Даже историю? — с недоверием уточнил Юнги, и ему утвердительно угукнули в ответ. — Как? Она же не идет на уступки. — Помнишь, я говорил, что могу фокусы языком вытворять? — Юнги на его слова опускает голову, издав тихий смешок. — Я ей такую абракадабру устроил, она должна была пять поставить! — А мне устроишь? — с вызовом кинул маг, смотря на реакцию парня. — Если хочешь слушать происхождение всех важных деятелей в сфере магии, где кто спал, ебался и умер, то устрою, — хмыкает Пак. — Прости меня, — поубавив веселье, говорит Юнги, смотря в пустующий коридор перед собой. Время близится к семи, большинство учеников уже в общежитии, единицы на пересдаче, в библиотеке или с дополнительными поручениями по зданию носятся. — За что? — Из-за меня у тебя проблемы. — Еще раз скажешь подобное, я тебя утоплю, — со смешком говорит Чимин, но посыл его слова несут самый серьезный. — Ну, правда, откуда ты мог знать, что я реагирую на тебя… так? — возмущается, жестикулируя рукой. — Ты хотел помочь, делал все из хороших побуждений. Тебе и в голову, наверное, не пришло бы, что я сигнал теряю возле тебя. Тут скорее я должен извиняться, что только зря потратил твое время и нервы. Я сложнообучаемый валенок, — хмыкает. — Ты не сложнообучаемый, тебе просто нужен стимул и желание. — Хах, ну тогда было только желание, чтобы меня разложили на столе, — смеется Чимин, заливаясь краской от смущения, и Мин подхватывает приглушенно. — А вообще, я тебе должен, — пока парень не спросил, он ответил: — Благодаря тебе у меня есть конспекты по последним темам. Хотя бы за это. — И как планируешь отблагодарить? — с явным интересом слышится от Мина. — Натурой, блять, — хмыкает с сарказмом Пак и смеется. — Не знаю, придумаю что-нибудь. — Меня и такой вариант устроит, — пожимает плечами маг, тепло улыбаясь Чимину. Тот опустил голову, смотрит на свои движущиеся ноги с растянутыми розовыми губами на лице. А когда поднимает взор на Мина, почти сбивает с ног. Юнги уверен, если бы они шли по неровной местности, он бы обязательно оступился, полетев носом вниз. Непринужденный Чимин, не обремененный проблемами и напряженными мыслями, мягко улыбающийся с легким прищуром глаз, выглядит волшебно. Ни один иллюзионист не смог бы создать иллюзию, что переплюнула бы по красоте вид, открывшийся перед Мином сейчас. Но что-то все-таки не так… Уголки губ медленно опускаются, в глазах играет интерес. — Почему ты перестал носить очки? — Чимин поджимает пухлые губы и уводит голову вперед. — Потому что не люблю их видеть на себе. Они напоминают о прошлом мне — слабом, зашуганным, неуверенным, делают меня уродцем. — Они ничуть тебя не портят, поверь, — пытается переубедить Мин, но все без толку. — Тебе меня не переубедить, — качает головой Чимин, грустно усмехаясь. — Это как один из комплексов. У каждого они есть. Это может быть что угодно: большие глаза, маленькие; рост, фигура, голос. Каждый пытается свой комплекс как-то скрыть. И сколько бы им не говорили, что это их не портит, не выделяет среди других, таких же, они не станут слушать. Это в мозгу заморочка, с ней не поделать ничего. Тут нужно либо прорабатывать эту проблему, либо забить хер и дальше убегать от нее. — Ты сам только что ответил на не озвученный вопрос. Попробуй побороть этот комплекс. — Юнги, — останавливается Чимин, тормозит и Мин, оборачиваясь на него, — мне уютней без очков, — как ребенку объясняет. — Очки для меня, как билет в прошлое, которое мне вспоминать не хотелось бы. Пожалуйста, не пытайся как-то переубедить меня снова носить их. Юнги поджимает губы. Ему неприятно видеть, как Пак сам себя занижает из раза в раз. «Сложнообучаемый», «бездарность», «уродец». Ему так больно слышать, как колкие слова вырываются из его уст в свой адрес, хочется, порой, проехаться по лицу отрезвляющей пощечиной, встряхнуть за плечи и вправить мозги, сказать, чтобы прекращал, доказать, насколько он прекрасен, способен, уникален, лишь бы никогда больше не слышать этого. — Хорошо. Телефон в брюках вибрирует от уведомления. Чимин слышит, как и его гаджет разрывается звонким пиликаньем. Должно быть в общем чате с планом по спасению Чонгука проверяют всех на готовность. Осталось всего полчаса до начала исполнения плана, которому, они надеются, Тэхен поможет, сам того не зная. «ТЭХЕНА В КОМНАТЕ НЕТ И ЧОНГУКА ТОЖЕ!» То есть? Время только семь вечера… Хотя, Тэхен не должен был подстраиваться под их расчеты. Но это ситуацию лучше не делает. Если их нет в комнате, значит, они успели ускользнуть оттуда еще черт знает когда. И неизвестно, когда именно. Это могло случиться и утром, и днем, да когда угодно, даже десять минут назад. Если бы Ким захотел сделать что-то с Чонгуком, он мог уже давным-давно это сделать, и они бы уже в любом случае не успели. — Блять, — парни срываются с места одновременно, спеша к выходу из здания, где планировались сборы.

***

Шестое чувство — непонятное и странное явление, которое Хосоку никогда не понять в этой жизни. Не в силах найти ему объяснение, он предпочитает на него не сильно опираться, но порой его распирает на части от тянущего ощущения внутри, подталкивающего проверить ту или иную мысль или сделать что-то. Когда накрывают сомнения, оно может сподвигнуть нас на поступки, к которым в душе мы склоняемся в большей степени. «Лишняя осторожность никогда не помешает», — думает он, выходя из комнаты и направляясь к чужой двери. Время, отведенное на подготовку, отдых и досуг он провел в напряжении, расхаживая по коробке кругами или зависая при очередных раздумьях на кровати. Их план, хоть и не идеален, но кажется совсем прост в исполнении, должен пройти как по маслу, привести их к успеху в поставленной задаче и вернуть друга в целости и сохранности. Его придумывание не было похоже на те сцены из фильмов, где все собираются за круглым столом, каждый предлагает кучу разных идей, предугадывая развитие событий, и придумывает план «B» на всякий случай. И не было пометки «миссия невыполнима» или статуса «смертельно опасно». Чон понимает, что их жизнь не сцена голливудского кинематографа, но банальная паранойя медленно накатывала вместе с сомнением, что все может пройти так легко и просто. Есть одна простая истина, которая кочует из уст в уста, гласящая, что даже самый идеально продуманный план всегда проваливается, не идет так, как задумано изначально. Это только подливало масла в огонь беспокойств, давшего искру еще в процессе разработки плана, а теперь уже стремительно разгорающегося в высокий костер, устраивающий пожар внутри. Подходя к комнате Кима он чувствует, как от волнения перестал твердо ощущать поверхность пола под ногами, будто начал неконтролируемо парить над темным деревом. Ноги вот-вот норовили подкоситься от хлипких, неаккуратных шагов, а сердце, кажется, подскочило к горлу, стуча с такой силой, что могло показаться, будто оно сейчас разорвет его изнутри, ища путь к освобождению. Его бы схватить, сжать в кулаке, чтобы успокоилось, не давило так на нервы, не учащало пульс до невозможного, и вернуть на место, но все, что он может сделать, так это попытаться уменьшить беспокойство и восстановить ритм дыхания. В конце длинного коридора в воздухе витает пустота. Ей заполнена правая его половина, где находится нужная дверь. Возле других комнат ощущается энергия других магов, если они находились внутри, а здесь — совсем ничего. Чон хочет, очень хочет верить, что ему просто это кажется, и от всех переживаний он потерял концентрацию, потому и не чувствует. Списывает все на вербену, чей аромат выпустил Ким в их последнюю встречу, но понимает, что это глупо — растение только не дает возможности подслушать, других свойств, противоречащих магии, оно не имеет. Дисплей смарт часов показывает начало восьмого; у Хосока рука трясется, когда тянется к ручке двери. Разум кричит остановиться, взывает к совести, попытке одуматься и не делать глупостей, Тэхен же может быть внутри, и как ему объяснишь свое внезапное вторжение? Щелкает замок, и дверь открывается, в лицо бьет холодный ветер, откидывая волосы. Открытое окно впускает стихию, вторгшуюся в теплую обитель; ветер развивает тяжелые темные шторы, створка окна бьется о стенку под его напором. Чон в замешательстве окидывает помещение медленным, сканирующим взглядом. Никого. Абсолютно. От пустоты звенит в ушах, хочется закрыть ушные раковины ладонями. Ноги снова подкашиваются; парень опирается рукой о дверной проход, чтобы не упасть. Хватает нескольких секунд, чтобы опомниться, взять себя в руки и дрожащими пальцами набрать сообщение в общий чат. Хосок размашистым шагом подходит к окну, разводит в стороны занавески и смотрит вниз. Небо из-за затянувшихся на нем туч кажется еще темней в это время суток, грозные серые облака слоятся пушистой ватой, создается иллюзия, что они опустились слишком близко к земле. Могучие ели стали совсем черными несмотря на то, что еще не ночь, качаются, склоняемые ветром, перешептываются между собой беспокойно. Парень чуть ли не вываливается из окна, смотря вглубь леса, едва заметный след замечает, с двумя переплетающимися ниточками энергий. Перемахнув через раму, он приземляется на ноги, поддерживаемый прозрачными руками стихии. Всматривается вдаль еще немного, боится, что потеряет тонкий след, если уйдет отсюда, что он растворится и увидеть его будет уже невозможно. Но заставляет себя оторвать ноги от земли и проследовать к повороту, к выходу из общежития, где сказал собраться всем.

***

Чонгуку повезло, что очнулся он раньше пробуждения Тэхена. Открыв глаза, он подумал, что упал как минимум с пятого этажа, а не потерял сознание, притянувшись к полу. Тело безумно ломило, будто по всем костям битой прошлись, голова чугунная, гудела, как кофейный аппарат, стоящий в кафетерии. Чувство такое, словно он сам и дробил кофейные зерна головой. Для того, чтобы подняться на ноги, тоже требовался определенный промежуток времени. Стоило принять сидячее положение, как голова, в придачу к тяжести, начала кружиться, а взгляд поплыл, затягиваясь чернильной поволокой. Поморщившись, он склонил к ногам голову и начал считать про себя. Не знает зачем, просто думал, что отсчет времени как-то поможет. Не помог, но Чонгук понял, что просидел в режиме турбулентности две минуты, прежде чем смог почти беспрепятственно подняться, держась за спинку стула. Тэхен сладко посапывал до самого вечера, удивительно, что грохотом от соприкосновения своей туши об пол он не проснулся, даже не дернулся, пребывая в царстве Морфея и дальше. Думать, что Тень своим прикосновением могла как-то этому поспособствовать, не хотелось, после нее и так осадок неприятный ощущается внутри, не хватало к нему еще прибавлять и влияние на Тэхена. Проснулся тот ближе к шести, примяв волосы неловким движением руки, он полузакрытыми глазами пробежался по комнате, только чуть погодя подозрительно сощурился. Что-то не так. Он точно что-то почувствовал. Конечно, теневой двойник каждый уголок комнаты обшарил, не обделив даже горшок с цветком в углу, везде свой след оставил, было бы странно, если бы Ким не заметил чужого присутствия. Но это играло сейчас против пироманта, уставившегося на него с немым вопросом в глазах — пытался максимально непринужденно выглядеть, насколько это возможно в их ситуации. — Что случилось? — басит заспанным голосом с примесями тихо бьющей тревоги. За то время, что он спал, могло случиться что угодно, и что-то подсказывает ему, что случилось. И далеко не хорошее. — Ничего. Тэхен и мог бы возмутиться, снова попытаться клещами вытащить из Гука информацию о событиях последних семи часов, но толку от этого, если совсем скоро все это закончится, и они заживут привычной для себя жизнью. Ким — одиночки отличника, скрывающегося даже от собственной тени; Чонгук — обычного парня, заканчивающего выпускной класс школы. Их пути разнятся, совершенно непохожие они не могут переплетаться между собой, не должны. Это навредит им обоим. Тэхен мечется из крайности в крайность, непонимание собственных чувств сбивает с толку, и тут далеко не вина лилового перстня на длинном пальце. Он запутался окончательно. Свою заботу и волнение за Чонгука объясняет нитью, связывающей их, и никак не наличием у него чувств. Даже не романтических — человеческих. Почему-то приписывая себя к исключениям мира магии, он считает, что не умеет чувствовать хорошее. Оно в нем давно угасло, маленький теплый источник света юной души погасили, и он не знает, можно ли его снова зажечь, не верит в это. Но, как бы он себя не одергивал, не может контролировать мысли, разум и тело, когда тянется непроизвольно к пироманту. Помочь, услышать голос с легкой хрипотцой, сказать что-то в ответ, попытаться притянуть как можно ближе оттолкнуть — совершая это, он даже не замечает, что становится с каждым разом только ближе к нему. Все нутро тянется к парню с родинкой под нижней губой, с большими чернушными глазами, заглядывающими в самое сердце, с кем поцелуй ощущался взрывом тысячи фейерверков в груди, а касания отзывались приятными точками-ожогами. Как бы усердно он не отворачивался от себя, от ощущений и бурлящих розовой жидкостью чувств, он не сможет от них убежать, и ему становится еще тяжелее. Тяжело видеть Чонгука страдающим, тяжело ощущать его слабость на себе, но намного тяжелее будет вернуться к прежней жизни, где его нет. Они не проводили много времени вместе, у них нет друг к другу привязанности, но она идет с ними за руки посередине по умолчанию. Могло быть проще, не говори они у костра, не договорись они встретиться вечером, если бы не было чертового поцелуя, на который Кима сподвигнул далеко не научный интерес, а… его собственное любопытство и желание. Спонтанное желание, возникшее при виде широко распахнутых перепуганных глаз, из которых поочередно вытекали блестящие слезы. Меньше всего ему хотелось пугать парня, видеть его недоверие и сомнения на счет их общения, но разум все глаголил, что так было бы лучше. Свой первый в жизни поцелуй, полный искренней нежности и желания защитить, уберечь мага от цепких веток, он подарил Чонгуку, создав самое памятное воспоминание в своей жизни. Обман окутывал их обоих с самого начала, они оба мастерски лгали друг другу и продолжают это делать в эту же секунду. Оба знают, что ни к чему хорошему это не приведет, оба продолжают полосовать друг друга невидимыми лезвиями, приближая их общий конец. Тэхен, вздыхая, встает с кровати и идет к окну, чтобы впустить свежий вечерний воздух в комнату. Чонгук стыдливо опускает глаза на сложенные между ног ладони. Соврал, снова, даже под угрозой исчезновения не уступает места слабости. Считает себя слабым, зависящим от Кима, а причина была в нем самом. Он страдает сейчас только по собственной вине, другие к его состоянию не имеют никакого отношения. Появление соулмейта в жизни было лишь спусковым крючком для процесса самоуничтожения, к которому готовились не один год. В то время, как многие считали его сильным, выросшим без родных парнем со сложной жизнью, при этом сохранившим рассудок и управившимся с обжигающим пламенем, он был полной противоположностью выстроенного в чужих глазах образа. Разбитый, слабый, слишком мягкий для пламени, горящем в груди. Его жар, вместо того, чтобы подпитывать тело силой, только отнимает ее, высасывая последнее из глубин, лишь делает вид, что парень имеет над ним полный контроль, на деле же, насмехаясь, создает нужный себе сосуд. Как бы Тэхен не хотел ему помочь, Чонгук понимает, что тот был прав — только он сам может себе помочь. О присутствии Тени он знать не должен, а если бы и узнал, от этого ничего не изменилось бы, только пустая трата драгоценного времени на ненужные разговоры. Он почти уверен, что Ким знает о причинах возникновения таких «опухолей» внутри, казаться слабым перед ним хотелось меньше всего. Только не перед ним. — Тэхен — наш соулмейт, причем очень сильный маг, и ему нужен кто-то под стать ему. Ты на эту роль не подходишь, без обид. Нет. Он будет бороться и, даже если исчезнет, то приложит все усилия, чтобы оттянуть этот момент. Полного забвения не будет, он не должен этого допустить. Бороться не для себя так для Тэхена. Он не знает, что будет с магом, если тот вдруг потеряет соулмейта, но смеет предположить, что это очень больно. Состояние каждого сказывается друг на друге, в случае чьей-либо смерти настанет самый настоящий ад, агония, потому что с телом у мага может погибнуть душа, и Чонгук уверен, что в их случае может попутешествовать между раем, адом и землей именно его душа. Реинкарнации не будет, это будет не он, не добрый и открытый Чонгук, а жестокая и эгоистичная Тень, занявшая его место. Убийство в чистом виде. Внутренняя борьба, где победителем будет считаться только один. Он следит за тем, как Тэхен, достав одну из книг, листает ее, не до конца проснувшись, ищет что-то на старых пожелтевших страницах, а как находит, достает небольшой чан, похожий на ведьминский, и что-то в нем смешивает. Комнату заполняет странный запах, сравнение которому Чонгук не может придумать, что-то нейтрально пахнущее проникает в легкие и он невольно вдыхает больше, пытаясь распознать отдаленно знакомые нотки неизвестного аромата. Создаваемым оказывается жижа, скорее всего предназначающаяся, как мазь. С небольшой пиалой зеленоватой жижи Ким подходит, шаркая по ковру, к Чону и хлопает по месту на кровати возле себя, чтобы рука была ближе. Наученными движениями он наносит ее на неровные порезы, не встречая ответной реакции на свои действия. Чонгук и правда ничего не чувствует, только неприятно контрастирующий холодок, от которого тело пупырышками мурашек покрывается, а волоски дыбом встают. Говоря о волосах, Чонгук отметил за то недолгое время, что они проводят вместе, что растительности у мага, помимо волос на голове и лице, не наблюдал. У него идеально гладкие руки, блестящие чистой карамельной кожей на солнце, да даже на лице следов щетины или характерной пигментации нет. Он как фарфоровая статуэтка сияет своей идеальностью, Чонгуку почему-то не кажется, что тот педантично удаляет лишнюю растительность из собственного желания, но ее отсутствие может говорить и об особенностях генетики. По гладким рукам хочется пройтись подушечками пальцев, ощутить мягкость чужой кожи, ее тепло от циркулирующей по сосудам крови, случайно царапнуть коротким ноготком, оставив белый след. Тэхен оперативно справляется с мазью, отставляет пиалу на стол, по пути вытирает ладонь о полотенце и все время косится в сторону открытого нараспашку окна, задумчиво вытягивая полоской губы. Что витает у него в голове, о чем сейчас чужие мысли? Знать бы. — Не устал? — спрашивает Ким, заставляя пироманта проснуться, проморгавшись от пристального наблюдения за магом. — Уверен, что перенесешь очищение? — От чего уставать? — дергает плечами непринужденно Чонгук. — Я весь день просидел в четырех стенах без возможности занять себя чем-нибудь, — обводит ладонью комнату. — Я полон сил и готов ко всему, что мне предстоит перенести. Ложь. Теперь он чувствует его внутри каждой клеточкой своего тела, его мнимое присутствие где-то за спиной ощущается даже сейчас, когда он нагло в глаза врет, что готов горы свернуть, а сам пытается собрать все силы, чтобы при подъеме не угодить лицом в пол. Тэхен с сомнением обвел его фигуру взглядом, от которого у Чонгука мурашки побежали по телу. Читалось в нем абсолютно все: от неверия до волнения, даже жалости, сочувствия и понимания. Такого осознанного взгляда он никогда в жизни не видел, от того стало не по себе. Приходилось ли Тэхену испытывать нечто похожее, вести борьбу с самим собой, вести игру на выживание внутри? Возможно. Если да, то он как никто другой понимает, что творится последние дни с ним. Чонгук усмехается себе под нос. Судьба и правда сучка. Свела двух слабых, вечно борющихся с собой магов, и сидит довольная, наблюдает за их метаниями. Чонгук делает вывод, что смысл в чужих словах какой-никакой, но был. Они с Тэхеном правда стоят друг друга. Саморазрушая себя, они при встрече излечивают израненные души друг друга, собирают по кусочкам, как разбитый сосуд, склеивая мелкие осколки чувствами, о которых говорить не хотят — их пытаются топить, но им от них не сбежать. При нарушении баланса, когда один другого будет топить, а другому нечего будет склеивать, кто-то в результате все равно погибнет — не сможет найти своего успокоения. Тэхен вздыхает и обнимает себя руками. Впервые он думает, что хочет подойти и обнять Чона, прижать к себе, зарывшись носом в плечо и почувствовать биение чужого сердца грудью от тесного соприкосновения их тел. Желание такое спонтанное, от него под ребрами чешется, отдает неприятной тягостью, потому что не может. Хочет, но боится привязать к себе еще больше. — Тэхен, — зовет, когда Ким специально голову отворачивает к окну, лишь бы с настойчивым взглядом не встречаться. Не сможет не смотреть в ответ, застрянет в глубинах темных омутов, обрамленных ресницами. Чонгуку достаточно одного присутствия, как гаранта внимания, чтобы продолжить. — Я… — Не думай, что кто-то считает тебя слабым просто потому, что ты так думаешь, — перебивает маг, до боли сжимая кожу в пальцах. Он опускает голову, с силой стискивая челюсть. — Никто не думает, что ты слабый. Ты можешь обращаться за помощью, у тебя есть такая возможность. Не бойся ей пользоваться, — «не повторяй моих ошибок». — Твои родные не хотели бы, чтобы ты себя сжирал изнутри за собственную беспомощность. Слова поддержки от людей имеют огромный вес, хоть и не каждый это понимает. Порой так важно услышать простое «все хорошо, ты справишься», сказавший потратит секунду времени, а для другого человека эти слова возымеют большую важность и значение. Если бы Тэхену кто-то в свое время сказал такие нужные слова, наверняка он не чувствовал бы себя паршиво. — Тэхен… — Не спрашивай, все равно не отвечу, — отвечает резко Ким, снова перебив. Когда он понял ход мыслей Чонгука, что начал предугадывать его действия и слова? — Вставай, пошли. Чонгук, немного помедлив, подходит к двери, намереваясь выйти, но парень зовет его к себе, давая понять, что как цивилизованные люди они не пойдут. Он смотрит на Кима вопросительно, но тот будто не обращает на это внимания — тянет за руку, помогая забраться на подоконник, собирается сделать шаг, так и не отпустив чужую руку, но она его останавливает. Тэхен правда собирается спрыгнуть? Вот так просто? Чонгук, конечно, доверяет ему (хочет доверять), но это кажется ему странным. Стоит вспомнить, что он не обычный маг, а может контролировать все четыре стихии, обдуманней это решение не кажется. Они же могут выйти через дверь, выход, как все нормальные люди. Они должны скрываться? Ему ничего не говорят, только настойчиво дергают, заставляя буквально вывалиться из окна. У Чонгука внутри все чертыхается, кажется, даже сердце замирает в эту секунду, ощутимо екнув, но он не падает, а будто опирается на прозрачный воздух и плавно спускается вниз. Ким, как ни в чем не бывало, тянет его за руку в сторону леса. Кругом сгущается тьма: ели прячут от и так темного вечернего неба. Впереди слышны первые раскаты грома. На удивление, с приближающейся грозой не было промозглого ветра-сопроводителя, он не лавирует между толстыми стволами, не шумит возле уха, щекоча раковину, скрылся в верхушках елей и приглушенно гудит в выси. Чонгук больше не предпринимает попыток завести разговор, хотя мысли в голове настойчиво крутятся, и с каждым новым диалогом их становится все больше, как и вопросов. Он ловит себя на одной из них, зацепившись именно за переменчивое отношение Тэхена к нему. Его эмоции и восприятие общения скакали, как стрелка на маятнике, из нейтрально закрытого отношения к Гуку в приветливое. То он сторонился его, как края обрыва, и отвечал односложными холодными фразами, то улыбался, открываясь для общения, меняясь до неузнаваемости. Попробуй тут пойми, как именно к тебе относятся и хотят ли дальше вашего общения. Тэхен боится, это как день ясно, но если Чонгук готов рискнуть всем, что у него есть, ради дружбы с ним, готов ли тот будет принять его в свои объятия? Он говорил, что их связь опасна, но сам же был не прочь обжечься и пойти на поводу у желания. Прикоснуться, ответить на вопрос, поцеловать… А Чонгук навстречу тянется, готов принять, ответить и повторить бесчисленное количество раз, что к нему всегда могут обратиться. Но нуждается ли Тэхен в его обществе? В нем? Конечно. Иначе почему, стоит им пересечься вне стен школьных кабинетов, он не запирается на все замки, игнорируя настойчивость пироманта, а слушает? Их связь тонкая, слишком хрупкая, держится на одном лишь термине, но много ли влияния он несет в себе? Голова начинает болеть от вертящихся мыслей. Силы на исходе, моральные и физические, ему еще предстоит самая тяжелая встреча, а он только больше грузит себя утомляющими раздумьями о будущем. Стоит ли вернуться в настоящее, где Тэхен идет подле него, периодически кидая сдержанные взгляды-стрелы? Может, он и хотел делать это незаметно, ненавязчиво, но Чонгук их ловит все до единого, потому что открыто пялится почти весь путь до неизвестного места. Не стыдится своей прямоты, забыв и про личные границы, и про возможное недовольство парня. Если это его последняя ночь? Их последняя ночь? Он постарается запомнить образ загадочного мага до мельчайших подробностей. Чонгук опускает веки вместе с головой, когда в глазах снова темнеет. Старается не подавать вида, что чувствует недомогание, но забывает, что человек, идущий рядом, не просто случайный прохожий. — Постараемся связаться друг с другом, — говорит Тэхен. Чонгук не сразу понимает, что тот сказал, требуется несколько секунд для повторного воспроизведения фразы в голове и последующего ее осмысления. — На познании силы не вышло, но можно попробовать задействовать не только разум, — что имеет в виду Ким, парень не понимает, но слышит, как в его словах проскальзывает скрываемая неловкость. — Я знаю о магии соулмейтов ровно столько же, сколько и ты, но из-за этого мы и не можем знать всех наших возможностей. Я более чем уверен, что связь образована не разумом. Само по себе определение соулмейты значит родственные души. — Хочешь попробовать связать наши души? — Чонгук раскрывает глаза и мимолетно смотрит на Кима. — Они связаны по умолчанию, но контакт создается как при слиянии разумов, только через медитацию или что-то похожее. — Это всего лишь предположение? — хочется грустно усмехнуться, но сил хватает только на кривую ухмылку. Знал бы Тэхен, насколько шаткое сейчас его положение, не строил бы воздушных замков с полной уверенностью, что у них все получится. Ноги будто живут отдельной жизнью, Чонгук не чувствует над телом контроля, но идет уверенно, словно им управляют, дергая, как куклу за ниточки. Ужасное чувство, объяснение которому он, к сожалению, знает. — Да, но большего у нас и нет, — каким бы уверенным он не пытался казаться, со стороны видно, как он поникает от недостоверности своих слов. Хочется быть уверенным во всем и на сто процентов, но все, что у них есть, это надежда на успех. — С душами напрямую имеет связь внутренняя сущность магов, и… думаю, что-то можно с этим сделать. Сказать крутящиеся на языке слова Чонгуку не хватает смелости, от этого кулаки сжимаются. От беспомощности. От отвращения к самому себе. Слабак. — Что поменялось с прошлой ночи? — спустя несколько минут тихой дороги решается Чон. — Что? — Тэхен обращает взор на него. — Ты снова делаешь вид, что наше общение, связь, всего лишь временная заминка, которая вскоре пройдет, стоит только переждать, — обида накатывала долго, постепенно с наплывающим потоком слов, звучащих из чужих уст. Выплескивать ее не хотелось, но, раз уж ему терять нечего… — Тебя сложно понять. То ты… весь из себя закрытый и неприступный, то смеешься, говоришь и делаешь такие двусмысленные вещи, что хочется продолжения. Так не поступают с людьми, — качает головой, поджав губы. — Ты говоришь, что наша дружба невозможна, тогда зачем все это? Твое согласие на встречу в лесу, тот… внезапный, чтоб его, поцелуй? Эти мысли настолько выжрали мне мозг, что я спать перестал нормально. Я не знаю, как должен вести себя рядом с тобой. Не знаю, чего ждать. И… самое хуевое то, что я готов мириться со всей этой неопределенностью, чтобы быть рядом. Я не хочу прикрываться магией соулмейтов, но… сказать, что чувствую к тебе что-то, будет слишком громким заявлением. Это просто что-то странное, чего я не могу понять. Просто хочу, чтобы ты знал это. Неизвестно, что случится сегодня ночью. Чонгуку в какой-то степени плевать, что он просто взял и вылил на Тэхена все свои переживания, заставив принять, как должное. Что он будет делать с поступившей информацией уже не его дело. Как на нее отреагируют — тоже. Тэхен молчит. Это раздражает. Неужели он один мучился от этих мыслей, беспокоился о них? — Ничего не изменилось. Чонгук хмурится, неверяще усмехаясь, и качает головой, сдерживаясь, чтобы нервно не засмеяться. Он это сейчас серьезно? — Проблема не в том, что я не хочу нашего общения, а в том, что я не знаю, что правильно, — спокойно, без лишних эмоций. — Правильно принять ставшего близким человека и жить в страхе за вашу с ним сохранность или огородить его от опасности, чтобы не потерять, но остаться в одиночестве? Как ни крути, и в одном, и в другом случае кто-то будет страдать. Выбрать из двух зол меньшее… — Если выбрать вариант, где страдают оба, это будет не только твой выбор, — перебивает пиромант. — Ответственность будет лежать на обоих. Тут проблема не в выборе, а в готовности взять на себя ответственность и быть в силах преодолеть все вместе. Если не готов… — Чонгук прерывается, оглушенный стуком своего сердца, его тревожным зовом, делает судорожный вдох, — нечего было давать ложных надежд. Не делай этого, — просьба. Не делай больно. Чонгук приходит в себя, когда они выходят на поляну. Ту самую, где он увидел все дары Тэхена, вдали от школы, от места тренировок, слишком близко к скале Свободы. Над головой шелестят на ветру ели, небо все еще хмурое, почти черное, луны не видно, нет ни единого источника света, из-за чего здесь ощутимо темно и холодно. Ким идет к центру поляны, Чонгук, поуспокоившись, следует за ним. Светловолосый что-то бормочет под нос, какую-то фразу на незнакомом языке, похожую на заклинание. Он, по всей видимости, взял себя в руки, став сосредоточенней, чем по дороге сюда, остановился и повернулся к парню. — Постарайся отбросить лишние эмоции, — говорит маг, смотря с непробиваемым настроем в глаза. — Может, прозвучит жестоко, но забудь наш недавний разговор. Сейчас нужно попробовать создать мост между душами, и обиды, злость и тому подобное будут лишним препятствием для этого, — Чонгук хмуро кивает. — Чонгук, — тот поднимает опущенные к земле глаза, — я обещаю, что мы решим тот вопрос, но потом. Не сейчас, — как ребенку объясняет. — Хорошо? — парень шумно сглатывает, подняв к небу голову, и кивает, стараясь не встречаться взглядом с Кимом. — Для того, чтобы все получилось, нужно снять все барьеры не только с подсознания. Мы должны полностью открыться друг другу. — Для простой догадки, ты слишком много знаешь об очищении, — догадывается Чонгук, но на его слова никак не реагируют или умело стараются скрыть реакцию. — Давай попробуем, — прочистив горло говорит Ким и берет Чона за руки. Тот ощутимо вздрагивает, все никак не привыкнет к чужим холодным рукам. От касаний Тэхена всегда пульс подскакивает, и волнение накрывает самым настоящим цунами. Ветер с каждой секундой становится сильнее, смахивая волосы на лицо. Чонгук закрывает глаза. Делает глубокий вдох и точно такой же выдох. Только сейчас он понимает, что ком в горле мешает ему спокойно дышать. Кажется, он был там с самого начала их пути, а он не замечал. Грудь стянуло корсетом неуверенности. Если у него не получится… Что тогда будет? Дыхание становится беспокойно частым. Ладони сжимают сильней, по мягкой коже проводят подушечками больших пальцев. Глаза также закрыты, но складка между бровей не разглаживается, наоборот, только отчетливей становится. — Ты справишься, — шепот, перебиваемый ветром. Чонгук сжимает чужие ладони в ответ, понимает с запозданием — одного кольца не чувствует.

***

— Разгони ветки или я спалю этот лес к херам собачьим, — рычит Чимин, пробираясь сквозь заросли леса, где Хосок видел ранее след. — Я тебя потом спалю, — язвит Ким в ответ. — Как они только умудрились забрести так далеко? — бурчит под нос Пак. — Ниндзя сраные. — Да успокойся ты, — говорит Хосок. Сам уже на пределе, эмоции через край хлещут, преимущественно страх, но он старается не поддаваться их влиянию и взять себя в руки. — Хах, у самого ноги, как у старика трясутся. Сокджин, расчисти нам путь. — Нельзя влиять на территориальный лес, — отвечает, откровенно раздражаясь, Ким. Мог бы, давно сделал бы так, но магия земли в лесу строго-настрого запрещена даже в учебных целях, для этого есть специально отведенные места. Неожиданно для всех, ветви елей начали неестественно выгибаться, хрустеть под невидимым напором, некоторые с треском сломались, но стались левитировать в воздухе, пока они не прошли мимо. Чимин сначала удивляется, замедлившись, пока возле него фурией не проносится Хейя, ломая с оглушительным треском ветку движением руки. Та отлетает на несколько метров, путается в еловых лапах, склоняя их к земле. — Хейя! — неожиданно для себя с упреком окликнул девушку Сокджин. Она и не думала останавливаться, упрямо следуя вперед. Увидев надежду на спасение друга, она ее не упустит, за хвост схватит, если надо будет, сама искалечится, но не упустит. — Хейя! — Что?! — Ли останавливается, сразу обернувшись, забывает, что перед этим убирала ветку, которая тут же летит ей в лицо. Если бы не реакция Кима, она бы не обошлась без новых шрамов на лице. — Не веди себя так глупо, — парень смотрит сверху вниз, встречаясь впервые с напором девушки. В некогда светлых, искрящихся радостью глазах, он видит гнев, заполняющий ее постепенно. Аккуратные темные брови нахмурены; ветер, пробирающийся вниз с верхушек деревьев, треплет ее волосы, убирая их с лица. — Успокойся и раскрой, наконец, глаза. — Ты сейчас задерживаешь всех, с Чонгуком может в любой момент случиться… — ее хватают за руку, стоило развернуться, чтобы уйти своей дорогой. — Ты угробишь себя! — срывается на крик парень. — Присмотрись к следу, — уже спокойней, — аура проходит сквозь деревья. Не огибает их. Своей магией ты можешь только вызвать отдачу, как защитную реакцию колдовства. — Не пари херню и отпусти мою руку, — шипит в лицо Ли, недобро сверкая сощуренными глазами. — И что, что на лес действует чья-то магия? Мне плевать, — с психом она вырывает руку из чужого захвата. — Хейя, это может быть правда опасно, — подключается Хосок. — Зассали, так и скажите, — бросает Чимин, зачесывая нервно волосы пятерней назад. — Пиздуйте в общагу, раз такие принципиально правильные. — Ой, блять, еще один головорез нашелся, — закатывает глаза Сокджин, смотря, как Хейя с Паком дружно пробираются сквозь заросли, периодически расчищая себе путь при помощи магии. — Мы все здесь переживаем за Чонгука, но давайте не сходить с ума, — говорит Хосок, ускоряя со всеми шаг. Вдали слышатся раскаты грома. Чимин машинально поднимает глаза к небу, но из-за густо переплетенных веток едва может его увидеть. — Извини, у нас нет инструкции, как вести себя в случае, когда друга могут грохнуть, — говорит и убирает ветку рукой в сторону. Лавировать между ними быстро надоедает, он задолбался уворачиваться от них, как от лазеров, но и применять магию, как Хейя, не спешит так часто. Слова Сокджина имеют значение, проследив, как он и сказал, по какой траектории идет почти прозрачный след, он убедился в правоте его слов. На лес кто-то повлиял, сместив деревья, будто пытался скрыть свой путь. — Что вы тогда планируете делать, когда найдете Тэхена? — интересуется с явным вызовом в голосе Сокджин. — Нас больше, что мы его, не заломаем? — Но он сильнее. И все мы это понимаем, — Чимин на его слова насупливается, со злостью поджимая губы. Признавать слабость ужасно, когда ее признают другие — еще хуже. — Не лезьте на рожон. — Тебя забыла спросить, что мне делать, а что нет, — звучит от Хейи. Она не сильно задумывается, что ее слова могут как-то задеть дорого ей человека, но когда нервы шалят, а перед глазами образ обездвиженного беспомощного Чонгука в когтистых лапах Тэхена, трезво мыслить становится невозможно. Может, потом она подумает о неправильности своих слов, но сейчас ей движут эмоции и желание вернуть названного брата. Сокджин на ее провокацию не отвечает, но это к лучшему. — Далеко они зашли, — задумчиво говорит Юнги, пытаясь увести разговор в другое русло. — Мы подходим к скале Свободы, — дрожащим голосом выходит, то ли от сбитого дыхания, то ли от осознания собственных слов. — Есть предположения, для чего он его туда потащил? — Ни единого, но это заведомо очень хреново. Страх. Больше всего Хейя ненавидит это чувство. Оно отравляет, заставляя кишеть противным кипением внутренности. Сжигает все, как кислота, жжется между ребрами, пробирается глубже, чтобы вместе со всем дать ощутить боль. Страх за Чонгука преследует ее по пятам много лет. Всегда была тревога за отчужденного мальчишку, готового идти к своей цели по головам. Она была уверена в его успехах, когда они были, но завистливые шепотки за спиной заставляли напрячься. Чонгук со временем приструнил крыс, одним своим взглядом ставя впредь на место, но Хейя знала, что рано или поздно попадется тот, кто сможет усмирить и подавить его самого. Чонгук никогда не стремился к господству, статусу элитного мальчика, имеющего громкое имя и авторитет, ему его приписали со временем другие, оставалось просто принять это, как должное. Ким Тэхен… От его имени у девушки зубы в порошок крошатся. А ведь казался таким безобидным парнем, но оказался волком в овечьей шкуре. Чонгук, как дурачок, тянулся к нему, навлекая беду на свою голову, стал влюбленным слепцом, не видящим дальше своего носа. Засыпал с образом Кима перед глазами и просыпался с его именем на устах. Поначалу это было даже мило. Хейя не видела прежде, чтобы друг кем-то интересовался и стремился познакомиться, тем более с возможным городским парнем. За ним было интересно наблюдать, пока не начали происходить странные вещи, влияющие пагубно на Чона. И она не придала бы им значения, виня нервозность парня во всем, но он прежде не был таким, и перечень последующих странных событий была напрямую связана с Тэхеном, отрицать его причастность стал бы только слепой. То есть, Чонгук. Чужой след становится четче, сильней, ощутимо чувствуется другая магия. Лес стал еще гуще. — Черт, — Чимин останавливается перед выстроенными стеной деревьями. Между ними есть зазор, но даже худая миниатюрная Хейя не пройдет через него. — Подготовился, сучонок, — бьет кулаком по стволу и отходит, зачесывая смоляные волосы со вздохом. — Давай, — девушка подходит к Сокджину, — ситуация безвыходная. Тебе придется это сделать, если хочешь помочь Чонгуку. Сокджин вздыхает, его вздох заглушает грохот в небе, следом за ним лес рассекает энергетическая волна, пройдя сквозь тела каждого. Чимин, нахмурившись, поворачивается к стволам, чувствуя какое-то отдаленно знакомое чувство. — Что это было? — вздрагивает Хосок. Его взгляд бегает по округе, пытаясь понять, откуда пришел внезапный выброс энергии. — Сокджин, давай, — подгоняет встрепенувшийся Юнги, чуть подталкивая Кима к деревьям. Волна снова проходится по магам, кажется даже могучие стволы чуть колыхнулись от ее силы. Ели, как по приказу, расходятся с натугой в стороны, скрипя и осыпаясь иголками на землю. — Это они! — указывает вдаль Хейя. Благодаря Сокджину деревья расступились, являя взору скрытую тропинку, ведущую на поле, где проглядывались в слабом свечении два силуэта. Девушка тут же срывается на бег, не обращая внимания на крики за своей спиной. Дыхание громкое, в глазах радость и одновременно страх, когда она видит Чонгука целого и невредимого посреди поляны. — Чонгук! — Хейя, стой! — голос Чимина она почти не слышит за собственным сердцебиением, шаркающими под ногами иголками и громким дыханием. — Остановись немедленно! — Чонгук!

***

Первая попытка оказалась провальной. После второй Чонгук чувствует головокружение, но попыток пробовать снова не упускает. Он усиленно жмурится, напрягаясь всем телом, пускает по нему энергию, чувствуя, как теплеют кончики пальцев, норовя прожечь тонкую кожу и оставить на ней точки-ожоги. Кажется, у Тэхена останутся следы полумесяцев от его ногтей, но это мало волнует, когда он чувствует. С натугой получается пробраться сквозь дебри собственного сознания, найти путь на волю. Он будто в трансе. Вокруг нет ничего, кроме ощущения чьего-то присутствия, хочется верить, что это Тэхен. — Чонгук! Голос… Такой знакомый, Чонгук не может понять, откуда он его знает, но мозг воспринимает его как что-то близкое. Снова его зовут, но он не открывает глаз. Тэхен, он его чувствует, тот вливает в него свою энергию, как топливо, делится своими силами, наладив контакт. Он ощущает, как голубыми ручейками от кистей льется чужая энергия, струится по рукам к груди, застревая где-то в районе сердца. Тяжесть, преследующая его последнюю неделю, она на него давит. Он знает, что это. Подняв голову в белой пустоте, он видит скопление энергии — огромный шар, где пламя с тьмой переплетается, и ужасается. Тонкий завиток черного, похожий на цепочку, связывает скопленную энергию с порезом на руке. Так вот почему это называется очищение; ему надо избавиться от этого сгустка, и побыстрее. «А я копил энергию, набирался сил, подпитывался твоей слабостью и твоими силами…» Докопился. Настало время положить этому конец. Неосознанно Чон хмурится, удобней перехватывая чужие ладони в своих. Нечто невидимое, как его проводник с голубой светлой аурой, тянет за такую же нить, скрутившуюся вокруг сердца и плавно перетекшую наверх к темному шару. Нечто тянет за него, пропуская через Чона. Энергия сильная, почти оглушающая, струится по венам, неконтролируемо разветвляясь по округе. Хейя останавливается, как и остальные. Поток, похожий на несколько волн, ударивших по ним, пригвоздил к земле, поднял бешенный ветер. Он пускает пыль в глаза, приходится отвернуться и встать в позу поудобней, чтобы тебя не снесло на месте. Яркий свет сочится от парней, где из одного пламя неконтролируемо разливается, как кольца по воде, а другой светится голубоватым светом, передавая его в чужие руки. Девушка только успела выйти к поляне, пытается сделать шаг вперед, но стоит чуть оторвать ногу от земли, ее тут же притянет обратно. Пламя не доходит до нее, но чья-то рука пытается ее коснуться и утянуть за ствол одного из деревьев у кромки поля. Сокджин давит на ствол, чтобы он не прогибался под силой выпускаемой энергии, ладонь на дереве светится зеленым светом. — Что происходит? — пытается перекричать воцарившийся шум Хейя. — Я не знаю, — так же кричит в ответ Ким. — Перегрузка энергии! — отвечает недалеко Чимин, держась за ветку, и щурится, прикрываясь ладонью, чтобы что-то разглядеть впереди. — Что-то не так. Смотрите. Чонгук болезненно хмурится, оскалившись, делает несколько неуклюжих шагов на месте, но не удерживает равновесие и падает на колени, Тэхен поддерживает его, не позволяя удариться о землю. Голова, кажется, расколется на части, энергия закончила выходить, но легче от этого не стало. Над головой ощутимо пусто, в груди все еще давит, его будто разрывает изнутри, но сил нет даже на болезненный стон. — Чонгук, — голос Тэхена слышится эхом, через толстый слой стекла, но между ними нет преград, как такое возможно? — Чонгук, посмотри на меня, — требовательно. — Ты меня слышишь? — Чонгук! — надрывный голос девушки разносится по поляне. Она выбегает из-за дерева, сломя голову несется к парням, но с силой врезается в невидимую преграду. — Чонгук, вставай! — Чимин подбегает следом. — Что… — Ли остервенело бьет кулаками по невидимой преграде, но после третьего раза ее тело прошибает разрядом тока. — Блять! — она одергивает руки. — Убери чертов барьер, Ким Тэхен! — Идиот… — Тэхену сейчас нет до них дела, он смотрит на с трудом дышащего Чонгука, склонившись к нему в полуприсяде. Говорил же отдохнуть. — Чонгук, давай, открой глаза, дыши глубже, — он за подбородок приподнимает его лицо, видит проступившие на нем капли пота от напряжения, чувствует, как горит его кожа. — Убери барьер немедленно! — Хейя бегает глазами по земле в поисках любого предмета, под руку попадается палка, которую она с криком кидает в парня. Но она бьется о барьер и падает на землю. — Хейя, стой! — Сокджин подходит сзади, перехватывает ее руки и прижимается к ней со спины, крестом сложив их на груди, обездвижив. — Отойди от него! — кричит Чимин. — Что здесь происходит? Что с ним? — уже от Хосока. — Тэхен, мы не причиним вреда. Объясни, что случилось. Чонгук не может открыть глаза, он все еще в небытие? Если он умер, почему не чувствует легкости? На его плечи давят, голова чугунная, по ушам бьют голоса знакомых людей, а он не может даже взглянуть на них. — Чонгук. Тэхен… Тэхен… — Т… — все, на что хватает сил. Тело клонит к земле. — Не отключайся ни в коем случае, что-то пошло не так… ты… — дальше слов он не слышит, они идут мимо него, проплывают, как кораблик по течению, услышать уже не получается, но он слышит другое. Змеиный смех. — Как же вы мне помогли, — в белом пространстве Чонгуку удается различить свою темную копию, вальяжно шагающую навстречу. — Вы не избавились от энергии, которую я накопил, вы вместе с ней пропустили меня через тело, смешали, как краску в воде, — ухмыляется довольно. — Н-нет, — Чонгук еле переставляет ногами даже в своем подсознании, с трудом моргая, смотрит на довольную Тень. — Ты не получишь… тело. Тень чуть склоняется вперед и шепчет, сощурившись: — Уже получил, Чонгук, — и снова смешок, в этот раз короткий. — Как же громко ты кричал о том, что будешь бороться. — Чонгук!.. — А на деле мы даже не начали. Ты сам отдал победу мне в руки, — смеется между словами, как сумасшедший, демонстрируя победное превосходство. — Чонгук, ну же… — Я тебя не боюсь, — упрямо говорит в ответ Чон. — Конечно, — кивает понимающе копия, — смертникам проще отпустить страх смерти перед кончиной. Это ты правильный настрой подобрал. — Вставай… Его пытаются докричаться несколько голосов, среди которого четче и ближе всего звучит голос Тэхена. Но что он может сделать? Он застрял в подсознании, вынужденный подвергаться унижениям себя же. Ему необходима снова связь с Тэхеном, он не сможет сам противостоять тьме, он слишком слаб. — Ну, что ж, мне пора, — Тень театрально кланяется, отставив ногу назад вбок и сделав оборот рукой в воздухе. — Счастливого забвения, — поднимает голову с расцветшим оскалом на губах. — Нет! Тэхен опоминается, когда его руку сжимают, чтобы иметь опору для того, чтобы встать. — Чонгук? Ты как? — он пытается заглянуть в лицо, в глаза, но они так же закрыты. Ему невнятно что-то мычат в ответ и несколько раз кивают. — Чонгук… Чонгук! Ты в порядке? Отойди от него, пожалуйста, Гуки! — голос Хейи снова оглушает, она вот-вот сорвет его, но продолжает надрываться, чтобы достучаться до парня и уберечь его от угрозы. — Эй, ты в порядке? — Тэхен хмурится, что-то все еще не так. Энергия… другая. Она поменялась. Быть может, это связано с тем, что сгустка над чужой головой не наблюдается, но, кажется, причина в другом. Только в чем? — Чонгук, отойти от него насколько это возможно! — Чимин не подходит близко к месту, где предполагаемо стоит барьер. — Скажи что-нибудь. — Убери руки от него! — Хейя вырывается из чужих рук, брыкаясь и извиваясь, как уж на сковородке. — Ким Тэхен, клянусь, если ты что-то с ним сделаешь, я тебя лично прикончу! «Тэхен… Прикончит Тэхена… Девушка… Прикончит… Хейя прикончит Тэхена… Хейя, как же ненавижу!» — Как же заебал твой надоедливый писк! — «Чонгук» взрывается ревом, резко распахивая глаза, и направляет руку в сторону девушки. Все произошло за секунду. Пламя стрелой несется, врезаясь в барьер. Чимин с Хосоком, среагировав, становятся перед девушкой и Кимом, объединившись и возведя ледяную стену, толку от которого по итогу не было. Юнги взмахом ладони тонким слоем оградил всех темным куполом. Сокджин, прижав девушку сильней, разворачивается, подставляя спину, чтобы прикрыть Ли. Хейя обмирает в чужих руках. Тэхен заторможено реагирует, он перехватывает чужое запястье, пытается его отвести, чтобы остановить необъяснимый прилив ярости к девушке. Пламя медленно стихает, исчезает тогда, когда пиромант посчитал это нужным. Он перехватывает Тэхена, обняв рукой за талию, и отталкиваясь от земли, взмывает ввысь, сверкнув огненно-рыжими крыльями. Тэхен успевает увидеть его безумный взгляд, искрящийся чистой яростью, и едва проглядываемые вертикальные зрачки. Это не Чонгук. — Довольно. Тэхен подстраховывается, свет голубого пламени за спиной озаряет землю, контрастируя с рыжим Чонгука. Он не дает утащить себя слишком высоко, хватает его за голову, направляя всю энергию на то, чтобы беспрепятственно попасть в разум. Его плечи с силой сжимают; ярко-красные с золотым блеском глаза впиваются в его небесно-голубые, но почти сразу закрываются, когда боль от проникновения в его голову пронзает черепную коробку Тени. Тэхен попадает в пустое пространство, прямым словом описывающее «ничего». Здесь ничего, кроме белой бесконечности, нет. Покрутившись на месте, он видит две фигуры — Чонгук и второй Чонгук, пытающийся его задушить. Ким спешит на помощь, становится сразу понятно, какой из двух Чонгуков его. Не жалея сил, он пронзает Тень стрелой голубого пламени, а после, пока она опоминается, за руки оттаскивает от Чона. — Тэхен, — звучит эхом от идентичных друг другу парней, единственное, что отличает их — взгляд. Тэхен крутит головой, перемещаясь глазами с одного парня на другого, видеть двух Чонгуков странно, еще страннее — понимать, что одного из них нужно стереть прямо сейчас. Чонгук смотрит на него с облегчением, а на Тень с презрением. Из-за влияния Кима на Тень в реальном мире, Чонгук чувствует, как к нему возвращаются силы. У копии зрачки становятся еще уже, с рыком в Чонгука летит несколько огненных сфер, которые он сразу отражает не без помощи Тэхена. Неожиданно для Чона, он хватает его за руку, и без слов выставляет вторую по направлению к Тени. Нетрудно догадаться, что таким образом он подготовил пироманта к совместной атаке. — Не бойся, — подбадривает. — Я и не думал, — сжимает чужую ладонь крепче, довольно ухмыляясь. Для остальных все длилось не более пяти секунд. Замерев, все уставились на трепыхание Чонгука в воздухе, пока у Тэхена идет мысленная борьба с тьмой внутри него. Голубые и рыжие огненные перья растворяются в воздухе, вылетая из крыльев; свет двух энергий смешался; вспышкой фиолетового озарило на секунду поляну, когда все закончилось. Тэхен видит, как исчезают, по перышку отрываясь, крылья Чонгука, как глаза закатываются и тело слабеет. Он вовремя подхватывает его под коленями и за спиной, медленно опускаясь к земле. Его крылья исчезают, стоит ногам коснуться твердой поверхности. Губы проговаривают заклинание повторно, барьер исчезает. У магов ступор, они не знают, что говорить после увиденного, после того, как их друг предпринял попытку навредить Хейе. Девушка осела на холодную землю вместе с Сокджином, дрожа в его руках, она смотрит на Кима с Чонгуком. По щекам катятся слезы. — Ах ты гондон! — Чимин порывается подойти к магу и как следует прописать ему по лицу, но за плечо хватают и настойчиво оттаскивают в сторону. — Юнги, отпусти, сделаю больно. — Потом разберемся, — говорит устало Тэхен и опускает глаза на парня в руках. — Нужно отнести его в комнату. — Ты объяснишь потом, что это было? — неуверенно спрашивает Хосок, смотря с сомнением, как пироманта несет Ким. Он устал, но не показывает этого, руки заметно дрожат, губы поджаты. Наверняка тяжело. — Да. Вы после этого меня не увидите, обещаю, — на бессознательного парня он смотрит с теплой улыбкой, но грусть в глазах успевает проскользнуть. «Прости, Чонгук, я не смогу быть тебе другом».